Текст книги "Тени столь жестокие (ЛП)"

Автор книги: Лив Зандер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Глава 46



Галантия

Наши дни, королевская крепость

Я уставилась вниз на груду обломков и теней, навалившихся на лестницу из подземелья, из которого только что выбралась, в ушах звенело. Рука, что всего мгновение назад пыталась схватить меня, теперь торчала из завала, её пальцы судорожно царапали камень, чернея. Костяшки выгнулись, сводясь в уродливый, подагрический застывший жест.

Зрелище должно было вызвать отвращение, даже ужас, но тени в моей груди извивались в дикорастущем восторге, требуя новой смерти. И я, пожалуй, могла бы им уступить… если не найду Малира и Себиана, добавив свою долю. Я могла быть ткачом смерти, но всё ещё оставалась смертной, явно лишённой изящества в обращении с этим даром. Я ведь всего лишь хотела оттолкнуть его, а не вызвать… то, что случилось здесь.

Откашляв пыль из лёгких, я двинулась по коридору, стекло хрустело под моими шагами. Ветер рвался сквозь странные металлические сплетения, облепившие разбитые окна справа, и выл, смешиваясь с…

Это что? Колокол?

Тяжесть ужаса спала с моей груди. Неужели Вороны нападают? Где были главные ворота? Сколько ещё до того, как они их прорвут?

Из близких комнат и коридоров доносился хаос. Гул шагов и звон доспехов разгоняли мой пульс. Ещё солдаты?

Тени пульсировали между пальцами моей правой руки, в такт с бешеным сердцем, вытягивая чернильные щупальца к левой ладони и вновь впитываясь внутрь. Они бурлили в самом центре – скребли, царапали, когтями рвали по рёбрам, словно зверь, решивший прорваться сквозь кости. И подумать только, что Малир носил это в себе годами…

Что-то шевельнулось на краю моего зрения.

Я замерла.

Две служанки бросились ко мне, одна прижимала к груди серебряный поднос. Их лица были раскраснелы и полны ужаса. Они судорожно держали белые чепцы на головах, то и дело оборачиваясь, будто ожидая, что за ними гонится демон.

Или Ворон…

Одна из них наконец отвела взгляд назад и посмотрела вперёд. Наши глаза встретились, и её зрачки расширились. Выпустив крик, она оступилась, рухнула на пол, а поднос с громким лязгом покатился рядом.

Другая едва не налетела на неё, отчаянно удерживая равновесие и глядя на меня из-под панически распахнутых век.

– Помилуйте! Помилуйте, умоляю!

Тени кусали мои пальцы с такой яростью, что лоб покрылся потом, но я втянула их в поглощающую руку.

– Главные ворота. Где?

Упавшая служанка вскочила на ноги и дрожащей рукой указала в сторону коридора, из которого они прибежали.

– Через тронный зал.

Обе разом взорвались новыми мольбами и, чуть не запутавшись в собственных юбках, умчались за угол.

Я сделала шаг к брошенному подносу, лежавшему на полу, и глянула вниз. Лицо, иссечённое чёрными прожилками. Тени, струящиеся сквозь светлые волосы. Глаза, погружённые в смолу. Да, я бы тоже убежала…

Я поспешила в коридор – прямо в хаос. Поток обезумевших слуг пронёсся мимо, так поглощённых бегством, что большинство даже не заметило меня, их губы бормотали молитвы. Но вот солдаты, проталкивающиеся сквозь толпу прямо ко мне…?

Я опустила взгляд и прижалась к правой стене, чуть разворачивая корпус наружу, чтобы как можно лучше скрыть свои тени.

– Проверить подземелье! – крикнул один. – Дорогу!

Грохот доспехов становился всё громче, всё ближе…

… и, наконец, прогрохотал мимо меня.

Я с долгим выдохом двинулась дальше. Коридор постепенно расступился, открывая позолоченную арку. Под ней тянулся ковёр глубокого синего цвета, устилая путь в роскошное, сводчатое помещение, где беломраморный помост вёл к… трону, должно быть. Но я его не видела.

Не с тем количеством солдат, что расположились перед ним, увлечённых разговором. Слишком много, чтобы справиться? Возможно. Проверять и убедиться в этом у меня не было ни малейшего желания.

Я оглядела зал. По обе стороны помоста уходили проходы – скорее всего, к личным покоям или, возможно, картографическим комнатам, как в Тайдстоуне и Дипмарше. Единственный другой очевидный выход находился прямо напротив коридора, из которого я вышла. Главные ворота должны быть там. Всё, что мне оставалось, – пересечь зал, не привлекая внимания. Легко.

Мочевой пузырь болезненно свело.

Я вытянула правую руку, распахнув пальцы, и в зал хлынули тени. Они развернулись, словно чёрный туман, и я направляла их движением запястья, как видела у других ткачей смерти. Те, что уползали слишком влево, рискуя попасться на глаза солдатам, я истончала другой рукой. Достаточно, чтобы замаскировать шаги, если двигаться осторожно, но не настолько, чтобы броситься в глаза.

Затаив дыхание, я шагнула вперёд. Каждый шаг – рассчитанный риск, каждая секунда тянулась вечностью. В животе стянуло узлом, физическим отражением напряжения в голове, но я оттолкнула это ощущение вглубь сознания.

Почти на месте!

Пробравшись в коридор, я оглянулась на тронный зал. Солдаты так и остались заняты разговором, их спины – стена из ничего не подозревающей стали. Волна облегчения прокатилась по мне, но хрупкая, готовая рассыпаться от малейшего толчка.

Я напрягла слух. Металл о металл. Схватка. Совсем рядом. Малир и Себиан! Сердце застучало в ушах, когда я снова повернулась к коридору. Они не могли быть далеко. Если только мне удастся дойти, не нарвавшись на…

Что-то врезалось в меня.

Потеряв равновесие, я отшатнулась назад, прямо в тронный зал, и грохнулась на пол. Позвонки ударились о камень с треском. Волны боли прокатились по телу, сойдясь в резком уколе в затылке. Череп отозвался вибрацией, и на миг мир погрузился во мрак.

Свет вернулся – и вместе с ним ужас, ударивший по мочевому пузырю так, что я не знала, выдержит ли он. Потому что прямо на меня смотрела оскаленная морда волка.

Ошеломлённая, я встретилась взглядом с Домреном.

Нет. Только не он!

Мгновение взаимного шока повисло в воздухе, а потом рухнуло, когда он зарычал:

– Взять её!

Солдаты вынырнули из-за его спины, хлынули из коридора. В тот же миг обернулись и те, что стояли у трона, клинки со свистом выскользнули из ножен.

Нет!

Один солдат рванулся ко мне, пытаясь схватить.

Я вскинула руку над головой. Тени метнулись с кончиков пальцев, словно колючие лозы, и вцепились в его шею, дёрнув вниз с ужасающей силой.

– А-а-а! – заорал он, хрипя, царапая горло, пока не рухнул на камни.

Воздух прорезали несколько вздохов.

На лице Домрена мелькнуло нечто – страх? Недоверие? – и он выхватил меч.

– Убить ткачиху смерти!

Сердце разорвалось в груди, когда зал взорвался яростью – каждый солдат кинулся на меня, замахиваясь, ринувшись вперёд.

Биться. Я должна биться!

Я вскинула обе руки. Тени вырвались из одной, взвились в диких дугах, отшвырнув часть солдат назад, прежде чем впитались в другую. Клинок просвистел у самого уха, другой чиркнул по руке.

Я вскрикнула, перекатилась в сторону и вскочила на ноги. Тени. Мне нужно больше теней!

Отступая к стене, я выиграла несколько мгновений и сосредоточилась на своей пустоте. На том обсидиановом ящике, окружённом ещё более чёрной тьмой. Я захлопнула его. Заперла. Оставила теням только один выход – наружу.

Я не пустота.

Я – ткач смерти.

Внушающий ужас.

Тени бушевали в груди – скребли, царапали, рвали рёбра когтями и клыками. Жар насильно хлынул по венам, доводя до безумного зуда, заставляя кожу пульсировать, будто я больше не помещалась в собственную оболочку. Невыносимо!

Клокочущая тьма разломила меня и хлынула наружу из разодранного платья. Хлыстовые канаты теней метнулись от меня – хватали за шеи, сбивали с ног, вырывали оружие из рук. Они убивали, рвали, терзали, и каждый крик ужаса всё шире растягивал мои губы.

Я была сильна. Неуязвима.

Пока не перестала быть таковой.

– Да сдохни же ты наконец! – взревел Домрен, и в одно мгновение метнул в меня что-то.

Воздух рассёк свист.

Один из его кинжалов вонзился мне в бедро.

Из лёгких вырвался утробный крик – больше ярости, чем боли. Не боль затопила чувства, когда я вырвала клинок из собственного тела, а ярость, жаркая и всёпоглощающая, стала сильнее прежнего.

Он изнасиловал меня. Он пустил меня по кругу. Он причинял мне боль.

Что ж, теперь я причиняла боль.

И начну с него!

Домрен, лицо которого было искажено злобной гримасой, рванул на меня, меч взвился и рухнул сверху вниз. Мои тени встретили его, и визг тьмы о сталь разорвал воздух. Он был силён, но отдача от столкновения прошла по его руке, вырвав из него крик боли.

Собрав последние силы, я метнулась вперёд, игнорируя солдат, что сомкнулись со всех сторон. Схватила его за лицо – пальцы впились в глазницу, в угол рта, в скулу. Тени вились во все полости, и мелкие сосуды под его кожей ползли от багрового к фиолетовому, от фиолетового к чёрному.

Прекрасно!

Он завыл, меч вывалился из его руки и с грохотом упал на пол, а сам он сорвал мою руку с лица. Пошатнулся, уткнулся ладонями в голову и рухнул. Чёрные прожилки расползлись по всему телу, сжимая тем сильнее, чем больше он дёргался…

Пока он не замер.

Моё дыхание остановилось.

Я… убила его?

Резкий рывок дёрнул мою голову назад. Кулак, вцепившийся в мои волосы, и солдат, уставившийся на меня сквозь тени и кровь на своём лице. К горлу прижался холодный металл, смерть зависла в сантиметре от яремной вены.

Вот и всё.

Я мертва.

Странно, но даже с дыханием смерти на губах меня накрыло ощущение отстранённости. Я сделала это – убила Домрена. Совершила месть за стольких. За сестру Себиана. За его семью. За Равенну. Не худшая смерть, если подумать.

Что-то тёплое и влажное брызнуло на моё лицо, обожгло губы. Металл. Кровь? Я уже истекала?

Я моргнула, прогоняя мутный налёт из глаз. Нет – это солдат, державший меня, истекал кровью, фонтанирующей из того места, где его глаз заменил раскалённый металл. Меч вошёл сбоку в шею и рассёк аорту, и кровь выплёскивалась изо рта всё реже и реже.

У меня подломились колени.

– Ш-ш-ш… – раздалось рядом, сильная рука обхватила меня за талию, не давая упасть. – Это я, аноалея. Теперь ты в безопасности. Мы здесь.

Я уткнулась в грудь Малира и подняла глаза к его лицу – чёрные рваные пряди липли к пятнам крови на его коже.

– Ты пришёл…

– Конечно, пришёл. Я никогда тебя не отпущу. – Он пинком сбросил с меча ещё дёргающийся труп. – У трона!

– Вижу! – Рядом Себиан натянул теневую стрелу и пустил её в череп лучника возле трона. Мгновенно он поднял лук, и в руках его возникли два чёрных кинжала, которыми он рассёк солдат, ринувшихся в атаку. – Позади вас!

Малир развернулся вместе со мной в руках, держа одной рукой меня, а другой разрубая голову ещё одному солдату.

– Ты можешь двигаться сама?

Я покачала головой – ноги налились свинцом.

– Нет.

– Я помогу, – сказал он, – но сначала нужно избавиться от этих солдат. Верни мне мой дар, маленькая голубка. Отдай всё мне.

– Я никогда этого не делала.

– Уверен, сегодня ты сделала немало вещей, которых раньше никогда не делала, – хмыкнул он сдержанно. – Это ты тоже сможешь.

Он был прав. Я зашла так далеко.

Я смогу. Я должна!

Закрыв глаза, я положила ладонь на его чёрную кирасу и сосредоточилась на даре в своей груди – на том, что не был моим, на тенях, что шагали по замкнутым границам моей пустоты. Я позвала их, вытянула из сердца, вниз по руке, в ладонь и дальше, сквозь пальцы.

Малир напрягся, из его груди вырвался болезненный стон, когда тени неохотно, с мучением вернулись к нему бременем, что… Он оттолкнул меня.

– Уведите её!

Я пошатнулась в сторону, а Малир, стиснув меч обеими руками, отбивал сразу двоих солдат.

– Я прикрою тебя, дорогая, – Себиан прижал меня к себе, метнув кинжал в солдата, выскочившего из коридора. Пока тот вонзался в горло врагу, новый уже сформировался в его пальцах. – Мы вытащим тебя отсюда, обещаю. Нужно лишь проредить этих ублюдков, прежде чем рискнём шагнуть.

Малир и Себиан действовали в унисон, отражая и контратакуя солдат, что хлынули на нас. Всё это время они держали меня в укрытии – их спины, их тела были моей крепостью в море хаоса и смерти.

– На три часа! – крикнул Малир.

Ещё прежде, чем Себиан развернулся, я выплеснула тени в сторону солдата, и его швырнуло спиной о трон. Он сложился пополам и больше не поднялся.

– Вот моя девочка, – похвалил Себиан, метнув ещё один теневой кинжал, который вонзился прямо в глаз врагу и мгновенно свалил его. – Мы так долго не продержимся. Где-то там их ебаное гнездо. Нужно вернуться к остальным.

– Возьми лук и держи их на расстоянии! – рявкнул Малир, затем обернулся ко мне, сжав мои руки. – Мой дар, маленькая голубка. Отдай его мне.

Я вновь потянулась к его груди, пальцы дрожали, когда его дар уходил из моей сердцевины. Как же пусто было внутри без него, без него самого.

Что-то шевельнулось сбоку. Я резко повернула голову – и встретила холодный, мёртвый взгляд Домрена, когда он метнул один из своих кинжалов.

Моё сердце застыло, время потянулось лениво и тягуче, пока взглядом я искала глаза Малира. Наши глаза встретились, и в этом единственном миге я увидела так много ещё не случившегося…

Корона на его голове. Слёзы в его глазах при рождении нашего первого ребёнка. Пряди белых волос, что пробивались сквозь чёрные – словно целая жизнь, прожитая вместе, расплелась у меня перед глазами. Я хотела этого так отчаянно!

Малир смотрел на меня.

Он понял.

Его глаза расширились. Он развернулся, выронив меч, и поднял руку. Другой рукой он толкнул меня за спину, вставая щитом между мной и приближающейся смертью.

Кинжал летел, и летел, и летел, разрезая воздух – больше, ближе. Тени вспыхнули вокруг пальцев Малира. Слишком медленно.

Узы внутри меня содрогнулись и взвыли, испуская первобытную тревогу, что пронеслась по костям.

– Нет!

Себиан с яростным рыком врезался плечом в бок Малира. Плечо врезалось в плечо, и Малира отшвырнуло в сторону.

За одно биение сердца передо мной выпрямилась спина Себиана. Его плечи расправились. Он оттянул руку назад, выпуская стрелу… и тут его дёрнуло, ломая, раскалывая его на вороньё под звон железа о камень.

Каждый дюйм моего тела дрожал, когда я посмотрела вниз на окровавленный кинжал. На Домрена, раскинувшегося на земле со стрелой, торчащей из лица. Снова на клинок.

– Нет! – Малир развернулся, рухнув на колени там, где в клубах теней и перьев показался Себиан. – Зачем ты это сделал? Зачем ты это сделал?!

Игнорируя онемение в конечностях, я пошатнулась к Себиану, что лежал посреди вихря рассеянных перьев, с раной в кирасе, из которой сочилась кровь. Мои колени глухо ударились о пол, и мир сузился до этих прекрасных зелёных глаз – как сосны, как трава, как всё живое.

– Я… справился? – губы Себиана открывались и закрывались, будто он хватал воздух. – Я… спас её?

Влажные глаза Малира встретились с моими, затем он резко обернулся к солдатам, ринувшимся к нам. Подхватив Себиана под шею, приподняв его голову, он ударил ладонью о землю. Круг теней разошёлся от нас и поднялся, вздыбившись в чёрную стену.

Всё померкло.

Всё стихло.

Я протянула руку, дрожащими пальцами убирая перо, застрявшее на лбу Себиана.

– Ты справился.

– Галантия? – он замотал головой, взгляд блуждал, скользя по мне, но не находя. – Не… не вижу тебя.

– Я здесь, – прошептала я и наклонилась ближе. Глаза жгло, и при следующем моргании хлынули слёзы, капая на его поцарапанную, потёртую кирасу.

Улыбка Себиана дрогнула, когда он всё же сфокусировал на мне взгляд, но вскоре исказилась, когда из его рта хлынула кровь, сорвав с губ хриплый, булькающий кашель.

– Возьми… возьми это. И мой лук. Ты же научишь её, Малир? Правда научишь?

Малир кивнул.

– Конечно.

– Что?

– Он хочет, чтобы ты забрала его дар, – сказал Малир, прижимая голову Себиана к себе, мягко раскачиваясь взад-вперёд и убирая пряди волос с его вспотевшего лба.

– Но… нет. – Я покачала головой, сжав холодные пальцы Себиана в своих. – Он тебе нужен. Малир и я… мы вытащим тебя. Исцелим. Правда, Малир? – я вскинула на него взгляд. – У вас же есть лекари в лагере? Они смогут его вылечить?

Взгляд Малира упал на рану в груди Себиана, затем на его рот, жадно хватающий воздух, как у рыбы на суше, и снова вернулся ко мне. Он покачал головой.

– Я не могу потерять тебя, – рыдание сорвалось с моих губ, и в тот миг мир рухнул вместе с ним. – Я люблю тебя.

– И я… я люблю тебя. Не плачь, милая. Так предрешено, – прошептал Себиан, его пальцы дрогнули у меня в ладонях, будто он хотел сжать их в последний раз. – Забери. Сохрани в себе мою частицу. Ты должна… должна поторопиться.

Моё дыхание сбилось, нос заложило, когда очертания Себиана расплылись сквозь слёзы, льющиеся быстрее, чем я могла их вытирать. Я положила ладонь на его кирасу, рядом с разрезом, ощущая, как его тени поднялись в мою руку. Они легко влились в мою сердцевину, находя там новый дом.

Нос сморщился от запаха крови. Язык свело от вкуса страха. Но больше всего уши уловили стремительный хлюп крови, заполнявшей лёгкие Себиана. И биение сердца, что замедлялось, замедлялось и…

Остановилось.

Глава 47



Галантия

Наши дни, палатка

Вода стекала по чёрным шёлковым прядям Себиана, и каждая окрашенная кровью капля с гулким звуком падала в ведро на земле. Оставив Аммаретт в замешательстве и хаосе, мы свернули лагерь и повезли наших мёртвых на восток. До Вальтариса по дороге было несколько недель, и потому решили устроить огненные погребения у прекрасного леса, где среди вечнозелёных можжевельников возвышались бело-пёстрые берёзы.

Рваное дыхание Малира обжигало бок моей шеи там, где он стоял на коленях позади, осторожно разбирая дрожащими пальцами колтуны в моих растрёпанных волосах. Часами он держал меня, терпеливо позволяя мне плакать у него на груди, пока слёзы не иссякли, оставив после себя лишь пересохший ландшафт скорби.

Но теперь он становился беспокойным, я чувствовала это в каждой паузе, что задерживала его руку перед тем, как коснуться меня. Словно он не знал, не отстранюсь ли я, пытаясь угадать, что со мной сделали, избавляя от мучительных вопросов, которые всё равно нужно было задать.

Тени, как написала мне его мать, цеплялись за щели и тайные углы, жили в невидимом, в непроизнесённом. Я не собиралась давать им больше власти над ним, чем они уже имели.

Когда его пальцы коснулись моего бедра, там, где лекарь зашил рану, они сжались – и тут же разжались с заметной дрожью.

– Они… они изнасиловали тебя?

Я взяла деревянный гребень, который дала мне Марла, и легко провела им по гладким прядям.

– Да.

Он взвился между вскриком и стоном, схватил себя за косички на висках и дёрнул так, что костяшки пальцев побелели.

– Сколько раз? – шагал туда-сюда по узкому пространству, яростный, с вихрями теней за спиной. – Сколько раз, Галантия?!

Я вздрогнула не от крика, а от того, как перекосилось его лицо под пятнами засохшей крови, наполненное десятком чувств сразу. Стыд. Вина. Ярость. Будто он представлял себе все ужасы, что я могла пережить, и видел их слишком живо, потому что сам их пережил.

Я покачала головой.

– Это не имеет значения.

Он резко развернулся и упал на колени рядом, схватил меня за руки, тряхнул, вглядываясь в меня с такой бездной отчаяния в серо-карих глазах…

– Как ты можешь так говорить? Как ты можешь говорить, что это не имеет значения?

– Потому что я отказываюсь позволить этому иметь значение. – Я положила гребень на колени и взяла лицо Малира в ладони, его бледные черты были исчерчены мелкими царапинами. – Я отказываюсь отдавать виновникам моего прошлого хоть каплю власти над моей жизнью, позволяя им отравлять мои мысли, мои чувства, любую часть моего будущего. Стыд и ненависть – это тяжёлая ноша, Малир, и я не позволю им тащить меня вниз. – Глубокий вдох. – И ты не должен.

Что-то треснуло в его глазах. Сдавленный комок сорвался у него из горла, когда он отпрянул от моих ладоней, понимая, что мы говорим не только обо мне.

Да, я знаю, что они сделали с тобой, – я не сказала этого. – И я люблю тебя не меньше.

Его взгляд упал к земле, будто его пригнуло к ней тяжестью того самого стыда, который я хотела вытеснить. Я не могла заставить его избавиться от него, я могла лишь показать, что между нами для него места нет.

Он скользнул рукой к затылку и осторожно прижал мой лоб к своему.

– Я подвёл тебя. Чёрт, я подвёл вас обоих.

Я закрыла глаза, игнорируя металлический привкус в воздухе, и сосредоточилась на лёгком запахе лемонграсса, что ещё витал в его волосах.

– Ты не мог знать.

– Должен был, – прошептал он. – Богиня свидетель, я был так сосредоточен на людской подлости, что не уберёг вас от предательства наших.

– Это уже в прошлом. – Ещё одна видимая вина, что стоила нам Себиана, делала трудным поиск в этом хоть какой-то правды. Может, она проявится, может, и нет. – Солнце почти встало. Мы должны подготовить его.

Малир отстранился, кивнул и перевёл взгляд на Себиана.

– Хочешь, я выбрею ему виски?

– Хм. – Я провела пальцами по влажным волосам Себиана, он лежал головой ко мне на импровизированной койке. – Если бы мы могли спросить его сейчас, как думаешь, что бы он сказал?

Насмешливый смешок Малира блеснул новой слезой в глазах, но он тут же моргнул, прогоняя её.

– Готов поспорить, он бы сказал, что ему плевать.

– Нет, не сказал бы. – Я всего лишь сын фермера, милая, отозвался его голос в тишине. Но он никогда не был простым. – Мне он нравится таким. Немного неухоженным, чуть грубым.

Пальцы разделили пять прядей – так, как он любил больше всего, – а его всё ещё витавший аромат удерживал мою решимость. Землистый, как влажная почва под нами, с оттенком кожи от коричневой кирасы, которую Малир уже очистил. Я буду так скучать по нему. Я скучала уже сейчас!

Я подавила всхлип, подступивший к самому горлу. По крайней мере, пока. Время оплакивать ещё придёт, но этот момент был для другого – для чего-то значимого между двумя душами, чьи жизни были переплетены так же крепко, как коса, что я медленно плела из его волос, каждое движение – безмолвное прощание.

– Вот. – Малир снял серебряный зажим с конца своей косы и осторожно закрепил им плетение Себиана. – Нужно ли ещё что-нибудь?

Я провела большим пальцем по непослушной прядке на холодном лбу Себиана, по щеке, которую отмыла раньше, и по тем пухлым, начинающим сереть губам, что все последние недели дарили мне одни лишь поцелуи. Почему богиня отняла его у нас? Мог ли быть иной путь? Была ли хоть малейшая возможность поступить иначе, чтобы уберечь его от смерти?

Я никогда не узнаю.

Я покачала головой.

– Думаю, он готов.

Аскер, видимо, ждал неподалёку, потому что, прочистив горло, вошёл в палатку.

– Я пришёл помочь нести его.

Малир поднялся и вместе с Аскером вынес безжизненное тело Себиана наружу, к погребальному костру, что возвели отдельно от остальных. Он заслуживал этого признания – следопыт, принявший клинок в грудь.

Чтобы спасти меня. Или Малира?

Может быть, нас обоих.

Они осторожно уложили его на костёр, Малир расправил руки и ноги, пока Аскер проверял солому и сухой мох между брёвнами. В нескольких местах уже тянулся дым в утреннее небо, окрашенное розовыми и пурпурными мазками. Нестерпимая красота.

Марла подошла ко мне – её глаза были опухшие от слез, белки испещрены тонкими красными сосудами, – и взяла мою руку в свою.

– Только самая глубокая любовь способна причинить самую глубокую боль.

– Ну ты же должен был быть героем, не так ли? Чёрт бы тебя побрал, Себиан. – Малир взял факел, который протянул ему Аскер, поднёс огонь и вонзил его в самую сердцевину костра. – Лети, брат. Мы ещё встретимся среди звёзд.

Пламя взвилось с оглушительным свистом, заставив Аскера и Малира отступить, пока оно пожирало костёр. А вместе с ним – одного из двух мужчин, которых я любила.

Когда языки огня рванулись выше, внутри меня что-то закристаллизовалось – ледяная, абсолютная неподвижность. Реальность надломилась, исказилась, словно отражение в зеркале, если подойти слишком близко. И я застыла на пороге между тем, что было, и тем, чему уже не суждено случиться, повисла в миге, слишком жестоком, чтобы вместить его целиком.

Эмоции словно притупились, будто кто-то сточил их до ровных граней; острые углы горя и неверия сгладились в притуплённую онемелость. Слов больше не было, чувств тоже – лишь пустота, гулкая и зияющая там, где Себиан обустроил в моём сердце дом. Где сам он был моим домом.

Как долго Малир стоял позади меня, обнимая и прижимая губы к моему виску, я не знала. Каждый раз, когда рыдание сотрясало меня, он успокаивал, шептал, что всё будет хорошо. Что он позаботится обо мне. Что я могу ещё поплакать, если нужно.

По лёгкому толчку Марлы Аскер шагнул к нам, достал из сумки на поясе письмо и поднял его перед нами.

– Он… просил передать это вам после того, как… после того как… – Аскер глубоко вдохнул и вложил письмо мне в руку. – Себиан хотел, чтобы вы оба его прочли.

Я приняла письмо и, заметив, как Аскер и Марла вернулись к своей палатке, подняла глаза на Малира. В груди зашевелилось странное покалывание. Что значило то, что Себиан хотел, чтобы мы прочли его вместе?

Зачем? Почему?

С дрожью в пальцах я сломала чёрную печать Дома Хисал. Развернула чёрные каракули, поднесла к свету рассвета и начала читать вслух:

Милая,

если ты читаешь это, значит, я мёртв.

Если ты читаешь это, значит, я справился.

Я пишу эти слова вам обоим, сидя за столом Малира среди ночи, при свече. Время от времени я смотрю на наше гнездо, где вы двое сейчас спите в крепких объятиях. Ещё немного – и я лягу рядом, наслаждаясь каждой секундой, что у меня осталась, а потом Аскер сдержит своё слово и отдаст вам это письмо.

Как я умру, сказать не могу. Быстро или медленно, онемев или в муках, в крови или в скуке. Захлебнусь ли кровью и заплачу, или же успею сказать тебе, как сильно я тебя люблю, Галантия? Затуманит ли мой разум страх смерти, или же мне хватит сил произнести сейчас, в этот ясный миг, что я умру охотно?

Без сомнения, ты в полном недоумении. Надеюсь, вы уже сожгли меня, потому что мало чего я бы не отдал, лишь бы ещё раз ухмыльнуться вам сверху. Видишь ли, я давно сделал выбор умереть – ещё той ночью, когда ужинал с Аскером и Марлой. В тот вечер я вышел на Смоляную дорогу…