Текст книги "Черный ураган. Честный Эйб"

Автор книги: Лев Рубинштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

– Трудно, мистер Фюрхтли, – сказал Филипс, – трудно, но… попытаемся. Объявления о бегстве Гарриет Табмен здесь не было, но негроловы всегда всё знают. Попытаемся!

Хэт попрощалась с Фюрхтли.

– Главное, не теряйте духа, фрау, – сказал он ей на прощание, подняв указательный палец. – Кто захотел быть свободным, тот уже заслужил это право.

– Я буду свободной, – ответила Хэт, – или умру. Я имею право умереть.

Фюрхтли пожал ей руку, прижал платок к глазам, покачал головой и уехал.

Джо Филипс оказался действительно ловким человеком. Он спрятал Хэт в сарае, где ей не раз приходилось спускаться в подвал для картофеля, когда она слышала голоса во дворе. Свободные негры в южных штатах всегда находились под подозрением, и положение у Хэт было небезопасное. Патрульные заглядывали и в сарай.

– Придумал! – воскликнул Джо на третий день после приезда Хэт. – В Уильмингтоне чинят мост… Попытаемся!

Хэт не поняла, какое отношение имеет починка моста к её бегству, но промолчала. Она уже привыкла доверять людям, которые рисковали ради неё не только имуществом, но и жизнью.

Снова фургон, и снова тряска во тьме. Раннее утро в рощице, где остановилась повозка Филипса…

Плотник начал выполнять свой план не сразу. Он несколько раз проходил мимо моста, на котором белые рабочие клали новый настил, а негры подтаскивали и подтёсывали камни. Часа через два он отозвал какого-то негра, видимо старшину, и несколько минут шептался с ним под защитой забора. Джо вернулся к фургону в весёлом настроении.

– Дик говорит, что если ему удастся подбить белых работников на мосту, то всё будет улажено к завтраку.

К середине дня к фургону явился уже не негр, а белый каменщик в фартуке и странного вида высокой фуражке, сдвинутой на затылок.

– Тачка со щебнем, – услышала Хэт, – это то, что нужно. Босс за завтраком выпьет и будет сидеть в таверне до четырёх.

– А ребята согласны?

– За моих я ручаюсь, – ответил каменщик.

– Попытаемся! – радостно сказал Филипс.

Через полчаса он заглянул в фургон и тихо позвал:

– Хэт!

Хэт вылезла из-под мешковины и увидела троих белых с огромной тачкой и лопатами.

– Вот что, Хэт, – сказал Филипс, – ты ляжешь в тачку, и тебя засыплют щебнем. Это очень тяжело и неприятно, но надо терпеть до Уильмингтона. Если ты человек крепкий, то выдержишь минут двадцать. Они довезут тебя до дома Томаса Гаррета. Хорошо?

– Я человек крепкий, – сказала Хэт и полезла в тачку.

Её накрыли мешковиной и осторожно подгребли щебень.

Работа шла довольно долго. Щебень сгребали, подсыпали вновь, выравнивали и, наконец, велели Хэт «лежать, как труп». Филипс отошёл на несколько шагов и сообщил, что ничего не заметно. И тачку повезли.

Хэт могла дышать, но при сильном вдохе щебень начинал скользить у неё по спине, и она слышала приглушённый голос: «Лежи, как труп!» Главная тяжесть была на ногах. Ей казалось, что это не щебень, а каменная плита и что ноги у неё раздавлены. Потом она совсем перестала чувствовать ноги. В голове у неё зазвенело, в глазах поплыли круги. Ей казалось, что на неё обвалилась гора и постепенно сжимает и душит её. Тачка качалась и подпрыгивала на ухабах. Хэт очнулась от топота копыт по брусчатой мостовой – звук, который заставил её съёжиться.

Весёлый тенорок спросил скороговоркой:

– Не заметили негров под мостом, ребята?

– Нет, не заметили, – отвечал кто-то из рабочих, сильно растягивая слова, – у нас хватает дела и со своими неграми на мосту.

– По десять долларов за каждого пойманного черномазого, имейте в виду!

– Мы зарабатываем деньги другим способом, мистер, – отозвался рабочий.

В ответ раздался смех.

– Честным трудом? Что вы получаете? Полдоллара в день и ни капли спиртного?

– Кому не нравится, может не работать.

– Оставь их, Джефф, это не люди, это ирландцы, – посоветовал патрульному спутник. – Они работают, пока не помрут. Это у них в крови.

– Кому не нравятся ирландцы, тот может слезть с лошади и попробовать на вкус ирландский кулак!

– Тьфу, картофельные объедалы! – сказал патрульный и отъехал.

Хэт не слышала разговора до конца, потому что потеряла сознание. Очнулась она в светлой, чистой комнате, на кровати. Около неё сидела женщина в большом белом чепце, а немного поодаль стоял мужчина необыкновенно высокого роста в длинном, широком сюртуке и широкополой шляпе.

– Обморок, – сказал он.

Женщина пощупала лоб Хэт и кивнула головой великану:

– Она очнулась, друг Томас.

– Слава создателю! Как тебя зовут, неизвестный друг?

– Гарриет Табмен, – слабо пролепетала Хэт. – Я из Мэриленда.

Великан наморщил лоб:

– Табмен? О тебе говорил друг Фюрхтли. Я не ожидал тебя так рано. Меня зовут Томас Гаррет. Не беспокойся, можешь чувствовать себя как дома.

– У меня дома плохо, – сказала Хэт.

Это был великий Гаррет – начальник узловой станции!

Хэт представляла его себе с крыльями и с сиянием вокруг головы, как архангела, а он оказался обыкновенным человеком в сюртуке, с сухим, некрасивым лицом.

– Как только ты поправишься, друг, – сказал он, – я пошлю тебя с фургоном в Филадельфию. До Пенсильвании всего десять миль.

«Филадельфия», «Пенсильвания»… Эти длинные слова прозвучали в её ушах как небесная музыка. Она поднялась на локте и улыбнулась.

– Не торопись, – сказал Томас Гаррет. – Часто с тобой бывают обмороки?

– Иногда, масса Гаррет.

– Называй меня «друг Томас». Ты показала себя молодцом под этой грудой щебня. Надеюсь, что ночью ты благополучно проедешь последний участок дороги, до вокзала.

– Опять под щебнем?

– Нет, друг Гарриет. На этот раз в обыкновенном фургоне. Негроловы не очень охотно ездят по этим дорогам – их тут не любят.

Хэт привыкла к фургонам и ночью легко забралась в повозку. Фургон уехал не со двора узловой станции, а с чужого двора. На облучке сидел незнакомый возчик с длиннейшим бичом в руках. Лошади были сытые, откормленные, и сам возчик, в белоснежном воротничке, чистенький, в новой шляпе, не был похож на возчиков-южан.

«Это янки, – подумала Хэт. – Самый настоящий северянин…»

Хэт спокойно уснула в фургоне. Проснулась она потому, что фургон перестал колыхаться. Снаружи ничего не было слышно. Потом в фургон просунулось лицо возчика.

– Вставай, друг! – сказал он торжественным голосом. – Посмотри на Пенсильванию.

Было совсем светло. Фургон стоял на холме, откуда открывался широкий вид на долину реки Делавэр, на буро-жёлтые поля и зелёные луга. Вдали виднелись хорошенькие домики и торчал узкий церковный шпиль. Доносилось пение петухов. По сизой, туманной глади реки двигались паруса, похожие на крылья больших мотыльков. Солнце чуть-чуть золотило дымчатые края холмов на востоке.

В 1763 году два землемера, Чарльз Мэсон и Джеремия Диксон, установили свои инструменты на северной широте «тридцать девять градусов сорок три минуты двадцать шесть секунд» и стали проводить пограничную линию между Пенсильванией, Делавэром и Мэрилендом. Работали они четыре года, тащили измерительные цепи через леса, горы и болота, прорубали просеки и ставили столбы. Никто в Америке не обратил особого внимания на многолетний труд двух скромных землемеров, но разграничительная линия между тремя штатами, «линия Мэсона и Диксона», впоследствии вошла в историю Соединённых Штатов как граница между свободой и рабством: к северу от этой линии лежали земли свободные, к югу – рабовладельческие. По имени Диксона южане стали называть свои штаты «страна Дикси», и в наши дни отъявленных южных реакционеров называют «диксикратами».

Гарриет Табмен пересекла эту линию в холодное октябрьское утро. Впоследствии она говорила:

«Я посмотрела на свои руки, потом пощупала их, чтобы убедиться в том, что я тот же человек, но свободный человек. Кругом всё было наполнено светом зари, и солнце начинало сиять золотом сквозь деревья. Мне казалось, что я на небе».

Она обернулась и посмотрела на пройденный путь. Там, на Юге, был туман. Там остались старая Рит, и Большой Бен, и посёлок, где сейчас звучит труба Хопкинса, сзывающая на работу; там остались Дэви Кимбс, и Джейн Баули, и Устричный Билл; там цепочкой рассеялись Гарреты, Пинчи, Фергюсоны, Фюрхтли, Филипсы, самоотверженные и храбрые люди, делающие своё великое тайное дело.

Ветер дул с северо-запада, свежий, бодрящий, холодный поток. Хэт подставила ему лицо и жадно вдыхала воздух. Этот воздух, казалось, мог бы оживить мертвеца. Этот кристально чистый осенний порыв наполнял душу надеждой. Это был ветер свободы.

Часть вторая
ПОДЗЕМНАЯ ДОРОГА
Совы кричат четыре раза

Три года спустя в большом доме Бродасов был праздник. По случаю дня рождения миссис Джесси Баррингтон, урождённой Бродас, старинное здание было украшено гирляндами из лавровых ветвей и пёстрых флажков. Кухня работала с самого рассвета. Запах пудингов и каких-то особенных блюд, изготовленных по рецептам самого доктора Томпсона, слышен был в каштановой аллее, далеко от дома. Негры и негритянки всех возрастов несли посуду, скатерти, мебель, вешали фонарики на деревья, мели двор, мыли веранды. Миссис Джесси должна был прибыть из Балтимора не одна, а в сопровождении мужа, знаменитого оратора, члена конгресса Сесиля Баррингтона. Это было событием на всё графство Дорчестер.

Около полудня сигнальные мальчишки известили о приближении крытой коляски, сопровождаемой вооружёнными верховыми. Дворовых выстроили вдоль каштановой аллеи, и они удостоились чести увидеть миссис, которая сидела в коляске, величественно опираясь на подушки, а рядом с ней возвышался её знаменитый супруг. Доктор Томпсон и полковник Данкен Стюарт, герой недавней мексиканской войны, ехали верхом рядом с коляской. Зрелище было незабываемое, но выстроенные рядами негры не выполнили приказания доктора и не запели кантату, сочинённую самим Томпсоном. Слышалось только сухое «Добро пожаловать, миссис Джесси». Доктор нахмурился и бросил выразительный взгляд на Хопкинса, который выдвинул вперёд нижнюю губу и замотал головой с отчаянным видом.

Коляска въехала во двор. Данкен Стюарт соскочил с коня и подал руку Джесси. Доктор и Баррингтон последовали за ними в дом.

– Как здесь всё постарело, Данкен, – промолвила миссис с дрожью в голосе. – Но как всё мило… Сколько часов я провела здесь, на балконе, среди цветов, с романами Вальтера Скотта в руках… Боже мой! Цела ли бабушкина арфа, доктор?

– В полном порядке, миссис Баррингтон, – ответил доктор. – Все вещи семьи Бродасов для нас святы.

К середине дня начали съезжаться гости, все лучшие фамилии графства. Одна за другой подъезжали коляски разных типов – от дедовских рыдванов, способных проехать сотни миль по самым плохим дорогам, до лакированных шарабанов, только что доставленных из Парижа.

После роскошного обеда со множеством речей и поздравлений, сопровождаемых увеселительной ружейной стрельбой в парке, дамы, по английскому обычаю, оставили мужчин одних и, шурша широчайшими шёлковыми юбками, отправились наверх осматривать новое изобретение – швейную машину, недавно выписанную Томпсоном из Нью-Йорка.

Джейн Баули, скромно опустив глаза, внесла на подносе спиртные напитки и содовую воду. Полковник Стюарт посмотрел на неё внимательно. Джейн вспыхнула и, низко поклонившись, покинула комнату.

– Сколько стоит эта девка, доктор? – спросил полковник.

– Не продаётся, полковник, – самодовольно отвечал доктор. – Её воспитание обошлось слишком дорого.

– Любопытно, что вы постоянно отказываетесь продавать мне чёрных, которые потом от вас улепётывают!

– Ну, – запальчиво возразил доктор, – если подсчитать, сколько негров убежало от вас за последние два года…

– Джентльмены! – примирительно сказал Баррингтон. – Дело вовсе не в том, сколько негров убежало. Дело в том, устоит или не устоит рабство. Я уверен… я надеюсь, что оно устоит. Иначе мы останемся без пропитания!

Раздался лёгкий смех. Никто не мог себе представить, чтобы рабство было уничтожено и знаменитый мистер Баррингтон остался голодным.

– Всё это слова, – пренебрежительно отозвался полковник, опустошая мелкими глотками стакан виски. – Вы, оратор любите говорить, а мы, военные, предпочитаем действовать. Увидите, мы ещё нападём на Север и устроим славную драку. Преимущество всегда у того, кто первый нападает… Так вы продадите девку, доктор? Даю полторы тысячи.

– Нет, – отвечал Томпсон, – решительно нет!

В сумерках, когда полковник Стюарт прогуливался в парке, его вежливо взяли за руку.

– Извините, сэр, – произнёс голос Хопкинса, – интересующий вас человек поедет в Бактаун в воскресенье. И мне пришло в голову, что этим надо воспользоваться.

– Отлично! – ответил полковник. – Но только позаботьтесь о том, чтобы всё было сделано в полной тайне. Запаситесь паклей и смолой.

– Проще всего было бы подстрелить его на дороге, – сказал Хопкинс.

– Подстрелить? Это шум и возня…

– Полковник, – важно проговорил Хопкинс, – один адвокат из Кембриджа подарил мне выписку из закона, где сказан что «лицо, совершившее кражу раба или являющееся соучастником в подобном преступлении и признанное виновным, и при этом упорно, с преступными намерениями хранящее молчание должно быть подвергнуто смертной казни».

– Ах, да это же всё по суду, – досадливо сказал полковник, – а перед судом бывает следствие и адвокаты вымогают деньги… Нет, запаситесь паклей. Всё-таки он белый.

– Слушаю, сэр… Сделаем ему снисхождение, сэр.

Был прекрасный вечер. Миссис Джесси уселась в кресло на балконе, где она когда-то проводила дни с книжкой в руках. Пахло цветами. Вдали слышались хоровые песни чёрных. Прилив воспоминаний юности был так силён, что миссис Джесси втайне решила написать об этом книгу. В юные годы Джесси Бродас писала стихи, а иногда и прозу.

– Данкен Стюарт просит продать ему горничную, дорогая, – сказал ей муж, только что вернувшийся из парка, – но доктор говорит, что не возьмёт никаких денег за эту горничную. Кажется, её зовут Джейн.

– Ах, дорогой, – устало сказала Джесси, – и в самом деле, было бы непорядочно брать деньги с Данкена. Это друг моего детства. Я подарю ему Джейн Баули.

Дэви Кимбс несколько раз проходил мимо хижины Большого Бена. Вид у него был такой, словно он кого-то разыскивал.

Старая Рит вышла на улицу с ведром и подозвала его к себе.

– Что с тобой, сынок? – спросила она. – Ты как будто бежал от самого Бактауна.

Дэви вытер ладонью лоб.

– Я… я… хотел увидеть Бена.

– Бен потащил брёвна в большой дом. Ты слышал новости?

– Какие новости, тётя Рит?

– Бедняга! Джейн Баули подарили Стюартам.

– Уф! Я это слышал, тётя Рит… А что говорит её отец?

– Устричный Билл? Что он понимает в этих делах! Есть ещё новости: появился Мойсей.

– Мойсей?

– Да, пророк Мойсей. Он сошёл на землю египетскую и бродит где-то совсем неподалёку от нашего посёлка. Помолись богу, а бог велит Мойсею помочь тебе.

– Где бы увидеть этого Мойсея?! – с отчаянием сказал Дэви.

– Увидеть Мойсея! Ты рехнулся. Мойсей невидим. И он не ходит, а летает по воздуху. Разве ты не знаешь, как ведут себя пророки? Хотела бы спросить его, жива ли моя бедняжка Хэт там, на Севере…

Старая Рит с горечью тряхнула ведром и направилась к колодцу.

Убедившись в том, что вокруг никого нет, Дэви одним движением нырнул в хижину Большого Бена и через несколько минут вышел оттуда с топором.

Это был рабочий топор Бена Росса с длинной рукояткой и сверкающим обухом – единственное «оружие», которое Хопкинс разрешил ему держать дома.

Дэви спрятал топор под рубашку, прижал его к себе обеими руками и, побежал из посёлка.

Девушки из большого дома видели, как он стоял возле ограды, скрестив руки на груди, «с таким страшным лицом, как будто убил человека». Одна из кухарок окликнула его, но он ничего не ответил.

– Уходи поскорее, – крикнула ему кухарка, – а то Удар грома тебя увидит!

Дэви вздрогнул, точно действительно гром грянул над ним и поплёлся по дороге, странно придерживая куртку. Шёл он долго и остановился в гуще леса. Только птичье пение нарушало тишину.

Тут Дэви рухнул на землю, как подкошенный, и зарыдал.

Вероятно, он проплакал часа два, потому что, когда он очнулся, солнце уже заходило.

– Встань, – произнёс за его спиной низкий, хриплый голос, – встань, Дэви, и вынь топор из-за пазухи!

Дэви подскочил – и глазам своим не поверил: перед ни стояла Гарриет Табмен.

– Ты? – пробормотал он. – Здесь?…

– Дэви, – сказала Хэт или её призрак, – зачем тебе топор.

– Я хотел убить Джейн Баули.

– Убить Джейн Баули?! Глупец!

– Ты не знаешь, тётя Хэт, что Джейн подарили полковнику…

– Она не достанется Стюартам.

– Откуда ты знаешь?

– Я не знаю, – сказала Хэт, – я действую.

Тут только Дэви обратил внимание на то, что его собеседница не похожа на прежнюю Хэт. На ней была синяя куртка и сапоги, а в руке она держала охотничью двустволку.

– Отдай мне топор, – сказала Хэт.

– Но я…

– Ты стащил его у моего отца. Ты не достоин носить оружие. Если ты хочешь спасти Джейн, делай то, что я тебе велю.

Дэви ещё не вполне был уверен, что говорит с живым человеком, а не с призраком. А спорить с призраком бессмысленно.

– Ты глупец и раб! – грозно повторила Хэт. – Ты хотел убить свою невесту. Я больше бы тебя уважала, если бы приготовил топор для полковника.

– Я хотел избавить Джейн от неволи! – угрюмо пробормотал Дэви.

– Тогда надо убить рабство, а не Джейн. Но рассуждать некогда. Ступай за мной!

Дэви нерешительно отдал Гарриет Табмен топор её отца.

Она отвела Дэви в заросли папоротника и сунула ему в руку узел.

– Вечером ты обойдёшь большой дом и бросишь этот узел за ограду, позади кухни. Около полуночи ты будешь ждать на дороге, за кустом. Выбери такое место, откуда виден выход из большого дома, и смотри на каштановую аллею. Ты увидишь Джейн.

Сердце у Дэви забилось. Теперь он уже твёрдо знал, что имеет дело не с призраком, а с Гарриет Табмен, и догадывался, что у неё появилась какая-то новая необычайная сила.

Лицо у неё было спокойное и уверенное. Такие лица бывают у белых, когда они ничего не боятся. Это «живые» лица.

– А дальше что, Хэт?

– Дальше?… Ты отведёшь Джейн в сарай моего отца. Он будет открыт. Не попадайся на глаза Большому Бену и моей матери. Сиди в сарае и жди меня. Насчёт Джейн не беспокойся. Она знает, что ей делать.

…После ужина Джейн Баули потихоньку покинула кухню, где дородные кухарки доедали остатки пудингов с большого стола и рассказывали о том, как Мойсей видит в темноте и чувствует опасность за десять миль. По их словам, пророк был громадного роста, «выше колокольни в Бактауне», и мог шутя вырвать из земли дуб вместе с корнями.

За кухней, в кустах, Джейн нащупала свёрток и взяла его под мышку.

Оглядевшись, она побежала через парк к реке. Никто её не заметил.

В свёртке оказались курточка, пара мужских брюк, ботинки и шляпа. Джейн быстро переоделась и бросила старую одежду в воду.

Холодок пробежал у неё по спине, когда она увидела своё привычное платье, косынку и передник уплывающими вниз по течению. Ей было страшно, и в то же время какое-то неопределённое чувство рождалось в ней – чувство риска, смелости, задора, надежды… Называйте его как хотите – такое чувство бывает у человека, когда он пускается в долгий путь по неизведанной местности. В конце этого пути ждут либо смерть, либо счастье.

Джейн подождала, пока стемнело, и прошла через усадьбу, размахивая руками и изо всех сил стараясь походить на мужчину.

– Смотри-ка, – сказала кухарка в кухне, – какой стройный молодой масса! Я его никогда не видела.

– Наверное, кто-то из гостей хозяина, – ответила судомойка.

В конце каштановой аллеи знакомый голос тихо назвал её по имени. Это был Дэви.

– Я тебя сначала не узнал, Джейн, – сказал Дэви. – Я думал, что это белый джентльмен. Пойдём! Только ты иди впереди, а то могут подумать, что белый и цветной шагают рядом. Это не полагается. Ты видела Хэт?

– Нет, – отвечала Джейн. – Ко мне подошёл Дигби Пинч и всё объяснил. Я думала, что он пьян, но потом вспомнила, что Пинч спиртного и в рот не берет. Он велел мне переодеться и выйти из большого дома. А разве Хэт в наших краях?

– Ты скоро с ней встретишься, – сказал Дэви. – И мы уйдём отсюда навсегда. Ты слышишь меня, Джейн? Навсегда! Подземная дорога есть, но не мы нашли её, это она нашла нас!

Они добрались до сарая Бена Росса за несколько минут. Сарай был пуст, если не считать всевозможного хлама, до которого Большой Бен был великий охотник. Тут лежали какие-то шкурки, мешочки с птичьими перьями, старые точильные камни, талисманы, запылённые бутылки… Когда-то в этом сарае хранились топоры лесорубов, но Хопкинс давно приказал перенести их в свой сарай.

Хэт появилась часа через два. Вид у неё был озабоченный.

– Собирается гроза, – сказала она. – Стоит ли сидеть здесь, пока она не кончится? Сегодня суббота, и никто не станет искать Дэви до понедельника. С тобой хуже, Джейн, ты из господского дома.

– О, миссис подумает, – проговорила Джейн, – что я ушла к родителям на воскресенье. Она сама разрешила мне ещё вчера, и док это слышал.

– Может быть, и так. Но у нас мало еды. И мы не можем ждать, – сказала Хэт. – Придётся рискнуть.

И она вышла из сарая. Бен стоял на пороге хижины и осматривал небо. С восточной стороны нависала чёрная туча, и одна за другой сверкали зарницы.

– Это на всю ночь, – сказал Бен, обращаясь в пустоту. – Плохо тому, кто в дороге, в лесу или в бухте.

Хэт подошла к нему сзади.

– Это твоя дочь в дороге, отец, – сказала она.

Бен вздрогнул, но не обернулся. Он что-то шептал про себя – вероятно, заклинание от духов.

– Не бойся, Большой Бен, – продолжала Хэт, – я не призрак, я твоя Хэт. Я пришла с Севера тайно. Посмотри на меня.

– Не могу! – простонал Бен. – Если меня позовут белые и спросят, не видел ли я Гарриет Табмен, я скажу, что не видел. И в самом деле, я тебя не видел… Что с тобой, где ты живёшь?

– Всё в порядке, отец. Я свободна. Я была на Севере. Там много добрых людей, они помогли мне. Я живу в разных местах. Летом я служу кухаркой в гостинице, а осенью и зимой выезжаю на Юг. Мой адрес всегда знают в «Обществе по борьбе с рабством», в Филадельфии.

– У тебя нет своего дома, Хэт?

– Нет, Бен. За мной следят и на Севере. В этом году я была в Канаде. Там много наших, и мы хотим основать посёлок в Сент-Кэтринс, недалеко от границы.

– В Канаде снег?

– Снег не так холоден, как это кажется мэрилендским неграм, – с усмешкой сказала Хэт. – И лучше снег, лёд и мороз, чем бич Хопкинса.

– И ты не раскаиваешься, Хэт?

– Никогда! Ах, бедный Бен Росс, ты и не знаешь, что такое быть человеком!

– Я человек, а не мул, – обиделся Большой Бен.

– Ты не человек и не мул, ты цветной!

– А там… на Севере… нет разницы между цветными и…

Хэт помолчала с минуту.

– Разница есть, отец. Но там у нас есть друзья, друзья, которые сражаются вместе с нами. Там есть надежда.

– «Надежда»! – повторил Бен, всё ещё стоя спиной к Двери. – Хорошая вещь – надежда. Мне, старику, уже не стоит думать об этом.

– Я вывезу, вас отсюда, решительно сказала Хет, – и тебя, и мать, и…

– Ты не хочешь посмотреть на мать?

– Я хотела бы поговорить с ней.

– Нет, Хэт, с ней говорить не нужно, она поднимет крик. Посмотри на неё.

Хэт осторожно заглянула в хижину. Возле угасающего очага сидела Рит с трубкой. Хэт долго и молча глядела на сгорбленную, неподвижную, усталую фигуру старой негритянки. Вся тёмная, тяжкая, беспросветная жизнь негров на Юге, казалось, сосредоточилась в этой фигуре. Здесь растили детей, потом теряли их; бессмысленно повторяли слова молитвы, обращённой к небу, которое никому не помогает; всего боялись и ко всему привыкали; всё терпели и чего-то ждали…

В первый раз за много лет Хэт показалось, что по щеке у неё покатилась слеза. Но нет, скорее, это от дыма и копоти. Хэт уже отвыкла от курных жилищ негритянского посёлка.

Она неслышно отошла от двери. Через полчаса вернулась к беглецам и принесла бекон, жареную свинину, маисовые лепёшки, печёный сладкий картофель.

– Может быть, нам придётся ночевать в лесу, – сказала она. – Под дождём. Ты выдержишь, Джейн?

– Всё, что нужно, выдержу, Хэт, – ответила Джейн. – Я теперь свободный человек…

Они покинули посёлок в темноте.

Бен стоял на пороге хижины, закрыв глаза. Он так и не увидел свою дочь.

– Бен, – позвала его изнутри старая Рит, – мне показалось… или это было во сне… мне показалось, что наша Хэт где-то здесь, близко…

– Это тебе приснилось, – отвечал Бен, – но странно, что в последнее время совы стали кричать не три, а четыре раза подряд. Слышишь?

Донёсся крик совы: и в самом деле, четыре раза.

– Наверное, это Мойсей их переполошил, – сказала Рит.

Ветер завывал, и лес гудел, как будто в чаще работала гигантская машина. Молнии следовали одна за другой почти без перерыва. Шлёпанье крупных капель по листьям деревьев заглушалось пушечными раскатами грома. Иногда гром был похож на шуршание сухих листьев. Затем раздавался взрыв, от которого трепетала земля. Хэт шла впереди с мешком и ружьём, которое она несла прикладом вверх, чтобы вода не залила стволы. За Хэт шли Дэви и Джейн. Вернее, Дэви тащил Джейн, которая с трудом могла передвигаться в своих новых мужских ботинках.

– Это очень хорошо! – говорила Хэт. – В такую погоду никому и в голову не придёт нас искать. Дождь смывает следы. Всё идёт отлично.

Но в глубине леса, за треугольным озером, Джейн уселась на землю и стала просить, чтобы её оставили одну.

– Бегите, – сказала она. – Я недостойна быть свободной. Ноги не несут меня.

– Сними ботинки, – резко отвечала Хэт, – шагай босиком, но только шагай! Та ферма, где мне помогли, сейчас под наблюдением. Нам надо пройти бродом через Чоптэнк в другом месте. На другом берегу будет легче.

Джейн сняла ботинки, но беглецы от этого не много выиграли. Джейн босиком не привыкла ходить, тем более – по лесу. К счастью, дождь перестал.

– Чёрт тебя научил бегать в верёвочных туфлях! – проворчала Хэт. – Придётся сделать привал.

Сделали привал на прогалине, которая показалась Дэви знакомой. Он обшарил кусты и нашёл под зеленью металлическое кольцо. Это был остров, где они побывали с Джейн, когда искали станцию подземной дороги.

– Хэт, что это за кольцо? – спросил Дэви.

Она недовольно мотнула головой:

– Однако у тебя неплохой нюх, Дэви Кимбс. Как ты нашёл его?

– Я уже бывал здесь. И порох тут был просыпан, и мука…

Хэт улыбнулась:

– У тебя хороший глаз, мой мальчик! Ты уже всё понял?

– Нет, Хэт, не всё.

– Здесь склад, Дэви. Шагах в пяти, в гуще папоротника, есть землянка на двоих людей, в ней продукты. Только здесь нельзя разводить огонь.

– Это подземная дорога?

– Это – убежище, мой друг. Здесь шесть суток скрывался Сэм Грин-младший. Сейчас он уже в Канаде.

– И это всё сделали негры?

– И негры и белые. Всё это было ещё до меня.

– Кто же агенты подземки?

Хэт свистнула:

– Ты слишком любопытен, Дэви!

К утру они двинулись дальше. Дождь чуть накрапывал, тучи расходились. Часа через полтора Джейн снова попросила отдохнуть и уселась под деревом, на опушке. Хэт тяжело опустилась на землю возле самой дороги. Вдали серебрилась полоска воды. Это была река Чоптэнк.

Дэви оставил Джейн и подошёл к Хэт, дожёвывая мокрую маисовую лепёшку. Хэт лежала плашмя на спине с закрытыми глазами. Дэви пытался её растолкать, но она не шевелилась. Сердце, однако, билось, и дыхание не прекратилось. Хэт не умерла, не заснула – она упала в обморок.

Это продолжалось более часа. Было уже совсем светло, и дорога была рядом. Каждую минуту могли появиться повозки и верховые.

Хэт открыла глаза, повела головой и поднялась. Джейн и Дэви стояли около неё во весь рост, взявшись за руки.

– Нам повезло, детки, – сказала Хэт. – Только безумец негр может так стоять возле дороги, как будто он вышел погулять. Вас видно за милю. Меня хватил обморок. Но сейчас мне уже хорошо. Что ты смотришь на меня, Дэви?

– Хэт, – сказал Дэви, – ты видела объявление на столбе?

– Нет. А что там?

Дэви подвёл её к столбу. На нём болтался на ветру бумажный прямоугольник с фигуркой негра, несущего узелок на палке.

– Да простит меня господь за то, что я так и не научилась читать, – сказала Хэт. – Что здесь написано?

Дэви стал читать вслух:

БОЛЬШОЕ ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ!

ДВЕНАДЦАТЬ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ НАЛИЧНЫМИ!

Комитет землевладельцев графства Дорчестер выплатит двенадцать тысяч долларов тому, кто доставит, или три тысячи долларов тому, кто укажет местопребывание

ГАРРИЕТ ТАБМЕН,

цветной женщины, бежавшей из поместья миссис Джесси Баррингтон (урождённой Бродас).

Приметы: тёмно-шоколадного цвета кожа; рост – ниже среднего; мускулистое сложение; низкий, хрипловатый голос; глубокий шрам на левой стороне лба; перекрещенные рубцы на спине; прямой, дерзкий взгляд; редко улыбается; держится прямо; походка немного тяжеловатая. Доставить можно также в городские тюрьмы Бактауна или Кембриджа, с указанием имени и фамилии.

Примечание: Гарриет Табмен называют также «Мойсеем».

Подписано: Доктор У. Томпсон, Данкен Стюарт, Джордж Райт, Томас Генри, Ричард Харди, шериф; Дорчестер, Мэриленд.

– Двенадцать тысяч долларов за Мойсея! – сказала Хэт. – Подешевели нынче пророки!

Она сорвала со столба объявление и сунула в мешок.

– Оставаться здесь, пожалуй, не стоит, – объявила она. – Джейн, ты уже научилась ходить?

Джейн округлёнными глазами указала ей на обгоревшую траву и окурки сигар, превратившиеся в лохмотья под ночным ливнем. Хэт нахмурилась. Это были явные следы патрульных.

– Они были здесь вчера вечером, – сказал Дэви, – в поисках двенадцати тысяч. За такие деньги можно купить порядочную ферму.

Беглецы пошли по реке. Чоптэнк вздулся после дождя, воды его неслись стремительно и бурно.

– Где же брод? – спроси Джейн.

– Здесь был брод, – ответила Хэт, входя в воду. – Неужели ты, дочь Устричного Билла, не можешь на крайний случай, переплыть реку?

– Я-то могу, – сказала Джейн, – а Дэви не умеет плавать.

Хэт тревожно обернулась.

– Ничего, – хладнокровно проговорил Дэви, – я пройду пешком.

Они вошли в воду. Течение набросилось на них с яростью и стало сбивать с ног. Несколько раз Джейн теряла равновесие, но Дэви подхватывал её. Дэви был не маленького роста, но хуже всего пришлось малорослой Хэт. Холодная вода доходил ей до подбородка, временами она захлёбывалась и боролась с рекой, напрягая все силы, подняв ружьё на головой.

– Ещё несколько минут, – хрипела она, – ещё несколько минут, и мы будем на берегу… Там нас ждут друзья. Мы пройдём…

Они прошли. На берегу Дэви обнял мокрую, дрожащую о холода Джейн и поцеловал в щёку.

– Дэви, что это такое? – строго спросила Хэт.

– Я прощаюсь.

– Дэви! – крикнула Джейн.

– Я не пойду дальше.

– Дэви, ты бросаешь меня?!

Хэт нацелила своё ружьё в грудь Дэви.

– Ты будешь свободным или умрёшь! – сказала она грозно.

Дэви взялся за ствол и отвёл ружьё.

– Слушай, Гарриет Табмен, – сказал он, – я не собираюсь быть рабом Данкена Стюарта. Выведи Джейн из страны рабства, а я останусь здесь. Простое дело убежать! Я останусь здесь, пока остаются рабы в Мэриленде. Я уйду в леса и буду сражаться. Я уйду, как Нат Тэрнер.