Текст книги "Прегрешения богов"
Автор книги: Лорел Кей Гамильтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
Глава 5
Внутри в «Фаэде» всюду было дерево – чудесные образцы ручной резьбы. Большая часть интерьера перешла сюда из какого-то давно снесенного салуна Дикого Запада и бережно сохранялась. Травяной и чуть мускусный запах мебельного воска мешался с роскошным ароматом чая, а поверх всего плыл запах кофе, такой густой, что чувствовался на языке. Наверное, здесь только что закончили размалывать зерна для очередного клиента, потому что Роберт требовал плотно закрывать кофе и тщательно следил, чтобы это требование выполнялось. Не столько ради сохранности самого кофе, сколько чтобы его запах не перебивал более нежные ароматы разных чаев.
Все столики были заняты, и клиенты сидели у закругления барной стойки, ожидая места за столиком, либо пили чай у бара. Людей и фейри было примерно поровну, но все фейри – из малых рас. Сбрось мы гламор, оказались бы здесь единственными сидхе. Изгнанников-сидхе в Лос-Анджелесе вообще немного, но те, кто есть, считают «Фаэль» пристанищем для существ рангом пониже. Есть пара клубов, специализирующихся на сидхе и их подражателях, но совсем в другом районе. Дойл с его нынешней посветлевшей кожей и острыми ушами сошел бы за такого подражателя, вставившего хрящевые импланты, чтобы походить на «эльфа». Здесь сидел уже один такой за дальним столиком – высокий блондин с имплантами в ушах. Он даже отрастил волосы для пущего сходства – прямые и длинные. Но хоть лицом он был красив, широкие плечи слишком явно говорили, сколько времени он проводит в спортзале, и вообще в облике была грубоватость, как у незавершенной скульптуры, – все это выдавало в нем человека, а не сидхе.
Блондин таращился на нас. На нас многие из посетителей смотрели, но недолго, потом возвращались к своим делам. А этот разглядывал нас поверх своей чашки, и мне такое пристальное внимание не нравилось. Вряд ли он видел сквозь гламор – для этого он был слишком человек, – но он мне не нравился, не знаю почему. То ли я его где-то встречала, то ли должна была узнать. Ощущение было трудноуловимое; может, это просто нервы. Такое бывает после осмотра места убийства – везде начинают мерещиться преступники.
Дойл тронул меня за локоть и шепнул на ухо:
– Что такое?
– Нет, ничего. Лицо показалось знакомым.
– Тот блондин с имплантами? – спросил он.
– Угум, – ответила я, не разжимая губ, потому что взгляд блондина мне совсем перестал нравиться.
– Как приятно, что вы нас навестили в такое замечательное утро! – сказал с искренним дружелюбием мужской голос. От таких слов и такого тона посетитель сам начинал радоваться, что сюда пришел.
Роберт Трэшер – он взял себе прозвание молотильщика [1]– стоял за прилавком, натирая дерево чистой белой тряпочкой. Красивое лицо цвета лесного ореха сияло улыбкой. С помощью пластической хирургии Роберт приобрел нос, исправил скулы и сделал себе подбородок – хоть и маленький, но изящный. Для брауни Роберт был высок, ростом с меня, но кость у него все же была тонкая, и хирург это учел – если не знать, что этот изящный маленький красавец начал жизнь с двумя дырками на месте носа и лицом вроде как у Фар Даррига, то никто этого и не заподозрил бы.
Если мне придется кому-нибудь рекомендовать пластического хирурга, я посоветую того, кто делал лицо Роберта.
Только темно-карие глаза на улыбающемся лице несколько выдавали его тревогу, но из посетителей никто бы этого не заметил.
– Ваш заказ вас ждет в офисе. Пойдемте туда, выпьем чаю, и вы его посмотрите.
– С удовольствием, – сказала я, с готовностью подхватывая его тон. Большую часть жизни при Неблагом дворе единственной моей магией был гламор. Я умею изображать чувства, которых не испытываю, – это сильно помогает мне в работе под прикрытием, на службе в агентстве Грея.
Роберт отдал тряпочку девушке, будто сошедшей с обложки готского еженедельника – все в стиле, от вороных волос до черного бархатного мини-платьица, полосатых чулок и уродливых ретро-туфель. И в придачу тату на шее и пирсинг в накрашенных черной помадой губах.
– Пригляди здесь, Алиса.
– Будет сделано. – Она солнечно улыбнулась ему. Ага, готка веселая, а не мрачная. От позитивного настроя за стойкой пользы больше.
Фар Дарриг отстал от нас, расточая улыбки высокой готке. Она ему улыбнулась в ответ – с искренней приязнью к низкорослому фейри.
Роберт двинулся вперед, мы следом, и я перестала размышлять на тему, есть ли что между Алисой и Фар Дарригом. Я к нему интереса не питаю, но хоть знаю, на что он способен. А она знает?
Качнув головой, я отбросила эти мысли. Их личная жизнь меня не касается.
Офис оказался аккуратный, современный, отделан в теплых натуральных тонах, а одна стена отдана под личные фотографии – чтобы все работники, даже те, у кого нет своего стола, могли принести семейные снимки и любоваться ими в течение дня. Роберт и его партнер красовались на фото в гавайских рубахах на фоне великолепного заката. У готки Алисы было несколько фотографий – каждый раз с другим джентльменом. Может, она просто очень общительная. Перегородка того же теплого бежевого оттенка отделяла от кабинета комнату отдыха, и из-за нее слышались голоса. Один низкий, мужской, второй писклявый, женский.
Роберт крикнул веселым тоном:
– У нас гости, Паслена!
За перегородкой вскрикнули, зазвенела разбитая чашка, и в этот момент мы шагнули за перегородку. Там оказались симпатичный кожаный диван и кресла с мягкими подушками, большой кофейный стол, несколько автоматов с напитками и закусками, почти скрытые японской ширмой, какой-то мужчина и маленькая крылатая фейри.
– Ты обещал! – закричала она таким высоким от гнева голосом, что в ушах зазвенело как от комариного гула. – Ты обещал, что никому не скажешь!
Человек не двинулся с места, пытаясь уговорить зависшую под потолком фею. Крылья ее казались размытым пятном, но я видела, что если они остановятся, то окажутся крыльями не бабочки, а более быстрого, стремительного насекомого. Свет ламп отражался от них радужными зайчиками. Платье на ней было пурпурное, чуть темнее моего сарафана, волнистые светлые волосы спадали до плеч. Ростом она была едва с мою ладонь, крошечная даже для феи-крошки.
Мужчина, который пытался ее успокоить, был партнер Роберта, Эрик. Пять футов восемь дюймов ростом, стройный, аккуратно одетый, похожий на красавчика-выпускника дорогой частной школы. Они с Робертом жили вместе больше десяти лет. До Эрика любовью Роберта была смертная женщина, которой он оставался верен, пока она не умерла в восемьдесят с лишним. Так скоро снова влюбиться в человека я считала очень смелым поступком со стороны Роберта.
Роберт заговорил резко:
– Да, мы обещали молчать, Паслена, но ты сама сюда ворвалась, вопя налету и брызгая слюной. Неужто ты думала, что никто ни словом не проговорится? Хорошо еще, что принцесса успела сюда раньше полиции.
Она налетела на него, яростно сверкая глазами и стиснув ручки в кулачки – и ударила. Если вы думаете, что существо меньше куклы Барби не может хорошенько двинуть, то сильно ошибаетесь.
Она его стукнула обеими руками, а я стояла как раз за ним и ощутила летящую от ее кулачков волну энергии, вполне сравнимую с небольшим взрывом. Роберта подкинуло в воздух, он полетел спиной вперед – прямо на меня. Дойл чудом успел броситься между нами – невероятная быстрота реакции. Холод выдернул меня из-под них обоих за миг до их падения.
Паслена повернулась к нам. Вокруг нее кругами расходилась рябь энергии, как волна зноя в жаркий день. Волосы белым нимбом встали вокруг головы под этим магическим ветром. Именно эта магия и позволяет «человечку» таких размеров жить, не потребляя еды больше собственного веса, как приходится колибри и землеройкам.
– Не торопись, – сказал Холод.
Кожа у него похолодела – это его магия пробуждалась покалывающим зимним морозцем. Наведенный мной гламор ушел – и потому, что держать его с пробуждением магии Холода стало трудней, и потому, что я надеялась привести малышку в чувство.
Ее крылья остановились – она словно запнулась в воздухе, как спотыкается человек на неровном полу. Я успела разглядеть за миниатюрными плечами прозрачные стрекозиные крылышки. Она провалилась вниз, но успела прийти в себя и снова взлетела на уровень глаз Дойла и Холода. Отлетев чуть в сторону, чтобы видеть их обоих сразу, она зависла в воздухе. Ее энергия утихала на глазах.
Она неловко изобразила реверанс:
– Откуда бедной фее знать, как себя вести, если вы прячетесь под гламором, принцесса?
Я попыталась обойти Холода, но уперлась в выставленный локоть. Пришлось говорить из-за его спины.
– А ты бы напала на нас, будь мы просто смертными с примесью крови фейри?
– Я думала, вы из этих жутких людей, притворяющихся эльфами.
– Наших подражателей?
Она кивнула. Светлые волосы легли на плечи красивыми кольцами – от магии они как будто закурчавились сильней.
– А чем тебя пугают люди-эльфы? – спросил Дойл.
Она стрельнула глазами в его сторону и снова повернулась ко мне, словно боялась даже смотреть на него. Дойл веками был убийцей на службе королевы; пусть он сейчас служит мне, прошлого это не отменяет.
Ответила она, обращаясь ко мне:
– Я видела, как они спускались с холма, где… – Она не смогла закончить фразу. Закрыла ладонями глаза и разрыдалась.
– Паслена, – сказала я. – Я сочувствую твоей утрате. Но я правильно поняла, что ты видела убийц?
Она кивнула, не отрывая ладоней от лица, и зарыдала громче – удивительно громкие звуки от такого крохотного создания. Рыдания были несколько истерические, но ее можно было понять.
Роберт метнулся мимо нее к Эрику, схватил его за руку, спрашивая, не ушибся ли он. Эрик помотал головой – нет.
– Мне надо позвонить, – сказала я.
Роберт кивнул, и по его глазам я поняла, что он догадался и кому я буду звонить, и почему не хочу говорить отсюда. Маленькая фея никому не хотела говорить, что она видела, а я собиралась звать сюда полицию.
Роберт провел нас на склад, расположенный за кабинетом, но прежде вызвал Фар Даррига и оставил приглядывать за Эриком и феей. Приставить к ней охрану было очень правильным решением.
Холод и Дойл оба пошли со мной, но я сказала:
– Кому-то из вас нужно здесь остаться.
Дойл велел остаться Холоду. Холод не спорил; он за века привык подчиняться приказам Дойла. Почти все мои стражи подчинялись ему не думая.
Дойл прикрыл за нами дверь, а я набрала сотовый Люси.
– Детектив Тейт слушает.
– Это Мерри.
– Что-нибудь нашла?
– Хочешь свидетеля, который мог видеть убийц?
– Издеваешься? – спросила она.
– Ничего подобного. Кажется, такой есть.
Она едва ли не рассмеялась.
– Где вы находитесь и кто твой свидетель? Мы пришлем машину и его заберем.
– Это фея-крошка, и очень маленькая. Вряд ли она вынесет поездку в машине – металл и техника.
– Черт. Ей же и в здание войти будет трудно?
– Вполне возможно.
– Еще раз черт. Скажи, где вы, и мы приедем. Там найдется место, где ее можно допросить?
– Да.
– Давай адрес. Выезжаем.
Она шла, почти переходя на бег, я слышала, как шуршат по траве ее брюки.
Я назвала адрес.
– Не двигайтесь с места. Я пошлю ближайших к вам патрульных для охраны, но у них не будет амулетов, только оружие.
– Мы подождем.
– Мы приедем через двадцать минут, если только нашу сирену и мигалки все же заметят.
Я улыбнулась, хоть она меня и не видела.
– Тогда через полчаса. Тут все движение стоит намертво.
– Держите оборону. Мы едем.
Я услышала завывание сирены, и Люси отключилась.
– Они едут. Люси просит нас остаться здесь и после прибытия ближайших к нам полицейских, – сказала я.
– Потому что они магией не владеют, в отличие от убийц, – догадался Дойл.
Я кивнула.
– Мне не нравится, что она подвергает тебя опасности в своих целях.
– Не в ее целях. А для того, чтобы предотвратить новые убийства наших сородичей, Дойл.
Он внимательно на меня посмотрел, вглядываясь в лицо, будто в первый раз видел.
– Ты бы и без ее просьбы осталась.
– Да, пока они нас не выгонят.
– Почему?
– Никто не должен убивать нас безнаказанно.
– Когда мы узнаем, кто это сделал, ты намерена отдать их под человеческий суд?
– Ты предлагаешь обойтись с ними на старый манер? – Теперь уже я вглядывалась в его лицо.
Он кивнул.
– Думаю, лучше под суд.
– Почему?
Я не стала пропихивать идею о том, что так положено поступать. Мне случалось убивать из мести, и он это видел. Поздно прикрываться словами о святости жизни.
– Потому что наше изгнание в мир людей становится постоянным, и надо учиться жить по их законам.
– Проще было бы казнить убийц самим и сберечь деньги налогоплательщиков.
Я улыбнулась, качая головой.
– Да, так было бы экономнее. Но я не мэр Лос-Анджелеса и за бюджет не отвечаю.
– А если бы отвечала?
– Все равно, – сказала я.
– Потому что теперь мы играем по людским правилам?
– Да.
– Нам не удастся обойтись без нарушений, Мерри.
– Наверное, не удастся. Но пока мы можем, будем их соблюдать.
– Это приказ, ваше высочество?
– Если тебе нужен приказ, то да.
Он подумал немного и кивнул:
– Мне понадобится время, чтобы привыкнуть.
– К чему?
– К тому, что я уже не просто несу смерть, и к тому, что ты заинтересована в правосудии.
– Убийца еще может выкрутиться из-за каких-нибудь формальных моментов, – сказала я. – Здесь правосудие борется не столько за справедливость, сколько за букву закона, и многое зависит от адвоката.
– А если убийца ускользнет от закона из-за формальностей, что ты мне прикажешь?
– Это будет очень нескоро, Дойл. Месяцы или годы. Правосудие здесь неспешное.
– Вопроса это не снимает, Мередит. – Он снова смотрел мне прямо в глаза.
Я спокойно встретила его взгляд из-под темных очков и сказала правду:
– Убийца, кто бы он ни был, либо проведет остаток своих дней в тюрьме, либо умрет.
– От моей руки? – не унимался он.
Я пожала плечами и отвернулась.
– От чьей-нибудь. – Я прошла мимо него к двери.
Он поймал меня за руку и развернул лицом к себе:
– Ты это сделаешь сама?
– Отец учил меня никогда не требовать от других того, что я не хочу делать сама.
– Твоя тетя, Королева Воздуха и Тьмы, никогда не стеснялась замарать свои белоснежные руки в крови.
– Она садистка. Я их просто убью.
Он взял обе мои ладони в свои и нежно поцеловал.
– Твоим рукам я нашел бы занятие менее грубое. Оставь мне эту работу.
– Почему?
– Я боюсь, что, если ты окропишь себя кровью, это подействует на детей, которых ты носишь.
– Ты серьезно? – спросила я.
Он кивнул.
– С убийством мало что сравнится по воздействию.
– Очень постараюсь никого не убивать, пока я беременна.
Он поцеловал меня в лоб и наклонился, касаясь губ губами.
– Только об этом я и прошу.
– А ты знаешь, что дети в утробе на самом деле не чувствуют, что происходит с их матерью?
– Уважь мой каприз, – сказал он, выпрямляясь, но не отпуская моих рук.
Не знаю, сказала бы я ему, что он суеверен, или нет, но меня отвлек стук в дверь. Холод вошел в офис и сообщил:
– Там полиция.
Паслена снова завизжала:
– Не надо полиции! Она не поможет! Ей с магией не справиться!
Мы с Дойлом дружно вздохнули, переглянулись и улыбнулись. Его улыбка была едва заметна, легкое движение губ, и все же мы вышли в дверь, улыбаясь. Но улыбки мигом пропали, а шаг ускорился, когда Холод крикнул, повернувшись:
– Паслена, не тронь полицейских!
И мы поспешили к нему на помощь – не дать крошечной фее разбросать больших злых копов по углам конторы.
Глава 6
Копы оказались хоть и большими, но совсем не злыми, к тому же один из них был женщиной. Это, впрочем, Паслену не успокоило.
Женщине-полицейской не понравился Фар Дарриг. Он и правда страшноват на вид, если только ты не провел почти всю жизнь в окружении существ, рядом с которыми он кажется мальчиком с обложки глянцевого журнала. А вот Фар Дарригу ее страх нравился. Он не упускал из виду истерящую Паслену, но успевал при этом подбираться все ближе к блондинке в отглаженной полицейской форме. Волосы у нее были увязаны в тугой хвост, а все металлические детали формы просто сверкали. Ее напарник был постарше и куда менее отутюженный. Можно было ручаться, что она в полиции недавно. Новички поначалу очень внимательны к внешней стороне работы.
Роберт попросил Эрика помочь Алисе в зале. Наверное, он хотел еще и убрать своего смертного возлюбленного подальше от Паслены, если та опять потеряет голову. Эрику плохо придется, если она вздумает швырнуть его, как Роберта и Дойла. Впавших в истерику фейри лучше окружать предметами попрочнее, чем чистокровные люди.
Паслена сидела на кофейном столе и тихо плакала. Истерика, выброс энергии и плач совсем ее вымотали. Такая маленькая фея вполне может истощить себя полностью – истаять и погибнуть, а за пределами волшебной страны риск особенно велик. Чем больше вокруг металла и техники, тем сложнее жить фейри. Как такая крошка попала в Лос-Анджелес? Чем она заслужила изгнание? Или, может, она просто последовала за своим цветком через всю страну, как насекомое, на которое она похожа? Некоторые из цветочных фей очень привязаны к растениям, особенно если выбрали какой-то определенный вид цветов. Как любой фанатик: чем уже предмет, тем сильнее увлечение.
Роберт сел в одно из мягких кресел, предоставив нам диван. Удобный рассчитан на рост где-то между нашим с Робертом и ростом среднего человека. То есть мне на нем сидеть было удобно, а вот Дойлу или Холоду вряд ли, но они садиться на него и не стали.
Холод присел рядом со мной на подлокотник дивана, Дойл встал у прохода и следил за дверью кабинета. Поскольку мои стражи не сидели, полицейские тоже садиться не стали. Старший из пары, патрульный Райт, явно им не доверял. Он был собран, подтянут, коп с ног до головы, все шесть футов – от короткой темной стрижки до удобных, с любовью выбранных ботинок, стоял настороженно, поглядывая то на Дойла, то на Холода, то на малютку-фею на столе, но чаще – на Холода и Дойла. Наверняка за годы службы Райт научился определять физическую силу на глаз, а еще никого, кто может ее оценить в противнике, мои стражи к себе не располагали. Любой коп предпочитает быть самым крупным псом на псарне – на случай собачьей драки.
Его напарница О'Брайан была ростом не меньше пяти футов восьми дюймов, то есть высокая рядом со мной, но не с моими стражами или своим напарником. Но к своему росту она привыкла, а вот к чему не привыкла – так это к Фар Дарригу, который уже подобрался к ней почти вплотную. Ничего предосудительного он не делал – ничего такого, что могло бы вызвать возражения, – кроме вторжения в личное пространство. Но она не могла не слышать лекций по отношениям людей и фейри и не знать, что одно из важных отличий нашей культуры – куда менее строгое соблюдение личных границ. Так что любой протест О'Брайан был бы бестактностью по отношению к фейри, допущенной в присутствии принцессы Мередит. Я видела, чего стоит ей не рявкнуть на Фар Даррига, подбирающегося дюйм за дюймом все ближе и ближе.
В синих глазах отражалась напряженная мысль – женщина искала вежливый способ заставить его убраться.
В дверь деликатно постучали. Значит, там не Люси со своей командой – полицейские стучат куда увереннее.
– Войдите! – крикнул Роберт.
В дверь пробралась Алиса с подносом выпечки.
– Вот, перекусите, пока я ваш заказ наберу.
Она сверкнула улыбкой, продемонстрировав ямочки в углах полных губ, накрашенных красной помадой – единственное отступление от монохромного облика. Точно ли ее улыбка сияла Фар Дарригу чуть дольше, чем остальным? Точно ли ее глаза чуть сузились, оценив расстояние от него до О'Брайан? Или я просто ищу, чего нет?
Она помедлила с подносом, не зная, кому подать первому. Я пришла ей на помощь:
– Роберт, потрогай Паслену, она не холодная на ощупь?
Роберт пересел к столу. Фея-крошка уткнулась ему в плечо и гладкую шею, продолжая тихо всхлипывать.
– Да. Ей нужно что-нибудь сладкое.
Алиса благодарно улыбнулась мне и подала поднос своему боссу и фее-крошке. Роберт выбрал пирожное с кремом и протянул его фее, но та будто ничего не заметила.
– Она ранена? – спросил Райт, вдруг подобравшись.
Я такое видела у других полицейских, как и у моих стражей. Только что они просто стояли, а в следующий миг они «при исполнении», они копы, они солдаты. Словно сработал внутренний включатель.
О'Брайан попыталась повторить тот же трюк, но она еще была слишком зеленая – не умеет включать режим гипервнимания. Научится.
Я почувствовала, как напрягся Холод на ручке дивана, и знала, что если бы Дойл сидел рядом, ощутила бы то же самое от него. Они оба воины, им сложно не реагировать на действия другого мужчины.
– Паслена потеряла много энергии, – объяснила я, – Ей нужно восстановить силы.
Алиса подошла с подносом ко мне и Холоду. Я тоже взяла пирожное с кремом – рядом стоял кекс и что-то еще, поменьше, но крем был такой белый и пышный, что у меня вдруг разыгрался аппетит. Я это заметила за собой с тех пор, как узнала о беременности – только что я есть вроде бы не хочу, а через минуту уже зверски голодна.
Холод качнул головой – не хотел ничем занимать руки. Успел он проголодаться или нет? Сколько раз они с Дойлом стояли у трона королевы на официальных обедах, охраняя ее безопасность, пока все вокруг ели? Как они это переносили? Мне раньше не приходило в голову спросить, а сейчас, при людях, спрашивать было неуместно. Я отложила вопрос на потом и принялась за пирожное – первым делом за крем.
– Судя по виду, ей трудно пришлось, – сказал Райт.
Да, они ведь могут и не знать, почему их приставили к Паслене. Им могли просто сказать, что есть свидетель, которого нужно охранять, а то и этого не сказали. Велели приехать сюда и присмотреть за Пасленой, и это они и делали.
– Да, но дело не только в этом. Ей нужно подзаправиться. – Я зачерпнула крем кончиком пальца и лизнула. Крем был сделан по домашнему рецепту, сладкий, но не приторный.
– То есть, она проголодалась? – спросил О'Брайан.
Я кивнула:
– Да, но не так, как мы. Нам просто хочется есть, ну от голода мутит иногда, желудок сводит. Но чем меньше по размерам теплокровное существо, тем труднее поддерживать температуру тела и жизнедеятельность. Землеройки за день съедают в пять раз больше собственного веса, чтобы не умереть от голода.
Я бросила выпендриваться с пальцем и просто облизывала крем с пирожного. Райт какое-то время пялился на меня, но потом отвернулся. Из полицейских ни один ничего не взял с подноса наверное, тоже предпочитали держать руки свободными – а может, их предупредили не брать еду у фейри. Это правило нужно соблюдать только в границах волшебной страны, но я ничего не стала говорить: если они не взяли пирожные, побоявшись магии, это оскорбление для Роберта.
Фар Дарриг взял с подноса кусочек морковного пирога, ехидно улыбнувшись Алисе, и уставился на меня. Не украдкой глянул, а именно уставился. По обычаю фейри считается оскорбительным, когда ты стараешься привлечь внимание, а тебя не замечают. Я что, старалась привлечь внимание?
Нет, мне просто хотелось именно крема, а если столовых приборов не подали, вариантов остается немного.
Роберт все еще пытался уговорить фею съесть кусочек:
– Ради меня, Паслена, хотя бы попробуй.
– Вы хотите сказать, что она может умереть от недостатка пищи? – спросила О'Брайан.
– Не только от недостатка пищи. Нервное истощение и всплеск магии тоже отняли часть энергии, без которой она при таких размерах не может компенсировать затраты на жизнедеятельность и оставаться разумным существом.
– Знаете, я просто коп. Мне объяснять надо или проще, или подробней.
При этих словах Райт взглянул на меня, но тут же отвернулся. Ему было неловко на меня смотреть. Среди людей мое поведение было бы невежливым, среди фейри – невежлив был он.
Холод обнял меня за плечи, пальцы поглаживали обнаженную кожу. Он все так же внимательно следил за собравшимися в кабинете, но прикосновение дало мне понять, что он заметил, как я слизываю крем, и представляет себе, что будет, если я применю свое умение к нему. Люди, которые пытаются играть по нашим правилам, обычно ошибаются, принимая все слишком в лоб. Заметить – вежливо, а переходить к действию – нет.
Пальцы Холода выписывали кружочки на моем плече. Дойл оказался в невыгодном положении: от меня он был слишком далеко, не потрогать, да еще нельзя упускать из виду входную дверь. Так как же ему выразить одобрение моему шоу и остаться хорошим телохранителем? Я поняла, что с этой дилеммой он столетиями сталкивался на службе у королевы. Ей он ничего не выражал – холодный, бесстрастный Мрак. Задумавшись об этом и о вопросе полицейских, я оставила крем в покое.
– Развитый мозг требует много энергии. Как и хождение на двух ногах, как и многое из того, что мы при своем росте делаем свободно. Но уменьшите нас – и потребуется магия, чтобы фейри размером с Паслену могла существовать.
– Вы хотите сказать, что без магии она не сможет жить? – спросила О'Брайан.
– Я говорю, что ее окружает магическая аура – за неимением лучшего слова, – которая поддерживает в ней жизнь. По всем законам физики и биологии ее существование невозможно; жизнь самых маленьких из нас обеспечивает только магия.
Оба полицейских смотрели на маленькую фею, которая зачерпывала крем с пирожного, как кошка лапкой, и аккуратно ела.
– В первый раз слышу такое понятное объяснение, – сказала Алиса и добавила, кивнув Роберту: – Прошу прощения, шеф, но так и есть.
Роберт сказал:
– Не извиняйся, ты права. – Он посмотрел на меня куда заинтересованней, чей раньше. – Я забыл, что вы получили образование среди людей. У вас степень бакалавра биологии?
Я кивнула.
– Это дает вам уникальную возможность объяснять людям, как устроен наш мир.
Я хотела пожать плечами, но потом сказала:
– Я объясняю людям, как устроен наш мир, с шестилетнего возраста, с тех пор, как отец увез меня из страны фейри и отдал учиться в обычную школу.
– Нам, изгнанникам, всегда хотелось понять, почему принц Эссус так поступил.
Я улыбнулась:
– Наверняка было множество слухов.
– Да, но вряд ли правдивых.
Тут я все же пожала плечами. Отец увез меня в ссылку, потому что его сестра, моя тетя, Королева Воздуха и Тьмы, пыталась меня утопить. Если бы я была настоящей бессмертной сидхе, я бы и с водой в легких не умерла. А поскольку отцу пришлось меня спасать, то бессмертной я не была, а значит, для тетушки Андаис не отличалась от щенка-ублюдка, рожденного породистой сукой от соседской дворняги. Если я могла утонуть, значит, меня надо было утопить.
Отец выехал из волшебной страны вместе со мной и всем своим домом. Прессе это объяснили иначе – желанием дать мне узнать страну, в которой я родилась, а не только волшебную страну. Это дало Неблагому двору чуть ли не самый положительный пиар за все время его существования.
Под взглядом Роберта я снова занялась кремом – Рассказывать правду за пределами холмов я не отваживалась. Семейные тайны – тот предмет, к которому сидхе обоих дворов относятся очень серьезно.
Алиса поставила поднос на стол и взялась записывать заказы, начав от двери, с Дойла. Он попросил экзотический кофе, который заказал и в первое свое посещение этого места и заказывал с тех пор нередко. В стране фейри такой кофе не варят, а значит, он достаточно часто бывал за ее пределами, чтобы пристраститься к этому напитку. Да и пирсинг в соске и многочисленные колечки в ушах я видела только у него – тоже свидетельства частого посещения земель людей, вот только когда он успевал? На моей памяти он почти не отлучался от королевы.
Я его нежно люблю, но в такие моменты снова понимаю, как мало в сущности знаю о нем.
Фар Дарриг попросил кофейный напиток из тех, которые ближе к молочным коктейлям, чем к кофе. Полицейские отказались, и подошла моя очередь. Я хотела «Эрл Грей», но врачи велели мне воздерживаться от кофеина на время беременности. «Эрл Грей» без кофеина – совсем не то, так что я попросила принести жасминовый зелёный чай. Холод заказал обычный «Ассам», но со сливками и сахаром. Он любит заварить черный чай покрепче, а потом смягчить его молоком и сахаром.
Роберт велел принести чай со сливками себе и Паслене. Такой чай здесь подают с лепешками, взбитыми сливками – густыми, как масло, и свежим клубничным джемом. Фирменная выпечка «Фаэля». Я себе тоже чуть не заказала лепешки, но с зеленым чаем они не идут. Вкус почему-то не тот. И вообще вдруг мне захотелось не сладкого, а чего-нибудь мясного. Не просыпается ли мой зверский аппетит? Я потянулась к столу – положить на салфетку недоеденное пирожное. Крем потерял свою привлекательность.
Роберт сказал:
– Предложи еще раз господам полицейским, Алиса. Хотя бы кофе они должны выпить.
Райт ответил:
– Мы на службе.
– Мы тоже, – сказал Дойл густым как патока басом. – Хотите сказать, что мы к службе относимся легкомысленней, чем вы?
Копы заказали кофе. Первая – О'Брайан, она попросила черный, а потом Райт – он заказал кофейный коктейль со сливками и шоколадом – напиток еще слаще заказанного Фар Дарригом. О'Брайан быстро глянула на Райта, выдав себя с головой. Если бы она знала, что он закажет такой девчачий напиток, она бы тоже другое попросила. На ее лице написана была мысль – не может ли она переменить заказ?
– Не хотите ли вы заказать что-нибудь другое? – спросила я у нее, вытирая пальцы салфеткой. Липкий крем на пальцах внезапно вызвал отвращение.
– Я… Нет, спасибо, ваше высочество.
Райт кашлянул. Она смущенно повернулась к нему.
– С фейри так не говорят.
– Как не говорят? – спросила она.
– Не говорят «спасибо», – объяснила я. – Некоторые из старших могут счесть это смертельным оскорблением.
Она покраснела сквозь загар.
– Простите, – сказала она, запнулась и в растерянности повернулась к Райту.
– Ничего страшного, – успокоила я. – Я не так стара, чтобы считать оскорблением ваше «спасибо». Но вообще в разговорах с фейри это лучше взять за правило.
– Я достаточно стар, – улыбнулся Роберт. – Но я так давно стою здесь за стойкой, что меня оскорбить уже трудновато.
Улыбка у него была красивая, и зубы великолепные, ровные и белые. Мне стало на миг интересно, во сколько ему обошлась новая внешность. У меня бабушка была наполовину брауни, так что я представляла объем работы.
