Текст книги "Янгель. Уроки и наследие"

Автор книги: Лев Андреев

Соавторы: Станислав Конюхов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 62 страниц)

Потаенное совещание

Источником энергии на борту стартующей ракеты являются аккумуляторные батареи, дающие, как известно, постоянный ток. Потребители же энергии – различные системы, работали в те времена как на постоянном, так и на переменном токе. Например, гироскопы постоянным током раскрутить не представлялось возможным, требовалось высокостабильное переменное напряжение. Управление же рулевыми машинками производилось постоянным током. Для преобразования постоянного тока источников питания в переменный использовались специальные электромашинные преобразователи тока, основным элементом которых являлись вращающиеся элементы. А раз есть движение, значит, есть и трение, сопровождающееся неизменным выделением тепла. Поэтому такие преобразователи в космосе неприемлемы вообще: выделяемое при их работе тепло отводить некуда, а следовательно, в результате через определенное время работы, накопив его, они смогут сжечь сами себя. В космическом пространстве должны «трудиться» статические преобразователи тока, то есть такие системы, которые не имеют движущихся частей. Разработкой их занимались во ВНИИЭМ, руководимым А.Г. Иосифьяном.

При проектировании ракет Р-14 и Р-16, поскольку они являлись боевыми, предусматривалось установить механические преобразователи энергии. Они вполне отвечали требованиям по весовым характеристикам и по надежности. Более того, являлись, по сути, самыми надежными в ракете в целом.

А.Г. Иосифьян предложил на создававшихся ракетах поставить статические преобразователи тока, хотя технической необходимости в них на рассматриваемый момент не было. Однако, учитывая перспективность этого направления, в эскизном проекте были заложены два варианта: и машинный, и статический.

То был период ламповых приемников и телевизоров, потребляемая мощность которых (до 300 ватт) соответствовала примерно нагревательной электрической плите. Но именно в конце пятидесятых годов в наиболее развитых промышленных странах и, в первую очередь, в США и Японии, в преддверии энергетического кризиса и требований совершенствования бытовой аппаратуры, стали интенсивно заниматься развитием электронной техники. Советский Союз по разработке транзисторов, печатных плат и других элементов совершенной электроники намного отставал от передовых стран, а производимая продукция отличалась крайне низкой надежностью функционирования.

По результатам технического проектирования стало ясно, что статические преобразователи на новых ракетах окажутся примерно в три раза тяжелее механических, что являлось прямым отражением несовершенства и низкого уровня элементной базы и надежности систем. И в результате по этой причине приходилось прибегать к троированию схем.

М.К. Янгелю предстояло решить вопрос: какому варианту преобразователей отдать предпочтение. После одного из совещаний, на котором присутствовали представители многих смежных организаций, в кабинете Главного остались А.Г. Иосифьян и еще несколько специалистов, имевших непосредственное отношение к проблеме преобразователей. Этому стихийно возникшему неофициальному Совету предстояло сыграть судьбоносную роль в истории развития электронной техники в стране. Естественно, с позиций создания ракет Р-14 и Р-16 для Главного вопроса, по сути, и не было. Поэтому, настроясь на шутливый тон, он сразу обратился к "возмутителю спокойствия":

– Послушай, Андроник, а зачем мне нужны твои в три раза более тяжелые "гробы"?

Конечно, это было уже не первое обсуждение, и не просто только ближайшими интересами проектируемых машин оказались озабочены два человека: старший по возрасту и должности – М.К. Янгель и младший по обоим этим параметрам – А.Г. Иосифьян. А в жизни, да и в деле оба, открытые, принципиальные и независимые партнеры, к тому же, как отмечалось выше, бывшие большими друзьями. Оба схожи по характеру в отношениях с окружающими, оба простые, у обоих головы полны идей. А самое главное, что выражало их сущность – это были государственного склада ума люди.

В ходе состоявшегося обсуждения много выдвигалось доводов "за" и "против". Но главный аргумент, как это ни покажется странным на первый взгляд, не был связан вообще с ракетной техникой.

В те времена техническая политика рождалась в кабинетах Военно-промышленной комиссии при Совете Министров СССР. И все, что выходило прежде всего на нужды быта населения, не находило в этом органе поддержку. Приоритеты имели только направления, связанные с оборонной техникой. Поэтому отрасли, обеспечивавшие жизненный потенциал государства, пребывали на "пещерном" уровне развития техники. Становлением отраслей так называемой группы Б (легкая промышленность) занимались только на пленумах ЦК КПСС; на которых констатировали факт отставания и говорили "надо", а на самом деле и по существу все оставалось на старых местах. Это понимали и ученые, и "технари", но сделать ничего не могли при той централизации управления, которая бытовала в стране.

В радиотехнике эта ситуация обнажилась до предела. Наука и техника катастрофически сдавали позиции – отставание от наиболее развитых стран происходило нарастающими темпами. Основной тезис, прозвучавший в контексте этого совещания, нашел свое выражение в темпераментном обращении А.Г. Иосифьяна.

– Ты понимаешь, Кузьмич, если сейчас мы отстаем на десять лет по уровню элементной базы в радиоэлектронике, то очень скоро эти десять лет превратятся в сто.

И это отражало вполне правильно не только реальную действительность, но и ближайшую перспективу. В то время даже бытовал злой анекдот, согласно которому, когда у иностранного специалиста – японца спросили:

– На сколько отстает в этой области Советский Союз от страны Восходящего Солнца? – Он назвал примерно ту же цифру:

– Десять лет.

Когда же попытались дальше выяснить:

А когда Советский Союз догонит Японию? – то специалист не без ехидства ответил:

– Никогда.

Для организации производства, вместо старых весомых ламп, новых элементов радиотехнических схем – буквально "фитюлек" – различного рода транзисторов, тирристоров и других элементов требовались уникальные технологии, сложные по техническому воплощению. В частности, нужны были вакуумные электропечи, которыми промышленность не располагала и приблизительно.

И вот, всесторонне обсудив создавшуюся ситуацию и прекрасно понимая, что в стране при существующей системе не было структуры, способной пойти на революционный шаг развития народного хозяйства, и только через недра Военно-промышленной комиссии под флагом военной техники можно сдвинуть с места проблему, два умных человека, как выразился впоследствии один из участников этого акта, начальник сектора конструкторского бюро А.И. Баулин, приходят к "сговору".

На состоявшемся узком совещании, практически вразрез с политикой, проводившейся партией и правительством, движимые высоким чувством ответственности перед обществом за развитие техники, и, несмотря на проигрыш в тактико-технических характеристиках ракеты, М.К. Янгель и А.Г. Иосифьян принимают решение применить на проектируемых ракетах статические преобразователи электрического тока. При этом они отчетливо осознают, что, как только новая система станет прерогативой Военно-промышленной комиссии, невольно откроются широкие возможности для развития электроники. А это окажет огромное влияние на становление по всей стране как электронно-вычислительной техники, так и широкой номенклатуры самых разнообразных товаров народного потребления.

Так оно и оказалось на самом деле. Сначала появились телерадиоприемники смешанного типа: лампы в сочетании с печатными платами, и, наконец, транзисторные, правда, во многом все же уступавшие западным образцам.

В дальнейшем итоге совместной работы коллективов, возглавляемых двумя энтузиастами – "заговорщиками", статические источники преобразования тока были уменьшены по массе практически в два раза. И хотя они отставали по весовым характеристикам от электромашин, свою "тайную миссию" выполнили полностью.

Так ракетная техника явилась мощной движущей силой в развитии радиоэлектроники.

Мера ответственности

Перед творцом новой военной техники (как впрочем и любой другой области знаний) невольно встает вопрос о моральной ответственности за возможные последствия ее применения. Особенно остро, поднявшись на гамлетовский пьедестал «быть или не быть?», звучит он в наши дни, когда «возможности» оружия уничтожения приобрели глобальный, буквально вселенский характер.

В историю ХХ столетия пятидесятые-шестидесятые годы вошли как годы невиданного до тех пор противостояния государств – холодной войны – войны конфронтаций и угроз под флагом усиленного наращивания военной мощи. На международной арене существовали два лагеря, во главе которых были две великие державы – СССР и США. Мир находился в состоянии постоянной тревоги и недоверия. Оснащенные ядерными боеголовками ракеты западных стран, объединенных военным союзом НАТО, были нацелены не только на промышленные и политические центры Советского Союза, но и города его союзников по Варшавскому договору. Это вполне естественно вызывало у последних чувство страха и нервозности. Поэтому на СССР ложилась большая ответственность как за народы своей страны, так и за безопасность стран социалистического блока. И не только как партнеров по военному союзу, но и в равной степени как стран, входивших в Совет Экономической Взаимопомощи.

И в том, что в этот сложнейший исторический период, когда, как например, во время Карибского кризиса в 1962 году до катастрофы оставался один шаг, не разразилась ядерная война, которая стала бы самой большой трагедией в истории человечества, мир обязан в первую очередь боевым ракетам, созданным в конструкторском бюро М.К. Янгеля в содружестве с другими КБ, НИИ и заводами.

Именно то, что произошло на Кубе, показало: равноправия в этом противостоянии можно было добиться только за счет собственных успехов в наращивании военной мощи. Альтернативы этому выбору у создателей военной ракетной техники, как и у физиков, поставивших на службу атомную энергию явно не в мирных целях, не было. И тем не менее, все они безусловно понимали, что противоборствующие стороны не перейдут ту грань конфронтации, за которой последует боевое применение самого смертоносного оружия, поскольку прекрасно отдавали себе отчет, к каким не только жертвам и разрушениям, но и последствиям для населения всей планеты приведет скоротечная современная война. А вместе с тем, обладая превосходством в технике, можно быстрее достичь цели, не прибегая к применению ракет, оснащенных ядерными боеголовками. Демонстрацией мощи и возможностей, решимостью в любую минуту адекватно среагировать – именно этим психологическим оружием успешно сражались и одерживали победы на дипломатическом уровне руководители Советского государства.

Однако и в мирное время проблема меры ответственности и последствий от принимаемых решений для экологии Земли и ее населения не раз поднимались во весь рост перед Главным конструктором.

Такой вопрос остро встал в 1962 году – правительством было принято решение о проведении сверхсекретных стартов ракет, последствия которых могли оказаться непредсказуемыми. Даже в секретных документах они значились предельно просто – операции К-1 и К-2. На самом деле речь шла о подрыве на различных высотах ядерных зарядов. Цель экспериментов – исследовать влияние поражающих факторов ядерного взрыва на авиационную и ракетную технику, специальную радиосвязь, радиолокаторы. В качестве носителя выбрали ракету Р-12. Ставка на первую янгелевскую ракету, с помощью которой предполагалось провести эксперимент, была отнюдь не случайной. Требовалась абсолютная надежность выполнения проводимых операций.

Составлять программу полетного задания на атомный взрыв поручили молодому инженеру А.Ф. Белому. Когда все документы были подготовлены, его и руководителя направления баллистики Н.Ф. Герасюту пригласил к себе Главный конструктор.

– Заходим мы в кабинет Михаила Кузьмича, – вспоминает А.Ф. Белый. – Он, как всегда, сидит за рабочим столом в углублении кабинета. Предложил сесть. Обращаясь к Николаю Федоровичу, попросил доложить о проделанной работе. Я невольно посмотрел на Н.Ф. Герасюту и обратил внимание, что мой руководитель стал сразу как-то предельно подтянут, лицо покраснело, как у школьника, испытывающего трепет перед старшим. Доклад был строгим, корректным, но чувствовалось – удается он с огромным внутренним напряжением. Все это сильно поразило. Надо заметить, что я, как молодой инженер, Главного не боялся. В сознании такое представление: ну, мужик, как мужик. И какого хрена, думаю, меня в кабинет потащили? Только намного позднее, сам став во главе коллектива исполнителей, до глубины души прочувствовал всю меру ответственности, которую брал на себя Николай Федорович Герасюта и автоматически тем самым перекладывал ее на Главного. Ведь речь-то шла о настоящих ядерных взрывах! Вот это и хотел внедрить в наше сознание Главный, будучи предельно официален. Между тем, выслушав, не перебивая, доклад, Михаил Кузьмич стал задавать вопросы, на которые получал обстоятельные четкие ответы. И вдруг совершенно неожиданно последовала жесткая реакция:

– Ну, смотри, если что произойдет, я тебя…

Н.Ф. Герасюта на это еще раз твердо заверил:

– Не беспокойтесь, Михаил Кузьмич, все будет в порядке, энергетики хватит, запасы топлива в норме.

– Ну, тогда я подписываю, Николай Федорович.

И с этими словами Главный взял у меня полетное задание и расписался в положенном месте.

– А где второй экземпляр, – обращаясь ко мне, спросил он.

Я схватился было бежать за ним, так как второпях второй экземпляр оставил на рабочем столе. Но Михаил Кузьмич, как-то так просто, остановил:

– Не торопись, я подожду.

Когда был подписан принесенный экземпляр, он спокойно и дружелюбно сказал:

– А теперь отправляйте.

И мы покинули кабинет…

Операции К-1 и К-2 были проведены в июле 1962 года. Поставленные задачи были полностью выполнены.

Невольным свидетелем одной из этих операций оказался Ю.А. Сметанин. Вот как передает впечатление он высотного взрыва атомной бомбы.

"Я был тогда в Капустином Яру, мы знали, что будет взрыв, но официально меня, конечно же, никто не приглашал… Была ракета и два беспилотных самолета, которые находились в зоне поражения…Я видел взрыв. Это поразительная вещь! И как мальчишка попался на том, что забыл о несовершенстве техники. Надев черные очки, смотрел в ту точку неба, где должен был произойти взрыв. Проходит минут двадцать, но все спокойно… Я снял очки, поднимаю голову – вспышка! Глаза заполнились белой пеленой, и ничего не видно. Пришло тепло, оно ударило по телу… А ведь до точки взрыва семьдесят километров!.. Потом в воздухе наливается свирепый пузырь, облака перемешиваются, и все это расширяется, а ты стоишь разинув рот от удивления… И тут пришла ударная волна, и она довольно сильно хлестнула по лицу… Впечатление, конечно же, очень сильное. Оба самолета были сбиты. Но более всего удивило, что в эти дни прием телевизионного сигнала из Чехословакии был без всяких там устройств, так как образовались ионизационные каналы в атмосфере…"

При подготовке к старту первой ракеты Р-36 вышла из строя система опорожнения баков. Об этом и было доложено на заседании Государственной комиссии. И вдруг совершенно неожиданно Михаил Кузьмич обратился к представлявшему интересы баллистиков молодому специалисту А.Д. Шептуну с вопросом: что думает он о возможности допуска машины к пуску. Получив утвердительный ответ, Главный резюмировал:

– Я с тобой согласен.

Этот мимолетный эпизод, на который никто из присутствующих членов Государственной комиссии не обратил внимания, очень показателен с психологической точки зрения. Конечно, для Главного не было вопроса – пускать или не пускать? Первый старт всегда на минимальную дальность, а поэтому компонентов топлива наверняка хватит.

Окруженный молодыми специалистами, зачастую делающими первые шаги в такой сложной и ответственной технике, он ни на минуту не переставал быть воспитателем, наблюдая не только за тем, как набирается опыта молодежь, но и за становлением волевых и моральных качеств, способностью принять самостоятельное решение каждого исполнителя. Ведь, несмотря на огромную дистанцию в служебном положении: начинающий инженер – Главный конструктор, они, как бы, на какое-то мгновение оказывались в одинаковых условиях: необходимо высказать свое мнение, не подвергаясь чьему-либо давлению со стороны. В этот момент для М.К. Янгеля прежде всего важно было другое – как проявит себя инженер, оказавшись в подобной ответственной ситуации, его способность не только иметь собственное мнение, но и принимать решение. Это был своего рода невольно состоявшийся экзамен. И как оценка в зачетной книжке студента, в "архивах" памяти руководителя откладывалось впечатление о зрелости каждого отдельного сотрудника коллектива, с обязательно вытекающими выводами – какую работу можно поручить в дальнейшем, на каких должностях можно использовать.

Участвуя в совещаниях на самых высоких, в том числе и государственном, уровнях, Главный всегда стремился брать с собой кого-то. Причем этим кем-то был, как правило, непосредственный исполнитель по обсуждаемому вопросу вне зависимости от занимаемой должности. В то же время при любой возможности Михаил Кузьмич не упускал случая и посылал в высшие инстанции сотрудников конструкторского бюро. Уступая свое место на заседаниях, стремился к тому, чтобы они из первых уст воспринимали задачи, стоящие перед коллективом, приобретали опыт поведения в любых ситуациях, набирались того, что называется административной мудростью, привыкали брать ответственность за принимаемые решения.

На столе у заместителя Главного по двигателям И.И. Иванова звонит аппарат прямой связи:

– Иван Иванович, звонил Д.Ф. Устинов и просил меня лично прибыть в Кремль на совещание по лунному проекту. Поскольку в корабле посещения Луны главным является двигатель, то я считаю, что именно Вам, как его разработчику, надо ехать вместо меня.

И вот высокое заседание в ЦК КПСС. После того, как выступил головной разработчик лунной ракеты и главные конструкторы ряда систем, слово предоставили И.И. Иванову.

Обрисовав общее состояние работ и отметив, что важнейшей задачей истекшего периода для конструкторского бюро был вопрос сдачи на вооружение ракеты Р-36, у которой на двигателе второй ступени не хватало удельной тяги, вследствие чего дальность снижалась на 470 километров, докладчик остановился на трудностях, возникших при отработке двигателя для корабля посещения Луны. Со свойственной ему прямотой, без обиняков выступление закончил словами:

– Для отработки двигателя нужен специальный стенд, которого у нас пока нет.

– А у нас нет производственной базы, – подлил масла в огонь присутствовавший на совещании А.М. Исаев, являвшийся Главным конструктором двигателя на другом блоке лунной ракеты.

Атмосфера сразу резко накалилась. По всему чувствовалось, что докладчик явно "переборщил" для совещаний такого уровня. Но было уже поздно. В действие вступила "артиллерия большого калибра". Д.Ф. Устинов устроил "разгон" Министру А.С. Афанасьеву и его заместителям. Основной довод, трафаретный для тех времен:

– Вы не забыли о том, что у Вас в карманах партбилеты?

Когда после совещания его участники вышли из ворот Спасской башни Кремля, то, в свою очередь, С.А. Афанасьев обрушился на И.И. Иванова. Имея в виду выступившего в том же духе, что и И.И. Иванов, другого Главного конструктора двигателей А.М. Исаева, для которого принципиальность и справедливость были превыше всего, он "обобщил" свой гнев словами:

– Ну его-то мы знаем, а ты-то чего добился?

В разговор вмешался заместитель Министра Г.М. Табаков, выступив в поддержку своего руководителя:

– Я его предупредил, чтобы, выступая, говорил помягче.

В довершение к взбучке, полученной от Министра, на следующий день Главный конструктор ракеты Н-1, как назывался лунный проект, В.П. Мишин не преминул связаться с Днепропетровском и высказал М.К. Янгелю свое возмущение неправильным, якобы, поведением И.И. Иванова.

Когда последний вернулся домой в конструкторское бюро, ему позвонил Михаил Кузьмич и в привычной своей манере спросил:

– Если Вы можете, зайдите ко мне!

Внимательно выслушав рассказ о том, как все происходило, Главный только и сказал:

– Я бы выступил точно так же.

Трудно переоценить воспитательную роль возникавших таких ситуаций, характеризовавших отношение Главного к членам своей команды.

В более сложном положении, чем И.И. Иванов, правда не на таком высочайшем уровне, оказался начальник отдела конструкторского бюро В.А. Шапошников, занимавшийся вопросами обеспечения гарантии и надежности эксплуатации ракет.

В связи с длительным нахождением ракеты в заправленном состоянии на боевом дежурстве по инициативе ведущего Научно-исследовательского института Министерства обороны Заказчик поднял вопрос о так называемой агрегации взвешенных примесей в компонентах топлива.

Перед заправкой и горючее, и окислитель очищались с помощью специальных фильтров, не пропускавших посторонние примеси размером в двадцать микрон и выше. Более же мелкие частицы, которые могли преодолевать зазоры в форсунках и клапанах, не могли вызывать никаких неприятностей.

Возражения военных были двоякого рода. Во-первых, они исходили из предположения, что взвешенные частицы при диаметре в двадцать микрон могут иметь удлиненную форму, а потому свободно проскакивая через фильтры, располагаться в критических сечениях и тем самым влиять на подачу компонентов топлива на турбину.

Кроме того, при длительном нахождении компонентов в баках проникшие через фильтры даже меньшие частицы могут иметь склонность к оседанию и накоплению на различных внутренних элементах конструкции бака – стрингерах, шпангоутах, оболочках. В невозмущенном состоянии не исключалась и тенденция к агрегированию (отсюда и название явления), то есть срастанию частиц и к возникновению структур более плотной массы наподобие накипи, которая образуется в обыкновенных кухонных чайниках при нагревании воды. Оторвавшись от поверхности бака, такие образования могут попасть в зазоры редуктора и, уменьшив проходное сечение, вызывать самые негативные последствия при работе жидкостного реактивного двигателя.

Возникшая ситуация усложнялась еще и тем, что военные стали списывать на "разрекламированное" явление все сомнительные аварийные пуски, поскольку были случаи, когда нарушалась регулировка работы клапанов. И хотя причины не были установлены однозначно, тем не менее появилась возможность искать "крайнего".

Проблема приобретала масштабность, поскольку в результате развернутой компании могли быть поставлены под сомнение все ракеты, находившиеся на боевом дежурстве. И поэтому перед Главным конструктором ракеты М.К. Янгелем, а также Главным конструктором двигателей В.П. Глушко, Государственным институтом прикладной химии, как разработчиком топлива, была поставлена задача: или экспериментальным путем доказать, что процесс агрегации при длительном хранении не возникает, или, в противном случае, обосновать допустимость этого явления.

Для обсуждения вопроса на заседании секции Научно-технического совета Министерства была создана специальная бригада, которую и возглавил В.А. Шапошников. Несмотря на то, что днепропетровцев доставили в Москву специальным самолетом, оказалось, что они сильно опоздали. К этому времени представители Заказчика, воспользовавшись соглашательской позицией некоторых сотрудников Министерства общего машиностроения, внушили председательствовавшему заместителю Министра Г.М. Табакову, что эксперименты по выяснению возможности агрегации необходимо провести обязательно, а головным по обеспечению и проведению всех работ должно быть конструкторское бюро "Южное".

Никакие доводы янгелевских представителей и доказательства необоснованности выдвинутой позиции не принимались во внимание. Более того, они вызвали негативную реакцию председателя совещания, раздраженного независимым поведением делегации, председателя совещания. Посыпались упреки в нежелании решать неотложные важнейшие проблемы, пренебрежении интересов Заказчика. В общем, разговор получился очень тяжелым, а занятая днепропетровцами позиция была оценена как близорукая.

В конце заседание приняло предельно жесткий оборот. Было предложено подписать заранее подготовленное решение, которым предусматривалось проведение в достаточно сжатые сроки большого объема весьма сложных работ по исследованию возможности агрегации и влиянию ее на работоспособность систем. С принятием такого решения автоматически ставилась под сомнение способность всех разработанных конструкторским бюро и находившихся на вооружении ракет выполнять свое назначение.

Представители М.К. Янгеля, естественно, наотрез отказались подписать такой документ. Сославшись на их позицию, не поставили свои подписи и представители конструкторского бюро В.П. Глушко и ГИПХа. Председательствовавший попытался оказать силовое давление, но получил решительный отпор.

Возмущенный строптивостью непокорных, Г.М. Табаков снял трубку ВЧ аппарата спецсвязи. В присутствии всего совещания связался с Михаилом Кузьмичом и в самых нелестных выражениях охарактеризовал позицию, занятую представителями конструкторского бюро "Южное" и лично В.А. Шапошниковым, как руководителем группы. В адрес последнего он произнес гневную тираду:

– Прислал какого-то мальчишку, который сорвал важное совещание, готовившееся нами неделю. Чтобы я его никогда больше не видел в ракетной технике. Это не наш человек. Доложи о принятых мерах.

После чего последний был выдворен из кабинета с напутствием по приезде в Днепропетровск зайти к М.К. Янгелю и напомнить ему о наложении наказания.

– Не буду скрывать, – вспоминал впоследствии "провинившийся", – настроение было препакостное. Поехал за увольнением в родное конструкторское бюро. Нелегко мне было явиться "на ковер" к Михаилу Кузьмичу. Мысленно подбирал поубедительнее аргументы. Опасался, что он, постоянно занятый самыми сложными проблемами, не найдет времени для детального рассмотрения сути вопроса, а посему и не сможет разделить нашего упрямства. В этой мысли меня убеждало и то, что некоторые наши единомышленники после того, как проблема агрегации приобрела такой неожиданный оборот, высказывались в том смысле, что плетью обуха не перешибешь, и если сам заместитель Министра настаивает, то чего нам сопротивляться – сверху виднее!

Но разговор у Михаила Кузьмича неожиданно развивался совсем по другому сценарию, чем я предполагал, когда обдумывал сложившуюся ситуацию. Он внимательно, не прерывая, выслушал мое сообщение о том, как и в какой обстановке проходил Научно-технический совет, а в ответ на попытку аргументировать занятую нашей делегацией позицию коротко резюмировал:

– Вы специалисты, вам виднее.

И с этими словами отпустил меня. Еще более я был удивлен, когда наша бригада, в том числе и я, была премирована за работы по проблеме агрегации. Сам же вопрос, как надуманный, вскоре был снят при энергичном участии В.П. Глушко и Академии наук СССР. Думаю, что Михаил Кузьмич сумел и заместителя Министра убедить в неправоте, так как вскоре пришлось быть на очередном совещании в Министерстве, и наша встреча с Г.М. Табаковым была вполне доброжелательной. А он-то уж меня хорошо помнил!..

Пытаясь проанализировать и квалифицировать побудительные мотивы, руководившие Главным в описанном эпизоде, В.А. Шапошников подчеркивает не только умение быстро разобраться в любой ситуации, умение спросить, но и готовность защитить своих подчиненных от нападений, а главное, большое доверие к людям, с которыми работал.

– Просто подмывает, – заключает автор этих наблюдений, – приписать Михаилу Кузьмичу слова, некогда высказанные вице-президентом США Стивенсоном: "Сделать человека достойным доверия можно, лишь доверяя ему". – И подкрепляет эту мысль не менее интересной и показательной другой историей, в которой волею судьбы сам оказался главным действующим лицом…

Учитывая большое значение для обороны страны ракеты Р-36, она была поставлена на боевое дежурство в середине 1965 года еще в ходе летных испытаний, которые были закончены в конце мая.

Несмотря на это, ракетный комплекс официально не был принят Заказчиком в эксплуатацию. То есть ракета стояла на боевом дежурстве и в любой момент должна была выполнить поставленную задачу, а официально на вооружении не числилась.

Причина для этого была достаточно серьезная.

В процессе нахождения ракеты в заправленном состоянии, в местах разъемных соединений, а их на одной машине насчитывалось до ста пятидесяти, были обнаружены течи. И хотя характер течей – компоненты сочились в местах соединений и натекание во времени было незначительным – не вызывал особых опасений, тем не менее сам факт был очень неприятен и военные ставили законные вопросы о степени возможности возникновения аварийных ситуаций. Для решения возникшей проблемы в декабре 1966 года создали специальную комиссию. Председателем был назначен М.К. Янгель. Комиссии предстояло выработать совместное с Заказчиком решение, дающее возможность принять ракету на вооружение.

Конечно, кардинальное решение вопроса – ампулизация ракет, связанная с переходом на полностью герметичные неразъемные соединения. Но это сложная техническая проблема, которая требовала длительного времени и будет реализована в дальнейшем. А что делать с теми ракетами, которые уже потекли, – сливать компоненты, нейтрализовать и ремонтировать, или ограничиться предлагаемыми конструкторами мерами, в частности, обматывать потекшие соединения специальными поглощающими лентами, получившими название "портянок", которые позволят снизить загазованность до допустимых размеров и для надежности ввести строгий контроль с помощью гелиевых течеискателей?

Все эти вопросы поставил в своем вступительном слове Председатель комиссии. Обращаясь к военным, он особенно подчеркнул несуразность возникшей ситуации:

– Ракета полтора года находится на боевом дежурстве, Вы ее эксплуатируете все это время, а фактически не несете никакой ответственности. Ситуация неопределенная, машина как бы ваша и в то же время – не ваша. При таком положении любые ошибки могут быть списаны на конструкторское бюро. И тому есть уже примеры. Естественно, возникает вопрос о передаче тогда промышленности воинских частей, эксплуатирующих ракет. Ведь для того, чтобы отвечать, надо знать, с кого спрашивать и кого контролировать.