Текст книги "Три руки в фонтане"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

«Вы будете удивлены. Даже Аква Марция, длина которой после того, как она извивается по сельской местности, чтобы сохранить уклон, достигает шестидесяти миль, доставляет воду в Рим всего за день. В более коротких реках до прибытия воды может пройти всего пара часов. Конечно, трение немного замедлит плывущий объект. Не сильно, я бы сказал».

«То есть вы пытаетесь убедить меня, что этот маньяк может действовать где-то в стране, например, в Тибуре?»

«Я буду конкретен. Держу пари, он сбрасывает отрубленные части в реку Анио».

«Я не могу в это поверить».

«Ну, я просто высказываю предположение».

Я разговаривал с человеком, который привык выдвигать хорошие идеи, которые некомпетентные начальники просто игнорировали. Его это уже не волновало. Можно было принять это или нет. Предложение казалось слишком надуманным, но в то же время до смешного осуществимым.

Я не знала, что и думать.

XXVI

Я СМОГ отложить принятие решения. Сначала нужно было разобраться с чем-то более важным.

Я договорился встретиться с Петронием в Фонтан-Корт. Прибыв туда ближе к вечеру, я обнаружил, во-первых, что пропустил обед с Еленой; она уже съела свой обед, полагая, что я обедаю где-то в другом месте. Вторым открытием стало то, что, поскольку Петроний заглянул ко мне проверить, дома ли я, ему передали мою еду.

«Рада видеть тебя в нашей семье», – прокомментировала я.

«Спасибо», – ухмыльнулся он. «Если бы мы знали, что вы уже в пути, мы бы, конечно, подождали».

«Осталось немного оливок», – успокаивающе сообщила Елена.

«Чушь собачья!» – сказал я.

Когда мы устроились, я пересказал то, что рассказал мне Боланус. Петроний ещё резче, чем я, отреагировал на мысль о том, что убийца живёт в сельской местности. Мои новые знания об акведуке его тоже не слишком заинтересовали. Более того, как партнёр, он был ревнив, как Аид. Он хотел лишь поделиться своим открытием.

Сначала мне это не понравилось. «Если Боланус прав и убийства произойдут в Кампанье или высоко в горах, у нас будут проблемы».

«Не думай об этом», – говорил опыт Петро в качестве бдительности. «Проблемы с юрисдикцией – это кошмар, если тебе приходится выезжать за пределы Рима».

«Юлий Фронтин, возможно, сумеет обойти обычные бюрократические препоны».

«Ему понадобится несколько легионов, чтобы это сделать. Попытка провести расследование за городские ворота – это просто невообразимо. Местная политика, полубезумные местные магистраты, тупые отряды ловцов конокрадов, старые отставные генералы, которые думают, что знают всё, потому что однажды слышали, как Юлий Цезарь прочищал горло…»

«Хорошо. Сначала мы проверим все возможные зацепки в Риме».

«Спасибо, что вы поняли. Хотя я всегда буду восхищаться вашим интуитивным подходом, Марк Дидий…»

«Вы хотите сказать, что считаете мой метод плохим?»

«Я тоже могу это доказать. Только законные полицейские процедуры приносят результаты».

'О, да?'

«Я выследил девочку».

Видимо, в его методе было что-то, что заставляло его рекомендовать его: мистический ингредиент, называемый успехом.

Мы с Хеленой подыграли ему, отказавшись задавать дальнейшие вопросы, хотя он так и рвётся рассказать. Мы сохраняли спокойствие, раздражая его спорами о том, будет ли его идентификация полезнее, чем мои данные, которые могли бы натолкнуть на идеи, способные привести к решению…

«Либо вы двое перестаньте меня дразнить, – рявкнул Петро, – либо я пойду один и побеседую с этим человеком».

«Какой мужчина, дорогой Луций?» – мягко спросила Елена.

«Человек по имени Гай Цикуррус, который сегодня утром доложил Шестой когорте, что он потерял свою любимую жену Азинию».

Я посмотрел на него благосклонно.

«Фалько, это гораздо полезнее, чем тратить лучшие часы своей смены на то, чтобы выяснить, что если ты помочишься на Тибурна утром, то на следующий день к завтраку сможешь травить людей в закусочной возле терм Агриппы».

«Петро, ты не слушал. Термы Агриппы снабжаются водой из Аква Вирго, берущего начало на Виа Коллатина, а не в Тибуре. Длина Аква Вирго всего около пятнадцати миль, в то время как Марция и Анио Новус в четыре-пять раз длиннее, так что если вы помочитесь в болото утром, учитывая, как медленно местный водонос ковыляет к фонтану и обратно для вашей гипотетической закусочной, ваши ядовитые остатки будут вылиты из его ведра в бокалы для вина примерно в середине дня…»

«Боги мои, ты самодовольный ублюдок. Хочешь послушать мою историю или просто бездельничать весь день?»

«Мне бы очень хотелось услышать вашу историю».

«Тогда сотри эту глупую ухмылку».

Возможно, к счастью, именно в этот момент постучал и вошел Юлий Фронтин. Он был не из тех, кто сидит и ждет, когда мы доложим ему, когда он этого захочет.

Слава Юпитеру, Юноне и Минерве, у нас были новости, которые можно было передать.

«Фалько впитывает некоторые увлекательные факты и цифры о водоснабжении», – Петроний Лонг сказал это с серьёзным лицом. Какой лицемерный Янус.

«Тем временем я узнал от своего личного источника в шестой когорте стражников, что человек по имени Гай Цикурр сообщил о пропаже своей жены; её зовут Азиния. Оно совпадает с кольцом на руке, которое вы нам принесли, сэр».

«Городской префект мне этого не говорил». Фронтинус был расстроен. Старшие каналы его подвели. Мы, низшие псы, опередили его прославленного пэра.

сети, по-видимому, не напрягаясь.

«Уверен, новости до вас дошли». Петро умел говорить так, словно считал, что городской префект никогда не догонит. «Извините, что опережаю официальные каналы: я хотел успеть взять у него интервью до того, как вмешаются эти идиоты из расследования, проводимого куратором».

«Тогда нам лучше сделать это сейчас».

«Это будет деликатное дело», – сказал я, надеясь отпугнуть Консула.

«Каю ещё не сообщили о смерти его жены», – объяснил Петро. «Моему бывшему подчинённому Мартинусу удалось не проговориться, что её судьба уже известна». Мартинус, по сути, был настолько медлителен, что, вероятно, сообразил, что произошло, только после ухода Кая Цикурра.

«Разве он не должен был избавить беднягу от страданий?» – спросил Фронтин.

«Лучше нам объяснить. Мы знаем подробности находки и занимаемся главным расследованием». Петро редко выражал своё неодобрение Мартинусу.

«Мы хотим увидеть реакцию мужа, когда он впервые услышит эту новость», – добавила я.

«Да, я бы сам хотел это увидеть». Ничто не остановило Фронтина. Он был полон решимости сопровождать нас. Петронию пришла в голову блестящая мысль сказать, что парадная пурпурно-полосатая мантия консула может внушить благоговение опечаленному мужу…

поэтому Фронтин сорвал с себя тогу, скатал ее в шарик и попросил одолжить ему простую тунику.

Я был ближе всех к нему по размеру. Хелена тихонько подошла и принесла один из моих наименее починенных белых комбинезонов. Бывший консул разделся и нырнул в него, ничуть не покраснев.

«Лучше дайте нам поговорить, сэр», – настаивал Петро.

Наш новый друг Фронтин показался мне довольно милым, но если Петроний Лонг что-то и ненавидит больше, чем высокомерных птиц, стоящих в стороне, так это высокомерных птиц, которые пытаются присоединиться, как один из мальчишек.

Когда мы все вышли на улицу, Петро внезапно заглянул на крыльцо.

Напротив, к прачечной подъезжали нарядные носилки. Из них выскочила маленькая фигурка. Всё, что я видел, – это тонкие полоски светло-фиолетового цвета с тяжёлой золотой окантовкой, цепляющейся за нарядную ткань, и проблеск браслета на тонкой ножке.

Обладатель этого обмана коротко поговорил с Леней, а затем поспешил вверх по лестнице в мою старую квартиру.

Как только она скрылась из виду, Петроний спрыгнул на землю и побежал лёгким, широким шагом. Фронтин ничего не заметил, но я с любопытством последовал за ним. Похоже, милая маленькая горлица Петро стала тем, кого он старался избегать.

Я оглянулся на свою дверь. Елена Юстина махала нам рукой, стоя на крыльце с Джулией на руках. Она тоже задумчиво смотрела через дорогу.

Я поймал её взгляд. Она улыбнулась мне. Я знал это выражение. Когда маленькая Мильвия снова спустится, её ждёт суровый разговор с дочерью прославленного Камилла. Я был бы очень удивлён, если бы Мильвия ещё раз показала свою изящную лодыжку в Фонтанном дворе.

Судя по тому, как он крадучись проскользнул за угол в Тейлорс-лейн, это вполне устраивало Петрония.

XXVII

Когда мы подъезжали к адресу, который Мартинус передал Петро, из цирка донесся приглушённый рёв. Пятнадцатидневные Ludi Romani всё ещё продолжались. Президент Игр, должно быть, уронил белый платок, и колесницы тронулись по длинной арене. Двести тысяч человек только что возбуждённо воскликнули, увидев какой-то промах или драматический момент. Их свистящий выдох пронёсся по долине между Авентином и Палатином, заставив голубей взлететь и кружить, прежде чем снова опуститься на нагретые крыши и балконы. Более тихий гул продолжался по мере продолжения скачек.

Где-то в Большом цирке наверняка были молодые братья Камилл и Клавдия Руфина (точнее, Юстин и Клавдия). Где-то там же мог быть и убийца, рубивший женщин, человек, чьё последнее чудовищное деяние нам теперь приходится объяснять ничего не подозревающему мужу. И если Гай Цикурр не мог рассказать нам что-нибудь полезное, то где-то в Большом цирке могла оказаться следующая женщина, которой суждено было оказаться разрубленной на куски в акведуках.

Кай Цикуррус был торговцем свечами. С женой, но без детей, он жил в типичной квартире на третьем этаже в многоквартирном доме, полном одинаковых маленьких квартир. Его жилплощадь была тесной, но ухоженной. Ещё до того, как мы постучали в его сверкающий бронзовый дверной молоток с львиной головой, респектабельные цветочные кадки и тряпичный коврик на лестничной площадке предупредили нас об одном: его Азиния, вероятно, не была проституткой. Нас впустила молодая рабыня. Она была чиста и опрятна, застенчива, хотя и не запугана. Видно было, что дом тщательно чист. Полы были вытерты. В воздухе витал приятный аромат сухих трав. Рабыня автоматически предложила нам снять уличную обувь.

Мы нашли Кая, сидящего в одиночестве, уставившегося в пространство, а у его ног в корзинке пряла Азиния. Он держал в руках то, что, по всей видимости, было её шкатулкой с драгоценностями, перебирая в руках мотки стеклянных и хрустальных бусин.

Он выглядел крайне обеспокоенным и сонным от горя. Что бы ни делало его несчастным, дело было не только в финансовых потерях из-за брошенного сутенера.

Кай был смуглым, но явно итальянцем. У него были самые волосатые руки, какие я когда-либо видел, хотя голова была почти лысой. В свои тридцать с небольшим он был совершенно безобидным, совершенно обычным человеком, которому ещё только предстояло узнать о своей утрате и её ужасных обстоятельствах.

Петроний представил нас, объяснил, что мы проводим особое расследование, и спросил, можем ли мы поговорить об Азинии. Гай выглядел довольным. Ему нравилось говорить о ней. Он очень скучал по ней и нуждался в утешении, рассказывая всем, кто готов был слушать, какой доброй и нежной она была. Дочь вольноотпущенницы его отца, Азиния, была любима Гаем с тринадцати лет. Это объясняло, почему её обручальное кольцо стало таким тесным. Девушка росла, нося его. Ей было бы – да, сказал Гай – всего двадцать.

«Вы сообщили о её пропаже сегодня утром?» – продолжал Петроний. Благодаря работе в патруле у него был богатый опыт сообщать скорбящим плохие новости, даже больше, чем у меня.

«Да, сэр».

«Но была ли она пропавшей дольше?»

Кай выглядел встревоженным вопросом.

«Когда ты видел ее в последний раз?» – осторожно спросил Петро.

«Неделю назад».

«Вы были вдали от дома?»

«Нахожусь в гостях у себя в деревне», – сказал Кай; Петро что-то в этом роде и предполагал. «Азиния осталась дома. У меня есть небольшое дело, свечная лавка».

Она заботится обо всём этом для меня. Я полностью доверяю ей свои дела. Она прекрасный партнёр…

«Разве ваш бизнес не был закрыт в связи с государственным праздником?»

«Да. Поэтому, когда начались Игры, Азиния поехала к подруге, которая живёт гораздо ближе к цирку: тогда ей не приходилось возвращаться домой поздно ночью. Я очень переживаю, что она будет в Риме одна».

Я видел, как Петроний тяжело дышал, смущённый наивностью этого человека. Чтобы успокоить его, я тихо спросил: «Когда именно вы поняли, что Азиния пропала?»

«Вчера вечером, когда я вернулся, мой раб сказал мне, что Азиния ушла из дома к своей подруге, но когда я пошёл туда, подруга сказала, что Азиния ушла домой три дня назад».

«Она была уверена?»

«О, она привезла её сюда на носилках и оставила прямо у двери. Она знала, что я этого жду». Я взглянул на Петрония; нам нужно поговорить с этим другом.

«Извините за вопрос», – сказал Петро. «Мы должны это сделать, вы поймёте. Есть ли вероятность, что Азиния встречалась с другим мужчиной в ваше отсутствие?»

'Нет.'

«Ваш брак был совершенно счастливым, и она была тихой девушкой?»

'Да.'

Петроний действовал очень осторожно. Поскольку мы начали расследование, предположив, что жертвами были девушки, предпочитающие хорошо проводить время (которые могли исчезнуть, не привлекая слишком много внимания), всегда оставалась вероятность, что Азиния вела двойную жизнь, неведомую её встревоженному партнёру. Но мы знали, что, скорее всего, маньяк, расчленивший её, был незнакомцем; что Азинии просто не повезло оказаться там, где она попалась ему на глаза, и он смог её похитить. Увечья, описанные мне Лоллием, в полной мере подтверждали это. Мужчины, расчленяющие женщин таким образом, никогда не были с ними эмоционально близки.

Теперь нам говорили, что эта жертва была порядочной девушкой. Где она была после того, как её высадили у дома? В какое приключение она отправилась? Знала ли об этом даже её девушка?

Петроний, который носил кольцо, теперь вытащил его. Он не торопился. Его движения были медленными, выражение лица – серьёзным. Гай, казалось, начал догадываться об истине, хотя я не видел никаких признаков того, что он позволил себя предупредить. «Я хочу, чтобы ты кое на что посмотрел, Гай. Ты узнаёшь это?»

«Конечно! Это кольцо Азинии. Значит, ты её нашёл?»

Беспомощные, мы наблюдали, как лицо мужа озарилось радостью.

Постепенно он осознал, что трое мужчин, деливших его крошечную комнату, оставались мрачными. Постепенно он понял, что мы ждем, когда он придет к настоящему, трагическому выводу. Постепенно он побледнел.

«Я никак не могу облегчить тебе задачу, – сказал Петроний. – Гай Цикурр, боюсь, мы предполагаем, что твоя бедная жена мертва». Убитый горем муж промолчал. «В этом действительно мало сомнений».

Петроний пытался сказать Кикуррусу, что на самом деле тела не существует.

«Вы нашли ее?»

«Нет, и самое худшее, что мы, возможно, никогда ее не найдем».

«Тогда как вы можете говорить...»

Петроний вздохнул. «Вы слышали о расчленённых человеческих останках, которые время от времени находят в водопроводе? Женщин убивал в течение длительного времени убийца, который расчленял своих жертв и сбрасывал их в акведуки. Мы с коллегами расследуем это дело».

Cicurrus всё ещё отказывался понимать. «Какое это может иметь отношение к Азинии?»

«Мы вынуждены поверить, что этот убийца похитил её. Кольцо Азинии было найдено в конечном резервуаре Аква Клавдия. К сожалению, должен вам сказать, что к нему была приложена одна из её рук».

«Только рука? Она может быть ещё жива!» – Мужчина был в отчаянии. Он цеплялся за любую надежду.

«Не верь этому!» – прохрипел Петро. Это было для него почти невыносимо. «Скажи себе, что она мертва, приятель. Скажи себе, что она умерла быстро, когда её похитили три дня назад. Скажи себе, что она знала как можно меньше. Скажи себе, что то, что сделали с телом потом, не имеет значения, потому что Азиния этого не чувствовала. Тогда расскажи нам всё, что сможешь, что поможет нам поймать человека, убившего твою жену, прежде чем он ограбит других горожан, лишив их женщин».

Гай Цикурр пристально посмотрел на него. Он не мог идти так быстро. «Азиния мертва?»

«Да, боюсь, что так оно и есть».

«Но она была прекрасна». Он уже пытался принять правду. Голос его повысился. «Азиния была не похожа на других женщин – такая кроткая, и наша домашняя жизнь была такой нежной… О, я не могу поверить. Мне кажется, она вот-вот вернётся домой…» Слёзы потекли по его лицу. Наконец-то он принял правду. Теперь ему нужно было научиться её терпеть: это могло занять у него целую вечность.

«Нашли только её руку? Что будет с остальными частями тела? Что мне делать? Как её похоронить?» Он рассвирепел. «Где теперь её бедная рука?»

Именно Фронтин сказал: «Руку Азинии бальзамируют. Её вернут тебе в запертом ларце. Умоляю тебя, не сломай замок».

Нас всех угнетала мысль, что если найдутся другие останки, нам придётся решать, возвращать ли их этому убитому горем человеку по частям. Должен ли он тогда устроить похороны для каждой конечности отдельно или собрать их для одного последнего погребения? Когда он должен был решить, что ему возвращено достаточно от его любимой, чтобы оправдать церемонию? Когда мы найдём её туловище с сердцем? Или голову? Какой философ скажет ему, где пребывает нежная душа девушки? Когда же должны закончиться его мучения?

Не было никаких сомнений в его искренней преданности Азинии. Следующие несколько недель, вероятно, сведут его с ума. Ничто из того, что мы могли сделать, не избавит его от размышлений об ужасе её последних часов. Мы говорили ему очень мало, но, как и мы, он вскоре начнёт представлять, как убийца, вероятно, обращался со своими жертвами.

Петроний вышел из комнаты, словно собираясь привести рабыню к её господину. Сначала я услышал, как он тихо разговаривает с ней. Я знал, что он тайком проверяет последние известные передвижения Азинии и, вероятно, записывает имя и адрес подруги, у которой она гостила. Он привёл девушку, и мы распрощались.

Выйдя из квартиры, мы на мгновение остановились, сбившись в кучу. Эта встреча деморализовала всех нас.

«Идеальная хозяйка », – сказал Фронтин, мрачно цитируя общепринятые мемуары. «Скромная, целомудренная и невозмутимая. Лучшая из женщин, она держала в помещении и работали с шерстью.

«Двадцать лет », – прорычал Петроний в отчаянии.

«Да будет земля над ней легка». Я закончил формулу. Поскольку мы ещё не нашли то, что осталось от Азинии, возможно, этого никогда не случится.

XXVIII

НИКТО ИЗ НАС не мог больше выносить этого вечера. Мы с Петро проводили консула к нему домой, где он вернул мне тунику, разделся на пороге. Сразу видно, что он из высшего общества. Плебей постеснялся бы такой эксцентричности. Я знавал борцов, которые отворачивались, чтобы раздеться, даже в подходящей обстановке бань. Привратник у самого Фронтина выглядел встревоженным, и, видимо, привык к своему господину. Мы передали консула в надёжное место, и привратник подмигнул, благодарив нас за то, что мы сохраняем серьёзные лица.

Затем мы с Петро медленно вернулись в Фонтанный двор. Несколько магазинов снова открылись, чтобы успеть на вечернюю торговлю, поскольку Цирк опустел. Казалось, все улицы были забиты мужчинами с лукавыми лицами, пьяницами, мошенниками, рабами, замышляющими что-то нехорошее, и девушками, ищущими работу. Люди разговаривали слишком громко. Нас сталкивали с тротуара, а когда мы выходили на проезжую часть, другие сталкивали нас в открытые канавы. Возможно, это было случайно, но им было всё равно. Мы инстинктивно тоже начали толкаться.

Это был город в худшем своём проявлении. Возможно, он всегда таким был, просто сегодня я стал это замечать чаще. Возможно, Игры вытащили из города ещё больше шлаков.

Расстроенные интервью с Cicurrus, мы даже не заглянули в винный бар, чтобы расслабиться перед ужином. Возможно, стоило бы это сделать. Мы могли бы пропустить очень неприятную ситуацию в Фаунтин-Корт. Мы шли угрюмо, опустив головы, что не давало нам времени на побег. Вместо этого я предостерегающе положил руку Петро на руку, и он громко застонал. Мусор, который мы видели у прачечной, когда уходили ранее, всё ещё стоял на месте. Его обитатель явно ждал нашего возвращения.

Она выскочила и публично обратилась к нам. Однако это была не маленькая, легконогий, одетый в фиолетовое платье Бальбина Мильвия. Носилки, должно быть, были общими, их использовали все женщины дома Флориусов. Они привели к нам куда более страшную гостью, чем дерзкая безделушка Петро: это была мама Мильвии.

Еще до того, как она набросилась на Петрония и начала реветь, мы могли сказать, что она была в ярости.

XXIX

Корнелла Флаччида обладала грацией летящего носорога: большие руки, пухлые ноги, непоправимо нескромная физиономия. Впрочем, наряд её был великолепен. На лице озлобленной старухи красовалась маска свежей девы, только что восставшей из пены Пафоса в радуге сверкающих брызг. На теле, которое долгими вечерами предавалось обжорству, пропитанному вином, крылья цапли были украшены полупрозрачными шёлками с Коса и сказочными воротниками из зернистой золотой филиграни – всё это было так легко, что развевалось, звенело и оскорбляло изумлённые чувства уставших мужчин. На ногах, ковылявших к нам, красовались красивые блестящие ботиночки.

Разрушительный запах бальзама ударил нам в горло.

Учитывая, что после того, как Петроний упрятал Бальбина Пия, всё имущество гангстера перешло в собственность государства, удивительно, что столько денег всё ещё удавалось тратить на его свирепого реликта. С другой стороны, Бальбин был твёрдым орешком. Он позаботился о том, чтобы значительная часть его мирского имущества была хитро спрятана от официальных властей. Значительная часть была передана в доверительное управление Флакциде, назвав её частью приданого её искусной дочери Мильвии.

Теперь мама жила с дочерью: все её собственные особняки были конфискованы, и им пришлось жить вместе в далеко не беззаботном жилище мужа Мильвии, Флория. Все когорты вигилов вели учёт, сколько ещё эта троица сможет вытерпеть друг друга. Пока что они держались за руки так же крепко, как пчеловоды в сезон сбора мёда: только так они могли удержать деньги. Бухгалтер из Казначейства Сатурна ежедневно проверял состояние брака Мильвии, потому что если она разведётся с Флорием и её приданое вернётся семье, то император захочет его получить. В этом случае законы о поощрении брака не применялись.

Поскольку наш новый император Веспасиан выступил с платформой поддержки старомодных добродетелей семейной жизни, то, очевидно, если сумма, которую он собирался получить при разводе Мильвии, могла убедить его заглушить свою старомодную совесть, то она должна быть очень велика. Вот вам и радость организованной преступности. Удивительно, что так мало людей её принимают.

Нет; на самом деле, была причина, по которой другие оставались честными: выставлять себя конкурентом Корнеллы Флаччиды было слишком страшно. Кому хочется, чтобы его обварили, зажарили, насадили на вертел и подали связанным в…

глазурь из трех видов сыра с слегка обжаренными внутренними органами в качестве отдельной пикантной закуски?

Конечно, я это выдумал. Флаччида сказал бы, что это слишком изысканное наказание.

«Не смей, черт возьми, убегать от меня!» – закричала она.

Мы с Петро никуда не бежали, нам даже не дали времени подумать об этом.

«Мадам!» – воскликнул я. Нейтралитет был сомнительным убежищем.

«Не шути со мной!» – прорычала она.

«Какое отвратительное предложение».

«Заткнись, Фалько». Петро подумал, что я ему не помогаю. Я заткнулся. Обычно он был достаточно большим, чтобы позаботиться о себе сам. Но с ворчливым Флаччидой он мог справиться, поэтому я преданно держался рядом. В любом случае, я хотел посмотреть, как всё будет весело.

Я заметила, как Елена вышла на наше крыльцо. Мой пёс Накс жадно обнюхивал её, предчувствуя возвращение хозяина. Елена нагнулась и нервно вцепилась в ошейник. Должно быть, она догадалась, что наша гостья – женщина, которая, вероятно, откусывала головы сторожевым псам в качестве украшения на празднике.

«Разве я вас двоих раньше не встречала, мерзавцы?» Мать Мильвии не могла забыть Петрония Лонга, начальника следствия, который вынес обвинительный приговор ее мужу.

Встретившись с ней снова лицом к лицу, я решил, что предпочту, чтобы она не осознавала, что я – герой с общественной совестью, который фактически сделал ее вдовой.

«Очаровательно, что наши яркие личности произвели такое впечатление», – пробормотал я.

«Передай своему клоуну, чтобы не вмешивался», – приказала Флаччида Петро. Он лишь улыбнулся и позволил ей убежать.

Дама откинула назад свои выцветшие светлые волосы и оглядела его, словно блоху, пойманную в нижнем белье. Он ответил ей тем же, совершенно спокойный, как всегда. Крупный, крепкий, сдержанный: любая мать могла бы позавидовать, если бы дочь выбрала его своим любовником. От Петрония Лонга разило сдержанной уверенностью, которую так любят женщины. Видят боги, я видела, как они на него набрасываются. Недостаток внешности он компенсировал ростом и ярко выраженной харизмой, а в последнее время он ещё и носил дерзкие стрижки.

«У тебя есть наглость!»

«Пощади меня, Флакцида. Ты себя позоришь».

«Я тебя опозорю! После всего, что ты сделал с моей семьей…»

«После всего, что ваша семья сделала с Римом, и, вероятно, продолжает делать, я удивлен, что вы не почувствовали необходимости переехать в один из отдаленных

провинции».

«Ты уничтожил нас, а потом тебе пришлось соблазнить и мою маленькую дочь».

«Ваша дочь не такая уж и маленькая». И её не так уж сложно соблазнить, намекнул Петроний. Впрочем, он был слишком вежлив, чтобы оскорбить её, даже в свою защиту.

«Оставьте Мильвию в покое!» – раздался низкий, жёсткий рык, словно львица, угрожающая своей добыче. – «Ваше начальство из караула хотело бы услышать о вашем визите к моей Мильвии».

«Моё начальство знает». Однако его начальство не одобрило бы гневные визиты в кабинет трибуна ворчливого Корнелы Флаччиды. Этот жалящий шершень мог бы стать причиной увольнения Петро.

«Флориус еще об этом не слышал».

«О, я в ужасе».

«Лучше бы тебе не быть здесь!» – закричала Флаччида. «У меня ещё есть друзья. Я не хочу, чтобы ты показывался в нашем доме – и обещаю тебе, Мильвия тоже не придёт к тебе!»

Она отвернулась. В этот момент Елена Юстина выпустила из рук Нукс, которая выскочила из нашей квартиры – лохматый комок серо-коричневой шерсти, прижав уши и оскалив острые зубы. Нукс была маленькой и вонючей, с собачьей неприязнью к домашним неурядицам. Когда Флаччида вернулась в свой носилки, собака бросилась прямо на неё, ухватилась за вышитый подол её дорогого платья и отступила на своих сильных лапах. Похоже, в роду Нукс были землекопы и охотники на кабанов. Флаччида захлопнула дверцу носилок ради собственной безопасности. Мы услышали приятный шорох дорогой ткани.

Крича ругательствами, дама приказала своим носильщикам убираться, а мой упрямый пес вцепился в подол ее юбки, пока она не порвалась.

«Хорошая собака!» – воскликнули Петроний и я. Нукс гордо виляла хвостом, теребя пол-ярда коанского платья, словно дохлую крысу.

Мы с Петро обменялись взглядами, не поднимая глаз на Елену.

Затем мы торжественно и публично отдали друг другу честь. Он поднялся в старую квартиру, подпрыгивая на каблуках, словно жизнерадостный диссидент. Я вернулся домой, выглядя хорошим мальчиком.

Глаза моей дорогой были тёплыми и дружелюбными, насыщенного карего цвета, как мясные соусы на императорских банкетах. Её улыбка была опасной. Я всё равно её поцеловал. Мужчину не следует смущать на пороге собственного дома. Однако поцелуй был формально в щёку.

«Маркус! Что это было?»

«Просто приветствие по возвращении домой —»

«Дурак! Та самая страшилка, которая оставила свой лохматый хвост? Разве я не узнала Корнеллу Флаччиду?» Елена однажды помогала мне брать интервью у этой женщины.

«Наверное, кто-то расстроил Бальбину Мильвию, и она в слезах побежала домой к матери. Мать примчалась ругать непутёвого любовника. Бедная мать, должно быть, очень встревожена, обнаружив, что один из блюстителей порядка имеет лёгкий доступ к её дому. Она, должно быть, обмочилась при мысли о том, что он втирается в доверие к Мильвии».

«Как ты думаешь, она отшлепала Мильвию?»

«Это будет впервые. Мильвию воспитывали как избалованную принцессу».

«Да, я поняла», – довольно лаконично ответила Елена.

«О?» – спросил я, изображая лёгкое любопытство. «Неужели принцессе пришлось нелегко не только из-за её тощего родителя?»

«Это возможно», – признала Хелена.

«Интересно, кто бы это мог быть?»

«Может быть, кто-то, кого она встретила, когда ехала верхом в своем замечательном носилках?»

Елена вернула мне официальный поцелуй в щёку, приветствуя меня, словно скромная матрона после долгого дня. От неё пахло розмариновым гелем для волос и розовым маслом. Всё в ней было мягким, чистым и жаждало нежной ласки. Я чуть не защебетал. «Может, это научит Мильвию сидеть дома за ткацким станком», – сказала она.

«Как ты?» Я повёл её в дом, обняв обеими руками. Накс побежала за нами, готовая к ласкам, на которые можно было бы ответить лаем.

«Как и я, Марк Дидий».

У Елены Юстины не было ткацкого станка. Наша квартира была настолько крошечной, что для него не хватало места. Если бы она попросила, она бы могла себе его завести.

Конечно, я бы поощрял традиционные добродетельные занятия. Но Елена Юстина ненавидела длительные, однообразные задачи.

Она не выходила из дома и работала с шерстью? Как и большинство римлян, я вынужден был признать: нет; не моя преданная горлица.

По крайней мере, я знала, как ведет себя моя собака, даже когда меня нет дома.

Ну, так я себе и сказал.

XXX

На следующее утро за мной пришёл Петроний. Он выглядел так, будто не смог приготовить себе завтрак. Поскольку я был поваром в нашем доме, я мог позволить ему съесть несколько наших булочек, пока Елена молча ела свои. Она принесла их босиком тем утром, чтобы купить свежие у Кассия, а я аккуратно разложил их в миске.

«Вижу, ты здесь главный, Фалько».

«Да, я строгий римский патерналист. Я говорю; мои женщины покрывают головы и спешат повиноваться».

Петроний фыркнул, а Елена брезгливо вытерла мед с губ.

«Что это было за шум вчера?» – спросила она его прямо, чтобы показать, насколько она подобострастна.

«Старый таран боится, что я проникну слишком далеко и снова начну давить на банды, раздобыв секретную информацию. Она считает Мильвию настолько глупой, что будет рассказывать мне всё, что я ни спрошу».

«А мы-то знаем, что ты туда не болтать ходишь… Интересная ситуация», – размышлял я, поддразнивая его. Затем я сказал Елене: «Похоже, Мильвия теперь гоняется за Луцием Петронием, а её формально пылкий любовник, как выяснилось, пытался увернуться».