Текст книги "Кровавые тени (ЛП)"
Автор книги: Линдси Дж. Прайор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)
И потрошитель исчез.
На бетоне осталось только почерневшее пятно, указывающее на то, где он стоял.
ГЛАВА 30
Кейтлин соскользнула с капота и уставилась на почерневший бетон, не смея отвести от него своего внимания, когда, пошатываясь, пошла прочь.
Она схватилась за грудь и, подняв глаза, увидела приближающегося Кейна с кинжалом в руке.
– Что случилось? – она отшатнулась, всё ещё дрожа от шока, и быстро огляделась по сторонам. – Почему я ещё здесь? Почему я всё ещё жива?
Он мельком взглянул на след от ожога.
– Мне кажется, ты только что убила своего первого потрошителя душ, Кейтлин Пэриш.
Она снова уставилась на бетон, потом снова подняла глаза на Кейна.
– Убила его? Он исчез?
– Я бы сказал, несомненно, – сказал он, одарив её намёком на улыбку.
Когда он шагнул к ней, она настороженно отступила на шаг.
– Я не понимаю.
– Ты не понимаешь, что душу чтеца теней невозможно извлечь, не добравшись сначала до сердца? Я думал, мы потратили последние три дня на то, чтобы установить это.
Она стояла совершенно неподвижно. Всё её тело словно онемело.
– Я убила его?
– Ты ведь этого хотела, не так ли? Это именно то, чего ты действительно хотела. Ты попросила меня прикончить его для тебя, но я знал, что ты не получишь такого же удовлетворения, как если бы сама была ответственна за то, что заставила маленького ублюдка взорваться.
Она недоверчиво уставилась на него.
– Однако на мгновение ты заставила меня поволноваться, – сказал он. – Всё из-за того, что ты не позволяла мне вернуть твою душу обратно. Ты чуть не подставила меня, ты знаешь это?
– Я убила его, – повторила она, всё ещё пытаясь осознать правду. – Но это значит, что я могла бы убить его с самого начала.
– Конечно. Те вымыслы, которые окружают твою драгоценную душу, применимы к любому виду, Кейтлин. Дело в том, что твоя душа уже была вне тебя, когда он прибыл, это было сделано именно для того, чтобы он не узнал, кто ты такая, – он улыбнулся. – Но когда он пронзил твою душу, осознание пришло к нему. Но к тому времени было уже слишком поздно. Он пытался вырваться из тебя, Кейтлин. Ты приложила столько усилий. Твой гнев не отпускал его.
Она нахмурилась.
– Ты всё это знал. Ты знал это и раньше.
Его молчание сказало всё.
Она в ужасе уставилась на него.
– Ты и не собирался ничего делать, не так ли?
– Я бы вмешался, если бы пришлось, но, похоже, ты прекрасно справляешься сама.
Кейтлин замахнулась кулаком и ударила его в челюсть.
– Ты ублюдок!
Он потёр место, куда она ударила, но выглядел отнюдь не смущенным.
– Думаю, я это заслужил.
Она ткнула в его сторону пальцем.
– Я могла бы сделать это сама с самого начала! Я не нуждалась в тебе… ты нуждался во мне!
– Ты зашла так далеко, потому что я позволил тебе зайти так далеко. Не забывай об этом. Ты получила то, что хотела. Ты убила потрошителя душ.
Она опустила взгляд на кинжал, затем с тревогой снова посмотрела на него.
Он резко выдохнул.
– Что? Ты думаешь, я собираюсь этим воспользоваться?
Он сократил расстояние между ними и прижал лезвие плашмя под её подбородок.
– Открой глаза, Кейтлин.
Он изучал её, казалось, целую вечность, прежде чем опустил лезвие и повертел кинжал в руке, проходя мимо неё.
Она повернулась к нему лицом, когда он забирал книгу с капота машины.
– Так ты меня отпускаешь?
Когда он открыл водительскую дверь и сел в машину, всё внутри её перевернулось.
– Да, – он оглядел пространство, где тела на полу уже начали вздрагивать и приходить в сознание. – Однако тебе придётся ответить на несколько вопросов.
– А как насчёт Ксавьера? А как насчёт твоей мести ему теперь, когда потрошителя душ больше нет?
– У меня полно времени, чтобы наверстать упущенное с ним. И, судя по всему, с ещё несколькими персонами.
– Фейнит?
– О, да. Фейнит – одна из них, это точно.
Он перегнулся через пассажирское сиденье и засунул кинжал в отделение для перчаток вместе с книгой.
– О чём говорил Ксавьер? Что он имел в виду, говоря о том, что тебе нужно для пророчества?
Кейн мимолетно встретился с ней взглядом. Это был взгляд, который сказал ей, что это останется нераскрытым. Он завёл двигатель.
Внезапное чувство потери сжало её желудок. Он уходил. Вот так просто уезжал.
– Ты уходишь? Сейчас? Из меня только что чуть не вырвали душу. Я провела три дня, борясь за свою жизнь, и это всё?
Он снова посмотрел на неё.
– Чего ты хочешь, милая… фейерверка?
Она точно знала, чего хочет. Она хотела, чтобы он снова произнёс эти слова. Она хотела, чтобы он прижал её к себе и подтвердил каждое своё слово. Она хотела, нуждалась в том, чтобы поверить, что это может быть правдой.
Она упёрла руки в бока. Она поняла, что паникует, но это не было похоже ни на какую панику, которую она когда-либо испытывала. Ей должно было не терпеться отпустить его. Ей должно было не терпеться сбежать от него. Но вместо этого она осталась стоять как вкопанная, в горле у неё пересохло, ноги ослабли.
Она также знала, чего не хотела – она не хотела, чтобы он уходил. Она не хотела, чтобы он уходил просто так. Она не хотела, чтобы он вёл себя так, будто всё это пустяки.
Но она также не хотела, чтобы он рассмеялся ей в лицо или отверг её, если она расскажет ему. Она не хотела ставить себя в ещё большее неловкое положение, чем, очевидно, уже поставила. Кейн не хотел её. Кейн никогда не хотел её. Не выходя за рамки его собственной цели. Он сказал ей, что любит её, просто чтобы заставить уступить и дать себе шанс выжить. Он позволил ей убить потрошителя душ, потому что она спасла его в подвале. Он сравнял счёт, вот и всё. Сводя всё к тому, что он ей ничего не должен. По крайней мере, его гордость настаивала бы на этом.
Фейерверка не будет – просто холодная, тёмная ночь на улице. Пустая, одинокая ночь.
И когда её месть улетучилась, у неё даже не было цели.
Озарение ударило её, как о стену. Всё было кончено. Всё было кончено. И теперь не было ничего.
Она указала на ликанов, всё ещё связанных и с кляпами во рту.
– А что насчёт них?
– Они были рычагом давления. Точно таким же, каким была ты. Кроме того, их свидетельства окажутся полезными.
– Значит, ты никогда не собирался их убивать?
– Это было условие, которое поставил Джаск перед тем, как рассказать мне правду в ту ночь, когда он нашёл меня.
– Значит, ты оставляешь нас всех в живых?
– У нас был договор, не так ли?
Договор. Деловое соглашение. Она посмотрела в его тёмно-синие глаза. Как будто она могла подумать, что он способен на что-то ещё. Она опустила взгляд, в горле у неё пересохло и стало больно.
– Кейтлин.
Она снова посмотрела на него, и её сердце пропустило удар.
– С тобой всё будет в порядке, – сказал он, упёршись рукой на открытое окно. – Ты ведь знаешь это, верно?
Её сердце бешено колотилось. Она оглянулась, когда двое солдат начали приподниматься на локтях, выглядя такими ошеломленными, как будто они пробыли без сознания несколько дней. Она снова посмотрела на Кейна.
– Я могу сама о себе позаботиться.
Он ещё мгновение удерживал её взгляд, затем положил руки на руль.
– Подожди! – сказала она, делая шаг вперёд, её горло так сжалось, что было почти трудно дышать. – Я позабочусь о том, чтобы правда всплыла наружу.
Идя наперекор всему, что подсказывало ей сердце, она снова отступила назад, создавая дистанцию, которой он явно хотел.
Она должна была оставаться решительной. Так было менее болезненно. Отпускать его должно было быть менее болезненно. И она должна была сделать это, пока у неё ещё оставалась убежденность. Она привыкла справляться со всем в одиночку, и этот раз ничем не отличался. Он был ей не нужен. Ей нужно было что угодно, только не он, если она хотела вернуть свою жизнь в прежнее русло. Последнее, в чём она нуждалась, это разбитое сердце. Если перерезать ещё какие-нибудь нити, скреплявшие его вместе, она не была уверена, что оно когда-нибудь восстановится снова. И она знала, что Кейн был более чем способен стать тем, кто погубит её.
Ей пришлось отвернуться. Ей надо было уйти. Это был единственный способ узнать наверняка, достаточно ли он заботится о ней, чтобы прийти за ней. Это был риск, больший риск, чем что-либо ещё, что она когда-либо делала, потому что, если Кейн действительно уйдёт, она знала, что разочарование будет мучительным. Но было бы лучше, если бы она сделала это тогда и избавила себя от длительной и неизбежной боли его возможного отказа.
Она обхватила себя руками, словно защищаясь, и отошла от него на несколько шагов. Она на мгновение закрыла глаза и сжала руки в кулаки, умоляя дверцу машины открыться, услышать его приближающиеся шаги.
Он заключил бы её в свои объятия. Он прижимал бы её к себе. Он заверил бы её, что всё остальное не имеет значения. Что они найдут способ быть вместе.
Вместо этого она услышала рёв акселератора, скрежет шин по бетону. И когда Кейн тронулся с места, пробираясь сквозь тела, достаточно бодрые, чтобы откатиться с его пути, её сердце разбилось.
Кейтлин стояла одна, вдыхая аромат ночного воздуха. Холод окутывал её и смешивал слёзы на её щеках, пока она смотрела, как он исчезает в темноте.
ГЛАВА 31
Кейтлин сидела за столиком кафе, уставившись в чашку кофе. Дождь барабанил в окно рядом с ней, поблёскивая на фоне темноты Блэкторна, вдалеке шипели кофеварки.
Ей следовало бы сразу же отправиться домой после вынесения вердикта, но мысль о возвращении в квартиру наполнила её ещё большим чувством одиночества, чем нахождение в этом помещении, полном незнакомцев. Плюс ещё перспектива наплыва журналистов, которые гарантированно расположатся лагерем возле её квартиры. Всего на пару часов она предпочла бы почувствовать себя трусихой, а не предательницей – и никто не стал бы искать её по эту сторону границы.
Дверь открылась, и в помещение ворвался холодный воздух. Три молодые женщины ввалились внутрь, оглядывая кафе в поисках свободных мест. Заметив пустую кабинку рядом с её, они направились к ней, болтая и хихикая.
Кейтлин снова уставилась в свою чашку. Их внезапное молчание подсказало ей, что они заметили и узнали её. Дело освещалось во всех новостных каналах весь день, не говоря уже о трёх днях, предшествовавших ему. Это был самый большой скандал, с которым когда-либо сталкивалось ПКВ, и весь Отдел по контролю за третьими видами стремился доказать свою состоятельность перед лицом невзгод. Ксавьер был отстранён вместе с Максом и Робом как негодяи в рядах безупречной в остальном организации. Тот факт, что Кейтлин дала ключевое свидетельство, стал самым большим потрясением для истеблишмента. Если раньше коллеги относились к ней с презрением, то теперь её по-настоящему ненавидели, и не в последнюю очередь из-за её восстановления в должности.
После того, что, как она была уверена, было несколькими произнесёнными одними губами словами и чересчур драматичным движением глаз в её сторону, женская болтовня возобновилась, хотя и более приглушённо.
Кейтлин оглянулась на залитую дождём улицу. Роб не мог даже взглянуть на неё, когда его уводили. Но больше всего её ранила решимость в глазах Макса. И когда он посмотрел на неё через зал суда после вынесения решения о виновности, в его глазах был не гнев, а гордость. Будь то его агент или падчерица, а может быть, и то, и другое вместе, он сказал ей одним долгим взглядом, что она поступила правильно. Даже тогда у неё перехватило горло, и она, сдерживая слёзы, снова уставилась в свою чашку в надежде, что никто этого не заметит.
Кейн не появился в здании суда. Слишком сильно она надеялась, что он это сделает. Она проверила галерею, но там не было никаких признаков его присутствия. После этого она надеялась немного задержаться на улице, но журналисты, которые были вынуждены ждать снаружи, представляли слишком большую угрозу. Единственным, с кем она столкнулась, был Джаск. Тот факт, что он сидел в вестибюле, когда у него не было причин слоняться без дела после его показаний, подтвердил, что он ждал её.
– Мы ещё не закончили, – сказал он, когда она проходила мимо него.
Она остановилась и уставилась на мозаичный пол, несмотря на то, что знала, что ей следовало продолжить идти. Она повернулась к нему лицом, и взгляд его лазурных глаз проник глубоко в её глаза.
Именно его показания утвердили вердикт, наряду с показаниями двух ликанов, совершивших это деяние.
– Ты слышал вердикт, Джаск.
– Ты думаешь, десяти лет достаточно? Двадцать четыре Ксавьеру? Как ты думаешь, они вообще отсидят этот срок?
– Это не в моей власти, – сказала она, отворачиваясь.
– Но ты не ушла от меня.
Она снова остановилась. Повернулась, чтобы встретиться с его жёстким взглядом.
Он уверенно поднялся со своего богато украшенного кресла из красного дерева, его широкая фигура ростом выше метр восемьдесят доминировала на столь малом расстоянии между ними.
– Не знаю, почему Кейн оставил тебя в живых, – сказал Джаск. – Но на твоём месте я бы не успокаивалась. Если он не закончит это должным образом, это сделаю я. Эти парни в долгу. По крайней мере, четырнадцать лет их жизни. Их семьи в долгу. Я несу ответственность за то, чтобы это произошло.
– Я поставила на карту всё, чтобы правда вышла наружу. Я больше ничего не могу сделать.
– Думаешь, ваши законы имеют для нас какое-то значение? У нас есть свои собственные убеждения. Будет много разъярённых ликанов. В этом регионе и других. Нужно, чтобы было видно, что я что-то делаю, если Кейн этого не делает. Я отпустил тебя только потому, что он заверил меня, что разберётся с этим, – он обошел её сзади. – Я даю ему несколько дней, а потом хочу увидеть кое-какой испорченный товар, или я позабочусь об этом сам.
У Кейтлин перехватило дыхание. Она не осмелилась повернуться к нему лицом, не осмелилась дать ему возможность снова посмотреть ей в глаза, потому что сказала бы что-то, о чём потом пожалела бы. Она бы поставила перед собой задачу, с которой не была уверена, что сможет справиться.
Потому что, когда она стояла одна в том вестибюле, когда единственных людей, которые у неё остались, отвели в изолятор, когда она покинула здание суда и пошла по тёмным улицам Лоутауна в северную часть Блэкторна, она знала совершенно точно какой теперь была… она была всецело одинокой.
И она знала истинную причину, по которой решила пересечь границу, и дело было не только в том, что она была трусихой.
Она отодвинула кофе в сторону, не в силах смотреть на едва ли теплую уже жидкость.
– Он действительно так хорош, как о нём говорят?
Внимание Кейтлин переключилось на трёх молодых женщин, пока она искала ту, которая заговорила.
Женщина, сидевшая дальше всех, выжидающе расширила свои сильно накрашенные карие глаза.
– Я имею в виду, ради этого стоит поиздеваться над собственной семьёй.
Все они были людьми. Теперь она могла это видеть.
Та, что сидела рядом с ней, хихикнула.
– Милая, у меня возникло бы искушение отказаться от собственных детей ради ночи с ним.
Кейтлин по очереди встретила их выжидающие взгляды – взгляды, в которых была смесь обвинения, любопытства и ревности.
Она должна была держать рот на замке, вот что ей сказали. Она ни с кем не разговаривала, иначе ниточка, на которой уже висела её работа, была бы оборвана. Нужен был только повод. Её держали при себе только для того, чтобы укрепить созданный ими образ, что они представители правосудия. Она была их талисманом, доказательством этого. По крайней мере, на данный момент.
Она схватила куртку и шарф и выскользнула из кабинки.
– Говорят, он с тобой покончил, – крикнула одна из женщин у неё за спиной. – Значит ли это, что он открыт для предложений?
Кейтлин рывком распахнула дверь и шагнула обратно в темноту. Ну, хотя бы, дождь прекратился. Холодок пробежал по её лицу мгновенно. Маленькие облачка тёплого дыхания смешались с ночным воздухом. Но она была уверена, что покалывание на её коже было вызвано чем-то большим, чем просто температурой. Она никогда так нагло не слонялась по Блэкторну ночью, так растерянно не зная, что делать. Это вызвало ощущение паранойи, и она поймала себя на том, что настороженно оглядывает улицу, чувствуя, что за ней наблюдают. Ещё несколько прохожих посмотрели на неё мимолетными взглядами, но ничего не сказали. Это была плохая идея. Она знала, что напрашивается на неприятности, но что-то в ней просто не обращало на это внимания. Она найдёт другое кафе – где-нибудь, где можно скоротать ещё пару часов, пока не решит пойти и встретиться лицом к лицу с ожидающей толпой.
Может быть, она и не вернётся. Может быть, найдёт где-нибудь комнату и проведёт там пару дней, не высовываясь. Может быть, она сможет проснуться, когда всё это закончится.
Несколько человек протиснулись мимо неё, болтая и смеясь. Пара была поглощена дискуссией, из которой она уловила только часть, и всё это ещё больше усугубляло её чувство изоляции.
Она взглянула на плотные тучи, нависшие над ней с угрозой дальнейшего дождя.
Почти инстинктивно она посмотрела на противоположную сторону улицы.
Её сердце бешено заколотилось, каждый волосок на затылке встал дыбом. Он смотрел на неё. Ей не нужен был ясный свет луны, чтобы понять, что это был он, она почувствовала это – опасное чувство восторга, хотя и подавленное ощущением, что оно вот-вот погаснет.
Из тени на другой стороне улицы Кейн наблюдал за ней в кафе.
Она сидела одна в кабинке, уставившись в чашку, из которой почти не пила за всё время пребывания там. Она была поглощена своим собственным миром, в чём он слишком хорошо убедился, наблюдая за ней все эти годы. Только теперь он прикоснулся к ней, попробовал на вкус, увидел те её части, которых никто другой не видел. И она слишком много его увидела. Слишком много.
Он следил за ней от Лоутауна и через границу, ему позвонили и сообщили, в какое кафе она вошла.
Он также знал о результатах вердикта. Он знал о том, через что ей пришлось пройти в суде, когда поставили под сомнение её лояльность к нему по сравнению с её лояльностью к своему подразделению. Очевидно, она проделала потрясающую работу, даже несмотря на то, что её разрывали на части в суде, а показания других агентов, включая Бровина и Моргана, позволили просочиться тому, что они назвали её одержимой Кейном. Но он знал, что дело было не только в нём. Дело было не только в Аране. Для Кейтлин это был вопрос справедливости и правильных поступках. Речь шла о том, что она отстаивала идеалы, в которые верила: что подразделение может выполнять хорошую работу. И она хотела доказать, что не все они были испорчены. Она вносила свою лепту в сохранение мира, который мог рухнуть во всей округе. В её глазах это было ограничением ущерба – хотя вряд ли её оппозиция видела это таким образом. Вряд ли кто-то видел, что она верила, что есть те, кого нужно защищать. Что необходимо поддерживать какой-то порядок.
К сожалению, она всегда считала, что этот порядок должен исходить от людей.
Он наблюдал за ней, когда она вышла на тротуар – нерешительная, потерянная, настороженная, – натягивая куртку и закутываясь в шарф. И он последовал за ней, когда она понурила взгляд. Это был не агент Пэриш, прогуливающийся по Блэкторну; это была Кейтлин, лишенная всего своего официального статуса. Это было безответственно с её стороны, наивно и беспечно. Даже глупо. Её было легче всего подцепить на улице. К счастью для неё, уже распространился слух, чтобы её никто не трогал. Что он ещё не закончил.
Он был далёк от завершения.
Он не знал, что заставило её поднять глаза, но, словно инстинктивно, она перехватила его взгляд. Он почувствовал, как его пронзила дрожь. Её прекрасные глаза расширились от смешанных эмоций.
Они могли быть совершенно одни на улице, потому что всё остальное не имело значение в тот момент – в тот момент, когда они снова соединились.
Но Кейтлин не остановилась. Она не отступила. Она не побежала тем же путем, которым пришла. Она оглянулась и продолжила идти по параллельной стороне улицы.
Сначала он подумал, что это была какая-то ловушка, и она определенно была мёдом. Но он наблюдал за ней достаточно долго, чтобы понять, что она была очень одинока. И если бы она занималась тем, что заманивала его в ловушку, она была бы более бдительной, более целеустремленной. Он знал её слишком хорошо, чтобы не распознать признаки того редкого случая, когда её защита была ослаблена. Но опять же, она была единственной, кто мог его удивить. Единственной, кто когда-либо мог застать его врасплох.
Как бы то ни было, она действительно была на его территории – одинокая, доступная и восхитительно уязвимая. И это было то одиночество, которого она явно искала, – наедине с ним. Она знала, что он последует за ней. Ему нравилось думать, что она не осмелилась бы забираться всё глубже и глубже в Блэкторн, если бы подозревала обратное. Потому что он мог так легко оставить её на произвол судьбы, прогуливаться по этим тёмным, захудалым, изолированным улицам. Высокие квадратные каблуки элегантных чёрных туфель «долли», в которых она ходила в суд, слегка цокали по бетону, когда она сворачивала в боковую улочку, подол её скромного серого платья слегка развевался у колен.
Он достал сигарету из внутреннего кармана пиджака и остановился лишь на мгновение, чтобы прикурить, а затем продолжил путь позади неё, держась на нужном расстоянии, чтобы она знала, что он здесь, и чтобы она не могла ускользнуть из его поля зрения. Не то, чтобы он не нашёл бы её снова. Вопрос был только в том, нашёл ли её кто-нибудь другой первым.
Они миновали кованую решётку, огораживавшую то, что когда-то было одним из величественных домов, когда этот район был сердцем города. Теперь он был таким же ветхим, как и остальные здания, на содержание которых нельзя было экономить. Она избегала булыжников и держалась тротуара, прежде чем перешла улицу и спустилась вниз по ещё одному тёмному участку.
Она явно хотела убедиться, что их никто не увидит. И если за ними следили – пресса, другие агенты или кто-либо ещё, кто думал, что может попытать счастья, она дала Кейну достаточно времени, чтобы обнаружить их и уничтожить.
Это было исключительно между ними. Каждый инстинкт подсказывал ему это. Кейтлин хотела покончить с этим так же сильно, как и он.
Пройдя половину унылой мощёной улицы, она медленно повернулась к нему лицом.
Он остановился, выдохнул ровную струйку дыма, которая рассеялась в прохладном воздухе. Она хотела обуздать ту малость контроля, которая у неё была. Она хотела взять на себя инициативу.
Ей следовало бы уже научиться.
Когда дождь начал барабанить по булыжникам, поблёскивая на фоне единственных двух не разбитых уличных фонарей, она свернула направо, на открытое крыльцо одного из заброшенных домов.
Он сморгнул капли с ресниц и последовал за ней к расколотой каменной арке.
Войдя внутрь, она прислонилась спиной к облупившейся стене левой части крыльца. Её слегка влажные волосы уже были взъерошены, а красивые кофейно-молочные глаза потемнели в неярком свете. Но он всё ещё мог читать их, так же как и всё остальное в ней. Она была готова к стычке. Когда она увидела его на другой стороне улицы, она не собиралась убегать и прятаться. Она не собиралась отступать. И эти осторожные глаза были настороженными и подготовленными. Она была напугана, но не боялась встретиться лицом к лицу с этими страхами.
Он прислонился к дальней от неё стороне арки, спиной к темноте.
– Ты уже должна была отправиться в какое-нибудь отдалённое место.
– Именно на это ты и надеялся?
Он резко выдохнул, одновременно выпустив струйку дыма из носа и рта. Он посмотрел на потрескавшийся чёрно-белый кафельный пол, и быстро провёл языком по своему резцу, прежде чем снова посмотрел на неё.
– Ты играешь в опасную игру, Кейтлин.
– Почему? Неужели на этом всё заканчивается? Ты следил за мной, чтобы закончить это, Кейн?
– Ты спрашиваешь меня об этом после того, как завела в тёмную нишу?
– В отличие от того, чтобы сидеть и ждать, когда ты придёшь за мной? Ты же знаешь, я так не работаю.
– Ты помнишь первое, что я тебе сказал?
– Маленькая девочка, выполняющая мужскую работу. Как я могу забыть?
– Это обязательно закончится слезами, – добавил он, прежде чем бросил сигарету на пол.
Он выдохнул последнюю ровную струйку дыма, раздавив и затушив сигарету ботинком, а затем вышел на крыльцо.
Он почувствовал, как она напряглась, хотя изо всех сил старалась это сдержать.
Он посмотрел ей прямо в лицо.
– Сними куртку и шарф.
Она на мгновение задумчиво нахмурилась, но подчинилась. Она знала, что он хотел быть уверен, что она ничего не скрывает. Никаких сюрпризов. В рукоятках пистолетов нет болиголова. Она распутала шарф и скинула куртку со своих худеньких плеч, прежде чем положила их на потёртую деревянную скамью рядом с собой.
Он намеренно и насмешливо медленно обвёл её взглядом от её изящных ступней до испытующих глаз. Она дышала немного быстрее, неглубоко, её пульс уже учащался. Он задержался на её обнажённой ключице, её гладкой, теперь безупречной шее, её губах, уже набухших от возбуждения. Она всё ещё хотела его. Несмотря на то, что все её инстинкты, вероятно, говорили ей, насколько это глубоко неправильно, её сердце по-настоящему принадлежало ему.
– Я слышал, ты хорошо поработала в зале суда, Кейтлин.
– То, что они сделали, было неправильно, но это не заставляет меня гордиться тем, что я сделала. Я просто надеюсь, что, как только всё это уляжется, люди увидят в том, что я сделала, доказательство того, что не все агенты коррумпированы. Большинство из нас пытаются делать добро для сообщества. Я всё ещё верю в ОКТВ и буду продолжать придерживаться этого.
– Как всегда, догматична, – сказал он, снова взглянув на её губы, приоткрытые и готовые к его прикосновению.
– Они всё равно захотят поговорить с тобой, Кейн.
– И они всё также могут пойти и трахнуть самих себя.
– Тебе следовало прийти и рассказать им, что Ксавьер пытался сделать все эти годы.
– Это слушание касалось Араны, а не меня. У них были свои ключевые свидетели.
– Один из которых тебе сейчас не нужен. Тот, кто до сих пор горячо защищает истеблишмент, который ты презираешь.
Он знал, что она имела в виду себя. Её тон был вызывающим, но решительным.
– Похоже на то, – сказал он.
Он шагнул к ней. Услышал, как у неё перехватило дыхание. Она слегка вздрогнула – отчасти от дурного предчувствия, отчасти от лёгкого ветерка, проникавшего снаружи. Взявшись за середину юбки её платья, он медленно приподнял плотный хлопчатобумажный материал, пока её бедра не оказались открытыми прохладному ночному воздуху. Он скользнул руками под подол, нащупывая обнажённую плоть над кружевным верхом её трусиков. Это было единственное место, которое у неё осталось, чтобы что-то спрятать. Его готовая эрекция пульсировала, неудобно зажатая в джинсах. Он скользнул рукой вверх по её тёплым и нежным шёлковым изгибам, прежде чем добрался до кружевной ленты её трусиков.
На этот раз Кейтлин не вздрогнула, но он заметил едва заметную дрожь в её нижней губе. Что-то, что он теперь знал – так пристально изучал её последние несколько дней, – было признаком конкурирующих эмоций. Она не хотела этого, но у неё также были все причины, по которым она не должна была бороться сама с собой.
Он медленно и целенаправленно стягивал её изящные белые кружевные трусики вниз, пока они не упали на пол.
Она незаметно вышла из них, не смея отвести от него глаз. Он прижал руку к стене рядом с её головой и наклонился. Его губы находились в нескольких сантиметрах от её губ. Он заглянул глубоко в её глаза, чувствуя, как она затаила дыхание.
– Итак, Кейтлин, ты всё ещё хочешь осудить меня?
Он чувствовал, как колотится её сердце.
– Ты сам признал, что совершил много плохих поступков, Кейн.
Он улыбнулся.
– И я продолжу совершать много плохих поступков. Я очень плохой вампир, Кейтлин.
– Тогда у меня нет выбора, не так ли?
– Так задержи меня, – сказал он, наклонившись и поцеловав её в шею.
Её кожа была тёплой и сладкой на его языке, когда он лизнул вдоль её артерии. Она пользовалась теми же духами – духами, которые стали свидетельствовать о ней. Её неглубокое дыхание было таким же соблазнительным, как и тогда, когда он впервые прижал её к стене в том коридоре. Только теперь это были слишком знакомые вдохи – вдохи, которые, как он точно знал, были пьянящей смесью страха и возбуждения. Он коснулся губами её уха и прошептал:
– Спорим, не сможешь.
Прижав руки к стене, она не пошевелилась, только снова вздрогнула.
– Тогда сделай что-нибудь, – сказала она, и в её голосе чувствовалось явное отсутствие уверенности в себе.
Он снова посмотрел ей в глаза. Он одарил её намеком на улыбку.
– Ты пытаешься меня подставить, Кейтлин?
– Ты планируешь убить меня?
– И зачем мне это делать?
– Незаконченные «дела». Почему бы тебе этого не сделать?
Он услышал, как она неуверенно сглотнула.
– Никто не ждёт меня дома. Никого это даже не волнует. Что тебя остановит?
Печаль в её тоне глубоко пронзила его.
– Ты бы предпочла, чтобы я убил тебя? – спросил он, читая в глубине её глаз одиночество, потерю, замешательство.
– Что это за вопрос?
– Дела вот-вот пойдут скверно, Кейтлин. ОКТВ тобой недоволен. Ликаны недовольны. Джаска не впечатлило, что ты всё ещё дышишь, и он захочет что-то с этим сделать. На карту поставлена гордость его клана. Как и его гордость.
– Он сказал мне, что частью вашей сделки с ним было то, что ты прикончишь меня.
– Так оно и было. Единственная причина, по которой я смог уговорить его выступить свидетелем в том зале суда, заключалась в том, чтобы начать падение вашей человеческой империи.
– Это начало пророчеств? О чём говорил Ксавьер?
– Нет. Они очень разные.
– Но они сбываются?
– Да, Кейтлин, сбываются. Может быть, раньше, чем мы думаем. И ты будешь прямо на линии огня, делая то, что ты делаешь. Как я уже сказал, очень скоро всё станет очень скверно. Поэтому я спрошу тебя ещё раз, ты бы предпочла, чтобы я убил тебя?
– Ты сказал, что было.
Он нахмурился.
– Что?
– Ты сказал, что прикончить меня было частью сделки. А не есть часть сделки.
– Ты поменяла ход игры, когда спасла мне жизнь в подвале. Я отплатил тебе тем, что позволил убить потрошителя душ.
– Значит теперь мы квиты. Но правда в том, что ничто и никогда не сравняет с тобой счёт, не так ли, Кейн? Только я сыта по горло ожиданием неизбежного. Я жила с ним семь лет. Жила и ждать, когда что-то придёт за мной. Я больше этим не занимаюсь.
– И ты решила завести меня в какое-нибудь тёмное, уединённое место, чтобы закончить это. Дать себе это чувство контроля, верно? Бросить вызов мне на моей собственной территории. Доказать, что ты меня не боишься.
– Я не прячусь. Ни от кого. Ни от чего. И ты уже должен был это знать.
