Текст книги "Три руки в фонтане"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Мильвия посмотрела на нас. Она надеялась узнать, где он, но поняла, что мы не собирались говорить. Привыкнув только отдавать приказы, она застряла.

«Передай Флорию от меня весточку», – сказал я ей. «Сегодня он совершил ошибку. Он приказал избить двух свободных граждан, в моём случае без серьёзных последствий, но это произошло при свидетелях. Поэтому у меня есть эдил, судья и два старших центуриона, которые поддержат меня, если я подам на Флория в суд». Елена выглядела озадаченной. Я не мог позволить себе судебные тяжбы; мне также было бы жаль тратить деньги.

Однако Флорий этого знать не мог. А будучи осведомителем, я часто работал в суде; в Базилике были адвокаты, которые были мне должниками. Я не шутил, когда сказал Мильвии: «Твой муж развалится, если я подам иск о компенсации. Передай ему, если он снова потревожит Петрония или меня, я не буду колебаться».

Мильвия выросла среди гангстеров. Хотя она делала вид, что ничего не знает о своём прошлом, она, должно быть, заметила, что её родственники жили в мире, процветавшем благодаря секретности. Отец всегда избегал публичности судебного процесса (по крайней мере, до того случая, когда Петроний добился его привлечения к суду). Её муж был новичком в преступном мире, но тоже жил скрытно. Он играл в азартные игры, основанные на намёках и блефе, и теперь занимался мошенничеством, основанным на серьёзных угрозах, а не на открытых исках.

«Флориус меня не слушает».

«Тебе придётся его заставить», – резко сказала Хелена. «Иначе не только его имя разлетится по всей « Дейли Газетт». Ты будешь там среди

Скандалы тоже. Можешь попрощаться с последними нитями респектабельности, связывающими твою семью. Весь Рим узнает.

«Но я ничего не сделал!»

«В этом и есть весь смысл « Дейли Газетт» , – безмятежно улыбнулась Елена. – Доверьтесь дочери сенатора: она знает, как сокрушить выскочку. Нет ничего более безжалостного, чем прирождённая патрицианка, которая убивает жену новоиспечённого. Забудьте о графиках поставок зерна, постановлениях Сената, статьях об императорской семье, играх и зрелищах, предзнаменованиях и чудесах. Римляне хотят читать о людях, которые утверждают, что не сделали ничего плохого, когда их любовные похождения раскрываются!»

Мильвии было чуть больше двадцати – она ещё не была достаточно суровой, чтобы выдержать это. Она бы выдержала. Но, если повезёт, Петроний встретил её раньше, чем она научилась быть дурной с мужеством. Беспомощная, но, как настоящая ветреница, она раздраженно сменила тему: «В любом случае, я пришла по другому поводу».

«Не бесите меня», – сказал я.

«Я хотел попросить Петрония о помощи».

«Что бы это ни было, ваш муж этому помешал».

«Но это важно!»

«Жестоко. Петро без сознания, и он, в любом случае, от тебя устал».

«Что такое?» – спросила ее Елена, заметив налет неподдельной истерики.

Я тоже это заметил, но мне было все равно.

Мильвия была готова расплакаться. Трогательный эффект. Петроний, наверное, поддался бы, если бы не лежал в постели. Меня это не впечатлило. «О, Фалько, я не знаю, что делать. Я так волнуюсь».

«Тогда расскажи нам, что это такое». Глаза Елены засияли таким сияющим блеском, что казалось, будто она вот-вот потеряет терпение и подарит Мильвии тарелку маринованных стеблей сельдерея. Мне не терпелось увидеть это, но я предпочитала их есть.

Если повезет, мама привезла их нам; если они с нашего семейного огорода в Кампанье, то это будут очень вкусные экземпляры.

«Я хотел спросить Петрония, но если его здесь нет, то тебе придется мне помочь, Фалько...»

«Фалько очень занят», – резко ответила Хелена, выступая в роли моей способной помощницы.

Мильвия, не смутившись, поскакала дальше: «Да, но это может быть связано с тем, над чем он помогает Петронию…» Сельдерейные черенки снова оказались в опасности, но мне повезло. Следующие слова Бальбины Мильвии заставили Елену замолчать. Фактически, она заставила замолчать нас обеих. «Моя мать исчезла. Её не было дома два дня, и я нигде не могу её найти. Она уехала на Игры и так и не вернулась. Думаю, её схватил тот человек, который разрезает женщин на куски и бросает их в акведуки!»

Прежде чем Елена успела меня остановить, я услышал свой жестокий ответ: если это правда, то у этого ублюдка отвратительный вкус.

XLIV

Я БЫЛ ГОТОВ расправиться с несчастной Мильвией еще более резкими словами, но нас прервал Юлий Фронтин во время одного из своих очередных контрольных визитов.

Он терпеливо дал мне знак продолжать. Я кратко объяснил ему, что девушка думает, что её пропавшую мать, возможно, похитил наш убийца, и что она умоляет нас о помощи. Он, вероятно, понял, что я не верю этой жалкой истории, ещё до того, как я пробормотал: «Одна из проблем в подобной ситуации заключается в том, что она даёт людям идеи. Каждая женщина, которая задерживается на рынке на час дольше обычного, может стать следующей жертвой».

«И опасность в том, что настоящие жертвы останутся незамеченными?» Прошло много времени с тех пор, как я работал у умного клиента.

Елена набросилась на девушку: «Когда исчезают члены семьи, Мильвия, причины, как правило, бытовые. По моему опыту, ситуация становится щекотливой, когда властная вдова переезжает жить к родственникам мужа. У вас были семейные ссоры в последнее время?»

«Конечно, нет!»

«Это кажется довольно необычным», – без всякого приглашения заметил Фронтин. Я забыл, что для достижения консульства ему сначала нужно было занять высокие юридические должности; он привык прерывать показания язвительными замечаниями.

«Бальбина Мильвия, – сказал я, – это Юлий Фронтин, прославленный бывший консул. Я настоятельно советую тебе не лгать ему».

Она моргнула. Я не сомневался, что её отец уговорил довольно высокопоставленных членов общества отобедать с ним – выпивая, обжираясь, принимая подарки и ухаживая за танцовщицами – то, что высокопоставленные дельцы называют гостеприимством, хотя публика, портящая всем настроение, склонна считать это взяточничеством. Консул – это, наверное, что-то новенькое.

«У вас дома были разногласия?» – холодно повторил Фронтин.

«Что ж, возможно».

«По поводу чего?»

Что касается Петрония Лонга, я готов был поспорить. Флакцида наверняка отчитала Мильвию за интимную связь с членом следственной группы. Потом Флакцида развлекалась, передавая новости Флорию. Флорий, в свою очередь, вполне мог обвинить Флакциду в неверности дочери, либо потому, что…

он вообразил, что она одобряет это или, по крайней мере, считает, что она плохо воспитала девочку.

Должно быть, в этом доме царил ураган негативных эмоций.

Елена улыбнулась Фронтинусу: «Если вы считаете, что что-то упустили, сэр, я должна объяснить, что мы имеем дело с крупным центром организованной преступности».

«Еще кое-что, чему может помочь комиссия по расследованию», – поддразнил я его.

«Делай все понемногу, Фалько», – не смутившись, сказал Консул.

Я посмотрела на Мильвию. «Если ты действительно думаешь, что твоя мать умерла, ты, кажется, не очень расстроена».

«Я мужественно скрываю свое горе».

«Какая стойкость!» Возможно, она думала, что станет ещё богаче, если маму уберут. Возможно, именно поэтому ей так хотелось узнать наверняка.

Фронтин стукнул пальцем по столу, привлекая внимание девушки. «Если твою мать похитил тот злодей, которого мы преследуем, мы займёмся этим делом со всей серьёзностью. Но если она просто уехала к другу из-за ссоры, не стоит мешать моему расследованию пустяковой жалобой. А теперь ответь мне: была ли такая ссора?»

«Возможно, так и было». Мильвия заёрзала и уставилась в пол. Я видела, как непослушные школьницы извиваются куда более ловко. Но Мильвия никогда не ходила в школу. Дети гангстеров не умеют общаться, и их любящие родители не хотят, чтобы они переняли дурные привычки, не говоря уже о моральных нормах. Образование Мильвии щедро предоставляли репетиторы, по-видимому, запуганные.

Результаты их усилий были невелики. Несомненно, они взяли деньги, купили несколько комплектов «Ливия» и развесили их по классу, а остаток бюджета на оборудование потратили на порнографические свитки для себя.

«Это были ваши разногласия с матерью? Или в этом замешан ваш муж?» Если Петроний подвёл меня как партнёр, я не мог позволить бывшему консулу занять его место. Он быстро втянулся в допрос и, похоже, получал от этого удовольствие. Какая жалость, что ему придётся править Британией. Настоящая трата таланта.

Мильвия сжимала дорогую юбку между мизинцами, унизанными кольцами. «На днях у матери и Флориуса была небольшая сцена».

Фронтин глянул свысока. «Сцена?»

«Ну, это довольно ужасный аргумент».

'О чем?'

«О... просто человек, с которым я дружил».

«Ну!» – Фронтин сел, словно судья, которому пора домой обедать.

«Молодая женщина, я должен предупредить вас, что ситуация в вашей семье серьёзная. Если

«Если мужчина обнаруживает, что его жена совершила прелюбодеяние, он юридически обязан развестись с ней».

Мильвии, должно быть, вдалбливали в голову, что, чтобы сохранить деньги отца, им с Флориусом нельзя расставаться. Она не была идеалисткой с широко открытыми глазами, готовой пожертвовать своими деньгами ради истинной любви с Петро.

Мильвия слишком любила свои шкатулки с драгоценными камнями и изысканную серебряную посуду. Моргая, как робкий кролик, она пробормотала: «Развод?»

Фронтин заметил её нерешительность. «В противном случае мужа могут привлечь к суду по обвинению в сутенёрстве. Мы не потерпим бесчестия римской матроны. Полагаю, вы понимаете, что если муж застанет вас в постели с другим мужчиной, он имеет право выхватить меч и убить вас обоих?»

Всё это было правдой. Это погубит Флориуса. Он вряд ли станет зарезать жену и Петро в припадке безумной ярости, а под действием древних законов о сутенерстве он станет посмешищем. «Мне нравится чувство юмора консула», – откровенно сказал я Елене.

Она изобразила неодобрение. «Ты имеешь в виду его чувство справедливости, Марк Дидий?»

«Я предпочитаю не быть причиной супружеской раздора», – любезно сказал Юлий Фронтин Мильвии. Он был крепким орешком. Ему уже доводилось иметь дело с недалекими девчонками. Он видел за их мерцающими шёлками и широко накрашенными глазами, насколько они опасны. «Я не буду обращать внимания на то, что услышал сегодня. Вижу, ты хочешь сохранить брак, поэтому, очевидно, покончишь с этой интрижкой как можно скорее. И мы все желаем тебе удачи!»

Мильвия была ошеломлена. Её семья, торгующая вымогательством, владела целой армией ручных адвокатов, которые славились умением находить устаревшие законы, чтобы пинать ими невинных. Оказаться жертвой устаревшего законодательства, не говоря уже о том, чтобы стать жертвой тонкого шантажа со стороны высокопоставленного сенатора, было для неё чем-то новым.

Фронтин выглядел таким сочувствующим, что ей, должно быть, хотелось завизжать. «Что касается твоей пропавшей матери, то ты явно одинок без неё. Ты должен приложить все усилия, чтобы выяснить, не нашла ли она убежища у друзей или родственников».

Если позволит время, Фалько проведет расследование от вашего имени, но если вы не предоставите доказательств того, что вашу мать похитили, это будет частным делом.

Может быть много других объяснений. Хотя, если есть подозрение, что было совершено преступление, разве это не дело бдительности?

«Ой, я не могу к ним пойти».

Фронтин посмотрел на меня. «Они, возможно, не очень-то сочувствуют, сэр. Они тратят уйму времени на расследование мошенничества, в котором так остро замешана пропавшая женщина. Флакцида вряд ли станет их любимицей в беде».

«Мне нужна помощь», – причитала Мильвия.

«Тогда найми осведомителя», – сказала Елена.

Мильвия открыла свой розовый рот, чтобы заплакать, что именно поэтому она пришла ко мне, но тут же уловила слово «нанять». Петроний, конечно, не стал бы взимать плату. «Должна ли я тебе платить, Фалько?»

«Это считается вежливым», – ответила Елена. Она вела мои бухгалтерские учёты.

«Ну, конечно», надула губки Мильвия.

«Заранее», – сказала Елена.

Фронтинус выглядел удивленным. За нашу работу по его официальному расследованию мы позволили ему платить по частям.

XLV

Его светлость был не в восторге, когда я позже сообщил ему, что он потерял половину команды из-за болезни. По моему рассказу, Петроний Лонг, этот бескорыстный бич организованной преступности, подвергся нападению банды в отместку за арест преступника Бальбина Пия. Если до того, как он нас нанял, Фронтин уже был проинформирован об отстранении Петро от службы в страже, он вскоре поймёт, какова связь с Мильвией. Я не собирался рассказывать ему, пока он сам не спросит.

«Надеемся, он быстро поправится. А как ты относишься к тому, чтобы продолжать в одиночку, Фалько?»

«Я привык работать в одиночку, сэр. Петроний скоро снова будет на ногах».

«Ещё не скоро», – предупредил консул. «Я только что получил сообщение от очень возбуждённого общественного раба».

Затем он раскрыл истинную причину своего визита: наконец-то пришли новости от Болана. Помощник инженера не только не бросил дело, как я уже начал подозревать, но и был занят. Он упорствовал в своей теории, что именно акведуки, идущие в Рим из Тибура, должны были быть исследованы. Он организовал систематические осмотры всех водонапорных башен и отстойников по всей Кампанье. В конце концов, его люди извлекли ещё больше человеческих останков, ставших, как нам сказали, важной находкой – несколько рук и ног на разных стадиях разложения – недалеко от протоков над Тибуром.

Юлий Фронтин с извиняющимся видом посмотрел на Елену. «Боюсь, мне придётся лишить вас мужа на несколько дней. Нам с ним нужно осмотреть место происшествия».

Елена Юстина улыбнулась ему: «Это не проблема, сэр. Поездка за город – это как раз то, что нужно нам с малышом».

Фронтин нервно пытался выглядеть человеком, восхищающимся духом современных женщин. Я лишь улыбнулась.

XLVI

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ФЛАЧЧИДЫ ИЗ ДОМА дало мне возможность похвастаться.

Перед отъездом из Рима у нас был день отдыха, и я воспользовался им, чтобы разузнать о Мильвии. Само собой, это было не так уж и весело, как охота за вдовами. Все вдовы, на которых я работал раньше, были не просто обеспечены блестящим наследством, но и невероятно привлекательны и охотно улыбались. По правде говоря, с тех пор, как я встретил Елену, я отказался от таких клиентов.

Жизнь была достаточно рискованна.

Пауза возникла, пока я ждал, пока мой спутник уладит свои личные дела, которые, естественно, были сложнее моих. У него было несколько миллионов сестерциев, вложенных в земли, требующие его внимания, и репутация в Сенате, которую нужно было наработать, не говоря уже о предстоящем назначении в Британию. Подготовка к трем годам на окраине империи не могла быть поручена его подчинённым; его тоговые папки и секретари, возможно, ещё не осознавали, насколько ужасна провинция.

Фронтин настоял на том, чтобы руководить расследованием в Тибуре. Пока он не пытался контролировать меня, я не спорил. Будучи римлянином, я мало что знал окрестностях и не имел полномочий, кроме как быть членом его группы по расследованию инцидента с акведуком. Его присутствие укрепило бы мои позиции. Учитывая статус землевладельцев, покровительствовавших этому району, сопротивление расследованию было вполне вероятным. У грязных богачей больше секретов, которые нужно охранять, чем у бедняков.

Поэтому, воспользовавшись случаем, пока его честь разбиралась со своими делами, я отправился в усадьбу Флориусов и осмотрелся. Раб выбежал за покупками, поэтому я схватил его за шиворот, сунул ему мелкую монету, добавил ещё несколько по его совету и спросил, что слышно о пропавшей даме. Он явно ненавидел Флаччиду и охотно признался, что никто в доме ничего не знает о её местонахождении. Я не стал стучать и разговаривать с Мильвией.

На улице определённо не было никаких наблюдателей, иначе я бы их заметил. Поэтому я прогулялся обратно по Авентину, ворвался к Маркусу Рубелле в штаб-квартиру Двенадцатого округа Четвёртой Когорты и напрямую спросил его, что случилось с его группой наблюдения.

«Учения «Бальбинус» завершены, Фалько. Он мёртв, и мы не хотим, чтобы нас обвинили в домогательствах. Какая группа наблюдения?»

Рубелла был бывшим главным центурионом, с двадцатилетним опытом службы в легионе за плечами, а теперь командовал тысячей закалённых бывших рабов, составлявших его отряд пожарных. У него была стриженая голова, щетинистый подбородок и спокойные тёмные глаза, видевшие невообразимое количество насилия. Он любил представлять себя опасным пауком, плетущим нити большой, идеально сплетенной паутины. Я считал, что он слишком много о себе возомнил, но старался никогда не недооценивать его и не перечить ему. Он был неглуп. И обладал огромной властью в округе, где я жил и работал.

Я незваным гостем заглянул в его кабинет, расслабленно откинулся назад и осторожно поставил сапоги на край его офисного стола, слегка задев каблуком его серебряную чернильницу, как будто я собирался намеренно ее опрокинуть.

«Какая команда? Группа наблюдения, которую любой умный трибун вроде тебя, Маркус Рубелла, наверняка установил для наблюдения за вдовой Бальбина, Корнеллой Флаччидой».

Карие глаза Рубеллы неспешно скользили по письменному столу. Долгая армейская служба воспитала в нём уважение к технике; оно сохранилось даже теперь, когда он занимал должность, где официально её не было. Он всегда держал чернильницу полной, а поднос для песка – пополненным. Одно моё наглое движение ногой могло устроить настоящий беспорядок в его кабинете. Я улыбнулся ему, словно не собирался этого делать. Он выглядел обеспокоенным.

«Я не могу комментировать текущее расследование, Фалько».

«Всё в порядке. Заткнитесь своими комментариями; я не тот клерк, что редактирует « Дейли газетт» в поисках сенсационного абзаца. Я просто хочу знать, куда запропастилась Флаччида. Это в ваших долгосрочных интересах». Я мог бы положиться на этот аргумент, чтобы завоевать здесь доверие. Рубелла был прирождённым офицером. Он никогда не двигался, если это не было в его собственных интересах, но если это было так, он бросался в атаку.

'Какой счет?'

Я призналась. Он был профессионалом, и я слишком его уважала, чтобы его вводить в заблуждение. В любом случае, его всегда раздражало, когда я предлагала поделиться секретом, что, впрочем, было довольно приятно. «Флакцида крупно поссорилась со своим зятем, тупицей Флориусом. Она сбежала из дома. Тупая маленькая Мильвия думает, что убийца из акведука похитил её маму – чушь, конечно. Убийца из акведука любит, чтобы его жертвы были посытнее; это единственное, что мы о нём знаем».

«И как далеко ты продвинулся?» – спросила Рубелла. «Правда ли, что вчера в Клоаку выбросило отрубленную голову?»

«Не совсем то, что изначально предполагали превосходные этрусские инженеры –

Да, это правда. И торс в Тибре тем же утром. Честно говоря, похоже, мы ни к чему не приходим – и это при полном сотрудничестве всех отрядов вигилов и двух отдельных расследованиях, которые ведутся. Одно из них…

Хранитель акведуков, похоже, окончательно провалился; мне не жаль это слышать, поскольку им руководит Главный Шпион.

Рубелла тихо фыркнула: «Он тебе не нравится».

«Я просто не одобряю его методы, его отношение и тот факт, что ему позволяют загрязнять землю... Команда, в которой я работаю...» Я тактично забыл уточнить, что работаю с Петронием, которого сам Рубеллой отстранил от должности. «У моей команды есть несколько зацепок. Я как раз отправляюсь в Тибур под командованием бывшего консула. Фронтин; вы его знаете?» Нет, один за мной. «Похоже, нашли пропавшие части трупов. Может быть, вы расскажете мне, Рубелла, как там устроены правоохранительные органы?»

«В Лациуме?» Трибун говорил о сельской местности с отвращением горожанина. Он также язвительно отзывался о местной администрации: «Полагаю, в лучших деревнях есть кто-то вроде дуовира, который организует отряды, если их осаждают особенно злобные курокрады».

«В чужих провинциях эту работу выполняет армия».

«Не в священной Италии, Фалько. Мы – нация свободных людей; мы не можем позволить солдатам отдавать приказы – люди могут их проигнорировать, и каково будет бедным парням?»

В Остии находится отряд городской стражи, но это исключение из-за порта.

«Защищаем недавно прибывшие поставки зерна», – добавил я. «В Путеолах тоже есть урбанисты, по той же причине».

Краснуха выглядела раздраженной тем, что я так много знаю. «Нигде больше вы не найдете такой регулярной охраны порядка».

«Это воняет».

«Они утверждают, что в стране нет преступности».

«И у всех их коз человеческие головы, а их лошади умеют плавать под водой!»

«Кампанья – дикая местность, и самое ужасное в ней – это люди, которые там живут. Вот почему мы с тобой живём в большом городе, Фалько, где милые и дружелюбные ребята в красных туниках обеспечивают нам спокойный сон по ночам».

Это был романтический взгляд на бдительности и их эффективность, но он это знал.

Я мог справиться с Лациумом. Краснуха не знала, что я провёл там половину детства. Я знал, как правильно сажать чеснок. Я знал, что грибы хорошо растут в коровьих лепешках, но лучше не упоминать об этом, когда подаёшь их на стол. И он был прав: я предпочитал Рим.

Я вернулся к своему первоначальному вопросу: «Сомневаюсь, что Флакциду похитил убийца. Ему нужно быть смелым и сообразительным. Петроний Лонг, вероятно, сказал бы, что мы должны подозревать Флория в желании её смерти. Теперь у него есть связи в бандах, так что он может попытаться это организовать. И у него есть…

Мотив в милю. Моя собственная циничная теория заключается в том, что Мильвия сама хотела бы избавиться от своей надоедливой родительницы…

«А как насчёт Петро?» – пошутила Рубелла. «Я всегда думала, что он большой и тихий».

– и глубоко!

«Он хотел бы увидеть старую каргу сзади, но предпочёл бы уличить её в тяжком преступлении и передать судье. Мильвия рассказывает, что хочет, чтобы Петроний узнал, где её дорогая мать. Если я смогу сказать ей, что старая стерва в безопасности, это поможет уберечь молодую девушку от Петро».

«Правда ли, что кто-то положил его на спину?» Рубелла обычно знал счет любой шашечной партии на своем участке.

«Флориус узнал об их связи. Флаччида рассказал ему; вот почему они поссорились. Он решил наконец-то дать о себе знать».

«Рим может обойтись без Флориуса, который слишком много думает». Мысль о том, как Флориус играет мускулами, достаточно обеспокоила Рубеллу. «Повлияет ли это на отношение Петро к этой женщине?»

«Мы можем только надеяться на это».

«Вы не кажетесь оптимистом».

Я знал Петро долгое время. «Что ж, я действительно верю, что он хочет вернуть себе работу».

«Забавный способ показать это. Я поставил ему ультиматум, который он, похоже, проигнорировал».

«И вы это знаете», – мягко заметил я, – «потому что ваши люди видели, как Петроний направлялся к дому Мильвии. Со времён суда над Бальбином у вас целая куча наблюдателей следила за каждым шагом Флакциды. Но, вероятно, когда она улетела, ваш человек подтянул ремешки и последовал за ней к её новому убежищу?»

«Мне пришлось их отозвать, – пожаловалась Рубелла. – Она слишком умна, чтобы давать нам какие-либо зацепки. Наблюдать за ней слишком дорого, а без Петрония Лонга у меня серьёзно не хватает людей».

«Так ты снял наблюдение до того, как она сбежала? Или Судьба наконец-то мне улыбнулась?»

Ему нравилось заставлять меня ждать. Потом он ухмыльнулся: «Они уезжают в конце сегодняшней смены».

Я поднял ноги со стола, старательно избегая его чернильницы и песочницы.

Чтобы усилить эффект, я слегка наклонился вперёд и поправил их, аккуратно выстроив в ряд. Не знаю, был ли этот ублюдок хоть немного благодарен за мою сдержанность. Но адрес Корнельи-Флаччиды он мне всё же дал.

Она сняла себе квартиру на Викус Статае, под Эсквилинским холмом, недалеко от Сервиевых стен. Чтобы добраться до неё, мне пришлось пройти мимо апсидального конца Цирка, через места, которые так ярко проявились в наших поисках.

Убийца акведука: мимо Храма Солнца и Луны, через Улицу Трёх Алтарей, вокруг Храма Божественного Клавдия. Я свернул на Улицу Чести и Добродетели и зашёл, надеясь увидеть Марину; её не было дома.

Зная Марину, я не удивился.

Новое общежитие Флаччиды располагалось на втором этаже чистого многоквартирного дома.

Когда её мужа осудили, а его состояние конфисковали в казну, ей разрешили бы оставить себе любые деньги, принадлежность которых она могла доказать – например, приданое или любое личное наследство. Поэтому, хотя она и утверждала, что нищета, она уже обзавелась рабами, избитыми до синяков, как и её прислуга, и самой простой мебелью.

Вся выставка была украшена соответствующими фресками и вазами в греческом стиле, которые производятся в Южной Италии для домовладельцев, желающих просто эстетически заполнить пространство, не утруждая себя поисками на блошиных рынках. Похоже, Флаччида обустроила себе убежище уже давно. Держу пари, ни Мильвии, ни Флориусу о нём не рассказывали.

Она была дома. Я понял это по её хвосту, который прятался в уличной закусочной напротив. Притворившись, что не знаю, что его присутствие должно было быть секретом, я позвал его и помахал ему. Флаччида, вероятно, знал, что он здесь.

Если бы наблюдение собирались снять, раскрытие его личности в любом случае не принесло бы вреда.

Меня впустили, хотя бы для того, чтобы я не тревожил соседей. Это был не тот дом, где предлагают кунжутные лепёшки и мятный чай. Что ж, это к лучшему. Я бы чувствовал себя небезопасно, принимая что-либо, в чём можно было бы найти яд.

В честь своего освобождения от молодого поколения доблестная дама, должно быть, только что подкрасила волосы, сделав их не совсем в тот же блонд, что и раньше. Она лежала, развалившись на диване цвета слоновой кости, в одежде диссонирующих пурпурного и тёмно-малинового цветов, покупка которой, должно быть, осчастливила множество валяльщиков и красильщиков. Когда она отправит этот наряд в прачечную, другие клиенты, чья одежда вернулась с полосами из-за того, что ужасные цвета полиняли, наверняка поднимут шум.

Она не пыталась встать и поприветствовать меня. Возможно, потому, что у неё были туфли на платформе высотой в несколько дюймов, на которых было неудобно стоять или ходить. Или, может быть, она считала, что я того не стою. Что ж, это чувство было взаимным.

«Вот это сюрприз! Корнелия Флаччида, я рад видеть тебя живой и здоровой. Говорят, тебя уже забрали на вскрытие».

«Кто?» Флаччида, очевидно, предположил, что это какой-то враг из преступного мира.

У нее их должно быть много.

«Это может быть кто угодно, не думаешь? Многие люди лелеют фантазию, услышав, что тебя пытали и убили…»

«О, у тебя всегда есть благодетели!» – прохрипела она со смехом, от которого у меня заныли зубы.

«Я бы поставил на Флориуса или Мильвию, хотя, как ни странно, именно твоя дочь послала ищейку. Она так сильно к тебе привязана, что даже нанимает меня. Мне придётся доложить ей, что ты процветаешь, хотя мне не обязательно раскрывать твоё местонахождение».

«Сколько?» – устало спросила она, полагая, что я хочу получить взятку за молчание.

«О, я не мог взять деньги».

«Я думал, ты стукач?»

«Скажем, я буду совершенно счастлив, если вы присоединитесь к общему движению вашей семьи за увольнение моего доброго друга Луция Петрония. Я просто рад, что мне не придётся добавлять вас к женщинам, которых изрубили на куски и сбросили в акведуки».

«Нет», – невозмутимо согласилась Флаччида. «Тебе бы не хотелось видеть, как я ухмыляюсь тебе из чаши фонтана. И я не хочу вываливаться оттуда в душной мужской бане, давая этим ублюдкам повод для грязных шуток».

«О, не волнуйся, – заверил я её. – Этот убийца любит, когда его добыча молодая и свежая».

XLVII

Подготовка и прощание заняли больше времени, чем когда мы уезжали из Рима на полгода. Я бы предпочёл никому ничего не говорить, но это было опасно. Помимо царившей в Риме подавленной истерии, которая могла бы побудить людей сообщить, что всю семью, должно быть, похитил убийца из акведука, погода всё ещё была тёплой, и нам не хотелось, чтобы мама заглянула и оставила нам в лучшей комнате половинки морского окуня без крышки.

Это не значит, что я предупредила маму. Вместо этого я попросила свою сестру Майю сообщить ей об этом после нашего отъезда. Мама нагрузила бы нас свёртками, чтобы отвезти двоюродной бабушке Фиби на семейную ферму. Кампанья опоясывает Рим с юга и востока гигантской дугой от Остии до Тибура, но для мамы значение имела только точка на Виа Латина, где жили её безумные братья. Сказать ей, что мы и близко не пойдём к Фабиусу и Юнию, было бы всё равно что удариться головой о колоду. Для мамы единственная причина ехать в деревню – привезти отборный урожай, бесплатно собранный у ошеломлённых родственников, которых ты не видела годами.

Я действительно собирался за вином. Не было никакого смысла ехать в Кампанью только ради того, чтобы гоняться за маньяком, убивавшим женщин. В Лаций отправлялся римский юноша, когда у него опустел погреб.

«Принеси мне!» – прохрипел Фамия, муж Майи, который был пьяницей. Как обычно, он не стал платить. Я подмигнул сестре, давая ей понять, что не собираюсь подчиняться, хотя, пожалуй, принесу немного капусты, чтобы она могла приготовить ему лекарство от похмелья.

«Артишоки, пожалуйста», – сказала Майя. «И немного молодых кабачков, если они ещё есть».

«Извините, мне пора ловить извращенца».

«По словам Лоллия, он уже решил это дело для тебя».

«Не говорите мне, что кто-то начал воспринимать Лоллия всерьёз».

«Только сам Лоллий». Майя имела обыкновение сухо оскорблять своих сестёр.

мужья. Единственной её слепой зоной была она сама, и это было понятно.

Как только она позволяла себе заметить недостатки Фамии, нас ждала длинная тирада. «Как Петроний?» – спросила она. «Он идёт с тобой?»

«Его заперло в криминальном мире общество по сохранению браков – группа умных парней со строгими моральными принципами, которые видят

Себя, как молния Юпитера. Они так сильно его избили, что я надеюсь, что, когда его чёрные глаза прояснятся, он прямиком вернётся в Аррию Сильвию.

«Не стоит на это рассчитывать», – усмехнулась Майя. «Он может стучать в дверь, но откроет ли она? Насколько я знаю, Сильвия пыталась извлечь максимум пользы из своей утраты».

«Что это значит, сестренка?»

«О, Маркус! Это значит, что её муж поступил грязно, поэтому она его бросила, а теперь её видят с новым эскортом».

« Сильвия? »

Майя обняла меня. Почему-то она всегда считала меня очаровательной невинной девчонкой. «Почему бы и нет? Когда я её увидела, она выглядела так, будто наслаждалась жизнью как никогда раньше».