Текст книги "Черный ураган. Честный Эйб"

Автор книги: Лев Рубинштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

Дело и тело Джона Брауна

Тело Джона Брауна лежит в земле сырой,

Но душа его ведёт нас в бой…

Американская народная песня

Зима в Сент-Кэтринс была тяжёлая. Морозы доходили додвадцати градусов. Для беглецов с Юга канадские морозы были тяжёлым испытанием. Негритянский посёлок, основанный Гарриет Табмен у самой границы Соединённых Штатов, состоял из деревянных домишек, построенных наспех, а кое-кто жил и в землянках.

– Вот она, ужасная Канада, – сказала жена Устричного Билла, когда её однажды свалило с ног яростным порывом ледяного северо-западного ветра. – Тут всегда холодно: и днём, и ночью, а когда тебя сбивает с ног, нельзя даже выругаться, потому что бессмысленно ругать ветер! О, какая райская страна Мэриленд! О Джейн, дочь моя!

– Лучше замёрзнуть свободной, чем жить в рабстве у Стюартов, матушка, – ответила Джейн, натягивая на уши меховую шапку.

Джейн была одета нелепо: на голове потёртая оленья ушанка, тонкий стан стянут дырявой шерстяной шалью, ноги завёрнуты в тряпьё. Жизнь у неё тоже была необычная: целый день она ходила по посёлку, ухаживала за больными и обучала детей грамоте. Лицо у неё обветрилось, нос облупился, голос стал грубый, улыбка исчезла с лица. Она очень мало ела, спала на рогоже и под голову клала вместо подушки стопку книг. Называла она себя «солдатка Джейн» и на вопрос о муже отвечала, что он «сражается на Юге». Иногда она долго стояла задумавшись и глядела на чёрные ели, обметаемые снежной пылью.

– Холодно, солдатка Джейн? – спрашивала Гарриет, проходя мимо неё с топором в руках. – Это называется вьюга, запомни! Что, хорошо быть солдаткой?

– О Хэт, может, ему там нужно смыть кровь с лица или выстирать рубашку?

– Не беспокойся, глупая, – ласково говорила Гарриет. – Настанет день, когда ты бросишься ему на шею… или как там полагается?…

В марте наступило то, что на севере называют весной. Лес стал тёмно-зелёный, с намокшей хвоей, сквозь которую пламенели рыжие стволы сосен. Пахло мокрой древесиной и еловой хвоей. Гарриет с помощниками торопливо вывозила из леса хворост, когда к ней подошли двое: один чёрный, другой белый.

Чёрный был негритянский священник и аболиционист Логен, из штата Нью-Йорк. Белого Гарриет никогда не видела. Это был очень высокий, сухопарый человек, с длинным смуглым лицом, серо-голубыми глазами, густыми бровями и пышной седой бородой. На нём была меховая куртка, подпоясанная ремнём.

– Добрый день, Гарриет, – сказал Логен. – Познакомься с капитаном Брауном из Канзаса.

– Вот как! – сказал Браун резким, повелительным голосом. – Это и есть генерал Мойсей?

– Я не собираюсь быть генералом, мистер Браун, – застенчиво проговорила Гарриет.

– Вот как! Но вы будете генералом. Вы будете командовать негритянской армией.

– Какие из негров выйдут солдаты? – вздохнул Логен. – Я предпочёл бы видеть негров с библией, а не с мечом.

– И ждать помощи небесных сил и доброго дяди Сэма? Нет, ваше преподобие, мы уже знаем, что такое страх перед оружием. Современному негру винтовка к лицу. Такова воля божия!

Браун повернулся к Гарриет.

– У меня есть карта Мэриленда, – сказал он. – Вы могли бы показать на ней лесные тропы, болота, потаённые места?

– Конечно, могла бы, капитан, если бы вы помогли мне разобраться в карте.

– Вы собираетесь сами отправиться в Мэриленд? – спросил Логен.

– Возможно, Логен. Довольно похищать рабов. Время прошло, надо поднимать негров и организовывать вооружённые отряды.

– Один такой отряд я знаю, – сказала Гарриет.

– Вы имеете в виду Пинча и Кимбса?… У них мало людей. Кроме того, они рыщут по лесам, как звери, и мало разбираются в военном деле. Я собираюсь захватить крепость в горах – где-нибудь в Виргинии или северном Мэриленде.

– У вас много людей, капитан Браун?

– Я соберу не больше двадцати человек, обстрелянных в Канзасе. Но это только начало. Негритянское население Юга должно примкнуть ко мне. Будет основана республика негров. Если бы вы могли привести туда хорошо организованную бригаду из канадских беглецов…

– Это безумие, капитан! – выкрикнул Логен.

Браун нахмурился:

– Не знаю, что более безумно: действовать с оружием в руках против деспотов или проливать святые слёзы на митингах!

– Трудно будет доставить в Виргинию вооружённый отряд негров из Канады, – сказала Гарриет. – Надо позаботиться, чтобы негры получили оружие на месте.

– Кто мне это говорит? Генерал Табмен? Я полагаю, что если у меня будет неприступная горная крепость, то негры придут сами.

– А если они не придут? – спросила Гарриет.

– Я говорю вам, Мойсей, что безмятежные дни рабства прошли. Достаточно поднести спичку к пороховому погребу Юга, как он взлетит на воздух!

Гарриет покачала головой.

– Капитан Браун, – сказала она, – я видела Юг и Север, я прошла путь от негритянского посёлка до дома Фредерика Дугласа… Нужно не двадцать и не двести человек. Здесь нужно, чтобы поднялся весь американский народ, белые и чёрные.

Браун нервными пальцами стал теребить бороду.

– Вы отказываетесь от участия в восстании?

– Нет, капитан Браун, – проговорила Гарриет после долгого молчания, – если вы начнёте, я буду с вами.

Браун неожиданно схватил её руку и потряс со всей силой.

– Я так и думал, – воскликнул он, – я так и думал!… Подлинно мужской ответ я получил в лесу от женщины, а не от мужчин в уютных гостиных… Мы создадим негритянскую армию! Мы нанесём им удар в самое сердце!

– Кому, друг мой? – сдержанно спросил Логен.

– Рабовладельцам. Врагам бога и свободы! Я знаю! Я хочу! Я иду!

Глаза его засияли светлым, почти металлическим блеском. Порыв ветра рванул ветви сосен и обдал Брауна влажными брызгами. Струйки стекали по его щекам, белой бороде и меховой куртке.

Таким Гарриет запомнила его на всю жизнь: большим, мокрым, твёрдо стоящим на сыром мартовском снегу, похожим на могучее дерево, с которого сходит снег на пороге весны.

В те дни Гарриет впервые начала выступать на митингах. Для неё это было страшнее, чем тайные путешествия в родной штат. Там она была одна в лесу. Здесь, перед гудящим залом, наполненным белыми людьми, она чувствовала себя, как на шлюпке посреди бушующего моря. О ней писали в газетах, называя её «величайшей героиней века». Часто её приветствовали восторженными возгласами. Иногда в неё метали гнилыми помидорами и показывали издали кулаки. Не повышая голоса, она просто рассказывала о своих собратьях в Мэриленде, об их жизни, об их мечтах, отчаянии и надеждах. Скупыми словами она рассказывала о том, как стала кондуктором подземки. Дамы наводили на неё бинокли, мужчины опускали голову. Перед людьми открывалась тёмная бездна, о которой они знали мало или не знали ничего. Оказывалось, что у «черномазых» тоже есть жизнь, история, традиции, порывы и даже гордость.

Для Гарриет всё это было началом новой жизни. На этих митингах, среди волнующейся толпы белых и чёрных, она всё отчётливее чувствовала, что «подземной дороге» скоро придёт конец. Гарриет инстинктивно ждала великой грозы, которая должна была грянуть над всеми штатами. Она и хотела такую грозу, и боялась её. Она не знала, что такая гроза называется Революцией.

Осенью Логен сообщил ей, что капитан Браун обосновался в горах северного Мэриленда и собирается выступить со дня на день. Вид у почтенного аболициониста был такой, словно он рассказывал о смертельном заболевании доброго знакомого.

– Увы, – произнёс он почти со стоном, – этого безумия нельзя предотвратить! Браун решил применить оружие!

Гарриет не сразу поняла и посмотрела на Логена с удивлением.

– Что же, вы против этого, достопочтенный Логен?

– Оружие! – закричал Логен. – Я надеюсь, что десница божия избавит нас от крови и смерти! Слова разума нам нужны, а не выстрелы!

Он сложил руки на груди и поднял глаза к небу. Гарриет улыбнулась.

– Неужели ты, разумная женщина, поедешь туда? – бушевал Логен.

– Куда?

– В Гарперс-Ферри. Он собирается захватить там правительственный склад оружия.

– Спасибо, что сказали, где находится Браун, – проговорила Гарриет. – Конечно, я поеду.

Джесси Баррингтон собрала у себя в гостиной несколько дам из лучших семей Нью-Йорка и за чашкой чаю поведала им о своём давнишнем желании – основать «Общество жён-помощниц». По мысли миссис Баррингтон, это общество должно было призывать жён влиятельных людей Америки помогать мужьям в их сложной общественной и деловой жизни.

– Ибо, – торжественно прибавила Джесси, раскрывая библию, – в священном писании сказано, что жена хороша не украшениями, а добрыми и благочестивыми делами. «Уверенно в ней сердце мужа её, – говорит библия, – и он не останется без прибытка»…

Джесси прижала к груди библию, и все дамы благоговейно наклонили голову. Решено было немедленно основать «Общество жён-помощниц», и тут же были собраны деньги.

Первой целью общества была объявлена борьба против злонамеренных и безбожных женщин, которые не желают помогать своим мужьям, а выступают на митингах с клеветой на порядочных людей. Одна из дам предложила составить список самых зловредных клеветниц. В него вошли писательница Бичер-Стоу и цветная аболиционистка Соджорнер Труз.

– Я предложила бы включить ещё одно имя, – задумчиво сказала Джесси, – но боюсь, что его неудобно произнести в приличном обществе. Это имя известной похитительницы негров…

– О, я знаю, о ком вы говорите! – воскликнула юная дама, жена знаменитого адвоката. – Это Гарриет Табмен, не правда ли?

Джесси молча кивнула головой.

– Это тем более важно, – продолжала юная дама, – что закоренелая преступница Табмен собирается тайком прибыть в наш город.

– Откуда это вам известно? – удивлённо спросила Джесси.

Юная дама густо покраснела.

– Мой муж недавно участвовал в судебном деле «мёртвых кроликов». Вы, может быть, слышали про такую шайку? Один из подсудимых сказал ему…

– Откуда могут знать об этом «мёртвые кролики»?

– О, миссис Баррингтон, – вспыхнула юная дама, – эти подонки знают всё гораздо лучше, чем полиция! Мой муж узнаёт у них самые интересные новости!

– Гм… – сухо проговорила Джесси. – Я полагаю, что нам следует изменить тему разговора…

Дамы занялись выборами президента, секретаря и казначея нового общества.

Вечером усталая Джесси, сидя у камина, ласково сказала мужу:

– Милый Сесиль, кстати, сегодня мне сообщили, что беглая Табмен собирается тайно проникнуть в Нью-Йорк. Просто удивительно, как эти беглые рабы свободно разъезжают по стране на глазах у полиции и всех честных людей!

– Табмен в Нью-Йорке? – переспросил член конгресса прикрываясь шёлковым экранчиком от чрезмерного жара, идущего от камина. – Я немедленно дам знать об этом полиции…

– О нет, Сесиль, – мечтательно сказала Джесси, – полиция янки неповоротлива и глупа. Говорят, что в этом городе лучше всего умеют обращаться с неграми «мёртвые кролики».

– Помилуй бог. Джесси! – изумился мистер Баррингтон. – Где ты слышала о «мёртвых кроликах»?

– На заседании «Общества жён-помощниц», – рассеянно отвечала Джесси. – Впрочем, это не имеет значения. Я нахожу, что и подонки могут быть полезны обществу, если направить их по истинному пути.

– Джесси, – сказал член конгресса, – до сих пор я думал, что ты просто женщина с государственным умом. Но теперь я вижу, что ты вдобавок полна энергии и предприимчивости. Честное слово, ты могла бы заседать в конгрессе рядом со мной! «Кролики» выступят немедленно на помощь обществу!

Он схватил цилиндр и вышел из комнаты.

…В октябре северо-восточный ветер неожиданно занёс в Нью-Йорк снежные тучи. Когда Бэйтс возвращался с работы в сумерках, все крыши в Бруклине были белые и хозяйки, стуча деревянными башмаками, торопливо загоняли домой коров. На безлюдном перекрёстке наборщик наткнулся на одинокую фигуру, закутанную в большой шарф до самых ушей. Это был Рагглс.

– Тсс! – просвистел Рагглс, подняв палец. – Они здесь!

– Кто здесь?

– «Мёртвые кролики».

– Ты их видел?

Рагглс указал на свежие следы на мокром снегу. Их было много.

– Откуда ты знаешь, что это «кролики»?

– Ботинки с тупыми носками. Последняя мода в Нижнем Городе. Семь человек шли цепью в одну сторону. Это их повадка.

– Что им здесь надо? – недоуменно спросил Бейтс. – Облава?

Рагглс тревожно оглянулся.

– Гарриет должна приехать из Канады, – неохотно пробурчал он.

– Сегодня?

– Не знаю. Я получил письма: «Пакет выслан срочно Гарперс-Ферри через Нью-Йорк». Она едет к Брауну.

В порту долгим, ноющим звуком прогудел гудок на пароме. Потом стало снова тихо, и Бэйтсу показалось, что по спине у него бежит холодная струйка. Он вздрогнул.

– Пойдёмте, – сказал Рагглс, – только без шума.

Идти им пришлось недолго. Достаточно было свернуть с улицы в соседний переулок, который вёл к красной кирпичной стене населённого неграми дома, как послышался тихий, мелодичный свисток, и Рагглс остановился как вкопанный.

– Засада! – сказал он.

– Вперёд! – закричал Бэйтс. – Вот они!

В полутьме шла молчаливая возня. Трое людей наскакивали на небольшую женщину, которая оборонялась, раздавая направо и налево удары рукояткой револьвера. Кто-то, уже пострадавший, лежал, уткнув лицо в снег.

Бэйтс атаковал одного из нападающих и был с силой отброшен к стене. Рагглс дрался с двумя другими. Всё это происходило молча. Слышалось только тяжёлое дыхание дерущихся.

Рагглс упал. Дело приобретало неприятный оборот для защитников Гарриет Табмен, которая продолжала сражаться рукояткой револьвера. Она вывела из строя ещё одного «кролика», а опомнившийся Бэйтс нокаутировал третьего. Но на поле боя появился резерв – ещё двое дюжих «кроликов». Третий, по правилам их шайки, не покидал поста наблюдения.

– Стреляй! – кричал Бэйтс.

– Нельзя, – отвечала Гарриет, – полиция придёт!

Подкрепление «кроликов» стало действовать так, как действуют бандиты, когда у них нет времени: один из них налетел на Бэйтса с ножом в руке, другой стал продвигаться к Гарри с железным крюком того сорта, которым пользуются портовые грузчики, чтобы зацепить тяжёлую кладь. Он сбил Гарриет с ног и ударил её по голове. В этот момент на него сзади насел очнувшийся Рагглс.

Вдали прозвучал раскатистый свисток, и «кролики» бросились наутёк. Рагглс распластался на снегу. Бэйтс, обезоруживший своего противника, получил пинок в живот.

– Полиция, болван! – прошипел «кролик», лишившийся ножа, и мгновенно исчез во мгле.

Бэйтс метнул ему вслед булыжник, но не попал.

– Быстрей! – сказал Рагглс. – Если нас здесь найдут, начнут кричать, что негры напали на белых.

Они подхватили бесчувственное тело Гарриет и понесли к дому. Через несколько минут на месте побоища никого не было. «Кролики» скрылись. И двое полицейских в плащах, подошедшие к перекрёстку, долго и недоуменно озирались по сторонам.

– Ну и погода! – заметил один из них. – В октябре этакий холод!

– Здесь кровь на снегу, – отозвался другой. – Сколько говорил я начальнику, что в такую погоду без фонаря нельзя выходить!

Его собеседник фыркнул.

– Черномазые передрались между собой… – сказал он. – Нет ли табачку? Мой совсем отсырел.

Северо-западный ветер продолжал гнать по небу тучи. Снег падал мягкими хлопьями, повисал клочьями на заборах и водосточных трубах и таял на волнующейся чёрной глади бухты. Буксирные пароходики одолевали сердитую волну с облепленными снегом трубами и снастями.

После нападения в Нью-Йорке Гарриет тайно перевезли в захолустный городок Нью-Бедфорд, в штате Массачузетс. Там она лежала в доме одного белого аболициониста до начала зимы. В декабре она уже могла ходить, но агенты подземной дороги сообщили, что Табмен и Дугласу угрожает арест «за соучастие» в вооружённом выступлении Джона Брауна в Гарперс-Ферри.

Дуглас уехал в Канаду.

– Оставайтесь здесь, – сказал хозяин дома Гарриет. – В нашем городе вас не посмеют забрать. Только не выходите на улицу.

Она ходила по комнате целыми днями, как волк, посаженный в клетку. С трудом удавалось уговорить её выпить чашку кофе. В таком положении нашёл её в декабре Логен.

– Это ужасно! – начал он, удобно усевшись в кресле. – Браун и его парни захватили оружейный склад и мост железной дороги.

– И что же?

– Как я и предсказывал – полный провал! Браун не сумел удержаться. Сыновья его убиты, сам он тяжело ранен. Его осадили в пожарном сарае. Он отстреливался много часов. Но туда подвели целую дивизию. Солдаты, знаешь ли, много пушек и… – Логен махнул рукой.

– А негры?

– Увы, Гарриет, негры не пришли к нему. Да и как было им прийти? Они ведь ничего не знали о восстании. Впрочем, наши агенты рассказывают, что через горы Мэриленда пробивался на помощь Брауну отряд под командой… как его, бишь… Клинча… Финча…

– Пинча? – радостно спросила Гарриет. – Дигби Пинча? О, вот кто подлинно сражается! Пинч не станет тратить время на болтовню. Ведь это он освободил Сэма Грина из поезда!

– Да? – обиженно сказал Логен. – Не тратит время на болтовню? Вероятно, это один из твоих воинственных земляков, которые на ночь кладут ружья под голову? Так вот: добраться до Гарперс-Ферри этот Пинч не успел. Зато по дороге он устроил засаду в горах, и его помощник Дэви Кимбс ранил пулей генерала Данкена Стюарта, который вёл солдат на подавление восстания… Что с тобой, Гарриет?

Гарриет с силой ухватила Логена за руку:

– Жалею, что меня там не было!

– Гм… По-моему, тут жалеть не о чем! – со вздохом промолвил Логен. – Пролитие крови есть грех перед создателем.! Молю господа, чтобы он помог моим родичам сбросить цепи рабства без насилия…

– Об этом потом, достопочтенный Логен, – перебила его Гарриет, – а что с Брауном?

– Как? – удивился Логен. – Ты не знаешь? Гм, впрочем… тебе не давали газет. Капитан Браун повешен в Чарлстауне три дня назад.

Гарриет подошла к окну и схватилась за раму.

– Ах, друг Гарриет, прошу тебя, не стой у окна, – забеспокоился Логен, – тебя могут увидеть…

– Вы можете рассказать мне подробности? – спросила Гарриет.

– Подробности? Я мало знаю. Капитан Браун был тяжело ранен, и в суд его принесли на носилках. На суде он сказал: «Это оплата негритянского счёта, и это ещё не конец». Он хотел сказать, что Америка ответит за свои преступления против негров. Его сыновья были убиты на его глазах.

Логен умолк и глубоко вздохнул.

– А дальше? – спросила Гарриет.

Логен достал из внутреннего кармана сюртука бумажку, сложенную по крайней мере в восемь раз. Он тщательно развернул её и протянул Гарриет.

– Вы забыли, что я неграмотна. Прочтите.

Логен прочёл:

– «Я, Джон Браун, твёрдо уверен теперь, что преступления этой глубоко виновной страны могут быть смыты только кровью. Напрасно я утешал себя мыслью, что это может быть сделано без излишнего кровопролития». Ах, Гарриет, он писал о крови по дороге к месту казни, сидя на собственном гробу!

– Это его почерк?

– Нет. Это я переписал.

Оба молчали несколько минут. Вдруг Гарриет с силой рванула раму окна и закричала:

– Да здравствует Америка!

Логен посмотрел на неё с ужасом:

– Что это, Гарриет?

– Да здравствует Америка, которая породила Джона Брауна! Всё то, что я сделала, ничтожно по сравнению с тем, что сделал он!

– Что он сделал? – в слезах сказал Логен. – Он погиб!

Гарриет подошла к нему и положила руку на плечо.

– Бедняга Логен, – сказала она, – негритянский счёт будет оплачен. Браун прав!

– Что ты имеешь в виду, Гарриет?

– Я имею в виду войну, ваше преподобие, – пояснила Гарриет. – Да вытрите же лицо! Вы хотя и священник, но всё-таки мужчина!

Ниагара

Толпа негров волновалась на улице в посёлке цветных в Сент-Кэтринс. Больше всех ораторствовала тётя Баули.

– Долго ли мы будем здесь мучиться? – кричала она. – Мы не канадские негры, мы из Мэриленда! Пусть канадцы сами хлебают ледяную воду из своего озера! Нам нужен маис!

– Замолчи, тётя Баули! – раздражённо сказал ей Сэм Грин-младший. – Не об этом речь. Речь о том, чтобы не сидеть без дела, не ждать у моря погоды. Пусть Гарриет скажет, зачем она поселила нас здесь.

– Вам нужно объяснять, что такое свобода? – спросила Гарриет.

– Мы уже это слышали! – неожиданно произнесла Джейн Баули. – Но это не свобода, Гарриет. Это ожидание свободы. Кто нам принесёт её? Пророк Мойсей?

Гарриет молчала.

– Где Дуглас? – продолжала Джейн. – Где эти люди из кабинетов и газет? Тело Джона Брауна вопиет из могилы: «Возьмите оружие и идите!»

Гарриет подошла к ней вплотную и посмотрела в лицо. Джейн не отвела головы. Она глядела прямо в глаза Гарриет неподвижным, суровым и холодным взглядом. Её нежные когда-то щёки огрубели, и скулы казались высеченными из коричневого камня.

– Чего тебе надо, Джейн? – спросила Гарриет.

– Я хочу сражаться рядом с мужем. Если его убьют, то убьют и меня.

– Отправляйся в Мэриленд. Он там, в горах.

– А остальные?

– Кто просил тебя говорить об остальных?

– Я дочь этого народа.

Негры зашумели.

– Убей меня гром, она права! – сказал Сэм Грин-младший. – Мы народ такой же, как другие народы. Почему мы должны ждать, пока белые нас позовут?

– Они не позовут, – проговорила Джейн, – потому что они белые, а мы чёрные. Это было и будет.

– Джон Браун чёрный? – сказала Гарриет.

– Капитан Браун погиб! – крикнул кто-то.

– Теперь все Брауны, – сказала Гарриет. – Поймите, негры, что после Гарперс-Ферри уже нет разницы между белыми и чёрными. Мы простые американцы. Дуглас любил капитана Брауна. Но есть вещи большие, чем захват Гарперс-Ферри. Есть свобода всей Америки.

– Ты веришь в эту страну? – презрительно спросила Джейн.

– Да, – сказала Гарриет, – я люблю эту страну. Это моя родная страна. У неё есть сердце. Может быть, пройдёт много лет, но сердце победит, и моя страна будет свободна. И, когда меня спросят, к какой нации я принадлежу, я скажу: «Я американка».

– Жди и надейся, африканская американка! – насмешливо сказала тётя Баули и, подбоченившись, отправилась к своей землянке.

Негры постепенно разошлись. Впервые в посёлке Гарриет осталась одна. Мерно плескались волны озера, вдали глухо и грозно гудел Ниагарский водопад. Соединённые Штаты начинались там, вдали, за пеленой грохочущей воды. Гарриет знала, что страна бурлит. Ей рассказывали, что сотни негров бегут с плантаций, убивают негроловов, уходят в болота, переплываю реки, вступают в драки на митингах и читают аболиционистскую газету Дугласа. Это были уже не те «черномазые», которых она тащила по тропинкам через леса и поля, иногда угрожая им винтовкой и обещая свободу. Прошло то время, когда простодушные негры верили в чудеса Мойсея. Что она может теперь им сказать? Или ей, «кондуктору подземной дороги», только и осталось, что поселиться в каком-нибудь городке Северных Штатов и вспоминать прошлое?

Послышались шаги. Это была Джейн – у неё изменилась и походка: теперь она ступала тяжело и уверенно и не старалась проскользнуть незамеченной.

– Итак, ты едешь? – спросила Гарриет.

– Я прошу тебя, Хэт, – тихо проговорила Джейн, – возьми меня с собой в Штаты.

– К мужу? Стирать ему рубашки и заряжать ружьё?

– Нет, я хочу с тобой. Я хочу быть кондуктором подземки.

Гарриет похлопала её по плечу.

– Скоро настанет время, девочка, – сказала она, – когда одиноким кондукторам подземки придётся рассказывать старым леди о своих приключениях, чтобы леди могли писать о них умные и добрые книги.

Она порылась за пазухой и вытащила смятое письмо.

– Вот что пишет твой солдат Дэви Кимбс, – сказала она. – Я не хотела показывать тебе это письмо, но всё-таки прочитай его. Читай вслух, а то я не всё запомнила, когда мне его читали добрые люди на прошлой неделе.

– «Дорогая Хэт, – читала Джейн, – мы здесь наводим страх на все окрестные плантации, но, по правде говоря, мне надоело прятаться в горах, и наши парни то же самое говорят. Мы хорошо умеем стрелять и знаем множество хитростей, а белые надсмотрщики всё-таки разъезжают по полям, а чёрных гонят на продажу, на глубокий Юг. И знаешь, что я скажу тебе, Хэт? Хорошо бы, если бы у нас были пушки! Если бы мы могли пройти по всему глубокому Югу до Чарлстона, Саванны и Нового Орлеана и всё разрушить, сжечь и поднять флаг свободы над сгоревшими домами плантаторов, домами, которые стоят на крови и костях чёрного народа. О Хэт, как мне хочется быть солдатом армии свободы! Передай привет и поцелуй Джейн. Это письмо отвезёт парень, который едет в Балтимор. Он отправит его с матросом-негром»… Почему ты раньше не показала? – спросила Джейн.

– Мне не хотелось, – ответила Гарриет, – потому что оно страшное. В нём сказано, что надо всё уничтожать и сжигать.

Джейн усмехнулась:

– Вот как! Что же тут страшного? Чего ты боишься?

– Я боюсь пушек, девочка, – сказала Гарриет.

– О-о, генерал Мойсей испугался войны!

– Нет, я не испугалась. Мой отец рассказывал про одного негра, который ловил крокодилов в большой реке Миссисипи. Мой отец сказал ему: «Такого храброго негра, наверное, не сыщешь в десяти штатах?» А тот сказал: «Сыщешь, дядя Бен, потому что я ужас как боюсь крокодилов». И потом он сказал: «Нетрудно убежать от крокодила, когда ты его боишься, и нетрудно убить крокодила, когда ты его не боишься. А попробуй-ка, дядя Бен, убить крокодила, когда ты его боишься… А я убил их сто двенадцать штук!» Смекнула?

– И что же стало с этим негром?

Гарриет нахмурилась:

– Его съел крокодил, девочка.

Джейн помолчала.

– Если будет война, ты не пойдёшь, Гарриет?

– Не знаю, я не солдат, мне трудно будет на войне.

– А я пойду, – произнесла Джейн. – Это настоящая, хорошая война! Пусть она придёт скорей!

– Ты можешь стрелять? – спросила Гарриет.

– О да, стрелять! – воскликнула Джейн. – Целиться и стрелять, и нападать, и носить патронную сумку на поясе… А что же нам делать, Гарриет, скажи, что делать?

Гарриет с удивлением посмотрела на её лицо.

– Ох, как трудно мне отвечать на вопросы, дорогая Джейн! Я ведь на самом деле вовсе не пророк Мойсей. Что делать?… Идти вперёд, как вода в Ниагаре. Она падает и всё дробит на своём пути и прокладывает дорогу к морю. У нас нет другой дороги. Так говорю я, неграмотная лесная негритянка, а другие, может быть, скажут лучше!

Осенью 1860 года Гарриет бродила вдоль берегов озера Онтарио, как всегда одна, в глубокой тоске от своего одиночества. Она вспоминала Дугласа и Соджорнер и пыталась утешиться рассуждениями о том, что ей, рядовому «кондуктору», надо терпеливо делать своё дело и ждать сигнала; что народное движение имеет своих полководцев, которые знают, что и когда надо делать. И всё-таки ей было тоскливо. С каждым часом она всё больше чувствовала, что золотое американское правило «помогай себе сам» не всегда годится; что есть дела, которые невозможно сделать одиночке; что маленький револьвер, холодящий ей кожу за пазухой, не может состязаться с армейской артиллерией, резиновыми дубинками полиции, винтовками и арканами патрульных…

Она вдруг почему-то вспомнила Джесси Баррингтон, её шелестящее шёлковое платье, запах духов и нежный голос:

«Конечно, негры тоже люди. Мы всегда заботились о наших неграх и старались сделать их хорошими. Но они не могут быть хорошими. Видно, господь сотворил чёрных из другого материала. Мне, право, очень жаль их, но, когда всему нашему белому миру угрожает опасность быть уничтоженным руками негров, мы – увы! – не можем быть добрыми. Рабство – это удел негров, и оно должно оставаться вечно. Боже мой, представьте себе, что будет, если негры получат волю!»

– О да, миссис Джесси, представим себе, что будет, если негры получат волю!

Гарриет закрыла глаза, и ей привиделся посёлок в Мэриленде. Она слышала запах дыма, жареной свинины и вяленой рыбы, запах цветной деревни. Вот мул тащит плуг, а за ним, нахмурившись, идёт Большой Бен. Это его земля, он шагает по ней уверенно. Он нагибается и берёт горсть этой земли, и она сыплется у него сквозь пальцы, влажная и жирная. Нет, ему не нужен хлопок, ему не нужен табак на продажу – он посеет пшеницу, и вырастит её, и сожнёт, и обмолотит, и старая Рит испечёт из неё хлебцы. Он построит дом, и в доме будет печь с дымоходом, и сам Большой Бен будет сидеть вечером у очага, в котором горит «рождественское бревно», и будет петь торжественные протяжные песни, полузакрыв глаза и похлопывая себя по колену. А дети будут подтягивать ему – дети в башмаках и в новых штанишках, как нарисовано на картинке в букваре. Потом большие часы пробьют – детям спать пора, а утром в школу. Да, в этом посёлке будет новая школа, выкрашенная белой краской. Там Джейн будет учить детей грамоте, а Дэви будет, пожалуй, директором. Он будет награждать книжками лучших учеников. А Гарриет Табмен, бывший «кондуктор подземной дороги», что ей делать в этом посёлке?

Вот что: она засядет за букварь вместе с малышами!… Вот что будет, если неграм дать волю, миссис Джесси! Не правда ли, этого нельзя допускать?

Что же будет завтра?

Всё зависело от того, куда пойдёт страна, расположенная там, вдали, за грохочущим Ниагарским водопадом.

Гарриет остановилась и прислушалась. Неравномерные гулкие взрывы заглушали ровный рёв водопада. По дороге от станции, шлёпая по лужам, бежала фигурка в развевающейся дырявой шали. Это была Джейн.

– Что случилось, девочка? – спросила Гарриет.

– Стреляют из пушек!

– Из пушек? – переспросила Гарриет, прикладывая руку к сердцу.

– Да, избран новый президент!

– Кто такой?

– Авраам Ли?нкольн из Иллинойса.