Текст книги "Тайный воин"

Автор книги: Линн Флевелинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 37 страниц)

Линн Флевеллинг
«Тайный воин»

С благодарностью, как и всегда, Дугу, Мэтту, Тельме и Фрэну за их искреннюю любовь и терпение. Люсьене Драйвер и Энн Гроэлл, лучшим агенту и редактору, о которых автор может только мечтать. Нэнси Джефферс, Лауре «Эйруал» Бил, Пэт Йорк, Тельме Уайт и Дугу Флевеллингу за то, что читали, подсказывали и подгоняли. Хелен Браун и славным ребятам на форуме «Флевеллинг» на Yahoo! которые разобрались в моем произведении лучше меня. Рону Гефоллеру за то, что не дал мне «перегнуть палку». Хорасио К. и Барбаре Р. – они сами знают за что. Всем моим друзьям на SFF.NET

[Закрыть], за то, что их можно всегда там найти; в особенности Дорэнне Дарджин и Дженнифер Робертсон за то, что в последний момент рассказали мне все о лошадях, а я сама не догадалась спросить.

Ссылки на карты:

http://oldmaglib.com/book/f/Flewelling_Lynn__Hidden_Warior(Tamir_Triad-2)_map01.jpg

http://oldmaglib.com/book/f/Flewelling_Lynn__Hidden_Warior(Tamir_Triad-2)_map02.jpg

Часть первая

Я сбежала из Эро испуганным мальчиком, а вернулась, уже зная, что я – девочка в чужой коже.

В коже моего Брата.

После того как Лхел показала мне осколки костей, зашитые в старой кукле моей матери, и отражение моего настоящего лица, я носила свое тело как маскировку. Моя истинная внешность оставалась скрытой под тонкой вуалью плоти.

Что случилось потом, так никогда и не прояснилось в моей памяти. Я помню, как добралась до стоянки Лхел. Помню, как смотрелась в воды источника вместе с Аркониэлем и видела там испуганную девчонку, таращившуюся на нас.

Когда я очнулась в своей комнате в замке, горя в лихорадке и ощущая боль, я помнила лишь укол серебряной иглы Лхел да несколько разрозненных обрывков сна.

Я была рада, что все еще имею облик мальчика. А много позже испытала еще и благодарность за это. Ведь когда я была еще так юна и не желала осознавать правду, я видела в зеркале лицо Брата. Лишь глаза были моими собственными, да еще винного цвета родинка на руке. Они и помогали мне удержать память о моем настоящем лице, которое показала мне Лхел, о лице, отразившемся в плавно кружащихся водах источника, – о том лице, которое я не в силах была пока принять или открыть.

Но именно под чужим обличьем я встрет ила человека, который невольно определил наши с Братом судьбы, а еще судьбу Ки и даже Аркониэля; определил задолго до того, как кто-либо из нас появился на свет.

Глава 1

Еще не выбравшись из глубокой темноты снов, Тобин почувствовал запах мясного бульона и услышал тихое, неотчетливое журчание голосов неподалеку. Они прорезали темноту, словно луч, заставив его пробудиться. Один из голосов принадлежал Нари. Что делает его кормилица в Эро?

Тобин открыл глаза и с облегчением, хотя и в замешательстве, обнаружил, что находится в своей старой комнате в замке. Сквозь прорези в медной крышке жаровни, стоявшей у открытого окна, вспыхивали красные узорчатые огоньки пламени. От света маленького ночника на потолочных балках плясали тени. Простыни и ночная рубашка благоухали лавандой и свежестью. Через закрытую дверь Тобин слышал, как Нари негромко разговаривает с кем-то в коридоре.

В полудреме Тобин рассматривал комнату, наслаждаясь счастьем снова оказаться дома. На подоконнике выстроились несколько его восковых фигурок, в углу у двери стояли прислоненные к стене учебные деревянные мечи. Хлопотливые пауки поработали под потолком па славу; паутина, изысканная, как дамская вуаль, тихонько покачивалась при легких движениях воздуха.

На столе рядом с кроватью стояла миска, рядом с ней роговая ложка. Та самая ложка, с которой Нари всегда кормила его, когда он болел.

«Я что, заболел?»

Может, Эро был всего лишь сном, горячечным бредом, сонно подумал Тобин. И сном была смерть его отца, и смерть матери тоже? У него ныло все тело и сильно болело в середине груди, но острое чувство голода заглушало боль. Однако когда он потянулся к миске, то заметил кое-что такое, что мигом разбило его сонные фантазии.

Старая, уродливая тряпичная кукла лежала прямо на виду, на бельевом комоде в другом конце комнаты. Даже отсюда он видел свежие белые стежки на грязном боку куклы.

Тобин вцепился в стеганое одеяло, когда на него нахлынули разрозненные образы. Он отчетливо вспомнил, как лежал в жилище Лхел внутри старого дуба, в лесу неподалеку от замка. Ведьма распорола куклу по шву и показала ему осколки младенческих костей – костей Брата, – спрятанные в набивке. Спрятанные его матерью, когда она шила эту куклу. Воспользовавшись вместо кожи осколком кости, Лхел снова привязала душу Брата к Тобину.

Тобин просунул дрожащую руку в ворот ночной рубашки и осторожно ощупал то место на груди, где ощущалась боль. Да, вот оно: узкая длинная выпуклость на коже, тянущаяся от середины ключицы; именно тут Лхел зашила его, как порванную рубашку. Он чувствовал пальцами крошечные стежки, но крови не было. Рана почти зажила, она не была такой воспаленной, как рана на груди Брата. Нажав на стежки пальцем, Тобин нащупал маленький твердый комочек под кожей – кусочек кости, вшитый под его кожу. Он даже осторожно подвигал осколок из стороны в сторону, как расшатавшийся зуб.

– Кожа сильна, но кость сильнее, – так сказала Лхел.

Прижав подбородок к груди, Тобин посмотрел на шов и увидел, что стежков совершенно не видно, как не видно и выпуклости там, где была спрятана кость. Как и прежде, никто не мог узнать, что Лхел сделала с ним.

У Тобина закружилась голова, когда он вспомнил, как выглядел Брат, пока Лхел трудилась, как он висел в воздухе прямо над ним лицом вниз. И как лицо призрака кривилось от боли; кровавые слезы текли из его черных глаз, кровь сочилась из незажившей раны на груди…

– Мертвые не чувствовать боли, кееса, – сказала ему Лхел, но она ошибалась.

Тобин повернулся и с горечью посмотрел на куклу. Столько лет он ее прятал, так боялся за нее, так тревожился… и вот она лежит у всех на виду.

Как же она сюда попала? Он ведь оставил ее в Эро, когда сбежал из города.

Внезапно испугавшись непонятно чего, он чуть не позвал Нари, но стыд лишил его голоса. Не подобает будущему правителю, к тому же вышедшему из детского возраста, звать на помощь няньку.

Да и что Нари может сказать? Конечно, она уже видела куклу. Однажды Брат показал ему, как отреагируют люди, узнав о кукле, показал отвращение на их лицах. Только девчонкам нужны куклы…

Глаза Тобина наполнились слезами, и огонек лампы превратился в расплывчатую желтую звезду.

– Я не девочка! – прошептал он.

– Нет, девочка.

Рядом с кроватью стоял Брат, хотя Тобин не произносил слов призыва. Холод призрака волнами прокатился по телу Тобина.

– Нет! – Тобин зажал уши ладонями. – Я знаю, кто я!

– Это я мальчик! – прошипел Брат. И, злобно уставившись на Тобина, добавил: – Сестренка.

– Нет! – Тобин содрогнулся и зарылся лицом в подушку. – Нет-нет-нет-нет!

Ласковые руки приподняли его. Нари крепко обняла его, гладя по голове.

– Что с тобой, мой дорогой? Что случилось?

Она была в дневном платье, каштановые волосы свободно падали на плечи. Брат все еще был в комнате, но она, похоже, не замечала его.

На мгновение Тобин прижался к Нари, спрятав лицо на ее плече, как прежде, но гордость заставила его отшатнуться.

– Ты знала, – прошептал он, вспоминая. – Лхел сказала мне. Ты всегда знала! Почему ты ничего мне не рассказала?

– Потому что я велела ей молчать.

Айя шагнула на границу светлого круга. Широкое морщинистое лицо волшебницы наполовину осталось в тени, но Тобин узнал ее по обтрепанному дорожному платью и тонкой седой косе, свисавшей через плечо до талии.

Брат тоже ее узнал. Он исчез, но мгновением позже кукла сорвалась с комода и ударила старую женщину в лицо. За куклой последовали деревянные мечи; они затрещали, как ветки журавельника, когда Айя отшвырнула их взмахом руки. Потом тяжелый платяной шкаф угрожающе задрожал и со скрипом пополз в сторону Айи.

– Прекрати! – крикнул Тобин.

Шкаф остановился, а Брат снова возник возле кровати, и от его ненависти даже воздух раскалился, когда он уставился на старую волшебницу. Айя моргнула, но не отступила.

– Ты его видишь? – спросил Тобин.

– Да. Он рядом с тобой с того момента, как Лхел наложила новые связующие узы.

– Нари, а ты видишь его?

Нари вздрогнула.

– Нет, благодарение Свету. Но я его чувствую.

Тобин снова повернулся к волшебнице.

– Лхел сказала, что тывелела ей сделать все это! Она сказала – ты хотела, чтобы я выглядел как мой брат.

– Я сделала то, чего потребовал от меня Иллиор. – Айя села на кровать. Теперь она была полностью освещена. Выглядела Айя уставшей и старой, но жесткость ее взгляда заставила Тобина порадоваться присутствию в комнате Нари. – То была воля Иллиора, – повторила Айя. – Ради будущего Скалы и ради тебя было сделано это. Близится день, когда ты начнешь властвовать, Тобин, как должна была властвовать твоя мать.

– Я не хочу!

– Я этому и не удивляюсь, дитя. – Айя вздохнула, лицо ее немного смягчилось. – Никто не предполагал, что правда откроется тебе в столь юном возрасте. Должно быть, ты пережил ужасное потрясение, особенно если учесть, как именно ты узнал истину.

Тобин отвел взгляд, чувствуя себя подавленным и униженным. Он ведь думал, что кровь между его ногами – первый признак чумы. Но правда оказалась намного хуже.

– Даже Лхел была захвачена врасплох. Аркониэль сказал мне, что она показала тебе твое настоящее лицо, прежде чем наложила новые чары.

– Вот мое настоящее лицо!

– Это моелицо! – рявкнул Брат.

Нари подпрыгнула от испуга, и Тобин догадался, что даже она услышала голос призрака. Он присмотрелся к Брату повнимательнее; призрак выглядел более плотным, чем прежде, он казался почти реальным. Внезапно Тобин осознал, что громкий голос Брата звучит наяву, а не только в его голове, как раньше.

– Он вообще-то мешает, – сказала Айя. – Будь добр, отошли его прочь. И попроси не устраивать на этот раз беспорядка в доме, хорошо?

Тобину очень хотелось отказаться, но ради Нари он прошептал слова, которым его научила Лхел: «Кровь, моя кровь. Плоть, моя плоть. Кость, моя кость».

Брат растаял, как огонек задутой свечи, и в комнате сразу стало теплее.

– Вот так-то гораздо лучше! – Взяв миску, Нари подошла к жаровне и зачерпнула супа, гревшегося в горшке на углях. – Ну-ка, поешь немножко. Ты несколько дней почти ничего не ел.

Презрев ложку, Тобин взял миску и стал пить прямо из нее. Это был особый бульон, который повариха готовила для больных, – жирный от костного мозга, с петрушкой, вином и молоком, и еще с целебными травами.

Он осушил миску, и Нари снова наполнила ее. Айя наклонилась и подняла упавшую на пол куклу. Пристроив ее у себя на коленях, она аккуратно выровняла руки и ноги куклы и печально всмотрелась в едва намеченное лицо.

Горло Тобина сжалось, он опустил миску. Сколько раз он видел, как точно так же сидела его мать? Глаза у него снова затуманились от слез. Мама сшила эту куклу, чтобы удержать при себе душу Брата. И когда она смотрела на куклу, она видела Брата, держала его на руках и убаюкивала, и напевала для него, и постоянно носила с собой… пока однажды не выбросилась из окна башни.

Всегда Брат.

И никогда – Тобин.

Неужели ее гневный призрак до сих пор там? Нари видела, как он вздрогнул, и снова обняла его. На этот раз Тобин не стал сопротивляться.

– Неужели Иллиор действительно приказал тебе проделать со мной такое? – шепотом спросил он.

Айя грустно кивнула.

– Светоносный говорил со мной через оракула в Афре. Ты ведь знаешь, что это такое, правда?

– Этот оракул велел королю Фелатимосу сделать его дочь первой королевой.

– Верно. А теперь Скала снова нуждается в королеве, в истинной королеве – чтобы исцелить и защитить ее земли. Обещаю тебе, однажды ты все это поймешь.

Нари крепко сжала его в объятиях и поцеловала в макушку.

– Это сделали только ради твоей защиты, детка.

Мысль о том, что Нари участвовала в колдовстве, болезненно кольнула Тобина. Высвободившись из ее рук, он отполз к спинке кровати и затолкал ноги – длинные, голенастые мальчишеские ноги – под простыню.

– Но зачем?.. – Он коснулся шрама на груди и тут же задохнулся от ужаса. – Отцовская печать и мамино кольцо! Они висели на цепочке…

– Они здесь, малыш. Я их пока прибрала. – Нари достала из кармана фартука цепочку и протянула Тобину.

Тобин бережно положил талисманы на ладонь. На венчавшей золотое кольцо печати из черного камня было вырезано изображение дуба – символ Атийона, великого владения, отныне принадлежавшего Тобину и которого он никогда не видел.

Второе кольцо было свадебным подарком маме от отца. Изящная оправа из венка крошечных золотых листочков поддерживала аметист с вырезанными на нем искусной рукой ювелира профилями молодых родителей Тобина. Он часами рассматривал этот портрет; никогда Тобин не видел родителей такими счастливыми…

– Где ты его нашел? – мягко спросила волшебница.

– В норе под деревом.

– Под каким деревом?

– Сухой орех на заднем дворе дома моей матери в Эро. – Тобин поднял голову и обнаружил, что волшебница внимательно смотрит на него. – Тот, что рядом с летней кухней.

– Ах да. Там Аркониэль похоронил твоего брата.

«А моя мать и Лхел его выкопали, – подумал Тобин. – Наверное, тогда она и потеряла кольцо…»

– Мои родители знали, что ты со мной сделала?

Он заметил, как Айя бросила короткий взгляд на Нари, прежде чем ответить.

– Да. Они знали.

Сердце Тобина упало.

– И они тебе позволили?

– Еще до твоего рождения твой отец просил меня о защите. Он понял слова оракула и повиновался им без раздумий. Я уверена, он рассказывал тебе о предсказании, полученном королем Фелатимосом от оракула.

– Да.

Айя немного помолчала.

– Но для твоей матери все выглядело иначе. Она не была слишком сильным человеком, а роды проходили очень трудно… И она так и не смогла смириться со смертью твоего брата.

Тобин судорожно сглотнул, прежде чем смог задать вопрос:

– Так она поэтому меня ненавидела?

– Она никогда не испытывала к тебе ненависти, малыш. Никогда! – Нари прижала руку к сердцу. – Просто у нее помутился рассудок, вот и все.

– Пожалуй, на сегодня довольно, – сказала Айя. – Тобин, ты был очень болен и проспал два дня.

– Два? – Тобин посмотрел в окно. Сюда его привел молодой месяц; теперь луна распухла почти до половины. – А какой сегодня день?

– Двадцать первое эразина, малыш. Ты проспал свой день рождения, – сказала Нари. – Я велю поварихе испечь медовое печенье к завтрашнему ужину.

Тобин недоверчиво покачал головой, все еще глядя на луну.

– Я… я был в лесу. Кто принес меня в замок?

– Фарин появился невесть откуда, держа тебя на руках, а следом за ним Аркониэль нес беднягу Ки, – сказала Нари. – Перепугали меня чуть не до смерти, как в тот день, когда твой отец принес тебя…

– Ки? – Голова Тобина пошла кругом от нахлынувших воспоминаний. В своих горячечных видениях Тобин поднимался в воздух над дубом Лхел и оглядывался по сторонам, ища, за что бы зацепиться. И он видел что-то в лесу, рядом с источником, лежавшее на сухой листве… – Нет, Ки остался в Эро, в безопасности. Я был осторожен.

Но холодный комок страха уже возник в животе, и он поднимался к сердцу. Во сне именно Ки лежал на земле, а рядом с ним плакал Аркониэль.

– Он привез куклу, да? Вот почему он погнался за мной…

– Да, малыш.

– Значит, это был не сон… Но почему Аркониэль плакал?

Лишь через несколько мгновений он осознал, что Нари говорит с ним. Кормилица трясла его за плечи, и вид у нее был испуганный.

– Тобин, что с тобой? Ты так побледнел!

– Где Ки? – шепотом спросил он, стиснув пальцами собственные колени, как будто набираясь храбрости для того, чтобы услышать ответ.

– Я же тебе и говорю, – сказала Нари, и ее круглое лицо сморщилось от огорчения. – Он спит в твоей старой игровой комнате, рядом. Ты ведь был ужасно болен, метался во сне, а он так пострадал, вот я и подумала, лучше вам отдыхать врозь.

Тобин выбрался из кровати, не желая больше ничего слышать. Айя схватила его за руку.

– Подожди. Тобин, он еще слишком плох. Он упал, ударился головой. Аркониэль и Фарин ухаживают за ним.

Тобин попытался вырвать руку, но волшебница его не отпускала.

– Дай ему отдохнуть. Фарин просто с ума сходил, разрывался все это время между вашими комнатами, как несчастная борзая. Когда я шла к тебе, он спал у кровати Ки.

– Пусти меня. Обещаю, я их не разбужу, но я должен взглянуть на Ки! Прошу тебя!

– Погоди немного и выслушай меня. – Айя помрачнела. – Слушай внимательно, юный принц. От того, что я скажу, зависит и твоя жизнь, и их жизни.

Дрожа всем телом, Тобин присел на край кровати. Айя отпустила его и сложила руки поверх куклы на ее коленях.

– Как я уже говорила, никто не предполагал, что такая тяжкая ноша ляжет на тебя в столь юном возрасте, но так уж оно случилось. Слушай внимательно и сбереги мои слова в своем сердце. Ки и Фарин не знают и не должны знатьо нашей тайне. Кроме Аркониэля лишь Лхел и Нари известна правда, и так оно и должно оставаться, пока для тебя не наступит время заявить о своих правах, данных тебе по рождению.

– Фарин не знает? – Первым чувством Тобина было облегчение. Ведь именно Фарин, совсем как отец, учил его быть настоящим воином.

– Не знает, и твой отец всю жизнь терзался от этого. Он любил Фарина, как ты любишь Ки. Он очень страдал от того, что ему приходится скрывать такое от своего друга, и ноша его становилась не в пример тяжелее. А теперь и тебе придется делать то же самое.

– Они никогда не предадут меня.

– По своей воле – не предадут, конечно. Они оба упрямы и храбры, как бык Сакора. Но чародеи вроде Нирина, что служит твоему дяде, отлично умеют выведывать скрытое. При помощи магии, Тобин. Им незачем применять пытки, чтобы узнать тайные помыслы человека. И если Нирин хотя бы заподозрит неладное, заподозрит, кто ты есть на самом деле, – он будет знать, в чьих умах ему следует поискать ответы и доказательства.

Тобин похолодел.

– Я думаю, он что-то такое проделал со мной в нашу первую встречу. – Тобин протянул вперед левую руку, показывая волшебнице родинку. – Он прикоснулся вот к этому, и у меня возникло ужасно неприятное чувство, просто мурашки по коже побежали.

Айя нахмурилась.

– Да, похоже на то.

– Тогда он знает!

– Нет, Тобин, потому что ты и сам тогда ничего не знал. До самого последнего времени любой, кто заглянул бы в твою голову, прочитал бы лишь мысли юного принца, размышляющего о соколиной охоте, лошадях и мечах. Именно это мы и имели в виду с самого начала, стремясь защитить тебя.

– Но Брат! И кукла! Он мог все это увидеть.

– Магия Лхел скрывает эти мысли. Нирин может их найти только в том случае, если специально начнет искать что-то в этом роде. Но он, похоже, пока не додумался этим заняться.

– Но теперь-то я знаю.А что будет, когда я вернусь?

– Ты должен постараться, чтобы у него не было причин снова прикоснуться к твоим мыслям. Храни тайну куклы, как ты делал это до сих пор, и держись подальше от Нирина. Мы с Аркониэлем сделаем все, что в наших силах, чтобы прикрыть тебя. На самом деле я думаю, мне, пожалуй, пора снова повидаться с сыном моего покровителя.

– Ты поедешь со мной в Эро?

Айя улыбнулась и похлопала его по плечу.

– Да. А теперь иди, повидай своих друзей.

В коридоре было очень холодно, но Тобин этого почти не заметил. Дверь комнаты, где лежал Ки, была слегка приоткрыта, и из щели на тростник, устилавший пол в коридоре, падала узкая полоска серебристого света. Тобин проскользнул в комнату.

Ки спал в старой кровати с высокими боковинами, до подбородка укутанный ватными одеялами и стегаными покрывалами. Глаза его были закрыты, и даже в теплом свете ночника он казался очень бледным. Вокруг глаз Ки залегли темные круги, на голове белела повязка.

Рядом с кроватью, в кресле, спал Фарин, завернувшись в длинный дорожный плащ. Его длинные седоватые волосы падали на плечи перепутанными прядями, на впалых щеках над короткой бородкой торчала недельная щетина. Лишь взглянув на Фарина, Тобин уже почувствовал себя лучше: он всегда ощущал себя под защитой рядом с Фарином.

Однако теперь Тобин сразу вспомнил о предостережении Айи. Ему предстояло защитить самых близких ему людей, которым он доверял как никому другому, от опасности. Сердце наполнилось неистовой мятежной любовью, когда он вспомнил проницательные карие глаза Нирина. Да он своей рукой убьет волшебника, если тот попытается навредить его друзьям!

Тобин на цыпочках подошел к кровати, стараясь не издавать ни звука, но не успел он наклониться к Ки, как светлые глаза Фарина распахнулись.

– Тобин? Благодарение Свету! – негромко воскликнул он, рывком сажая принца к себе на колени и обнимая так, что у того кости затрещали. – Видит Великая Четверка, мы так тревожились! Ты все спал и спал. Как ты, парень?

– Лучше.

Смутившись, Тобин осторожно высвободился из объятий и встал.

Улыбка Фарина увяла.

– Нари говорит, ты думал, что подхватил Красно-Черную Смерть. Надо было прийти ко мне, а не пускаться в бега! Разве можно маленьким мальчикам бродить одним? Мало ли что может случиться! Мы так боялись, что найдем ваши тела в канаве.

– Вы? А кто был с тобой?

На один ужасный момент Тобину показалось, что его опекун тоже отправился на поиски.

– Кони и другие гвардейцы, само собой. И не пытайся сменить тему и уйти от разговора. Найти вас в таком состоянии было немногим лучше. – Он посмотрел на Ки, и Тобин понял, что Фарин все еще сильно тревожится за оруженосца. – Вы должны были оставаться в городе. – Фарин перевел взгляд на Тобина, и в его лице не было гнева, лишь горячая любовь. – Как же ты всех нас перепугал!

У Тобина задрожали губы, он опустил голову.

– Я виноват…

Фарин снова обнял его, похлопал по спине.

– Ладно, что уж, – произнес он охрипшим от избытка чувств голосом. – Теперь мы все вместе.

– Ки ведь поправится, да? – Фарин не ответил, и Тобин с ужасом заметил, как в глазах воина блеснули слезы. – Фарин, он выздоровеет?

Рыцарь кивнул, но на его лице отражалось сильное сомнение.

– Аркониэль сказал, Ки скоро очнется, наверное.

Колени у Тобина вдруг ослабели, и он присел на ручку кресла Фарина.

– Наверное?

– Он, похоже, подхватил ту же лихорадку, что и ты, да еще с такой раной на голове… – Фарин потянулся к Ки, отвел темные волосы, упавшие на повязку. Желтоватое пятно выступило на белой ткани. – Должно пройти время.

– Айя сказала, он упал.

– Да. И сильно ударился головой. Аркониэль думает… Ну, в общем, похоже, этот твой демон приложил ко всему руку.

В желудке Тобина шевельнулся колючий ледяной ком.

– Бра… Призракранил его?

– Аркониэль считает, что призрак каким-то образом использовал хранившуюся у тебя куклу.

У Тобина перехватило дыхание. Если это правда, он никогда, никогда больше не вызовет Брата. И пусть Брат сгинет навсегда, так ему и надо.

– Ты… ты ее видел? Куклу, я хочу сказать.

– Да. – Фарин с недоумением посмотрел на Тобина. – Твой отец думал, что кукла упала в тот день из окна вместе с твоей матерью, и ее унесло рекой. Он даже посылал несколько человек поискать ее. А она, выходит, все это время была у тебя? Почему ты ее так тщательно прятал?

Неужели Фарин тоже знал о чарах Лхел? Не будучи уверенным, Тобин сказал лишь часть правды:

– Я думал, вы с отцом застыдите меня. Только девчонки играют в куклы.

Фарин невесело засмеялся.

– Никому бы и в голову не пришло. И просто стыд, что она тебе оставила только одну куклу. Если хочешь, я попробую найти для тебя какую-нибудь из тех красавиц, что твоя матушка сшила еще до болезни. У половины вельмож в Эро есть ее куклы.

Когда-то Тобину действительно отчаянно хотелось иметь мамину куклу. Но он хотел получить ее из рук матери, как доказательство ее любви или, по крайней мере, частички того чувства, которое она испытывала к Брату. Но этого так и не произошло. Тобин покачал головой.

– Нет, я не хочу других.

Наверное, Фарин понял его, потому что не стал продолжать разговор. Какое-то время они сидели молча, наблюдая за тем, как под лоскутным одеялом вздымается и опускается грудь Ки. Тобину ужасно хотелось свернуться калачиком рядом с Ки, но тот выглядел таким слабым, таким больным, что Тобин не осмелился. Чувствуя себя несчастным, Тобин вскоре вернулся в свою комнату, так что Фарин мог снова подремать. Айя и Нари ушли, и Тобин порадовался этому: он сейчас ни с кем не хотел говорить.

Кукла лежала на кровати, там, где недавно сидела волшебница. Пока Тобин смотрел на нее, пытаясь осознать случившееся, гнев, какого он не испытывал ни разу в жизни, вдруг охватил его. Тобин с трудом дышал.

«Я никогда больше не позову его! Никогда!»

Схватив куклу, он запихнул ненавистную вещицу в сундук и с грохотом опустил крышку.

– Ты останешься здесь навсегда!

Ему стало немного легче. Пусть Брат шатается по замку, если ему хочется; он может творить все, что вздумается, но он никогда не вернется в Эро.

Свою одежду Тобин нашел аккуратно сложенной на полке в шкафу. Когда он взял тунику, из ее складок посыпались маленькие мешочки с сушеной лавандой и мятой. Тобин прижал шерстяную ткань к лицу и глубоко вдохнул ее запах. Он знал, что это Нари положила сюда сухие травы, после того как выстирала и починила его вещи. Наверное, она сидела возле его кровати и, орудуя иглой, то и дело посматривала на него…

Представив такую картину, Тобин сразу перестал гневаться на кормилицу. Неважно, что она сделала много лет назад. Тобин знал – она всегда любила его, и он по-прежнему любил ее. Быстро одевшись, он осторожно поднялся наверх.

В нишах стен в коридоре третьего этажа горели несколько ламп, сквозь круглое окно-розетку наверху лился лунный свет, но в коридоре все равно было сумрачно и к тому же холодно. Комнаты Аркониэля находились в дальнем конце коридора, и Тобин не смог удержаться от того, чтобы хоть одним глазком посмотреть на тяжелую запертую дверь напротив рабочей комнаты волшебника – дверь в башню.

Он гадал, почувствует ли снова присутствие по ту сторону двери гневного духа его матери, если подойдет к тяжелым дверям вплотную? Но он не собирался туда подходить, он шел, держась правой стены коридора.

Тобин тихо постучал в дверь спальни Аркониэля, но ответа не услышал. Однако сквозь щель под дверью его рабочей комнаты сочился свет, и потому Тобин повернул ручку и вошел внутрь.

По всему помещению горели лампы, разгоняя тени и наполняя комнату ярким светом. Аркониэль сидел за столом у окна: он изучал какой-то пергамент, подперев голову рукой. Когда Тобин вошел, Аркониэль нервно вздрогнул, но тут же встал, чтобы приветствовать юношу.

Тобин удивился тому, каким измученным выглядел молодой волшебник. Щеки у него провалились, лицо было таким, словно Аркониэль тяжело заболел. Его темные вьющиеся волосы, всегда непокорно вздымавшиеся над головой, теперь висели жидкими спутанными прядями вдоль висков, туника была измятой, ее покрывали пятна грязи и чернил.

– Проснулся наконец, – сказал Аркониэль, стараясь придать голосу теплоту. Но ничего не получилось – Тобин услышал лишь отчаяние. – Айя с тобой уже говорила?

– Да. Она сказала, что я не должен никому рассказывать об этом. – Тобин коснулся своей груди, не желая говорить вслух о ненавистной тайне.

Аркониэль глубоко вздохнул и рассеянно оглядел комнату.

– Тебе не повезло, Тобин, что пришлось узнать обо всем таким ужасным образом. Видит Свет, мне очень жаль. Никто из нас этого не ожидал, даже Лхел. Мне так жаль… – Он умолк, не договорив, все еще не глядя на Тобина. – Не так это должно было случиться. Совсем не так.

Тобину ни разу не случалось видеть молодого волшебника в таком унынии. Но Аркониэль, по крайней мере, пытался стать его другом. Не то что Айя, которая появлялась лишь тогда, когда ей это было удобно или нужно.

– Спасибо, что помог Ки, – сказал Тобин, когда молчание слишком затянулось.

Аркониэль вздрогнул, будто Тобин ударил его с размаху, потом вдруг гулко рассмеялся.

– Не стоит благодарности, мой принц. Разве я мог поступить иначе? Как он?

– Все еще спит.

– Спит.

Аркониэль отвернулся к столу и принялся бессмысленно трогать разные вещицы и переставлять их с места на место, даже не глядя,что делает.

Страх снова охватил Тобина.

– Но ведь Ки поправится? У него же не было лихорадки. Почему он до сих пор не проснулся?

Аркониэль вертел в руках деревянную палочку.

– Должно пройти время, да… такая рана.

– Фарин говорит: ты думаешь, это Брат его ранил.

– Брат был с ним. Может, он понял, что нам нужна кукла… я не знаю. Он мог ранить Ки. Но я не знаю, хотел ли он этого.

Он снова начал переставлять разные мелочи, словно забыв о присутствии Тобина. Наконец Аркониэль взял документ, который читал перед приходом Тобина, и протянул его принцу. Печати и затейливый почерк не оставляли сомнений в том, кто составлял эту бумагу. Лорд Орун.

– Айя решила, что именно я должен тебе сообщить, – уныло произнес Аркониэль. – Это письмо прибыло вчера. Ты должен вернуться в Эро сразу, как только будешь в силах выдержать дорогу. Орун в бешенстве, разумеется. Он угрожает снова написать королю и потребовать, чтобы тебе дали другого оруженосца.

Тобин опустился на табурет рядом со столом. Орун пытался заменить Ки с самого первого дня, с момента их прибытия в Эро.

– Но почему? Ки ни в чем не виноват!

– Уверен, Оруну на это наплевать. Просто теперь он может осуществить свою давнишнюю мечту – обзавестись собственным шпионом и следить за тобой. – Аркониэль потер глаза и запустил пальцы в волосы, приведя прическу в еще больший беспорядок. – И можешь быть уверен: больше он никогда не позволит тебе сбежать. Отныне тебе придется быть чрезвычайно осторожным. Ни у Оруна, ни у Нирина, ни у кого-либо еще не должно возникнуть и тени сомнения в том, что ты не просто осиротевший племянник короля. Ты не должен давать повода к подозрениям.

– Айя уже объяснила мне все это. Но я и так стараюсь держаться подальше от Нирина, насколько удается. Он меня пугает.

– Меня тоже, – признался Аркониэль, но теперь он выглядел чуть более похожим на прежнего себя. – Прежде чем ты отправишься обратно, я научу тебя прятать свои мысли. – Он даже изобразил некое подобие улыбки. – Не бойся, это связано только с сосредоточением. Я знаю, ты недолюбливаешь всякую магию.

Тобин передернул плечами.

– Похоже, мне все равно без этого не обойтись, верно? – Он с несчастным видом уставился на мозоль на собственном большом пальце. – Корин мне объяснил, что я – следующий по очереди наследник после него, если у него не будет собственных детей. Поэтому лорд Орун хочет держать меня в своей власти?

– В конечном счете, да. Но прямо сейчас ему хочется властвовать в Атийоне… от твоего имени, конечно, но все равно властвовать. Он очень честолюбивый человек, наш Орун. И если с принцем Корином что-нибудь случится до женитьбы… – Аркониэль резко встряхнул головой. – Ты должен быть очень внимателен и не спускать с него глаз. И не слишком тревожься насчет Ки. В конце концов, последнее слово все равно не за Оруном, как бы он ни раздувался. Только король может принять окончательное решение. Я уверен, к тому времени, когда ты вернешься в Эро, все уже утрясется.