Текст книги "Три руки в фонтане"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

«Он взял карету?»

«Нет, но это привлекающая внимание цифра. Она такая большая и яркая, что он рисковал быть опознанным, если бы её увидели рядом с местом исчезновения женщины».

«Он может пойти пешком, чтобы схватить девочек, а затем отвести их обратно в конюшню».

«Если это он», – послушно напомнил мне Петро. Но как только кто-то под наблюдением делает что-то, чего ему не положено, ему легко приписать роль злодея, которого вы ищете. Петро с трудом сдерживал волнение. «Давайте не будем заблуждаться».

«Нет. По крайней мере, похоже, что хвост у него прилип».

«Он получит премию!» Петро должен был знать, что на государственной службе это сомнительно.

Но этот человек справился бы хорошо. «Дэймон не подходит!» – пробормотал Петро, но взгляд у него был мрачный, словно он размышлял, не упустили ли мы чего-то важного, а ведь именно Дэймона мы и искали.

Нам оставалось только ждать и продолжать как обычно. Мы всё ещё менялись местами, чтобы не терять бдительности. Настала очередь Петро идти по Улице Трёх Алтарей, а я сегодня вечером отправился в Храм Солнца и Луны. Он хлопнул себя по плечу в старом легионерском салюте, а затем ушёл, оставив меня.

Вскоре стемнело. Над цирком я видел слабое свечение тысяч ламп и факелов, освещавших вечерние представления. В это время года представления могли быть ещё более волшебными, чем летом.

Было тише, гораздо менее шумно, чем долгие сентябрьские вечера Римских игр. Августалы, будучи тесно связанными с императорским двором, обычно звучали тише в те периоды, когда двор вёл себя благопристойно, как при Веспасиане. Аплодисменты на стадионе были вежливыми. Музыканты играли размеренно, почти скучно, что позволяло им

Время плавно переходить на нужную высоту, когда они выжимали ноты. Мне почти понравилось, чтобы они играли ровно.

«Дядя Маркус!»

Приглушённый крик заставил меня вздрогнуть. Длинный, плотно закутанный плащ как нельзя лучше скрывал моего самого гнусного племянника, хотя под подолом зловещей маскировки его грязные большие ступни в огромных сапогах были безошибочно узнаваемы окружающими.

«Юпитер! Это Гай…» Он крадучись пробирался по темному портику Храма, прижимаясь к колоннам и принимая низкую позу, так что видны были только его глаза.

«Вы здесь высматриваете этого человека?»

«Уйди оттуда, Гай. Не думай, что ты невидимка; ты просто привлекаешь к себе внимание».

«Я хочу тебе помочь».

Поскольку, казалось, ничего страшного в этом не было, я описал Дэймона и сказал, что если Гай его увидит, он должен бежать ко мне или к кому-нибудь из вигилов. Он будет в безопасности. Насколько нам было известно, убийца из акведука не питал тяги к парням. В любом случае, если он почуял запах нашего немытого Гая, то вскоре передумает.

Когда племянник устал от слежки, я умолял его вернуться домой и присмотреть за Хеленой. Она убережёт его от неприятностей. Поныв немного о несправедливости, он улизнул, всё ещё крадучись. Кряхтя, я смотрел, как он начинает идти преувеличенно широким шагом, отрабатывая гигантские шаги. В душе он был ребёнком, и теперь играл в старую игру, наступая на трещины в асфальте, чтобы его не сожрал медведь. Я мог бы сказать ему, что главное – не наступать на трещины.

Судя по всему, ночь обещала быть напряжённой. Едва я освободился от Гая, как из тени выскользнула новая напасть. «Что это, Фалько?»

«Анакрит! Во имя богов, пожалуйста, потеряй себя!»

«Под наблюдением?»

'Замолчи!'

Он присел на корточки на ступенях храма, словно бездельник, наблюдающий за толпой.

Он был слишком стар и слишком шикарно одет, чтобы сойти за алтарника, не занятого работой. Но у него хватило наглости сказать: «Ты действительно выделяешься здесь сам по себе, Фалько».

«Если бы такие идиоты, как ты, просто оставили меня в покое, я мог бы прислониться к колонне с горстью холодной котлеты и выглядеть, как парень, который ждет друга».

«Ты не в той передаче», – заметил он. «Я бы тебя даже за полдороги заметил. Ты выглядишь готовым к действию. Так что же происходит сегодня вечером?»

«Если ты останешься в этом храме, то я переезжаю!»

Он медленно поднялся. «Знаешь, я мог бы помочь».

Если бы мы потеряли убийцу из-за того, что я отклонил его предложение, никто в чиновничьем аппарате не поверил бы простому оправданию, что я считал его идиотом. Анакрит был главным шпионом. Он был на больничном, его перевели на лёгкую работу в водоканале, но в конечном счёте он работал на это учреждение, как и я.

И всё же, если Анакрит поймает убийцу, потому что я передал ему улику, то Петроний Лонг меня задушит. С этим я бы справился, но не с тем, что Петро сделает со мной первым.

«Мы по-прежнему находимся под общим наблюдением: любой мужчина, который с подозрением смотрит на женщин.

Особенно если у него есть транспорт».

«Я буду держать глаза открытыми».

«Спасибо, Анакрит», – мне удалось вымолвить это без прилива желчи.

К моему облегчению, он двинулся дальше, хотя и направлялся по пути, который вёл к улице Трёх Алтарей и Петро. Что ж, Петро справится с Анакритом.

По крайней мере, я думал, что он сможет. Однако, без моего ведома, моего верного партнёра уже не было рядом.

Вечер выдался унылым. Казалось, он был ещё скучнее обычного. Из цирка периодически доносились аплодисменты. Оглушительные звуки корну– оркестров нарушали мои томительные раздумья. Владельцы билетов начали медленно выходить рано.

Толпа начала расходиться быстрее, чем после Ludi Romani, словно люди почувствовали приближение прохлады осенних вечеров, хотя на самом деле тёплый и солнечный день заканчивался идеальной летней ночью. Я нес вахту под роями летучих мышей, а затем под звёздами.

Наслаждаясь ночью, толпа снова замедлила свой бег. Мужчины внезапно обнаружили потребность пропустить ещё по стаканчику в баре. Женщины задержались, болтая, но в конце концов набросили на себя яркие палантины – скорее для эффекта, чем по необходимости в эту благоухающую ночь, – отряхнули складки облегающих юбок и удалились в окружении множества сопровождающих. Августалес были очень сдержанными Играми. Слишком респектабельными для закоренелой черни. Слишком чопорными для самых ярых любителей скачек. Им не хватало языческого налёта, присущего давним сериям, чьи истории пролитой крови уходили вглубь веков. Почитание рукотворного, самодельного бога не обладало той внутренней привлекательностью, которая была свойственна старым Играм, основанным в эпоху более древних и более загадочных божеств.

Однако были проведены странные обряды, например, визит на мероприятия второго дня пяти старушек из «Брейдмейкерс», которые жуют фисташки, пьют мульсум, размахивают зонтиками, задерживаются допоздна и задираются к мужчинам. Их предводительницей была самая шумная, грубая, умная и смелая девка, какую я когда-либо видел.

Ночь. Конечно же, это была Марина: быстрая и непостоянная мать моей любимой племянницы.

«О, Юнона, это Фалько, девочки!» Как могла такая прекрасная в покое девушка стать такой хриплой, когда заговорила? В случае Марины – легко. Возможно, так и к лучшему. Вооружённая воспитанием и утончённостью, она была бы отчаянно опасна. «Давайте погоняемся за ним по Храму и посмотрим, кто с него тунику содрать!»

«Привет, Марина», – мой голос уже звучал напыщенно.

«Привет, мерзавец. Можешь одолжить мне немного денег?»

«Не сегодня». Одолжить Марине деньги можно было лишь как форму гражданской благотворительности, хотя никто не ставил тебе памятник за это. «Куда ты собралась?» По крайней мере, она казалась трезвой. Я всё думал, как от неё избавиться.

«Домой, дорогая. Куда же ещё? Марсия любит, когда я пою ей колыбельную».

«Нет, не знает».

«Всё верно – она это ненавидит. Мне просто нравится напоминать этой маленькой мадам, кто здесь главный».

Я воздержалась от упоминания о том, что ее мать вернулась так поздно, ведь маленькой Марсии скоро придется вставать, чтобы начать новый день.

Другие отставные заплетальщицы кос вились вокруг девушки моего брата, словно стая энергичных, слегка неуклюжих птичек. Они хихикали и шептали ругательства. Они были хуже школьниц-мародерок, которые обычно толпами патрулировали окрестности в поисках парней для домогательств. Эти женщины научились пользоваться своей властью, и за долгие годы не добились ничего, кроме презрения к мужчинам. Ни малейшей капли романтики не позволялось очернять их дерзость. Они хотели напугать меня. Одним богам известно, что они сделают, если добьются своего.

«Я искал тебя», – сказал я.

« Ооох! » – эскорт Марины устроил серию шутливых щебетаний. Я застонал.

«Ты грязная собака!»

«Успокойся, это бизнес».

« Ух-ху! » Они снова тронулись.

«Лучшая в Риме, – заметил я. – Столь же достойная похвалы, как Корнелия, мать Гракхов!»

«Ой, не продолжай», – у Марины была короткая концентрация внимания, даже для того, чтобы сделать жизнь мужчины невыносимой. «Чего ты хочешь, Фалько?»

«Вопрос. В тот вечер мы встретились на Форуме…»

«Когда эту странную девчонку стошнило на Весталок?»

«Я думала, она твоя подруга?»

«Никогда раньше её не встречал. С тех пор не видел. Понятия не имею, кто она. Она была немного подавлена, поэтому я подумал, что мне стоит проводить её до дома». Ну что ж.

Очевидно, что Braidmakers были любящим сестринством.

«Ну, не обращай на неё внимания, меня интересует не девушка. Кто был тот мужчина в карете, который проезжал мимо, на которого ты кричал?»

«Какая повозка?» – спросила Марина, совершенно не подозревая, что сделала что-то подобное. Её нынешние друзья свели своё дурное поведение к нетерпеливому шарканью. Устав от меня, они уже оглядывались в поисках кого-нибудь другого, кого можно было бы тиранить. «Я никогда не кричу на мужчин на Форуме; не оскорбляй меня, Марк Дидий».

Я описал, как из темноты появилась машина, и как я услышал нечто похожее на непристойный обмен репликами с кем-то, кого Марина, как ей показалось, знала.

Марина задумалась.

Я стоял молча, позволяя ей, словно в тумане, мысленно бродить вокруг крошечного кусочка человеческой ткани, служившего ей мозгом. Я по опыту знал, что этот процесс может занять много времени. Я также понимал, что оно, вероятно, того не стоит, но я был тем глупым профессионалом, которому всегда нужно было попробовать.

«Что вы подразумеваете под каретой?» – спросила она.

«Вещи на колесах; лошадь впереди; человек или люди могут путешествовать на большие расстояния в огромных неудобствах и с невыносимыми затратами —»

«Боги, Маркус, как же ты любишь дурачиться! Я, должно быть, думал, что это тот самый, которого я иногда вижу».

«Неужели ты не помнишь? Теперь ты догадываешься?»

«О, я уверен, что вспомню, если буду думать об этом достаточно долго. Честно говоря, в ту ночь я был не в состоянии многое заметить».

«Ну, это откровенно».

Марина всё ещё медленно размышляла. Аккуратная хмурая морщина прорезала её алебастровый лоб; некоторые мужчины, возможно, хотели бы разгладить эти морщины, но я был готов запечатлеть их там сжатым кулаком. «Это не мог быть он, иначе бы остановился; мы поговорим, если я его пройду».

«О ком мы говорим?»

«Парень, который паркуется на нашей улице. Мы все над этим очень смеёмся. Вам понравится. Он привозит своего хозяина в гости – уважаемые люди, очень чопорная семья».

– но они не знают, что накануне своего появления в их доме с благочестивым видом хозяин заезжает навестить какую-то старушку. Раньше она была профессионалкой, а он – её последний верный клиент. На вид ему лет сто; одному Богу известно, что они там вытворяют. Мы её никогда не видим; на следующий день она едва доковыляет до окна, чтобы помахать ему на прощание.

'Как его зовут?'

«Хозяин или водитель? Не спрашивайте меня. Я не проверяю свидетельства о рождении просто так, чтобы скоротать время».

«Откуда они взялись? Из-за пределов Рима? Может быть, где-то вроде Тибура?»

«Зря я так думаю», – пробормотала Марина. «Ты сказала, что это карета, но я бы её так не назвала. Я говорю об одной из тех тележек, которые можно сесть и страдать, как ящик на двух больших колёсах».

«Никакого прикрытия, но они несутся? Убирайтесь! Старик не может сидеть спереди?»

«О, он держится мужественно».

«Они были на вашей улице на этой неделе?»

«Я не заметила». Марина слегка смутилась; я догадался, что она не хотела говорить мне, что долго отсутствовала, оставив Марсию где-то в другом месте.

Не было смысла пытаться добиться этого.

«Этот водитель – не маленький рыжеволосый мужчина, который хромает?»

«О, боги, где вы их только выдумываете? Нет; он мужчина, поэтому он уродлив, но зауряден». Я снова неохотно признал, что это не наш удобный подозреваемый Дэймон.

«Он флиртует?»

«Откуда мне знать?» – возмущенно выпрямилась Марина.

«Что это значит?»

Я тихо сказал: «О, я просто подумал, не принадлежала ли машина, которую мы видели на Форуме, человеку, который был там в ту ночь, когда бросал голову убитой женщины в Большую Клоаку».

Она побледнела. Её порхающие друзья замерли. «Ты пытаешься меня напугать».

«Да, я здесь. Берегите себя сегодня вечером. Марина, если увидите эту повозку, где нужно сидеть и страдать, постарайтесь найти меня или Петрония».

«Это он? Тот ублюдок, которого вы ищете?»

«Звучит не совсем так, но мне нужно проверить. Если это не он, настоящий ублюдок, скорее всего, всё ещё где-то на свободе».

Я сказал ей, что приду к ней завтра и попрошу показать мне дом старой проститутки, у которой нужно будет взять интервью. Вот вам и улица Чести и Добродетели. Как всегда, она в полной мере оправдывала своё очаровательное название.

Я оставался в Храме почти до рассвета. Ничего интересного не увидел.

Слова Марины меня раздражали. Пока я ждал Петра гораздо дольше обычного, я понял, что мне очень хочется с ним посоветоваться. Должно быть, он…

цепляясь за последнее мгновение, не желая признавать, что мы потратили еще одну ночь впустую.

Я спустился по ступеням храма, стараясь не наступать на трещины, чтобы не спугнуть уличных медведей. Я начал расхаживать по цирку в поисках Петро. Если он и был там, я его так и не нашёл. Вместо этого, у теперь уже закрытых больших выходных ворот, под аркой в центре апсиды, я увидел нечто, привлекшее моё внимание. Факелы. Они были яркими и, по-видимому, недавно зажжёнными, в то время как несколько фонарей, оставшихся на улицах, уже потускнели, превратившись в тусклое мерцание.

Я наткнулся на группу рабов во главе с молодым человеком в белой одежде патриция, которого я сразу узнал. По его беспокойному поведению я понял ещё до того, как окликнул его по имени, что он попал в беду.

«Элиан!»

Самый нелюбимый брат Хелены метался взад-вперед у ворот цирка. Увидев меня, он, из гордости, замедлил шаг и выпрямился.

«Фалько!» – произнёс он слишком настойчиво. Он знал, что я знаю о его отчаянии. «Марк Дидий, возможно, ты сможешь мне помочь».

«Что случилось?» У меня было плохое предчувствие.

«Надеюсь, ничего. Но, похоже, я потерял Клаудию».

Тогда предчувствие оказалось верным: и начался кошмар.

LVIII

«КАК ДОЛГО она пропала?»

«О, боги! Часы!»

'Часы?'

«С сегодняшнего вечера —»

Я многозначительно взглянул на рассветное небо. «Прошлой ночью».

«Ты не обязана мне рассказывать! Это ужасно! Мы ждём её бабушку и дедушку со дня на день».

Он поднялся, качая головой, укоряя себя за то, что цепляешься за такие мелочи. Мне хотелось видеть Элиана в печали, но не в таком виде. Он был высокомерным, грубым и снобистским и очень ранил Елену, критикуя нас.

И вот он стоял на улице – разгорячённый, встревоженный, коренастый молодой человек, пытающийся блефовать. Я знал, и он, должно быть, понимал, что он стал свидетелем трагедии.

«Сохраняй спокойствие». Облегчение от того, что кто-то разделил его горе, едва не сделало его бесполезным. Я схватил его за плечи, чтобы унять панику. Нарядная белая ткань его туники с красивым ворсом была мокрой от пота.

«Клаудия хотела поехать на Игры, а я нет. Я её высадил…»

«Одна? Я не ханжа, но она молодая девушка, да и в Риме она чужая!»

«Юстинус раньше ездил с ней, но…» Юстинус уехал за границу. Сейчас не время спрашивать брата, почему.

«И ты её бросил. Твои родители об этом знают?»

«Теперь они знают! Когда я приехал за ней, как мы и договаривались, Клаудия не встретила меня. Потом я совершил много ошибок».

'Скажи мне.'

«Я везде искал. Сначала она меня раздражала – я чуть не пошёл с отвращением выпить…» Я промолчал. «Я решил, что она устала ждать».

Клаудия не слишком высокого мнения о моих организаторских способностях». Звучало так, будто за этим скрывалось нечто большее, чем просто любовная ссора. «Я подумал, что она, должно быть, махнула на меня рукой и ушла домой».

Я сдержал гневное восклицание: « Один ?»

Это было недалеко. До начала улицы Трёх Алтарей и поверните направо на Аппиеву улицу. Капенские ворота были видны с первого перекрёстка, за Аква Аппиевым и Аква Клавдиевым. Чтобы добраться до дома Камилла,

Элианусу, спешащему в спешке, потребуется всего несколько минут, и даже Клавдии – ненамного больше. Она будет знать дорогу. Она будет чувствовать себя в безопасности.

«И поэтому вы поспешили вернуться домой?»

«Не повезло».

«Ты признался отцу?»

«Ещё одна ошибка! Мне было стыдно. Я попытался всё исправить сам – тихонько схватил всех рабов, которых смог найти, и вернулся на поиски. Конечно, ничего не вышло. Я зашёл в цирк, но все, кто был рядом с её местом, уже ушли. Конечно, эдилы, которые там дежурили, только посмеялись надо мной. Я пошёл домой, рассказал папе; он информирует стражников, пока я продолжаю поиски…»

«Ты опоздал». Не было никакой выгоды, если бы мы скрыли от него правду.

Клаудия Руфина была разумной и вдумчивой девушкой. Слишком внимательная, чтобы просто позировать. «Авл, – я редко называл его по имени. – Это очень серьёзно».

«Понимаю». Никаких оправданий. И никаких самобичевания, хотя я видел, что он винил себя. Что ж, я знал, каково это. «Ты поможешь мне, Фалько?»

Я пожал плечами. Это была моя работа. Камилли всё равно были частью моей семьи.

«Ты не знаешь худшего», – стиснув зубы, признался Элиан.

«Ранее я разговаривал с разъездным торговцем продуктами. Мужчина сказал, что видел девушку, которая, по моему описанию, была похожа на Клаудию и ждала в одиночестве у ворот. Чуть позже она разговаривала с водителем машины – повозки, сказал он, но точно не уверен. Он подумал, что она села в машину, но потом её увезли на большой скорости».

«В каком направлении?»

Конечно, он понятия не имел. И не требовал описания того, кто её вез. А продавец еды давно исчез.

Мы отправили рабов домой.

Я быстро повёл Элиана к улице Трёх Алтарей. Там я нашёл одного из бдительных на обычном месте Петрония, и он сказал мне, что Петроний куда-то ушёл.

«Где же он, во имя Аида?»

«Преследуем подозреваемого, сэр».

«Какой подозреваемый?»

«Джинджер, с больной ногой».

«Здесь? Дэймон? За ним следили полицейские!» К тому же, мы все согласились: Дэймон не был нашим подозреваемым.

«Петро пошёл вместе с нами, чтобы разделить работу. Он сказал, что здесь всё заглохло. Он просто пошёл на поводу у своего чутья».

«Когда это было?»

«Давно. Он приказал мне ждать здесь, но все уже разошлись по домам. Я как раз пришёл сказать тебе, чтобы ты перестал его ждать».

Я тихо выругался. «Дэймон был один?»

«С ним была женщина».

«Нарядная девушка в белом платье, нос довольно большой?»

«Нет. Грязная тварь в красной юбке, ноги оголяет». Он мог бы переключиться позже. Девушки, которые оголяют ноги, часто чувствуют неладное. Красная юбка могла бы его бросить. Клаудия казалась бы гораздо более лёгкой добычей, но Дэймон всё ещё мог быть с красной юбкой, в то время как Клаудия была у кого-то другого. Если так, мы понятия не имели, кто именно.

«Найди, куда они делись. Найди Петро. Скажи ему – нет; сначала передай своему командиру: сегодня вечером похитили порядочную девушку, пока мы все стояли тут, словно кровавые картины. У того, кто её похитил, есть транспорт».

Если он ещё не покинул город, нам нужно обыскать каждую машину, которая будет на дорогах сегодня вечером, и начать нужно прямо сейчас. Сосредоточьтесь на восточных районах; он направляется в Тибур.

Дежурный наблюдатель выглядел обеспокоенным: «Движения будет немного; большинство машин уже уехали».

«О, я знаю!»

Я схватил Элиана. Он был бледным, его прямые волосы растрепались, а сердце готово было разорваться.

«Авл, я сделаю всё, что смогу. Если она ещё жива, я верну её тебе. Но я ничего не могу обещать, так что готовься».

Он воспринял это хорошо. «Что мне делать?»

Я быстро оглядел его. Он справился со своей паникой. Он был из знатной семьи. Он мне не нравился, но я мог доверять его упорству. «Мне нужен ордер на арест, но мы пока не знаем его имени. Сделайте всё возможное для меня. Человек, который всё организовал, – бывший консул Фронтин; он знает вашего отца. Магистрата, который должен выдать документ, зовут Марпоний». Я быстро дал ему адреса обоих. «Они не похожи на остановок, так что вы должны их найти. Пусть Марпоний выпишет ордер на «похитителя Клавдии Руфины». Этого должно быть достаточно. Отправьте его в преторианской лагерь. Городские когорты смогут погнаться за этим злодеем, если он покинул Рим».

«А ты, Фалько?»

«Я сейчас же поеду в лагерь и попытаюсь убедить их сесть в седла. Если не получится выгнать их без ордера, пойду один».

«Я пойду с тобой…»

«Нет! Мне нужно, чтобы ты организовал мне подкрепление, Авл!» Я не мог взять его, зная, что в итоге могу найти. Для двадцатитрёхлетнего юноши потерять будущую жену вот так было бы уже само по себе ужасно. Его нужно уберечь от того, чтобы он увидел…

Что с ней сделали? «Ордер крайне важен. Потом вы можете сделать для меня кое-что ещё: Елена будет ждать меня дома. Она будет в ярости, если я не приеду. Пожалуйста, пойди и расскажи ей, что происходит». Елена поймёт, что ему нельзя позволять следовать за мной.

Он был ее братом, поэтому мог передать и другое послание: «Передай ей мою любовь – и если ты действительно хочешь стать героем, заставь себя поцеловать моего ребенка от меня».

Ну что ж, это должно занять нерадивого молодого дядюшку Авла.

ЛИКС

ВСЕ ПО-ПРЕЖНЕМУ было против меня.

Когда я отправился в путь, все потрёпанные винные фургоны и мраморные повозки в Риме с трудом выезжали из города до рассвета. После окончания Игр частный арендованный транспорт вывез зрителей и разогнал их. Мне пришлось идти пешком.

От цирка до преторианского лагеря чертовски долгий путь.

У садов Мецената я спихнул пьяницу с осла, присвоив его Империи. Пьянице было всё равно. Он был не в себе.

Осёл сопротивлялся, но я был в ярости. Я пинал его и уговаривал до самого Порта Тибуртина, используя найденную палку; там я и упал, как раз когда стражники собирались расходиться.

«Подождите! Срочно! Есть ли частные машины, проезжавшие этим путем сегодня ночью?»

«Ох, черт, Фалько. Ночь выдалась тяжёлая. Их было сотни».

«Есть список?»

«Мы думали, что закончили; мы уже отправили его префекту».

«Помогите мне, ребята, – большая карета, запряженная четырьмя лошадьми, или карета для попрошайничества?»

«Вполне могло быть, но не спрашивайте нас!»

«Юпитер, ты позоришь государственную должность! Вот почему я заплатил налог на перепись?»

«Да ладно, кто платит налоги?»

«Похоже, людей недостаточно, чтобы платить за эффективное наблюдение. Остановимся здесь».

Не спорьте – этот ублюдок похитил молодую девушку, которая должна была выйти замуж за сенатора.

Мы должны найти её. Обыскивайте всех , кто проходит по этому пути, и постарайтесь донести весть до других городских ворот…

Я вернул своего украденного осла в строй. Мы проехали под аркадой Аньо Ветус, затем поехали параллельно огромной тройной массе Аква Марция, неся над собой Тепулу и Джулию. Новые каналы, изначально не запланированные, даже не были расположены по центру; арки пришлось укрепить, но даже при этом верхняя часть Марции трескалась из-за неравномерного распределения веса… Благодаря Боланусу я знал эти детали досконально.

Я также знал, что вскоре может оказаться в их водах.

Я заставил осла дойти до преторианского лагеря. Как всегда, это был неудачный опыт. Сам лагерь представляет собой чудовищное развалина в тени Сервиевых стен, зеркалом которого служит ещё более гигантский плац, занимающий…

большую часть пространства между Виминальскими и Коллинскими воротами; солдаты внутри – настоящие мерзавцы.

На этот раз было довольно тихо. Настолько тихо, что мне довелось услышать рёв зверей в императорском зверинце недалеко от города. Из соседнего клуба до моих ушей доносился характерный шум гвардейцев, осушавших свои обычные пятнадцать бутылок за вечер. Группа хулиганов у ворот, должно быть, тоже была на полпути, но они держались молодцом. Вино замедлило их реакцию на чрезвычайные ситуации, но, когда они освоились, придало им некий дикий шарм. Добрая душа похлопала моего осла, который в ответ укусил его. Крепкий гвардеец был таким крепким – или таким пьяным –

он ничего не почувствовал.

Центурион урбанистов, которому было поручено быть начеку, чтобы помочь нам, был аккуратным и кротким человеком, который рано лег спать. Приятно было представить, как суровые и известные городские стражники тихонько читают на своих аккуратных койках, а потом задувают лампы, пока город бушует, не обращая на них внимания. После томительного ожидания он появился в длинной греческой ночной рубашке только для того, чтобы сообщить мне, что без судебного ордера он возвращается в постель. Я посоветовал ему проверить, сколько пенсии он накопил в полковой сберегательной кассе, потому что для ссылки в Дальнюю Армению этого может не хватить. Он фыркнул и ушёл.

В отчаянии я услышал, как изливаю свои переживания дежурному преторианцу. Эти рослые парни в блестящих нагрудниках были мягким штрихом к душераздирающей истории. Вечно желая перехитрить урбанистов, которых они считали низшими товарищами по казарме, они подвели меня к приготовленным лошадям и остроумно предложили им отвернуться, пока я улизну с одной из них. Я поблагодарил их, указал, что лошади на самом деле мулы, и выбрал лучшую.

Над Семью Холмами уже занимался первый свет, а я потратил полчаса, чтобы завести своего упрямого коня, а затем поскакал из Рима по Тибуртинской дороге, преследуя убийцу, который, возможно, даже не проходил этим путем.

LX

От Рима до Тибура было двадцать миль, а может, и больше. Пока я ехал холодным, серым ранним утром, у меня было достаточно времени для размышлений.

Большинство моих мыслей были плохими. Легче всего было смириться с мыслью, что я совершенно неверно оценил события и совершаю бессмысленную поездку. Клавдия обязательно появится; возможно, она уже дома. Если бы её действительно похитили, Петроний Лонг или кто-то другой мог бы увидеть это и арестовать мужчину; пока я искал Петро на улице, его могли бы изолировать в каком-нибудь патрульном помещении, где он бы ковырял убийцу крюками. Или же назначенный мной обыск машины мог бы обнаружить девушку до того, как с ней что-то случится.

Её похитителя могли арестовать у городских ворот. Моей последней надеждой было то, что даже если она сейчас направляется в Тибур, беспомощная и напуганная – если, конечно, она ещё жива – мне удастся настигнуть её похитителя…

Я найду её. Ничто меня не остановит. Но она, вероятно, уже мертва. Учитывая, что ей пришлось пережить в первую очередь, я почти молился, чтобы это случилось к этому времени.

Первые несколько часов я никого не видел. Я ехал по пустынной Кампанье, единственный путник на дороге. Было слишком рано, даже для крестьян, чтобы проснуться. Теперь, когда мул вошел в свой ритм, музыка его копыт успокоила мою панику. Я старался не думать напрямую о Клаудии, поэтому вместо этого вспоминал Сосию.

Её смерть была ещё одной смертью, которую я мог и должен был предотвратить. Она выросла в семье Елены, ещё одна юная девушка, которую они лелеяли, и в чьей ужасной утрате они всегда винили меня. Мы никогда не говорили об этом, но никто из нас никогда не забудет. Сосия и Елена были очень близки. Поначалу Елена горько винила меня в смерти своей юной кузины, хотя и позволила себе простить меня. Как я мог ожидать, что она во второй раз проигнорирует ту же ошибку? Элиан уже должен был сказать ей, что Клавдия пропала: каждое мгновение моего одинокого путешествия было мгновением, которое Елена проводила дома, переживая из-за тёмной судьбы своей юной подруги, теряя веру во меня и одновременно беспокоясь обо мне. Я потерял веру в себя ещё до того, как покинул Тибуртинские ворота.

Светало. Я ехал навстречу солнцу. Оно сияло низко над Сабинскими холмами, возможно, освещая где-то лачугу, где десятки бедных женщин были замучены, убиты и изрезаны. Этот коварный свет утомил меня сильнее, чем я был.

Уже. Щурясь от яркого света, я терял концентрацию. Он делал меня раздражительным и удручённым. Я провёл слишком много часов, сражаясь со временем в грязных поисках, чтобы освободить мир от злодеев. На их место лишь появлялись злодеи похуже. Ещё более отвратительные в своих привычках, ещё более мстительные в своих поступках.

Люди в фермерских домах начинали шевелиться. Мне начали попадаться повозки. Большинство ехали не туда, в сторону Рима. Те, мимо которых я проезжал, направляясь на восток, раздражающе задерживали меня, пока я их обыскивал. Злясь на эти задержки, которые я не осмеливался пропустить, я устал от сеток с капустой и репы, корзинок с черносливом и протекающих бурдюков с вином. Беззубые старики, от которых пахло чесноком, поддерживали меня, медленно стаскивая покрывала. Возбуждённые юнцы с недоверчивыми глазами смотрели на меня с ужасом. Я спрашивал всех, не проехала ли их другая машина; те, кто отрицал это, звучали так, будто лгали, те, кто думал, что это могло быть, говорили лишь то, что я, очевидно, хотел услышать.

Я ненавидел Кампанью. Я ненавидел мечтателей и бездельников, которые жили в ней. Я ненавидел себя. Зачем я это сделал? Я хотел стать поэтом, работающим в какой-нибудь тихой библиотеке, отрезанным от людской свалки, погруженным в свой собственный нереальный мир разума. (При финансовой поддержке миллионера-мецената, влюбленного в искусство. Фалько? Ни за что!)

Полдень застал меня уже далеко, фактически в Аквах Альбулах. Там мой первый рывок и закончился. Мул быстро уставал. Я тоже был окоченевшим и полумертвым. Я не спал всю ночь. Мне отчаянно нужен был отдых, и оставалось лишь надеяться, что убийца тоже остановится на дороге. Он не мог знать, что я следую за ним.

Я поставил животное в стойло и окунулся в тёплые серные ванны. Я уснул. Кто-то вытащил меня, прежде чем я захлебнулся; я провёл пару часов, лёжа на массажном столе, лицом вниз под полотенцем, а мухи плясали по всему моему телу. Сильно искусанный и сонно увядающий, я пришёл в себя, купил еды и питья и попытался обменять своего мула в маленьком особняке, где держали посредника для официальных курьеров.