Текст книги "Тени столь жестокие (ЛП)"
Автор книги: Лив Зандер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
Глава 8
Галантия
Наши дни, Тайдстоун
Я распахнула окно своей комнаты, впуская солёный порыв ветра, обжигающий щёки, но хотя бы коса, туго прибранная к затылку, осталась на месте. Внизу тянулся свежий слой снега, устилая серые стены крепости и утёсы, уходящие к бухте, где медленно клонилось к закату солнце. Сколько секунд займёт падение, прежде чем череп расколется о камни? Пять? Девять?
Я вцепилась в промёрзший каменный карниз и, прижавшись плечом к шершавой стене, двинулась вперёд – боком, подтягивала ногу за ногой. Холодный камень царапал ткань рубахи, снег жёг костяшки пальцев. Боги, как же холодно!
Ветер с утёса ударил с такой силой, что я едва не сорвалась, судорожно прижалась к стене и задыхалась без возможности успокоиться. Не смотри вниз. Просто двигайся вперёд.
– Я Ворона, – прошептала я. – Ветер для моих крыльев то же самое, что волна для корабля: друг и враг, ласкающий и карающий, но всегда необходимый в пути.
Если упаду – превращусь. Если упаду – полечу.
И разве это не лучше, чем ползти по замёрзшей стене замка среди зимы, дюйм за дюймом?
Но стоило ноге соскользнуть с выступа, как мир перевернулся. Сердце сжалось в груди стальной хваткой. Я врезалась плечом в стену, судорожно хватая пальцами промёрзший камень.
Спокойно, Галантия! Спокойно! Упадёшь – обернешься. Упадёшь – полетишь.
Только я не обратилась.
Паника, острая и липкая, обожгла горло. Где же белые перья? Где вспышка цвета? Где мой ворон? Лишь пронизывающий холод и безжалостная мысль: я цеплялась за жизнь на продуваемом ветрами выступе.
– Не смотри вниз. Не смотри вниз. Блядь, только не смотри вниз.
Стиснув пальцы на каменном выступе справа, я с усилием подтянула ногу обратно – несмотря на то, что мышцы ныли, жгли и предательски дрожали от усталости. Ступня вновь нащупала опору на узком карнизе, подарив мне мгновение передышки. И что теперь? Окно канцелярии по-прежнему было недосягаемо далеко – путь до него куда длиннее, чем обратно в мою комнату. Без способности обернуться это слишком опасно.
Значит, ползти назад.
Я начала мучительное возвращение к своему окну. Крепко ухватившись и глубоко вдохнув, оттолкнулась и медленно поползла обратно, пальцы сомкнулись на каменном выступе, острый край больно впился в кожу, почти невыносимо. Но я держалась – дюйм за дюймом, нарочно медленно, сжимая камень до белизны костяшек.
Наконец, после целой вечности на краю гибели, пальцы нащупали знакомое дерево рамы. С обветренных губ сорвался выдох облегчения. Осторожно протиснувшись внутрь, я соскользнула с подоконника и с глухим ударом рухнула на стол. И как же теперь пробраться в канцелярию?
Я уставилась в потолок. Тёплый отсвет огня в камине жёг озябшую щёку, словно пламя. Без моих воронов, которые могли бы перенести меня к тому окну или хотя бы подстраховать при падении, проникнуть в канцелярию было невозможно. По крайней мере, без того, чтобы вызвать ещё больше подозрений у лорда Брисдена. А их у него ко мне и так хватало.
Если бы здесь была Риса – единственная, кто мог бы помочь мне вернуть амулет. Если бы только…
С рваным вздохом я поднялась со стола, морщась, когда мир закружился перед глазами. Игнорируя протесты замёрзших конечностей, вскочила, схватила с кровати платье. Сжав закоченевшими пальцами ткань, стянула прежнюю одежду, переоделась и покинула комнату.
Затея явно безумная.
Я быстро пошла по крытой галерее. Внизу, во внутреннем дворе, раздавались резкие приказы офицеров, гулко звякали переносимые доспехи и оружие, слышались тревожные голоса служанок и конюхов. Сколько ещё оставалось до нападения Тарадура и Малира? Лорд Брисден даже не решался отправить разведчиков – он не мог позволить себе потерять ни одного юноши призывного возраста в засаде лазутчиков Малира.
Добравшись до деревянной двери с цветочным резным узором, я постучала раз и вошла в покои леди Брисден. Поможет ли она мне? Маловероятно. Но терять мне всё равно нечего.
Она сидела за туалетным столиком перед зеркалом, и, поймав мой взгляд в отражении, махнула рукой служанке, расчёсывавшей ей волосы.
– Оставь нас.
– Я приготовлю покои к ночи, миледи, – сказала та, бросив мне лёгкий реверанс, и поспешно вышла.
Отражение леди Брисден смотрело на меня – без малейшей эмоции.
– Чего ты хочешь?
– Всегда такая радушная… – я не удержалась от закатывания глаз и прошла к её темнеющему окну, где опустилась в кресло с зелёной обивкой. – Я пришла просить помощи. Помнишь амулет, который лорд Брисден часто носил, когда я была ребёнком? Чёрная оправа из аэримеля, белый камень?
Да, она помнила. То, как её взгляд скользнул вниз, будто она предпочла бы вовсе уйти от этой темы – или от разговора со мной в принципе, – было достаточно красноречивым подтверждением.
– И что с ним?
– Ты знаешь, где он?
Она покачала головой.
– Я обыскала всё, кроме канцелярии – там этот немой, переросший стражник следит за каждым, кто входит и выходит, – сказала я. – Мне нужен этот амулет, но лорд Брисден не должен узнать.
– Что тебе до этой старой безделушки?
Мой взгляд скользнул к полу, где на ломких камнях всё ещё проступали красные пятна, не до конца скрытые известкой – слишком много выкидышей и мертворождённых. От вида сжалось сердце.
– Я верю, что в нём заключён мой дар. Если бы только ты вошла в канцелярию…
– Ты в своём уме? Ты и вправду просишь меня о таком?
– Всё, что тебе нужно сделать, – это сказать стражнику, что будешь ждать лорда Брисдена в канцелярии, потому что тебе нужно с ним поговорить, а застать его трудно, – ответила я. – Это вполне правдоподобно, учитывая, что он всё время мечется между советами с военачальниками и обходами крепости, проверяя, как идут приготовления к осаде. Мне нужен этот амулет.
Она резко развернулась на стуле, одарив меня всем весом своей презрительной гримасы.
– Я ни за что не стану делать что-то, что подвергнет тебя ещё большей опасности.
– Меня? – смех вырвался из моей груди, но звучал он искажённо, срываясь в горле, которое готово было завязаться узлом. – О, пожалуйста, мать, не притворяйся, будто ты пытаешься спасти кого-то, кроме собственной шкуры.
Холодный узел завязался в животе, привычная боль от её равнодушия остро полоснула. Я поднялась и направилась к двери.
– Мне не стоило приходить. Девятнадцать лет твоей ненависти так и не научили меня ничему. Я должна была знать, что на тебя рассчитывать нельзя, верно?..
– Как тогда, когда я солгала ради тебя позавчера? – её голос слегка дрогнул, и это остановило мой шаг. – Когда я подтвердила лорду Брисдену, что именно я послала тебя утопить то ужасное платье в заливе, как ты сказала стражникам на берегу?
Я обернулась к ней. Она… прикрыла меня?
В голове всё закружилось, но сердце было слишком израненным, чтобы дать надежде пробиться.
– Из самосохранения, а не потому, что в тебе есть хоть капля материнской заботы.
Она встретила мой взгляд, и за секунду в её лице проскользнула тысяча эмоций. Когда дрожь коснулась её нижней губы, она резко отвернулась, будто хотела спрятать это. Но зеркало не дало – показало всё. Каждую складку… сожаления?
О, Галантия, ты так отчаянно кричала от голода, каждый пронзительный визг напоминал мне: ты не моя дочь, а я… я не твоя настоящая мать. И никогда ею не буду, как бы ни старалась. А я ведь старалась.
Она старалась и сейчас?
Мягкая, но неожиданная волна сомнения прошлась по стенам моей обиды. Впервые я увидела не только жёсткую и холодную женщину, что столько лет ненавидела меня, но и мать, которой она всегда хотела быть. Была ли в ней всё же хоть искорка любви? И если была – не поможет ли она мне?
Я шагнула к ней, но остановилась, заметив, как её плечи напряглись.
– Если в тебе когда-либо была хоть крупица любви ко мне – пусть на один вдох, на одно мгновение, – помоги мне достать амулет. В нём мой дар, я уверена. Я хочу понять, кто я, и почему всё сложилось именно так. Я не остановлюсь, пока не узнаю правду. Это едва не стоило мне жизни, когда я пыталась добраться до канцелярии по стене.
Её взгляд встретился с моим в зеркале – укоризненный, сопровождаемый лёгким, но твёрдым покачиванием головы.
– Девятнадцать лет я заботилась о том, чтобы ты выжила, а ты готова сброситься со стены.
– Я не попробую снова, если ты мне поможешь…
Она опустила взгляд и тяжело вздохнула.
– Не сегодня.
Моё сердце взлетело в груди, наполняя яркой энергией, которая стремительно заполнила душу.
– Но ты действительно сделаешь это? Ты попытаешься найти его?
– Завтра, когда он будет проверять солдат, – сказала она. – Думаю, я знаю, где он его хранит.
– Спасибо… – я почти выдохнула, не в силах остановить движение, когда потянулась к её плечу.
Но она подняла руку, останавливая меня, и я отшатнулась назад на каблуки.
– Сейчас тебе лучше уйти, – произнесла она, отпуская меня таким же жестом, как и горничную.
Но она поможет мне.
В этом я почувствовала зацепку надежды и лёгкое прикосновение той любви, которую я всегда так желала от неё. Этого должно было быть достаточно. Чёрт возьми, этого было больше, чем я могла ожидать, поэтому я повернулась… но замерла.
– У лорда Брисдена почти нет времени, чтобы подготовиться к нападению. Ни одной тележки с зерном не привезли в крепость с северных амбаров. Вороны получили Судьбу. – Я тяжело сглотнула. – Принц Малир захватит Тайдстоун. Тебе лучше уйти отсюда, найти укрытие в Аммаретте или где-нибудь рядом с столицей. Предательство или нет, королю Барату нужны все союзники, даже если они изменники.
Когда ответа не последовало, я вернулась в свою комнату.
Горничная, наверное, уже была здесь – перьевое постельное было расправлено на кровати, как облако, огонь прогрызал новые поленья дуба, а моя ночная рубашка висела на перегородке слева. Она также закрыла окно, которое я, видимо, забыла закрыть, вернувшись сюда, учитывая пониженную температуру.
Я сняла обувь и позволила себе упасть в постель, наслаждаясь мягким пухом, который поймал мой вес и медленно поглощал меня, погружая в знакомую негу. С удачей, леди Брисден, возможно, найдёт амулет завтра, но что случится, когда я освобожу свой дар? Каждый день, который я остаюсь здесь, опасен, но куда мне идти?
Я потрясла головой, понимая, что опять забегаю вперёд, ощущая, как что-то задевает мои волосы и царапает затылок. Без способности трансформироваться я была прикована здесь, обречена либо ждать, пока меня поймает лорд Брисден… либо Малир.
Когда покалывание продолжилось, я потянулась назад, позволив пальцам найти что-то вытянутое, твёрдое, гладкое и…
Что это?
Я села и повернулась, обнаружив, что из-под подушки выглядывает перо. Это… перо?
Я схватила его и вытянула перед собой, сердце сжалось при виде чёрного пуха. Перо ворона. А там, под мягкими барбами3, был завернут маленький свиток, перевязанный голубой атласной лентой. Как это сюда попало? Глаза скользнули к окну, затем осмотрели пустую комнату, и вернулись к перу.
Тревога пробежала по мне, пробуждая адреналин, который заставил сердце забиться сильнее. Я задержала дыхание и крепче сжала перо. Другая рука слегка задрожала, когда я попыталась развязать голубую ленту, пальцы соскальзывали по гладкому материалу, пока мне не удалось ослабить узел. Маленький клочок бумаги развернулся, на котором был небрежно нарисован ворон с распростёртыми крыльями, сидящий на черепе.
Я приду за тобой, – тёмная угроза Малира снова всплыла в памяти, – потому что ты моя.
Гнев, как жидкость, прокачал жар через вены, покрасневшие щеки начали зудеть. Я схватила этот… подарок, который он, должно быть, оставил для меня перед тем, как избежать обнаружения, когда горничная пришла в мою комнату, и подбросила его в огонь. Перо шипело. Бумага почернела. Лента зашуршала.
Мне нужно сбежать отсюда.
Мне нужно обернуться.
Глава 9

Галантия
Наши дни, утес Тайдстоуна
Ветер, рвавшийся вдоль обрыва, хлестал мне в лицо и дергал за свободные пряди волос ледяной жгучей болью, несмотря на то, что облака рассеялись, и солнце начало опускаться ниже. Я смотрела на яростный всплеск волн внизу, как они разбивались о скалы. Белая пена поднималась и опадала в такт с грохотом, который сотрясал землю под моими подошвами. Я действительно собираюсь это сделать? Какие у меня вообще есть варианты?
Я не могла убежать от предстоящей осады вместе с Ма… с леди Брисден, которая выслушала моё предупреждение. Целый день готовили её карету, чтобы она могла уехать в столицу под покровом ночи, сразу после того, как она, надеюсь, вернёт мне мой амулет. Однако, Аммаретт, этот котёл человеческой враждебности против Ворон, не даст мне безопасности. А возвращение к Воронам означало бы возвращение к Малиру. Хотя я и знала, что когда-то это может случиться, я не была готова встретиться с ним, с этой сердечной болью, с двором, с полным унижением.
Нет, мне нужно было сделать это.
Глубоко вдохнув, я сделала шаг вперёд, пока носок не столкнул лёгкую снежную пыль с края обрыва, вкус страха и свободы смешивались на языке. Отец Себиана сбросил его с утёса, чтобы заставить его совершить первое обращение. А Оливар, конюх из Дипмарша? Дети сбросили его с парапета. Если им удалось взлететь, почему бы и мне не справиться? Всё, что мне нужно было сделать, это прыгнуть с этого обрыва.
Просто.
Легко.
Мой мочевой пузырь наполнился до предела.
Я снова глубоко вдохнула и сделала шаг назад. Два. Пять. Десять шагов. Должно хватить.
С рывком решимости я ринулась вперёд, побежав – быстро, быстрее, сильнее – каждый удар сердца отдавался в ушах, заглушая шум волн внизу. Край всё приближался, приближался…
Страх ворвался в меня.
Ботинки соскользнули, но по инерции я потеряла равновесие. Упала. Дыхание вырвалось из груди, когда я скользнула за край.
– Нет! – закричала я, потянувшись, пальцы хватались за снег и лёд.
Они нашли опору на выступе скалы. Цепляясь изо всех сил, я висела там, ноги болтались над зияющей пропастью, ища зацепку. Выступ в скале, ветку, или… вот! Сердце забилось чаще, когда пальцы нащупали что-то, уши насторожилась… это шелест крыльев?
Но звук исчез.
Шум шагов по снегу сменил его, каждый медленный, обдуманный шаг был все громче, а, значит, ближе, заставляя моё сердце биться быстрее. Я закричала:
– Помогите!
Чёрные сапоги появились в поле зрения, остановившись всего в дюйме от моих белых от холода пальцев.
– Чего ты пытаешься здесь достичь, моя маленькая белая голубка? – его голос был ледяным, а прозвище заставило меня вздрогнуть. Я не голубка и, черт возьми, я точно не его. Но, похоже, я не была и неугомонной стайкой ворон…
Против гордости, что колом впилась в позвонки, и ненависти, что разжигала вены, я посмотрела на Малира.
– Стараюсь сбежать от тебя. Помоги мне!
Конечно, Малир просто стоял, как будто я не была всего в шаге от падения, скрестив руки на груди, на чёрной кирасе, украшенной серебряными лозами и шипами, идеально соответствующими его свирепому характеру. Он смотрел на меня несколько мучительных секунд, а потом, не спеша, поцокал языком, наклонился и схватил меня за запястье. Совместными усилиями, с моими ногами, пытающимися найти опору, и другой рукой, упирающейся в край, он вытащил меня наверх и прижал к себе.
Я ударилась в его крепкое тело, запах, исходящий от него, был знакомым – лемонграсс, столь успокаивающий и в то же время болезненный, предательская смесь комфорта и хаоса, которая путала меня, пытаясь убаюкать воспоминаниями, которые следовало бы забыть.
Все было ложью.
Выхватив руку из его хватки, я обошла его и отступила на несколько шагов.
– Ты был в моей комнате прошлой ночью.
– Я предупреждал тебя не оставлять окно открытым, – Малир пожал плечами и сделал шаг ко мне, его чёрные волосы развевались на ветру, как и чёрный плащ. – Ты нашла мой подарок, как я понимаю?
Я подняла подбородок и посмотрела ему прямо в глаза.
– Нашла. Сожгла.
– Ах, – его взгляд потемнел, и он сделал ещё один выверенный шаг в мою сторону. – Как жаль, ведь мы для тебя выдернули самое красивое перо. А я-то думал, что ты любишь ленты.
– Люблю, – я отступила назад, не нравилось, как он медленно крался ко мне, вплетая в мышцы дрожь предостережения. – Но я не люблю тебя.
– Ммм, белая голубка, оставь уж враньё мне. – Его насмешливая ухмылка искривилась так самодовольно, что у меня заскрежетали зубы. – Смею утверждать, в том, как ты стонала моё имя в прошлый раз, когда была подо мной, было предостаточно нежности. Иначе откуда бы мне взять твои сладкие слёзы, а?
– Потому что ты предал меня! – гнев вспыхнул и разлился по щекам, вызывая зуд. Я ведь глупо поверила ему, но второй раз эту ошибку не повторю. – Надо было послушать Себиана. Он предупреждал меня не доверять тебе.
Улыбка Малира исчезла, уступив место напряжённой челюсти, и только теперь я заметила зеленоватые синяки под свежевыбритой кожей с одной стороны, порез над глазом.
– Я предал ту, кого считал Брисден.
Ах, ну вот теперь всё стало на свои места?
Разумом, да, я понимала, почему он так поступил. Но понимание не равнялось прощению. Как простить, если это ничуть не залечивает боль? Он разбил меня, оставив собирать осколки души, сердца…
…самой моей сути!
– То, кем ты думал, что я была, не склеит меня обратно, – мой голос был едва выше шёпота, но в нём звенела ярость. – То, кем ты думал, что я была, не заставит меня забыть то, что ты открыл мне о себе.
– И что же это, а? Что я такое, Галантия?
– Бессердечный ублюдок, который знает лишь ненависть.
Уголки его губ дёрнулись в полуулыбку, будто он воспринял это как похвалу.
– В точку. – Он отвёл взгляд, скользнув им по бурному морю, а потом вернул его на меня. – Значит, вот твоя жалкая попытка сбежать от такого… ублюдка? Дразнишь меня хорошей погоней?
Я покосилась на край обрыва, который внезапно перестал казаться таким уж страшным.
– Я бы предпочла сперва найти свой дар.
Он поднял руку, подзывая меня движением пальца.
– Подойди ко мне.
Я отступила и вскинула подбородок.
– Не подойду.
Чёрное, как чернила, щупальце теней выстрелило ко мне, обвилось вокруг тела ледяными верёвками. Один резкий рывок – и оно потащило меня к нему. Мои ступни почти везло по снегу, ветер свистел в ушах. Из горла сорвался вскрик, тут же сменившийся хрипом, когда моё горло угодило в его стиснутую ладонь.
Он вжал пальцы с обеих сторон трахеи, останавливаясь в шаге от боли, подошёл ближе и провёл носом по щеке, прорычав:
– Услышь меня, Галантия. Куда бы ты ни пошла, какую бы форму ни приняла – я найду тебя. Ты не убежишь от меня. Ты не упорхнёшь от меня. Каждый путь, что ты изберёшь – на север, восток, юг или запад – я пойду за тобой, потому что… ты… моя.
Я зажмурилась, содрогаясь в ознобе от его угрозы и от того, как его губы коснулись моей щеки.
– Я не белая голубка. И я никогда не буду твоей.
– Ты всегда будешь моей маленькой белой голубкой, – его пальцы скользнули вниз, очертив круг вокруг шрама на моей грудине сквозь шерстяное платье. – Знаешь, в чём дело, Галантия? Ты оставила своего аноа после первого обращения. Даже если найдёшь свой дар, он достанется твоей хилой пташке… которая, как ни странно, у меня.
Мои зубы стиснулись. Может ли это быть правдой? Вполне. Не то чтобы я считала своих воронов посреди всего того хаоса..
Я подняла взгляд на него.
– Значит, ты до сих пор держишь часть меня в плену?
Малир отступил, залез в большую сумку на поясе и достал маленького белого… Боги, да это был, правда, жалкий, худой и уродливый птенец.
– Аноа крайне трудно содержать. Долго врозь со своей стаей они не выживают – могут просто зачахнуть.
Звучало как угроза, если я когда-либо и слышала угрозы.
– Дай угадаю, ты хочешь что-то взамен за возвращение моей птицы. Что именно? Связь?
Конечно, связь. Малир не был тем, кто дарил доброту без выгоды для себя. А что ещё он мог хотеть от меня, кроме как усилить свои силы?
Он поднёс птицу ближе, та лишь вяло подняла голову в мою сторону – и тут же рассыпалась в перья, в белые клочья, от чего у меня сжалось сердце.
– Считай это знаком моей привязанности.
– Привязанности? – одно слово, и осколки моего сердца поднялись, как щиты. Теперь я точно знала, что доверять ему нельзя. – Как будто твоя гнилая душа способна хоть что-то понимать об этом. Кроме как притворяться. Обманывать.
– Обман и правда не всегда противники, – он снова схватил меня за горло, заслоняя собой весь мир, его губы скользнули вдоль моей челюсти. – Самая горькая ирония обмана в том, что он может заставить подлиннейшую правду выглядеть величайшей ложью.
Дыхание сбилось, тело оказалось зажато между его жаром и холодом зимы, лижущим спину.
– Пытаешься заставить меня поверить, что твоя нежность ко мне была искренней?
Он прижал большой палец к моему подбородку, поворачивая голову так, чтобы носом скользнуть по тонким волоскам у моего виска, и шёпот прошелестел в мое ухо:
– Вся.
От горячего потока дыхания на коже и этих слов меня пробила дрожь, такая сладкая, что врезалась в моё упрямое сопротивление.
– Всё, что выходит из твоего рта, – ложь. Никакой привязанности, никакой нежности, никакой любви. Всё это время ты ненавидел меня.
– Как я мог не ненавидеть тебя, мм? Человека. И к тому же, как я полагал, Брисден. – Его рот скользнул к моей шее, где губы оставили медленный, ленивый след по бьющейся вене к мочке уха, и там он прохрипел: – Хочешь знать, что делало это ещё хуже? То, как я любил проводить дни с тобой на воздухе, утро – за своим столом, а ночи – в нашем гнезде. Ты удивительна, Галантия, удивительна неявно, но стоит приглядеться ближе… Я пригляделся. И то, что я увидел, я полюбил.
Я закрыла глаза, захлёбываясь его словами и уступая божественному ощущению языка на моей мочке, даже качая головой.
– Лжец.
– Да, я лжец, – его дыхание ласкало ухо, и губы проложили дорожку к моему рту. – Я твердил себе, что ненавижу тебя, как того требовала честь. Что не предаю память о всей своей семье, пока жажду тебя, хочу тебя, каждую гребаную секунду… одержим тобой.
– Хватит.
Моё сердце было слишком слабым, ещё не исцелённым, чтобы защититься от его уловок и лжи. И всё же… я жаждала ещё, отчаянно выискивая крохи истинной любви после того, как впервые вкусила её в жертве моей матери.
– Я любил то, с каким любопытством ты смотрела на девочку у утёса, любил, как ты скакала по лугу, как заплетала мне волосы, любил каждое, самое банальное мгновение между нами, – его губы ткнулись в уголок моего рта, сначала осторожно, потом всё настойчивее, пытаясь поймать мои. – И ненавидел тебя ещё сильнее за то, что ты заставляла меня чувствовать это, аноалея.
О боги, как его язык лизнул мою нижнюю губу – это была пытка, сладкая пытка, от которой я едва сдерживалась.
– Не называй меня так.
– Ты чувствуешь это, не так ли? Даже без дара ты чувствуешь. Мы – две половины целого, – его шёпот ласкал маленькую щель, в которую он вплёлся, раздвигая мои губы каждым мягким, чувственным движением. – С той самой минуты, как я впервые увидел тебя, я это ощутил. Ты и я принадлежим друг другу. Навсегда.
Я боролась с тянущим в груди зовом, заставлявшим склоняться к нему. И эти серо-карие глаза… Ни один мужчина никогда не смотрел на меня так, как Малир сейчас – будто я центр его вселенной.
– Поцелуй меня, аноалея, – прохрипел он у моих губ, лаская их, подталкивая к слиянию. – Пусти моего аноа к своему. Свяжись со мной.
Свяжись со мной.
Его слова вцепились в моё сердце, как стальные тиски. Вот зачем он пришёл, да? Не чтобы объясниться, не чтобы признаться в любви, и уж точно не чтобы извиниться – я так и не услышала ни слова сожаления. Нет… он пришёл лгать.
Плести интриги.
Добиваться связи.
Даже сейчас его амбиции были важнее всего, затмевая любые отблески стыда или вины – если они вообще у него были. Малир никогда не любил меня за то, кто я есть, и ненавидел за то, кем считал – дочерью Брисдена.
А теперь?
Теперь он хотел связи не потому, кто я, а потому, что я значила для его дара – усилитель. Лишь средство, чтобы выиграть войну, заполучить корону, завоевать королевство. Вещь, которую можно использовать, обмануть, эксплуатировать.
Никогда больше.
Я чуть наклонила голову, позволяя своим губам искать его, лаская их, пока он не застонал. Но вместо поцелуя я отступила. Его рот потянулся за моим, как и задумано, губы раскрылись шире, готовые поглотить меня.
Что ж, пусть поглотит это.
Я плюнула в него. Попала мимо рта всего на ширину пальца, но достаточно, чтобы капля ударила по его нижней губе. Голова Малира дёрнулась назад, глаза распахнулись от шока.
– Это самое близкое, как мои губы когда-либо коснутся твоих.
На миг Малир застыл, словно окаменев, ощущая, как плевок стекает по подбородку. Но вскоре это оцепенение сменилось яростью: чёрная тьма вспыхнула в глазах, тяжёлый рык поднялся из глубины груди, а пальцы на моём горле сжались так, что дыхание едва не вырывалось в хрип.
– Хочешь ненавидеть меня? – его голос прорезал холодный воздух. – Отлично. Пусть будет так.
Он гнал меня назад, шаг за шагом, пока край скалы не исчез под пятками, и лишь пустота зияла за спиной. Ветер раздувал выбившиеся тени, тянул их из его глаз, словно сам воздух был пропитан мраком.
– Что предпочитаешь? – прошипел он. – Отсчёт до пяти… или внезапный толчок? Выбирай.
Я повернула голову в кольце его руки и вскинула подбородок, глядя прямо в его бездну.
– Всё равно. Я скорее разобьюсь о скалы, чем свяжу себя с тобой.
На долю секунды тьма в его взгляде дрогнула, словно уступая место чему-то человеческому. Но затем он наклонился к самому уху, и низкое рычание прокатилось по коже горячей волной.
– Лети, Галантия.
И он толкнул меня в пустоту.
