Текст книги "Янгель. Уроки и наследие"

Автор книги: Лев Андреев

Соавторы: Станислав Конюхов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 62 страниц)

Ракета должна летать

После возвращения Л.И. Брежнева в Москву и личного доклада о результатах выяснения всех обстоятельств, связанных со взрывом ракеты, Н.С. Хрущеву, последний дает команду создать комиссию для детального разбора и анализа всей существующей документации, сопровождая ее указанием привлечь к работе всех министров по принадлежности.

В первых числах ноября 1960 года по инициативе В.Д. Калмыкова в Харькове состоялось расширенное техническое совещание специалистов по системе управления ракетой Р-16 с участием разработчиков систем управления другими ракетами во главе с Н.А. Пилюгиным. На совещание были приглашены заместитель председателя ВПК Г.Н. Пашков, председатель ГКОТ К.Н. Руднев, заведующий сектором Оборонного отдела ЦК КПСС Б.А. Строганов и Главные конструкторы М.К. Янгель, В.И. Кузнецов, А.Г. Иосифьян, Н.С. Лидоренко. На совещании присутствовал и В.Г. Сергеев, вскоре назначенный Главным конструктором ОКБ-692. М.К. Янгель не смог принять участие в работе комиссии. В это время он находился на больничной койке. Представлял его первый заместитель В.С. Будник.

Цель совещания – определить объем необходимых доработок бортовых приборов и наземного испытательного комплекса системы управления ракетой, сроки их выполнения, сроки доработки второй летной машины, корректировки документации и возобновления испытаний.

"В самом начале, – вспоминает инженер К.Е. Хачатурян, – слово было предоставлено И.А. Дорошенко, которая доложила присутствующим, что в связи с недостаточной отработанностью пиромембранных узлов ракеты при подготовке к пуску в оперативном порядке была введена новая технологическая операция по проверке их срабатывания "на слух", и чуть ли не это было причиной гибели людей. И ни слова о конструктивном недостатке пульта подрыва пиромембран, приведшем 23 октября к несанкционированному срабатыванию других пиропатронов двигательной установки первой ступени.

После ее выступления я попросил слово и доложил участникам совещания, как и почему в процессе выполнения штатной операции по прорыву пиромембран окислителя и горючего первой ступени вышел из строя главный распределитель системы управления, вследствие чего стали произвольно подрываться другие пиропатроны. Осталось в памяти, как внимательно слушал меня Н.А. Пилюгин и одобрительно кивал своей могучей головой – видно было, что он знал причину случившегося. Затем он выступил и предложил доработать главные распределители системы управления первой и второй ступеней, включив в цепь каждого пиропатрона ракеты ограничительное сопротивление, что ими, оказывается, давно было реализовано на ракете Р-7.

По результатам состоявшихся обсуждений В.Д. Калмыков поставил перед разработчиками задачу: наземную аппаратуру системы управления, располагаемую в специальной кабине установщика, выполнить в виде отдельного необслуживаемого шкафа и перенести его в подстольную аппарель, а необходимые органы управления вывести на отдельный пульт в бункере. На схемное решение этих двух принципиальных вопросов он дал 24 часа.

На следующий день электрические схемы были готовы. Ограничительное сопротивление было выбрано из расчета пропускания заданной величины тока в течение определенного времени, что надежно обеспечивало срабатывание пиропатрона, а затем перегорало и тем самым автоматически обеспечивало невозможность появления токов короткого замыкания в бортовых кабелях ракеты. Затем был рассмотрен и утвержден план-график работ, включая все доработки, испытания ракеты на заводе и возобновление летно-конструкторских испытаний в декабре 1960 года.

В конце совещания В.Д. Калмыков зачитал приказ об увольнении И.А. Дорошенко с работы без права поступления на предприятия оборонного профиля. Это единственный человек, понесший наказание за допущенные ошибки, вернее, за попытку их сокрытия".

В дальнейшем комиссия разделилась на две подкомиссии. Одна работала в Днепропетровске под председательством А.Г. Иосифьяна. Ее задача состояла в анализе комплексной схемы системы управления, изучении электрооборудования.

Комиссия, которая работала в Москве в Научно-исследовательском институте Главного конструктора В.И. Кузнецова, где собственно и помещался главный штаб, была представлена специалистами на любой вкус: известными учеными и инженерами, первыми лицами организаций, причастных к ревизуемой системе, и даже двумя министрами.

Каждое утро к зданию, где проходили заседания, подкатывали два огромных традиционно черного цвета лимузина. Из них выходили два министра: В.Д. Калмыков – председатель Государственного комитета Совета Министров СССР по радиоэлектронике и Б.Е. Бутома – председатель Государственного комитета Совета Министров СССР по судостроению. Привлечение последнего объяснялось тем, что организация В.И. Кузнецова занималась и морской тематикой, а посему входила в Госкомитет, возглавлявшийся Б.Е. Бутомой.

Непосредственное участие в заседаниях известных министров придало особую значимость работе комиссии. Ничем не похожие внешне: подтянутый, чернявый, с небольшой залысиной и усиками "лапкой", интеллигентный В.Д. Калмыков и приземистый, светловолосый, с короткой стрижкой и якорем на руке (бывший боцман) крепыш Б.Е. Бутома, во всем остальном являли редкий пример адекватного поведения и взаимодействия, и прежде всего, это были простейшие в общении и добрейшие люди. Появившись в кабинете, они снимали пиджаки и, буквально засучив рукава белых рубашек, принимались за работу. Так же, как и все, они внимательно изучали техническую документацию: схемы, инструкции, результаты отработки, вникая в малейшие подробности. Как рядовые члены комиссии, никого не стесняясь, не проявляя и тени руководящего гонора, демонстрируя высокий профессионализм и знания, они дотошно вникали в любые мелочи, анализировали схемные решения, не смущаясь задавать любые вопросы. Казалось бы, когда ежедневно приходилось заниматься постройкой огромнейших крейсеров и подводных лодок, атомных ледоколов – сложнейших и дорогостоящих объектов, одна энергетика которых могла осветить целый город, гироскопы и гироприборы в этом комплексе могли показаться мелочью, а Б.Е. Бутома бросил все и с утра до вечера сидел, пока это было необходимо, и никто не звонил и не отвлекал его от работы в комиссии.

В дни работы комиссии оба министра преподнесли всем присутствующим предметный урок административного искусства, высокого профессионализма, подкупающей простоты и непосредственности в общении. Неизвестно, пошел ли он впрок другим высокопоставленным руководителям, но для большинства присутствовавших, особенно молодежи, эти контакты оставили неизгладимое впечатление, явившись хорошей школой жизни. С нескрываемым пиететом и сегодня вспоминает инженер А.И. Баулин один из эпизодов, невольным участником которого ему довелось стать:

– В пятницу в ходе работы комиссии возникла острая необходимость проанализировать работу одного из узлов непосредственно на стендах в Днепропетровске. Ответ о результатах экспериментов необходимо было иметь в понедельник. В.С. Будник в растерянности от нереальной задачи: через час из аэропорта Внуково взлетает арендный самолет конструкторского бюро, с которым и должен я отбыть для организации работ. Видя замешательство В.С. Будника, министр В.Д. Калмыков, обращаясь ко мне, говорит:

– Во дворе стоит "Чайка", на ней и поезжайте на аэродром.

– Да, но что я скажу водителю?

– А вот так и скажите, что через час Вы должны быть во Внуково.

А дальше все было как в приключенческом фильме: спидометр застыл на отметке 150 километров в час и по осевой линии трассы, провожаемый разрешающими сигналами регулировщиков, черный правительственный лимузин мчится в аэропорт и, минуя все запрещающие знаки, выезжает прямо на летное поле к трапу самолета…

По результатам работы комиссии была разработана система мероприятий, направленных на повышение надежности заложенных технических решений, с подтверждением их дополнительной экспериментальной отработкой. Были также даны предложения, направленные на исключение, по возможности, ручных операций при предстартовой подготовке ракеты и предусмотрен дистанционный контроль этих операций.

В первоначальном варианте все кабели находились на установщике, теперь они стали принадлежностью ракеты. На борт ракеты были перенесены и коммуникационные приборы, реле автоматики. Естественно, все это приводило к увеличению стартового веса и являлось "откровенным" балластом, не участвующим в полете. И вот тут-то сыграл свою роль тот запас дальности, который оказался заложенным при проектировании ракеты.

Был введен новый порядок пребывания на старте. Все участвующие в подготовке ракеты к пуску должны были на контрольно-пропускном пункте сдать пропуск и получить жетон определенного цвета, определявший время нахождения на стартовой позиции. При прохождении соответствующей команды готовности испытатели, выполнившие свои операции, обязаны были покинуть старт, что контролировалось по сданным жетонам. Их количество одновременно давало возможность судить о времени приближения пуска. Особенно был ужесточен порядок доступа на "нулевую отметку". Так называлась бетонная площадка стартовой позиции. Объединив и укрупнив многие операции, добились сокращения общего числа операторов и контролеров. Для исключения ошибок при сборке схем были предусмотрены различные длины соединяемых кабелей ("вымеренная длина"), их окраска, различные типы штепсельных разъемов. Предусматривался в них даже избыток контактов для достижения цели – невозможности неправильной стыковки, даже если бы появилось желание!

С целью повышения надежности и исключения различного рода "перепутов" при совершенствовании схем были предусмотрены мероприятия, рассчитанные "на дурака". Так на жаргоне специалистов называется построение схем, исключающее возможность выдачи внеочередной команды, когда сигналы могут проходить только в строгом соответствии с очередностью проводимых операций и только после получения подтверждения, что предыдущая операция реализована. Поэтому, если случайно будет произведено внеочередное нажатие на кнопку, то схема просто не воспримет эту операцию. В результате, например, оператор при всем желании не сможет вывести на ноль программный токораспределитель до того, пока не проведены предыдущие операции.

Однако опыт экспериментальной отработки по программе летно-конструкторских испытаний покажет, что опаснее дурака окажется безответственный разгильдяй. В систему управления для увеличения надежности на определенном этапе ввели дублирование аппаратуры, предусматривающее, естественно, параллельное подключение. Исполнитель же умудрился реализовать мероприятие, "повышающее надежность", включив дублирующие приборы последовательно (!). В полете один прибор не сработал, а другой, естественно, уже не смог выполнить свою функцию и тоже, "за компанию", не сработал. Результат – аварийный пуск. На полигон срочно прилетели министры В.Д. Калмыков и Б.Е. Бутома. А разбираться-то было, собственно, и не в чем. Все были шокированы тем, как мог возникнуть такой ляпсус в ответственнейшем деле, дорого обошедшийся, как сейчас принято говорить, налогоплательщику.

И все же, несмотря на все принятые меры, никто не мог дать (а в этом убеждает приведенный пример) стопроцентной гарантии полной безопасности и невозможности возникновения аварийных ситуаций.

Поэтому было дано указание предусмотреть и другие меры безопасности, чтобы, если и создастся в процессе подготовки к пуску аварийная ситуация, возможные жертвы не превышали бы семь человек. В частности, с двух сторон аппарели были установлены две трубы достаточно большого диаметра, по которым, схватившись за них, можно было спуститься вниз, а не падать на бетон с высоты нескольких метров. Таков был трудный путь освоения и утверждения новой техники.

Трагический исход аварии 24.10.1960 года послужил серьезнейшим уроком создателям и Заказчику ракетной техники. Отныне наработанные горьким опытом организационные и технические мероприятия, направленные на повышение надежности и безопасности пусков, станут правилами при создании последующих ракетных комплексов. Спустя многие годы на этом же полигоне произойдет более крупная по масштабам разрушения авария – первая летная ракета Р-36М2 взорвется на старте, образовав воронку глубиной в сорок метров, но ни одной человеческой жертвы не будет.

2 февраля 1961 года

После аварии для Главного конструктора ракеты и комплекса сложилась очень трудная ситуация.

Жизнью нанесен тяжелейший удар по престижу созданного и стремительно стартовавшего конструкторского бюро, по его – Янгеля – личному престижу. Все надо заново восстанавливать (межконтинентальная ракета должна летать!), и не только восстанавливать, но доказать новыми проектными разработками превосходство руководимого конструкторского бюро перед другими конкурирующими ракетными фирмами. А это значит распрощаться с надеждой на возвращение домой в Москву после окончания испытаний ракеты Р-16, обещанное жене, которая не хочет променять столичный образ жизни на периферийный. И в этом акте вновь проявление высокой гражданственности, честности и порядочности. Интересы государства выше личного благополучия.

Оставшись практически без руководителей испытаний и одного из ведущих смежников, он должен был не только взвалить на себя всю неимоверную тяжесть ответственности за случившееся, но и найти силы для организации работ по подготовке к пуску новой ракеты.

Прямо с полигона Михаил Кузьмич летит в Киев и докладывает о случившемся Первому секретарю ЦК КП Украины Н.В. Подгорному. Из Киева – в Днепропетровск, не заезжая домой, в областной комитет партии, где состоялся разговор с первым секретарем обкома партии.

Каким бы железным характером не обладал человек, пережить такое нельзя без последствий. Цена расплаты необычайно высока – здоровье. И после состоявшегося разговора неимоверное внутреннее напряжение последних дней, скрываемое огромной силой воли от посторонних глаз, дало о себе знать, вырвавшись наружу. Михаилу Кузьмичу стало плохо. Находившийся с Главным конструктором главный инженер завода А.М. Макаров доставил его в заводскую медсанчасть. Врачи констатировали – инфаркт. Второй по счету. Предыдущий был совсем недавно – в феврале 1958 года. Когда спросили Михаила Кузьмича, что сообщить родным, он попросил, чтобы приехала дочь Люся.

Однако и на больничной койке он меньше всего беспокоится о собственном здоровье. Таков уж характер – не может "сидеть сложа руки", не представляет себя без работы. Главного ни на минуту не покидают мысли о происшедшей трагедии. Не имея возможности выступить перед коллективом, еще и еще раз анализируя и оценивая случившееся, он направляет из больницы письмо, которое с нетерпением ждут в ОКБ: что скажет Главный конструктор, какую оценку даст происшедшим событиям?

Оставаясь верным себе, он напишет (письмо было оглашено 9 ноября 1960 года на отчетно-выборном собрании партийной организации конструкторского бюро):

"… Наша партийная организация за истекший отчетный период вполне справилась с весьма сложными и очень ответственными производственными задачами, возложенными на наше предприятие соответствующими постановлениями ЦК КПСС и Совета Министров СССР. Наш коллектив взял на себя инициативу по сокращению на три месяца начала государственных испытаний двух наших новых изделий совместно с коллективом завода. По одному из новых изделий нас постигла большая, в техническом смысле, неудача, о тяжелых последствиях которой вы все, очевидно, знаете…

Хотя непосредственной причиной неудачи явилась грубая схемная ошибка, допущенная одной из смежных организаций, мы не можем, не имеем права не считать и себя повинными в последствиях этой ошибки… Определенная ответственность за это должна быть, естественно, отнесена на мой счет и на счет некоторых заместителей Главного конструктора.

Но дело сейчас сводится не к тому, чтобы искать виновников и взвалить на них всю ответственность за последствия схемной ошибки. Вера в наше изделие непоколебима. Руководящие партийные и государственные органы верят также и в способность нашего коллектива довести это изделие до полного удовлетворения предъявляемым к нему требованиям… Следовательно, задача… состоит в том, чтобы поднять весь инженерно-технический состав ОКБ до уровня полного осознания и понимания каждым государственной ответственности за высокое качество наших изделий.

Уверен, что никто из нас не упадет духом от временной и случайной неудачи, и мы сделаем все, чтобы оправдать доверие ЦК нашей партии и правительства".

Необходимо организовывать продолжение работ, и Михаил Кузьмич снова на ногах, по-прежнему собран, дает четкие указания, распоряжения. Умение в трудную минуту предельно мобилизовать все свои силы и способности в полной мере было присуще Главному конструктору ракетно-космических систем.

Вторую ракету, находившуюся в монтажно-испытательном корпусе, вернули на завод для устранения замечаний по результатам работы комиссий. После доработки ракету вновь погрузили в специальные вагоны, и железнодорожный состав 28 декабря 1960 года отправился из Днепропетровска на полигон. Вместе с ракетой этим же поездом отбыла и бригада испытателей во главе с Главным конструктором. В составе поезда три спецвагона с ракетой и оборудованием, три купейных вагона для экспедиции и вагон-салон (с роялем) для Главного конструктора, технического руководителя испытаний М.К. Янгеля.

Новый год испытатели встретили в пути. Главный пригласил к себе в вагон-салон. В 24.00 по местному времени 31 декабря, когда все встали, чтобы поднять тост, остановился и поезд. Машинист сделал непредвиденную остановку на 1–2 минуты, чтобы встретить Новый год. Очевидно существует такая традиция на железной дороге. В 6 часов утра 1 января 1961 года состав встречали в Тюратаме.

Председателем Государственной комиссии по проведению испытаний назначили генерал-лейтенанта А.И. Соколова, возглавлявшего головной Научно-исследовательский институт Ракетных войск Министерства обороны. Техническое руководство по-прежнему осуществлял М.К. Янгель. Начались новые полигонные испытания по новой технической документации. На сей раз проводились они тщательно и продуманно при строгом соблюдении всех требований инструкции по безопасности работ, в присутствии главных и ведущих конструкторов всех организаций-разработчиков систем ракеты.

В целях тщательной проверки и анализа надежности комплексной электрической схемы системы управления и полного исключения любых случайностей в самом начале испытаний второй ракеты техническим руководителем испытаний была создана специальная группа из представителей научно-исследовательских институтов и конструкторских бюро – разработчиков ракеты во главе с директором и главным конструктором Научно-исследовательского института электромеханики А.Г. Иосифьяном.

Среди готовивших к пуску вторую ракету многие были участниками и даже пострадавшими в тот трагический день октября 1960 года. Однако никаких признаков психологического груза катастрофы, боязни, неуверенности в действиях испытателей не проявилось.

И все же для поддержания моральной и психологической атмосферы время пребывания на старте было сокращено до минимума.

За несколько дней до пуска возникла ситуация, которая долго потом рассказывалась как анекдот. При обсуждении порядка предстартовых работ непосредственно около ракеты вдруг один из стартовой команды испытателей выясняет, что только ему после окончания операций заправки компонентами топлива и прорыва мембран предстоит остаться у ракеты, чтобы провести определенные заключительные операции. Это было настолько неожиданно, что, не сумев сдержать изумления, он в сердцах воскликнул:

– Так что, я один..?

На это присутствовавшие хором прореагировали:

– Хэ…

Однако очень быстро, буквально за несколько минут к огромному удовлетворению испытателя и всех присутствовавших выяснилось, что в этом нет необходимости.

После проведения всех работ на технической позиции в последней декаде января 1961 года ракета была вывезена на старт, установлена на пусковой стол. Пуск был назначен на один из последних дней января. Погода явно не благоприятствовала испытаниям. Мороз достигал минус 36 ^оС. Вечером были проведены все регламентные испытания. Все системы функционировали нормально, за исключением полного отказа канала траекторных телеметрических измерений системы «Рубин-1», которая была установлена в головной части ракеты. Из-за этого пуск отложили.

На состоявшемся затем заседании Государственной комиссии приняли решение снять головную часть и отправить на техническую позицию для устранения дефекта в системе "Рубин-1". Однако при проведении испытаний дефект не подтвердился, и вечером головная часть была отправлена на старт и пристыкована к ракете. В десять часов вечера все было готово к пуску, который был назначен на шесть часов утра следующего дня.

Когда же команда испытателей утром прибыла на пуск, то вновь повторилась предыдущая ситуация – все системы работают нормально за исключением злополучной системы "Рубин-1". Неисправность повторилась.

И тут-то вокруг системы телеизмерений закрутилась карусель. В десять часов заседание Государственной комиссии. Присутствуют главные конструкторы всех систем и агрегатов, представители Заказчика. Председатель – генерал-лейтенант А.И. Соколов потребовал от главного конструктора системы "Рубин-1" А.Ф. Богомолова доложить о причинах отказа, и какие меры необходимо предпринять для восстановления ее работоспособности. Однако из сообщения А.Ф. Богомолова не следовало однозначного ответа, как "лечить" систему "Рубин-1" в условиях подготовки ракеты к пуску. Поэтому председатель в категорической форме потребовал предложить конкретные меры, напомнив для убедительности о важности и ответственности выполнения требований правительства о пусках ракеты Р-16.

Обстановка накалилась до предела. А.Ф. Богомолов еще находился на трибуне и, отвечая на очередной вопрос А.И. Соколова, сходу заявил:

– Надо снять с головной части приемник ДП-Е1М, завернуть в одеяло, установить его вечером в головную часть, а утром пустить ракету.

У присутствовавших создалось впечатление, что Главный конструктор системы "Рубин-1", как человек умный и не лишенный чувства юмора, хотел таким образом своим предложением несколько разрядить обстановку на Госкомиссии. И в какой-то степени это удалось. Его предложение у части присутствующих в зале вызвало улыбку. Но председателю Госкомиссии было не до шуток. Поэтому он несколько раздраженно и категорично потребовал от А.Ф. Богомолова и всех причастных к системе "Рубин-1" принять самые кардинальные меры по восстановлению ее работоспособности. На этом заседание закончилось, все разошлись. Положение "хуже губернаторского" – такой важнейший пуск откладывается всего лишь из-за системы контроля, а не работоспособности ракеты.

О том, как развивались события дальше, рассказывает телеметрист И.В. Коваль, оказавшийся волею судьбы в силу причастности к системе "Рубин-1" в центре событий.

– Ушел я с заседания, – вспоминает он, – в глубоком раздумье. Какие же кардинальные меры будут приняты? Ведь я был на полигоне куратором системы "Рубин-1" от нашего ОКБ как разработчика ракеты.

Вечером меня вызвал начальник отдела. Зная его как человека умного, строгого и опытного испытателя, сразу подумал, что "кардинальные меры" начинаются с меня. Когда же зашел к нему в комнату, он встал и сразу сказал:

– Пойдем к Михаилу Кузьмичу.

Ну, думаю, все. Будет крупный разгон. Зашли в комнату к М.К. Янгелю. Он спокойно и любезно пригласил сесть. Затем, глядя на меня, сказал:

– В Ваше распоряжение выделяется самолет. На борт необходимо взять прибор системы "Рубин-1", доставить его на завод-изготовитель в Казань. После доработки, не позже понедельника, прибор должен быть возвращен обратно на полигон.

Продолжая смотреть на меня, после короткой паузы, спросил:

– Какой гриф имеет прибор?

– Две буквы, – ответил я, имея в виду гриф "совершенно секретно".

– Тогда у Вас на борту будет вооруженный офицер, – продолжил Михаил Кузьмич. – Вылет самолета завтра утром в шесть часов.

Обращаясь к начальнику отдела, он добавил:

– Обеспечь доставку прибора на аэродром и охрану через нашу экспедицию.

Я решил уточнить:

– Но, ведь прилетим под выходной день.

На что Михаил Кузьмич ответил:

– Обеспечение режима работы Казанского завода в системе Приволжского Совета народного хозяйства в выходной день я беру на себя. В случае каких-либо задержек с вылетом самолета звони мне лично по спецсвязи в любое время суток.

Выйдя от Михаила Кузьмича, я витал в облаках. Вместо "кардинальных мер" оказано большое и полное доверие. Поразила четкость постановки задачи, подход к ее решению и вместе с тем простота общения с подчиненными любого ранга. Я-то был всего лишь старшим техником. Для себя же сделал вывод на всю жизнь: вот это настоящий государственный человек.

Утром приехал на аэродром в половине шестого утра. И сразу заметил, что с подготовкой самолета к вылету происходят какие-то задержки. Позвонил М.К. Янгелю в гостиницу. Он, по-видимому, спал, так как телефон ответил не сразу. Я извинился за беспокойство и доложил обстановку. В ответ услышал:

– Хорошо, я дам указание.

И действительно, через полчаса службы аэродрома стали готовить самолет к вылету. Взлетели мы в семь часов в направлении на Актюбинск. После дозаправки в Актюбинске наш ИЛ-14 взял курс на Казань, куда прилетели вечером, и сразу же на завод с прибором ДП-Е1М. Там уже нас ждали специалисты в белых халатах и сразу же приступили к доработке прибора. Они заменили полупроводниковую линейку усилителя промежуточной частоты на ламповую, которая применялась в первых модификациях прибора. После этого приступили к настройке, а затем и к испытаниям прибора.

Убывая с завода, по ВЧ-связи доложил о том, какими рейсами придется лететь обратно и о промежуточных аэропортах посадок. И вот, что меня поразило: если где-то возникали задержки, шел прямо к руководству аэропорта, говорил, что я представитель Янгеля, и сразу все вопросы решались. Откуда они знали о Янгеле, ведь все было засекречено? Но одного упоминания везде было достаточно.

Как и было предписано, в понедельник прилетели с доработанным прибором на полигон. Обратный путь был длинным, и я все время задавал себе вопрос: почему на заводе перевели часть схемы приемника с полупроводников на лампы. Ведь в то время мировая практика утверждала, что полупроводниковые элементы более надежные по сравнению с ламповыми. Но, тем не менее, у нас в государстве еще долго полупроводниковые приборы уступали по надежности ламповым. Причина, как потом выяснилось, крылась в чистоте полупроводниковых материалов и способе крепления электродов.

Из аэропорта сразу же поехали на техничку, где приемник ДП-Е1М системы "Рубин-1" был установлен в головную часть. На следующий день утром, несмотря на неослабевающий мороз, был назначен старт…

Пуск состоялся 2 февраля 1961 года со второй пусковой установки 41-й площадки. На сей раз все были эвакуированы на значительное удаление от старта, гарантировавшее полную безопасность, а также на защищенный наблюдательный пункт. В помещении управления пуском ракеты непосредственно на старте, в специальном бункере, кроме боевого расчета пуска, находились М.К. Янгель и главные конструкторы систем на случай принятия решений при возникновении непредвиденных ситуаций. Однако и при пуске второй ракеты, буквально в считанные минуты до старта, не обошлось без ЧП. Суть же неожиданно возникшей ситуации оказалась связанной опять с системой телеизмерений, но на сей раз с системой "Трал".

На старте перед самым пуском, как всегда, проверка функционирования всех систем сопровождается репортажем. Все идет нормально. И вдруг, когда уже почти не оставалось времени до нажатия на кнопку "Пуск", по связи докладывают:

– Нет питания на телеметрию системы измерений.

А это значит, что не будет работать система "Трал" и никакой информации о работе узлов и агрегатов ракеты на активном участке полета получить нельзя. Необходимо срочное решение, последствия которого трудно переоценить. После катастрофы с первой межконтинентальной ракетой Р-16 сейчас все поставлено на карту. Это понятно не только присутствующим на старте. Без преувеличения, в напряжении весь "посвященный" Советский Союз. Пуск ждут на полигоне, в Днепропетровске, многочисленных организациях смежников, а самое главное – в Москве, связь с которой поддерживается непрерывно. Но принимать решение надо одному человеку. Времени же на размышление, а тем более обсуждение в сложившейся ситуации нет. Стрелки часов неумолимо приближаются к назначенному сроку. И Главный берет ответственность на себя, принимая решение правильное как тактически, так и стратегически.

Основная цель старта на данный момент – показать работоспособность конструкции и, прежде всего, правильность заложенных при проектировании идей. А если даже и возникнут какие-то отклонения в процессе полета, все равно цель будет достигнута. Конечно, и в этом случае возможны неприятности. Но "волков бояться – в лес не ходить". Тем не менее, принимая такое решение, необходимо иметь уверенность, основанную на многих привходящих факторах, которые мгновенно интегрируются в уме.

И команда М.К. Янгеля, несмотря на бурные протесты, в первую очередь, телеметристов, решительна и бесповоротна:

– Работаем дальше.

Однако беда не приходит одна. Через пять минут опять:

– Нет питания на систему аварийного подрыва ракеты.

Пауза на сей раз продолжалась несколько дольше. Но снова решительный голос Главного:

– Работаем дальше.

Пуск в целом, особенно учитывая поставленную задачу на полет и предельно сложную психологическую атмосферу, прошел нормально. Это была победа М.К. Янгеля, победа нового направления. Первая межконтинентальная ракета на высококипящих компонентах топлива, так нужная обороне страны, состоялась.

Но в процессе движения произошло значительное отклонение от расчетной траектории полета. В результате ракета сошла с курса. Поскольку на систему аварийного подрыва ракеты питание не поступало, то не произошла и ее самоликвидация в воздухе. Отклонившись от траектории, головная часть вместо Камчатки упала в районе Красноярского края, что и определили по внешнетраекторным измерениям. Отсутствие же информации о работе систем не позволило поставить диагноз – определить причину возникшей аномалии.

И Михаил Кузьмич вслух, прилюдно признал свою ошибку, заявив, что больше таких решений принимать не будет.