Текст книги "Прегрешения богов"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Глава 29

   Дойл, Холод и Усна сели во внедорожник, причем Усна – на водительское место, с помощью гламора придав себе мой облик. Я удивилась, что у него есть водительские права, но оказалось, что он покидал волшебную страну и изучал окружающую местность задолго до того, как я родилась. Я спросила зачем, и он ответил: «Кошки любопытны»; По его глазам я догадалась, что другого ответа не получу.

   Гламор Усны не выдержал бы испытания толпой – один случайный толчок, и иллюзия бы рухнула. Поэтому со мной в гущу людей он не шел. Но мы надеялись, что его неустойчивая иллюзия сумеет обмануть журналистов и отвлечь их от ворот, чтобы мы смогли выехать спокойно.

   Зато его напарница Катбодуа вполне могла поехать с нами. Она остановилась на миг посреди гостиной в своей мантии из вороновых перьев, так сливающейся с ее иссиня-черными волосами, что не понять было, где кончаются волосы и где начинаются перья. Белое пятно ее лица словно выплывало из этой абсолютной, как у Дойла, черноты.

   Прямо на глазах перья разгладились, превратившись в черный длинный плащ. Ей осталось только смягчить нечеловеческую бледность до нормального оттенка белой кожи. Женщин-стражниц пока так мало фотографировали, что им достаточно изменить цвет глаз, волос и кожи да переодеться. Шаред превратила золотые волосы в каштаново-золотистые, а кожу – в слегка загорелую. Сине-звездные глаза стали просто голубыми. Она осталась красива, но вполне человеческой красотой; даже шестифутовый рост и худоба не выделяли ее из толпы так, как это было бы на Среднем Западе. В Лос-Анджелесе живут тысячи высоких стройных красоток, которые пытались прорваться в кино, но удовлетворились более приземленными занятиями.

   Гален придал коротким кудрям неопределенный русый цвет, а глазам – неопределенно-карий, кожа покрылась сильным загаром. Черты лица и фигуру он тоже слегка изменил, чтобы выглядеть попроще. Таких приятных улыбчивых парней, каким он стал, полно на любом пляже. Рис иллюзией восстановил утраченный глаз и придал глазам приятный, но не слишком выразительный голубой цвет. Длинные кудри он попросту запрятал под шляпу, примелькавшийся плащ оставил на вешалке и оделся в джинсы, футболку и пиджак, в котором был на работе в субботу. Модные высветленные джинсы были его собственные, а футболку пришлось у кого-то просить. В плечах она сидела хорошо, но была длинновата, так что он заправил ее под пояс джинсов. Ноги Рис всунул в ботинки и был готов.

   Я вышла из спальни с волосами рыже-каштанового, довольно темного цвета, да еще скрутила их французским узлом. Коричневый юбочный костюм был коротковат, чтобы называться деловым, но при моем росте длинные юбки не носят – не смотрится. Пистолет и кобуру для ношения на пояснице я позаимствовала у Риса, так что была вооружена. Его я не обделила – у него остались еще пистолет, меч и кинжал. У меня на бедре в специальных ножнах тоже был привешен складной нож: не только для защиты от физического нападения, но и чтобы к коже прикасалась холодная сталь. Сталь и железо противодействуют магии фейри, и лучше всего – когда прикасаются к обнаженной коже. Многие фейри, в том числе сидхе, не смогли бы даже гламор навести с подвешенным к ноге куском железа, но моя смешанная наследственность позволяла мне творить магию в любом, даже самом высокотехнологичном окружении. Нож не шел ни в какое сравнение с воздействием самого города. Здесь, на побережье, было полегче, но из малых фейри далеко не все могут творить волшебство в современных городах.

   При этой мысли я вспомнила Паслену и подумала, удалось ли Люси ее отыскать. Отодвинув любопытство на потом, я еще раз заглянула в зеркало – проверить, не видны ли под костюмом пистолет и нож. Юбка была из легкой ткани, но пышная, свободная. Большинство моих юбок облегали так плотно, что никакое оружие было бы не скрыть.

   Когда я вернулась в большую комнату, Гален встретил меня улыбкой:

   – Я и забыл, что ты тоже делаешь глаза карими.

   – Зеленые глаза слишком необычны, легко запомнить.

   Он улыбнулся и протянул мне навстречу руки. Я позволила ему меня обнять, заранее зная, что он сейчас скажет.

   – Надо испытать наш гламор. Вдруг он распадется, едва мы прикоснемся друг к другу?

   Мы поцеловались – хорошо поцеловались, по-настоящему. Потом он отстранился и я посмотрела в темно-карие глаза на загорелом лице – ему никогда бы на самом деле не удалось так загореть.

   Я улыбнулась под реплику Риса:

   – Эй вы, голубки! Мы и так знаем, что наш гламор продержится. Аматеон с Адайром проверили – журналюги наживку проглотили, так что можем слегка и поработать.

   Следом за Рисом мы направились к дверям, разъединив руки. Я доверяла свидетельству стражей о том, что главные силы журналистов уже убрались, но если мы будем льнуть друг к другу как влюбленная парочка, никакой гламор не удержит оставшихся от щелканья затворами, а гламор не всегда действует на фототехнику. Не знаю почему, но даже при самой искусной магии фотография может выявить то, что не видит глаз.

   Шолто отправился вперед.

   – Все двери – это места «между».

   – То есть ты там просто появишься? – уточнил Гален.

   – Да .

   – А откуда ты знаешь, что там в дверях никого не будет?

   – Я это чувствую.

   – Круто.

   – Не знала, что ты можешь проникнуть в любую дверь, – удивилась я.

   – Эта способность вернулась после нашей коронации.

   – Баринтусу не говори, – сказал Гален.

   – Не скажу, – нерадостно ответил Шолто. – Я осмотрюсь там, и если репортеры вас поджидают… Если им слили информацию, как вроде бы теперь говорят…

   – Говорят, да, – улыбнулась я.

   – Тогда я вам позвоню.

   И он исчез. Светлые волосы у него благодаря иллюзии казались короткими, а золотистые глаза – карими, как у меня и Галена. Шолто даже черты лица исказил, чтобы не привлекать внимание избытком красоты.

   Водителем был Рис, потому что мы ехали в его машине. Рядом с ним села Шаред, а остальные забрались на заднее сиденье. Когда Рис свернул на маленькую парковочную площадку, вдалеке уже видны были полицейские мигалки. У машины по соседству, прислонившись, стоял то ли Джулиан, то ли Джордан Харт – только когда он повернулся и просиял знакомой улыбкой, я поняла, что это Джулиан, а не его близнец. Они оба носят одинаковые стрижки на темно-каштановых волосах – на висках коротко, а на макушке подлиннее и уложено гелем в иголочки. Но Джордан так залихватски – сам-черт-мне-не-брат – улыбаться не умеет, хотя у него улыбка тоже приятная. Они оба красавцы и сделали немало денег в модельном бизнесе, прежде чем открыть собственное детективное агентство, которое теперь на паях влилось в «Детективное агентство Грея». Оба шести футов ростом, загорелые и симпатичные, но Джулиан – легковесней, больше склонен к флирту. Как ни странно, именно этот любитель флирта больше пяти лет счастливо живет с единственным партнером. Его серьезный брат Джордан так и остался бабником и повесой; впрочем, Джулиан даже в разгульной юности бабником не был – поскольку слова «мужичник» нет, то непонятно, как его назвать.

   На Джулиане были солнечные очки в тонкой стальной оправе, с желтоватыми стеклами – в тон бежево-коричневой одежде. Он подошел ко мне, смеясь:

   – Ну почему ты не позвонила, солнышко? Я бы другие цвета выбрал, чтобы не повторять твои.

   Улыбнувшись, я подставила щеку для поцелуя и поцеловала его в ответ. Губы у него еще смеялись, но глаза за глуповатыми цветными стеклами стали очень серьезны.

   – Ты туда еще не ходил? – спросила я.

   – Нет, – сказал он тоном столь же серьезным, как выражение глаз, но лицо продолжало мило улыбаться – в расчете на зрителя. – Джордан там.

   Теперь я поняла, что убрало улыбку из его глаз. Близнецы умели обмениваться мысленными картинками, если им было нужно. В детстве они не умели управлять этой своей способностью, но научились на специальных курсах парапсихики для одаренных детей, и теперь транслировали не все, а то, что сами выбрали. То, что Джордан показал брату, явно не прибавило ему веселья.

   Но улыбка вернулась в его глаза, когда он глянул на мужчин у меня за спиной. Кому-то другому из магов-людей, может быть, пришлось бы спрашивать, кто скрывается за гламором, но Джулиану, как и его брату, – нет. Так что он пошел к Галену и обменялся с ним поцелуем, как со мной, а Рису пожал руку. Ничего не перепутал – а значит, маскировка его не обманула. Это было не очень хорошо, потому что в полиции теперь частенько служат маги, хотя не все специализируются в ясновидении.

   Рядом с женщинами Джулиан помедлил: он не по физическому их облику решал, кого целовать, а кому пожимать руку, – это определялось более мистическими причинами. Так как он их почти не знал, то пожал руки всем. Он с женщинами вел себя куда сдержанней, чем с мужчинами.

   Надо сказать, Джулиан утратил часть своего блеска и легкости, когда больше половины персонала детективного агентства Кейна и Харта пожрало огромное и злобное магическое чудовище. Мы с моими стражами одолели Безымянное после кровавой битвы, но от агентства Кейна и Харта осталось всего четыре человека – почему оно и слилось с агентством Джереми, образовав «Детективное агентство Грея и Харта». Оба агентства занимали одинаковую рыночную нишу, так что объединить силы было разумно, да и Джулиан с Джорданом, должно быть, решили, что примесь не-человеческой магии к их собственной, человеческой, поможет сохранить здоровье оставшихся работников.

   Адам Кейн, моногамный партнер Джулиана, потерял в том бою младшего брата Этана. Подозреваю, что в первые недели после его смерти Адам согласился бы на что угодно. Даже теперь он занимался в основном конторской работой, встречался с клиентами, но не выезжал на дела. То ли он до сих пор горевал, то ли Джулиан настолько боялся подвергнуть его опасности. Ладно, пусть этим Джереми интересуется – он у нас босс. До чертиков приятно хоть где-то побыть подчиненным.

   – Отсюда быстрей дойти, чем доехать, – сказал Джулиан. Он вытащил из кармана пачку сигарет и посмотрел на нее неуверенно. – Ничего, если я буду курить на ходу?

   – Не знала, что ты куришь, – сказала я.

   Он широко улыбнулся, сверкнув идеально белыми зубами, приобретенными во время работы моделью. Теперь они великолепно смотрелись на фотографиях, когда он работал со знаменитостями.

   – Бросил сто лет назад, но недавно почувствовал, что стоит начать снова.

   По лицу у него пробежала тень мысли или эмоции – неприятной эмоции.

   – Там такая жуть на месте преступления? – спросил Гален, тоже отметивший выражение лица Джулиана.

   Джулиан взглянул вверх, будто задумавшись, глаза словно смотрели в никуда. Я такое уже видела – он так выглядел, когда смотрел через глаза брата.

   – Жуть, но не такая, чтобы я снова закурил.

   Я подумала, не спросить ли, что же такое случилось, что он закурил снова, но он зажег сигарету и пошел вперед – в обычной своей манере, словно не по тротуару идет, а по подиуму, и все вокруг смотрят только на него. Иногда и смотрели. Рис и Шаред обошли его и пошли впереди, а Гален и Катбодуа заняли тыл – за мной и Джулианом. Мне подумалось, что мы можем гламор хоть ведрами лить, а все равно ясно, что они телохранители. И всякий догадается, что мы с Джулианом – не те, кем хотим казаться.

   Джулиан тоже до этого додумался, видимо. Он предложил мне руку и принялся усиленно мне улыбаться, трогая за плечико. Он разыгрывал богатого влюбленного – бизнесмена или шоумена, которого сопровождает охрана. Я ему подыграла, прислонившись головой к его плечу и восторженно смеясь совсем не смешным репликам.

   Наклонившись еще ниже и ярко улыбаясь, он тихонько сказал:

   – Отлично, Мерри. Ты игру подхватываешь на лету; для внедрения под прикрытием – идеальное свойство.

   – У тебя тоже неплохо получается.

   – Это да. Внедрять я всегда готов.

   Он засмеялся и выбросил недокуренную сигарету в первую попавшуюся урну.

   – Я думала, ты курить хотел, – сказала я, улыбаясь.

   – Это я забыл, что флирт лучше сигарет.

   Он наклонился, обхватил меня за плечи и притянул к себе. Я давно уже научилась ходить в обнимку с мужчинами шести футов ростом, так что мне было нетрудно, хотя двигался он не совсем так, как мои обычные спутники. Я обняла его за талию, просунув руку под пиджак, заодно обнаружив на пояснице пистолет, снаружи совершенно незаметный. Так мы и пошли вперед, то и дело соприкасаясь бедрами.

   – Не думала, что тебе нравится флиртовать с женщинами.

   – Я категорически против гендерной дискриминации, Мерри. Да здравствует флирт равных возможностей!

   Я засмеялась – на этот раз искренне.

   – Почему-то меня ты раньше обходил стороной.

   Он поцеловал меня в висок – как-то слишком интимно, слишком по-настоящему. Когда нам случалось работать вместе, он никогда так себя не вел. Всегда в его заигрывании чувствовалось, что все это не всерьез и не надо обижаться.

   Джулиан любил прикосновения, телесный контакт. Тут мне в голову закралось подозрение, и я спросила у него совсем тихо, на ухо:

   – Тебе не хватает прикосновений?

   От неожиданности он споткнулся, и мы сбились с шага, но тут же, восстановив прежнюю непринужденную походку, лениво побрели дальше на свет мигалок.

   – Это разве не слишком прямой вопрос для фейри? – прошептал он мне в макушку.

   – Слишком, – ответила я. – Но мы вот-вот будем на месте, и я хочу узнать, что происходит с моим другом.

   Он улыбнулся, но я отметила, что до глаз улыбка не дошла.

   – Да, дома мне их не хватает. Адам словно похоронил свое сердце вместе с братом. А я начинаю поглядывать по сторонам, Мерри. Начинаю всерьез закидывать удочку, причем я уже понял, что мне не секс нужен, а телесный контакт. Наверное, если б мне было к кому приласкаться, я бы спокойно дождался, пока Адам перестрадает свое горе.

   Я провела пальцами по плоской поверхности его живота, и он глянул на меня подозрительно. Улыбнувшись, я сказала:

   – Мы тебе можем помочь, Джулиан. Наша культура не связывает ласки и прикосновения непременно с сексом.

   Он рассмеялся, захваченный врасплох, коротко и весело.

   – Я думал, у вас любое прикосновение сексуальное.

   – Нет, не сексуальное, а чувственное.

   – А есть разница?

   Я еще раз погладила его по животу, другой рукой обнимая за талию.

   – Да.

   – И в чем?

   Я нахмурилась:

   – Ты не забыл, что не любишь женщин?

   Он опять засмеялся и накрыл мою руку своей.

   – Это да, но своими мужчинами ты не делишься.

   – Каждый из них вправе самостоятельно решать такие вопросы, – сказала я.

   Он поднял брови:

   – Правда?

   Я невольно рассмеялась от выражения его лица.

   – Вот-вот, ты лучше с ними будешь спать, чем со мной.

   Он закатил глаза и картинно развел руки, потом ухмыльнулся:

   – Факт. – Он наклонился, улыбаясь, но сказал серьезно: – Но если я потискаюсь с тобой, Адам простит, а с мужчиной – вряд ли.

   Я вгляделась в его глаза почти в упор.

   – Все так плохо?

   Он кивнул и поднял ту мою руку, которой я гладила его живот, к губам, целуя пальцы.

   – Я люблю Адама так, как думал, не полюблю никого и никогда, но без внимания я чахну. – Он отпустил мою руку и так низко склонился к моему лицу, как только позволяла разница в росте (с учетом моих каблуков). – Это слабость, да, но мне нужны поглаживания, заигрывание, хоть что-то.

   – Приезжай к нам на ужин. Поедим и поваляемся гурьбой перед плазменным экраном во всю стену.

   Он замедлил шаг и едва не запнулся, но удержался вовремя.

   – Ты серьезно?

   – Абсолютно, если ты точно не имеешь в виду секса.

   – А если имею? – спросил он.

   Я нахмурилась, а он отвернулся, делая вид, что смотрит на машины «скорой помощи» и полицейских, но понятно было, что он просто прячет глаза – не хочет, чтобы кто-то видел их выражение.

   Я остановилась и заставила остановиться его, повернула к себе лицом.

   – Ты мне однажды сказал, что ваше с Адамом партнерство впервые сделало тебя счастливым. Что до того у тебя была работа, был секс, а счастья не было.

   Он коротко кивнул.

   – Если ты говоришь, что хочешь сохранить отношения с Адамом, я тебе помогу, но если у вас все кончено и ты хочешь секса – дело другое.

   В глазах у него отразилось страдание. Он прижал меня к себе крепко-крепко, он никогда так меня не обнимал, да и чужих мужиков обнимал только если дразнил или хотел смутить. Но эти объятия ничего общего не имели ни с сексом, ни с проверками на прочность – слишком крепко, слишком отчаянно он меня сжимал. Я обняла его в ответ, прижалась лицом к груди и спросила:

   – Что случилось, Джулиан?

   – Я готов ему изменить, Мерри. Если он не вспомнит обо мне сегодня-завтра, я пойду на сторону. Может, этого он и ждет – Чтобы был предлог для разрыва.

   – Но зачем это ему? – спросила я.

   – Не знаю. Когда был жив Этан, его бесила сама мысль, что брат у него – гей. Он меня терпеть не мог и говорил, что это я превратил его единственного брата в пидора. Может, поэтому.

   Я отстранилась, глядя ему в лицо, но он притянул меня обратно.

   – Этан не мог так думать всерьез. Адам всегда любил мужчин.

   – У него и девушки бывали. Он даже обручился с одной.

   Я повернула его лицо к себе, взяв за подбородок:

   – Он поговаривает о возвращении в натуралы? Джулиан помотал головой, и я разглядела сквозь очки блеск слез в его глазах. Они еще не лились, но смаргивать ему уже приходилось.

   – Не знаю. Он не выносит, когда я к нему прикасаюсь. Он не выносит вообще ничьих прикосновений. Я уже не знаю, чего он хочет.

   На густых ресницах дрожали слезы, и Джулиан все шире открывал глаза, чтобы они не полились.

   – Приезжай на ужин. Хотя бы дружескую ласку мы тебе обеспечим.

   – Мы собирались сегодня поужинать вдвоем. Если все получится, то мне ничья другая ласка и не понадобится.

   Я улыбнулась:

   – Ну, если не приедешь, мы будем знать, что ты снова обрел главную любовь своей жизни и вы хорошо проводите время. Это было бы здорово.

   Он улыбнулся и торопливо смахнул непролившиеся слезы. Гей или не гей, он мужчина, а мужчины терпеть не могут плакать, особенно на публике.

   – Спасибо, Мерри. Прости, что я тебя этим нагружаю, но почти все мои друзья тоже геи, и они…

   – Они решат, что самое время тебя заарканить.

   Он опять неопределенно развел руками:

   – Не то что заарканить… Но когда я обнаруживаю, сколько друзей не прочь снова оказаться со мной в одной постели…

   – С бывшими любовниками очень сложно оставаться просто друзьями, – сказала я.

   Он засмеялся – уже весело.

   – При моем дружелюбии это просто.

   – Так я и думала, – сказала я. Я обняла его, а он обнял меня – на этот раз по-дружески. – А ты не говорил с Адамом насчет визита к семейному психологу?

   – Он сказал, что ему это не нужно – все свои проблемы он сам знает. Потеряв единственного брата, он вправе оплакивать потерю.

   Рис кашлянул, и мы обернулись к нему.

   – Ребята, пора показывать документы и проходить через оцепление.

   Говорил он подчеркнуто нейтральным тоном, но мне было ясно, что довольно много из нашего разговора он уловил. Во-первых, слух у фейри лучше человеческого, a во-вторых, за две тысячи лет можно научиться понимать людей.

   – Прошу прощения, – сказал Джулиан. – Я забыл о деле, это непрофессионально и недопустимо.

   Он шагнул в сторону, одернул пиджак, разгладил лацканы и на глазах собрался.

   Гален сказал, наклонившись к его уху:

   – Мы тебя обогреем, не разрушая твой брак.

   – Какой удар по моей самооценке! – улыбнулся Джулиан. – Ты даже не попытаешься меня соблазнить?

   – А что, предполагается, что я буду соблазнять, а не ты? – Гален улыбнулся даже шире него. Джулиан ответил ухмылкой.

   Катбодуа нахмурилась и сказала:

   – Я ни с кем не собираюсь вступать в телесный контакт, кроме Усны.

   – Бедняжка, – сказала я.

   Катбодуа нахмурилась сильней. Я покачала головой, но объяснить пришлось:

   – Никто против своей воли никого ласкать не будет. Все будет исключительно по взаимному желанию.

   Она переглянулась с Шаред.

   – Это так не похоже на принца.

   – К счастью, – отозвалась Шаред.

   Джулиан удивленно смотрел то на одну, то на другую, потом спросил:

   – Вы серьезно думали, что Мерри заставит вас меня обнимать, даже если вы не хотите?

   Обе только молча на него посмотрели. Джулиан передернулся.

   – Не знаю, что за жизнь у вас была раньше, но я против принуждения. Если моя очаровательная персона не вызывает у вас желания скрасить мне одиночество, значит, так тому и быть.

   Женщины опять переглянулись.

   Катбодуа сказала:

   – Может, через три-четыре месяца жизни в этом новом для нас мире мы и поверим тебе и принцессе.

   – Скажи Джереми, чтобы он пока освободил женщин-стражниц от работы под прикрытием, – посоветовал Джулиан.

   Я задумалась о том, как отнеслись бы Шаред и Катбодуа к предложению немного прогуляться с Джулианом. Это было бы насилие, вроде принуждения к сексу? Получается, что я не оправившимся от травм жертвам Кела предлагаю заняться моральными проблемами Джулиана? Да, но я не считаю его проблемы несерьезными. Я знаю, как можно устать и отчаяться от недостатка внимания – пока не начнешь заглядываться на незнакомцев, потому что тот, кому вроде бы положено тебя любить, тебя не замечает. Люди в таких случаях винят того, кто изменил, но я по опыту жизни с моим первым женихом знаю, что прекратить отношения можно не только прямым разрывом. Можно выдавать своему партнеру такие крохи внимания, что лучше бы его не было совсем.

   Если мы в состоянии помочь Джулиану преодолеть темный период в отношениях с Адамом, то мы это сделаем. Я помню, что это такое – умирать каждый день по кусочку из-за того, что к тебе не прикасается так, как нужно, тот, кто тебе нужен. Я три года жила без прикосновений других сидхе. И не хочу, чтобы кто-то переживал такое на моих глазах, если я могу это изменить. А меня Адам не сочтет соперницей, я ведь женщина.

   Мы достали удостоверения и дождались начальника, который дал нам разрешение пройти за цепь полицейских. Мы частные детективы, а не полицейские, поэтому рядовой копне может просто махнуть нам – проходите, ребята.

   Мы с Джулианом стояли под ярким солнцем, держась за руки. Я бы предпочла залечивать его душевные раны, чем смотреть на новые трупы, но за трупы мне платят, а за утешение друзей – нет. Хорошо бы следующее дело оказалось милым простым разводом со слежкой за супругом. Эта мысль грела мне душу, пока мы шли вслед за полисменом в штатском сквозь толпу медиков, спасателей и копов. Они все старались не смотреть друг другу в глаза, а я уже знала, что это дурной знак: то, что ждало нас там, впереди, потрясло даже людей, которые навидались всякого. Я шла прежним шагом, но руку Джулиана сжимала не только потому, что ему хотелось прикосновений. А потому, что сама становилась чуточку храбрее, держась за его руку.