Текст книги "Три руки в фонтане"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

«О? Почему бы и нет?» – спросила Елена, одарив его ясным взглядом.

«Боится своей мамы», – усмехнулся я.

Петро нахмурился: «У Мильвии вдруг появились очень странные идеи».

Я поднял бровь. «Ты хочешь сказать, что она наконец заметила, что ты никуда не годишься?»

«Нет. Она хочет уйти от Флориуса», – он проявил тактильность и слегка покраснел.

'О, Боже!'

«И жить с тобой?» – спросила Елена.

«И выходи за меня замуж !»

Елена восприняла это более стойко, чем я. «Не лучшая идея?»

«Елена Юстина, я женат на Аррии Сильвии». Елена сдержалась от комментариев по поводу его смелого заявления. «Допускаю, – продолжал Петро, – что Сильвия может это оспорить. Это лишь показывает, как мало Сильвия вообще знает».

Елена передала ему мёд. Я ожидал, что она бросит им в него. Мы хранили мёд в кельтском горшочке, который приобрели во время путешествия.

Галл. Петро искоса взглянул на него. Затем поднял его, грубо сравнив мультяшные черты с круглыми глазами с моими.

«Значит, твои отношения с Мильвией никогда не были серьезными?» – спросила его Елена.

«Не в этом смысле. Мне жаль».

«Когда мужчинам нужно извиниться, почему они могут сказать это только не тому человеку? А теперь она хочет быть для тебя важнее?»

«Она так думает. Она разберётся».

«Бедная Мильвия», – пробормотала Елена.

Петроний попытался выглядеть ответственным: «Она крепче, чем кажется. Она крепче, чем даже думает».

Выражение лица Елены говорило о том, что, по ее мнению, Мильвия может оказаться более жесткой и доставить гораздо больше хлопот, чем предполагал сам Петро.

«Сегодня я пойду к твоей жене, Луций Петроний. Майя пойдёт со мной. Я давно не видел девочек, и у меня есть для них кое-какие вещи, которые мы привезли из Испании. Есть какие-нибудь послания?»

«Передай Сильвии, что я обещал взять Петрониллу на Игры. Она уже достаточно взрослая. Если завтра Сильвия оставит её у матери, я заберу её и верну туда».

«Её матери? Ты пытаешься избежать встреч с Сильвией?»

«Я стараюсь избегать избиений и запугиваний. В любом случае, если я прихожу домой, это расстраивает кота».

«Это вас всех снова не соберет».

«Мы разберёмся», – резко бросил Петроний. Елена глубоко вздохнула и снова промолчала. «Хорошо», – сказал он ей, сдаваясь. «Как заметила бы Сильвия, я всегда так говорю».

«О, тогда я промолчу», – беззлобно ответила Елена. «Почему бы вам, мужчинам, не поговорить о своей работе?»

В этом не было необходимости. Наконец-то всё пошло как по маслу. Сегодня мы знали, что нам нужно делать и чему мы надеялись научиться.

Вскоре после этого я поцеловал младенца, поцеловал Елену, рыгнул, почесался, пересчитал мелочь и поклялся заработать больше, грубо причесался и отправился с Петронием. Мы не стали рассказывать Фронтину о своих планах. Вместо него у нас был Нукс. Елена не пошла бы с ней в гости, поскольку наша собака была заклятым врагом знаменитого кота Петро. Меня нисколько не волновало бы, если бы Нукс растерзал блохастую тварь, но Петроний бы взбесился. К тому же, Елене не нужна была сторожевая собака, если бы она была с моей сестрой Майей. Майя была агрессивнее любого, кого они могли бы встретить во время короткой прогулки по Авентину.

Мы с Петро ехали в другую сторону. Мы ехали на «Циклическую улицу» на «Кэлиане». Нам нужно было взять интервью у подруги Азинии.

Её звали Пиа, но обшарпанный дом, в котором она жила, заранее убедил нас, что её звучное имя не к месту. Трудно сказать, как она вообще могла подружиться с человеком, который гордился репутацией Азинии, хотя мы слышали, что их отношения длились много лет. Я была слишком взрослой, чтобы беспокоиться о том, как девушки выбирают себе друзей.

Мы поднялись по нескольким вонючим лестницам. Уборщик с зобом впустил нас, но отказался идти с нами. Мы прошли мимо тёмных дверных проёмов, едва освещённых щелями в почерневших стенах. Грязь испачкала наши туники там, где мы задевали штукатурку, когда поворачивали за угол. Там, где пробивались лучи света, они были покрыты пылинками. Петроний кашлянул. Звук разнёсся глухим эхом, словно здание было заброшено. Возможно, какой-то магнат надеялся выселить оставшихся арендаторов, чтобы выгодно перестроить его. Пока здание ждало сноса, воздух наполнился сырым запахом отчаяния.

Пиа надеялась на гостей. Она выглядела ещё более заинтересованной, когда увидела, что нас двое. Мы дали ей понять, что не покупаемся, и она снова стала менее дружелюбной.

Она разлеглась на диване для чтения, хотя, судя по всему, не для улучшения умственных способностей. Читать было нечего. Я сомневался, что она сможет. Я не стал спрашивать.

У неё были длинные волосы странного оттенка киновари, который она, вероятно, называла каштановым. Глаза были почти не видны среди тёмных кругов, отдалённых угольным и свинцовым. Она выглядела раскрасневшейся. Это не было признаком здоровья. На ней была короткая нижняя туника жёлтого цвета и более длинная, более лёгкая верхняя туника неприятного жжёного бирюзового цвета; верхняя одежда была дырявая, но она не перестала её носить. Газовые повязки стоят недёшево. Каждый палец был унизан ужасными кольцами, семь зеленоватых цепей душили её тощую шею, на ней были браслеты, на хрупких цепочках на лодыжках – металлические подвески, в локонах – звенящие украшения. Пиа перебарщивала со всем, кроме вкуса.

Тем не менее, несмотря на все это, она могла быть добросердечной и честной куклой.

«Мы хотим поговорить об Азинии».

«Идите вы оба к черту», – сказала она.

XXXI

«ТЕБЕ НРАВИТСЯ вызов, можешь начинать», – сказал я Петронию. «Нет, ты эксперт по неприятным женщинам», – вежливо ответил он.

«Ну, выбирай», – предложил я Пии. «Кто из нас?»

«Идите вы оба». Она вытянула ноги, показывая их нам. Было бы лучше, если бы они были чище и не так крепки в коленях.

«Отличные булавки!» – солгал Петроний своим лёгким, восхищённым тоном. Тот самый, которому они поверили секунды три, прежде чем заметили, произнёс с презрительной усмешкой.

'Теряться.'

«Сыграй нам новую мелодию, дорогая».

«Как долго вы знакомы с Азинией?» – вставил я. Мы с Петронием должны были поровну задавать вопросы, и теперь была моя очередь.

«Годы и годы», – несмотря на свою браваду, она не удержалась от ответа.

«Как вы познакомились?»

«Когда она работала в магазине».

«В магазин? Тебя туда послали за покупками?» Я догадался, хотя и воздержался от уточнения, что Пиа в то время была рабыней. Теперь она, должно быть, независима, хотя и почти без средств.

«Нам понравилось пообщаться».

«И вместе поехать на Игры?»

«В этом нет ничего плохого».

«Никакого вреда, если вы действительно пойдёте».

«Мы сделали это!» – быстро и возмущённо ответил он. Пока что история была правдой.

«Был ли у Азинии парень?» – переспросил Петроний.

«Это не она».

«Ни о чем таком она не рассказала бы даже тебе?»

«Хотелось бы посмотреть, как она попробует. Она не умеет хранить секреты. Да она и не хотела этого».

«Она любила своего мужа?»

«Ещё больше дурак. Ты его встречал? Он – сорняк».

«Его жена пропала. Понятно». Петроний, тратя слова, упрекал девушку, а она лишь раздражённо теребила грязные пальцы во взъерошенных волосах. «Значит, с тобой никто не пришёл, и Азиния потом никого не встретила? Тогда лучше расскажи, что случилось, когда ты вышла из цирка».

«Ничего не произошло».

«Что-то случилось с Азинией», – сказал я, снова беря на себя инициативу.

«С ней ничего не случилось».

«Она мертва, Пиа».

«Ты меня обманываешь».

«Кто-то убил её и разорвал на куски. Не волнуйтесь, мы найдём её постепенно, хотя это может занять несколько лет».

Она побледнела. Она смотрела вдаль. Очевидно, Пиа думала об этом. Это мог быть я!

Петроний резко продолжил: «С кем она встречалась, Пиа?»

'Никто.'

«Не лги. И не бойся, мы расскажем Гаю Цикурру. Если понадобится, мы можем действовать скрытно. Нам нужна правда. Тот, с кем сбежал Азиния, – опасный убийца; только ты можешь его остановить».

«Азиния была хорошей девочкой». Мы ничего не сказали. «Она действительно была такой», – настаивала Пиа.

«Она ни с кем не ушла, а я. Я встретил кого-то. Азиния сказала, что она пойдёт домой».

'Здесь?'

«Нет. Мне нужно было вернуть сюда моего мужчину, дура! Она собиралась вернуться к себе домой».

«Как она туда попала?»

«Ходьба. Она сказала, что ей всё равно».

«Я думал, вы наняли носилки? Сикуррус думает, что именно так и произошло. Ты сказал ему, что пришёл с Азинией прямо к её дому».

«Мы потратили свои деньги. В любом случае, было уже поздно. Цирк уже выезжал. Все арендованные стулья были заняты».

«Итак, ты оставил её одну», – рявкнул я. «Эта славная девочка, которая была твоей старой подругой, знала, что ей придётся пробираться сквозь толпы шумных гуляк и пройти полпути до Пинчио?»

«Она хотела этого», – настаивала девушка. «Азиния была такой. Она была готова на всё ради кого угодно. Она видела, что меня подставили, поэтому ушла с дороги».

«Она помогла тебе завязать разговор с твоим приятелем?» – спросил Петро.

'Нет.'

«Она привыкла разговаривать с мужчинами?»

«Нет. Она была бесполезна».

«Но красивая?»

«О да! Она притягивала на себя взгляды. Хотя сама никогда не замечала, как они на неё смотрят».

«Была ли она слишком доверчивой?»

«Она знала достаточно».

«Видимо, нет!» – сердито прохрипел Петро. Он с отвращением махнул рукой и вернул мне бюллетень.

«Кто был тот мужчина, которого ты встретила, Пиа?»

«Откуда мне знать? Он мог быть откуда угодно. Я никогда его раньше не видел. Он был пьян, и у него не было денег. В этом смысле я глупец. Если встречу его снова, я ему яйца надеру».

«Юная любовь, да? Я обожаю сентиментальные истории. Ты его знаешь?»

'Нет.'

«Вы в этом уверены?»

«Я и сам выпил много вина. Поверьте, он не стоил того, чтобы его вспоминать».

«Так где же именно вы в последний раз видели Азинию?»

«В цирке Макса».

«Где? Каким выходом вы воспользовались?»

Пиа расправила плечи и обратилась ко мне так отчётливо, словно я был глухим: «В последний раз я видела Азинию у Храма Солнца и Луны». Это было достаточно ясно.

Затем она всё испортила, переосмыслив: «Соврала – она шла по улице Трёх Алтарей».

Улица Трёх Алтарей тянется от апсидального конца цирка, рядом с храмом Солнца и Луны, о котором упоминала Пиа, до Ската Скавр. Скат Скавр идёт мимо храма Божественного Клавдия до древней арки Долабеллы, ныне используемой как резервуар для акведука Клавдия. Именно там была найдена рука Азинии.

Я задавалась вопросом, имеет ли это значение или это просто ужасное, но трогательное совпадение, что пропавшую женщину в последний раз видели так близко к тому месту, где позже оказалась её оторванная рука. Сколько же она проделала за это время? Я с тоской подумала, узнаем ли мы когда-нибудь.

Я кисло посмотрел на Пию. «Значит, Азиния свернула со своего долгого пути на север, а ты пришла сюда. Сколько людей было на улице Трёх Алтарей?»

«Сотни, конечно. Это было время выпуска… Ну, довольно много».

«Никаких носилок, вы сказали? Есть ли ещё какие-нибудь машины?»

«Только личные вещи».

'Вещи?'

«Знаете, куча здоровенной херни в их острых каретах. Это было уже после комендантского часа».

«Сколько вагонов?»

«О, почти нет». Противоречия самой себе были её коньком. «Это не тот конец».

Знатным игрокам нравится, когда их встречают у стартовых ворот или около императорской ложи.

Ты знаешь.'

«Боюсь, что нет», – прокомментировал Петро. «Апсидальный конец цирка после комендантского часа для нас слишком суров».

Пиа бросила на него уничтожающий взгляд. Чтобы унизить Петрония, хватило чего-то большего, чем просто гримасничанье нарисованной девушки.

«Вы видели, как Азиния с кем-нибудь разговаривала?» – спросил я.

«Нет, я этого не делал. Азиния бы этого не сделала».

«Кто-нибудь пытался с ней поговорить?»

«Я же тебе только что сказал!»

«Кто-то мог её освистать. Это не значит, что она ответила».

«Нет», – сказала Пиа.

«Ты мне не очень-то помогаешь», – Петро решил, что пришло время открыто ей нагрубить. «То, что случилось с ней, могло случиться и с тобой. Всё ещё может».

«Никаких шансов. Я больше не поеду на Игры».

«Это разумно. Но, пожалуйста, пойдёмте с нами как-нибудь вечером, примерно в то время, когда вы ушли с Азинией, и посмотрим, сможем ли мы найти кого-нибудь, кого вы узнаете?»

«Я больше не подойду к этому месту».

«Даже для того, чтобы помочь найти убийцу твоего друга?»

«Это не принесет никакой пользы».

«Как вы можете быть в этом уверены?»

«Я жил в мире».

Петро посмотрел на меня. Если бы мы позволили себе быть такими же пессимистами, как эта дешёвка, мы бы сдались. Возможно, мы бы никогда не начали. Возможно, нам никогда не следовало начинать – но мы уже были в деле. Без его слов я догадался, что он намеревался снова допросить Пию с помощью вигилов в надежде, что они смогут натравить на неё жуликов. Улица Циклопа, где она жила, должна была быть в Первом или Втором районе; я не был уверен сходу, но граница проходила где-то рядом с Порта Метровия в конце улицы: вся эта территория принадлежала Пятой когорте. Если бы они не слышали, что Петро отстранили от службы из-за Краснухи, он, вероятно, мог бы безнаказанно обратиться с такой просьбой.

'официально'.

У нас не было никакого стимула продолжать. С девушкой было тяжело иметь дело.

Только когда мы уходили, она расплакалась и испугалась. «Ты не это имел в виду, когда говорил, что Азиния мертва?»

Петроний прислонился к дверному проёму, засунув большие пальцы за пояс. «К сожалению, это правда. Хотите рассказать нам что-нибудь ещё?»

«Я больше ничего не знаю», – дерзко ответила Пиа.

Мы вышли, тихо прикрыв за собой дверь. Петроний Лонг размеренно спустился по вонючей лестнице на полпролета. Затем он на мгновение остановился. Я посмотрел на него. Он задумчиво пожевал палец.

«Эта глупая сука лжет», – сказал он.

XXXII

У ДОМА ПИИ мы с Петро расстались. Как я и ожидал, он отправился поговорить с Пятой Когортой. Их штаб находился прямо в конце этой улицы, да ещё и довольно близко к водохранилищу в Арке Долабеллы. Я предложил ему попросить их быть особенно бдительными каждую ночь после окончания Игр, на случай, если наш маньяк-убийца загрязняет водопровод прямо у них под носом.

«Хорошо, мне не нужно, чтобы ты писал за меня речь».

«Всего несколько риторических замечаний, партнер».

«Ты – надоедливый ублюдок, который вмешивается не в свои дела». Он снова задумался. Затем он сказал ещё более вызывающе: «Пия что-то лжёт, Фалько, или я – Колосс Родосский».

«Ты просто колоссальный болван», – ухмыльнулся я, и, поскольку мы почти добрались до участка Пятого, оставил его, чтобы он мог поддерживать миф о том, что представляет свою собственную команду. Явиться с информатором было бы верным доказательством того, что он работает на себя.

Улица Циклопа находится всего в двух шагах от улицы Чести и Добродетели, ещё одного обветшалого и нелепо названного убежища для бродяг с ужасными историями, включая Марину, ту самую булочку, которая была подружкой моего покойного брата и подарила жизнь моей племяннице Марсии. Я взял на себя ответственность за Марину, поскольку она ясно дала понять, что сама не собирается брать на себя ответственность. Поскольку я был так близок, что это казалось неизбежным, я заставил себя пойти к ней и к ребёнку.

Бесполезно. Мне следовало догадаться, что так будет, пока шли Игры.

Марина ушла в Цирк. Поверьте, она нашла место, где обитают двести тысяч мужчин. Должно быть, она где-то бросила Марсию. Мне было не у кого спросить, и никто из тех, кого я раздобыл, не смог мне сказать. Я оставил Марине сообщение, чтобы предупредить, что в её районе орудует какой-то негодяй, похищающий женщин. Её это не волновало. Но если она подумает, что я рыщу поблизости под наблюдением, это может напугать её и заставить присматривать за моей племянницей внимательнее.

Марсии уже почти шесть. Она казалась счастливым, уравновешенным и жизнерадостным ребёнком. И это было к лучшему. Мы с Хеленой не могли её спасти.

Горстка. Мой брат Фест умер в Иудее, так и не узнав, что он был отцом Марсии. По разным причинам, некоторые из которых были благородными, я пытался взять его

место.

День был невыносимо жарким, но меня пробрал холод. Я надеялся, что убийца из акведука не поддастся соблазну обратиться к педофилии. Марсия была слишком дружелюбна со всеми. Меня ужасала мысль о том, как моя любимая племянница будет бегать по этим улицам с невинной, общительной улыбкой, в то время как мясник-извращенец будет бродить по тому же району в поисках незащищённой женской плоти.

Никто не был в безопасности. Когда мы нашли первую сильно истлевшую руку, её анонимный владелец казался таким далёким, что мы с Петро могли сохранять нейтралитет.

Мы никогда не опознали бы ни этого, ни следующего. Теперь мы были ближе. Вот тут-то и начались кошмары. Я узнала о жертве достаточно, чтобы почувствовать, что знаю её. Я видела, как её смерть повлияла на семью и друзей. У Азинии, двадцатилетней жены Кая Цикура, были имя и характер. Скоро будет слишком легко просыпаться ночью в поту, если следующим окажется кто-то из близких.

Я вернулся обратно в казарму пятой когорты; Петроний уже ушел.

Находясь так близко, я отправился к Боланусу в его хижину, но он был где-то на месте. Я написал ему, что похищенные женщины, возможно, исчезают в непосредственной близости от него, и я хотел бы поговорить с ним об этом. Мне было интересно, есть ли какой-нибудь доступ к Аппиевой реке Клавдии или какой-либо другой системе водоснабжения поблизости.

Не сумев найти трех разных людей, я прибегнул к старому трюку стукачей: пошел домой пообедать.

Я снова увидел Петрония только поздним вечером. Когда ласточки были в самом разгаре, перед тем как начал меркнуть свет, я пошёл в кабинет, где он как раз убирал со стола после ужина. Как и я, он был одет для выхода.

Мы носили белые туники и тоги, чтобы выглядеть обычными бездельниками на Играх, но под ними у нас были рабочие ботинки, в которых можно было пинать негодяев. Он взял толстую палку, продетую через пояс под тогой. Я же полагался на нож в ботинке.

Мы прогулялись к Храму Солнца и Луны, почти не разговаривая. Петро припарковался на ступенях Храма. Я немного отошёл назад и свернул на улицу Трёх Алтарей. Днём это был деловой квартал, довольно открытый, несмотря на близость Большого цирка. Долина между Авентином и Палатином широкая и плоская, и торговля здесь кипела, поскольку люди стараются не обходить весь цирк, чтобы попасть куда-то ещё. На квадриге, запряжённой храпящими конями и подгоняемой рёвом толпы, это, может быть, и быстро, но пешком это просто убийство.

С наступлением сумерек атмосфера испортилась. Продуктовые магазины, которые в полдень казались наряднее, чем можно было ожидать, вдруг снова стали выглядеть уныло. Нищие…

Беглые рабы, вероятно, вышли, чтобы раздражать уезжающую толпу. Старые граффити стали более заметны на зданиях, которые, казалось, были в плохом состоянии. Когда цирк «Вомитария» извергал усталые полчища, какое-то время шум стоял невыносимый; именно поэтому он никогда не мог стать местом отдыха для избранных. Люди, громко прощающиеся после хорошего времяпрепровождения, вызывают сильное раздражение у тех, кто не получил удовольствия. И кто захочет, чтобы посетители скачек, перегревшиеся на солнце и переевшие закусок, пятнадцать ночей подряд блевали на коврик у входной двери?

Первыми, кто уходил, были просто большие группы, возвращавшиеся домой. Друзья, семейные компании или коллеги на прогулке – они выходили резво, иногда немного толкаясь, если давка была сильной, а затем быстро расходились. Бездельники были более разнообразными и более шумными. Некоторые были пьяны; запрет на вино на арене не имел никакого эффекта нигде в Империи, и те, кто проносил его контрабандой, всегда набирали достаточно, чтобы утопить себя. Азартные игры тоже были незаконны, но в них заключался весь смысл Цирка. Выигравшие любили праздновать вокруг Храма Солнца и Луны, где находился Петро, или близлежащего Храма Меркурия, прежде чем отправиться по улицам, опасно счастливые, а воры с надеждой порхали за ними в тени. Те, кто проиграл свои ставки, были либо плаксивыми, либо агрессивными. Они слонялись вокруг, высматривая, кому бы проломить голову. Наконец, когда ворота цирка уже почти закрылись, наружу вышли глупые девчонки, желающие испортить свою репутацию, и хвастливые мужчины, которых они надеялись привлечь.

Большинство девушек были парами или небольшими группами. Обычно так и бывает. Это придаёт им уверенности, которая, по моему опыту, им совершенно не нужна. Рано или поздно они натыкаются на компанию бездельников, планируя разобраться с каждой жертвой, хотя иногда попадается и какая-нибудь невзрачная, неуклюжая девчонка, чья традиционная роль – сообщать остальным, что, по её мнению, они нарываются на неприятности, а затем уходить одна, пока её наглые подруги бросаются в бой.

Я наблюдал за несколькими простыми экземплярами и даже незаметно проследил за ними на небольшом расстоянии, чтобы проверить, не преследует ли их кто-нибудь зловещий. Вскоре я отказался от этой затеи.

Во-первых, мне не хотелось их пугать. Хуже того, кто-нибудь из знакомых мог заметить, как я волочусь за некрасивыми женщинами; это могло бы испортить мою репутацию.

Меня заинтересовала ситуация с транспортом. В начале отплытия коммерческие кресла, казалось, были повсюду, но предусмотрительные пассажиры, которые сразу же отправились на поиски транспорта домой, вскоре их расхватали. Лишь несколько кресел вернулись за вторым билетом, и к тому времени все, кто всё ещё ждал, уже отчаялись, поэтому кресла быстро исчезли. Было несколько частных.

транспортные средства; конечно, у них были инструкции припарковаться в ожидании своих конкретных владельцев, так что теоретически они были недоступны – хотя рабы, управлявшие ими, похоже, получали множество предложений подработать по совместительству, и я видел, что некоторые из них соглашались.

В моде были либо детские кресла-качалки с двумя переносками, либо носилки высотой до плеч, по углам которых помещались четыре, а то и восемь дюжих мужчин.

Повозки были редкостью. В городе они были гораздо менее универсальны. Днём в Риме колёсный транспорт запрещён, за исключением повозок строителей, работающих на общественных памятниках, и церемониальных плотницких повозок весталок.

Насколько мне было известно, ни одна весталка на памяти живущих не предлагала подвезти бездомного котёнка. Женщина могла рожать в канаве, и девственницы с высокомерием проигнорировали бы её. Поэтому, не имея денег, покинув Пию в ту роковую ночь, Азиния почти наверняка осталась бы пешком. Это было не место для одинокой женщины. Я представила себе, как это должно было быть: чернокожая девушка, очень красивая, но трогательно не замечающая этого, возможно, выглядящая нервной, робко прижимающая к себе палантин и уставившаяся на тротуар. Даже если бы она шла быстро, её легко было бы распознать как уязвимую. Быстрая ходьба могла бы даже привлечь внимание. Возможно, тот, кто её преследовал, уже глазел на Пию, но его опередили; а когда Азиния скромно отправилась одна, гораздо более респектабельная, чем подруга, которую она опрометчиво бросила, он не мог поверить своей удаче.

Сегодня вечером по всей арене проститутки с энтузиазмом занимались своим ремеслом.

Работницы выглядели злобно, но, поняв, что мои дела их не касаются, оставили меня в покое. У них было слишком много дел. Эти длинные жаркие ночи позволяли заработать хорошие денарии под сенью цирка. Быть неприятным со мной было бы плохой рекламой…

и, что еще важнее, пустая трата времени.

Что меня поразило в других молодых женщинах, да и не очень молодых тоже, так это то, что многие из них были куда более опасны, чем отряды юнцов. Вереница шатающихся, ругающихся девиц, размахивающих жёлтыми зонтиками, с глазами, словно накрашенными белым свинцом, и жаждущих действий, пугала даже меня. При их приближении любой сексуально неадекватный человек, которому женщины были не по зубам, прыгнул бы за колонну и обмочился.

Я не видел никого, кто подходил бы под это описание. Но там, на улице Трёх Алтарей, я начал чувствовать уверенность, что кого-то вроде него, должно быть, постоянно тянет сюда. Я представлял себе, как его презирают и оскорбляют. И понимал, как его затаившийся дух мог яростно разжигать мысли о мести.

XXXIII

Мы с Петрониусом планировали провести каждый вечер оставшихся игр «Римлян» у Большого цирка. Возможно, мы всё это время находились рядом с убийцей. Он мог пройти так близко, что его одежда задела нашу, и мы бы ничего не заметили.

Нам нужно было узнать больше. Мы работали с недостатком информации.

Начинало казаться, что только убийство ещё одной женщины даст нам шанс найти новые улики. Мы никому не могли этого пожелать. Это оставалось невысказанным, но мы с Петро хотели, чтобы Азиния – чьё имя и добрый нрав мы уже узнали – пострадала последней.

На следующий день после начала слежки юные Камилли слегли с последствиями недожаренной курицы-гриль; не имея возможности пойти в цирк, они послали раба, чтобы он передал нам с Еленой их билеты. Каким-то образом, даже в кратчайшие сроки, она устроила юного Гая посидеть с ребёнком несколько часов. Это был долгожданный шанс побыть наедине. Ну, вдали от четверти миллиона шумных товарищей.

Елена Юстина не была самым ярым поклонником гонок на колесницах в мире. Я был рад, потому что «Синие» в тот день шли хорошо. Пока я ёрзал на сиденье, кричал на некомпетентность их возниц или вопил, радуясь их успехам, и жевал слишком много инжира в напряженные моменты, Елена терпеливо сидела, позволяя своим мыслям блуждать где-то в другом месте. Когда я вскочил на ноги, крича «ура», она подняла мою подушку и приготовила её, чтобы я снова ударился задом о скамейку. Хорошая девочка. С ней можно было куда угодно ходить. Она умела дать понять, что только идиоту это понравится, но открыто жаловаться не стала.

Пока я отдыхал, она попыталась раскрыть дело за меня. Хелена поняла, что мы ищем человека, о котором можем собрать лишь самые смутные сведения. Во время паузы она сделала краткое изложение:

«Характер преступления, особенно то, что Лоллий рассказал вам о нанесенных увечьях, указывает на то, что вы ищете мужчину.

«Убийцей мог быть кто угодно, будь то сенатор или раб. Единственное, что можно с уверенностью сказать о нём, – это то, что он не выглядит подозрительно. Если бы выглядел подозрительно, погибшие женщины никогда бы не отправились с ним».

«Вы знаете кое-что о его возрасте: эти смерти произошли много лет назад. Если он не начал ещё в колыбели, он должен быть среднего возраста или старше.

Вы с Петро оба считаете его одиночкой. Если бы он работал с кем-то ещё, то за всё это время кто-то из них либо допустил бы ошибку, либо проговорился бы. Такова человеческая природа. Чем больше людей вовлечено, тем больше вероятность, что кто-то напьётся, или за ним будет шпионить жена, или он привлечёт внимание вигилов по совершенно другому делу. Совместная информация легко просачивается. Поэтому вы считаете, что это один человек.

«Вы думаете, ему трудно устанавливать социальные контакты? Характер преступления предполагает, что его мотив – сексуальное удовлетворение, возбуждение через месть.

Если Боланус прав, что он живёт за пределами Рима – а вы всё ещё рассматриваете этот вариант, – то у него есть доступ к транспорту. Поэтому женщин, подобных Азинии, похищают возле цирка, а затем увозят в другие места – живы они ещё или уже мертвы, мы не знаем.

«Он умеет обращаться с ножом. Он должен быть в форме. Чтобы сдерживать людей, разделывать их и переносить их тела, нужна физическая сила».

«Он живёт где-то, где может скрываться. Или, по крайней мере, у него есть доступ к тайному убежищу. У него есть уединение для убийств и всего остального, что он делает. Он может хранить тела, пока не начнёт от них избавляться. Он может помыться и помыться, не привлекая внимания.

«Звучит довольно подробно», – размышляла Хелена, завершая для меня картину. «Но этого недостаточно, Маркус. Прежде всего, тебе нужно узнать, как он выглядит. Кто-то должен быть в состоянии его описать, хотя, очевидно, не понимает, кто он. Не может же он всегда добиваться успеха. Должно быть, он иногда подходил к женщинам, которые его игнорировали или посылали прочь».

Возможно, где-то даже есть девушка, которую он пытался похитить, но она ушла от него».

Я покачал головой. «Никто не явился. Даже знаменитое объявление Петро на Форуме не привело ни к одному свидетелю».

«Слишком страшно?»

«Скорее всего, им даже в голову не приходило, что вредитель, от которого они спасались, мог оказаться убийцей акведука».

«Она бы на него донесла», – решила Хелена. «Мужчины, которые отпугивают грабителей, просто фыркают и говорят: «Ха! Пусть он ещё кого-нибудь шокирует! » А вот женщины боятся, что могут создать опасность для других, таких же, как они сами».

«У женщин богатое воображение», – мрачно сказал я. Она почему-то улыбнулась.

Я поймал себя на том, что окидываю взглядом публику цирка. Явного убийцу я не увидел. Зато заметил своего старого соседа по палатке, Луция Петрония. Он стоял всего в нескольких рядах позади нас, серьёзно беседуя со своей спутницей о гонках, которые вот-вот начнутся. Если я его знал, он объяснял, что Зелёные – это катастрофа, которая не может управлять колесницей прямо, даже если они…

для этого требовалось все Марсово поле, в то время как «Блюз» были стильной, стройной группой, которая всех остальных затмила бы.

Я подтолкнул Елену, и мы улыбнулись вместе. Но нам было и грустно. Мы наблюдали за тем, что, вероятно, станет гораздо более редким зрелищем: Петроний наслаждался обществом своей семилетней дочери.

Петронилла, стоявшая рядом с ним, серьёзно слушала. С тех пор, как я видел её в последний раз, она перестала выглядеть как ребёнок и превратилась в настоящую маленькую девочку. Она казалась тише, чем я её помнил; это меня тревожило. У неё были каштановые волосы, аккуратно собранные в пучок, и серьёзные, почти грустные карие глаза.

Они оба ели блины. Петронилла справилась довольно неплохо, ведь она унаследовала изящность матери. У отца был липкий подбородок и медовый соус на тунике. Петронилла это заметила. Она тут же вытерла его платком.

Петроний сдался, как герой. Когда дочь откинулась назад, он обнял её, и она прижалась к нему. Он смотрел на арену с застывшим выражением лица; я уже не был уверен, что он вообще следит за скачками.

XXXIV

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ Юлий Фронтин вызвал нас на совещание по делу. Терпеть не могу эту формальность. Петроний был в своей стихии.

«Мне жаль, что приходится на вас давить, но меня призывают к достижению результатов».