Текст книги "Черный ураган. Честный Эйб"

Автор книги: Лев Рубинштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

Вот она встречается со смуглым юношей с огненными глазами. Они влюбляются друг в друга. Но судьба уводит юношу на корабль, который в страшную бурю терпит крушение. Юноша попадает к дикарям, которые сначала хотят его казнить, но потом выбирают вождём. Проходит несколько лет. Загорелые дикарки пленяют взор бедного пленника – вождя. Но всё чаще видит он во сне старую плантацию и нежную головку своей невесты, которая ждёт его на берегу океана. И, наконец, на горизонте появляется парус – о, спасение! И это действительно спасение, хотя, конечно, трёхмачтовый бриг давно захвачен пиратами, но юноша умудряется истребить злодеев и возвращается на родину, где он немедленно получает наследство и женится на своей терпеливой невесте. Конечно, не всегда всё так бывает, но кто может усомниться в том, что конец книги будет благополучным? Терпение, чувствительность, честь, совесть, порядочность…

«Порядочность» – вот слово, которое Джесси Бродас затвердила с детства. Быть порядочным – это значит быть чистоплотным, благочестивым, спокойным, изящным, хорошо одетым. Это значит прилежно ходить в церковь и разумно помогать бедным, но, конечно, не считать бедных равными себе! Это значит также никогда не быть расточительным, болтливым, жадным и скупым. Это значит ежедневно радовать господа бога добрыми делами. Вот и всё, что требуется от белой леди, чтобы прослыть порядочной. От простых людей требуется больше: например, они должны трудиться с утра до вечера за умеренную плату. Но мисс Джесси Бродас не из простых: её дядя – плантатор из старинного рода. Так учили Джесси родители, воспитатели и священнослужители.

Горничные помогли ей умыться и надели на неё расшитую кружевами ночную сорочку. Сорочки мисс Джесси днём пересыпали цветами, чтобы они пропитались приятным и свежим запахом сада.

Джесси улеглась в чистую, прохладную постель с твёрдым сознанием того, что день не прошёл у неё даром, что она послужила господу богу добрыми делами. Через несколько минут она спала, подложив под щёку свою белую, нежную ладонь.

Ночью Джесси проснулась от топота копыт во дворе. Управляющий Хопкинс выводил свою кобылу из конюшни. По потолку комнаты Джесси пробежали жёлтые отсветы фонарей. Вдали лаяли собаки. Слышен был едва различимый, мерный шум прибоя.

– Этот подлец, вероятно, спрятался в лесу! – послышался голос Данкена Стюарта. – Он ничего не взял с собой: ни еды, ни обуви. Ищейки его найдут.

– Ищеек мало, мистер Стюарт, – отвечал Хопкинс, – тут нужны овчарки, да ещё учёные. Я знаю хороших овчарок у Баркера в Бактауне. Он их воспитывал шесть лет. Они просто не выносят запаха негров. Бросаются, как дикие кошки!

– Мой брат Ингрэм поехал в Бактаун. Нельзя терять ни минуты.

– Извините, мистер Стюарт, вы уверены, что у этого Кимбса нет оружия?

– Откуда он возьмёт оружие? Я же говорю вам, что он ушёл с пустыми руками.

Джесси села на кровати. Сбежал Иорик Кимбс!

– Овчарка гораздо лучше, – ворчал Хопкинс, – она идёт молча. Ещё лучше, когда впереди идут два вожака. Обыкновенная ищейка лает на всю округу и предупреждает беглеца за много миль.

– Не медлите, Хопкинс! Он не мог пройти больше двадцати миль. Мы проследим все тропинки, которые ведут на Север.

Джесси закрыла глаза. Она вспомнила посеревшее от волнения лицо Кимбса. «Я убежал бы из этого проклятого штата и убегу, если господь мне поможет!…»

Копыта затопотали во дворе. Приехали ещё два человека: один из них был управляющий Стюартов, другой – доброволец с соседней плантации. Данкен созвал на помощь соседей.

– Всё это хорошо, мистер Стюарт, – сказал Хопкинс, – если он действительно спрятался в лесу. Но если ему кто-нибудь помогает…

– Да если ему и помогают, не мог же он перелететь по воздуху в северные штаты! Он оставил след, а для этого и существуют собаки.

– Вы думаете, мистер Стюарт?

– Что же, по-вашему, он прошёл под землёй или рядом сидит пророк Мойсей, который отвёл в сторону волны морские?

И вдруг словно молния пронзила голову Джесси. «Есть ещё лодки», – сказал Кимбс. И что-то ещё сказал он про собак и про бухту Чезапик… И новая лодка возле свайного домишка Устричного Билла, где Джесси была утром… В дверь постучали.

– Мисс Джесси! Мисс Джесси! – кричала горничная. – Ради создателя! Одевайтесь! Масса плох, совсем плох!

Джесси встала во весь рост. В голове у неё вихрем пронеслись странные видения: покойная мать возле бабушкиной арфы, обветшалый дом Бродасов, больной дядя, доктор Томпсон с золотой цепочкой на жилете, нищета, разорение…

С детства Джесси знала, что на свете живут рядом господа и рабы, белые и чёрные; что белые – это её родичи, как бы они плохи ни были; что чёрные – это чужаки, как бы хороши они ни были. Что будет, если негры убегут с плантаций?

Она вышла на балкон, кутаясь в белый халат.

– Данкен Стюарт, – сказала она, – я не советую вам тратить время на поиски в лесу. Обыщите хижину Устричного Билла на берегу бухты…

Воцарилось минутное молчание. Потом Данкен снял шляпу и произнёс растроганным голосом:

– Мисс Джесси, вы глубоко порядочный человек!

Иорика Кимбса увозили на повозке в Кембридж. Рядом с длинной фурой с крутыми бортами, на которой возят сено, гарцевали несколько всадников с ружьями поперёк сёдел. Иорик был закован в цепи. В стороне стоял его старший сын Дэви и молча рассматривал страшное лицо отца с кровавым шрамом на лбу. Младший сын Эл стоял, ухватившись за свои курчавые волосёнки, и громко плакал. Несколько негритянок причитали рядом с ними.

Хопкинс произвёл своим бичом звук, похожий на ружейный выстрел. Негритянки замолчали. Эл вздрогнул и прижался к брату.

Повозка тронулась. Иорик поднял свои скованные руки и закричал диким голосом:

– «И будут шататься, и обезумеют при виде меча, который пошлю на них!» Проклята будь Джесси Бродас!…

Хопкинс обрушил на его плечи свой длинный бич. Иорик упал. Повозка ехала всё быстрее, копыта лошадей цокали, поднялось облако пыли.

Дэви и Эл опустились на колени. Издали, сквозь скрип колёс и перебор копыт, до них доносился голос отца. Он пел:

О, труби, – бог сказал Гавриилу, -

О, труби в трубу семь раз,

О, труби громовым раскатом

И спящих ото сна пробуди…

Познакомьтесь с другими лицами (белыми и цветными)

Десять лет прошло с тех пор, как в хижине Устричного Билла был найден и увезён в цепях Иорик Кимбс. Эдвард Бродас умер. Племянница его Джесси переехала в город Балтимор. А имением Бродаса стал управлять по завещанию покойника доктор Томпсон.

На лесной полянке звонко тюкали топоры. Бен Росс и его дочь Хэт рубили с двух сторон ствол старого дерева хикори.

Хикори – это род американского орешника, только очень больших размеров. Такие деревья растут сотнями лет. Под сводом зелени старинного хикори можно зачастую рассадить человек тридцать за столами и угощать их, как в гостиной. Так на Юге и поступают в летние месяцы, когда наезжает много гостей. Древесина у хикори очень тугая и плотная, топор звенит о неё, точно металл встречается с металлом.

Молодой лесоруб Дэви Кимбс стоял в стороне и, улыбаясь, глядел на состязание отца и дочери. Их блестящие топоры на длинных рукоятках сверкали в воздухе, как серебряные молнии. Щепки летели фонтаном.

– Хэй-о! – кричал Бен. – Возьмись-ка, Дэви, за топор и попробуй, что это за дерево! Гвозди можно делать из такого дерева! Оно стояло много лет и видело ещё, наверное, мингов с крашеными лицами, и слышало, как они шли по лесу так тихо, что белые и не догадывались, что индейцы близко. И тут – «фьюи-иззуф!»… Стрелы впивались белым в глотки. А теперь это дерево увидело Большого Бена с плантации и задрожало. Индейцы не трогали деревьев, а Большой Бен срубил его за пятнадцать минут вот этими руками.

Бен опёрся на топор.

– Ей-богу, мне жаль старика, – сказал он серьёзно. – Каждый раз, когда я рублю такого старожила, мне хочется снять шляпу и сказать: «Прости, дядя Хикори, прости обыкновенного негра, потому что он срубил тебя не по своей воле»…

– Ты его ещё не срубил, Бен, – сказал Дэви, – потому что ты не можешь срубить дерево, пока не выболтаешь всё, что у тебя на уме. Но твоя дочь уже почти срубила этого старожила.

Хэт всадила лезвие топора в ствол и вытерла пот со лба тыльной стороной ладони.

– Отец, – сказала она, – он качается. Лучше было бы тебе отойти на мою сторону.

– Хэй-о! – откликнулся Бен. – Дядя Хикори не упадёт, пока я не крикну ему: «Падай!» Постой! Он в самом деле качается…

Бен похлопал по стволу рукой и свистнул.

– Видал такую девку? – с восхищением сказал он. – Она таскает брёвна, пашет землю, гоняет бычью упряжку и рубит штабель дров за день, как мужские руки.

Хэт фыркнула. Она ещё и не то делала. Не так давно док Томпсон показывал её соседям на необыкновенной работе. Хэт одна тащила за канат баржу, гружённую камнем.

Данкен Стюарт (ныне уже владелец соседней плантации) так долго любовался этим зрелищем, что у него во рту погасла сигара. Потом он вынул сигару изо рта и сказал:

– Док, я плачу за эту тётку, как за взрослого полевого негра, тысячу двести, а?

– Я не отдам её за полторы, – важно сказал доктор, – таких рук вообще нет в Мэриленде.

Об этом целую неделю болтали в негритянском посёлке, причём разговор был обычный: продадут или не продадут. На этот раз все «тётки» в пёстрых головных повязках сошлись на одном – Хэт не продадут.

– О-хэй-о! – воскликнул Бен Росс, гладя старое дерево. – Она рубит, как лесоруб, но не может угадать, какая будет зима, по высоте шерсти мускусной крысы. А что она знает о дикой герани, или о водяной лилии, или о полёте сов?

– А зачем знать о герани, о лилии и о полёте сов? – спросил Дэви.

– Щенок! – презрительно сказал Бен. – Из листьев дикой герани делают настойку от простуды, а из корней водяной лилии варят жидкость, которая останавливает кровь. А полёт сов – хэй-о! – совсем не простое дело! У совы мягкие перья – она проходит через воздух, как игла через рубашку, без всякого шума. И у сов есть дороги.

– Дороги?

– Да, молодой глупый негр, совы не летят куда попало. Они знают тропу в воздухе, как ты знаешь тропу в лесу. Без дороги ты пропадёшь в лесу, а сова пропадёт в воздухе.

Дэви покачал головой с сомнением.

– Вы, щенки, думаете, что Большой Бен сошёл с ума от старости. Вы не верите в приметы и считаете нас старыми дикарями. Случись вам сбиться с тропинки – вы начнёте ломать кусты и ветки, как коровы. Шум пойдёт на всё графство. Надо учиться ходить по лесу так, чтобы не спугнуть птицу в гнезде.

Дэви посмотрел на Бена внимательно:

– И ты умеешь, дядя Бен?

– Хей-о-о! Хэт, покажи ему, как я тебя учил!

Хэт нырнула в кусты одним движением и мгновенно исчезла. Дэви внимательно глядел ей вслед, но ни один листик не шелохнулся, ни одна ветка не согнулась, ни один звук не донёсся из-за куста. Дэви осмотрел куст. Следа Хэт не было – даже трава не была примята.

– Пустяки, она сидит где-нибудь за деревом, – пробурчал Дэви и осмотрел все соседние деревья. Хэт не было.

Дэви вышел на полянку и почесал лоб. Больше всего его смутило отсутствие следов и полное безмолвие.

– Дядя Бен, – сказал он, – это фокус. Она где-нибудь притаилась?

Бен покачал головой.

– Она обходит всю поляну кругом, – промолвил он, – а ты уже нашумел бы так, что белые спохватились бы в одну минуту. Подожди немного. Лучше не сходи с места, а то скажешь, что тебя обманули. И молчи.

Дэви терпеливо молчал минут десять. Кругом стояла полная тишина.

– Хватит, дядя Бен! – не выдержал Дэви. – Крикни ей, чтобы она вернулась.

– Кричать не надо, – небрежно сказал Бен, – потому что она уже вернулась. Она сидит над твоей головой.

Дэви поднял голову и увидел на кленовом суку улыбающуюся Хэт.

– Я уже давно здесь! – крикнула Хэт и соскочила с трёхметровой высоты, как будто у неё за спиной были крылья.

– Ты ходишь, как индеец! – с восхищением сказал Дэви.

– Хэй-о! – осклабился Бен. – Индейцы ходят лучше. Я учил её ходить так же с тяжёлым мешком на спине. Индеец пронесёт на спине молодого оленя, и ты его не заметишь в четырёх шагах. А всё-таки она не умеет делать отвар из коры кедра.

– А зачем нужен отвар из коры кедра? – спросил Дэви.

– Чтобы живот не болел… – процедил сквозь зубы Бен с таким видом, будто его спросили: «Зачем нужны небо и земля?» – Вы и десятой доли того не знаете, что следует знать каждому лесорубу, – продолжал он, опираясь спиной о древесный ствол и вынимая из кармана самодельную трубку. – Лес – это особое графство, и в этом графстве особые законы. Ходить по тропинкам умеет всякий, у кого есть глаза. Но только настоящий лесоруб умеет ходить по тем местам, где нет никаких тропинок и где нет людей. И даже ночью… Ты, конечно, спросишь: «Как можно ходить ночью по лесу, без дороги?» Тогда я скажу тебе, молодой и неразумный человек, что ночью над тобой есть небо, а в небе есть звёзды. Ты, конечно, ничего не понял?… Я так и думал. Закрой глаза, и ты пройдёшь ночью через дикий лес, если у тебя есть пальцы и ты можешь найти мох на коре дерева. Ты опять ничего не понял?… Это потому, что ты не знаешь, что такое лес и сколько в нём тайн. Ты даже не можешь сосчитать, сколько лет стояло дерево и сколько ещё простоит…

Бен не докончил своей речи. Ствол подрубленного хикори, на который он опирался своей широкой спиной, вдруг качнулся. Дерево крякнуло. Его густая крона задвигалась сначала едва заметно, а потом описала большую дугу, и старый хикори ударил о землю с силой большого пушечного ядра, с треском ломая сучья соседних деревьев.

Бен долго стоял в раздумье над упавшим великаном. Потом он снял шляпу, вытащил из-под рубашки амулет и поцеловал его.

– Это дядя Лес, – сказал Бен. – Дядя Лес хотел напомнить мне, что незачем болтать лишнее… Детки, беритесь за топоры!

Топоры деловито и звонко стучали, когда на делянке появился управляющий Хопкинс верхом на рыжей низкорослой кобыле. Хопкинс не постарел с тех пор, как отвёз Иорика Кимбса в цепях на невольничий торг в Кембридже. Он был такой же грубый, загорелый, усатый, как в прошлые времена, когда его называли «Удар грома». И бич всё так же оглушительно стрелял в его умелых руках.

Но теперь порядки были иные. Доктор Томпсон требовал, чтобы негры работали «по-настоящему» и чтобы Хопкинс не спускал с них глаз. Поэтому управляющий ездил на своей кобыле по целым дням и то и дело осматривал и пересчитывал работников. И сейчас он внимательно осмотрел лесорубов.

– Почему не поёте? – спросил он.

– Масса Хопкинс, – сказал Бен, – очень нехорошо на порубке петь, потому что чем больше поёшь, тем меньше рубишь. Полевой негр может петь, у него нет в руках топора…

– Вы покончили с этим деревом? – спросил Хопкинс. – Когда сделаете всё, что вам положено, не забудьте немедленно сдать оружие мне в руки.

– Извините, масса Хопкинс, – смущённо проговорил Бен, – разве топор – оружие?

– Оружием может быть даже гиря из бакалейной лавки, – строго сказал Хопкинс. – Ты, Бен Росс, единственный чёрный у мистера Томпсона, которому выдаются топоры для работы. Покойный Эдвард Бродас разрешал тебе держать топоры дома, а теперь они ночью должны лежать у меня под замком, кроме твоего собственного. Теперь у нас порядок, и, если хоть один топор у твоих людей пропадёт, я с тебя шкуру спущу!

«Удар грома» уехал, а Бен сердито сплюнул ему вслед. Никогда ещё Большой Бен не слышал выговоров.

Хопкинс выехал на дорогу. Навстречу ему шла высокая, стройная негритянская девочка лет пятнадцати, с корзиной, и пела во весь голос:

Строят дорогу в лесу,

Шпалы и рельсы кладут,

Чёрных пустят в вагон,

Белых не повезут…

– Почему поёшь, Джейн? – хмуро спросил Хопкинс.

– Вы сами приказали, масса Хопкинс.

– Что несёшь?

– Овощи, масса Хопкинс. В большой дом, масса Хопкинс.

– Покажи.

Джейн проницательно посмотрела на него своими большими глазами и приоткрыла корзину. В корзине лежали помидоры.

– Я не приказывал орать на дороге, рядом с большим домом, – сказал Хопкинс и поскакал в поле, где в гуще хлопка пестрели цветные головные повязки жниц.

Джейн не пошла в большой дом. Как только Хопкинс скрылся в отдалении, она свернула в лес. Через несколько минут она была на полянке, где Большой Бен со своими помощниками рубил сучья поваленного дерева.

Завидев её, Дэви Кимбс бросил топор и вытер пот со лба.

– Здравствуй, Джейн, – сказал он. – Что несёшь?

Джейн подошла к нему поближе и проговорила вполголоса:

– То, что ты просил, Дэви.

Молодой лесоруб смущённо посмотрел на Хэт. Та оперлась на топор и оглядела Джейн с головы до ног.

– Что-нибудь не очень тяжёлое, – сказала она, ухмыльнувшись. – Наверное, овощи для господского стола?

Джейн повезло – с десятилетнего возраста её отобрали в качестве горничной для большого дома. На такую чистую работу ставили только самых миловидных девушек.

«Полевые руки» относились к ним с презрением. «Подумайте, – брезгливо говорила старая Рит, – они даже с мылом моются!»

Хэт подошла к Джейн и приоткрыла корзину.

– Так и есть, помидоры… Как здоровье массы Томпсона?

Джейн обиженно сложила яркие губы и прищурила глаза.

По сравнению с коренастой, широкой Хэт она выглядела городской барышней. На ней был полосатый передник и белая косынка вокруг шеи. Но что больше всего раздражало дочь Большого Бена – это верёвочные туфли на ногах Джейн. Хэт никогда не носила обуви.

– Ты зашла поболтать с Дэви о модах на ботинки? – спросила она.

Джейн вспыхнула, но сдержалась. Отвечать колкостями Хэт она не могла, потому что Хэт была старше и, как и все взрослые негритянки, носила пёструю головную повязку. Курчавые волосы Джейн были украшены только цветком.

– Я пришла по делу, – коротко отвечала она.

Джейн порылась в корзине и вытащила из-под помидоров книжку.

– Ох, – сказал Бен, – пожалуй, лучше я закрою глаза. Я тут старший, и с меня Хопкинс шкуру спустит.

Неграм запрещалось не только учиться читать, но даже держать в руках книги. За обучение негра грамоте преследовали и самого негра, и его хозяина.

Дэви неумело взял в руки книжку, повертел её и, наконец, по картинкам определил, где верх и низ. На картинке были изображены мальчик и девочка. На мальчике была соломенная шляпа с бантом и ярко начищенные сапожки. На девочке была юбочка, кружевные панталончики и туфельки, завязанные ленточками. Они чинно шли в церковь, взявшись за руки. С неба на них торжественно смотрело лицо Бенджамина Франклина. Несомненно, эти примерные дети направлялись в воскресную школу.

– Где же буква «А»? – спросил Дэви.

Джейн указала на неё пальцем. Дэви тоже почтительно притронулся пальцем к этой букве. Вид у него был такой, точно он принимал военную присягу.

– Ребята, спрячьте это! – сказал Бен. – Мне надоело стоять с закрытыми глазами. Всё-таки по этой штуке не узнаешь, когда прилетят дикие утки.

– По этой штуке можно всё узнать, – сказала Джейн. – Всего двадцать шесть значков. А тот, кто их знает, уже другой человек.

– Свободный? – иронически спросила Хэт.

– Избитый палкой, – сказал Бен, – и проданный на глубокий Юг.

– Пусть меня забьют до смерти, – сказал Дэви, – но я выучу буквы. И Джейн мне поможет. Поможешь, Джейн?

– Да, Дэви, – сказала Джейн, – я ничего не боюсь.

– Храбрый народ эти негры, – пробормотал Бен, а Хэт вздохнула.

Они изучали эту книгу в хижине Устричного Билла при свете очага. Снаружи мерно вздыхал прибой.

– Убей меня бог! – тоскливо промолвил Дэви. – Я понимаю, что это значит «дорога», но никак не найду, куда делось проклятое «А»!

– Оно вот здесь, в конце, – сказала Джейн. – Я не скажу наверное, но мне кажется, что это в конце. «А» должно быть с перекладиной.

– Тут есть ещё одна штука с перекладиной, – объявил Дэви. – И они постоянно путаются.

– Вероятно, это «Н», – предположила Джейн.

Дэви сокрушённо покачал головой и закрыл букварь. Первый урок не очень много ему дал. Бедняга Дэви думал, что научиться грамоте можно за один вечер.

Джейн вздохнула и вытерла глаза ладонью. Ей очень хотелось, чтобы Дэви умел читать, и она готова была заплакать.

– Ну, хватит, Джейн, – сказал Дэви, – не стоит из-за этого огорчаться. Надо попросить Сэма Грина. Может быть, он согласится научить нас?

– Книжник? О, Дэви, он стал совсем нехороший. С тех пор как его освободили, у него глаза бегают во все стороны. Он бродит по лесу и то и дело хватается руками за голову.

– Но он всё знает! – восторженно произнёс Дэви. – Он что-то говорил про подземную дорогу, но не договорил, потому что его оборвал Дигби Пинч.

– Про подземную дорогу?

– Да, – тихо сказал Дэви. – В лесу есть подземная дорога. Но про это не надо никому рассказывать.

– Под деревьями? Под корнями?

– Я думаю, ещё глубже, Джейн.

– В середине земли?

– Не знаю, Джейн. Очень глубоко, я думаю. Ты слышала про остров?

Джейн слышала про «остров» не раз. Негры в посёлке говорили, что где-то, в самой глубине леса, есть «остров», окружённый болотом. Когда-то там жили пираты, и до сих пор там возле окаменевшего костра лежат их скелеты. Потому что в бурную ночь бог убил их молнией за ужасные грехи.

– Так вот, Джейн, я думаю, что на этом острове начинается подземная дорога и по ней ходят паровозы. Но станции не видно. Всё под землёй.

– Куда ведёт эта дорога?

– На Север, Джейн. В свободные штаты.

Джейн задумалась.

– На Севере очень холодно, – сказала она, – люди замерзают на порогах своих жилищ, и, говорят, даже водопады замерзают. Там лютый мороз.

– Но там свобода, Джейн.

Джейн откинулась назад, и её большие глаза сверкнули в свете очага. Дэви взял её за руку. Рука у него была грубая, большая и тёплая.

– Мы найдём остров, Джейн, да? Что ты молчишь?

– Большой Бен, наверное, знает, – прошептала Джейн.

– Большой Бен ничего не скажет. Он боится даже думать об этом. Мы найдём его сами.

– И уедем?

– И уедем на Север. И сын Книжника поедет.

– Сэм-младший? Ты говорил с ним?

– Я знаю. Он уже совсем собрался.

Джейн долго молчала и разглядывала сонные головки своих младших братьев и сестёр, которые торчали из-под большого лоскутного одеяла.

– Ступай домой, Дэви, – сказала она, – в посёлке могут хватиться, что тебя нет.

– Но ты поедешь со мной?

– Поеду, – сказала Джейн одним дыханием.

– Даже если водопад замёрзнет?

– Даже если замёрзнет!

И она прижала к груди букварь.