Текст книги "Прегрешения богов"
Автор книги: Лорел Кей Гамильтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
Глава 31
Джордана мы нашли уже на лестнице. Он был бледен, на лбу пот, кожа холодная и влажная на ощупь. Не застав его в холле, я испугалась, что он уже ушел, но он совсем скис: спускаясь, он практически висел на Галене, а Джордан, в отличие от брата, тискаться не любит.
Прическа у него в точности повторяла прическу Джулиана, но костюм – красновато-коричневый твидовый пиджак и коричневые слаксы, а рубашка густо-красная. Яркие цвета, наверное, хорошо смотрелись на нем в начале дня, но теперь только подчеркивали его бледность.
Мы все сбросили гламор, так что на улице нас встретили крики:
– Вот она!
– Принцесса!
– Принцесса Мередит, сюда посмотрите!
Кто-то обратил внимание не на меня:
– Что с Хартом? Почему он так бледен?
Прозвенел женский голос:
– Такое страшное убийство?
Приятно было знать, что вся эта толпа людей за полицейским барьером собралась не только ради фотографий принцессы сидхе. Здесь двое погибших, это должно быть важнее.
Вперед выбрался мужчина в деловом костюме и заорал, перекрикивая шум:
– Принцесса и ее свита не уполномочены отвечать ни на какие вопросы в связи с расследованием.
Он повернулся к двоим копам в форме, которых привел с собой, и они пошли к нам – наверняка им поручили проводить нас к машине. Я глянула на толпу репортеров: их столько вывалило на улицу, что, если бы полиция не блокировала выход на дорогу, там бы мопед не проехал, не то что машина. Вряд ли нам хватит двух копов.
Но тут на другой стороне дороги толпа заволновалась, репортеры закружились, как вода, когда ее перемешивают палкой. В толпу врезался Утер. Пожалуй, больше копов нам не понадобится – хватит и одного призрака-в-цепях.
Утер ростом девять футов, но впечатляют не только его размеры. Голова у него наполовину человеческая, а наполовину кабанья, из-под губ растут громадные клыки, загибающиеся вверх и наружу, как у матерых кабанов. Не так давно Утер помогал нам пройти через толпу, так журналисты расступались перед ним, как воды Красного моря. Сейчас многие тоже шарахнулись прочь, но нашлись и такие, что подступили к нему с вопросами. Только вопросы были не об убийстве и даже не обо мне.
– Константин, Константин! Когда выходит ваш новый фильм?
Другой голос крикнул:
– Какой у вас рост и вес?
– У меня все со слухом в порядке? – спросила я. – Я их правильно расслышала?
У Джордана подогнулись колени, но Гален успел его подхватить и донес до ограждения. Рис положил руку на лоб Джордана.
– Плохо дело.
– А что с ним? – спросил Шолто.
– Чародейская напасть, – коротко сказал Рис.
– А!
– Что? – удивилась я.
– Старое название для истощения, наступающего у переработавших магов. Я подумал, что Шолто так объяснить быстрей.
– Зато мне пришлось объяснять дольше, – виновато улыбнулась я.
Рис пожал плечами.
Утер на дороге мотал большой клыкастой головой – слышно мне не было, но я догадалась, что он отрицает свое тождество с неведомым Константином. Видимо, Утер не единственный призрак-в-цепях в Лос-Анджелесе, и тот второй снимается в кино. Странно. Я люблю Утера как друга и коллегу, но лицо у него не так чтобы киношное.
Через чуть поредевшую толпу пробрался парамедик со «Скорой» и подошел к нам. Он был среднего роста, блондин, с цветными прядями в волосах, выдававшими не совсем человеческую кровь, но от него исходила волна уверенности, свойственная лучшим целителям.
– Позвольте я на него взгляну.
Он тронул лоб Джордана, как и Рис, но еще проверил пульс и посмотрел зрачки.
– Пульс в порядке, но у него шок.
Словно в доказательство, Джордан задрожал так, что зубы застучали. Нам пришлось отнести его в машину «Скорой». Его положили на носилки. Джордан запаниковал, когда его обступили медики, и потянулся к нам руками.
– Мне надо рассказать, пока оно не ушло!
Мне понятно было, о чем он говорит: как большинство парапсихиков, Джордан удерживал видение только короткое время, а потом детали исчезали из памяти.
Парамедик, которого звали Маршалл, сказал:
– Вам всем в машине не поместиться.
Как самая маленькая, я забралась в машину, взяла Джордана за руку и попыталась никому не мешать. Маршалл с напарником завернули Джордана в термоодеяло и приготовили капельницу.
Джордан оттолкнул их руки:
– Нет, не сейчас!
– У вас шок, – сказал санитар.
– Знаю. – Джордан схватил меня за руку, глядя слишком широко раскрытыми глазами, вытаращенными, как у готовой понести лошади. – Они так испугались, Мерри, так испугались!
Я кивнула:
– А еще что, Джордан?
Он отыскал взглядом Риса.
– Он, вот он мне нужен.
– Если выдадите нам поставить капельницу, – сказал Маршалл, – мы его пустим сюда.
Джордан согласился, они быстро закрепили иглу и Рис забрался в машину. Гален отвлек медиков на себя, давая нам поговорить. Шаред, сверкая на солнце золотом волос, присоединилась к нему, улыбаясь и поддерживая легкую беседу; Катбодуа встала на страже у открытой двери «Скорой»; Шолто помогал ей. Пожалуй, сегодня у нас было оптимальное число стражей.
Джордан смотрел на Риса почти безумными от страха глазами:
– Что тебе сказали мертвые?
– Ничего, – ответил Рис.
– Ничего? – переспросил Джордан.
– Не знаю, что убило брауни, но возможности говорить с ней мертвой не осталось.
– Что это значит? – спросила я.
– У нее отняли все. Не осталось духа… привидения, если так понятней, с которым можно было бы говорить.
– Не все мертвые желают говорить, – сказал Джордан уже спокойней: то ли под действием лекарства, то ли оттого, что он добился своего – разговора с нами.
– Верно, – согласился Рис. – Но здесь у них не было выбора. Они оба просто исчезли, будто и не было их никогда.
– То есть то, что их убило, выело их души, – сказал Джордан.
– Можно спорить о выборе термина, но да, в общем, именно так.
– Но это невозможно, – сказала я. – Это значит, что их выбросили из цикла рождений и смертей. На такое способен только истинный бог.
– Не смотри на меня так, я не знаю ответа. Я бы тоже сказал, что это невозможно.
Джордан отпустил мою руку и вцепился в пиджак Риса, сжал полу в кулаке.
– Им обоим было страшно до судорог, а потом вдруг раз – и нет ничего. Словно свечу задули. Пуфф!
Рис кивнул:
– Да, наверное, так и должно было ощущаться.
– Но что это был за страх! О господи, какой страх!
Он не отрываясь смотрел в лицо Рису, словно ища утешения или одобрения.
– И крылья, кто-то там был с крыльями. Но это же не ангел? Ангелы так не делают.
– Ангелы не по моему ведомству, – сказал Рис. – Но есть и другие крылатые существа. Что ты еще ощутил, Джордан?
– Кто-то там летал, и она ему позавидовала. Она всегда мечтала летать. Я это очень ясно воспринял – детская мечта. И еще восторг. Ей показалось очень красивым это летающее существо.
– А мужчина? – спросил Рис.
– Он просто боялся. Страх все подавил. Но не за себя, скорее за жену. Он ее любил.
Джордан сказал это «ЛЮБИЛ», словно все слово было из больших букв.
– А женщина поняла, что за магию против нее используют?
Джордан нахмурился, лицо стало отсутствующим, словно он смотрит на что-то невидимое нам. Я уже видела на его лице такое выражение.
– Она восхитилась красотой и крыльями, пожалела, что не умеет летать, а потом вошел ее муж, в мыслях была любовь, а потом страх. Ужасный страх, но она почти не успела испугаться за мужа – ее слишком быстро убили. Она умерла первой. Мужчину они не ждали – растерялись. Убийц двое, мужчина и женщина. Влюбленные. Секс, вожделение… От убийства они чувствовали и то, и другое, и еще любовь. Они друг друга любят. Они не понимают, что чувства у них неправильные. Их ведет любовь, и ради этой любви они творят ужасное, кошмарное.
Он смотрел испуганными глазами то на меня, то на Риса.
– И это у них не впервые. Они уже испытывали те же чувства – подъем, прилив энергии от совместного убийства. Они уже убивали… Убивали…
Голос у него постепенно затих, из глаз исчез лихорадочный блеск. Рука разжималась сама собой, он попытался удержать полу пиджака Риса.
– Женщина и мужчина, влюбленные… Убивают. Сила, им нужна сила… Магия. Чтобы хватило на…
– На что? – спросила я.
Рука разжалась и бессильно упала на одеяло.
– На то, чтобы…
И он отключился.
– Маршалл, – крикнул Рис, – вы что, снотворное ему ввели?
Маршалл появился в дверях, слишком долгим взглядом окинул Катбодуа черную, готичную и жуткую. Шолто выглядел куда безобидней, хотя на самом деле ничем ей не уступал. Маршалл кивнул:
– Транквилизатор. Стандартное назначение при шоке у парапсихиков. Они успокаиваются, и шок проходит. Когда он проснется, будет в норме.
– Но забудет начисто, что он воспринял на месте убийства, – буркнул Рис.
– У меня на руках однажды парапсихик от сильного шока чуть не умер. Я понимаю, что вы теряете часть информации, но моя работа сохранить ему жизнь и здоровье, и я этим и занимаюсь.
Рис был так зол, что вышел из машины молча – наверное, боялся, что липшего наговорит.
– Ему действительно могло стать хуже, если бы он продолжал, говорить? – спросила я.
Маршалл кивнул.
– Шансы скорей в его пользу, но я однажды положился на удачу – и тот пациент до сих пор в реабилитационном центре, заново учится шнурки на ботинках завязывать. Я такого больше ни с кем не допущу, если это от меня зависит. Я обязан лечить, а не расследовать преступления. Прошу прощения, если помешал вашей работе.
Я тронула лоб Джордана. Пот уже почти высох, кожа потеплела, а дыхание выровнялось почти до нормального сонного ритма.
– Спасибо, что вы ему помогли.
– Это моя работа.
Я ему улыбнулась:
– Вы его повезете в больницу?
– Как только толпа слегка рассосется. Но мне сказали, что этого не будет, пока вы не уедете, ваше высочество.
Я кивнула:
– Наверное, так, но нужно, чтобы с ним кто-нибудь поехал. Там наверху его брат, я его позову. Пообещайте мне, что вы не увезете Джордана, пока он не придет.
– Честное слово, не увезу.
Я погрозила ему пальцем:
– Я принцесса фейри. Мы очень серьезно относимся к данному слову. Вы мне симпатичны, Маршалл из «Скорой». Не ручайтесь словом, если вы не намерены его сдержать.
– Вы мне угрожаете? – спросил он.
– Нет. Но рядом со мной творится магия, даже здесь, в Лос-Анджелесе, и эта магия может очень серьезно отнестись к вашему слову чести.
– Вы хотите сказать, что магия творится вокруг вас, хотите вы того или нет?
Я уже хотела уйти от разговора, не стоило бы выдавать этот факт прессе, но Маршалл помог моему другу, и вообще был хороший человек, кажется. Плохо будет, если он пострадает из-за того, что не понимает возможных последствий.
– Если проговоритесь репортерам, я скажу, что вы все выдумали, но вообще да, время от времени. Вы мне кажетесь хорошим человеком, и я очень не хочу, чтобы вы пострадали от случайного всплеска магии. Так что дождитесь уж Джулиана, пожалуйста.
– Иначе со мной может произойти что-нибудь скверное? – спросил он.
Я кивнула.
Он недоверчиво нахмурился, но все же кивнул:
– О'кей, зовите его брата. Все равно толпа вряд ли разойдется быстро.
Я вышла из машины. Катбодуа мгновенно оказалась рядом со мной – автоматизм опытного телохранителя, который я начала уже принимать как должное. Шолто точно так же скользнул на другую сторону. Я позвонила Джулиану по мобильному телефону. Ему в любом случае надо было знать, что его брату стало плохо… Только я забыла, что парапсихиками были оба брата.
Он как раз доставал телефон, когда я заметила его за спинами копов – он уже шел сюда. Я нажала отбой и помахала ему. Он помахал в ответ, опуская телефон обратно в карман. Парапсихикам телефоны без надобности.
Глава 32
Утер подошел к нам одновременно с полицейскими, назначенными нас сопровождать. На этот раз оба копа были мужского пола, один – молодой афроамериканец, второй – белый, глубоко за пятьдесят. Выглядел он так, словно его запихнул сюда, перепутав со съемочной площадкой, агент по подбору актеров, получивший задание: пожилой белый коп, слегка располневший, слегка потрепанный жизнью и очень от жизни уставший. По глазам у него читалось, что видел он в этой жизни все и не удивится уже ничему.
Зато напарнику него был новенький, как блестящая монетка. Фамилия новичка была Пендлтон, пожилого – Браст.
Пендлтон вытаращился на диковинную громадину – Утер ростом совсем немного уступал великанам. Браст глянул на Утера так же кисло, как на все вокруг, и спросил:
– Вы сопровождаете принцессу?
– Да, – ответил Утер рокочущим басом, отлично подходившим к его богатырскому росту. Занимаясь с логопедом, он избавился от дефектов речи, возникавших из-за клыков, и теперь, если хотел, мог изъясняться будто на приеме у британской королевы. Его – и нас тоже – забавляло, как люди пытаются увязать его внешность и речь профессора из Оксфорда.
– Я считал, что нас и четверых телохранителей будет достаточно, – сказал Браст.
Я сделала шаг вперед, улыбаясь.
– Конечно, достаточно. Но Утер наш коллега, и нам нужно обсудить с ним некоторые подробности дела.
Оба полицейских оглядели Утера сверху донизу. Я такие взгляды уже видела, и Утер тоже. Он сказал:
– Мне вам процитировать Мильтона и Китса или назвать результаты футбольных матчей? Как вам легче будет поверить, что я не такой идиот, каким кажусь?
Пендлтон забормотал:
– Мы не… То есть, я не… Мы ничего такого не говорили.
– Брось, Пенни, – сказал Браст и прищурился на Утера. Без малейшей тени иронии он спросил: – Значит, тебя на работу не за милую мордашку взяли?
– Браст! – ошеломленно сказал Пендлтон, как будто оскорбился за Утера. То ли он еще моложе, чем я думала, то ли на службу поступил позже обычного. Так мог бы оскорбиться штатский, но не коп.
Утер раскатился смехом:
– Нет, не за милую мордашку.
Браст расщедрился на легкую усмешку:
– Ну тогда помоги нам слегка подвинуть этих законопослушных граждан.
Пендлтон удивленно переводил взгляд с одного на другого, не понимая, каким чудом они поладили. А я понимала. Утер отлично знает, как он выглядит, и терпеть не может, когда делают вид, будто ничего такого в его внешности нет. Ему нравятся те, кто на самом деле спокойно относится к его внешности, а лицемеры всегда выводят его из себя.
– Пошли, верзила, – сказал Рис. – Расчистим дорогу для славных полицейских.
– Думаешь, ты сильно поможешь, коротышка? – улыбнулся Утер;
Рис ухмыльнулся во весь рот:
– Как-нибудь я затащу тебя на слэм.
Гален весело фыркнул:
– Чур, я с вами.
– Что такое слэм? – спросила Шаред.
На удивление всем, ответила ей Катбодуа:
– Это когда на концерте люди собираются перед сценой, странно танцуют и часто получают травмы. – Он задумчиво улыбнулась про себя. – На Утера на слэме было бы интересно посмотреть.
– Не знала, что ты любишь современную музыку, – удивилась я.
– Вряд ли вашему высочеству были интересны мои вкусы.
Возразить было нечего.
Утер шагнул вперед, и репортеры сразу попятились – он одними размерами впечатлял. Но вопросы все равно посыпались, причем обращенные к неведомому Константину.
Рис и Гален встали по бокам от меня, Браст впереди, Пендлтон сзади, Шаред и Катбодуа по бокам и позади всех. Шолто шел рядом со мной, как Джулиан по дороге сюда, но за руки мы не держались – это неуместно на полицейской работе.
Утеру все же пришлось остановиться: толпа стала такой плотной, что оставалось только идти по головам. Браст что-то сказал в наплечный микрофон – вероятно, вызывал подкрепление. После сегодняшнего меня никогда не позовут на помощь полиции, а я ничего не могу с этим поделать.
Утер попытался как-то повлиять на обстановку:
– Меня зовут Утер Кабанья Голова. Я работаю в «Детективном агентстве Грея и Харта». В кино не снимаюсь.
Женщина-репортер сунула диктофон почти ему в лицо с вопросом:
– У вас клыки крупнее, чем у него. Может, и другое что тоже длиннее?
Я потихоньку спросила у Риса:
– Где это снимается тот парень?
– В порно, – ответил Рис.
Я вытаращила глаза. Рис ухмыльнулся и кивнул:
– Угу.
– Что, вот сейчас? – спросила я.
– И похоже, фильмы популярные. У нашего великана то и дело просят автографы и предлагают ему всякое.
Я в ужасе потеряла слова. Утер очень скрытен, почти застенчив в интимном плане. Мало что могло бы расстроить его сильнее. И я никак не могла придумать, как бы это прекратить. Люди редко обращают внимание на детали, а тот Константин, наверное, был единственный призрак-в-цепях в Лос-Анджелесе, кроме Утера. Все равно что оказаться двойником Брэда Питта – людям хочется, чтобы это был он, и они не верят, когда пытаешься отпираться.
– Надо думать, партнерши у него там тоже фейри, – сказала я, придвигаясь к Рису, чтобы репортеры не подслушали – до них была пара шагов.
– Основные действующие лица – да, но и люди бывали.
Я вытаращилась на Риса; его единственный глаз блеснул при виде моего изумления.
– Но, Рис, даже я с Утером переспать не смогу, не порвавшись, а я все же не человек.
– Насколько я понимаю, люди там на разогреве и на вторых ролях.
Гален вклинился между нами:
– Ну не знаю, как по мне, так порно с одними фейри впечатляют больше. Видеть, как такая дубина входит в такую узенькую… – Он скорчил рожу. У сидхе не так просто вызвать отвращение, так что мне его гримаса много сказала о содержании фильма.
– Ты смотрел, что ли? – поразилась я.
– Утеру хотелось посмотреть, но не в одиночестве. Он нас в агентстве собрал, для моральной поддержки.
Мне хотелось позвонить Люси и рассказать ей, что мы услышали от Джордана, но нельзя было – в такой близости от диктофонов и навостривших уши журналистов.
Внезапно Шолто притянул меня к себе. У меня перед носом возникла рука Шаред – перехватившая руку репортера с диктофоном.
– Пожалуйста, не прикасайтесь к принцессе, – сказала она тоном, не подходившим к ее сияющей улыбке.
– Прошу прощения, – пробормотал тот.
Шаред отпустила его руку, но он остался так близко, что перегородил дорогу Галену.
– Принцесса Мередит, – спросил репортер, – что выдумаете о журналистах, выбивших окно в магазине вашей родственницы?
– Очень надеюсь, что никто не пострадал.
Из-за его спины выкрикнул женский голос:
– Мередит, вы с Утером спали?
Я только головой покачала.
Между нами врезалась шеренга полицейских, они начали расталкивать толпу, позволяя нам двигаться вперед. Шолто не отпускал меня, насколько мог прикрывая от камер. Я была счастлива, что мы можем идти, а главное – что можем уйти от вопросов. Я привыкла к вопросам о своей сексуальной жизни, о моих любовниках, но Утер и прочие сотрудники агентства, за исключением Роана, в этот список не входили, и лучше пусть так и остается.
Глава 33
Утеру пришлось ехать в заднем отсеке машины, скорчившись так, что голова оказалась даже не между коленями, а между голенями. Смотреть было неудобно, не то что так сидеть. Сюда Джереми привез его в фургоне, где было просторней, но нашему боссу пришлось остаться помогать полиции. Я сидела между Галеном и Шолто, Шаред – на маленьком откидном сиденье позади нас, рядом с Утером – почему ему и пришлось так корчиться. Катбодуа сидела на переднем сиденье рядом с Рисом. Я повернулась назад, к Утеру, насколько позволял ремень.
Вид у него был ожидаемый – великан, засунутый в рассчитанное на нормальный рост пространство. Но страдание у него на лице вызвано было не этим неудобством – он привык уже жить в мире, приспособленном для существ меньшего роста.
– Почему вся эта история с Константином прошло мимо меня? – спросила я.
Он хмыкнул:
– Мы с тобой как-то обсуждали проблему моего затянувшегося поста. Ты сказала, что помочь не можешь, я тебя понял и согласился. Если бы я завел с тобой разговор о порнофильмах с участием призрака-в-цепях, ты могла бы неверно меня понять.
– Ты думал, я приму это за заигрывание? – спросила я.
Он кивнул, в задумчивости поглаживая губу у клыков, как иногда в задумчивости вертят зубочисткой.
– Или за бахвальство, или даже за попытку соблазнить. За то время, что выходят фильмы с Константином, я получил столько авансов от смертных женщин, сколько за всю жизнь не получал.
Он скрестил на груди громадные руки.
Гален тоже повернулся назад с вопросом:
– А в чем тогда проблема?
– Ты же смотрел те фильмы. Ни одна смертная женщина такого не выдержит.
– О, вот это уже бахвальство, – сказала Шаред, поворачиваясь к нему.
– Нет, – ответил Утер, – это правда. Я видел, что могут сделать с человеческой женщиной мои сородичи. Это очень скверно, даже в сравнении с тем, что делает с женщиной ночной летун из племени слуа.
Запоздало вспомнив о Шолто, он глянул в его сторону.
– Я не хотел тебя обидеть, повелитель Шолто.
– Ты никого не обидел.
Шолто повернулся к Утеру, заодно погладив меня по бедру. Неужели он нервничает? И если да, то почему?
Шолто продолжал:
– Я тоже видел, что делает с женщиной летун царского рода. Это… – Он покачал головой, не найдя слов. – Именно поэтому я запретил им соблазнять кого-либо вне нашего царства.
– Соблазнять, так ты это называешь? – Шаред глянула на него в упор. – Для этого есть другие слова, Повелитель Теней.
Трехцветные золотисто-желтые глаза глянули так же холодно, как синие глаза Щаред, хоть это и труднее, когда тон у глаз теплый.
– Я не в результате изнасилования появился, что бы там ни болтали при Неблагом дворе.
Глаза Шаред чуть заметно прищурились – он попал в цель. Но вслух она сказала только:
– Ты при своем зачатии не присутствовал. Откуда ты знаешь, что там было?
– Я знаю своего отца; он не из тех, кто берет свое силой.
– Это он так говорит.
Пальцы Шолто заскользили вверх-вниз по моему обтянутому чулком бедру. Теперь мне было понятно, что это нервозность.
– Говорил. Он умер до того, как мы прибыли в эту страну. Но поверь, летуны могут доставить такое удовольствие, которого ни с кем больше не испытаешь.
Она скривилась в гримасе – в той, которую Шолто постоянно видел на лицах женщин-сидхе, когда не умел еще прятать свои щупальца. Старая рана саднила по-прежнему: он теперь был истинным сидхе, щупальца принимали по его желанию вид обычной татуировки, но он не забыл, как к нему относились, когда скрывать их он мог одним лишь гламором.
Я приложила ладонь к его щеке – он вздрогнул, потом понял, что это я, и успокоился, принимая ласку.
– Вряд ли даже среди Неблагих найдется много таких, кто пойдет с кем-нибудь из вас – с шипом и прочим, и сочтет это удовольствием, – сказала Шаред.
– Отец Шолто был не из царских летунов, – сказала я. – Так что шип проблемой не был.
Я закинула руку ему за шею, пальцами касаясь теплого затылка под хвостом волос.
– Это он так говорит, – повторила Шаред, не отрывая взгляда от глаз Шолто.
Гален осторожно спросил:
– То есть любая женщина-сидхе, которая спит с летуном, законченная извращенка?
Она сложила руки на груди и кивнула.
– Спать со слуа – настоящее извращение.
– Значит, я извращенка, – сказала я.
Она ошеломленно глянула на меня.
– Нет, конечно же нет. Он ведь уже не Извращенная Тварь королевы. С его новой магией он такой же сидхе, как мы.
Я невольно рассмеялась:
– Неужели вы все думаете, что он приходит ко мне в постель только как сидхе, не используя доставшееся от летунов наследство?
Шаред даже не пыталась скрыть изумление:
– Конечно.
Я прижалась к Шолто, насколько позволяли ремни и поза вполоборота.
– Да он с помощью щупалец делает такое, на что понадобилось бы четыре обыкновенных мужика, да и тогда им бы руки-ноги мешали.
У Шаред вид был такой, будто ее сейчас стошнит.
Шолто обнял меня, прижимая крепче, уткнулся лицом мне в волосы. Я и не глядя знала, что на лице у него довольная улыбка.
Гален положил руку на плечо Шолто. Я почувствовала, как Шолто встрепенулся, но взял себя в руки, хотя я знала, что он удивлен. Гален никогда не спал с нами двоими, да и вообще мы с Шолто всегда бывали только вдвоем. Он ни с кем из моих мужчин не был настолько накоротке, чтобы не чувствовать неловкости.
– Шолто нас всех спас, переправив в Лос-Анджелес до того, как Кел мог добраться до Мерри, – сказал Гален. – Никто из нынешних сидхе, кроме Царя Слуа, не сумел бы переправить с помощью магии столько народу одновременно. И Мерри он помог отомстить за гибель ее бабушки.
– Да он же сам ее и убил. – Это Катбодуа не выдержала и вступила в разговор.
– Вас там не было, – ответил Рис. – Вы не видели, как чары превратили Хетти в орудие убийства, направленное на ее собственную внучку. Если бы Шолто ее не убил, Мерри могло бы уже не быть или я был бы вынужден убить старого друга. Он уберег меня от такого выбора, а Мерри спас от смерти. Не говорите о том, чего не знаете.
Я никогда еще не видела Риса таким мрачным. Он частенько заезжал в гостиницу моей бабушки, а в те три года, когда я скрывалась даже от нее, утешал ее и поддерживал.
– Если ты говоришь правду, я тебе верю, – сказала Катбодуа.
– Могу поклясться.
– Клятва не обязательна. – Она посмотрела на нас на заднем сиденье. – Я приношу извинения, царь Шолто, но наверное, мне и Шаред следует объяснить тебе, почему мы питаем такую ненависть к ночным летунам.
– Я знаю, что принц Кел свел своего рода дружбу с одним из наших изгнанников, ночным летуном царской крови.
При этих словах он зарылся лицом мне в волосы, словно перед глазами у него стояло нечто ужасное.
– Ты знал, что принц его использовал, чтобы нас мучить? – в бешенстве воскликнула Шаред; от гнева ее магия полыхнула вспышкой жара.
– Я убил его, когда узнал, – сказал Шолто.
– Что ты сказал? – ахнула Шаред.
– Я сказал, что убил ночного летуна, который помогал принцу вас мучить, как только об этом узнал. Вы не задумывались, почему это прекратилось?
– Принц сказал, что оказывает нам милость, – проронила Катбодуа.
– Кел остановился потому, что я убил его товарища по играм, и смерть его сделал очень наглядной – чтобы никто больше не соблазнился занять его место в воплощении фантазий Кела. Перед смертью он сказал мне, что принц велел выковать для себя металлический шип, чтобы они могли терзать и насиловать вместе.
По телу Шолто пробежала едва заметная дрожь, словно он заново переживал этот ужас.
– Значит, мы у тебя в долгу, царь Шолто, – сказала Катбодуа.
Шаред всхлипнула. Я повернулась в объятиях Шолто и разглядела слезы у нее на лице.
– Спасибо Богине, что Догмела не поехала с нами и не услышала, отчего в принце вдруг проснулась доброта. Это не он смягчился, это вмешался настоящий правитель.
Слезы никак не повлияли на ее голос – если не видеть ее лица, никто и не подумал бы, что она плачет.
– Только этой мнимой милостью, обещанием никогда больше не отдавать ее летуну, он заставил Догмелу участвовать в воплощении тех фантазий, где требовалось ее согласие, – сообщила Катбодуа.
– Не рассказывай! – сказала Шаред. – Мы поклялись не рассказывать никому. Хватит того, что мы это перенесли.
– Королева тоже заставляла нас порой делать такое, о чем мы не хотим говорить, – сказал Рис, поворачивая на боковую улицу.
А Шаред вдруг сломалась. Она уткнулась лицом в ладони и зарыдала так, словно у нее сердце разрывается. Между рыданиями она пробормотала:
– Я так счастлива… жить здесь… с тобой, принцесса… Я не могла… не могла больше… Я решилась угаснуть.
И она залилась слезами.
Утер неуклюже положил руку ей на плечо, но она как будто не заметила. Я тронула ее руку, закрывавшую лицо – она повернулась, накрыла мою руку своей, не желая показывать нам свои слезы. Гален перегнулся через сиденье и погладил ее сияющие волосы.
Она крепче сжала мою руку, а другую отняла от лица и протянула вперед, жмурясь от слез. Мы с Шолто не сразу поняли, чего она хочет. Потом, медленно и нерешительно, он взял ее за руку.
Она вцепилась в него, держалась за нас и плакала. Только когда плач стал стихать, она поглядела на нас, на Шолто, сине-звездными, блестящими от слез глазами.
– Простите, что я думала, будто все принцы и короли одинаковы, все такие же, как Кел.
– Нам нечего прощать. При дворах короли и принцы до сих пор такие. Вспомните, что сделал король с нашей Мерри.
– Но ты не такой, и другие ее стражи не такие.
– Мы все страдали от рук тех, кто должен был нас беречь, – сказал Шолто.
Гален гладил ее по волосам, как ребенка.
– Мы все лили кровь из-за королевы и принца.
Шаред прикусила губу, не отпуская наши руки.
Утер погладил ее по плечу.
– Глядя на вас, я начинаю радоваться, что призраки-в-цепях – фейри-одиночки и ни к одному двору не принадлежат.
Шаред кивнула. А Утер сказал:
– Здесь только я могу тебя обнять. Обнимешь ли ты урода вроде меня?
Шаред повернулась к нему; Галену при этом пришлось убрать руку. Она явно не ожидала такого предложения, но заглянула в глаза Утеру и увидела то же, что всегда видела я: доброту. И молча кивнула.
Утер обхватил ее за плечи своими ручищами, и мне не приходилось еще видеть такого осторожного и нежного объятия. Шаред прильнула к нему, отдалась ласке его рук и уткнулась лицом в широкую грудь.
Теперь удивился Утер, но удивление быстро сменилось радостью. Пусть его родня – одиночки, но Утер одиночества не любит, у него голод по общению. И сейчас, пусть и скорчившись в тесном заднем отсеке машины, он обнимает сияющую прекрасную женщину и вытирает ей слезы большой сильной рукой, и прижимает к широкой груди, где бьется самое большое и самое доброе сердце в мире.
Весь остаток пути Шаред оставалась в его объятиях и, в некотором роде, отплатила ему тем же – потому что иногда, особенно для мужчин, подставить кому-то сильное плечо, на котором можно выплакаться, это все равно что выплакаться самому.
В этой нашей поездке Утер не был одинок, и Шаред тоже. Шолто и Гален обнимали меня, и даже Катбодуа по-дружески положила руку на плечо Риса. Сидхе почти утратили навык утешать друг друга дружескими прикосновениями. Нас убеждали, что прикосновения – это для малых фейри, это признак их слабости и превосходства сидхе. Но уже давно я поняла, что это всего лишь способ замаскировать недоверие, которое питают сидхе друг к другу. Прикосновения стали нести страдание, а не утешение – но не для нас, не сейчас. Среди нас были сидхе и были малые фейри – если можно назвать малым великана девяти футов ростом, – но сейчас мы просто все были фейри, и это было хорошо.
