Текст книги "Кровавые тени (ЛП)"

Автор книги: Линдси Дж. Прайор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Она изучила внимательность в его глазах. От его взгляда её сердце пропустило удар. Она снова опустила глаза, когда он закончил, и положил ногу себе на колени, потирая её, чтобы восстановить кровообращение.

– Что ты планируешь делать?

Он отодвинул аптечку в сторону и сделал глоток воды, пристально глядя на неё, как будто раздумывал, говорить ли ей.

– Чтобы спасти твою жизнь, Макс и Роберт должны публично признаться в своей роли в убийстве Араны. Они очистят имя моей сестры и запятнают имя Ксавьера и всё, за что выступает ваша драгоценная организация. И пока это происходит, Ксавьер будет с нами.

– С нами? Для чего?

– Чтобы я мог убить его.

Её сердце бешено заколотилось.

– Зачем тебе моя душа?

– Потому что её хочет потрошитель душ. Когда я говорю, что они маниакальны, я имею в виду именно это. Ему нужно будет закончить родовую линию, которую он начал. Если я доберусь до твоей души раньше него, я смогу заставить его выполнять мои приказы.

– Какие приказы?

– Простая смерть слишком хороша для Картера.

Она в ужасе уставилась на него.

– Ты собираешься натравить потрошителя душ на Ксавьера? Так вот почему ты так долго ждал? Потому что знал, что он вернётся?

– Семь лет – небольшая цена, которую приходится платить.

– Но как ты узнал об этом? Как ты узнал, что эта тварь придёт за мной?

– Агенты по всему округу задавали много вопросов после того, как была убита твоя мать. Макс и Роб провели несколько собственных частных допросов. Во время их допросов просочилось, что они подозревали, что твой отец был убит тем же самым.

– Они сказали мне, что не верят в это.

– Похоже, у них вошло в привычку лгать тебе, не так ли? Во всяком случае, мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что это было, по описаниям – астральное тело исчезло, душа не успокоилась. Есть только одно существо, которое может это сделать.

– Значит, всё это время ты просто ждал? Если бы я не выследила тебя, ты бы всё равно пришёл и выкрал меня прямо из моей комнаты, не так ли? Ты идеально рассчитал всё это по времени, – она нахмурилась. – Какая досада, что ты идёшь не за теми людьми.

– Семь лет, Кейтлин. Я бы не стал тратить семь лет на предчувствия.

– Нет, но очевидно, что ты попался на лжи.

– Эти ликаны не лгали Джаску. И Джаск не лгал мне. Если бы он верил в их вину, он бы передал их мне, а не поощрял их задержание. Решимость и справедливость: главная цель каждого лидера. Как я уже говорил тебе, мы эффективно решаем проблемы по-своему. Он ничего не выиграет, подставляя агентов.

– Они этого не делали, – отрезала она, шокировав саму себя собственной горячностью. – Если бы они остались в стороне и позволили этому случиться, это сделало бы их монстрами. А люди, которых я люблю, не монстры.

Кейн мимолетно задержал на ней взгляд, затем поднял аптечку первой помощи, вставая.

– И как, по-твоему, ты собираешься убедить Макса и Роба признаться? – спросила она.

– Как я уже сказал, это единственный способ спасти твою жизнь. Я собираюсь сказать им, что если они признаются, я спасу тебя от потрошителя душ.

– Они тебе никогда не поверят.

– Это будет их выбор. Но думаю, они рискнут.

Он шагнул на кухню.

Кейтлин заставила себя подняться на ноги и, прихрамывая, направилась к нему. Она схватилась за стойку, когда головокружение взяло верх. Она смотрела, как он убирает аптечку первой помощи в один из шкафов. Её руки дрожали. У неё разболелась голова.

– И тогда ты всё равно убьёшь меня? Так всё будет?

Она уставилась на него в повисшей тишине.

– Или ты позволишь потрошителю душ убить меня. Ты не можешь помочь мне, потому что не можешь убить потрошителя душ, потому что он нужен тебе, чтобы убить Ксавьера. И ты не сможешь убить потрошителя потом, потому что его уничтожение высвободит душу Ксавьера – что сводит на нет всю цель твоего использования потрошителя душ в первую очередь, а не убийство его собственной рукой. У меня нет никакого способа выпутаться из этого, не так ли?

Проходя мимо неё, он мимолетно встретился с ней взглядом, не нуждаясь в подтверждении сказанного.

Сердце Кейтлин сжалось, в животе образовалась пустота. Он посмотрел ей в глаза с высокомерием, свидетельствующим о том, что он всё ещё может добиться успеха, несмотря на то, что сказал ей правду, несмотря на то, что дал ей все основания снова закрыть для него своё сердце. Но он был прав – это было то, что она едва ли контролировала. Её сердце отзывалось без её согласия на то. Даже тогда, когда она хотела возненавидеть его ещё сильнее, она этого не сделала.

Но это не означало, что она не могла.

Ей пришлось открыть глаза. Он залечивал её раны и рассказывал о своих страданиях, чтобы ещё больше укрепить её растущие чувства к нему. Ему даже не пришлось лгать и обманом прокладывать себе путь к её сердцу. И это был его величайший триумф из всех.

Он выигрывал. Кейн, который – если он получит признание и победит Ксавьера, – также единолично разрушит репутацию и успех ПКВ, а затем и всего ОКТВ. Начнётся недоверие и анархия. Восстание, которого они все боялись. Разрушительные последствия.

Она должна была остановить его. Она должна была каким-то образом помешать ему заполучить её душу на столько, чтобы подоспел Макс. У них было достаточно оснований для его судебного преследования. Это может закончиться в течение часа. Кейн не испытывал к ней сострадания – это было ясно. Она ничего ему не должна. Он будет использовать её до последней минуты. Она должна была вспомнить, кто она такая и кем был он. Он не собирался останавливаться, и если она не остановит его, пострадают единственные люди, о которых она могла заботиться.

Ей придётся закалить своё сердце. У неё было достаточно опыта по отключению чувств и эмоций. Она возненавидит его. Она заставит его что-нибудь сделать. Она разозлит его. Она заставит его наброситься. Она заставит его причинить ей боль. Она заставит его забыть о себе и показать, кем он был на самом деле. Может быть, хуже, чем она когда-либо думала, что он был.

Но ей нужен был последний шанс убедить его, что он ошибался. Что-то глубоко внутри неё хотело дать ему этот шанс. Он был прав, назвав её лицемеркой, когда она пошла за ним, ища равного возмездия для своих близких. Она должна была урезонить его.

– Если Ксавьер всё это подстроил, если он такой манипулятивный и могущественный, каким ты его изображаешь, тогда, возможно, те, кто мне небезразличен, были такими же жертвами в этом, как и те ликаны. Ты думал об этом? Может быть, у них было не больше выбора, чем у тех ликанов.

Он направился обратно к диванам.

– Мы узнаем, когда получим их признания, не так ли?

– Ты же наверняка знаешь, что это не сработает, Кейн. Ксавьер на это не купится. Если то, что ты говоришь о нём, правда, он знает, что это будет подстроено. Араны больше нет, Кейн.

Она, прихрамывая, подошла к нему.

– Очень давно. Тебе нужно принять это и двигаться дальше.

– Как будто ты пережила смерть своих родителей?

– У меня нет такой роскоши, не так ли?

Он потянулся за своим напитком.

– Нет, – сказал он, делая глоток, – но, по крайней мере, у тебя есть возможность воссоединиться с ними.

Холодность этого замечания бросила её в озноб, усилив её растущую ярость. Её руки дрожали. Она встала между ним и телевизором. Она не достучится до него, поэтому у неё не было выбора.

Она знала, как добиться нужной ей реакции. У Кейна была только одна слабость – она уже видела это. Её желудок сжался от жестокости того, что она собиралась сказать.

– Твоя сестра не была святой, Кейн. Может быть, тебе стоит с этим смириться. Я знаю, то, что с ней случилось, было неприятно, но откуда ты знаешь, что она не пошла туда нарочно? Все знают, какой она была.

Пристальный взгляд Кейна нервирующе остановился на ней, когда она ещё немного повернула нож.

– И, возможно, не помогло и то, что она всегда думала, что у неё есть её старший брат – герой, который может помочь ей – его репутация, чтобы спасти её. Может быть, она не попала бы в такую ситуацию, если бы ни ты, всегда заботившийся о ней. Так почему бы тебе не попытаться взять на себя часть ответственности за то, что произошло, вместо того, чтобы обвинять всех остальных? Может быть, если бы ты уступил Ксавьеру, ничего этого бы не случилось. Жаль, что ты тогда думал не об Аране, а о себе и своей жалкой гордости.

Она ждала всплеска, но он ничего не сказал. Он ничего не сделал. Его глаза слегка сузились, и это привело её в ужас. Она с трудом сглотнула и собралась с духом.

– Арана пострадала, потому что ты слишком высокомерен, чтобы принять своё место, – продолжила она. – Точно так же, как ты и Арана пострадали в детстве, потому что твои родители не смогли. Твой отец был слишком тщеславен, чтобы смириться с поражением, и ты тоже. Это твоё раздутое чувство собственной важности убило, в конце концов, Арану, точно так же, как твой отец убил твою мать и чуть не убил тебя. Ты ничто, Кейн. Магистр-вампир больше ничего не значит.

Его взгляд не дрогнул. Он встал и неторопливо подошёл к ней. Кейтлин попятилась к стене, её пятки ударились о плинтус, когда он положил руку ей на затылок. Она затаила дыхание, не смея пошевелиться.

– Ты пытаешься спровоцировать меня, Кейтлин? Ты хочешь, чтобы я сделал что-то, что причинит тебе боль, чтобы ты могла возненавидеть меня? Ты, правда, думаешь, что я настолько легковерен?

– Я констатирую факты, Кейн: те мелочи, которые, кажется, ускользают от тебя во всём этом.

– Твои драгоценные Макс и Роберт продержали этих двух ликанов в плену три дня перед полнолунием и лишали их лекарств, – сказал он пугающе спокойным тоном. – Они доставили их в клетке туда, где твой отец привязал мою сестру к столбу. Они спрятались в фургоне и наблюдали за всем этим на экране, деактивировав замки в клетке. Они даже не дали ей шанса убежать или защититься. Таковы факты.

– По словам Джаска. По словам ликанов, которые её убили.

– Твой отец был жестоким и безжалостным трусом. Макс, мужчина, на которого ты равняешься вместо него, мужчина, который делил постель с твоей матерью после смерти твоего отца, лжец и своекорыстный лицемер. Роб, мужчина, которого ты любила, единственный мужчина, которого ты когда-либо любила, бросил тебя и убежал, потому что испугался того, что должно было последовать за тобой. Можешь продолжать защищать их, сколько хочешь, но я знаю правду. Можешь давить на меня сколько хочешь, но я не собираюсь причинять тебе боль. Я не доставлю ни тебе, ни им такого удовольствия.

Она резко выдохнула, когда он отстранился.

– Нет, ты просто используешь меня, чтобы добраться до Ксавьера, точно так же, как Ксавьер использовал Арану. Ты ничем не отличаешься. Вы оба одинаковые, ты и он. Если хоть что-то из того, что ты сказал, правда, то он победил. Ты такой же монстр, как и он, и ты собираешься доказать это всем, точно так же, как ты уже доказал это мне. Ты даже не видишь, что уже проиграл. Я не смогла бы ненавидеть тебя сильнее прямо сейчас, даже если бы попыталась.

Он снова повернулся к ней лицом.

Её руки сжались в кулаки, но она отказалась двигаться. Он снова шагнул к ней.

Она вздрогнула, когда он обхватил ладонями её подбородок и провёл большим пальцем по её губам. Но затем он поцеловал её, полным, медленным, томительным поцелуем, который застал её врасплох, пока она не оторвала свои губы от его.

– Ненависть, верно? – сказал он, и в его глазах ясно читалась насмешка.

Она подняла руку, готовая стереть разъярённую ухмылку с его лица, но он мгновенно поймал её за запястье, а другой рукой прижал её бедро к стене. Её сердитый взгляд явно ничего для него не значил.

– Ты действительно хочешь это сделать? – спросил он.

Она использовала всю свою сдержанность и решимость.

– Моя семья не сделала ничего плохого. Юридически или морально. Твоя сестра сама напросилась, Кейн. Так же, как и ты.

Кейтлин вздрагивала в проходящие мгновения, поскольку внимание Кейна оставалось болезненно непоколебимым, а его глаза были тревожно непроницаемыми. Она собралась с духом, страх поглотил её до такой степени, что она была уверена, что перестала дышать.

– Закончила? – спросил он.

Простота его реакции заставила каждый волосок у неё на затылке встать дыбом.

Он склонился ближе, прижимая её запястье к стене рядом с её головой.

– Ты знаешь, что я вижу, когда смотрю в твои глаза прямо сейчас? Одна очень отчаявшаяся и очень напуганная маленькая девочка, которая цепляется за всё, что может. Это тот же взгляд, который твой отец, Макс и Роб увидели бы в глазах моей сестры, когда она поняла, что они подстроили. Так отношусь ли я к тебе так же? Мне теперь привязать тебя к столбу? Я мучаю тебя, насилую и бью тебя? Я унижаю и принижаю тебя? Должен ли я оставить тебя здесь, чтобы Макс и Роб нашли тебя? Заставит ли это меня почувствовать себя лучше? Позволит ли это мне осуществить свою месть? Нет. Потому что от одной мысли об этом у меня сводит живот. Потому что я уже не тот, даже если ты хочешь убедить себя в обратном. Я бы никогда не стал этого делать и не стал бы стоять в стороне и позволять этому случиться. Ни с кем. В этом разница между мной и теми, кого ты знаешь и любишь, как бы тяжело тебе это ни было принять. Итак, ты продолжаешь искать повод ненавидеть меня и восстанавливать эту стену вокруг своего сердца, но я не даю тебе повода, потому что у тебя его нет.

– Нет, ты просто планируешь вырвать мою душу, чтобы использовать её в своих целях, прежде чем засунуть обратно, чтобы потрошитель душ смог добраться и до меня. Где в этом твоя мораль, Кейн? Скажи мне, чем я заслужила это больше, чем Арана заслужила то, что случилось с ней? Возможно, ты и сдерживался от того, что мог бы сделать со мной, но это только потому, что тебе пришлось. Ты всё ещё жестокий убийца. Прячься за какой угодно маской или обличьем, я знаю, кто ты такой, и я собираюсь устроить тебе адскую битву за мою душу. Попробуй взять её сейчас. Давай… спорим, не сможешь.

Он оценил её взгляд, затем улыбнулся, прежде чем отпустил её и отошёл.

– Ты знаешь, не так ли? – сказала она. – Ты знаешь, что влез не сполна. Ты перепробовал все уловки и потерпел неудачу. Осталось меньше дня, а ты ещё не завоевал сердце той единственной женщины, которая тебе нужна. И не завоюешь. Любой уважающий себя вампир уже выбрал бы план Б.

Он остановился у изножья и вцепился в него, всё ещё стоя к ней спиной. Она сделала несколько шагов ближе.

– Брось, Кейн, ты не герой, так что можешь сыграть злодея в полной мере. Всё это сдерживаемое разочарование должно быть доведено до предела. Ты знаешь, что хочешь со мной сделать. Это единственный способ хоть как-то отомстить за Арану, и мы оба это знаем.

Она сделала паузу, её горло сжалось от страха, от отчаяния.

– Если бы ты любил её, ты бы даже не колебался.

– В отчаянии, Кейтлин. Так отчаянно, – тихо сказал он.

Он оглянулся на неё через плечо.

– Потому что ты должна быть такой, чтобы хотя задуматься о своём предложении.

Он повернулся к ней лицом.

– Одна за команду, которая всё равно тебя не уважает. За людей, которые так сильно заботятся о тебе, что позволили тебе прийти за мной, зная, что я могу с тобой сделать. Это всё, чего ты стоишь?

Он протянул руку и притянул её к себе, прижав к столбику кровати.

– Ты действительно хочешь разоблачить мой блеф? Может, мне позвонить твоим? Ещё один маленький толчок, Кейтлин, и кто знает, что я сделаю.

Но, выдержав его спокойный, пристальный взгляд, она раздраженно опустила свой.

Он нежно взял её за подбородок, заставляя снова посмотреть на него.

– Ты хочешь знать, откуда я знаю, что это был твой отец, который был ответственен за это? Потрошитель душ передаётся через проклятие, Кейтлин, не случайно. И его можно пробудить только пролитием архаичной крови. В данном случае, Араны. Теперь обвиняй её, если хочешь, но спроси себя, что бы ты сделала в её ситуации? Тихо ушла или оставила след, по которому мог пойти твой брат? Ксавьер виноват в этом. И твой отец, Макс и Роберт были добровольными участниками этого. Все используют тебя, Кейтлин. Всё просто зависит от того, собираешься ли ты придерживаться этих твоих принципов, твоих заявлений о бескорыстии человечества и позволить правильному победить.

Кейтлин почувствовала, как на глаза навернулись слёзы.

– Мой отец был хорошим человеком.

– Твой отец был догматиком, стремившимся к власти.

– Ты его не знал.

– Я знаю, что у него было пристрастие к женщинам-вампирам.

– Ты лжец, – сказала она, замахиваясь, чтобы ударить его по руке, но он поймал её руку. – Всё, что ты говоришь, ложь, – добавила она, заведя вторую руку.

Он поймал и вторую.

– Почему? Потому что, если я расскажу тебе эту ложь, это поможет моему делу? Я рассказываю тебе это, потому что считаю, что ты заслуживаешь правды.

– Я не верю ничему из того, что слетает с твоих губ, – отрезала она, пытаясь вырваться, но его хватка была твёрдой и неумолимой.

Она сморгнула слезу разочарования.

– Отвали от меня!

– Они позволили тебе прийти за мной, потому что думают, что я не знаю об их маленьком тёмном секрете. Они думают, что им это сошло с рук. И что касается Ксавьера, то все они – расходный материал в его поисках меня. Это никогда не прекратится, пока я не покончу с этим. Ты хочешь возненавидеть меня? Попробуй, но ты уже знаешь, что в этом есть смысл. Ты понимаешь, почему я это делаю. В глубине души ты знаешь, что мне нужно это сделать. В глубине души ты знаешь, что я прав.

Она отстранилась от него, вытирая слёзы с глаз тыльной стороной ладони, и, прихрамывая, направилась в ванную. Захлопнув за собой дверь, она прислонилась к ней спиной.

ГЛАВА 20

Джаск лгал. Кейн лгал. Об альтернативе было невыносимо думать.

По телу Кейтлин пробежал холодок. Если это было правдой, Макс знал и ничего не сказал. Он позволил ей выследить Кейна, не сказав ни слова об истории. Ксавьер, Макс и Роб – все они позволили ей прийти сюда, и ни один из них не сказал ей правды. Даже Роб в ту ночь, когда приходил. Но это объясняло, почему оба так яростно пытались убедить её в обратном. И другие неприятные моменты, такие как: внезапный уход Роба из её жизни и его с Максом горячее отрицание какой-либо связи между смертью её родителей. Затем Макс все эти годы проявлял настойчивость в том, что она не должна была браться за дело Кейна.

Да и вопросы во время дисциплинарного собеседования. Всё, что Ксавьер и Макс хотели знать, это то, что сказал Кейн: упоминал ли он, почему он хотел её. Те же вопросы, которые задавал Роб, когда пришёл к ней домой следующей ночью. Они были встревожены. Но почему бы и нет? Кейн Мэллой держал её на прицеле – конечно, они бы забеспокоились. Она схватилась за голову. Он вёл игру с её разумом – заставляя её верить в то, во что он хотел, чтобы она поверила. Он перекладывал вину на её семью, чтобы она не чувствовала к ним лояльности, чтобы сочувствовала ему. Он играл с ней, и она позволяла ему это.

Макс был нужен ей сейчас здесь. Ей нужно было знать, что он и её отец не были способны на такое зверство. Что Макс достаточно заботился о ней, чтобы предупредить её, а не скрывать свой тёмный и неприятный секрет. Более того, Роб пошёл бы на большее, чтобы остановить её.

Она схватила пачку туалетной бумаги, подошла к раковине и подставила бумагу под холодную воду, а затем промокнула красные пятна вокруг глаз, охлаждая щёки и утирая слёзы.

Но если Кейн и Джаск говорили ей правду, то Ксавьер был ответственен за худшие злодеяния. И выходит её отец, Макс и Роб согласились с этим. Ксавьер, который мог бы в этот момент быть на пути, чтобы арестовать Кейна. И на этот раз он его не отпустит. Ксавьер сделает с ним всё, что угодно – всё, что угодно с монстром, за создание которого он был ответственен. Ксавьер, который подбадривал её там, хотя и знал, что её жизнь была в опасности.

Если Кейн говорил ей правду, все принципы подсказывали ей, что она должна сообщить ему, что ПКВ уже в пути.

Но если он лгал…

Она сходила в туалет, вымыла руки и плюхнулась на ступеньки ванны. Ветерок проникал сквозь небольшие щели, и прохладный ночной воздух освежал её кожу.

Был только один способ узнать всё наверняка – посмотреть прямо в глаза Робу или Максу, когда она спросит их. Единственная проблема заключалась в том, что к тому времени будет слишком поздно.

Ручка повернулась, и она посмотрела на дверь.

Кейн прислонился к дверному косяку, глядя на неё сверху вниз своими прекрасными тёмно-синими глазами, которые так легко пленили её. Когда он сел рядом с ней, она повернулась к нему лицом.

– Выпусти меня отсюда, чтобы я встретилась лицом к лицу с Максом и Робом. Если ты говоришь правду, я вытяну из них признания и пойду в руководящий совет. Мы привлечём к ответственности Ксавьера таким образом. Это нанесёт ему гораздо больший урон, чем травля на него потрошителя душ. Твой задуманный план лишь укажет всем пальцем в твою сторону. Тебя будут выслеживать все агенты подразделения. Для тебя всё будет кончено. Ксавьер всё равно победит. Оправдай себя и оправдай Арану таким образом.

– И чтобы всё это прояснилось к завтрашнему вечеру?

– Это можно сделать, если ты отпустишь меня сейчас. Потому что, если ты говоришь правду, я должна Ксавьеру за это так же, как и ты. Я доведу это дело до конца.

– Ты никуда не пойдёшь, Кейтлин.

– Я не сделала ничего плохого, Кейн. Тебе не нужно заставлять меня страдать, когда есть альтернативы.

– Речь никогда не шла о том, чтобы заставить тебя страдать. Но я собираюсь сделать это по-своему.

– И к чёрту то, что происходит со мной?

Она резко выдохнула и попыталась отстраниться от него, но он схватил её за предплечье и удержал рядом с собой.

– Что бы ты предпочла, Кейтлин? Лживые обещания, как у всех остальных, кого ты знаешь?

– И что потом, Кейн? Когда ты получишь то, что хочешь: когда ты уничтожишь Ксавьера и ПКВ, весь ОКТВ.

– Речь идет о мести, Кейтлин, а не о власти.

– И ты просто уйдешь?

– Я сделаю то, что должен был сделать.

– Ты ведь не собираешься менять своё мнение, не так ли?

Его взгляд был твёрд.

– Нет.

Она заглянула глубоко в его глаза, и боль в её сердце стала всепоглощающей. Она хотела сказать ему, что он пожалеет об этом. Хотела сказать, что, возможно, через несколько часов она станет его единственным адвокатом. Но сейчас было не время для личных выплеском эмоций. И она больше не могла смотреть на него. Потому что даже тогда, даже зная, какой риск он представлял для неё и её семьи, она не могла унять боль в груди. У неё не было другого выбора, кроме как позволить им забрать его. Как только она скажет им, что он знает о потрошителе душ, они позволят ей прочитать его, чтобы узнать, как его убить. Это было лучшее, на что она могла надеяться.

– Я была права с самого начала, – сказала она. – Вы с Ксавьером одинаковые, используете всех, кого можете, чтобы получить то, что хотите. Какую бы справедливость, по твоему мнению, ты ни приписываешь своим действиям, они основаны на тех же оправданиях, что и его.

– Прекрасно, – сказал он, вставая и направляясь к двери. – Верь во что хочешь. Это ничего не изменит.

– Не поворачивайся ко мне спиной, Кейн! – предупредила она, выходя вслед за ним.

– Поворачиваться спиной к великому охотнику на вампиров, чёрт возьми, нет, мы не можем этого допустить, – он повернулся к ней лицом. – Несмотря на то, что это я защищал твою задницу последние семь лет.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Как ты думаешь, что это значит? Ты думаешь, что смогла бы продержаться так долго без какой-либо защиты? Особенно, когда ты взяла на себя смелость стать агентом ПКВ.

Кейтлин резко выдохнула.

– Я добилась того, что у меня есть, благодаря своим собственным заслугам.

– Ты хороша, Кейтлин, но не настолько хороша. Ну же, ты действительно думаешь, что смогла бы продержаться в полевых условиях так долго без чьей-либо помощи? Как я уже говорил раньше, тут не место для такой девушки, как ты.

– Об этом намекал Джаск, говоря о политике «не прикасаться ко мне»?

– У тебя сегодня повсюду лопаются воздушные пузыри, не так ли?

Она не могла пошевелиться, не веря своим ушам.

– Ты ублюдок.

– Отлично, теперь я ублюдок за то, что оберегал тебя.

– Я чертовски хороший агент!

Он шагнул к ней.

– А ещё ты импульсивна, упряма и да, временами, чертовски склонна к самоубийству. Ты побежала за мной, помнишь? Ты думаешь, при любых других обстоятельствах я не смог бы свернуть тебе шею за считанные секунды? Ты выжила, потому что была нужна мне живой. Ты продолжаешь говорить о моём высокомерии, но мне до тебя далеко, если ты думаешь, что смогла бы справиться с этим без меня.

Она шагнула к нему.

– Я могла бы убить тебя, если бы захотела. Если бы ты мне не был нужен. Помнишь болиголов в ручке? Это могла бы быть смертельная доза, если бы я так решила.

Он резко выдохнул, его руки свободно лежали на бёдрах.

– Дорогая, ты забываешь, что подобралась так близко только потому, что я тебе позволил.

– Милый, единственная причина, по которой ты всё ещё жив, это потому, что у нас был приказ, чтобы ты оставался таким.

– Вот именно, – сказал Кейн. – От Ксавьера. Спроси себя, почему.

– Потому что ты магистр вампиров.

– Потому что он хочет меня. Ради власти. Насколько сильно ты хочешь, чтобы правда укусила тебя за задницу, Кейтлин, прежде чем ты примешь её? Твой босс использовал тебя, твой отчим обманул тебя, твой парень бросил тебя, а твой отец стал причиной смерти твоей матери. И в этом вся правда.

Она стояла, не в силах сдержать дрожь, не в силах больше сдерживать слёзы. И когда он снова повернулся к ней спиной, это была последняя рана. Она отвернулась от него и поспешно вытерла слёзы. Она даже матери не позволила увидеть, как она плачет. И Максу тоже. Роб был последним. И тогда она поклялась, что он будет единственным. Одного раза было достаточно – неловкий и неуютный момент, когда Роб не совсем был уверен, что с собой делать. Так что она была чертовски уверена, что не позволит вампиру, который явно ненавидел её, увидеть эту часть её души. Ей нужно было взять себя в руки. Она не могла позволить, чтобы он увидел хотя бы каплю её уязвимости. Она откинула волосы с лица, а потом ухватилась за изножье для равновесия, пытаясь подавить и без того беззвучные слёзы, сдавливающие горло.

И она вздрогнула, когда его тело коснулось её, когда его рука скользнула между ней и изножьем и обхватила её бедро, поворачивая к себе.

Она оттолкнула его руку, но он полностью развернул её навстречу себе, прижимая к себе. Она вывернулась, но его настойчивость была неумолимой, когда он притянул её к своей груди. Кейтлин боролась какое-то мгновение, пока это не стало невыносимым – боль, замешательство и изнеможение сжимали её в тисках до тех пор, пока она не перестала дышать. И когда его настойчивая хватка ослабла, её гнев превратился в отчаяние. Она не хотела прижиматься к нему, но её нежелание сопротивляться не оставляло ей выбора. По иронии судьбы, его объятия были утешением, его молчание успокаивало, его голова покоилась на её – заключительный акт нежности, который подтолкнул её к краю. И она зарыдала. И пока Кейн гладил её по волосам, пока она чувствовала силу и уверенность его плеча у своей щеки, твердость его груди, прижатой к ней, нежность его руки на её шее, пока он прижимал её к себе, она позволила своим слезам намочить его рубашку.

И, несмотря на то, что она знала, зачем Кейн это делает, она была поглощена его близостью, потому что в течение этих нескольких минут ей больше всего на свете нужно было чувствовать его рядом. Рыдания в его объятиях не казались странными, хотя должны были казаться. Прошли годы с тех пор, как её в последний раз обнимали и утешали. Но она знала, почему это казалось таким лёгким. И если она чувствовала себя так комфортно, находясь так близко к нему, так беззащитно перед ним, даже после того, что он сказал, она была в большей опасности, чем даже была готова признать.

Но, к счастью для неё, годы практики облегчили дистанцию, сделали гнев и разочарование более лёгкими эмоциями, более безопасными эмоциями. Она отстранилась, вытерла влагу со своих щёк.

– О, ты молодец, – сказала она. – Очень технично.

И когда она попятилась, пустота, которую она создала, причинила ей такую боль, что она пришла в ужас.

Это было идеально. Этот единственный акт, когда она отстранилась, сказал ему всё, что ему нужно было знать. Это было даже более красноречиво, чем то, как она прижалась к нему, чтобы принять его утешение. Она в панике отстранилась, и было только одно, что могло вызвать такой отклик: её душа была готова к тому, чтобы её забрали.

Это должно было вызвать у него чувство триумфа, но, к его досаде, этого не произошло.

И когда она сердито посмотрела на него, в её глазах читалась настороженность и трепет, ему захотелось снова притянуть её к себе и сказать, насколько оскорбительным было её последнее заявление. Что единственной мыслью, когда услышал её почти беззвучные слёзы, было утешить её. И, возможно, если бы он сказал ей это, это могло бы достичь его цели.

Но признаться тогда в правде было бы жестоко. Она явно уже была у него в руках. В чём-либо большем не было необходимости.

Она была права, что отстранилась. И ему нужно было снова установить эту дистанцию – для неё и для себя.

Его раздражало, что, прижимая её так близко, он задумался о том, что могло бы случиться, если бы он действительно разыграл героя. Это даже не должно было прийти ему в голову, потому что играть её героя означало позволить тем, кто причинил боль его сестре, выйти сухими из воды. Этого не могло случиться. Не для неё. Ни для кого.

Да и зачем, даже если бы он это сделал? Он не мог быть тем, в ком она нуждалась. Возможно, в сексуальном плане. Даже интеллектуально. Но эмоционально – нет. Ей нужна была глубокая связь, то, чего он не хотел никому давать. Не после Араны. С тех пор, как у него вырвали сердце. Он доведёт это до конца, и тогда через пять, десять, пятьдесят лет Кейтлин станет далёким воспоминанием – точно так же, как женщина, с которой он был в ночь смерти Араны. Он был обязан своей сестре гораздо большим, чем какому-то агенту ПКВ. Это должно было находиться в его сознании на первом плане.

Но всё же это кипело: как он мог отпустить Макса и Роба с признанием; оставить ликанов гнить в изоляторе временного содержания; заставить их сначала бросить туда Ксавьера. Но ни одна из этих вещей не была достаточной справедливостью за то, что они сделали с Араной.

Не только из-за того, что он чувствовал к Кейтлин прямо тогда.

У неё всё равно не было никакой жизни, только одинокое существование, основанное на работе. И теперь даже это было разрушено; она больше никому не будет доверять. Её жизнь всё равно была кончена.