Текст книги "Три руки в фонтане"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Вас ограбят, а ваши деньги отнимут. «Ещё одна неприятность, и вас всех отправят к этим красоткам. Поверьте, вам не захочется, чтобы вас утащили в парилку. Последний мужчина, которого поймали эти гарпии, пропал без вести три недели назад. Мы нашли его висящим на шесте со свисающими гениталиями, и с тех пор он бормочет что-то в углу».

Девушки делали непристойные жесты и оскорбительно размахивали юбками. Они были весёлой и благодарной публикой.

Петро угрожал, так что допрос достался мне. Эти обломки рухнули бы, если бы я попытался использовать сложную риторику, поэтому я решил упростить вопрос. «Что за история?»

Лидер повесил голову. «Вам нужно перестать поднимать шум из-за засоров в фонтанах».

«Кто отдал этот драматичный указ?»

'Неважно.'

«Мы против. Это так?»

'Да.'

«Вы могли бы сказать это, не начиная драку».

«Ты напал на одного из моих парней».

«Твой червивый приспешник угрожал мне».

«Ты повредил ему шею!»

«Ему повезло, что я его не выжал. Больше не появляйся в этой части Авентина».

Я взглянул на Петро. Им больше нечего было нам сказать, а если мы слишком сильно их заденем, то могли получить иск, поэтому мы сказали вожаку, чтобы он перестал ныть, затем отряхнули своих троих сторонников и приказали им всем убраться с нашей грядки.

Мы дали им несколько минут, чтобы они, сбившись в кучу, поворчали о нас, как только они свернули за угол. Затем мы незаметно отправились их провожать до дома.

Мы и сами должны были догадаться, куда они направляются. Впрочем, это было хорошее практическое упражнение. Поскольку они и понятия не имели, что нужно следить, было легко идти за ними. Петроний даже свернул один раз, чтобы купить блин с начинкой, а потом догнал меня. Мы прошли по Авентину, обошли Цирк и вошли на Форум. Почему-то это не стало неожиданностью.

Как только они добрались до кабинета смотрителя акведуков, Петро бросил остатки еды в канаву, и мы ускорились. Мы вошли; четверо головорезов исчезли. Я подошёл к писцу. «Где офицеры, которые только что вошли? Они велели нам следовать за ними». Он кивнул на дверь. Петро распахнул её; мы оба прошли внутрь.

Как раз вовремя. Четверо болванов начали жаловаться начальнику; тот понял, что мы последуем за ними, и вскочил, чтобы запереть дверь засовом. Видя, что уже слишком поздно, он учтиво притворился, будто вскочил нам навстречу, а затем приказал своей жалкой группе блюстителей убираться.

Представляться не пришлось. Мы знали этого человека: его звали Анакрит.

«Ну, ну», сказал он.

«Ну и ну!» – ответили мы.

Я повернулся к Петро. «Это наш давно потерянный брат, потерпевший кораблекрушение».

«О, я думал, это пропавший наследник твоего отца?»

«Нет, я позаботился о том, чтобы он был выставлен на действительно надёжном склоне горы. Его наверняка съел медведь».

«Так кто же это?»

«Я думаю, это, должно быть, тот самый непопулярный ростовщик, которого мы собираемся спрятать в сундуке из одеял, прежде чем потеряем ключ...»

Анакрит почему-то не оценил наших шуток. Впрочем, никто не ожидает от шпиона цивилизованности. Сжалившись над его раной на голове, мы сделали вид, что перестали на него нападать, хотя блеск его лба и настороженный взгляд полуприкрытых серых глаз говорили нам, что он всё ещё думает, будто мы ищем возможности подержать его вверх ногами в ведре с водой, пока не перестанем слышать его удушающие звуки.

Мы заняли его комнату, отбросив свитки в сторону и расставив мебель. Он решил не поднимать шума. Нас было двое: один крупный, и оба очень злые. В общем, он, вроде как, должен был болеть.

«Так почему же вы угрожаете нам из-за нашего невинного любопытства?» – спросил Петроний.

«Вы нагнетаете страх».

«То, что мы обнаружили, вызывает тревогу!»

«Нет причин для беспокойства».

«Всякий раз, когда я это слышу, – сказал я, – оказывается, что это какой-то хитрый чиновник, который мне лжет».

«Хранитель Акведуков относится к ситуации со всей серьезностью».

«Вот почему ты прячешься здесь, в его кабинете?»

«Меня привлекли к выполнению особого задания».

«Чтобы почистить фонтаны маленькой милой губкой?»

Он выглядел обиженным. «Я консультирую куратора, Фалько».

«Не трать время зря. Когда мы пришли сообщить, что трупы блокируют течение, этот ублюдок не хотел ничего знать».

Анакрит вновь обрёл уверенность. Он принял кроткий, самодовольный вид человека, укравшего нашу работу. «Вот как это бывает на государственной службе,

друг. Когда они решают провести расследование, они никогда не обращаются к человеку, который первым сообщил им о проблеме. Они не доверяют ему; он склонен считать себя экспертом и придерживаться безумных теорий. Вместо этого они привлекают профессионала.

«Вы имеете в виду некомпетентного новичка, у которого нет настоящего интереса?»

Он торжествующе ухмыльнулся.

Мы с Петронием обменялись ледяными взглядами, затем вскочили на ноги и выбежали оттуда.

Мы потеряли наше расследование у Главного шпиона. Даже на больничном Анакрит имел больше влияния, чем мы оба. Что ж, на этом наш интерес к помощи государству иссяк. Вместо этого мы могли бы заняться частными клиентами.

К тому же, я только что вспомнил нечто ужасное: я вышел без Юлии. Боже мой, я оставил свою трёхмесячную дочь совсем одну в самом неблагополучном районе Авентина, в пустом доме.

«Ну, это один из способов избежать непрофессионализма, когда вынашиваешь ребенка».

сказал Петро.

«С ней всё будет в порядке, я надеюсь. Меня беспокоит то, что Хелена, вероятно, уже вернулась и знает, что я сделал…»

Бежать было слишком жарко. Тем не менее, мы добрались домой максимально быстрой, спокойной рысью.

Когда мы поднялись по лестнице, вскоре стало ясно, что Джулия в безопасности и теперь у неё много компании. Женские голоса разговаривали в доме, казалось бы, в обычном темпе. Мы обменялись взглядами, которые можно назвать только задумчивыми, а затем неторопливо вошли, выглядя так, будто, по нашему честному мнению, ничего предосудительного не произошло.

Одной из женщин была Елена Юстина, которая кормила ребёнка. Она промолчала. Но её взгляд встретился с моим, и жар её был таким же палящим, что, должно быть, расплавил крылья Икара, когда он подлетел слишком близко к солнцу.

Другое предложение было еще более жестоким: бывшая жена Петро Аррия Сильвия.

XV

«Не заморачивайся. Я детей не взяла». Сильвия не теряла времени. Она была крошечной искоркой, аккуратненькой, как куколка. Петроний смеялся над ней, словно у неё был просто сильный характер; я же считал её совершенно неразумной.

Крепко сжав руки, она беззвучно прошептала: «В таком районе никогда не знаешь, какие типы могут встретиться». Сильвия никогда не боялась показаться грубой.

«Они и мои дети тоже». Петроний был главой семейства. Поскольку он признал трёх девочек при рождении, они принадлежали ему по закону; если бы он захотел быть неуступчивым, он мог бы настоять, чтобы они жили с ним. И всё же мы были простолюдинами.

Сильвия знала, что у него нет возможности заботиться о них.

«Вот почему вы их бросили?»

«Я ушел, потому что ты мне приказал».

Молчание Петро приводило Сильвию в ярость. Он точно знал, как сдержать её и довести до ярости. «И это сюрприз, ублюдок?»

Ярость Сильвии усиливала его упрямство. Он скрестил руки на груди. «Мы разберёмся».

«Вот ответ на все!»

Мы с Хеленой старательно сохраняли нейтралитет. Я бы так и сделал, но, поскольку наступила пауза, Хелена мрачно добавила: «Мне жаль видеть вас двоих в таком состоянии».

Сильвия вскинула голову. Она пошла по пути дикой кобылы.

К несчастью для Петро, чтобы успокоить её, понадобилось нечто большее, чем горсть морковки. «Не вмешивайся, Елена».

Хелена изобразила на лице рассудительность, словно ей хотелось запустить в Сильвию вазой с фруктами. «Я просто констатирую факт. Мы с Маркусом всегда завидовали вашей счастливой семейной жизни».

Аррия Сильвия встала. На её лице играла таинственная улыбка, которую Петроний, вероятно, когда-то считал пленительной; сегодня она использовала её как злобное оружие. «Ну, теперь ты видишь, какой это был обман». Борьба в ней угасла, и это меня тревожило. Она уходила. Петроний случайно оказался у неё на пути.

'Прошу прощения.'

«Я хотел бы увидеть своих дочерей».

«Ваши дочери хотели бы видеть отца, который не подбирает каждый сломанный цветок, падающий на его пути».

Петроний не стал спорить. Он отступил в сторону и пропустил её.

Петро задержался ровно настолько, чтобы убедиться, что не натолкнётся на Аррию Сильвию, когда выйдет на улицу. Затем он тоже ушёл, не сказав больше ни слова.

Хелена закончила похлопывать Джулию по животу. На столе лежала новая игрушка, которую Сильвия, должно быть, принесла в подарок малышке. Мы не обратили на неё внимания, зная, что нам обоим теперь будет неловко. Хелена положила малышку в колыбель. Иногда мне позволяли такую привилегию, но не сегодня.

«Этого больше не повторится», – пообещал я, не уточняя, что именно.

«Этого не произойдет», – согласилась она.

«Я не ищу оправданий».

«Вас, несомненно, вызвали на какое-то чрезвычайно важное дело».

«Нет ничего важнее ее безопасности».

«Вот что я думаю».

Мы стояли по разные стороны комнаты. Мы разговаривали тихо, словно боясь разбудить ребёнка. Тон был странно лёгким, осторожным, без какого-либо подчёркивания предостережения Хелены или моих извинений.

Жестокая ссора между нашими двумя старыми друзьями затронула нас слишком сильно, чтобы мы захотели или рискнули сами вступить в драку.

«Нам понадобится медсестра», – сказала Елена.

Разумное заявление влекло за собой серьёзные последствия. Мне либо пришлось уступить и одолжить женщину у камилли (они уже предлагали её, но я гордо отказался), либо купить рабыню самому. К такому новшеству я был вряд ли готов: у меня не было денег, чтобы купить её, прокормить и одеть, не было желания расширять хозяйство, пока мы жили в такой тесноте, и не было надежды на улучшение этих условий в ближайшем будущем.

«Конечно», – ответил я.

Елена не ответила. Мягкая ткань её тёмно-красного платья слегка липла к качалке колыбели у её ног. Я не видела малышку, но точно знала, как она будет выглядеть, пахнуть, шмыгать носом и щуриться, если я подойду и посмотрю на неё. Так же, как я знала, как участилось дыхание Хелены, как она разозлилась из-за того, что я оставила ребёнка без защиты, и как напрягся уголок её милого рта, когда она боролась со своими противоречивыми чувствами ко мне. Возможно, мне удастся переубедить её дерзкой улыбкой. Но она слишком много значила для меня, чтобы я пыталась.

Видимо, Петро когда-то относился к своей жене и семье так же, как я к своей. Ни он, ни Сильвия кардинально не изменились. Однако, казалось, он перестал беспокоиться о том, насколько очевидны его проступки, а она перестала верить в его совершенство. Они утратили ту бытовую терпимость, которая делает жизнь с другим человеком возможной.

Хелена, должно быть, гадала, не случится ли с нами однажды то же самое. Но, возможно, она прочла печаль на моём лице, потому что, когда я протянул руки, она подошла ко мне. Я обнял её и просто прижал к себе. Она была тёплой, а её волосы пахли розмарином. Как всегда, наши тела, казалось, идеально слились воедино. «О, фрукт, прости меня. Я – катастрофа».

«Что заставило тебя выбрать меня?»

«Ошибка суждения. Что заставило тебя выбрать меня?»

«Я думал, ты прекрасна».

«Игра света».

Я слегка отстранился, изучая её лицо. Бледное, возможно, усталое, но всё ещё спокойное и уверенное. Она могла со мной справиться. Всё ещё прижимая её бедро к бедру, я легко поцеловал её в лоб, приветствуя разлуку. Я верил в ежедневные церемонии.

Я спросил её о школе для сирот, и она рассказала мне, как прошёл её день, разговаривая официально, но без препирательств. Затем она спросила, что же такого важного заставило меня уйти из дома, и я рассказал ей об Анакрите. «Значит, он утащил нашу загадку прямо из-под носа. Всё равно это тупик, так что, полагаю, мы должны быть рады, что он взял всё на себя».

«Ты не сдашься, Маркус?»

«Думаешь, мне стоит продолжить?»

«Ты ждал, что я это скажу», – улыбнулась она. Через мгновение она добавила, глядя на меня: «Что Петро хочет сделать?»

«Я его не спрашивала». Я тоже подождала немного, а затем с иронией сказала: «Когда я думаю, я разговариваю с тобой. Это никогда не изменится, ты же знаешь».

«У вас с ним партнерство».

«В работе. Ты мой партнёр по жизни». Я заметила, что, хотя мы с Петро теперь были в одной упряжке, мне всё равно хотелось обсудить спорные вопросы с Еленой. «Это часть определения, любовь моя. Когда мужчина женится, он делает это, чтобы поделиться своей уверенностью. Каким бы близким ни был друг, остаётся ещё одна крупица сдержанности. Особенно если сам друг ведёт себя, кажется, бессмысленно».

«Вы, безусловно, поддержите Петрония...»

«О, да. Потом я приду домой и скажу тебе, какой он дурак».

Казалось, Елена собиралась поцеловать меня более чем мимолетно, но, к моему раздражению, её прервали. В нашу входную дверь то и дело пинали чьи-то маленькие ножки в больших ботинках. Когда я вышел, чтобы выразить протест, то, как и ожидал, увидел угрюмого, нелюдимого племянника Гая. Я давно знал о его вандализме.

Ему было тринадцать, ему скоро исполнится четырнадцать. Один из отпрысков Галлы. Бритая голова, куча татуировок сфинксов, которые он сам себе набил, половина зубов отсутствует, огромная туника.

Подпоясанный складками трёхдюймового ремня с пряжкой «Напиши себе» и смертоносными заклёпками. Увешанный ножнами, мешочками, тыквами и амулетами. Маленький мальчик, который щеголял в стиле взрослого мужчины – и, будучи Гаем, избегал наказания. Он был бродягой. Выброшенный на улицу невыносимой домашней жизнью и собственной падкостью, он жил в своём собственном мире. Если бы мы могли помочь ему достичь зрелости, не допустив, чтобы он столкнулся с какой-нибудь ужасной катастрофой, нам бы повезло.

«Перестань пинать мою дверь, Гай».

«Я не был».

«Я не глухой, и эти новые следы – твоего размера».

«Привет, дядя Маркус».

«Привет, Гай», – терпеливо ответил я. Елена вышла следом за мной; она считала, что Гаю нужны сочувственные разговоры и ласки, а не ремень за ухо, который остальные члены моей семьи считали традиционным.

«Я тебе кое-что принес».

«Понравится ли мне это?» – мог бы я предположить.

« Конечно ! Это потрясающий подарок, – Гай обладал развитым чувством юмора. – Что ж, это ещё одна отвратительная вещь, которую вы хотите получить для своего расследования. Мой друг нашёл её в канализации на улице».

«Вы часто играете в канализации?» – с тревогой спросила Елена.

«О нет», – солгал он, заметив ее меняющееся настроение.

Он пошарил в одном из своих мешочков и достал подарок. Он был маленьким, размером с шашечный жетон. Он показал мне его и быстро спрятал. «Сколько заплатишь?» Мне следовало бы догадаться, что этот негодяй уже слышал о награде, которую обещал Петро. Этот ловкач, наверное, уговорил половину римских оборванцев обшарить сомнительные места в поисках сокровищ, которые можно было бы уговорить меня купить за взятку.

«Кто тебе сказал, что мне нужны еще какие-то грязные находки, Гай?»

«Все говорят о том, что вы с Петро коллекционируете. Отец снова дома», – сказал он, и я понял, кто из них рассуждает наиболее дико.

«Это мило». Мне не понравилось, что я сказал тринадцатилетнему мальчику, что считаю его отца ненадёжным извращенцем. Гай был достаточно умен, чтобы сам это понять.

«Отец говорит, что он всегда вылавливает куски трупов из реки...»

«Лоллий всегда старается пересказать чужие истории. Он что, рассказывал тебе всякие дикие истории о расчленённых телах?»

«Он всё о них знает! У тебя ещё сохранилась эта рука? Можно её посмотреть?»

«Нет и нет».

«Это самое захватывающее дело, которое у тебя когда-либо было, дядя Маркус», – серьёзно сообщил мне Гай. «Если тебе придётся спуститься в канализацию, чтобы найти ещё что-нибудь, могу ли я

«Подойди и подержи свой фонарь».

«Я не пойду в канализацию, Гай. Найденные обломки были в акведуках; ты должен знать разницу. В любом случае, со всем этим уже разобрались. Чиновник расследует дело по поручению смотрителя акведуков, а мы с Петронием возвращаемся к своей обычной работе».

«Заплатит ли нам водоканал за кости и прочее?»

«Нет, вас арестуют за организацию беспорядков. Куратор хочет сохранить это в тайне. В любом случае, то, что вы нашли, может оказаться ничем».

«О да, это так», – горячо поправил меня Гай. «Это чей-то большой палец на ноге!»

Елена у меня за плечом вздрогнула. Желая произвести на неё впечатление, негодяй снова достал кусок тёмной материи и ещё раз потребовал, сколько я за него заплачу. Я посмотрел на него. «Да брось ты, Гай. Перестань меня раздражать, пытаясь сунуть мне собачью кость».

Гай внимательно осмотрел предмет, а затем с грустью согласился, что примеряет его.

«Я все равно подержу для тебя лампу, даже если ты спустишься в канализацию».

«Акведуки, я же тебе говорил. В любом случае, я бы предпочёл, чтобы ты подержал ребёнка, чтобы меня не отчитали за то, что я её бросил».

«Гай ещё даже не видел Юлию», – предположила Елена. Мой племянник сбежал с нашей вечеринки по случаю знакомства. Он ненавидел семейные сборища: юноша со скрытым умом.

К моему удивлению, он попросился на просмотр прямо сейчас. Елена отвела его в дом и даже вынула малышку из колыбели, чтобы он мог её подержать. Бросив один испуганный взгляд, он принял спальный кулёчек (по какой-то причине Гай всегда был довольно вежлив с Еленой), и мы наблюдали, как наша малышка одолевает знаменитого хулигана, пока он не принялся расхваливать её миниатюрные пальчики на руках и ногах. Мы старались не выказывать своего отвращения к этой сентиментальности.

«Я думала, у тебя есть младшие братья и сестры», – сказала Хелена.

«О, я не имею к ним никакого отношения !» – презрительно ответил Гай. Он задумался. «Если я присмотрю за ней, будет ли за это какая-то плата?»

«Конечно», – сразу сказала Елена.

«Если бы ты всё сделал как следует», – слабо добавил я. Я бы скорее оставил Гая присматривать за клеткой с крысами, но ситуация была отчаянной. К тому же, я никогда не думал, что он захочет это сделать.

«Сколько?» Он был истинным членом Дидии.

Я назвал цену, Гай заставил меня удвоить ее, затем он очень осторожно передал Юлию обратно Елене и решил отправиться домой.

Елена позвала его обратно, чтобы он дал ей пирожное с корицей (к моему раздражению, так как я уже заметил его на столе и с нетерпением ждал

(пожирая его сама). Затем она церемонно поцеловала его в щеку; Гай скривился, но избежать приветствия не сумел.

«Юпитер! Надеюсь, он чистый. Я не таскал его в баню с тех пор, как мы были в Испании».

Мы смотрели ему вслед. Я всё ещё держал его маленькое сокровище у сточных труб. Я был доволен собой, что дал отпор его попытке подкупа, хотя чувства у меня всё равно были смешанные.

«Почему это?» – с сомнением спросила Елена, уже подозревая худшее.

«В основном потому, что я думаю, что это действительно человеческий палец».

Елена нежно коснулась моей щеки, с тем же видом, словно укрощая дикое животное, с каким она целовала Гая. «Ну вот, пожалуйста», – пробормотала она. «Анакрит может делать, что хочет, но ты, очевидно, всё ещё проявляешь интерес!»

XVI

Мы с ЛЕНИЕЙ ЛЕТ ПЕТРО разместили в прачечной объявление о том, что все образцы частей тела из водных путей теперь по приказу должны быть переданы в Анакрит. Это помогло.

Мы стали настолько известными, что даже поток постоянных клиентов увеличился. В основном они приносили работу, которую мы могли сделать даже с закрытыми глазами.

Там были обычные адвокаты, требовавшие свидетельских показаний от людей, живущих за пределами Рима. Я послал Петро их составить. Это был хороший способ отвлечься от тоски по детям и убедиться, что он не опозорится снова, посетив Бальбину Мильвию. К тому же, он ещё не осознал, что адвокаты хотели нанять нас для этой работы, потому что она была утомительна, как и весь Аид, который ехал на муле в Лавиниум и обратно только для того, чтобы послушать, как какая-то старуха рассказывает, как её старый брат вышел из себя из-за колесника и ударил его по носу половиной амфоры (учитывая, что колесник, вероятно, струсил бы подать в суд на брата и всё равно отозвал бы дело).

Я занялся поиском должников и проверками морального состояния потенциальных женихов для осторожных семей (хорошая двойная ловушка, потому что я мог тайком спросить женихов, не хотят ли они оплатить финансовое состояние семей). Несколько дней я был преданным личным информатором. Когда это надоело, я вытащил большой палец из пустой вазы на высокой полке, вне досягаемости Нукса, и спустился на Форум, чтобы попробовать разозлить Анакрита.

Ему передали столько отвратительных находок люди, считавшие, что награда всё ещё действует, что для расследования пришлось выделить отдельную комнату и двух специальных писцов. Беглый взгляд подсказал мне, что большинство отвратительных находок следовало бы отклонить, но чиновники принимали и регистрировали всё. Анакрит продвинулся лишь до разработки формы, которую должны были кропотливо заполнять его писцы. Я бросил в глаза найденный Гаем носок, отказался предоставить положенную половину свитка с подробностями, с вожделением выглянул из-за двери строго личного кабинета Анакрита и снова исчез.

Я уже повеселился. На этом можно было бы и остановиться. Но вместо этого, раздосадованный словами Гая и тем, что я сам подслушал на вечеринке у Юлии, я решил пойти к Лоллию.

Моя сестра Галла еле сводила концы с концами, имея неопределённое количество детей и не получая поддержки от мужа. Она снимала ночлежку у Тройничных ворот. Её можно было бы описать как прекрасное поместье на берегу реки с потрясающими видами и солнечной террасой, но не для тех, кто её видел. Здесь вырос мой любимый племянник Ларий, прежде чем у него хватило ума сбежать и стать росписчиком стен в роскошных виллах Неаполитанского залива. Теоретически здесь жил Гай, хотя он редко появлялся, предпочитая воровать колбасу у уличных торговцев и сворачиваться калачиком по ночам в портике храма. Здесь, крайне редко, можно было встретить лодочника Лоллия, перевозившего воду с Тибра.

Он был ленив, лжив и жесток – вполне цивилизованным по меркам моих зятьев. Я презирал его больше всех остальных, за исключением Гая Бебия, напыщенного таможенника. Лоллий тоже был уродлив, но настолько самоуверен, что каким-то образом убеждал женщин в своей жизнеутверждающей привлекательности. Галла попадалась на его удочку – каждый раз, когда он возвращался к ней от других. Его успех у трактирных девчонок был просто невероятным. Они с Галлой постоянно пытались укрепить свой брак, говоря, что вступают на этот пораженческий путь ради детей. Большинство детей, когда это случалось, убегали к моей матери. Почти сразу же, как только эта жалкая парочка якобы воссоединялась, Лоллий начинал играть в «закинь кролика в нору» с какой-нибудь новенькой пятнадцатилетней цветочницей; Галла неизбежно узнавала эту новость от доброго соседа, и однажды ночью, шатаясь, приходил домой под утро и обнаруживал, что дверь заперта. Это, казалось, всегда его удивляло.

«Где Гай?» – закричала Галла, когда я вошел в их грязное жилище и попытался очистить свой ботинок, наступив в миску с собачьей кашей, оставленную в коридоре.

«Откуда мне знать? Твой немытый, недисциплинированный тряпичник – не мое дело».

«Он приходил к тебе».

«Должно быть, это было два дня назад».

«О, правда?» Неудивительно, что юный Гай разбушевался. Галла была никудышной матерью. «Что ты собираешься делать с Ларием?»

«Ничего, Галла. Не спрашивай меня снова. Ларий делает то, что хочет, и если это означает покраску стен вдали от Рима, я его не виню».

«Где Лоллий?» – взревел я, так как мне еще не довелось встретиться с Галлой лицом к лицу и я все еще не был уверен, из какой комнаты она кричит.

«Кому какое дело? Он же спит». По крайней мере, он был дома.

Я выследил этого невзрачного мерзавца и вытащил его из-под грязного валика, где он храпел, обхватив рукой пустой кувшин. Вот как лодочник представлял себе супружескую преданность. Галла тут же набросилась на него, услышав его ворчание, поэтому Лоллий подмигнул мне, и мы…

Мы вышли из дома, не предупредив, что уходим. Галла к этому привыкла.

Я повёл своего зятя к Бычьему форуму. Он, вероятно, был пьян, но всегда сильно хромал и ходил с трудом, поэтому мне пришлось терпеть неприятную задачу – поддерживать его в вертикальном положении. Казалось, от него дурно пахнет, хотя я и старался не прижиматься к нему слишком близко, чтобы это заметить.

Мы находились на вымощенном камнем берегу Тибра, на так называемом Мраморном берегу, довольно далеко от причалов, окружающих Эмпорий, но до элегантных театров, портиков и большой излучины реки, огибающей Марсово поле. Пройдя Субликий мост, мы обогнули арку Лентула и контору рыночного инспектора и оказались у древнего храма Портуна, прямо над выходной аркой Большого водостока. Приятное, вонючее место, если бы я сбросил Лоллия с набережной. Что ж, стоило бы сделать. Рим и дети Галлы заслужили это.

«Чего ты хочешь, юный Маркус?»

«Тебя зовут Фалько. Прояви уважение к главе семьи». Он решил, что я шучу. Быть главой семьи было неоспоримой честью.

И невыносимо; это наказание, которое мне дала Судьба из злобы.

Мой отец, аукционист и плутоватый финансист Дидий Гемин, должен был бы исполнять предписанные обязанности, но он сбежал из дома много лет назад.

Он был бессердечным, но проницательным.

Мы с Лоллием мрачно смотрели в сторону Эмилиева моста. «Расскажи мне, Лоллий, что ты нашёл в реке».

'Дерьмо.'

«Это обдуманный ответ или всеобщее проклятие?»

'Оба.'

«Я хочу услышать о расчлененных телах».

«Ты еще больший дурак».

Я строго на него посмотрел. Это не помогло.

Когда я заставил себя взглянуть на него, я увидел жалкий экземпляр.

Лоллию на вид было лет пятьдесят, хотя ему мог быть любой возраст. Он был ниже и толще меня, и состояние его было настолько плачевным, что его наследникам казалось, что всё будет хорошо. Его лицо было уродливым ещё до того, как он потерял большую часть зубов, а один глаз у него был навсегда закрыт после того, как Галла ударил его блинной сковородой с толстым дном. Глаза у него изначально были слишком близко посажены, уши были кривыми, нос был искривлён, из-за чего он сопливал, и у него не было шеи. Его гладкие волосы покрывала традиционная шерстяная шапка лодочника. Несколько

Несколько слоев туник довершали этот унылый ансамбль; когда он проливал на себя достаточно вина, он просто натягивал сверху новую.

Так неужели не было ничего, что могло бы его зарекомендовать? Что ж, он умел грести на лодке. Он умел плавать. Он умел ругаться, драться и прелюбодействовать. Он был достойным мужем, хотя и неверным отцом. Он регулярно зарабатывал, но постоянно лгал о своих доходах моей сестре и никогда ничего не давал на содержание семьи: классика. Настоящий металл, отлитый в традиционной римской форме. Ему, конечно, давно пора было стать жрецом или трибуном.

Я снова взглянул на реку. Она была не очень-то богата. Коричневая и, как обычно, прерывисто журчащая. Иногда она разливается; в остальное время легендарный Тибр – посредственный ручей. Я останавливался в городах поменьше, чьи водные пути были более впечатляющими. Но Рим был построен на этом месте не только из-за легендарных Семи Холмов. Это было выгодное положение в центральной Италии. Справа от нас, у острова Тиберина, был первый мост над морем, куда можно было перекинуть мост, в приличном дне пути от побережья. Это место, вероятно, казалось разумным для тех тугодумов-пастухов, которые считали себя умными, укрепляя пойму и размещая свой Форум в застоявшемся болоте.

В наши дни узкая, заиленная река представляла собой серьёзное препятствие. Рим импортировал баснословные объёмы товаров со всего мира. Каждую амфору и тюк приходилось тащить по большой дороге на телегах или на мулах, или же везти на баржах в Эмпорий. Новый порт в Остии пришлось перестроить, но он всё ещё был неудовлетворителен. Поэтому, помимо барж, существовало множество мелких лодок, что способствовало существованию таких паразитов, как Лоллий.

Он был последним человеком, которого я хотел бы видеть в числе тех, кто помог мне в расследовании, в котором я участвовал. Однако нам с Петро не хватало полезной информации. Если мы собирались соперничать с Анакритом, то даже моего зятя пришлось бы прикончить. «Лоллий, либо заткнись и не находи ничего, либо скажи мне, ради богов, что это такое».

Он бросил на меня самый ненадежный взгляд, мутный и лукавый. «А, ты имеешь в виду фестивальные фантазии!»

Я сразу понял, что этот ублюдок только что сказал мне что-то важное.

XVII

«МЫ ИХ ТАК НАЗЫВАЕМ», – злорадно воскликнул он. Сам он медленно соображал, что я такой же недалекий. «Фестивальские фантазии…» – с любовью повторил он.

«О чем именно мы говорим, Лоллий?»

Он нарисовал на своём теле две линии указательными пальцами: одну поперёк грязной шеи, а другую – по верху своих толстых ног. «Знаешь…»

«Торсы? Без конечностей?»

'Да.'

Я больше не был расположен к разговору, но мой зять выглядел воодушевлённым. Чтобы предотвратить более ужасные подробности, я спросил: «Полагаю, головы тоже пропали?»

«Конечно. Всё, что можно отрубить». Лоллий злобно ухмыльнулся, обнажив остатки своих обрубков. «Включая дыни». Он нарисовал круги на груди, а затем ладонью провёл по ней, словно отрезая груди. При этом он издал отвратительный хлюпающий звук, вырвавшийся из дёсен.

«Я так понимаю, это женщины?» Его мимика была наглядной, но я научился во всем убеждаться.

«Ну, когда-то они ими были. Рабыни или легкомысленные девицы, вероятно».

«Почему вы так думаете?»

«Никто их не ищет. Кем же ещё они могут быть? Ладно, рабыни могут быть ценными. Так что все они – просто девушки, которые хорошо провели время, но которым пришлось совсем несладко». Он небрежно пожал плечами. Я посетовал на его отношение, хотя, пожалуй, он был прав.

«Я никогда ничего не слышал об этих девушках без конечностей».

«Ты, должно быть, вращаешься в дурных кругах, Фалько».

Я не строил планов менять свою социальную жизнь. «Ты что-нибудь выудил?»

«Нет, но я знаю того, кто это сделал». И снова.

«Ты сам это видел?»

«Верно». Вспомнив, он даже замолчал.

«О скольких идет речь?»

«Ну, не так уж и много», – признал Лоллий. «Как раз достаточно, чтобы мы подумали : «Он «Всё ещё в деле!» – когда кто-то всплывает на поверхность или запутывается в весле. «Они все выглядят примерно одинаково», – объяснил он, словно я был слишком глуп, чтобы понять, как лодочники установили связь.

«С теми же увечьями? Вы говорите так, будто вытаскивание этих красавцев из реки – ваша традиционная привилегия. И давно это продолжается?»