Текст книги "Черный ураган. Честный Эйб"

Автор книги: Лев Рубинштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

И Тэйлор ушёл, осыпая Диллов самыми сложными проклятиями, какие только имеются в английском языке.

Судья Пейт жил в соседнем местечке и, за отсутствием здания суда, разбирал дела в собственном саду, поставив судейское кресло на веранду.

Перед верандой стоял столик, за которым находился конторщик и секретарь судьи. Обвинители и обвиняемые сидели рядом на скамейке. Судья Пейт, высокий, сухопарый старик, появился в последнюю минуту, когда перебранка Тэйлора с Диллами чуть не перешла в потасовку. Он призвал обе стороны к порядку, поставил в угол тяпку, которой разрыхлял почву на грядках, набросил на плечи мантию и объявил заседание суда открытым.

Один из братьев Диллов изложил свою претензию по поводу «нарушения договора о праве перевоза» и объявил, что подручный Тэйлора Авраам Линкольн ночью перевозил пассажира с кентуккийского берега реки на берег Индианы, что является, помимо всего прочего, нарушением законов штата, ибо пассажир был беглый негр, по имени Тоби.

В качестве свидетеля Диллы выставили негроторговца Прайса, который подтвердил, что, преследуя «цветного мужчину», по имени Тоби, он видел лодку и в ней Авраама Линкольна, который подобрал плывущего негра на Огайо и отвёз его на берег Индианы.

– Как вы могли узнать Авраама Линкольна и его лодку? – спросил судья.

– Ваша честь, – солидно сказал Прайс, – я сам ездил на этой лодке. Я переправлялся на ней с берега Индианы на пароход «Поль Джонс» и заплатил за это… доллар!

– Ваша честь, он лжёт! – взорвался Тэйлор. – Доллар заплатил не он, а его спутник Пауэлл. Сам он не платил ни гроша!

– Это не имеет значения, – сказал судья. – Я очень прошу вас, мистер Тэйлор, не топтать мой картофель. Сойдите с грядки и сядьте на скамью… Авраам Линкольн!

Эйб вышел. Ему подали библию, он положил на неё руку и поклялся говорить «правду, только правду и ничего, кроме правды».

У Эйба было торжественное выражение лица. Он впервые в жизни выступал свидетелем на суде, и вся эта церемония ему явно нравилась.

Он заявил, что всю ночь спал в доме Тэйлора и на кентуккийский берег не ездил. В качестве свидетеля он выставил жену и двух постояльцев Тэйлора, которые подтвердили его показания.

Судья нахмурился. Дело было того сорта, который в судах называют «гнилой селёдкой». Кто-то из участников этого дела лгал. Если Эйб ездил в Кентукки, то он солгал под присягой. Если он не ездил, то лгали Диллы вместе с Прайсом.

– Ваша честь, – сказал Эйб, – позвольте мне задать вопрос мистеру Прайсу. Можно? Мистер Прайс, скажите, в каком месте берега Кентукки вы видели мою лодку?

– Не знаю, – сердито ответил Прайс. – Я видел, как лодка плыла через реку и в ней сидели двое: ты и мой негр.

– И вы выстрелили?

– Я уже сказал: да, я выстрелил, чтобы помешать покраже моей собственности.

– Вы стреляли с берега?

– Конечно, с берега, а то откуда же?

– Прошу прощения, мистер Прайс… Значит, лодка была далеко от вас?

– Она была на середине реки.

– Почему вы не стреляли раньше?

– А, чёрт тебя возьми, куда мне было стрелять, в темноту, что ли?

– Значит, вы не видели мою лодку на кентуккийском берегу?

Прайс осёкся.

– Гм… лодка была посередине реки.

– Вот именно, благодарю вас, мистер Прайс! – торжественно продолжал Эйб и повернулся к судье: – Итак, ваша честь, единственный свидетель братьев Диллов не видел моей лодки у берега Кентукки. Это потому, что я никогда не перехожу через середину реки. Следовательно, никто не нарушил договора с братьями Диллами?

– Ты прав, мой мальчик, – улыбаясь, сказал Пейт. – Это превосходное рассуждение, прошу всех обратить на него внимание. Никто не нарушил договора.

– Но он подобрал моего негра на середине реки! – воскликнул Прайс.

– Извините, ваша честь, – продолжал Эйб. – Три свидетеля подтверждают, что в ту ночь я не выходил из дому.

– Я ясно видел твою лодку, – сказал Прайс, – её видели и братья Диллы.

– В таком случае, остаётся предположить, что кто-то взял мою лодку, – сказал Эйб.

– Кто именно? – спросил судья.

– Не знаю, ваша честь. Утром я нашёл лодку на своём месте. Мистеру Прайсу придётся доказать, что он в полной темноте видел издали лодку, в которой безошибочно узнал мою, да ещё и меня самого в ней.

– Это правильно, – сказал судья. – Какого чёрта… прошу прощения, каким образом вы, мистер Прайс, можете доказать, что это была лодка Авраама Линкольна, если дело происходило в ненастную погоду, в полной тьме? Секретарь, запишите, пожалуйста: «Братьям Диллам в иске отказать». Кстати, прошу всех свидетелей обвинения сойти с моей капусты!

Судья Пейт очень ловко сбросил с себя мантию, закатал штаны до колен и взял в руки тяпку. Суд был закончен.

На обратном пути Тэйлор похлопал Эйба по плечу и произнёс восторженно:

– Ну, знаешь, Эйб, пусть мне отрежут ухо, если ты не будешь адвокатом! Ловко ты доказал, что тебя не было на другом берегу и что никто не брал твою лодку…

Эйб, который правил лошадью, повернул к паромщику своё длинное невозмутимое лицо и улыбнулся. Когда Эйб улыбался, всё его костлявое лицо со впавшими щеками начинало двигаться, а глаза словно излучали свет.

– Вы уверены, что никто не брал мою лодку?

– Ты же сам говорил об этом на суде!

– Это напоминает мне историю о проповеднике, который предсказал к вечеру дождь. Когда дождь и в самом деле пошёл, проповедник вздохнул и сказал: «Если б я знал, что будет дождь, я прихватил бы с собой зонтик…»

Тэйлор сначала опешил, а потом раскатился таким хохотом, что встречный возчик остановил своих лошадей и выронил из рук трубку.

…Возле берега реки Эйб встретил Тома Белла. Рыжий мальчик подошёл к нему, остановился на почтительном расстоянии и проговорил медленно, словно кто-то выдавливал слова у него из горла:

– Эйб, извини меня, пожалуйста:

– В чём я должен тебя извинить? – удивился Эйб.

– Извини меня за то, что я взял ночью твою лодку.

– Разве ты брал мою лодку?

– Да… Я не хотел, но Маргарет сказала, что человек тонет, и я…

– Человек тонет? Ты имеешь в виду…

– Да, – грустно промолвил Том, – я имею в виду негра Тоби.

Том покраснел. Когда Том краснел, его рыжие волосы казались ярче морковки. На губах Эйба задвигалась медленная, добродушная усмешка.

– Ты честный парень, Том! – сказал он. – И доктор Эллен дал тебе за это доллар?

Том вздохнул.

– Нет, Эйб, я не взял его доллар.

– Почему?

– Потому что нехорошо брать деньги за спасение человека.

– Ты отказался от доллара?

– Да, Эйб, и Маргарет говорит, что это правильно.

Улыбка сбежала с лица Эйба.

– Пожалуй, Маргарет права, – задумчиво сказал он и пошёл вдоль берега Огайо, опустив голову.

Он долго стоял возле своей самодельной лодочки и рассматривал красную полосу на бортах, которую сам нанёс недавно свежей масляной краской.

В кармане у него лежал серебряный доллар – один из тех серебряных кружочков, которые Прайс заплатил плантатору Пауэллу за душу и тело Тоби. Эйб вынул доллар и ещё раз взглянул на женщину в колпачке, которая была богиней свободы.

Вдали прозвучал свисток. На горизонте появились два столба чёрного дыма. Потом обозначились две длинные трубы, а за ними корпус парохода.

На этот раз это был «Генерал Джексон», могучее двухколесное чудовище, идущее по маршруту Цинциннати – Сент-Луис. Ещё один свисток, буря пены вокруг колёс, и пароход остановился. На палубах было полно народу. Люди стремились на Запад, за Миссисипи, в сказочную страну бизонов, индейцев и плодородной земли.

Эйб держал в руках доллар, и вдруг этот серебряный кружочек, словно по своей воле, скользнул между пальцев юноши и шлёпнулся в воду.

Нельзя сказать, что Эйб бросил его в Огайо. Нет, Эйб уронил его в воду. Что сделали бы вы, уронив в воду серебряную монету? Вероятно, нагнулись бы, чтоб поднять её? Но Эйб не нагнулся. В этот момент послышался голос: «Перевозчик! Эй, перевозчик!» – и Эйб поспешил к своей лодке.

Так что я не могу сказать, что Эйб Линкольн выбросил этот доллар. Просто Эйб не позаботился о нём. Он никогда не заботился о долларах.

Человек, по имени Аполлон

Случалось вам бывать в южных штатах? Если нет, то вы знаете, как прекрасен Юг.

Это не слова, а сущая правда. Вы не знаете, как выглядят движущиеся водные просторы Миссисипи. Постарайтесь исправить свою ошибку. Встаньте пораньше, на заре, выйдите на нос плоскодонки и взгляните на великую реку. Взгляните на мерцающее небо стального цвета. На ваших глазах сталь превратится в серебро, потом вспыхнет розовым сиянием. А на реке ещё лежит лиловый туман. Не уходите, это ещё не конец: розовый полог голубеет, на нём появляются прямые золотые стебли и, наконец, солнце выкатывается на небо – именно выкатывается, потому что солнце в тропиках встаёт гораздо быстрее чем у нас, на Севере. Тогда уходите в каюту, а то ранние лучи вас обожгут. Не забудьте взглянуть на облака. Над плоским горизонтом они кажутся медленно плывущими фиолетовыми кораблями. Это последние остатки речного тумана.

У берега пристань, от неё в гору поднимается прямая аллея, обсаженная могучими деревьями. С них длинными бородами свисает испанский мох. На верху холма, как древний храм, блистает на солнце беломраморная колоннада господского дома. Вдали виднеются бесконечные поля сахарного тростника. Оттуда утренний ветерок доносит протяжную песню:

– Отец мой, долго ли грешным

На этом свете страдать?

– Сыночек, господь позовёт нас,

И цепи с ног упадут.

Сыночек, господь не спешит…

Поют негры. В чаще сахарного тростника видны их соломенные шляпы. Они рубят тростник большими, тяжёлыми ножами, рубят целый день с утра до вечера. Они рабы. Цепей на них нет, но достаточно им оглянуться, чтобы увидеть человека с волчьим лицом, который гарцует на великолепном коне с английским седлом. За поясом у него два пистолета, на голове широкополая шляпа, в руке тройная плеть морского образца. Это надсмотрщик. Попробуй разогнуть спину – получишь оглушающий удар плетью.

Пристань и плантация называется «Ле-Делис», что значит «Наслаждения». Хозяин плантации мистер Грегсон завёл здесь «образцовое хозяйство». Негры у него умирают почти еженедельно, но выгоднее выжать из чёрного все соки и отвезти его на кладбище раньше, чем позаботиться о его здоровье и дать ему дожить до старости. Сахар нынче в цене.

Юг прекрасен! Все это говорят в один голос. Сюда входит всё: и удивительные краски высокого неба, и металлический блеск речных вод, и голоса птиц. Где вы найдёте в северных штатах апельсиновые рощи, гранатовые деревья, кусты жасмина и алоэ, речные заводи с болотными кипарисами, где в отдалении бродят целые стаи красноногих фламинго?

Для двадцатилетнего Эйба Линкольна это было увлекательное путешествие.

Плыли они на большой плоскодонке, которую Эйб сколотил собственными руками по заказу Джеймса Джентри, самого зажиточного человека в их краях. У этого Джентри было больше тысячи акров земли, и даже сама деревенька, в которой стоял его дом, называлась по его фамилии «Джентривилль».

Лодка была нагружена солёной свининой и мукой в бочках, чтоб не сырела на протяжении полутора тысяч километров пути по воде.

В таинственной предрассветной тишине, когда над Миссисипи ещё вьётся синий туман и фонарь на лодке бросает вокруг себя мутный, лунный ореол, Эйб, стоя у руля, услышал голос с берега:

– На лодке! Послушайте там, на лодке!

Сын Джентри, Аллан, который был начальником экспедиции, проснулся и поднял голову из-под одеяла.

– Чего вам надо? – закричал он.

– На другой берег! – ответил голос с мягким южным акцентом. – Плачу два доллара за перевоз!

Аллан почесал затылок.

– Два доллара! Эти южане не жалеют денег. Стоящая цена а, Эйб?

– Кто они такие и почему у них нет лодки? – подозрительно спросил Эйб.

– Вовсе не обязательно каждому человеку иметь лодку, – ответил Аллан. – Может быть, заболел кто-нибудь из семьи на той стороне и им срочно надо переправиться через реку… Правь к берегу!

На берегу, в кустах, сидели двое: белый и негр.

Белый не был похож на джентльмена. На нём была клетчатая рубашка, довольно грязная и мятая. И лицо у него было мятое, всё в складках и рябинах. На затылке у него красовалась широкополая шляпа, а на ногах жёлтые болотные сапоги, покрытые грязью.

На негра ни Аллан, ни Эйб не обратили особого внимания. Это был самый обыкновенный «полевой негр», рослый, плотный и широколицый.

– Ребята, мне срочно нужно на тот берег, – сказал белый, перелезая через борт.

– Вы, кажется, говорили о двух долларах? – вежливо спросил Аллан.

– Да, и вот они!

Белый вложил в ладонь Аллана две монеты и прихлопнул их сверху своей грубой рукой.

– Спеши, парень, – сказал он и полез в карман за трубкой.

Негр молчаливо уселся на корме. Глаза его бегали по сторонам.

Эйб встал за руль, Аллан оттолкнул лодку шестом.

– Везёте товар? – спросил белый. – Вы, видать, из северных штатов?

Аллан объяснил ему, кто они и куда едут.

– О, Новый Орлеан! – значительно сказал белый. – Прекрасный город! Там есть что посмотреть таким ребятам, как вы. Лучшая еда, лучшие напитки, лучшие песни, самое тонкое обхождение…

Аллан почтительно проговорил: «Да?» В этот момент Эйб кивнул ему головой и указал глазами на руки чёрного. Они были скованы тонкой цепью.

– Что вы смотрите, ребята? – усмехнулся белый. – Это беглый негр, я поймал его.

– Вы охотник за беглыми неграми?

– Ничуть. Это мой негр.

Негр отвернулся в сторону, и Эйб явственно заметил, что он улыбается. Белые зубы очень хорошо видны на чёрном фоне.

Эйб удивлённо поднял брови. Пользуясь тем, что Аллан и человек в жёлтых сапогах пустились в разговор о красотах Юга, юноша нагнулся к негру и спросил тихо:

– Тебе нравится эта цепочка, чёрный?

Негр заулыбался ещё больше.

– О масса, это для виду! Я иду на свободу!

– На свободу? В цепях?

– Да, масса, я уже раз сбежал, а меня поймал и продал этот добрый человек и дал мне немножко денег. И мы условились, что я сбегу ещё раз.

– И он продаст тебя вторично?

– Нет, масса, теперь он поможет мне уехать в свободные штаты и ещё даст мне денег, чтоб я мог выкупить жену. Моя жена кухарка на плантации «Ле-Делис». Так что всё в порядке, масса. Я это вам говорю, потому что вы не южанин, но вы никому об этом не рассказывайте. Я еду на свободу.

– Так эта цепь для отвода глаз?

Негр кивнул головой и затрясся от сдержанного смеха.

– Ну ты, черномазый! – сердито крикнул человек в сапогах.

– Это он нарочно, – шепнул негр.

– Странные нравы на Юге, – проговорил Эйб.

Через полчаса они высадили обоих на правом берегу Миссисипи. Место было глухое, заросшее тростником.

– Здесь, вероятно, полно аллигаторов? – сказал Аллан.

Человек в сапогах усмехнулся:

– Они нас не трогают, мы ведь им соседи. Я потому здесь высаживаюсь, чтоб не делать крюк по дороге. Отсюда прямой путь на ферму. Прощайте, друзья!

Обе фигуры скрылись в высоких тростниках. Бравый Аллан Джентри, скрестив руки на груди, долго смотрел им вслед.

– Мне это не нравится, Эйб, – сказал он. – Если это его собственный негр, почему он не перевёз его на пароме в дневное время. Зачем ему понадобилось окликать лодку на рассвете?

Эйб рассказал ему об улыбке пойманного.

– Помог ему бежать, – переспросил Аллан, – и везёт его на свободу? Ох, Эйб, да ведь этот парень в сапогах просто аболиционист. Он украл негра, а мы помогли ему переправиться через реку!

– Ты напоминаешь мне бродячего торговца, который изо всех сил старался всучить покупателю цепочку для часов, – сказал Эйб, – а когда у него купили эту цепочку, он вытащил из кармана часы, заплакал и сказал: «Как же я теперь буду носить часы без цепочки?»

– Что ты хочешь этим сказать? – запальчиво спросил Аллан.

– То, что дело сделано и раскаиваться поздно, – сказал Эйб. – Давай держать курс на левый берег.

– Давай, – сердито отозвался Аллан. – А всё-таки два доллара – это большие деньги.

– Два доллара? – повторил Эйб. – Да, деньги немалые. Но я всё никак не могу забыть, как этот чёрный улыбался.

– Что особенного в том, что он улыбался? – рассеянно отвечал Аллан. – Ну-ка, возьми руль покрепче, Эйб, а то нас отнесёт на милю ниже пристани.

На пристани Ле-Делис два всадника галопом скакали по аллее.

Один из них был вряд ли старше Эйба. Он сидел на коне, стройный, как кипарис. Его белый шарф вился за плечами, словно флаг. На нём был широкий синий пояс, лакированные ботфорты и расшитая шнурами курточка испанского образца.

Второй всадник был постарше и пошире в плечах. На его смуглом лице выделялись чёрные бакенбарды и тонкие усы червяками свисали на подбородок. У обоих всадников в руках были двустволки крупного калибра.

– Эй, молодцы, вы не видели на реке рослого негра с широкой мордой?

Вопрос был обращён к Аллану Джентри.

Аллан помялся.

– Я не знаю, о каком негре вы говорите, сэр, – медленно произнёс он, – но одного негра мы действительно видели милях в четырёх вверх по реке.

– Вверх по реке? В четырёх милях? – спросил старший всадник. – Это странно, потому что собаки ведут нас в другую сторону. Видишь ли, парень, у нас сбежал негр, по имени Аполлон. Раньше он принадлежал французам, и его звали Жозеф, но хозяин переименовал его. Это очень хитрый негр, от него можно ожидать всяких фокусов.

– Самый удивительный фокус вашего Аполлона, – сказал Аллан, – заключается в том, что он заковал себя в цепи и нашёл себе хозяина – белого. Я полагаю, что это вовсе не тот негр. Так что мы не можем сообщить вам ничего утешительного.

– Заковал себя в цепи? А кто его хозяин?

– Не могу ничего сказать вам, сэр. Некий молодец в жёлтых сапогах выше колен и в грязной рубашке. Он утверждал, что поймал своего негра, и мы перевезли их на правый берег.

– В жёлтых сапогах? – спросил молодой человек. – Нет ли у него следов оспы на лице?

– Насчёт оспы не скажу, а в общем, он рябоват как будто…

Всадники переглянулись.

– Мастер Арчи, видите, я был прав, – сказал усач. – Это Мэрфи.

Молодой человек нахмурился.

– Клянусь, – сказал он, – что я найду этого бандита. Мне говорили в Новом Орлеане, что шайка Мэрфи снова появилась в наших местах.

– Они крадут негров? – спросил Аллан.

– Хуже, мой милый, – ответил старший всадник. – Они помогают неграм бежать с плантаций и продают их по нескольку раз. При этом они обещают черномазым переправить их на Север. Чёрные думают, что их нельзя настигнуть в северных штатах, и охотно идут на такую сделку. Вдобавок они получают в руки по нескольку долларов.

– Так это аболиционисты? – спросил Эйб.

Старший всадник расхохотался.

– Я считаю аболиционистов помешанными, – сказал он, – но Мэрфи не сумасшедший. Он самый обыкновенный бандит. Ни один из его негров не добрался до Севера. Просто он их убивает.

– Убивает? – в ужасе повторил Эйб.

– Да, после нескольких продаж он их завозит в какую-нибудь бухточку, оглушает ударом по голове и пускает на съедение аллигаторам.

Эйб вздрогнул. Он вспомнил счастливую улыбку на лице чернокожего. Ведь он «шёл на свободу»!

– И негры верят ему? – спросил он.

– Негры поверят даже чёрту, если он обещает им свободу. Черномазые очень упрямый народ.

«Упрямый народ»… Такими же упрямцами были предки Эйба Линкольна. Они тоже шли искать свободу, но, в отличие от негров, их никто не мог продать.

Красоты плантации «Ле-Делис» разом померкли в глазах Эйба. На всём пути к низовьям реки перед ним стояла белозубая улыбка несчастного Аполлона.

– Однако этот Мэрфи предприимчивый человек, – сказа Аллан Джентри. – Этакое придумать!

– Он предприимчивый негодяй, – сухо ответил Эйб.

В таком настроении он прибыл к причалам Нового Орлеана.

Новый Орлеан – это бурлящий котёл, в котором легко растеряться, особенно такому юноше, как Эйб, выросшему в лесах Индианы. У набережной стояло по меньшей мере три сотни судов и больше тысячи лодок со всех концов страны. На каждом шагу Эйба толкали то в бок, то в спину, и, оборачиваясь, он в удивлении останавливался перед людьми с чёрными, жёлтыми, шоколадными, кофейными лицами, одетыми в невероятной пестроты костюмы.

– Это мексиканец, – объяснял ему Аллан. – Видишь, какой у него широкий пояс и шляпа с галуном? А это креол.

– А это кто? – Палец Эйба указывал на маленького человечка в ослепительно белом костюме, который делал им приветственные знаки рукой.

– Это? По-моему, это окторун, то есть прабабушка или прадедушка у него были негры.

– А остальные родственники?

– Остальные родственники у него белые, но всё равно он считается негром и ему не подают руки.

Человек, у которого предок был негром, подошёл к ним поближе и очень любезно снял шляпу.

– Не желаете ли поставить на петуха? – сказал он нараспев. – Сейчас выступит один из чемпионов Мексиканского залива, по кличке «Беспощадный». Можете поставить на него доллар, выиграете четыре. Не верите? Как угодно, сеньоры, мы никого не неволим.

– Мы не сеньоры, – сказал Аллан. – Мы из Индианы.

Человек в белом костюме презрительно свистнул.

– О, северяне! Вы, вероятно, и в карты боитесь сыграть? Честные труженики, а?

Он нахлобучил шляпу и ушёл раскачивающейся походкой.

Эйб с Алланом поближе подошли к навесу, под которым скопились кружком беснующиеся люди.

В середине круга, на площадке, усыпанной песком и политой кровью, яростно дрались два петуха. Один из них, взъерошенный и полуслепой, уже еле держался на ногах. Другой без устали молотил его клювом по голове.

– Пойдём отсюда, Эйб, – сердито сказал Аллан. – Это петушиный бой, занятие для бездельников и дикарей.

– Вы так думаете? – спросил у него над ухом знакомый голос.

Юноши обернулись. Эйб с трудом узнал в обладателе этого голоса стройного красивого молодца с плантации «Ле-Делис», которого называли «мастер Арчи». Только там, на плантации, он был в курточке и ботфортах, а здесь на нём был светло-голубой фрак и низкий цилиндр, надетый набок.

– Старые знакомые! – сказал он, поднося к глазам лорнет. – Продали свинину и горох?

– Извините, сэр, не горох, а муку, – солидно поправил его Аллан. – Нам остаётся ещё продать лодку.

– Как же вы поедете на родину?

– На пароходе! – важно сказал Аллан. – У нас порядочная выручка.

– И вы не хотите поставить на счастливого петуха?

– Нет, сэр, это у нас не принято.

Мастер Арчи пожал плечами («Совершенно как француз», – говорил впоследствии Аллан) и хлопнул ладонью по цилиндру.

– Я отправляюсь на Улицу Добрых Детей, – объявил он, – где управляющий моего отца занят деловыми операциями. Идите за мной. Там у вас купят что угодно, даже целый северный штат со всеми его фермерами, свиньями и строевым лесом.

На Улице Добрых Детей Эйб увидел зрелище, которое удивило его ещё больше, чем петушиный бой и старый квартал. Вдоль дома с вывеской «Продажа негров» выстроились шеренгой чёрные, одетые так роскошно, как не одеваются в Индиане даже самые богатые люди. На них были длинные чёрные сюртуки, крахмальные манишки и лоснящиеся цилиндры. Женщины стояли отдельно – все в изящных платьях и белых наколках. Вид у них был понурый.

– Убей меня бог, никогда не видал таких щеголеватых негров, – сказал Аллан.

Арчи улыбнулся.

– Это рабы для домашних услуг, – сказал он, играя лорнетом. – Торговцы нарочно одевают их в самое модное платье, чтоб за них заплатили подороже. Кстати, это негры моего отца.

– Вы продаёте их?

– Нет, – презрительно ответил Арчи, – мы, джентльмены, не занимаемся продажей рабов. Мы поручаем это нашим управляющим и негроторговцам… А вот и Хоукс!

Юноши увидели ещё одного знакомца – мужчину с чёрными бакенбардами и усами, который сопровождал Арчи на пристани Ле-Делис. Он приветственно помахал рукой юношам.

– Рад вас видеть, дети Севера! – сказал он небрежно. – Не хотите ли вы купить отличного негра, расторопного, услужливого да вдобавок видевшего лучшие образцы культуры и светского обхождения?

– Благодарю вас, – ответил Аллан, – мы обходимся без рабов.

– Да они и не нужны на ваших фермах, – сказал Арчи. – Таких негров не поставишь рубить лес или пахать землю под кукурузу.

– Да, сэр, мы делаем это своими руками, – сказал Эйб.

Арчи посмотрел на свои руки, затянутые в жёлтые лайковые перчатки.

– Ничего не поделаешь, – заметил он, улыбаясь. – Мне пришлось родиться в семье Грегсонов, которая, пожалуй, ничем не уступит британским лордам, ни по состоянию, ни по происхождению. Моя бабушка происходит от французских рыцарей-крестоносцев. Мы высшая американская раса. Мне в жизни не приходилось ни рубить лес, ни пахать землю. Надеюсь, что вы великодушно извините меня.

– Я рассчитываю на прощение и с вашей стороны, сэр, – сказал Эйб, – за то, что я родился в семье лесорубов, которые никогда не пользовались чужим трудом.

Эйб с Алланом прошлись вдоль шеренги расфранчённых для продажи невольников и в недоумении остановились перед третьим знакомым, которого они видели недалеко от Ле-Делис: это был чёрный Аполлон, бывший Жозеф.

– Силы небесные! – воскликнул Аллан. – Ты жив? Как ты сюда попал?

Широкое лицо Аполлона на этот раз не улыбалось. Вокруг его рта повисли складки, лоб был наморщен, в глазах не было ничего, кроме усталости.

– Я убежал от массы Мэрфи, – сказал он. – Я догадался, что он везёт меня топить, и убежал в лес. Но меня поймали. Трудно бежать, когда не знаешь дороги и на руках цепь. Меня нашли собаки массы Грегсона.

– А где Мэрфи? – спросил Аллан.

– О, он пропал! Провалился сквозь землю! Я думаю, что он уже в аду!

– Я этого не думаю, – сказал Аллан, – скорее, он где-нибудь в кабаке. Пьёт ром и подсчитывает барыши.

– О масса, бежать от Грегсона и попасть к Мэрфи! Потом бежать от Мэрфи и попасть к Грегсону! Есть ли место для чёрного на этой земле?

– Как тебя встретили Грегсоны? – спросил Эйб.

Лицо Аполлона посерело. Он кивнул головой на свой пустой рукав, аккуратно уложенный в карман.

– Смотри, пожалуйста! – воскликнул Аллан. – Тебе повредили руку?

– Не повредили, масса, а отрубили. Молодой масса Арчи приказал. За два побега. Масса Арчи сказал: «Раз его зовут Аполлоном, пусть он будет похож на статую с отбитой рукой». Я не знаю, что такое «статуя», но теперь меня могут купить только в сторожа.

– Арчи Грегсон? – в ужасе пробормотал Аллан. – Пойдём отсюда, Эйб. Что ты молчишь, Эйб?

– Знаешь ли, Аллан, – сказал Эйб, – если мне когда-нибудь удастся ударить по рабству, я сокрушу его!

Аллан посмотрел на морщинистый лоб и длинные мускулистые руки своего долговязого спутника и ничего не сказал.

Они возвращались на Север на большом новом пароходе «Тескумсэ». Продав свинину, муку и лодку, путешественники получили 26 долларов, но бережливый Аллан не стал брать дорогих билетов на верхнюю палубу, и они отправились в путь на нижней. На корме сидела группа негров, закованных в кандалы. Их оберегал какой-то субъект в широчайшей шляпе, шёлковом жилете и клетчатых панталонах, усеянных пятнами. Его светло-коричневый сюртук заметно оттопыривался на груди – там явно проступали очертания двух маленьких пистолетов. Звенела гитара, и густой бас выводил:

Я молод был, я верно служил,

Хозяина вещи с собой носил.

Я годен был для любых услуг,

Метлою гнал я синих мух.

Хор подхватывал:

Джим, бери зерно, а мне всё равно.

Хозяин помер давным-давно!

В этом месте мощный гудок «Текумсэ» заглушил песню. Подходили к излучине реки.

Однажды хозяин поехал на пони,

За ним пустился и я в погоню.

Тебе надо знать про пони, мой друг,

Что пони не любит синих мух…

Хор дружно грянул:

Джим, бери зерно, а мне всё равно.

Хозяин помер давным-давно!

– Что они там воют? – сердито сказал Аллан. – Какие там синие мухи?

– Забавная песня, – усмехнулся Эйб. – Хозяин помер, а чёрным всё равно.

Дальше в песне говорилось, что синяя муха укусила пони. Лошадка взбесилась, и хозяин полетел в канаву.

Хозяин был мёртв, шериф был глух;

Решили, что помер от синих мух.

Хор поддержал:

Джим, бери зерно, а мне всё равно.

Хозяин помер давным-давно…

Пароход замедлил ход. Колёса заработали в обратную сторону, за кормой образовался вал пены. И тут раздались вопли:

– Держи! Держи! Бросился! Давай конец!

– Выплывает! Нет, не выплывает! Куда ему выплыть – в цепях?

– Батюшки! Попал под колесо! Конец негру!

– Назад, мерзавец! – бесновался субъект в клетчатых панталонах, потрясая пистолетом. – Выбирайся, а то прострелю голову!

– Остановите колёса! Человек за бортом!

– Прошу прощения, господа, – отвечал сверху помощник капитана. – Я не могу остановить пароход из-за какого-то сумасшедшего негра. Мы и так отстали от «Алмаза» на полтора часа и теряем славу лучшего ходока на Миссисипи. Лево на борт! Полный вперёд!

Прошло два часа. «Текумсэ» уже миновал излучину и теперь шёл посередине реки, посылая в небо два столба чёрного дыма и набирая скорость своими гигантскими колёсами. Наверху, в салоне, раздавались звуки фортепьяно. Кто-то наигрывал модный танец вальс. Солнце заходило, и река постепенно багровела, словно несла не воду, а кровь. Эйб стоял у поручней и молча глядел вдаль. К нему подошёл Аллан.

– О чём ты думаешь, Эйб? – спросил он.

– О южанах. У них в голове рыцари и лорды. Они считают, что это и есть «подлинная Америка». А я вспомнил Поля Баньяна.

– Баньян! Бабушкины сказки!

– А всё-таки в них есть зерно истины. Поль Баньян прорубал себе дорогу через леса. Он валил одной рукой сосны, а ростом он был даже выше меня…

– Ну, выше тебя людей не бывает, – насмешливо заметил Аллан.

– Подожди! Так вот, Баньян завёл себе ручного быка. И этот бык, смышлёное животное, указывал Баньяну дорогу на запад. Баньян прорубил первую тропу через дикий лес.

– И куда она его привела?

– Не знаю, Аллан. Но по этой тропе пошли фургоны переселенцев.

– Такому быку следовало бы поставить памятник в Вашингтоне, – сказал Аллан.

– Не смейся! Баньян произносил речи перед этим быком…

– Точь-в-точь как ты перед пнями в лесу, Эйб!

– Не перебивай! И Баньян научил этого быка работать… понимаешь, Аллан? Работать! У Поля Баньяна не было ничего, кроме богатырских рук! Вот где подлинная Америка!

– Ладно, – лениво протянул Аллан, – бог знает, что у тебя в голове. Среди южан тоже есть неплохие парни.

– Твой отец богат, – сказал Эйб, – но он послал тебя на лодке, как простого рабочего. Представь себе Арчи Грегсона на плоту, с багром в руке. Может ли это быть?

Аллан рассмеялся.

– Нет, с плотом ему не справиться! Кстати, ты знаешь, кто был утонувший негр? Это наш знакомый Аполлон.

Эйб вздрогнул.

– Как? Его продали?

– Продали. Но он не упал, а бросился в воду.

– Хотел бежать?

– Какое там «бежать»! – усмехнулся Аллан. – Разве можно бежать без руки, с тяжёлой цепью на ногах? Он хотел утонуть и добился своего.

– Ах, вот что, – сказал Эйб. – Так он «ушёл на свободу»?

– И да простит его господь, – отозвался Аллан.

Они замолчали и долго смотрели на багряный закат. Река всё ещё была красная, а посередине медленно плыло одинокое, чёрное бревно…

Пожалуй, не стоит описывать закатное небо над великой рекой. Это превосходно сделал американский писатель Марк Твен в своей замечательной книге «Жизнь на Миссисипи». Прочитайте эту книгу, и вы всё узнаете.