Текст книги "Три руки в фонтане"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

адекватный, ноги у тебя в порядке, правое плечо уязвимо, ты можешь нанести удар, но целишься слишком низко, и у тебя нет ни малейшей совести бить противника по яйцам —'

«Похоже, я полный ноль. Есть ещё какие-нибудь интригующие подробности из моей личной жизни?»

«Ты ешь слишком много уличных котлет из каупоны и ненавидишь рыжих».

«Избавьте меня от поведения хитрого киликийского крестьянина».

«Скажем так, я знаю, чем вы с Петронием занимаетесь».

«Мы с Петро – просто безобидные чудаки. Ты нас подозреваешь?»

«Осёл гадит? Я слышал именно то, что вы рекламируете», – кисло сообщил мне Главкус. «Каждый клиент сегодня только этим и хвастался: Falco & Partner предлагает солидное вознаграждение за любую информацию, связанную с расчленёнными частями тела, найденными в акведуках».

Слово «награда» подействовало на меня быстрее слабительного. Несмотря на слабость левой ноги, я успел выскочить из его тихого заведения за то время, что оделся.

Но когда я помчался в квартиру на Фонтан-Корт, намереваясь приказать Петронию убрать его новый опасный плакат, было уже слишком поздно. Кто-то уже был там до меня, протягивая руку очередного трупа.

XI

«СЛУШАЙ, ИДИОТ, если ты раздаешь вознаграждения от имени моего бизнеса, тебе лучше предоставить свой собственный залог!»

«Успокойся, Фалько».

«Покажи мне цвет твоих динариев».

«Просто заткнись, ладно? Я беру интервью у посетителя».

Его посетитель был именно тем невзрачным негодяем, которого я бы ожидал увидеть приползающим сюда в поисках взятки. Петроний понятия не имел. Для человека, потратившего семь лет на поимку злодеев, он оставался на удивление невинным. Если я его не остановлю, он меня погубит.

«Что же это такое?» – спросил собеседник. «Что не так с деньгами?»

«Ничего», – сказал Петро.

«Все», – сказал я.

«Я слышал, вы раздаете награды», – обвиняюще пожаловался он.

«Смотря для чего». Я был вне себя от ярости, но опыт научил меня держаться любого обещания, которое заманило сюда подающего надежды. Никто не станет подниматься по шести пролётам лестницы ради встречи со стукачом, если только не находится в отчаянном положении или не верит, что его знания стоят звонкой монеты.

Я сердито посмотрел на добычу Петро. Он был на фут ниже среднего роста, истощенный и грязный. Его туника была потертой, грязная коричневая одежда держалась на плечах на нескольких лоскутках шерсти. Брови срослись на переносице. Жесткая чёрная щетина тянулась от выступающего подбородка по скулам к мешкам под глазами. Его предки, возможно, и были верховными царями Каппадокии, но этот человек, без сомнения, был рабом.

На ногах, плоских, как хлебные лопаты, он носил грубые сабо. У них была толстая подошва, но они не спасали его от промокания; войлочные гетры были чёрными и пропитаны водой. Путь, который он прошёл через нашу дверь, отмечали лужи, а вокруг того места, где он остановился, медленно собирался тёмный прудик.

«Как тебя зовут?» – надменно спросил Петроний, пытаясь подтвердить свою власть. Я облокотился на стол, засунув большие пальцы за пояс. Я был раздражён. Информатору не нужно было об этом сообщать, но Петроний всё поймёт по моей позе.

«Я спросил: как тебя зовут?»

«Зачем вам это знать?»

Петро нахмурился: «Зачем тебе это в секрете?»

«Мне нечего скрывать».

«Это похвально! Я Петроний Лонг, а он – Фалькон».

– Кордус, – неохотно признался заявитель.

«И ты – общественный раб, работающий на смотрителя акведуков?»

«Откуда вы это знаете?»

Я видел, как Петро взял себя в руки. «Учитывая то, что ты мне принёс, подходит». Мы все посмотрели на новую руку. И тут же отвели взгляд. «В какой семье ты работаешь?» – спросил Петро, чтобы не обсуждать реликвию.

«Государство». Водный совет использовал две группы государственных рабов: одну, произошедшую от первоначальной организации, созданной Агриппой, и теперь находящуюся под полным контролем государства, и другую, созданную Клавдием и по-прежнему входящую в состав императорского двора. Не было никакого смысла в сохранении этих двух «семей». Они должны были быть частью одной и той же рабочей силы. Это была классическая бюрократическая неразбериха, создающая обычные возможности для коррупции. Неэффективность усугублялась тем, что теперь крупные строительные работы выполнялись частными подрядчиками, а не напрямую рабским трудом. Неудивительно, что Аква Аппиа постоянно протекала.

«Кем ты работаешь, Кордус?»

«Каменщик. Веннус – мой бригадир. Он не знает, что я это нашёл...»

Мы все неохотно снова взглянули на руку.

Этот был тёмным, едким, гнилым кошмаром, узнаваемым только потому, что нам хотелось посмотреть, что это такое. Он был в ужасном состоянии, сохранилась лишь половина. Как и в первом случае, пальцы отсутствовали, но большой палец оставался, держась на ниточке кожи, хотя его основной сустав разошелся. Возможно, пальцы были обглоданы крысами. Возможно, с ними случилось что-то ещё более ужасное.

Реликвия теперь лежала на блюде – моем старом ужинном блюде, как я с досадой заметил, –

который стоял на табурете между Петронием и его собеседником, как можно дальше от них обоих. В маленькой комнате, которая всё ещё была слишком тесной, я прокрался дальше вдоль стола, в противоположном направлении. Муха влетела, чтобы взглянуть, и тут же в тревоге улетела. Взгляд на этот предмет изменил атмосферу для всех нас.

«Где ты его нашел?» – тихо спросил Петроний.

«В Аква Марция». Не повезло тебе, Главк. Вот тебе и кристально чистое купание. «Я пролез через верхний люк с инспектором, чтобы проверить, нужно ли нам чистить стены».

«Поскребать их?»

«Полноценная работа. Они покрываются известью, легат. Толщиной с ногу, если оставить. Приходится постоянно её откалывать, иначе всё засорится».

«Так была ли в то время вода в акведуке?»

«О, да. Перекрыть Марсию практически невозможно. От этого зависит очень многое, и если мы будем подавать воду низкого качества, потому что делаем отвод, важные персоны начнут прыгать от радости».

«Как же вы тогда нашли руку?»

«Оно просто приплыло и поздоровалось».

Петроний перестал задавать вопросы. Казалось, он был бы рад, если бы я его хоть раз перебил, но мне не хотелось ничего вмешивать.

Мне, как и ему, было немного плохо.

«Когда он ударил меня по колену, я подпрыгнул на милю, скажу я вам. Вы знаете, кому он принадлежит?» – с любопытством спросил раб из водоканала. Похоже, он считал, что у нас есть ответы на невозможные вопросы.

'Еще нет.'

«Надеюсь, ты узнаешь», – утешал себя раб. Ему хотелось верить, что из этого выйдет что-то стоящее.

«Мы попробуем», – Петро звучал подавленно. Мы оба знали, что это безнадёжно.

«Так что же тогда насчет денег?» – Кордус выглядел смущенным.

Без сомнения, если бы мы заплатили, он бы преодолел свою сдержанность. «По правде говоря, я пришёл сюда не за наградой, понимаете?»

Мы с Петронием слушали с выражением вежливой обеспокоенности. «Я слышал, ты задаёшь вопросы, поэтому подумал, что тебе стоит их задать... но я не хочу, чтобы начальство услышало...»

Петроний окинул раба дружелюбным взглядом. «Полагаю, – предположил он, – если вы обнаружите что-то подобное, то, согласно правилу, об этом следует молчать, чтобы не подорвать общественное доверие?»

«Вот именно!» – восторженно согласился Кордус.

«Сколько кусков трупов вы уже находили?» – спросил я. Теперь, когда второй человек начал проявлять интерес, он подбодрил его. Может быть, нам всё-таки понравилось его предложение. Это могло бы увеличить нашу сумму.

«Ну, я сам не такой, легат. Но вы удивитесь. В воде всплывает всякая всячина, и я слышал о многом».

«А есть ли какие-нибудь безрукие тела?»

«Руки и ноги, легат». Я решил, что это слухи. Было видно, что Петро с ними согласен.

«Вы когда-нибудь видели кого-нибудь из них?»

«Нет, но у моего приятеля есть». У каждого в Риме есть приятель, чья жизнь гораздо интереснее его собственной. Забавно: с приятелем так и не удалось встретиться.

«Эта рука – твоё первое большое открытие?» Я выразил это так, будто это было чем-то, чем можно гордиться.

«Да, сэр».

Я открыто взглянул на Петрония. Он скрестил руки на груди. Я тоже. Мы сделали вид, будто молча совещаемся. На самом деле мы оба были мрачны как смертный грех.

«Кордус, – рискнул я спросить, – знаешь ли ты, берут ли воды Аква Аппиева и Аква Марсия начало в одном и том же месте?»

«Не я, легат. Не спрашивайте меня ничего об акведуках. Я просто дворняга, работаю под дождём, откалываю шлак. Я ничего не смыслю в технике».

Я ухмыльнулся ему. «Какая жалость! Я надеялся, что вы сможете избавить нас от необходимости разговаривать с каким-то нудным гидрогеологом».

Он выглядел удрученным.

Он, наверное, был злодеем, но убедил нас, что намерения у него добрые. Мы знали, как тяжела жизнь государственных рабов, поэтому мы с Петро покопались в карманах и наплечниках. Вдвоём нам удалось найти три четверти денария, всё в мелочи. Кордус, казалось, был в восторге. Полчаса в нашей берлоге над Фонтанным двором убедили его, что от таких ничтожеств, как мы, максимум, что можно ожидать, – это пинка под зад и спуска с пустыми руками. Несколько медяков были лучше, чем это, и он видел, что обчистил нас.

После его ухода Петроний натянул уличные сапоги и исчез: побежал снимать свой плакат с наградой. Я осторожно поднял табуретку с рукой на балкон, но голубь почти сразу же слетел на неё, чтобы поклевать. Я вернул табуретку и накрыл её крышкой из хитроумного котелка Петро, перевернув его вверх дном.

Он проклинал меня, но к тому времени я уже мирно уединялся с Хеленой через дорогу. Преимущество напарника заключалось в том, что я мог оставить его всю ночь возиться с любыми новыми уликами. Как руководитель, я мог забыть об этом, а завтра, отдохнувший и полный нереализуемых идей, зайти и раздражённым тоном спросить, какие решения придумал мой подручный.

Некоторые из нас рождены быть менеджерами.

XII

ХРАНИТЕЛЬ АКВЕДУКОВ был императорским вольноотпущенником. Вероятно, он был ловким и образованным греком. Вероятно, он выполнял свою работу с самоотдачей и эффективностью. Я говорю «вероятно», потому что мы с Петро никогда его не видели. Этот высокопоставленный чиновник был слишком занят своей ловкостью и образованностью, чтобы найти время для интервью с нами.

Мы с Петронием провели утро в его кабинете на Форуме. Мы наблюдали, как длинная процессия бригадиров государственных рабов входила в помещение, чтобы получить распоряжения на день, а затем уходила, не сказав нам ни слова.

Мы общались с разными членами постоянно меняющегося секретариата, которые общались с нами дипломатично, а некоторые даже вежливо. Стало ясно, что простым людям вряд ли достанется аудиенция у повелителя вод – даже когда они хотели подсказать, как ему очистить поток от тлеющих останков. То, что мы назвались информаторами, не помогло. Вероятно.

Нам разрешили написать петицию, изложив нашу обеспокоенность, хотя один откровенный писец, взглянув на неё, сказал, что куратору это знать неинтересно. По крайней мере, это было не просто вероятно, а определённо.

Единственный способ обойти это – использовать служебное положение в отношении Куратора. Я не одобрял такую низкую тактику; ну, я редко знал кого-то достаточно важного, чтобы использовать служебное положение в мою пользу. Так что это отпало.

Тем не менее, я рассматривал варианты. Петро начал злиться и отнёсся ко всему этому как к чему-то дурно пахнущему; ему просто хотелось выпить. Но я всегда предпочитаю историческую точку зрения: водоснабжение было жизненно важной государственной проблемой, и так было веками. Бюрократия представляла собой запутанную грибницу, чьи чёрные щупальца тянулись прямо к вершине. Как и во всём остальном в Риме, куда он мог сунуть свой нос, император Август разработал дополнительные процедуры – якобы для обеспечения чёткого надзора, но в основном для того, чтобы держать себя в курсе.

Я знал, что существовала Комиссия по акведукам, состоявшая из трёх сенаторов консульского ранга. При исполнении своих обязанностей каждый имел право идти перед двумя ликторами. Каждого сопровождала внушительная свита, состоявшая из трёх рабов, которые несли его платок, секретаря и архитектора, а также большого штата менее известных чиновников. Продовольствие и жалованье персоналу предоставлялись из государственных средств, и комиссары могли…

черпали канцелярские принадлежности и другие полезные принадлежности, часть которых они, несомненно, забирали домой для личного пользования традиционным способом.

Эти почтенные старички явно имели превосходство над куратором. Заинтересовать хотя бы одного из них нашей историей – это могло бы стать для куратора точкой опоры. К сожалению для нас, трое консульских комиссаров одновременно занимали другие интересные государственные должности, например, должности губернаторов иностранных провинций. Такая практика была осуществима, поскольку комиссия официально собиралась для осмотра акведуков только три месяца в году, а август в их число не входил.

Мы застряли. В этом не было ничего необычного. Я согласился, что Петроний был прав с самого начала. Мы утешили свои обиды традиционным способом: обедом в баре.

Слегка пошатнувшись, Петроний Лонг позже повёл меня в лучшее, по его мнению, место для сна – в свой старый караульный дом. Сегодня Фускула нигде не было видно.

«Пора навестить свою тетю, вождь», – сказал Сергиус.

Сергий был надзирателем Четвертой когорты – высокий, идеально сложенный, всегда готовый к действию и потрясающе красивый. Мягко помахивая кнутом, он сидел на скамейке снаружи, убивая муравьев. Его цель была убийственной. Мышцы агрессивно перекатывались в прорезях его коричневой туники. Широкий ремень был туго застегнут на плоском животе, подчеркивая его узкую талию и хорошо развитую грудь. Сергий заботился о себе. Он также мог уберечься от неприятностей. Ни один соседский хулиган, за которым присматривал Сергий, не удосужился повторить его преступление. По крайней мере, его длинное загорелое лицо, прямой как кинжал нос и сверкающие зубы создавали эстетическое воспоминание для негодяев, когда они падали в обморок под лаской его кнута. Быть избитым Сергием означало приобщиться к высококлассному виду искусства.

«Какая тётя?» – усмехнулся Петро.

«Тот, к кому он ходит, когда ему нужен выходной». Все эти бдительные были настоящими мастерами наживать себе невыносимую зубную боль или присутствовать на похоронах близкого родственника, которого они так любили. Их работа была тяжёлой, плохо оплачиваемой и опасной. Придумывание предлогов, чтобы сбежать, было необходимым облегчением.

«Он пожалеет, что его не было». Развернув его с размаху, я бросила новую руку на скамейку рядом с Сергиусом. «Мы принесли ему ещё один кусок кровяной колбасы».

«Фу! Толстовато нарезано, не правда ли?» Сергий не двинулся с места. Я предположил, что он не испытывал никаких эмоций. Тем не менее, он понимал, что волновало всех нас. «После последнего угощения, которое ты ему принёс, Фускул дал обет никогда не прикасаться к мясу; теперь он ест только капусту и заварной крем из шиповника. Какая каупона подаёт…»

«Это ваше дело?» Сергий каким-то образом понял, что мы только что обедали. «Вам следует сообщить об этом месте эдилам, поскольку оно представляет опасность для здоровья».

«Государственный раб вытащил руку из Аква Марсия».

«Вероятно, это уловка гильдии виноделов, – усмехнулся Сергий. – Пытаются убедить всех перестать пить воду».

«Они нас убедили», – пропел я.

«Это очевидно, Фалько».

«Где последняя рука?» – спросил Петро. «Мы хотим проверить, есть ли у нас пара».

Сергий послал клерка за рукой из музея, где она, по-видимому, пользовалась большим успехом. Когда её принесли, он сам положил её на скамью рядом с новой, словно раскладывал пару новых варежек для холодной погоды. Ему пришлось повозиться с большим пальцем второй руки, чтобы убедиться, что она лежит правильно. «Два правых».

«Трудно сказать». Петроний держался подальше. Он понимал, что новый экземпляр в плохом состоянии. В конце концов, он провёл с ним ночь в одной квартире, и это его беспокоило.

«Многого не хватает, но вот как расположен большой палец, и оба повёрнуты ладонью вверх. Говорю вам, оба правы». Сергий стоял на своём, но никогда не разгорячался в споре. В основном, ему это и не требовалось. Люди поглядывали на его кнут, а затем отдавали ему предпочтение.

Петроний мрачно это воспринял. «Значит, есть два разных тела».

«Тот же убийца?»

«Возможно, это совпадение».

«Блохи могут отвалиться прежде, чем укусить», – усмехнулся Сергий. Он решил позвать Скифакса, чтобы тот вынес профессиональное заключение.

Скифакс, врач отряда, был суровым восточным вольноотпущенником; его волосы лежали на бровях идеально прямой линией, словно он сам подстриг их, используя банку для мытья головы в качестве линейки. За год до этого убили его брата, и с тех пор он стал ещё более молчаливым. Когда он всё же заговаривал, его манера держаться была подозрительной, а тон – гнетущим. Это не исключало медицинских шуток. «Я ничем не могу помочь этому пациенту».

«О, попробуй, Гиппократ! Он, наверное, очень богат. Они всегда жаждут вечности и хорошо платят за намёк на дополнительную жизнь».

«Ты клоун, Фалько».

«Ну, мы не ожидали, что вы пришьете их обратно».

«Кто их потерял?»

«Мы не знаем».

«Что вы можете нам о них рассказать?» – спросил Петро.

Сергий изложил свою теорию о том, что руки принадлежали разным людям. Скифак долго молчал, чтобы поставить под сомнение эту идею, но затем подтвердил её. Он был настоящим медиком; он умел раздражать людей своим высокомерным, учёным видом.

«Это мужские трупы?» – пробормотал Петро.

«Возможно, – доктор ответил так же определённо, как маршрут через болото в густом тумане. – Скорее всего, нет. Слишком маленькие. Скорее всего, это женщины, дети или рабы».

«А как они отделились от рук?» – спросил я.

«Могли ли их выкопать из могилы собаки или лисы?» До того, как хоронить тела в черте города стало незаконно, на Эсквилинском холме было кладбище. Оттуда до сих пор несло вонь. Сейчас там разбили сады, но я бы не стал перекапывать там грядку спаржи.

Скитакс снова взглянул на руки, не решаясь к ним прикоснуться. Сергий бесстрашно поднял одну и поднес её к врачу, чтобы тот мог осмотреть запястье. Скитакс отскочил назад. Он брезгливо поджал губы и сказал: «Я не вижу никаких следов от зубов животных. Мне кажется, что кость запястья была перерезана лезвием».

«Значит, это убийство!» – воскликнул Сергий. Он поднёс руку к самому лицу и стал рассматривать её, словно рассматривая маленькую черепаху.

«Какой клинок?» – спросил Петро из Скитакса.

'Не имею представления.'

«Работа была выполнена аккуратно?»

«Рука слишком разложилась, чтобы сказать наверняка».

«Посмотри и на другой», – приказал я. Сергий бросил первый и с нетерпением предложил вторую реликвию Скифаксу, который побледнел ещё сильнее, когда его большой палец наконец отвалился.

«Невозможно сказать, что произошло».

«Там прикреплено примерно столько же запястья».

«Это правда, Фалько. Там есть часть кости руки. Это не естественное расхождение в суставе, как это может произойти из-за гниения».

Сергий снова положил вторую руку на скамью, осторожно расположив свободный большой палец в том положении, которое он считал его естественным.

«Спасибо, Скитак», – мрачно сказал Петро.

«Не говорите об этом», – пробормотал доктор. «Если вы найдёте ещё какие-нибудь останки этих людей, пожалуйста, обратитесь к другому врачу». Он сердито посмотрел на Сергия:

«А вы – мойте руки!» Какой в этом смысл, если вся доступная вода поступает из загрязненных акведуков.

«Прими порошок от головной боли и полежи немного», – шутливо посоветовал Сергий, когда доктор убежал. Скифак был известен своим нежеланием

прописывал это лекарство нуждающимся; обычно он советовал тяжелораненым вигилам немедленно вернуться к работе и много двигаться. Он был суров с живыми. Видимо, мы обнаружили его слабость, наблюдая за нашими печальными покойниками.

У нас, кстати, тоже.

XIII

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ стало ясно, что общественные рабы водоканала переговаривались между собой. Они придумали соревнование, чтобы выяснить, кто сможет предоставить самые отвратительные «доказательства» и убедить нас их передать. Они рысью шли по Фонтан-Корт, с кротким и невинным видом, украдкой неся свёртки. Они были мерзавцами. Их подношения были бесполезны. К тому же от них исходил запах.

Иногда мы могли сказать, что это за жуткий предмет, но чаще всего предпочитали не знать. Приходилось поддаться шутке на случай, если однажды нам принесут что-нибудь настоящее.

«Ну, ты сам напросился», – сказала Хелена.

«Нет, моя дорогая. Луций Петроний Лонг, мой замечательный новый партнер, был тем идиотом, который обратился с этой просьбой».

«А как у тебя дела с Петро?» – скромно спросила она меня.

«Знаете, я только что ответил на этот вопрос».

Как только государственные рабы уговорили своих надсмотрщиков присоединиться к игре, мы с Петро заперли кабинет и удалились в мою новую квартиру. Елена увидела свой шанс. В мгновение ока она нарядилась в нарядное красное платье, в мочках ушей позвякивали стеклянные бусины, и повязывала шляпку. Она отправилась в школу для сирот, которую сама же и попечительствовала. Я заставил её принять Нукс для защиты; Юлия обо мне позаботится.

Из-за ребенка возникли некоторые трения.

«Я не верю, что ты это допускаешь!» – прорычал Петроний.

«Я стараюсь не использовать слово «позволить» в связи с Еленой».

«Ты дурак, Фалько. Как ты можешь выполнять свою работу, будучи ещё и детской няней?»

«Я к этому привыкла. Марина всегда пристраивала Марсию ко мне». Марина была девушкой моего покойного брата, женщиной, которая умела сосать. Я особенно любила маленькую Марсию, чем Марина умело пользовалась. После смерти Фестуса она выжала из меня всё – сочувствие, чувство вины и (своё бесстыдное предпочтение) деньги.

«Должны быть правила», – мрачно продолжил Петро. Он сидел на моём крыльце, закинув большие ноги на прогнившие перила, загораживая лестницу. В отсутствие активности он уплетал миску слив. «Я не позволю нам выглядеть непрофессионалами».

Я указал на то, что главная причина, по которой мы выглядели как бродячие собаки на рынке, заключалась в том, что мы проводили время, слоняясь по винным барам, потому что мы потерпели неудачу

чтобы привлечь хоть каких-то платежеспособных клиентов. «Джулия не доставляет никаких хлопот. Она только и делает, что спит».

«И плачь! Как можно впечатлить посетителей, когда новорождённый плачет на одеяле на столе? Как можно допрашивать подозреваемую, вытирая ей зад? Во имя богов, Фалько, как ты можешь тайно вести наблюдение с детской кроваткой, пристегнутой к спине?»

«Я справлюсь».

«Когда ты в первый раз участвуешь в драке и какой-то бандит хватает девушку в заложники, это уже совсем другая история».

Я промолчал. Он меня достал.

Однако он ещё не закончил. «Как вы можете наслаждаться бутылкой вина и спокойной беседой на каупоне…» Когда мой старый друг начал составлять список обид, он превратил его в энциклопедию из десяти свитков.

Чтобы заткнуть его, я предложил пойти пообедать. Эта сторона жизни фрилансера, как обычно, его развеселила, и мы отправились, обязательно взяв с собой Юлию. Когда подошло время кормить её, нам пришлось вернуться домой, чтобы передать её Хелене. Но короткий приём пищи – например, попить воды из кувшина – может быть только полезен, как я и заметил Петро. Он рассказал мне, как я могу использовать свою похвалу за воздержанную жизнь.

Хелены ещё не было дома, поэтому мы снова устроились на крыльце, словно были там с тех пор, как она ушла. Чтобы подкрепить ложь, мы продолжили тот же спор.

Мы могли бы легко продолжать препираться часами. Словно снова стали восемнадцатилетними легионерами. Во время командировки в Британию мы целыми днями теряли смысл в спорах о бессмысленных вещах, и единственным развлечением в обязательные часы караула, которые чередовались с распитием кельтского пива до тошноты и убеждением себя, что сегодня вечером мы отдадим свою девственность одной из дешёвых лагерных проституток. (Мы никогда не могли себе этого позволить; наша зарплата всегда была заложена в ломбард за пиво.)

Но наш симпозиум на пороге был нарушен. Мы с интересом наблюдали за приближающейся бедой.

«Посмотрите на эту кучку идиотов».

«Кажется, заблудился».

«Потерянный и глупый».

«Тогда, должно быть, они ищут именно тебя».

«Нет, я бы сказал, что это ты».

Там было трое толстяков и сонный грубиян, который, похоже, был их главарём. Они были одеты в потрёпанные туники, которые даже моя бережливая мать отказалась бы использовать вместо тряпок. Верёвочные пояса, юбки до пояса, рваные вырезы, распущенные швы, отсутствующие рукава. Когда мы впервые их заметили, они бродили по Фонтанному двору, словно бродячие овцы. Выглядели они так, будто…

Они пришли сюда за чем-то, но забыли, за чем. Кто-то их, должно быть, послал; у этой группы не хватило смелости придумать план самостоятельно. Кто бы это ни был, он, возможно, дал точные указания, но зря потратил время.

Через некоторое время они собрались у прачечной напротив. Мы наблюдали, как они обсуждали, стоит ли заходить внутрь, пока оттуда не выскочила Ления; должно быть, она решила, что они собираются стащить одежду с её сушильных верёвок, поэтому выбралась помочь им выбрать что-нибудь стоящее. Что ж, она видела, что им это нужно. Их нынешний вид был плачевным.

Они долго беседовали, после чего четыре болвана ушли вверх по каменной лестнице, которая должна была привести – если бы они продолжали упорствовать – в мою старую квартиру наверху. Лёня повернулась к нам с Петро, грубо изобразив пантомиму, словно давая понять, что эти недалекие люди ищут именно нас. Мы также догадались, что она сказала им, что если они не найдут нас там, наверху, то потеряют не так уж много. Что характерно, она даже не пыталась указать, что мы оба разваливаемся здесь на виду.

Гораздо позже четверо вялых персонажей бесцельно побрели обратно.

Некоторое время все толпились на улице, ведя какие-то неопределённые переговоры.

Затем кто-то заметил Кассия, пекаря, чья лавка сгорела во время злополучного обряда бракосочетания Лении. Теперь он арендовал печи в другом месте, но здесь держал палатку для своих старых завсегдатаев. Голодный болванчик выпросил булочку и, должно быть, заодно спросил о нас. Кассий, по-видимому, признался. Болванчик вернулся к своим товарищам и рассказал им историю. Все медленно обернулись и посмотрели на нас.

Мы с Петро не двигались с места. Он всё ещё сидел на табурете, задрав ноги кверху, а я прижалась к дверному косяку и подпиливала ногти.

Удивительно, но разговоров было больше. Потом эти четыре болвана решили подойти к нам. Мы терпеливо их ждали.

«Вы Фалько и Петроний?»

«Кто спрашивает?»

«Мы говорим вам, чтобы вы ответили».

«Наш ответ таков: то, кем мы являемся, – это наше дело».

Типичный разговор незнакомцев, какой часто случался на Авентине. Для одной из сторон он обычно заканчивался коротко, резко и болезненно.

Четверо, ни один из которых не был научен матерями держать рот закрытым или прекратить чесать свои гениталии, задавались вопросом, что же им теперь делать.

«Мы ищем двух мерзавцев по имени Петроний и Фалько». Лидер думал, что если он будет повторяться достаточно часто, мы сдадимся и сознаемся. Может, никто ему не сказал, что мы когда-то были в армии. Мы знали, как подчиняться приказам – и как их игнорировать.

«Это хорошая игра», – ухмыльнулся мне Петроний.

«Я мог бы играть в нее весь день».

Наступила пауза. Над рядами тёмных квартир поднималось свирепое полуденное солнце. Тени съежились до неузнаваемости. Балконные растения, обмякнув, упали, опустив стебли. Мир снизошёл на грязные улицы, все разбрелись по домам и приготовились к нескольким часам невыносимой летней жары. Пришло время сна и ненапряжённого блуда. Только муравьи ещё трудились. Ласточки всё ещё кружили, иногда издавая слабые, пронзительные крики, бесконечно кружа над Авентином и Капитолием на фоне захватывающей дух синевой римского неба. Даже нескончаемый стук счётов из комнаты на верхнем этаже, где обычно сидел хозяин дома, подсчитывая деньги, словно немного затих.

Было слишком жарко, чтобы создавать проблемы, и, конечно, слишком жарко, чтобы их принимать.

Но, несмотря на это, одному из болванов пришла в голову блестящая идея схватить меня.

XIV

Я СИЛЬНО УДАРИЛ ЕГО в живот, прежде чем он успел коснуться меня. В тот же миг Петро одним лёгким движением вскочил на ноги. Никто из нас не стал тратить время на крики.

«О боже, что происходит?» Мы знали – и знали, что будем с этим делать.

Я схватил первого мужчину за волосы, поскольку в его тунике не хватало ткани, чтобы ухватиться. Эти парни были хилыми и сонными. Ни у кого не было желания сопротивляться. Держа его одной рукой за талию, я вскоре использовал его как метлу, чтобы сгонять остальных вниз по ступенькам. Петро всё ещё думал, что ему семнадцать; он покрасовался, перелез через перила и спрыгнул на улицу.

Морщась от горя, он занял позицию, чтобы отразить нахлынувшую толпу. Схватив их в клещи, мы смогли избить их, не слишком запыхавшись. Затем мы свалили их в кучу.

Прижав их ботинком к верхнему, Петро церемонно пожал мне руку. Он даже не вспотел. «По два каждого: неплохой шанс».

Мы посмотрели на них. «Жалкое сопротивление», – с сожалением решил я.

Мы отошли и позволили им выпрямиться. Через несколько секунд собралась удивительная толпа, чтобы понаблюдать. Ления, должно быть, предупредила всех в прачечной; все её прачки и уборщики уже выбежали. Кто-то нас приветствовал. У Фонтан-Корта есть своя изысканная сторона; я уловил в этом намёк на иронию. Можно было подумать, что мы с Петронием – пара восьмидесятилетних гладиаторов, выскочивших из отставки, чтобы поймать группу шестилетних воришек яблок.

«А теперь расскажи нам», – приказал Петро голосом дозорного, – «кто ты, кто тебя послал и чего ты хочешь».

«Не обращай на это внимания», – сказал главарь, и мы схватили его и швыряли между собой, как мешок с фасолью, пока он не осознал нашу значимость на этих улицах.

«Подождите, дыня раздавится!»

«Я его в клочья разнесу, если он не прекратит так себя вести».

«Теперь будешь хорошим мальчиком?»

Он слишком задыхался, чтобы ответить, но мы все равно подняли его снова.

Петроний, которому очень нравилось, указал на девушек Лении. Они были очаровательны поодиночке, но вместе превращались в кричащую, ругающуюся и непристойную толпу. Если бы вы увидели их, вы бы не просто перебежали на другую сторону, а юркнули бы на другую улицу. Даже если бы это означало…