Текст книги ""Библиотечка военных приключений-3". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Лев Овалов

Соавторы: Николай Шпанов,Николай Томан,Иван Стаднюк,Лев Шейнин,Борис Соколов,Николай Панов,Лев Самойлов,Татьяна Сытина,Юрий Усыченко,Морис Симашко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 140 (всего у книги 345 страниц)

С этой минуты молчание прокурора приняло характер героический. Через пятнадцать минут Смирнов решил, что реванш за лишние хлопоты, которые ему доставил прокурор, взят.

– Если б хоть один шанс был за то, что штука взорвется, Федор Иванович, мы б ее здесь в свою посуду не пересаживали… Ведь, кроме нас, люди кругом! Нашли бы способ изолироваться!

– Да нет, я просто из чувства любопытства! – облегченно проговорил прокурор.

– Хорошо! – с удовольствием сказал Кубиков и принялся бережно натягивать замшевый чехол на приготовленный кубик с мастикой. – Теперь хоть куда!..

– Товарищи, вы только смотрите не перепутайте! – забеспокоился Смирнов, но Коротков улыбнулся и показал ему изъятый запаянный кубик, отмеченный жирной, черной цифрой «1».

– Если б Игорь Александрович мог ошибаться, – сказал он улыбаясь, – нас бы с ним давно в живых не было…

Снова зазвенел телефон.

– Да! – откликнулся Смирнов. – Послала дворника за слесарем? Ну, задержите его минут на двадцать каким-нибудь вежливым способом… Действуйте!

– Закругляйтесь, товарищи! – сказал полковник, и инженер принялся укладывать прибор в чемоданчик аккуратно, уточняя каждое движение по фотографии. Извлеченную из прибора взрывчатку инженер упаковал в особый ящик.

– Эксперты могут быть свободны, – сказал Смирнов, глядя на часы. – Товарищ Коротков, вас сейчас выведут к Эрмитажу, там наша машина стоит. Мы еще задержимся здесь минут на пятнадцать! Акт экспертизы оформим завтра, я вам позвоню. Большое спасибо, товарищи! – и обернувшись к Мише, сказал: – Проводите и отправляйтесь в отдел, здесь вы больше не нужны.

Инженер свернул простыню и бросил ее в чемодан с инструментами. Потом он взял лупу и принялся исследовать пол, проверяя, не осталась ли где-нибудь в щелях металлическая стружка.

Миша, Коротков и Кубиков спустились по лестнице и вышли на улицу.

– Интересно! – сказал Кубиков, остановился и принялся шарить в карманах, отыскивая сигареты.

– Проходите, проходите, пожалуйста! – настойчиво сказал Кубикову шофер грузовика, осматривавший на краю тротуара снятую с колеса камеру.

– Что такое? – не понял Кубиков и запетушился. – Что ему от меня надо?

– Идемте, Игорь Александрович! Это наш человек! – поспешно сказал Миша, беря под руку Кубикова. – Там, дальше покурим.

Молча они дошли до Эрмитажа и сели в машину.

Смирнов ушел из квартиры Юли последним. Он задержался на пороге, осмотрел все вещи, к которым прикасались, и со вздохом облегчения закрыл за собою дверь.

Он не знал, что в это время капитан Захаров уже лежал в траве с разрезанными легкими. Он не знал также, что Горелл никогда больше не придет в квартиру Юли, не прикоснется к чемоданчикам…

Вся эта сложная, потребовавшая огромного напряжения от многих людей операция была сделана впустую…

Усталые, притихшие и виноватые, прибыли в отдел участники последней операции по делу Горелла.

Захаров еще дышал, когда к нему подбежали. Немного дальше в аллее нашли мальчика, у него оказались сломанными два ребра. Он не плакал даже тогда, когда его осматривал хирург, и не смог произнести ни слова. Выражение ужаса и недоверия точно примерзло к голубым, широко открытым глазам мальчугана. Врачи определили нервный шок.

Захаров не приходил в сознание. Ему перелили кровь, созвали консилиум и стали ждать конца, потому что надежды на спасенье раненого не осталось.

Участники операции доложили о своей неудаче генералу и Смирнову. Кроме Захарова, не вернулся в отдел Берестов. Он отстал во время погони, либо с ним случилась беда.

Отпустив людей, Смирнов обеспокоенно оглянулся на генерала.

Уловив его взгляд, генерал сказал:

– А что другое мог сделать Захаров? Нет, Герасим Николаевич, поступок капитана – свидетельство силы нашей, а не слабости.

– Я очень рад, что вы так думаете! – быстро сказал Смирнов и облегченно вздохнул. – Знаете, мы ведь только начали вместе работать! Очень важно, когда понимаешь друг друга… Есть качества, товарищ генерал, которые уже настолько прочно вросли в характер советского человека, что уничтожить их можно только вместе с человеком…

– Да! – согласился генерал. – Вы правы. Конечно, сейчас они иногда на этом играют. Но в результате, Герасим Николаевич, всегда остаются в проигрыше! Вот Берестов меня беспокоит! Он ведь очень исполнительный человек! Что могло с ним случиться?

Около трех часов ночи дежурный по отделу снял трубку.

– Извиняюсь! – сказал немолодой женский голос. – С вами говорят от товарища Берестова.

– Слушаю вас! Слушаю вас, гражданка! – торопливо сказал дежурный. – Записываю, говорите!

– Товарищ Берестов просит, чтоб поскорей прислали людей на Пионерскую улицу к дому номер двадцать один…

– Повторите, пожалуйста!

Женский немолодой голос старательно повторил адрес.

– Все!.. – сказала она. – Больше он ничего не сказал. Только вы уж постарайтесь! Очень просил. Будьте здоровы, до свидания!

Дежурный позвонил в гараж, вызвал машину и набрал номер домашнего телефона полковника Смирнова.

– Наш отставший привет с дороги прислал, – сказал дежурный. – Жалуется, что одному скучно…

– Пусть группа выезжает! – сказал Смирнов. – За мной тоже пришлите машину!

В то утро, когда Горелл ушел на свидание с Захаровым, Юля уговорила себя, что все обойдется, все будет хорошо. Нужно только быть повеселее, больше видеться с людьми и пользоваться от жизни всем, что она может дать.

Это решение Юля приняла, под душем и тут же начала готовиться к новой жизни. Она причесала по-новому волосы, пригладив их бриолином и щеткой, надела только что сшитое платье из прохладной сиреневой ткани и стала придумывать, куда бы ей отправиться до возвращения Горелла.

В передней позвонили.

Горелл целой серией страшных рассказов о случаях ограбления одиноких легкомысленный женщин, живущих в изолированных квартирах, приучил Юлю тщательно допрашивать всех посетителей.

Юле ответил женский голос.

– Здравствуйте, товарищ Харитонова! Я ваша соседка по дому из двадцать второй квартиры. Откройте, пожалуйста!

Юля открыла дверь. Перед ней стояла улыбающаяся женщина… но Юля не заметила ее лицо! Юля увидела туфли на ногах женщины, и под ложечкой у нее сразу стало томительно и холодно…

О таких туфлях Юля мечтала всю свою жизнь!

Малиновые, из мягчайшей кожи, с толстой обтекаемой подошвой и каблуком, вырезанным из одного куска пробки! Юля еще раз посмотрела на линию носка и почувствовала ненависть к этой счастливой, улыбающейся женщине. Каждый может улыбаться в таких туфлях!

– Извините, пожалуйста! – сказала гостья. – Я к вам по одному секретному, женскому вопросу. Можно войти?

– Входите! – сухо предложила Юля, вздернув правым плечиком. Оказалось, что у этой нахалки; врывающейся в чужие квартиры, и платье необыкновенное! Скроенное из одного куска голубого крепа, оно сидело, как перчатка! И тяжелые малиновые бусы! – Я вас вижу в первый раз! – враждебно сказала Юля.

– Я приехала на прошлой неделе… – сказала, улыбаясь, гостья, стоя уже в передней, – к двоюродной сестре в двадцать вторую квартиру. Меня зовут Галина Мироновна! Видите ли, я заметила, что вы элегантно одеваетесь. Дело в том, что я хотела бы продать кое-какие вещи… Только это между нами, а то мне попадет от мужа! Знаете, iy мужчин на это странные взгляды…

– Туфли у вас есть? – быстро спросила Юля, глядя на ноги гостьи.

– Да… Такие же, как на мне, только зеленые! У вас какой номер?

– Тридцать шестой! – задыхаясь, сказала Юля. – А эти? Эти вы не продадите?

– Вот, не знаю! – замялась гостья. – Об этих я как-то не думала… Они ведь уже ношеные! Вы померьте сначала! Может, не подойдут!

– Подойдут! – отрезала Юля, села на стул в передней и трясущимися руками померила туфлю. Гостья стояла, поджав ногу, и сочувственно следила за попытками Юли втиснуться в туфлю.

– Как раз! – сказала Юля, с наслаждением растопыривая пальцы ноги в туфле. – Сколько вы за них хотите?

– Знаете что? – предложила гостья. – Давайте зайдем сейчас ко мне! Вы померяете зеленые, посмотрите еще кое-что… А там решим. Я думаю, мы сговоримся!

– Двадцать вторая квартира… Это в том подъезде на пятом этаже?

– Да… С балконом!

– Идемте! – решительно сказала Юля, поднимаясь со стула.

– Только туфлю мне хоть пока отдайте! Я ж босиком не дойду! – засмеялась гостья.

В двадцать второй квартире никого, кроме Галины Мироновны и Юли, не оказалось.

– Сестра по делу уехала с ребенком, а муж ее в командировке, – объясняла Галина Мироновна, открывая чемодан и высыпая на диван ворох вещей.

Около получаса Юля не могла решиться, что же ей все-таки взять. Она группировала, перекладывала, добавляла. Галина Мироновна не торопилась, охотно показывала Юле каждую вещь, надевая ее на себя и пробуя на Юле.

Потом они говорили о том, какие вещи им хотелось бы сшить и купить. Потом высчитывали стоимость отложенных Юлей вещей.

Галина Мироновна достала охапку модных журналов, и Юля не заметила, как шло время. Наконец, очнувшись от сладкого транса, Юля вспомнила, что Горелл может быть уже дома. Он очень нервничает и злится, когда она уходит куда-нибудь.

Юля сложила отобранные вещи и поднялась.

– Идемте со мной! – сказала она. – Я вам дома деньги отдам…

В дверях Галина Мироновна долго дергала и вертела замок, дула себе на пальцы и опять пыталась отпереть дверь.

Замок сломался.

Юля опустила вещи на стул в передней и попыталась сама открыть дверь. Ничего не вышло.

– С ним бывает иногда! – смущенно сказала Галина Мироновна. – Ах ты, господи, какая досада! Мне надо спешить к зубному врачу.

– Может быть, дворник во дворе, внизу ходит, надо его позвать! – сказала Юля. – Он попробует открыть снаружи, мы ему ключ сбросим…

Юля подошла к окну и стала смотреть вниз. Дворника внизу не оказалось.

– Но я спешу! – жалобно сказала Юля. – Знаете, если мой муж вернется раньше и не застанет меня, будет неприятность! Вот что мы сделаем! Мы пошлем мальчишек за дворником и попросим его привести слесаря…

Однако прошло еще много времени, прежде чем слесарь взломал замок. Галина Мироновна вскипятила чай и угостила Юлю, но у той настроение все падало и падало… Даже вещи ее теперь не радовали! Хотелось одного – прийти домой и убедиться в том, что Горелл, как всегда, лежит на диване вытянувшись, закинув руки под голову, и дремлет… Он теперь почти всегда дремал. Он говорит, что это на нервной почве.

Горелла дома не оказалось. Юля отдала Галине Мироновне деньги и проводила ее.

Вечерело.

Юля достала из холодильника продукты и приготовила обед.

Горелл не приходил.

Юля разозлилась. Решение начать новую, беззаботную, веселую жизнь теперь казалось бессмысленным. Теперь она думала о том, что жизнь ее безнадежно испорчена, а Горелл, несомненно, живет с другой женщиной и только ждет случая уйти.

Чтобы отвлечься, она снова рассмотрела вещи, купленные у Галины Мироновны. Примерила.

Смеркалось.

– Животное! – сказала мысленно Юля, обращаясь к Гореллу. – Всегда делает только то, что хочется ему! Любой другой позвонил бы, что задерживается. Ну и черт с ним! Я тоже буду делать все, что хочу.

Она надела новые малиновые туфли, шляпу, купленную у Галины Мироновны, – колпачок из черной соломки с султаном из белых перьев, взяла сумочку и вышла из дома.

Было уже почти совсем темно.

Около входа в Эрмитаж стояли толпы нарядных; оживленных людей. Играла музыка.

И такая тоска охватила Юлю, что если б она не боялась за ресницы, подкрашенные тушью, обязательно бы заплакала. Дернув подбородком, она прошла мимо Эрмитажа к бульвару.

На скамейках сидели влюбленные и шепотом вели свои нескончаемые, очень важные разговоры.

Юля села на скамейку. Достала из сумочки папиросу и закурила. Человек сидел рядом, облокотившись о спинку скамьи, и не то дремал, не то думал о чем-то своем. На нем был дорогой светлый костюм. Юля обернулась к нему и сказала:

– Мужчина, мне грустно!

Он повернул голову к ней, вгляделся и спросил недоверчиво:

– Юленька?

Юля бежала к выходу с бульвара, не оглядываясь, впервые в жизни чувствуя, что стыд может быть непереносимым. – Только бы не нагнал! – думала она. – Только бы не стал расспрашивать! Коля Клименко! Лучший друг Харитонова… Нет, домой, домой… Может быть, там в окне уже загорелся свет! Может быть, Костя дома…

В квартире попрежнему было темно и пусто. Юля сбросила с себя платье и туфли, накинула халатик и остановилась, не зная, что делать, что думать дальше. Потом она вспомнила о чемоданах с товаром. Если Горелл ушел навсегда – он взял их с собой… Юля кинулась к шкафу. Чемоданы попрежнему стояли на полке.

– Если он бросил меня, я продам кожу! – подумала Юля. – Пойду к сапожникам и продам… Надо посмотреть, какая это кожа… Он говорил – лак!.. Лак стоит дорого!

Юля сняла чемодан, повозилась с замками, не сумела открыть, взломала и увидела предметы странной формы, обтянутые чехлами из черной замши. Она взяла один из них, самый большой, и расстегнула замшевый футляр. Блеснула фиолетовая металлическая лопасть пропеллера. Юля поспешно застегнула кнопку и положила странный предмет в чемодан.

Спрятав чемодан в шкаф, она села на диван.

– Господи! – сказала она тоскливо и громко… – Господи, что же это такое?

Сейчас же память услужливо напомнила ей десятки крупных и мелких фактов, на которые она не хотела или боялась обратить внимание.

Среди них был очень страшный, при одном воспоминании о нем плечи Юли покрывались мурашками.

Ложась спать, Горелл всегда раздевался в темноте. Однажды Юле что-то понадобилось, и она неожиданно зажгла лампу на ночном столике в тот момент, когда он раздевался.

– Ты что? – яростно спросил Горелл, пытаясь укрыться одеждой. Но Юля успела увидеть, что бедра его опоясывает тонкий ремешок и на нем, прижатая к внутренней стороне ноги, висит плоская пистолетная кобура.

– Люминал!.. – сонно пробормотала Юля, инстинктивно притворяясь, что ничего не заметила… – Дай мне таблетку, а то опять не усну! – сказала она и отвернулась к стене.

Горелл всегда сам чистил и гладил свою одежду, но неделю спустя Юля улучила момент, когда он вышел в ванную, и сунула руку в карман его брюк. Подкладка в карманах была разрезана сбоку, так что Горелл мог в любой момент незаметно достать оружие.

– Ведь он спекулянт! – скралась успокоить себя Юля. – Переносит партии контрабанды! Наверное, так надо!

И постаралась сейчас же забыть об этом случае.

– Он – опасный человек! – почти вслух сказала Юля и, разжав руку, бросила ключи от шкафа на диван. – С ним можно, погибнуть! Вот только если я сообщу о нем, может быть, спасусь… Если завтра не придет – сообщу!

Горелл не вернулся.

Так встретились полковник Смирнов и Юля.

Смирнов глядел на белое лицо Юли и блестящие глаза, живущие на этом скованном страхом лице отдельной, беспокойной жизнью, и думал, что поступил правильно, отказавшись от мысли привлечь Юлю к разоблачению Горелла. Казалось, это был самый простой вариант. Кто стоял к Гореллу ближе, чем она? Но почти вся недолгая жизнь этой женщины свидетельствовала о привычке к душевной грязи. Она всегда искала легкие, обходные тропки, ничто ей не было дорого, она всегда пряталась за чужие спины – вот и теперь пришла спрятаться за надежную спину закона.

– А если б гражданин Клебанов вернулся домой, вы бы не пришли к нам? – спросил Смирнов.

– Н-нет, конечно, то есть да, конечно! Пришла бы! Обязательно…

Нет! На помощь таких людей нельзя рассчитывать.

– Значит, вы заявляете, что он занимается спекуляцией и носит на себе оружие… Больше вы ничего о нем не знаете?

– А… что?.. – с готовностью спросила Юля, подаваясь всем телом вперед и впиваясь в лицо Смирнова. – Что бы вы еще хотели знать?

Да, такая подтвердит все, что угодно. Она солжет, спасая свою шкуру, запутает и оклевещет… Нет, решение было правильно!

Смирнов нажал кнопку звонка, вызывая дежурного.

– Вы свободны! – сказал он Юле и поднялся из-за стола.

– А как же я теперь? – невольно вырвалось у Юли. – Скажите… Мне ничего не будет? Ведь я сама пришла, правда? Я понятия не имею, кто он такой! Мне ничего не будет, товарищ начальник?

– На этот вопрос вы сами себе вернее ответите! – сказал Смирнов, вручая дежурному подписанный им пропуск Юли. – Вы ж себя лучше знаете! Если не совершали ничего противозаконного, чего ж бояться?

Несколько дней ушло у Горелла на борьбу с группой капитана Берестова.

Иногда Гореллу казалось, что он избавился от преследования. Но проходило несколько часов, и он снова улавливал грозные признаки слежки.

Горелл вел дикий, бродячий образ жизни. Он бродил в Подмосковье и в самой Москве, ел на ходу, а когда становилось необходимым поспать несколько часов, нанимал машину на дальние расстояния и спал, уткнувшись лицом в пыльную обивку.

Берестов по нескольку раз в сутки докладывал полковнику Смирнову о передвижениях Горелла, и полковник твердил одно и то же.

– Не обольщайтесь, капитан! Вы себя обнаруживаете. Он вас слышит…

– Товарищ полковник, мы все возможное делаем! – обиженно оправдывался Берестов. – Люди с дежурства возвращаются, валятся с ног!

– В тот день, когда вы действительно постараетесь, он побежит в нору! – настаивал Смирнов. – Тоже, небось, несладко мотаться на волчьем положении… Но он все время вас слышит, капитан!

Однажды после неимоверно трудных суток Горелл проснулся днем в песке на лодочной станции с ощущением, что остался один.

Ощущение облегчения было настолько сильным и неожиданным, что он долго не мог собраться с силами, чтоб встать и идти дальше.

Выйдя на шоссе, он остановил такси и поехал на Арбат, в Большой Афанасьевский переулок. В машине у него началась сильная головная боль и ломота в костях. Губы высохли и потрескались.

– Скорее! – сказал Горелл шоферу такси. Он знал, что с ним происходит. Такие вещи случались в последнее время после сильного нервного напряжения. Если он во-время не ляжет в постель, может потерять сознание. – Скорее! – повторил раздраженно Горелл.

Вот она, квартира девятнадцать! Горелл ощупью нашел звонок.

Дверь открыла девушка, подросток, судя по голосу. Горелл уже ничего не видел. Перед глазами вместо девушки двигалось большое радужное пятно.

Голова раскалывалась от боли.

– Я к Аделине Савельевне! – сказал он, нащупывая– косяк двери, чтоб не упасть.

– Мамы нет дома! – сказал недружелюбный девичий голос. – И я не знаю, когда она придет.

– Пожалуйста, разрешите мне войти! – попросил Горелл и шагнул через порог. Девушка недовольно молчала.

– Пожалуйста, извините! – сказал, пошатываясь, Горелл. – Я от старого друга Аделины Савельевны. Очень плохо себя чувствую. Это пройдет через несколько часов, но мне надо прилечь где-нибудь в темноте..

– Кира, я помогу товарищу! – сказал новый голос, на этот раз – юношеский. Чужая рука подхватила Горелла за плечи

– Кто вы? – быстро спросил Горелл, стараясь освободиться. – Подождите, кто вы такой? – говорил он, отталкивая юношу.

– Я – товарищ Киры, меня зовут Володя! – пояснил юношеский голос. – Идемте, я доведу вас до дивана… Вам плохо?

– Да! – сказал Горелл. – Это со мной бывает. Несколько часов. Боже, как болит голова! Ни в коем случае не вызывайте врача и не раздевайте меня, я вечером должен ехать. Да… скажите Аделине Савельевне, что я от Мещерского… Мещерский посылает примет!

Горящая голова его вдавилась с клеенчатый валик дивана, и больше он ничего не слышал.

Ценителя балета и знатока старинных соборов доктора философии Робертса постигло настоящее человеческое несчастье.

Дочка его Белла на даче за завтраком проглотила кусок стекла.

Стакан, из которого она пила горячее молоко, оказался надтреснутым у края. Незаметно для девочки большой полукруглый кусок проскользнул вместе с молоком в рот и дальше в горло.

Белла вскрикнула, закашлялась и отбросила стакан. С каждым приступом кашля изо рта у нее вытекали ручейки крови. Девочка побледнела, теряла силы. Мать, плача, держала ее на руках. Робертс побежал в гараж за машиной.

К тому времени, когда Беллу привезли в детское отделение больницы имени Склифосовского, осколок стекла глубоко ушел в ткани и горло запухло.

Супруги Робертс провели страшные полтора часа в приемной детского отделения, дожидаясь встречи с хирургом.

Наконец хирург вышел и сказал:

– В общем так! Операция прошла удачно. Стекло извлечено. Сделали переливание крови. Если понадобится, повторим переливание. Есть, конечно, трудности. Кормить ее придется через зонд, ну и все такое… Температура немножко высоковата… Посмотрим, что будет завтра!

– Господин хирург! – судорожно дергая подбородком, сказал Робертс. – Мы с женой благодарим вас от всего нашего сердца… Мы умоляем, ради всего святого умоляем позволить жене ухаживать за Беллой! Ведь ни одни руки не заменят материнские. Умоляем!

Хирург поморщился, подумал и сказал:

– Конечно, это против правил. Девочка большая. Но поскольку вы наши гости, пойдем на уступки. Пусть мать остается, я ее провожу к девочке…

Жена Робертса заплакала. Через минуту хирург увел ее в отделение. Господин Робертс вернулся домой один.

Тотчас же, как только он вошел к себе в квартиру, к нему пришел Биллиджер.

– Крупные новости! – сказал Биллиджер. – Есть неприятные сведения от Горелла!

– Сейчас! – устало вздохнул Робертс. – Я только что отвез Беллу в больницу… Дайте мне прийти в себя!

– Да, да, простите! – торопливо извинился Биллиджер. – Как чувствует себя бедная девочка?

– Не знаю, жена осталась с ней… Вероятно, плохо! Так что, вы говорите, сообщил Горелл?

– Сведения поступили из резервной точки, с Афанасьевского переулка!

– Вы с ума сошли!.. – Робертс побелел и сразу забыл о дочери. – Значит, провал!

– Да, и уже, повидимому, давно! – растерянно улыбнулся Биллиджер. – Не понимаю, сэр, где был ваш знаменитый нюх! Все последние сообщения Горелла оказались подложными… Мы с вами переписывались с работниками госбезопасности!

– Что сообщает Горелл?

Робертс лихорадочно пытался представить себе размеры катастрофы. Стряхнул ли Горелл преследователей, придя на Афанасьевский? А что, если и эта точка уже под наблюдением? Тогда – полный провал! Может быть, даже еще один международный скандал!

– Он просит переслать новый комплект документов на другое имя и новый комплект аппаратуры. Первый пришлось бросить при отходе. Он настаивает на пятнадцатом варианте.

– Ай, ай, ай, ай… – прерывисто вздохнул Робертс и взялся за сердце. – Это никуда не годится, Биллиджер! Нельзя было терять аппаратуру…

– Раз так случилось, значит у Горелла не было другого выхода! – пожал плечами Биллиджер. – И лично я думаю, что пятнадцатый вариант наиболее приемлем в данных условиях!

– Подождите, подождите, Биллиджер! – раздраженно сказал Робертс. – Надо подумать! Надо экстренно связаться с руководством. Самостоятельно решить этот вопрос я не могу…

– Я думаю, что руководство будет весьма недовольно вами! – с удовольствием заметил Биллиджер. – Ведь это ваш провал! Горелл всегда все выполняет наиточнейшим образом. Получается так, будто мы с вами помешали ему работать! Да, да! – повторил Биллиджер, заметив протестующее движение Робертса. – Уверяю вас, у руководства возникнет именно такой взгляд на вещи!

– Да… Там, дома, им все кажется чрезвычайно просто! – злобно сказал Робертс, включая лампу на письменном столе. – Я бы тоже неплохо руководил операциями – оттуда!

– Нет, сэр! Если мы с вами сегодня сообщим о нашем крупном промахе, – с наслаждением произнес Биллиджер, – боюсь, что вам уже никогда не придется руководить!

– Как вы сказали? – грубо перебил Робертс, отводя глаза от собеседника. – Он просит документы, деньги и аппаратуру? Пятнадцатый вариант? Ну, что ж! – с тяжелым вздохом согласился Робертс. – Сейчас я позвоню в больницу, узнаю, как Белла, и начнем готовить операцию. Займитесь документами, Биллиджер! А, по-вашему, точка на Афанасьевском надежна? – заискивающе спросил Робертс, опуская руку на рычаг телефона.

– Я никому не верю! – желчно ответил Биллиджер уже у дверей… – Разве надежна грязь, через которую приходится иногда идти? Она неизбежна в сырую погоду, только и всего… Передайте мое горячее сочувствие вашей дочери и супруге!

Робертс молча кивнул и принялся набирать номер дежурного врача.

– Как я выяснил, – докладывал Смирнову капитан Берестов, – хозяйка квартиры в Большом Афанасьевском, Аделина Савельевна Прейс, нигде не работает. Муж ее, инженер-строитель, прописан по другому адресу, на Покровке…

– Муж связан с промышленным строительством? – быстро– спросил Смирнов.

– Нет. Специалист по дачным коттеджам… Семья Аделины Савельевны состоит из дочери: студентки и старухи, домашней работницы, живущей с ними около сорока лет.

– Товарищ Берестов, в вашей группе подобрались хорошие, честные люди! – несколько встревоженным тоном начал Смирнов. – Это я знаю! – продолжал он. – Но все-таки поговорите отдельно с каждым из своих людей. Пусть поймут, какая ответственность сейчас ложится на наши плечи! Наступает самый тяжелый момент операции!

– Мы это понимаем, товарищ полковник! – кивнул Берестов.

– Отдельно с каждым побеседуйте! – настаивал Смирнов. – Ошибиться нам сейчас нельзя!

– Да, это так! – согласился Берестов. – Герасим Николаевич, как Захаров себя чувствует?

– Плохо с Захаровым, капитан! – хмуро сказал Смирнов. – Нож у этого подлеца был отравлен. Кровь все время переливают, а толку нет. Гаснет.

– А… мальчик не заговорил?

– Нет. Плохо, плохо обстоят дела, Берестов! Если б можно было таких, как Горелл, сразу изолировать, как бешеных собак!

– Чего бы лучше! – вздохнул Берестов.

– А вот возимся! – со злостью подхватил Смирнов. – Возьмем – тоже не легче, придется копаться во всей дряни, которую собрал подлец за долгую жизнь!

– Товарищ полковник, дочка у Прейс пользуется авторитетом в институте… Данные в общем положительные. И паренек к ним ходит, друг ее, комсомолец. С матерью у нее нелады.

– Нет уж, товарищ капитан, давайте будем на себя надеяться! – недовольно прервал Смирнов. – Основное сейчас – гибкость и твердость. Вот сумейте сочетать два таких качества! А все-таки, вы уверены, что он пришел на Афанасьевский именно потому, что вы проявили гибкость?

– Как же, товарищ полковник! – обиженно возразил Берестов. – Что ж, он враг себе?

– Ну, ну! Я понимаю, вам трудно. Но задача выполнимая! Помните, товарищ Берестов, после нападения на Захарова ведь он почти двое суток вас не ощущал! Что ж, вы тогда как-нибудь особенно работали? Нет, злы были на него за товарища! Вот вы теперь, как коммунист, как командир, помогите каждому из своих людей почувствовать, что это за птица Горелл! Ведь одним разумом жить нельзя, капитан! Без пламенного сердца нет чекиста! Вспомните Феликса Эдмундовича!

Так Смирнов беседовал с капитаном Берестовым примерно в полдень.

А вечером, в седьмом часу, капитан Берестов позвонил полковнику и голосом, срывающимся от злости и волнения, сообщил, что Горелл арестован.

– Что? – ахнул Смирнов, чуть не выронив, трубку. – Каким образом?

– Арестован охраной военного объекта тридцать четыре! – все еще не будучи в силах отдышаться, сообщил Берестов. – Арестован при попытке фотографировать подходы к объекту.

– Что за ерунда? – пробормотал Смирнов. – И вы ничего не сумели сделать?

– Не было возможности, товарищ полковник! – виновато, но в общем твердо признался Берестов. – Они на него, как коршуны, налетели из укрытий! Рабочие собрались, очень возмущались… В общем обстановка для нас сложилась крайне неблагоприятная. Так что ждите, скоро прибудет к вам!

– Досадно! – покачал головой генерал, выслушав доклад полковника. – Может быть, погуляв еще недельки две, он бы нам еще кое-что раскрыл! А так что ж мы выиграли? Одну точку на Большом Афанасьевском? Маловато! Теперь, конечно, ничего не поделаешь, придется начинать открытое следствие. И, главное, Робертса с поличным не поймали! Хоть и есть доказательства, а они – мастера отпираться, их надо за руку! Слушайте, Герасим Николаевич, на кой черт его понесло к объекту тридцать четыре?

– Сам гадаю! – с досадой проворчал Смирнов. – Вообще говоря, они этой точкой давно интересуются, есть такие данные…

– Значит, что ж получается?.. Отказались от диверсии в лаборатории Пономарева? – соображал вслух генерал. – Решили использовать Горелла на отдельных поручениях?

– Выходит так! – согласился Смирнов, пожимая плечами. – Если, конечно, доверяться ситуации…

– Да вот, понимаете, ситуация у нас с вами какая-то создалась… лохматая, раздерганная! – возразил генерал. – Мне, Герасим Николаевич, не нравится весь ход последних событий. Что-то мы путаем или пропускаем, это несомненно!..

– Возможно и так! – виновато согласился Смирнов. – Ну, что ж, скоро сам герой прибудет, побеседуем…

Горелла в отдел доставил лично начальник охраны объекта тридцать четыре и с горделивой снисходительностью победителя передал с рук на руки Берестову.

– Поторопились маленько, товарищ майор! – с обидой сказал Берестов. – Спутали нам кое-что!

– Я в эти тонкости ваши не вникаю! – усмехнулся начальник охраны. – Мне сказано, врага к объекту не допускать, и я не допускаю! А ваше дело мудрить, так вы сами и мудрите!

– Это безусловно! – неохотно согласился Берестов. – Это так! Нет, вы, конечно, показали себя на всей высоте! Поздравляю, товарищ майор!

– Сочувствую! – отчетливо произнес майор и, прощаясь, лихо, по-кавалерийски стукнул каблуками.

– Прибыл! – доложил Берестов полковнику.

– Как держится? – спросил Смирнов.

– Нормально – нахально! – сумрачно ответил Берестов.

– Что обнаружено при обыске?

Берестов разложил на столе перед полковником документы на имя Морозова Игната Леопольдовича и среди них военный билет на имя Клебанова Константина Ивановича. Смирнов перелистал военный билет, отбросил его и принялся рассматривать микрофотоаппаратуру, заключенную в зажигалку.

И вот Смирнов и Горелл впервые встречаются. Они сидят друг против друга. Плечи у Горелла опущены, запавшие глаза полузакрыты. Тонкая коричневая кожица на веках чуть вздрагивает.

– Здравствуйте, Константин Иванович! – говорит Смирнов, разглядывая осунувшееся, похудевшее от скитаний и бессонницы лицо Горелла. У Смирнова накопился порядочный запас фотографий Горелла, и он теперь видит, как солоно пришлось чужаку волчьей породы на советской земле!

– Пора бы вам назвать свое настоящее имя! – предлагает Смирнов.

Горелл молчит.

Около получаса Смирнов пробует растолковать Гореллу, что молчание и запирательство сейчас для него бессмысленно. Но время идет, а Горелл все так же тяжело и обреченно молчит..

Дежурный уводит арестованного.

На столе Смирнова звонит телефон.

– Товарищ полковник! – говорит в трубку дежурный по приемной. – Здесь пришла одна гражданка с заявлением. Насколько я могу судить – ваш вопрос.

– Выпишите ей пропуск и проводите к нам! – говорит Смирнов, все еще мысленно анализируя молчание Горелла. Чем оно вызвано? Ведь ему невыгодно сейчас молчать!