Текст книги "Три руки в фонтане"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Мое сердце сжалось.

«Как твои стихи?» Если Майя пыталась подбодрить меня этим жизнерадостным вопросом после моего хобби (которое, я знал, она высмеивала), то ее уловка провалилась.

«Я думаю провести публичное чтение в ближайшее время».

«Юнона и Минерва! Чем скорее вы уедете в деревню, тем лучше, дорогой брат!»

«Спасибо за поддержку, Майя».

«Я всегда готов спасти тебя от тебя самого».

Мне нужно было выполнить одно небольшое поручение. Я не мог выдержать час болтовни с Мильвией, поэтому отказался идти к ней домой. Я написал лаконичный отчёт, к которому Елена приложила счёт за мои услуги, оплачиваемый по получении. Я заверил девушку, что видел её мать и разговаривал с ней лично. Я сказал, что Флаччида здорова и записалась на цикл теоретических лекций по естественным наукам, которые она не хотела бы отвлекать.

После этого мой следующий визит был к Петронию в дом его тёти, и я должен был совершить эту поездку в сопровождении нашего добросовестного начальника, бывшего консула. Он считал, что управление персоналом должно быть личным – проверять сотрудников, которые могли симулировать. Я снова предложил Фронтинусу прийти в штатском, чтобы он не заставил хрипло дышащую тётю Петро Седину испустить дух от восторга при мысли о том, что такой выдающийся человек будет сидеть на краю кровати в её доме и осматривать её заблудшего племянника. Вместо этого Седина тепло меня встретила, а затем отнеслась к моему спутнику так, словно приняла его за раба, меняющего обувь. Мне оказали честь, угостив гостя миской миндаля, но я позволил консулу съесть один-два.

Когда мы впервые вошли, я увидел, что мой старый друг выглядит ещё хуже: синяки и отёки достигли своего пика. Он был покрыт таким количеством радужных бликов, что мог бы играть Айрис на сцене. Он также…

Он был в сознании и достаточно близок к себе, чтобы встретить меня потоком ругательств. Я дал ему выговориться, а затем отошёл в сторону, чтобы он мог видеть Фронтина, стоящего позади меня с кувшином лекарственного ликера. Как и положено консулу, он был хорошо воспитан. Я взял виноград. Это дало Петро пищу для размышлений, пока он мрачно молчал в присутствии вельмож.

Трудно вести светскую беседу с инвалидом, который во всём виноват только сам. Мы вряд ли собирались потакать ему, обсуждая симптомы. Вопрос о том, как он вообще мог заразиться, тоже был исключен. Глупость – это болезнь, о которой никто не говорит открыто.

Мы с Фронтином совершили ошибку, признавшись Тибуру, что пришли попрощаться перед пирушкой. Это сразу же навело Петро на мысль нанять носилки и поехать с нами. Он всё ещё едва мог двигаться; от него не было никакой пользы. Тем не менее, неплохо было бы уберечь его от возможных новых нападений Флориуса – и я был очень рад, что и Мильвия его тоже не допустит. Его тётя вскоре перестала ворчать, опасаясь, что её собственного гостеприимства окажется недостаточно, и пришла к выводу, что свежий деревенский воздух – это как раз то, что нужно её большому, глупому сокровищу. Так что мы застряли с ним.

«Все это очень хорошо, но это не поможет Луцию Петронию снова сойтись с женой», – сказала Елена, когда я рассказал ей об этом позже.

Я промолчал. Я уже бывал в Кампанье с этим негодяем. Сбор винограда с Петронием на фермах разных родственников научил меня, как именно он намеревался поправиться: для Петро приятный отдых в деревне – это лежать в тени инжира с грубым каменным кувшином латинского вина и обнимать пышнотелую деревенскую девушку.

Нашим последним начинанием стала прогулка к Капенским воротам, чтобы увидеть семью Елены.

Её отца не было дома, он взял старшего сына с собой в гости к другим сенаторам, чтобы получить голоса избирателей. Её мать схватила нашего ребёнка, довольно публично продемонстрировав свою нежность, намекая на недовольство другими членами своего племени. Клавдия Руфина выглядела очень тихой. А Юстин лишь ненадолго появился с серьёзным видом, а затем куда-то ускользнул. Юлия Юста сказала Елене, что он пытается отказаться от идеи войти в Сенат, хотя его отец и заложил большую часть себя, чтобы обеспечить избирательные фонды; сын теперь был приговорён к поездке за границу для улучшения своего состояния.

«Куда, мама?»

«Где угодно», – довольно настойчиво прокомментировала благородная Джулия. У нас было отчётливое ощущение, что нам рассказали лишь половину истории, но всех держали на поводке, так что возможности пообщаться наедине не было.

«Ну, он, по-видимому, не уедет до свадьбы Авла и Клавдии»,

Елена утешала себя. Юстин был её любимцем, и ей будет его не хватать, если его изгонят из Рима.

«Бабушка и дедушка Клаудии должны приехать через пару недель», – ответила её мать. «Человек делает всё, что в его силах». Голос Джулии Юсты звучал более подавленно и угрюмо, чем обычно. Я всегда считала её проницательной женщиной. Она была редкостью среди патрициев – хорошей женой и матерью. У нас с ней были разногласия, но только потому, что она жила по высоким моральным принципам. Если у неё были трудности с одним из сыновей, я сочувствовала. Она бы не захотела, чтобы я предлагала ей помощь.

В надежде выяснить, что происходит, я попытался разыскать сенатора в спортзале Главка, который мы оба посещали, но Камилла Вера там не оказалось.

На следующий день мы все обосновались в Тибуре. Фронтин жил у друзей-патрициев в роскошно обставленной вилле с потрясающим видом. Мы с Еленой арендовали небольшую ферму на равнине – всего пару хозяйственных построек, пристроенных к деревенскому дому. Мы поселили Петро в холостяцкой хате над хижиной, где, если бы там был пресс, работал бы виноград, а его тётя делила с нами коридор. Седина настояла на том, чтобы поехать с нами, чтобы продолжать ухаживать за своим любимцем. Петроний был в ярости, но ничего не мог поделать.

Вот вам и его романтические устремления. Его нужно было баловать, лелеять –

и под присмотром.

«Это свалка, Фалько».

«Ты сам решил приехать. И всё же я согласен. Мы, наверное, могли бы купить это место ненамного дороже, чем платим за аренду».

Катастрофические слова.

«Хорошая идея», – сказала Елена, неожиданно подойдя к нам. «Мы можем начать работу над вашим портфелем итальянских земель, готовых к тому моменту, когда вы решите претендовать на более высокий ранг. А потом мы сможем похвастаться, рассказывая о «нашей летней резиденции в Тибуре».

Я встревожился. «Это то, чего ты хочешь?»

«О, я хочу того же, чего и ты, Марк Дидий», – Елена лукаво улыбнулась. Она прекрасно понимала, что не ответила на вопрос.

Она уже выглядела более расслабленной и менее усталой, чем в Риме, поэтому я заговорил менее сварливо, чем намеревался. «Даже чтобы разозлить мою сестру Юнию ее замысловатыми устремлениями, я не стану вкладывать большие деньги в такое жалкое место, как это».

«Хорошая земля, мой мальчик», – сообщила ковыляющая тётя Петро, входя с пучком вялой зелени в шали. «Там чудесная крапива по всей спине; я сейчас сварю нам всем хорошую кастрюлю супа». Как и все

Горожанка, тетушка Седина любила приезжать в Кампанью, чтобы продемонстрировать свои навыки ведения домашнего хозяйства, готовя сомнительные блюда из ужасных ингредиентов, от которых уроженки деревень шарахались с криками ужаса.

Покупка участка дикой крапивы высотой в два метра в слабой надежде стать наездником звучала как что-то вроде предела моих амбиций. Только идиот мог так поступить.

Здесь, на равнине, никто не жил. Здесь было нездорово и уныло. Любой, у кого был вкус и деньги, мог приобрести небольшой дворец на участке, окружённом фигурно подстриженными кустами, среди живописных скал, с которых река Анио ниспадала впечатляющим каскадом.

Анио – живописный водный путь, в который, по словам Болана, какой-то местный безумец имел привычку бросать расчлененные части человеческих тел.

XLVIII

Я НЕ приехал любоваться пейзажем.

Первой задачей было быстро освоиться на местности. Мы расположились на южной оконечности Сабинских гор. Мы вышли на древнюю Тибуртинскую дорогу, дважды пересекая Анио: сначала за пределами Рима, на Маммейском мосту, а затем на пятиарочном Луканском мосту, над которым возвышается великолепная гробница Плавтиев. Мы уже находились на территории богачей, о чём свидетельствовали термальные источники в Аквах Альбулах, в которые Седина позаботилась окунуть Петрония. Поскольку горячие ванны, как предполагалось, излечивали инфекции горла и мочевыводящих путей, я не мог понять, какое отношение они имеют к человеку, которого избивали кулаками и ногами до полусмерти, а отвратительный вид его ран, безусловно, вызвал шквал быстро скончавшихся больных. Озера, питавшие их, были прекрасны: поразительно яркого синего цвета. Запах серы, пронизывающий окрестности, был совершенно отталкивающим.

Чтобы мы не превратились в туристов, император изо всех сил старался испортить эту территорию. Здесь добывали травертин для строительства нового огромного амфитеатра Флавиев в Риме, что изуродовало ландшафт и завалило дороги повозками. Должно быть, это огорчало снобов, обустроивших здесь свои дома для отдыха, но вряд ли они могли возражать против излюбленного плана Веспасиана.

Всю дорогу через Кампанью нас сопровождали высокие, величественные арки главных акведуков. Даже когда они отклонялись от дороги, мы всё ещё могли видеть огромные рыжевато-коричневые аркады, возвышающиеся над равниной, тянущиеся с холмов к Риму. Они имели широкий изгиб, простираясь на многие мили, чтобы обеспечить как можно более плавный уклон и достичь города, всё ещё находясь достаточно высоко, чтобы снабжать водой его цитадели, Палатин и Капитолий.

Там, где равнина заканчивалась и начинались холмы, в окружении прекрасных оливковых рощ, откуда открывались непревзойденные виды, стоял Тибур. Здесь впадающей реке Анио приходилось делать три поворота через узкое ущелье, образуя великолепные каскады. Возвышенность резко обрывалась уступом, и река просто падала с обрыва, падая с высоты в двести ярдов.

Это захватывающее дух место, посвященное Сивилле Альбунии, было отмечено не только изящным храмом Сивиллы на вершине скалы, но и храмами Геркулеса Виктора и

Веста также была излюбленным сюжетом для художников по всей Италии, которые писали пейзажи в медальонах, украшавших стены модных столовых. Здесь государственные деятели возводили роскошные загородные дома, вдохновляя ещё более вторичные виды искусства.

Поэты бродили здесь, словно интеллектуальные бродяги. Меценат, финансист Цезаря и влиятельный советник Августа, имел здесь свой роскошный уголок.

Приехал сам Август. Вар, легендарный бездарный полководец, потерявший целых три легиона в Германии, владел поместьем и даже назвал в его честь дорогу. Повсюду царило богатство и, как и следовало ожидать, снобизм. Центр города был аккуратным, чистым и украшен удачно расположенными папоротниками. Жители казались дружелюбными. Обычно так бывает в городах, где главное занятие – взимать с приезжих плату.

Мы знали, что Боланус находится высоко в горах, поэтому отправили гонца с известием о нашем прибытии. Тем временем мы с Юлием Фронтином разделили обязанности по проверке недвижимости. Он взял на себя жуткие особняки с частными ипподромами и вооружённой охраной, которые должны были быть непроницаемы для посторонних.

Мост открыл ворота консульскому чиновнику с шестью ликторами. (Конечно, он привёл ликторов. Они заслужили отпуск. Он был очень внимателен.) Я забрал остальные дома, которых оказалось меньше, чем я опасался. Тибур был излюбленным местом миллионеров. Настолько элитным, что он был хуже Неаполитанского залива в разгар лета.

Елена Юстина решила, что будет координировать наши усилия. Седина помогала присматривать за Юлией, когда та укладывала Петрония спать. Это освобождало Елену для организации Фронтина и меня, за что она с радостью взялась.

Она нарисовала карту всего района, отметив, кто где живёт и стоит ли их включать в список подозреваемых. По разным причинам список получился короче, чем мог бы быть.

«Поскольку убийца, грабивший акведук, по всей видимости, давно занимается своим жутким ремеслом, мы можем не учитывать тех, кто недавно приобрел недвижимость», – напомнила нам Елена. «Поскольку он убивает так часто, мы, вероятно, можем проигнорировать все большие виллы, которые заняты лишь изредка. Их владельцы приезжают сюда недостаточно часто. Мы ищем нечто крайне конкретное: семью, которая использует Тибур не только как место отдыха, где они могут – или не могут – останавливаться в определённое время года, и откуда они могут – или так же легко не могут – вернуться в Рим на крупные праздники. Вы ищете людей, которые регулярно посещают все Игры и делают это усердно на протяжении десятилетий».

Если у них есть дом с выходом к реке, тем лучше».

Получить эту информацию обычно не составляло труда. Если Фронтинус заставал дома владельцев недвижимости, он прямо расспрашивал их об их привычках и передвижениях. Люди охотно отвечали. Содействие официальному трибуналу – это общественное дело.

пошлина – со штрафами за невыполнение. Мой подход был более тонким, но сработал так же хорошо: я приглашал людей посплетничать о соседях. Я нашёл много материала.

«Вы оба многому научились», – сказала Елена, усаживая нас за стол переговоров после тяжёлого рабочего дня. Фронтинуса привезли на ферму; он ничуть не стеснялся посещать несколько хижин в зарослях крапивы. Елена ворчала на него так же, как и на меня: «Проблема в том, что твоя работа не выявила много вероятных подозреваемых».

«Мы ошибаемся?» – кротко спросил Фронтин.

«Не позволяй ей издеваться над тобой», – ухмыльнулся я.

Она выглядела расстроенной. «Я слишком властная, Маркус?»

«Ты остаешься собой, дорогая».

«Я не хочу вести себя нескромно».

«Чушь собачья, Елена! Видишь, мы с консулом слушаем, как пушистые ягнята. Скажи нам счёт».

«Ну, смотрите, вот типичный пример: Юлий Фронтин беседовал с семьёй Лукуллов. У них большой дом рядом с водопадом, с великолепным видом на храм Сивиллы…»

«Они сейчас находятся здесь и с готовностью признают, что все вместе ездили в Рим на несколько дней во время последних Игр», – сообщил Фронтин, все еще слегка нервничая из-за энтузиазма Елены.

«Да, но, сэр…» Это «сэр» было подачкой его тщеславию; он воспринял это с пониманием. «Лукуллы – семья, богатая уже три или четыре поколения. В результате они обзавелись виллами на всех модных курортах. У них две виллы в Неаполитанском заливе – напротив Куме и Суррента – плюс яхтенная база на Альбанском озере, северное поместье в Клузиуме, южное в Велии, а в этом районе им принадлежит не только дом в Тибуре, где мы их нашли, но и ещё один в Тускулуме, и третий в Пренесте – который, как оказалось, является их излюбленным местом, когда они ищут прохладу, чтобы сбежать от летней жары в Риме».

Фронтин выглядел совершенно подавленным.

Я весело втерся в это. «Поэтому шансы на то, что везунчики Лукуллы будут следовать привычной схеме, равны нулю».

«Верно», – сказала Елена. «Они постоянно в движении. Даже если они регулярно приезжают в Рим на фестивали, половину времени они здесь не проводят. Тот, кого вы ищете, похищает своих жертв, а затем, по всей видимости, всегда избавляется от них одним и тем же способом и, предположительно, в одном и том же месте».

«Ну что, нашли ли мы кого-нибудь подходящего?» – спросил я.

«Нет», – Елена выглядела подавленной. «Очень немногие подходят под эту категорию. Я думала, у нас есть одна – римлянка, живущая здесь уже двадцать лет и приезжающая в Рим на все главные праздники, – но это женщина: Аурелия Мезия. У неё вилла рядом со святилищем Геркулеса Победителя».

«Я помню её». Фронтин дал интервью. «Вдова. Благополучное происхождение. Больше не выходила замуж. Вернулась в родовое поместье после смерти мужа, но теперь ездит в Рим к сестре, когда там проходит какое-нибудь крупное мероприятие. Ей далеко за пятьдесят…» Его тон намекал, что это была галантная оценка. «Она с подозрением отнеслась к нашему расследованию, но, конечно, не способна на убийство. К тому же, она остаётся в Риме на протяжении всех Игр. Наш убийца схватил Азинию после церемонии открытия, а затем вскоре после этого опустил по крайней мере одну её руку в водопровод. Это значит, что если Боланус действительно нашёл, где он это делает, и оно здесь, то этот человек должен был вернуться в Тибур буквально на следующий день».

«Это ещё один узел в узоре», – предупредил я. «Убийца ездит в Рим на празднества, но, очевидно, возвращается после церемонии открытия. Но здесь он не остаётся. Он должен вернуться в Рим ещё раз, потому что туловища и головы затем сбрасывают в реку и Большую канализацию. Это довольно необычное поведение». Мне пришло в голову очевидное объяснение. «У Аурелии Мезии должны быть носильщики или возница. Её носилки доставляют её к сестре в Рим, возвращают сюда, а затем забирают по окончании Игр?»

«Она пользуется услугами кучера», – трогательно похвастался Фронтин. «Я вспомнил, что спросил её. Она путешествует в карете, но кучер остаётся с ней в конюшнях недалеко от Рима. Ей нравится, когда карета под рукой, на случай, если они с сестрой захотят покататься за городом».

Тогда Аурелия Месия была никуда не годна, но, по крайней мере, мы нашли человека, который почти соответствовал нашему профилю. Это вселило в нас надежду, что где-то могут быть и другие.

«Не унывай, – сказал я Фронтинусу. – Чем больше людей мы исключим, тем легче будет найти нужного нам человека».

Он согласился, но добавил другую проблему: «Если наш Боланус прав, что расчленённые части тел попадают в акведуки у истоков, то сам Тибур – не то место, где им место».

«Тибур снабжается водой из Аква Марция, – сказала Елена, – но это входящая ветвь, которая заканчивается здесь. Главный водовод, идущий в Рим, начинается в нескольких милях отсюда».

«На полпути к Сублаквеуму», – добавил я, не желая уступать в представлении фактов.

«Всего лишь еще тридцать миль территории, где нам предстоит идентифицировать каждый дом и ферму, а затем вежливо спросить владельцев, не являются ли они случайно убийцами!»

ИЛ

ПО ДОГОВОРЕННОСТИ БОЛАНУС явился к Фронтинусу на следующий день. Я встретил их обоих в доме, где остановился Фронтинус. На Болане были те же старинная туника и пояс, что и при нашей первой встрече, к которым он добавил широкополую шляпу для защиты от непогоды и дорожный рюкзак. Он планировал тащить нас с Фронтином до самого Сублаквеума, по причинам, которые, как я подозревал, были связаны скорее с желанием увидеть плотину, на которой он когда-то работал, чем с нашими поисками. Но, будучи государственным служащим, он прекрасно знал, как преподнести приятное посещение места как логистическую необходимость.

Фронтинус послал Петро, чтобы спросить, не хочет ли он подвезти его на виллу, чтобы помочь нам подвести итоги, но мой партнёр совершенно бесстыдно отказался. «Нет, спасибо. Передайте его милости, что я лучше поваляюсь здесь и буду считать гусей».

«Ты имеешь в виду флирт с соседской кухаркой?» – прорычал я.

«Ни в коем случае!» – воскликнул он с ухмылкой. Я был прав. Он заметил, что она полновата во всех нужных местах, ей восемнадцать, и она постоянно заглядывает через нашу ограду в томительной надежде, что кто-нибудь мужественный подвернётся для разговора. Я сам заметил девушку только потому, что имел совершенно разумный разговор с Еленой Юстиной о том скудном объёме сбора трав и доения коз, который поручали этой маленькой мадам. Елена считала, что она – источник проблем, а я тщетно пытался возразить, что неблаговидные привычки не обязательно приводят к трагедии.

Петроний Лонг оказался ещё более типичным стукачом, чем я когда-либо. Он просто не воспринимал работу всерьёз. Если где-то была бутылочка для выпивки или привлекательная женщина, на которую можно было позариться, он был тут как тут. Похоже, он считал, что жизнь фрилансера – это валяться в постели, пока не испортишь себе репутацию, а потом проводить остаток дня в своё удовольствие. Если в результате всю работу приходилось делать мне, он просто смеялся над моей глупостью.

Это было полной противоположностью его самоотверженному подходу в бдениях. Даже в юности, в армии, он был более добросовестным. Возможно, ему нужен был начальник, которому можно было бы противостоять. Если так, то, будучи его другом, я никогда не смогу отдавать приказы, так что этот вариант отпадает. И он знал, как уклониться от Консула.

«Петроний Лонг не с тобой?» – было первое, о чем спросил меня Фронтин.

«Простите, сэр. Он снова чувствует себя немного не в своей тарелке. Он хотел приехать, но тётя наложила вето на его отъезд».

«Да неужели?» – ответил Фронтин, словно петух, понявший, что шутники дергают его за хвост.

«Правда, сэр».

Боланус усмехнулся, понимая ситуацию, а затем спокойно разрядил обстановку, рассказав о нашей поездке в горы.

Фронтин доставили туда в быстрой и практичной карете, а мы с Боланом ехали на мулах. Сначала мы отправились по Виа Валерия, большой дороге через Апеннины. Она поднималась по пологим, живописно лесистым склонам, пролегая мимо изящных арок акведука Клавдия. В этом месте они пошли вдоль реки Анио, хотя ниже Тибура сделали длинный поворот на юго-восток, чтобы обойти эскарп и его резкий спуск.

Холмы Сабины тянутся в основном с севера на юг. Мы начали свой путь с северо-востока, большую часть первого дня двигаясь на северо-восток. Долина Анио расширялась и становилась более сельскохозяйственной, с виноградниками и оливковыми рощами. Мы купили перекус, а затем двинулись к месту, где река поворачивала на юг, и нам пришлось съехать с главной дороги. Это было недалеко от северной дороги, которая, как мне сказали, вела к ферме Горация Сабина; как поэт-любитель, я бы с удовольствием свернул и воздал дань уважения Бандузианскому источнику, но мы искали убийцу, а не культуру. Для информаторов это, к сожалению, обычное дело.

Мы переночевали в небольшом поселении, а затем свернули с шоссе на малоиспользуемую проселочную дорогу вниз по долине реки Анио к резиденции Нерона в Сублаквеуме. Прибыв туда на следующий день, мы приготовились к изумлению. Здесь выросла новая деревня, выросшая из мастерских и хижин, предоставленных для размещения всех строителей и ремесленников, создававших виллу Нерона. Место было укромным и опрятным, гораздо более пустынным, чем тогда, но с жителями, которые всё ещё цеплялись за свои места.

Место было великолепным. В конце живописной лесистой долины, где река собирала свои притоки и впервые приобрела значительное значение, когда-то находились три небольших озера. Нерон перегородил воды плотиной и поднял их уровень, чтобы создать сказочные озера для отдыха вокруг своего великолепного мраморного летнего дома. Это была типичная римская роскошь: в окружении прекрасного пейзажа в уединенном и тихом месте он добавил архитектуру такого поразительного размаха, что теперь никто не приезжал сюда любоваться видами, кроме последнего комплекса вилл, построенного пошлым богачом. Уединенная, умиротворяющая долина была разрушена, чтобы превратиться в место отдыха Нерона, где он мог наслаждаться любой роскошью, притворяясь затворником. Он почти никогда сюда не приезжал; он умер вскоре после постройки дома. Никто больше не хотел сюда приезжать.

Сублаквеум уже никогда не будет прежним.

Боланус с гордостью сообщил нам, что средняя плотина, над которой он работал, – самая большая в мире. Высота плотины составляла пятьдесят футов, а её верхняя часть была достаточно широкой, чтобы по ней могли проехать десять лошадей в ряд, если вы относитесь к этому типу хвастливых фанатиков. Она была вымощена специальной плиткой, а посередине имелось углубление, служившее водосбросом, чтобы вода могла продолжать свой естественный путь вниз по течению.

Плотина была поистине огромной: мощная насыпь из щебня, покрытая подобранными блоками и залитая гидравлической известью и щебнем, образуя непроницаемую, водонепроницаемую штукатурку. Очень красиво. Кто мог бы винить императора, имеющего доступ к лучшим инженерам мира, за то, что он воспользовался их услугами для благоустройства своего сада? Это было гораздо лучше, чем затопленный пруд с миногами и зелёной травой.

Высокий мост через всю плотину открывал доступ к вилле и её роскошным удобствам. Боланус рассказал нам множество историй о роскоши этого места, но у нас не было настроения осматривать достопримечательности.

Фронтин вывел нас на мост. К тому времени, как мы добрались до середины, мне самому уже не терпелось вернуться на сушу. Но если высота и поколебала Консула, он этого никак не показал. «Мы пойдём с тобой, Болан, потому что доверяем твоим знаниям. А теперь убеди нас, что этот визит на плотину имеет важное значение».

Боланус замолчал. Он смотрел вниз на долину, крепкий, невозмутимый, несмотря на важность допроса бывшего консула. Он махнул рукой, оглядывая пейзаж: «Разве это не чудесно?» Фронтинус скривил губы и молча кивнул. «Хорошо! Я хотел ещё раз взглянуть», – сказал Боланус. «Акведук Анио Новус нуждается в полной реконструкции. Отвод воды из реки ему не помог; мы уже знали по плохому качеству первоначального Анио Ветус, что канал будет поставлять слишком много ила. Думаю, ситуацию можно было бы значительно улучшить, если бы удалось убедить императора продлить его до этого места и отвести воду с плотины…»

Фронтин достал свой блокнот и записывал. Я предвидел, как он подталкивает Веспасиана к восстановлению акведука. Ведь испытывающей трудности казне, чтобы найти огромные средства на расширение, могло потребоваться больше времени. Впрочем, Юлию Фронтину было всего лишь около сорока пяти. Он был из тех, кто годами обдумывал подобное предложение. Через несколько десятилетий я вполне мог бы улыбнуться, когда « Дейли Газетт» будет приветствовать расширение Ание Новус, и вспомню, как стоял здесь, над озером Нерона, и помощник инженера горячо излагал свои теории…

Это не имело никакого отношения к убийствам. Я тихонько об этом упомянул.

Я чувствовал, что упрямый Боланус приготовил очередную длинную проповедь. Я с тоской поёрзал на месте, глядя на небо. Оно было синим, с лёгким прохладным оттенком приближающейся осени. Вдали кружили канюки и пустельги.

Боланус, у которого был слабый глаз, страдал от яркого света и

Ветерок. И всё же он снял шляпу на случай, если ветер поднимет её и унесёт через плотину вниз по долине.

«Я много думал об Anio Novus». Боланус любил вставить важный момент, а затем оставить свою аудиторию в недоумении.

«О?» – спросил я холодным тоном человека, который знал, что его тайно обманывают.

Вы просили меня рассмотреть, как человеческие руки и тому подобное могли попасть в систему водоснабжения. Оттуда, где вода попадает в Рим, я решил, что она должна поступать через четыре основные системы, берущие начало выше Тибура. Это акведуки Клавдия, Марция, Анио Ветус и Анио Новус. Анио Ветус, самый старый из всех, и Марция проходят преимущественно под землёй. Ещё один момент: Марка и Клавдия питаются несколькими источниками, соединёнными с акведуками туннелями. Но Анио Ветус и Анио Новус берут воду непосредственно из реки, имя которой они носят.

Мы смотрели вниз на проклятую реку, протекающую далеко внизу.

'Соответствующий?' – подтолкнул Фронтин.

'Я так думаю.'

«Вы всегда считали, что останки сначала выбросили в реку», – сказал я.

«Вы предположили это, когда мы впервые разговаривали».

«Хорошая память!» – лучезарно улыбнулся он.

Меня осенила плохая мысль. «Ты думаешь, их здесь бросили !»

Мы переглянулись, затем снова посмотрели вниз, на плотину. Я сразу увидел проблему: любой, кто сбрасывает вещи с вершины моста, будет виден за много миль. Со стороны водохранилища плотина имела отвесный берег, но со стороны реки – длинный пологий берег. Бросить ветки достаточно далеко, чтобы они упали в Анио, было невозможно, а для убийцы это означало риск спрыгнуть вместе с ними. Особенно опасно было бы, если бы усилился ветер; даже сегодня, когда в долине, теплой, влажной и тихой, звучало пение птиц и цвели полевые цветы, здесь, наверху, постоянные порывы ветра грозили сбить нас с ног.

Я объяснил свои сомнения. «Живописная мысль – но подумайте ещё раз!»

Боланус пожал плечами: «Тогда тебе придется посмотреть на реку отсюда и до Виа Валерия».

Все, чего я хотел, – это очень осторожно вернуться на твердую землю в конце плотины.

Л

Мои спутники с энтузиазмом поручили мне осмотреть соответствующие поместья. Мы остановились на ночь в Сублакеуме, и остаток дня я провёл, удостоверяясь, что большая часть возделываемых земель в верхней части долины и на нижних склонах горы Ливата теперь входит в состав огромного императорского поместья. Любой император, планирующий парк развлечений, должен позаботиться о том, чтобы его не замечали только льстецы, которых он приводит с собой, чтобы они помогали ему наслаждаться своим уединением. Сплетники никогда не сходят с работы.

Теперь вилла перешла к Веспасиану. Она стояла почти заброшенной и вполне могла таковой и остаться. Наш новый правитель и два его сына испытывали отвращение к показной роскоши власти, которой так упивался Нерон. Когда им хотелось посетить Сабинские горы – а они, кстати, делали это часто – они отправлялись на север: в Реату, место рождения Веспасиана, где семья владела несколькими поместьями и проводила лето в тишине и покое, словно чопорные деревенские мальчишки.

Ни один из императорских рабов, ныне обслуживавших владения Нерона, или простой житель прилегающей деревни не мог позволить себе поездки в Рим ради развлечений. Нам всё ещё нужно было найти частную виллу, принадлежащую людям с досугом, деньгами и общественным положением, чтобы каждый год отмечать главные праздники.

На следующий день мы вернулись на Виа Валерия, высматривая такое поместье. Фронтин и Болан отправились вперёд, чтобы снова разместить нас на ночлег, а я остановился, чтобы навести справки, на одной частной вилле, которая выглядела довольно солидно.

«Тебе конец. Я внёс свой вклад в Тибур», – бодро сообщил мне Фронтин.

«Да, сэр. А вы, Боланус? Хотите помочь на собеседовании?»

«Нет, Фалько. Я просто предоставляю техническую экспертизу».

Спасибо, друзья.

Эта вилла принадлежала братьям Фульвиусам, веселому трио холостяков.

Всем им было за сорок, и они с радостью признались, что им нравится ездить в Рим на Игры. Я спросил, возвращался ли их водитель сюда после того, как доставил их: о нет, потому что Фульвии не утруждали себя дополнительным помощником; они сами по очереди вели машину. Они были упитанными, любопытными, полными забавных историй и совершенно раскованными. Я быстро представил себе шумную компанию, веселую от вина и тихо переругивающуюся, двигающуюся в Рим и обратно, когда модный…