Текст книги "Янгель. Уроки и наследие"

Автор книги: Лев Андреев

Соавторы: Станислав Конюхов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 62 страниц)

Пуск откладывается

К вечеру 23 октября подготовка ракеты к старту вступила в решающую стадию. Заканчивались последние операции, проходившие весь день без существенных замечаний. Напряжение возрастало. Все в ожидании. Первый тревожный сигнал прозвучал в 18 часов. Непредвиденная ситуация, поставившая на пуске ракеты гамлетовский вопрос «быть или не быть?», возникла во время проведения очередной по технологическому процессу операции, связанной с прорывом пиромембран магистралей окислителя второй ступени.

Необходимо отметить, что на момент создания ракеты Р-16 система подрыва пиромембран находилась практически только еще на стадии внедрения и уже успела доставить много хлопот при испытаниях ракеты Р-14, которые начались на полигоне Капустин Яр в июле месяце. Вот что произошло на старте при подготовке первой летной машины Р-14.

"При прорыве мембраны окислителя, – вспоминает В.С. Будник, – образовалась течь из-под прокладки фланца трубы окислителя. Из люков в хвостовом отсеке темными клубами запарила азотная кислота, так что заглянуть внутрь отсека было нельзя. Мы сразу же подали воду из шланга в отсек, парение прекратилось, и стало видно небольшую струйную течь. Было принято решение пуск отменить, компоненты слить. Операция слива топлива на этой ракете стартовой командой производилась впервые, и руководителям приходилось за всем расчетом испытателей следить лично, так как компоненты были самовоспламеняющимися.

Благополучно слив окислитель, приступили к сливу горючего. Присоединили сливной рукав от заправщика к ракете, открыли сливной клапан – и из соединения сливного шланга со сливным трубопроводом ракеты брызнул фонтанчик горючего красивой дугой прямо на бетон с незначительными пятнами от окислителя, разбавленного водой, но этого оказалось достаточно. Струя горючего загорелась в воздухе. Огонь по струе начал медленно приближаться к ракете. Руководитель испытаний не растерялся и дал немедленную команду включить огнетушители; я стоял рядом с ним и успел только кивнуть головой в знак согласия. Мини-пожар был потушен, до отсеков ракеты огонь медленно горевшего на воздухе шнура-струи горючего не дошел. Закрыли сливной клапан ракеты, уплотнили соединение сливного шланга с ракетой и благополучно слили горючее. Излишне говорить, что ситуация эта, могущая иметь трагические последствия, доставила всем находившимся на старте тревожные ощущения".

К этому следует добавить одно весьма важное обстоятельство: при отработке прорыва мембран был обнаружен существенный недостаток, который не давал полной уверенности и ставил под сомнение факт их срабатывания. Связано это было с тем, что в конструкции пиропатрона имелся специальный воспламенитель. В момент прохождения электрического тока он инициировал взрыв, а сама электрическая цепь при этом автоматически размыкалась, так как сгорали накальные мостики воспламенителя. Это и фиксировалось на пульте управления. Но в действительности, и довольно часто, наблюдались случаи, когда сгоревшие накальные мостики воспламенителя пиропатрона замыкали подводящие концы электрической схемы на корпус. И, как следствие, в процессе последующего проведения проверки ("прозвонки") цепей можно было получить ложный сигнал о несрабатывании пиропатрона.

В процессе предстартовой подготовки первой летной машины испытатели не имели не только опыта отработки, но и не располагали соответствующей контролирующей аппаратурой, которая могла бы однозначно свидетельствовать о прорыве мембран вследствие срабатывания пиропатронов.

Поэтому был разработан специальный пульт, в котором при повышении давления в полостях за мембраной срабатывало реле датчика и проходил сигнал, вызывавший загорание транспаранта. Кроме того, руководителями испытаний прямо на старте было принято нехитрое решение, по своему содержанию равноценное введению нештатной технологической операции: по сильному звуковому эффекту гидравлического удара и характерному "бульканью" в процессе заполнения магистралей жидкостью, возникающих в момент прорыва мембран, подтверждали факт открытия топливных магистралей.

Ведущим инженерам по двигательным установкам К.А. Луарсабову и В.А. Кошкину (он погибнет на следующий день), участвовавшим в проведении этой операции раньше при огневых стендовых испытаниях ступеней ракеты в Загорске, а потому имевших определенные навыки и опыт распознавания характерного звукового эффекта гидравлического удара, приказали прямо на ракете на слух дать субъективную оценку факта прорыва пиромембран.

Вначале должны были быть подорваны мембраны первой и второй ступеней по линии окислителя, как безопасного в пожарном отношении компонента. Только после этого, убедившись в герметичности системы по линии окислителя, подтверждавшей невозможность возникновения пожара, можно было подрывать мембраны по линии горючего.

Выполняя полученную команду, инженеры заняли исходные позиции: перевалившись, по пояс залезли в диаметрально расположенные люки хвостового отсека первой ступени и стали слушать, когда по громкой связи будет дана команда на поочередной прорыв мембран по линиям окислителя и горючего и произойдет подрыв, чтобы подтвердить, что двигатель ракеты готов к пуску. Сегодня такое техническое решение может в лучшем случае вызвать ироническую улыбку, но в октябре шестидесятого это была, как выразился один из участников операции, "сермяжная правда".

В хвостовом отсеке ничего не видно – кромешная тьма. Поскольку в первую очередь прорывались мембраны магистралей второй ступени, то инженеры и настроили свои "локаторы" на звуковые сигналы, которые должны были прийти сверху из хвостового отсека второй ступени. И вдруг совершенно неожиданно звуковой эффект возник в хвостовом отсеке первой ступени и сопровождался таким ударом, что, по свидетельству "заложников" (а иначе их положение нельзя было определить), казалось, что земля уходит из-под ног. Не успели еще инженеры оценить создавшуюся ситуацию, как через несколько секунд в районе двигателя первой ступени возникла яркая вспышка и хвостовой отсек наполнился запахом сгоревшего пороха.

Покинув свои наблюдательные пункты и выбравшись из люков, посланцы недоуменно доложили, что произошло непонятное: кроме того, что прорвались явно не те мембраны, сработал еще какой-то пироэлемент, который при этой операции не должен был быть задействован. Когда с помощью переносных ламп осветили пространство внутри хвостового отсека, то без труда выяснили, что вместо пиромембран магистрали окислителя второй ступени оказались подорванными пиромембраны магистралей горючего первой ступени. А свечение возникло в результате самопроизвольного подрыва пиропатронов отсечного клапана газогенератора первого блока маршевого двигателя первой ступени. Об этом свидетельствовала закопченная поверхность клапана. Последнее было связано с тем, что в корпусе отсечных клапанов имелись специальные отверстия, через которые выходил избыток газов. Он-то и создал световой эффект, а заодно и закоптил поверхность металла. Кроме того, была обнаружена небольшая капельная течь через предусмотренные дренажные трубки, выведенные за донную защиту хвостового отсека, свидетельствовавшая о недостаточной герметичности уплотнителей вала турбонасосного агрегата горючего. Во избежание малейшей возможности соединения горючего с окислителем истекавшие через дренажные трубки капельки предусмотрительно стали собирать в обыкновенном хозяйственном ведре.

Вечером 23 октября состоялось оперативное заседание Государственной комиссии, на котором был поставлен вопрос о необходимости срочного выяснения причины несанкционированного срабатывания пиропатронов отсечного клапана газогенератора.

"Когда было установлено, – констатирует ведущий инженер янгелевского конструкторского бюро К.Е. Хачатурян, один из самых активных участников подготовки ракеты к пуску в эти напряженные предстартовые дни, – что сработали пиропатроны отсечного клапана газогенератора, мы с разработчиками комплексной электросхемы управления двигательной установки и военными специалистами в результате всестороннего глубокого анализа схемы определили возможную причину возникшей ситуации. Но для подтверждения наших выводов необходимо было снять с ракеты главный распределитель подаваемого напряжения – прибор А-120 – и вскрыть его. На это нам с заместителем главного конструктора В.А. Концевым было дано время – до 7 часов утра следующего дня.

В этой связи следует отметить, что комплексная электрическая схема управления двигательной установкой нашим конструкторским бюро долгое время не согласовывалась из-за имевшихся замечаний. И помню, как после успешного окончания заводских испытаний первой летной машины меня вызвал к себе В.А. Концевой. Я зашел в кабинет, а у него сидит начальник лаборатории ОКБ-692 И.А. Дорошенко – главный разработчик комплексной электросхемы и жалуется на меня, что я не снимаю своих замечаний. Свою тираду она закончила как опытный дипломат:

– Василий Антонович, Вы – наш отец родной, поймите, без согласованной схемы мне в Харькове перед Коноплевым появляться нельзя. И дальше в подобном же духе. После таких завораживающих лестных слов В.А. Концевой не выдержал и поставил свою подпись.

А между прочим, в числе выданных замечаний было и требование, чтобы в цепь пакетного переключателя прорыва пиромембран в наземном пульте ввести дополнительную кнопку, исключающую возможность случайной подачи напряжения на подрыв пиромембран. В этом случае для подрыва пиромембран, после установки пакетного переключателя в положения "О-I" и "Г-I", необходимо было нажать на эту кнопку. Таким образом, автоматически сократилось бы и время протекания тока короткого замыкания через прибор А-120, определяемое временем нажатия кнопки (до пяти секунд). А за это время, конечно, изоляция проводов не повредилась бы и никаких несанкционированных срабатываний пиропатронов при подготовке ракеты к пуску 23 октября не произошло.

Но аварии, увы, все равно избежать было бы невозможно".

Решение о замене главного распределителя на заправленной ракете с прорванными пиромембранами и с задействованными бортовыми батареями было связано со значительным риском. Однако Государственная комиссия пошла на такой шаг.

Разобравшись с причинами, приведшими к сложившейся ситуации, участники заседания должны были решить и главный вопрос: что делать с ракетой? По техническим условиям на уплотнения, манжеты и прокладки ракета могла стоять в заправленном состоянии при воздействии агрессивных компонентов всего 24 часа. Именно только на сутки давали гарантию на работоспособность резиновых изделий их разработчики. А дальше они могли разъедаться, превращаться в труху, а ракета во время этого процесса, естественно, "потечь по всем швам" и, в первую очередь, по уплотнениям турбонасосных агрегатов.

С другой стороны, если отложить пуск, то, по существу, машина перестает существовать. В этом случае необходимо сливать компоненты, перебирать двигатели, проводить нейтрализацию баков и магистралей, менять все уплотнения. Все это, естественно, необходимо было делать в заводских условиях. Сама же операция слива также была рискованной, поскольку у испытателей не было такого опыта. Подтверждение тому – цитировавшееся выше свидетельство В.С. Будника об эпизоде с подготовкой ракеты Р-14. И, кроме того, на эту операцию к тому времени даже не существовало отработанной инструкции.

На проходившем заседании наиболее резко прозвучало мнение члена Государственной комиссии начальника отдела полигона подполковника С.Д. Титова. Высказав свои соображения, он бескомпромиссно предложил:

– Компоненты слить, ракету нейтрализовать на полигоне и отправить на завод для доработки.

Выслушав мнение специалистов, техническое руководство, исходя из сложившейся ситуации, приняло решение продолжить работы на старте по подготовке ракеты и произвести пуск на следующий день.

Заканчивая совещание, М.И. Неделин подытожил:

– Ракету доработать на старте, страна ждет нас.

Но чтобы продолжить работы по подготовке машины к пуску, необходимо было прежде всего выяснить и устранить причину несанкционированного подрыва пиропатронов отсечных клапанов. Проведенный анализ электрической схемы, как уже было сказано, показывал, что это могло произойти в случае "перепута" проводов в главном распределителе системы управления первой ступени. Поэтому поздно вечером 23 октября прибор А-120 был снят с ракеты, вскрыт и осмотрен. В результате осмотра было установлено, что ни производственный дефект, ни "перепут", как предполагалось, оказались ни при чем. Изоляция проводов одного из жгутов прибора, через которые проходил ток на подрыв пиромембран, была полностью расплавлена, и голые провода касались друг друга.

Комплексная электрическая схема двигательной установки была выполнена так, что для подрыва пиромембран по первой ступени тракта окислителя так называемый пакетный переключатель пульта (допускавший переключение в несколько положений) нужно было установить в положение "О-I" (а по тракту горючего в положение "Г-I"), и тогда через соответствующие цепи главного распределителя напряжение поступало на пиропатроны мембран. И пока двигателисты на "слух и запах" устанавливали факт срабатывания пиромембран, сгоревшие пиропатроны замыкали подводящие цепи, проходившие через прибор А-120. По ним стал течь ток короткого замыкания, в результате чего изоляция проводов расплавилась, и ток пошел по рядом лежащим проводам.

В этом и была причина несанкционированного срабатывания пиропатронов отсечных клапанов газогенератора одного из блоков двигательной установки первой ступени при подготовке ракеты к пуску 23 октября.

На следующий день предстояло провести непростые опасные операции по замене главного распределителя системы управления и отсечных пироклапанов газогенератора, которые, к счастью, в прилагавшемся ЗИПе были предусмотрены. Но к ним в запасном инструменте и приспособлениях не оказалось необходимых прокладок для отсечных пироклапанов. Предстояло их где-то выточить.

Так закончился день, на который намечался несостоявшийся пуск.

На ночь для охраны ракеты на старте выставили офицерский караул, которому был придан начальник химической службы воинской части майор В.В. Махно. Он периодически сливал сочившийся компонент топлива. На следующий день начальник химической службы воинской части погибнет.

Хронология событий 24 октября

С утра 24 октября все специалисты, имевшие отношение к узлам и приборам, вышедшим накануне из строя, были задействованы на устранение дефектов. Для изготовления отсутствовавших прокладок пришлось прибегнуть к помощи соседей: их выточили на «королевской» площадке и срочно привезли на старт. Самой сложной и опасной была, конечно, операция по замене сработавших пиропатронов на двигательных установках. Эта работа, виртуозно проведенная молодым слесарем-сборщиком из Химок с использованием имевшегося в ЗИПе обычного паяльника на 220 вольт, осуществлялась по нехитрой технологии. Предварительно разогретый паяльник отсоединяли от розетки электропитания и передавали проводившему перепайку кабельной сети. Так этот цикл повторялся неоднократно, пока не заканчивалось полное устранение дефекта. Труднее эта процедура проводилась на более высоких уровнях установщика. После ее успешного завершения обстановка на старте заметно разрядилась.

Сложность предстартовой ситуации, в которой производилась подготовка ракеты к пуску, определялась во многом тем, что военные испытатели полигона, естественно, еще не прочувствовали до конца многие тонкости решений, заложенных в новой конструкции. А между тем непредвиденные нештатные ситуации (как и всегда бывает при подготовке первого пуска) возникали не один раз и требовали незамедлительного решения. И все зависело от понимания, тонкого чутья, мгновенного расчета и интуиции исполнителей, оказывавшихся в непростых ситуациях.

В эти ответственнейшие и сложнейшие дни предстартовой подготовки роль лидеров и координаторов при решении всех возникавших оперативных вопросов взяли на себя два талантливых заместителя М.К. Янгеля: по конструкции ракеты – Л.А. Берлин, а по системе управления – В.А. Концевой. Они были в центре всех событий, к ним стекались все возникавшие вопросы. Наиболее принципиальные же, естественно, выносились на обсуждение членов Государственной комиссии по испытаниям.

Своеобразным клубом для свободных от операций участников подготовки ракеты к пуску стали скамейки около одноэтажного здания, где размещались стартовые подразделения воинской части и происходили оперативные заседания Государственной комиссии. Сюда же стекались желающие подымить в курилке и подкрепиться в буфете.

Во время "заседаний" на скамейках в курилке не было градации по чинам и званиям. Привилегию имело только достоинство воспроизведенного воспоминания, особенно на тему полигонной жизни, или свежий анекдот. На равных со всеми в беседах участвовал и Председатель Государственной комиссии по испытаниям ракеты. Так же как и все внимательно слушал рассказчиков и не упускал возможности завладеть вниманием собравшихся остроумным анекдотом. Дух непринужденности, как отдушина после проведения напряженных и опасных операций, царил на этой территории. Сюда приходили отдохнуть и возвращались снова на старт, когда наступало время. Все участвовавшие в беседах отмечали про себя демократизм маршала, проявлявшийся на всех этапах подготовки ракеты на технической позиции и на старте. Ходил обычно в кожаной куртке. Много внимания уделял "личному знакомству" с техническими особенностями ракеты, интересовался устройством узлов и агрегатов. Не стеснялся подойти и спросить, что за пульт, как работает, какие операции в данный момент проводятся. Ходил большей частью сам, без свиты. Часто задавал офицерам вопросы, выясняя, какие ведутся проверки. После прибытия ракеты на старт покидал его только в крайних случаях. Лично заботился о людях.

– Работаем ночью, – вспоминал лейтенант Ю.Ф. Евтеев, – подойдет М.И. Неделин:

– Ну что, ребята! Кушать хотите?

И тут же позвонит командиру полка и организует бутерброды, чай. Обращаясь к солдатам и офицерам, неизменно говорил: "Сыночки!".

– Маршал поразил своей приветливостью, – дополняет бывший тогда молодым специалистом инженер В.А. Бабийчук. – Со всеми здоровался первый, чем и ввел меня, "пацана", в краску. Какой он был как Главком – не знаю, а в обращении – очень человечный. Этим же запомнился на полигоне и М.К. Янгель.

– После обеда 24 октября, – вспоминает инженер И.В. Коваль, – нам, стартовикам, выдали противогазы и соответствующего цвета нарукавные повязки. А затем автобусом отправили на старт. У меня почему-то оказалось два противогаза. Опыт работы с ними был, поскольку до этого три года служил в армии, и в автобусе показал попутчикам все премудрости пользования ими. Однако даже и мысли не возникало в тот момент, что дело может дойти до этого.

Выйдя из автобуса, все расчеты разошлись по своим рабочим местам. Одни ушли к открытому старту, а остальные в бункер, который находился под землей в 200 метрах от пускового стола.

Бункер был разделен на два помещения. В левой его части к потолку были прикреплены мощные перископы, а чуть правее на полу размещались пультовые средства управления системой измерений изделия, установленной на ракете. В правой стороне бункера располагались пультовые средства управления процессом пуска.

При спуске в бункер получили команду разместить противогазы на полу вдоль передней стенки бункера. После этого все заняли свои рабочие места и приступили к выполнению предпусковых контрольных операций…

День 24 октября выдался ясный, светило яркое солнце, но было достаточно прохладно, чувствовалось, что это уже вторая половина осени. Как и все последние дни, постоянно дул сильный ветер, его порывы с песком сильно усложняли работу на старте. Поэтому всем задействованным в подготовке к пуску выдали двумя днями раньше меховые полушубки, тонкие кожаные шлемы, варежки. Стало известно, что М.И. Неделину нездоровится. Как бы в подтверждение этого, ближе к вечеру, когда солнце уже катилось к закату и повеяло ночной прохладой, маршал подозвал своего старшего адъютанта подполковника Н.М. Салло и попросил привезти из гостиницы валенки.

Во второй половине дня на 41-й площадке состоялось последнее заседание Госкомиссии, на котором обсуждался вопрос о допуске ракеты к пуску. Комната полностью забита представителями различных организаций, принимавших участие в подготовительных операциях. Было заслушано сообщение об обстоятельствах, инициировавших несанкционированные команды системы управления, в котором отчетливо прозвучало, что нарушение последовательности подачи команд, приведшее к самопроизвольному срабатыванию мембран, явилось следствием ошибки, допущенной при проектировании пульта, разработанного ОКБ-692, и производственных дефектов, возникших при его изготовлении. Было акцентировано внимание и на то, что при автономных испытаниях гиростабилизированной платформы на шаговые двигатели датчиков команд по тангажу импульсы напряжения поступали в хаотическом порядке. Под их воздействием возникали перемещения датчика, приводившие к выдаче ложных команд по каналу тангажа на управляющие исполнительные органы ракеты.

Была однозначно установлена недостаточная помехозащищенность блока усиления программированных импульсов. Для устранения обнаруженных недостатков требовалось длительное время. Это вынудило Государственную комиссию по испытаниям ракеты Р-16 после выяснения мнения специалистов согласиться с предложением головного разработчика системы управления ракеты Главного конструктора Харьковского конструкторского бюро электроприборостроения Б.М. Коноплева пойти на пуск без каких-либо дополнительных доработок блока программированных импульсов. Для исключения возможности возникновения "ложных команд" Комиссия согласилась с предложением по объявлении тридцатиминутной готовности к пуску произвести переустановку в исходное (нулевое) положение шаговых двигателей системы управления.

На основании этого решения соответствующие изменения были произведены в инструкции по подготовке ракеты на стартовой позиции и в технологическом графике предпусковых операций.

В процессе обсуждения вопроса о возможности пуска раздавались голоса и против такого решения, в частности возражали разработчики маршевых двигателей в лице заместителя Главного конструктора Г.Ф. Фирсова. Однако абсолютное большинство присутствовавших высказалось за допуск ракеты к заключительным электроиспытаниям, которые и должны были, в конечном итоге, решить судьбу машины.

Об этом сказал, подытоживая мнение присутствующих, в заключительном слове Председатель Государственной комиссии. И, как следствие, начался заключительный этап электроиспытаний систем ракеты.

Несмотря на то, что с момента прорыва пиромембран и срабатывания пиропатрона отсечного клапана газогенератора прошло уже достаточно много времени, вопрос о фактическом состоянии трубопроводов магистралей и заполнении их жидкостью продолжал волновать руководителей испытаний. В системе могли оказаться воздушные пробки, что, естественно, влекло за собой серьезные последствия.

В полдень по громкой связи разыскали специалиста по теплозащитным покрытиям Ф.П. Санина, у которого был прибор для определения расслоения и неприклея покрытия к металлу, и предложили с помощью этого устройства ревизовать состояние магистралей.

Поскольку ультразвуковой прибор предназначался совсем для других целей, то инженер решил сначала проверить возможность проведения такой операции. Для этого в монтажно-испытательном корпусе нашли стальную трубу, заполнили водой, но оказалось, что из-за электромагнитных свойств материала использование прибора не представлялось возможным. Заменив стальную трубу на алюминиевую, получили обнадеживающие результаты. Вооружившись устройством, инженер прибыл на старт. Однако в последний момент руководство усомнилось в правильности такого решения – прибор был новый, далеко не совершенный, и мог внести только путаницу в истинную картину. Поэтому инженеру сначала предложили на всякий случай находиться на старте, а затем и вовсе отпустили, и он уехал с одной из последних машин.

Судьба, в виде решения не использовать прибор для определения неприклея покрытия к металлу при контроле заполнения магистралей, сохранила инженеру жизнь, ибо отсчет времени неумолимо приближался к роковой развязке, а выполнить быстро проверку непосредственно на ракете не представлялось возможным.

Через некоторое время И.В. Коваль, которого мы оставили в подземном укрытии, вынужден был подняться из бункера для проверки функционирования дистанционно-телеметрической части системы "Рубин-1".

– На стартовой площадке, – продолжает он рассказ, – слева от въезда на нее сидел на стуле маршал М.И. Неделин. Он внимательно смотрел на действия расчетов, находившихся на земле и на всех уровнях установщика, и одновременно обменивался мнением о ходе предпусковых проверок с представителями промышленности, которые сидели с ним рядом на отдельной скамейке.

В какой-то момент к маршалу подошли строевым шагом два взвода боевой части. После докладов командиров М.И. Неделин отчитал их за нечеткое построение, заставил перестроить взводы и доложить заново.

Взводы ушли от ракеты в западном направлении, перестроились и возвратились обратно. Выслушав стоя, на сей раз четкие доклады командиров маршал прокомментировал:

– Вот это другое дело.

А затем поставил боевую задачу:

– Вы прибыли на первый пуск межконтинентальной баллистической ракеты на новом топливе, весьма перспективной для развития вооруженных сил. Это почетно для вас. Именно вы первыми приобретете опыт работы с новым грозным оружием. Поэтому будьте внимательны на рабочих местах. Как можно больше постарайтесь приобрести практических навыков, которые необходимо будет использовать, вернувшись в свои части. Отпустив офицеров, маршал сел. Расчеты боевой части разошлись по своим рабочим местам.

К этому времени я закончил юстировку антенны. Вскоре по громкой связи была объявлена часовая готовность, и вместе с офицером я спустился в бункер для проведения дальнейших предпусковых работ по системе измерений…

Между тем на стартовую позицию опустились вечерние сумерки.

При ярком свете прожекторов прямо около ракеты сделали еще одну попытку по чертежам пневмогидравлической схемы определить состояние магистралей. Но никакой дополнительной ясности внести не удалось. И тогда, как это не звучит парадоксально, вопрос решили закрыть старым дедовским методом: не мудрствуя лукаво, молодому инженеру В.И. Кукушкину, представлявшему на старте разработчиков пневмогидравлической системы ракеты, вручили оказавшуюся под рукой связку обыкновенных замочных ключей и предложили с помощью этого "прибора" прямо на ракете, как рядовому промразводчику, обычным простукиванием определить состояние системы. Как говорится, что было, то было. Правда должна быть вся, без умолчаний.

Получив указание, инженер полез наверх к хвостовому отсеку первой ступени ракеты. В сложившихся условиях, когда уже спустились сумерки и ничего не было видно внутри, пока не направили свет мощного фонаря, да еще не обладая достаточно хорошим слухом, выполнить приказ оказалось невозможным, о чем и сообщил, спустившись вскоре вниз и отдав связку ключей, инженер.

– Естественно, – вспоминал впоследствии В.И. Кукушкин, – такой доклад не встретил понимания у принимавших это решение. Выругали. Раздосадованный прошел покурить. Встретил М.К. Янгеля. Главный поинтересовался, почему ушел со старта, и предложил вернуться, сказав, что необходимо находиться там.

Примерно за час до аварии были прорваны разделительные пиромембраны топливных баков второй ступени. Для надежности эту операцию решено было проводить не с пульта прорыва пиромембран (как было предусмотрено инструкцией), имевшего конструктивный недостаток, а вручную. Об этом, по требованию начальника Второго управления полигона Р.М. Григорьянца, в формуляре на ракету была сделана собственноручная последняя запись Л.А. Берлиным с указанием ответственных лиц за прорыв пиромембран:

"Хачатурян, контроль заполнения пусковых бачков – Ерофеев". Инженеры Е.А. Ерофеев, К.Е. Хачатурян и старший лейтенант В.А. Мануленко поднялись по лестнице установщика на верхнюю площадку обслуживания, открыли лючок в межступенном отсеке, расстыковали разъем и подали электропитание напрямую от поднятой наверх технологической батареи. После прорыва пиромембран внешним осмотром убедились, что течи компонентов нет. На слух определили, что произошло заполнение пусковых бачков – отчетливо прослушивалось бульканье жидкости, вытеснявшей воздух.

По результатам проведенных работ Е.А. Ерофеев доложил сверху, прокричав громким голосом, что замечаний по прорыву мембран нет, и спустился вниз.

О том, что не было абсолютно никакой ясности, что происходит с пиромембранами и заполнением магистралей, свидетельствует и старший техник В.И. Пустовов, который вместе с К.Е. Хачатуряном и инженером В.А. Бабийчуком накануне участвовал в прорыве мембран с помощью переносного, специально сконструированного пульта. Он помнит, что присутствовавший при этих операциях капитан (фамилия не установлена) утверждал, что он слышал, как по одним трубам компонент пошел, а по другим – нет.

– Капитан, – вспоминает В.И. Пустовов, – стоял намертво: "Хоть убейте, – говорил он, – но одна из мембран не прорвалась. Проверьте обязательно". Позднее, когда производили подрыв еще не задействованных мембран, убедились, что он был прав.

А между тем в эти предпусковые часы и минуты каждый из находившихся на старте испытывал свою судьбу, являясь заложником случая или стечения обстоятельств. Любопытный, неизвестный ранее факт, который сохранил ему жизнь, воспроизводит К.Е. Хачатурян:

"Перед подъемом на верхнюю площадку установщика для прорыва пиромембран по указанию Л.А. Берлина меня отозвал в сторону Михаил Кузьмич и, показывая на своего заместителя И.И. Иванова, говорит:

– Послушай, что он тебе скажет.

И Иван Иванович рассказал, что буквально перед его вылетом из Днепропетровска на полигон на "сотом объекте", где проводились огневые испытания двигателей, при подготовке двигательной установки второй ступени к огневым испытаниям случайно каким-то образом на пиростартер было подано напряжение. Пиростартер, естественно, сработал, турбина пошла вразнос и разворотила практически весь испытательный стенд. Слава богу, компонентов топлива не было и обошлось без жертв.