Текст книги "Прегрешения богов"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Глава 41

   Рядом со мной спал Ройял. Лежал он на животе – иначе не получается, если на спине у вас крылья ночной бабочки. Мистраль отказался спать в одной кровати с ним, даже на цветочных лепестках, которые не исчезали и не вяли, доказывая, что Ройял превратился в существо нормального роста по воле Богини. Не то чтобы Мистраль был сильно виноват, но мне надоело щадить чувства окружающих за счет собственных чувств. Быть справедливой ко всем не получалось: либо я выгоняю Ройяла, не успевшего отойти от потрясающего секса, от обретения нового облика, от не покинувшего нас благословения Богини, – о чем мне и думать не хотелось, либо выставляю Мистраля – спать в одиночестве или с кем захочет. На уступки он не пошел, так что мне пришлось, как и с Баринтусом, настоять на своем.

   Кровать была достаточно велика, чтобы вместить Ройяла, меня и Холода с Дойлом. Они оба сочли преображение Ройяла еще одной милостью Богини. С ними согласилось большинство стражей, но Мистраль тосковал по мне два дня, а тут какой-то мелкий фей перебивает у него очередь на секс. Я ему сказала, что любимого им уровня жесткости сегодня не выдержу, и это он тоже принял плохо.

   С другого моего бока спал Холод, откинув руку в сторону. Серебряные волосы рассыпались по постели, и крылья Ройяла трепетали среди серебряной паутины, словно экзотическая драгоценность, оправленная в серебро. За спиной Холода, опершись на локоть, лежал Дойл – я встретилась с ним взглядом, когда открыла глаза. Он велел Холоду лечь рядом со мной, сказав: «Рис в ту ночь не соприкасался непосредственно с тобой. Думаю, потому он и остался стеречь твой очарованный сон. Я сегодня пожертвую радостью к тебе прикасаться ради радости тебя охранять».

   Холод пытался сказать, что он тоже рад будет меня охранять, но Дойл настоял на своем, что ему всегда удавалось в общении со стражами. Исключение из правила составляли Мистраль и Баринтус, но и они, как правило, позволяли ему себя убедить.

   Я лежала под покровом серебряных волос, наслаждаясь теплом Холода и Ройяла и глядя на моего Мрака. В таком окружении приятно проснуться, и я рада была, что никакое видение не унесло меня снова в пустыню. В СМИ уже поговаривали о таинственном черном «хамви», который появлялся то там, то здесь, приходя на выручку нашим войскам. Предполагали, что это новейшая разработка – машина, неуязвимая для пуль и ракет. Черная карета честно выполняла мою просьбу. Может, поэтому мне не требовалось лично кого-то спасать.

   В воспоминания об этом счастливом пробуждении я куталась сейчас, как в теплое одеяло холодной ночью, хотя воздух раннего калифорнийского утра никак не был холодным – разве что прохладным. Но от того зрелища, на которое позвала меня взглянуть Люси, пробирало холодом до костей.

   Это был маленький розовый садик на заднем дворе старого дома. Кусты сортовых чайных роз были высажены точно по кругу, свободным остался лишь небольшой проход с аркой. Внутри круга, но у самого края, стояла скамейка, чтобы сидеть и любоваться цветами, а в центре плескался маленький музыкальный фонтан. Я бы с радостью посидела здесь, слушая песню воды и наслаждаясь ароматом роз, но в запах цветов вплетались другие запахи – как раз те, которые я вдыхать не хотела. Запах роз по-прежнему будет напоминать мне о Богине, но сегодняшние впечатления дополнят его запахом крови и еще – страха, с которым погибшие расставались с жизнью. К утренним розам словно примешался запах склепа или выгребной ямы.

   Люси сказала:

   – Будь они обычного роста, здесь было бы как на бойне. Но они такие крошечные, что даже двадцать тел такого впечатления не создают.

   Не знаю, была ли я с ней согласна, но возражать не стлала. Зато уверена – будь тела обычного роста, убийцы не развесили бы их между кустами роз, словно на чудовищной бельевой веревке.

   Тела погибших фей еще даже не начали изменять цвет – они были белые и прекрасные, словно дорогие куклы, но ни один ребенок не свяжет куклам запястья и не развесит их на веревке между розовыми кустами замкнутым кругом. Впрочем, арка осталась свободной, можно было проходить в нее, не пригибаясь. С верхней точки арки макабрическим украшением свисал маленький труп. Шеи у погибших фей остались белыми, нетронутыми.

   – На этот раз крови почти нет, – удивилась я. – Как их убили?

   – Погляди им на грудь, – ответила Люси.

   Я хотела сказать, что не буду, но потом расправила плечи и наклонилась к одной из фигурок. Это была женщина, с облачком светлых волос, похожих на спряденный солнечный свет. Затуманенные смертью глаза были раньше ярко-голубыми, как небо у нас над головой. Я заставила себя посмотреть на фиолетовое платьице из прозрачной ткани: в груди ее торчала игла. Тонкая длинная энтомологическая булавка, которыми прикалывают бабочек к расправилке, чтобы смертное окоченение навеки распростерло их крылья, придавая красивый вид на радость коллекционеру.

   Я шагнула назад и оглядела двойной ряд повешенных. Одеты они были как на месте первого убийства: в прозрачные платьица или юбочки-килты, в зависимости от пола жертвы, но платья были как из детской книжки, Прикрывали все. Я по свежему опыту знала, что феи-крошки совсем не дети; они предпочитали фасоны посмелее. Стоя на утреннем холодке и глядя на безжизненные тела с повисшими крыльями, я с трудом заставляла себя не вспоминать; как вздымались надо мной крылья Роняла. Может быть, кто-то из этих фей тоже мог становиться большим?

   – У нас есть некоторые свидетельства в пользу того, что по крайней мере один из убийц фея-крошка. Неужели они могут убивать своих собратьев? – спросила Люси.

   – Тому, кто это сделал, ненавистно быть феей-крошкой. Вот эти булавки, которыми их закололи, будто настоящих бабочек, – это говорила ненависть или отвращение.

   Она кивнула и протянула мне книжную страницу в пластиковой обертке. Иллюстрация к «Питеру Пэну», повешенная тень. Не то что не повторенная точно, вообще почти ничего общего с обстановкой убийства.

   – Что-то новенькое, – сказала я.

   – Да, нет точного повторения, – кивнула Люси.

   – Похоже, что убийцам надо было совершить убийство именно так, а картинку они подбирали уже потом. Не картинка на первом плане, а убийство.

   – Возможно.

   Я кивнула. Верно, это лишь предположение.

   – Если тебе не нужны мои соображения, зачем ты меня позвала, Люси?

   – А у тебя разве есть чем еще заняться? – спросила она с враждебной ноткой.

   – Я знаю, что ты устала, – сказала я. – Но это ты меня вызвала, а не наоборот.

   – Прости, Мерри, на нас жутко давит пресса. Говорят, будто мы не слишком стараемся, потому что жертвы – не люди.

   – Я знаю, что это не так.

   – Ты знаешь, но община фейри напугана. Им надо кого-то обвинить в случившемся, и если мы не найдем убийц, обвинят нас. К тому же мы еще и Джильду арестовали за злонамеренное применение магии.

   – Очень не вовремя, – сказала я.

   – На редкость, – кивнула она.

   – Она сказала вам, кто сделал ее палочку?

   Люси покачала головой.

   – Мы предложили снять обвинения в обмен на имена, но она думает, видимо, что если мы не найдем изготовителя, то не сможем доказать, на что способна палочка.

   – В суде трудно доказывать применение магии. В этом случае вашим чародеям придется объяснять на словах, а демонстрация на присяжных действует эффективнее.

   – Да, но когда из кого-то высасывают магию, внешне ничего не проявляется по крайней мере так мне объяснили.

   К нам подошел Рис.

   – Не так я хотел бы начинать день, – сказал он.

   – Можно подумать, мы хотели, – огрызнулась Люси.

   Он защитным жестом поднял руки:

   – Виноват, детектив, просто хотел завязать разговор.

   – Не надо завязывать разговор, Рис, лучше скажи что-нибудь такое, что поможет поймать этого гада.

   – Ну, от Джордана мы узнали, что гад не один, – напомнил он.

   – Скажи что-нибудь новое.

   – Пожилая дама, которая здесь живет, разрешила феям-крошкам приходить потанцевать в саду как минимум раз в месяц. Она приходила полюбоваться ими.

   – Я думала, людям смотреть на такое нельзя, – удивилась Люси.

   – Видимо, она формально считалась своей, потому что муж у нее был фейри-полукровка.

   – А фейри какой расы? – спросила я.

   – Как бы тебе сказать? Он жене говорил, что папаша у него был не от мира сего. Вот она и решила, что из фейри. Он ее, видимо, разубеждать не стал, так мне зачем?

   – Она в здравом уме?

   – Не совсем, хотя и не в полном маразме. Свято верит тому, что ей говорил любимый супруг.

   – А почему это не может быть правдой? – спросила Люси.

   Рис посмотрел на нее с упреком.

   – Я целый час разглядывал его фотографии. Если у него в родословной и есть фейри, то где-то очень далеко.

   – Вы это распознаёте по внешнему виду?

   Он кивнул.

   – Да, это заметно, – сказала я.

   – Значит, здесь тоже был круг, куда регулярно приходили танцевать феи, и это было известно людям.

   – Джордан сказала, что на предыдущем убийстве был кто-то крылатый, а погибшая брауни считала его красивым.

   – На свете есть множество красивых крылатых созданий, – буркнула Люси.

   – Да, но посмотри на них. Живыми они были очень красивы.

   – Ты хочешь меня убедить, что это дело рук феи-крошки. Но даже если кто-то из них настолько ненавидит собственную природу, чтобы на такое пойти – как он справился с двадцатью сразу? – Она даже не пыталась скрыть недоверие.

   – He надо недооценивать фей-крошек, Люси. Они обладают самым сильным гламором из всех ныне живущих существ и невообразимо сильны физически – если смотреть по отношению к размерам, то сильнее всех прочих фейри.

   – И на что хватит их силы? – спросила она.

   Рис ответил:

   – Например, швырнуть тебя вверх тормашками.

   – Не верю.

   – Это правда, – сказал он.

   – Они могут сбить человека с ног, – подтвердила я.

   – А двое могут сделать такое?

   – Думаю, хотя бы один из убийц был нормального роста, – сказала я.

   – А как они удержали столько фей, как подавили сопротивление?

   Я вздохнула и пожалела, что вздохнула так глубоко.

   – Не знаю. Положа руку на сердце, Люси, я вообще не знаю, кто мог бы так подчинить себе двадцать фейри любой расы, чтобы они дали себя связать и заколоть. Но если они были мертвы до того, как в них всадили булавки, если были убиты какой-то магией, то – да, существуют фейри, способные совершить такое убийство.

   Я наклонилась к Рису и прошептала на ухо:

   – Фар Дарриги такое могут?

   Он покачал головой:

   – У них никогда не было столько гламора, чтобы справиться с феями-крошками. Потому они к людям и цепляются, чтобы почувствовать свою власть.

   – Не шепчитесь. Скажите всему классу, – пробурчала Люси.

   Я шагнула к ней поближе, чтобы кто-то из ее коллег не услышал и не создал ей неприятностей, если она не справилась пока с задачей.

   – Вы Паслену не нашли?

   – Нет.

   – Мне очень жаль, что она сбежала в суматохе, возникшей из-за репортеров.

   – Это не твоя вина, Мерри.

   – Я все равно чувствую себя виноватой.

   – Но почему на этот раз такое несовпадение с иллюстрацией? Там повешена только одна тень, а тут их двадцать.

   – Возможно, им нужно было много жертв? – предположил Рис.

   – Зачем?

   Он покачал головой:

   – Представления не имею.

   – Вот и я тоже, черт бы все побрал, – сказала она.

   Я только могла добавить:

   – И я тоже.

   Никакой пользы это не приносило, и пока мы не найдем Паслену с ее свидетельством, с места не сдвинемся.

Глава 42

   Я вернулась в контору – принимать клиентов, как в обычный рабочий день. Казалось бы, после зрелища двадцати повешенных надо было заняться чем-то другим, отвлечься, но жизнь устроена по-другому. Каких бы ты кошмаров ни насмотрелся утром, а на работу, будь добр, явись вовремя. Так трудно иногда быть взрослым и ответственным.

   На встречах с клиентами Дойл с Холодом стояли у меня за креслом. Мне не позволяли оставаться наедине с кем бы то ни было, и я уже бросила попытки сопротивления. Эту битву мне не выиграть никогда, а значит, умнее было поберечь энергию. У Риса было два часа свободных до начала дежурства, так что он сидел на стуле в углу, воплощая в жизнь наш новый принцип – чем больше стражей, тем лучше.

   Но когда я увидела клиента, чье имя в списке стояло первым, я порадовалась, что со мной все трое. Записан ко мне был Джон Мак-Дональд, но в дверь вошел Донал – тот самый, которого я видела в «Фаэле» в день, когда пропала Паслена, а Джильда свалила полицейского.

   Он был все такой же – высокий, слегка перекачанный, с длинными светлыми волосами и великолепными имплантами, придававшими ушам изящный изгиб, так что уши у него были как у Дойла, только у Дойла они были черные, а у Донала – обычные, розоватые.

   – Вас разыскивает полиция, – спокойным тоном сказала я.

   – Да, слышал, – ответил он. – Можно мне присесть?

   Рис уже был на ногах. Хоть он не знал, кто такой Донал, наше напряжение уловил.

   – Да, после того, как вас обыщут на предмет оружия и магии – сказал Дойл.

   Рис повернул вошедшего лицом к стене и очень тщательно обыскал сверху донизу.

   – Чисто, – сказал Рис с сожалением, словно ему хотелось получить повод для грубости. Но он шагнул назад.

   – Теперь можете сесть, – сказала я.

   – Но руки держите на виду, – добавил Дойл.

   Донал пошел к стулу; Рис шел за ним по пятам и встал слева за плечом, когда тот сел.

   Донал кивнул, словно этого и ожидал, и положил руки на колени ладонями вниз.

   Я пристально вглядывалась ему в лицо, уговаривая свое сердце не биться так быстро – глупо же. Но один из приятелей Донала меня едва не изнасиловал и еще чуть-чуть – и убил бы. Меня спасла магия Дойла, но край был слишком близко, не говоря уж о том, что компания Донала пыталась украсть мою жизненную силу. Мерзкие были чары.

   – Если вы знаете, что вас ищет полиция, почему вы не пошли сразу туда? – спросила я.

   – Вы же в курсе, что я входил в группу Алистера Нортона?

   – Вы были одним из тех, кто помогал ему воровать жизненную силу у женщин – потомков фейри.

   – Я не знал, что делало то заклятье. Вы мне вряд ли поверите, но полиция поверила. Я был дурак, но глупость не считается уголовным преступлением.

   – Ваш приятель пытался меня изнасиловать, так что мне трудно вам сочувствовать. Полагаю, с полицией вам общаться было бы легче, чем с нами.

   Он быстро глянул на Холода и Дойла у меня за спиной – подавил желание покоситься на Риса – повернулся ко мне.

   – Может, вы меня и ненавидите, но в магии вы понимаете больше полицейских, и мне нужно, чтобы вы помогли мне им объяснить.

   – Мы уже все знаем о вашем приятеле, о том, что он пытался сделать со мной и что ему удалось сделать с другими женщинами.

   – В этом еще участвовал мой друг Лиам. Полиция его не нашла, потому что он – полицейский-чародей. Если бы о нем узнали, он потерял бы сертификат.

   – Вы хотите сказать, что этот не найденный полицией Лиам сам в ней служит?

   Он кивнул.

   – Лиам – не настоящее его имя. Просто он всегда так представляется другим фанатам сидхе – чтобы имя соответствовало его происхождению.

   – Какому происхождению? – спросил Дойл.

   – Не знаю, правда ли это, но мать говорила ему, что он родился от ночи, проведенной ею с сидхе. Лиам действительно высокий, и кожа у него светлее обычной человеческой, вот как у вас, – сказал он, глядя на меня. – Или у него, – кивнул он на Холода.

   – А сколько лет вашему другу? – спросила я.

   – Немного меньше тридцати, как и мне.

   Я покачала головой:

   – Тогда его мама либо врала, либо заблуждалась.

   – Почему?

   – Потому что последний родившийся от сидхе ребенок – это я, а мне больше тридцати.

   Донал пожал плечами:

   – Ну, я это знаю только с его слов, а он – со слов его матери, но он просто одержим своим высоким родством. – Донал потрогал свои ушные импланты. – Я-то знаю, что притворяюсь, но он – может быть, и нет.

   – Как его зовут по-настоящему? – спросила я.

   – Если я скажу, вы позвоните в полицию, и этим все и кончится. Я хочу сперва объяснить, а потом уже назвать его имя.

   Я хотела поспорить, но потом кивнула:

   – Слушаем.

   – Лиам не отказался от желания овладеть магией фейри и сравняться с сидхе, которым он себя считал. И он стал изобретать чары для воровства магии у других.

   – То есть жизненной силы, как Алистер?

   – Нет, не совсем. Ему нужна была магия, а не жизненная сила. В тот раз я вел себя как наивный глупец – а может, хотел обманываться, но когда Лиам начал такие разговоры, я понял, что дело плохо. Он отыскал способ изготавливать жезлы… волшебные палочки, которые крадут магию. Тому, кто своей магии не имеет, они не помогут, но фейри и колдуны-люди могут их применять.

   – Волшебные палочки, вы говорите? – переспросила я. Я чувствовала, как затих Дойл у меня за спиной, а Холод обошел стол и встал вместе с Рисом за стулом Донала – не как телохранитель, а как охранник при заключенном.

   Донал нервозно покосился на Холода, но сказал:

   – Да. И я видел, как они действуют. Они не присваивают магию насовсем, скорее ее накапливают как заряд – этакие магические аккумуляторы. Маги потом восстанавливают свою силу, а жезл ее теряет.

   – И его надо постоянно подзаряжать, – заключила я.

   Он кивнул.

   – А как он ворует магию? – спросила я.

   – Нужно дотронуться жезлом до носителя магии. Но Лиам вывел теоретически, что получит больше магии, если станет убивать носителей. По его расчетам, насколько я понял, если он отберет у кого-то душу, то вся магия перейдет в жезл.

   – У него получилось? – спросил Дойл.

   – Не знаю. Когда он завел эти разговоры, я прекратил с ним общаться. После истории с Алистером я понял, что разговорами может не обойтись. Иной болтает всякую жуть, а потом оказывается, что он на самом деле это все делал. А не бахвалился.

   – А почему вы не пошли в полицию? – спросила я.

   – И что бы я им сказал? Я в прошлый раз чудом выкрутился, так что я у них на подозрении, и не дай бог, что не так пойдет. А главное – я же не знал, собирается он свою теорию проверять на практике или нет? Я скажу – а он ни сном, ни духом. Он у них в штате чародеем, Богиня меня побери! Кому они поверят – ему или мне?

   – Значит, вы пришли к нам, потому что боитесь пойти в полицию?

   – И еще по одной причине: вы в магии разбираетесь лучше. Даже полицейские-чародеи – совсем не то, что вы.

   – А почему вы передумали? Почему вообще решили об этом рассказать? – спросила я.

   – Из-за убийств фейри. Я боюсь, что это работа моего бывшего друга.

   – Почему вы так решили?

   – Чтобы убить потенциально бессмертное существо, нужна огромная сила.

   – И она есть у вашего друга?

   – Не у него – у его подружки. Она из этих крошек, и все думают, что она маленькая и миленькая. Чокнутая немного, но славная.

   – Чокнутая – это сумасшедшая?

   – Ну… да. Но я имел в виду их отношения. Я хочу сказать, она фея-крошка, а он ростом с меня.

   – Она не умеет менять рост? – спросила я.

   Он покачал головой.

   – Но очень этого хочет, а еще она ненавидит всех фейри, которые могут скрываться от людей, потому что она не может.

   – Ей не хватает гламора?

   – Она может притвориться бабочкой, но да, гламора ей не хватает, иллюзии у нее нестойкие. Я знаю нескольких фей, которые умеют скрываться куда лучше.

   – Так и жезл он делал не для себя, а для нее?

   Он кивнул.

   – Да, и у него получилось. В последний раз, когда я их видел, она была куда сильней, чем раньше. Она испробовала гламор на мне, заставила… хотеть ее. Еще пыталась внушить мне представление, будто она большая, но не смогла. Я…

   Он явно смутился.

   Наклонившись через стол, он протянул ко мне руки умоляющим жестом.

   – Я делал разные… Делал то, чего сам не хотел. – Он покачал головой. – Нет, нет, вы мне не поверите. Я по глазам вижу.

   Я хотела, чтобы он быстрее рассказал нам все, что знал, и я могла бы сообщить полиции, что он у нас. Нам разрешается использовать магию, чтобы помочь клиентам. Наше агентство этим и славится, черт его побери, так что я лишь оправдывала в собственных глазах то, что собиралась сделать.

   Я встала со стула, перегнулась через стол и дотронулась до его руки.

   – Не переживайте, я знаю, как может воздействовать на чувства сильный гламор фей-крошек.

   Он посмотрел на мою ладонь, накрывшую его руку.

   – Можно мне взять вас за руку?

   – Зачем?

   – Я эльфоман. Подержать вас за руку – это больше, чем я мог надеяться.

   Я внимательно посмотрела ему в глаза – в них отражалось неподдельное страдание. Подумав, я решила, что чем дольше он будет прикасаться ко мне, тем скорей все расскажет. Если он действительно эльфоман, то за возможность ко мне прикоснуться он выдаст любую тайну.

   – Хорошо, – разрешила я.

   Он взял меня за руку; его рука дрожала, словно это было страшно важно для него. Холод тронул его за плечо, но вместо того, чтобы испуганно отпрянуть, Донал посмотрел на него, светясь от радости. Случай у него был тяжелый.

   – Мой психоаналитик говорит, что меня перевернуло в двенадцать лет, когда я случайно посмотрел эльфийское порно. Все мои интересы вертятся вокруг сидхе, потому что я видел сияющую пару на экране, когда моя сексуальность только формировалась.

   Он повернулся ко мне, в глазах у него стояло страдание:

   – Я видел, как двое вас озарили огнем всю комнату. Разве может после этого идти в сравнение любой человек?

   Я удивленно моргнула:

   – Простите… Не подозревала, что существует сидхе-порно.

   Рис пояснил:

   – Следом за Мэви Рид в кино стали сниматься и другие, но у них не было ее таланта.

   Я повернулась к нему:

   – Хочешь сказать, что и сейчас есть такие Сидхе, кто снимается в порно?

   Он кивнул:

   – И даже в глиммер-порно.

   – Ройял упоминал о нем сегодня ночью, – сказала я.

   – Не сомневался, – хмыкнул Рис.

   Я сердито на него глянула.

   – Виноват, – сказал он.

   Держа Донала за руку, я чувствовала, какое огромное счастье охватило его от такой малости. Эльфомания – жуткая штука. Это значит, что никто и ничто не может утолить жажду прикосновений, и рано или поздно у человека наступает истощение. Обычно она развивается у людей, которых когда-то похитили и забрали в волшебную страну, а потом выпустили или он сам сбежал – и обнаружил, что от волшебной страны на самом деле не уйдешь. Такое бывало в прошлом, задолго до моего рождения. Эти люди не могли больше жить обычной жизнью, они страдали по тем ощущениям, которые не могли им дать люди.

   – Рис! – спросила я, вдруг задумавшись. – А ты откуда знаешь о глиммер-порно?

   – Когда мы смотрели фильмы Константина, с ними в дополнение шло несколько лент с феями-крошками.

   – Она потому и захотела стать большой, – сказал Донал. – Чтобы заняться с ним сексом по-настоящему. Какое-то время она работала веб-девочкой.

   – Кем?!

   – Есть такие сайты, где он-лайн можно смотреть, как феи-крошки развлекаются сами и друг с другом, а иногда с людьми. На них можно подписаться, как на обычный порно-сайт.

   – Именно этим зарабатывала на жизнь подружка Лиама – спросила я.

   – Они так и познакомились. Она нарушила правила, встречаясь с клиентом, и ее уволили.

   – Значит, веб-девочки – это феи-крошки?

   – Не обязательно, люди тоже. Просто девушки, которые за плату разыгрывают сексуальные сцены перед веб-камерой, – пояснил Рис.

   Донал кивнул.

   – А ты откуда все это знаешь, Рис? – удивилась я.

   – У меня есть дом за пределами волшебной страны, ты помнишь, Мерри? Когда тебе запрещены любые сексуальные отношения, порно очень выручает.

   Я глянула на Дойла:

   – Я думала, королева стражам запрещает даже самоудовлетворение…

   – Только избранным. По прошествии времени я подумал, что, возможно, лишь тем, кого она приберегала для себя.

   – Мне надо оскорбиться? – спросил Рис.

   – Нет, порадоваться. У тебя хоть это было.

   Рис кивнул:

   – Тоже верно.

   – Вы видели, как они кого-то убили? – спросила я у Донала.

   – Нет, или я тут же пошел бы в полицию, клянусь.

   – Тогда почему вы уверены, что убийцы – они?

   – Я так решил, когда узнал имена нескольких жертв. Она ненавидела тех, кто мог притвориться человеком, и тех, кто был сильнее ее в магии. Но не всегда ненавидела, а приступами. Она то дружелюбная и милая, то убить готова. Недаром у нее имя двойное.

   – Какое имя? – спросила я.

   – Паслена-Белена. Иногда она называет себя Пасленой, и тогда милая и славная, а в другие моменты – Беленой, и тогда она – злобная сумасшедшая тварь.

   Все вдруг встало на место.

   Не была она свидетельницей, она была убийцей, одной из убийц. Но почему тогда она привлекла к себе внимание? Почему не держалась от дела подальше?

   – Она солгала, что была свидетельницей первого убийства, – сказала я.

   – Может быть, она не лгала, – заметил Донал.

   – Что вы имеете в виду?

   – Когда она из Белены, творившей гадости, снова становилась Пасленой, она бывала искренне растеряна. Я не могла это сделать, так она говорила. Я сперва думал, она прикидывается, но потом понял, что она на самом деле ничего не помнит.

   – Феи-крошки могут превращаться в богартов? – спросил Рис.

   – Я думала, только брауни могут разыгрывать Джекила и Хайда, – сказала я.

   – Она наполовину брауни, – сообщил Донал. – Она говорила, что родилась у высокой женщины, как Дюймовочка. У нее есть сестра – нормального роста, но с внешностью брауни.

   Мне припомнились переданные Джулианом слова Джордана из его наркотического сна: «Дюймовочка хочет вырасти».

   – А отец у нее кто? – спросила я.

   – Фей-крошка, умеющий вырастать до человека. У нее есть такой же брат.

   – А как зовут ее сестру? – спросила я.

   Он назвал имя, но это не была погибшая брауни. Все же мне пришло на ум спросить:

   – А ее мать и сестра не исправляли себе лица с помощью пластической хирургии?

   – Они выглядят по-человечески, и носы есть, и губы. А поскольку заживает все на фейри лучше, чем на людях, то результат от операций очень удачный.

   – Значит, ее мать и сестра, хотя обе брауни, выглядят как люди?

   Он кивнул:

   – Отец и брат тоже могли бы сойти за людей, если спрятать крылья.

   – Только она одна не может поменять облик?

   Он кивнул и начал поглаживать мою руку большим пальцем. Я поборола желание отдернуть руку: если он стал эльфоманом, всего лишь посмотрев кино, значит, ему всю жизнь сломал кто-то из нас, из нашего народа.

   Я посмотрела на Риса.

   – А ты порно с сидхе видел?

   – Немного, – сказал он.

   – Этого может хватить, чтобы развилась эльфомания?

   – Если есть предрасположенность, да. На ребенка могло подействовать сильнее.

   Он посмотрел на мужчину в кресле для посетителей и кивнул. Да, он ему верил.

   – Скажите нам настоящее имя Лиама, – попросила я.

   – Вы мне верите?

   – Да.

   Он с облегчением улыбнулся.

   – Стив Паттерсон. Именно Стив, не Стивен. Его всегда доставало, что у него вместо нормального имени сокращение.

   Я вынула руку из его руки, он нехотя выпустил мои пальцы.

   – Мне необходимо позвонить в полицию и сообщить им имя.

   – Я понимаю.

   Но в глазах у него показались слезы. Затуманенным взглядом он посмотрел на Холода, не снимавшего руки с его плеча. Ему любое прикосновение было отрадой.

   Я позвонила Люси и рассказала ей все.

   – Ты веришь этому Доналу, что он непричастен?

   Я посмотрела на него – он таращился на Холода, как на прекраснейшее в мире создание.

   – Угу, верю.

   – О'кей. Я тебе сообщу, когда задержим Паттерсона. Поверить не могу, что это кто-то из наших. Пресса нас на клочки порвет.

   – Сочувствую, Люси…

   Но я уже говорила в пустоту. Она помчалась ловить убийцу, а мы остались с Доналом, с двенадцати лет обреченным хотеть только нас. Кто же знал, что наша магия даже на пленке так подействует на зрителя? И есть ли от этого лекарство?