Текст книги "Хроники похождений"

Автор книги: Лев Портной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)

У выхода на улицу Иванов остановился. Он больше не крутил во все стороны головой. Уверенный в том, что ни зимние осы, ни другие неприятности здесь его не поджидают, он разглядывал громового ящера, томившегося внизу.

– Что, брат Иванов, не довелось тебе здесь служанку-то придушить, – посочувствовал я.

– Вот смотри, граф, допрыгаешься!

С этими словами он отпустил перила и повернулся к выходу. Я присел, подхватил его за ноги, да и перекинул в пролет к громовому ящеру.

– А-а-а! – завопил Иванов.

Однако на помощь ему подоспел велетень. Его реакция оказалась молниеносной. Одной рукой он отшвырнул меня к стене, а другой успел ухватить Иванова за ногу. Тот повис в пролете, полы кафтана накрыли ему голову. Еще мгновение – и господин Марагур вытянул бы Иванова, но громовой ящер ринулся вверх за добычей. Его цепи хватило на то, чтобы ухватиться зубами за полы кафтана. Велетень рванул на себя, одежда затрещала и порвалась. Ящер остался внизу с обрывками кафтана в зубах.

Господин Марагур поставил Иванова на площадку. Однако ноги того подкашивались, от пережитого ужаса он уже и орать не мог, а только хрипел и булькал. Велетень поддерживал его, чтобы тот не упал. Когда же господин Марагур стянул остатки кафтана, в которых запутался Иванов, то оказалось, что головы-то на плечах уже нет. Тело заканчивалось окровавленной шеей, из которой торчали какие-то трубки и кости. Все это булькало и брызгало кровью. Внизу громовой ящер с удовольствием чавкал.

Велетень поморщился, глядя на обезглавленного Иванова.

– И что теперь? – спросил он меня.

– Да брось ты его вниз, – посоветовал я.

Господин Марагур перекинул тело Иванова через перила. Громовой ящер подхватил его на лету, кинул себе под ноги и, задрав морду, с благодарностью тявкнул. Велетень схватил меня, поднял и перенес над перилами. Я повис в воздухе над ящером.

– Ну, граф, в Кронштадт, говорил, к капитану-поручику Косынкину! Вот тебе не Кронштадт, а кронштец настал, – прохрипел велетень.

Громовой ящер подпрыгнул вверх. Я поджал ноги. Чудовище клацнуло зубами, едва не оторвав подошвы ботфорт.

– Рудольф Константинович расстроятся, когда узнают-с, что Яшку накормили-с, – произнес лакей.

– Да, у нас тут тоже есть один с причудами! – откликнулся я. – Ему тоже не понравится, что его человека скормили ящеру. А мы давайте ничего говорить им не будем. А ты, Гришка, поди и сделай ставку на Юшку. А то завтра по миру пойдете вместе с капитаном-поручиком своим.

– И то верно, – согласился лакей.

Господин Марагур смотрел на меня, словно ждал, что я и ему перед смертью дельный совет дам.

– Ну, давай, туда или сюда, – сказал я. – Долго мне так висеть?! Только подумай, что скажешь Василию Яковлевичу? Как это у тебя на глазах твоего подопечного громовому ящеру скормили?! Боюсь, это как-то отразится на твоем гонораре.

Я попал в точку. Велетень перенес меня обратно и поставил на пол.

– Ладно, пойдем, – произнес он. – По дороге придумаем что-нибудь. И отдай мне бумаги.

Он вытащил у меня пакет.

Мы вышли из донжона в мрачном расположении духа. Господин Марагур оказался в неловкой ситуации. Он не знал, как предстать перед Василием Яковлевичем и объяснить, что в его присутствии Иванова скормили голодному чудовищу. Несложно предугадать, что скажет Василий Яковлевич – «Мне не нравится, когда моих людей пожирают громовые ящеры». Очевидно, это происшествие не лучшим образом повлияет на репутацию велетеня и отразится на его финансовом положении. С другой стороны, преподнести Василию Яковлевичу какую-нибудь выдуманную версию исчезновения Иванова означало для господина Марагура попасться мне на крючок, а в планы велетеня, видимо, не входило подыгрывать мне.

Мое настроение также было пасмурным. Месть душегубцу за Любку не прибавила мне радости, и даже удовлетворения особого я не испытывал. Меня передергивало каждый раз, как я вспоминал разорванную шею Иванова, булькавшую кровавыми пузырями. Смерть негодяя нисколько не улучшила моего положения. Я пребывал в зависимости от Василия Яковлевича и его компании. Велетень отобрал у меня письма для англичанина, кроме того, он знал, что Аннет следует искать в Амстердаме. Справиться с Марагуром так же ловко, как я проделал это с Ивановым, мне было не по силам. Так что volens nolens[36]36
  Волей-неволей (лат.).


[Закрыть] приходилось быть паинькой и продолжать затеянную кампанию в неприятной компании с велетенем, Василием Яковлевичем и еще двумя их товарищами, пока живыми.

И только лакей Гришка выглядел невозмутимо, словно в их доме было в порядке вещей скармливать часть гостей громовому ящеру. А что? Очень удобно. Можно в гости ходить с пустыми руками. Главное – наносить визиты не по одному, а мелкими группками – по двое, по трое. А, уходя, одного кого-нибудь скинул в кормушку ящеру – вот и этикет соблюден. Нехорошо, конечно, получилось, что дали чудищу сожрать Иванова накануне турнира. А так – все ничего.

Лакей попрощался с нами возле фонтана с грациями. Привратник открыл ворота, и мы покинули пределы крепости капитана-поручика Косынкина.

Извозчик поджидал нас. Только сейчас я подумал о том, что втроем с Ивановым мы бы не уместились в коляске.

– Вот что, – господин Марагур повернулся ко мне. – Я расскажу Василию Яковлевичу все как есть. А тебе сейчас оторву ногу. Это будет заслуженным наказанием за смерть нашего друга. Думаю, Василий Яковлевич…

Однако ни велетень не успел сообщить, что он думает по поводу того, что подумает Василий Яковлевич, ни я не успел подумать о том, что думать о предложении Марагура оторвать мне ногу и на этом посчитать конфликт исчерпанным. Послышался топот копыт. По дороге мимо нас мчался шарабан, правил которым бородатый мужик, а двое пассажиров на ходу целились в нас пистолетами.

– Ложись! – крикнул я и всем корпусом толкнул велетеня в живот.

В то же мгновение раздались выстрелы. Господин Марагур свалился в ров перед крепостью, я упал на него сверху. Мне представилась возможность в очередной раз поразиться быстроте реакции велетеня. Он отбросил меня в сторону и выпрыгнул наверх. Выбравшись, я увидел, как господин Марагур догоняет шарабан. Пара гнедых проигрывала ему в скорости. Да уж, этих велетеней заставить бы извозчиками служить, так и лошади бы не понадобились! И на улицах бы почище стало! А то навоз, конский запах!

Наблюдая за погоней, я задумался о своем поступке. Этот велетень пытал меня, только что хотел оторвать мне ногу, а я спас его от смерти! Нет чтобы самому спрыгнуть в ров, глядишь, его бы и подстрелили. Правда, оставалась угроза, что они и меня бы убили. Но я спас велетеня потому… потому что относился к нему с уважением! Вот так декантацiя[37]37
  Декантация – процесс переливания вина в декантер для насыщения его кислородом.


[Закрыть] со мной приключилась! Надо же так привязаться к собственному палачу!

Впрочем, у меня еще оставался шанс отделаться от этой противоестественной приязни. Двое господ в шарабане держали наготове еще два пистолета. Они выстрелили в упор в догонявшего их велетеня. Я нисколько не сомневался в том, что обе пули попали в грудь господину Марагуру. Но с таким же успехом можно было выстрелить в проплывавшее над головою облачко. В два прыжка велетень догнал шарабан и свернул головы обоим стрелявшим. Бородатый кучер предпочел не останавливаться. То ли его не волновали радикальные превращения, произошедшие с его нанимателями, то ли он не хотел разделить их участь. Велетень дал ему спокойно уехать с двумя трупами. Он направился обратно. Я сел в коляску и велел нашему кучеру ехать навстречу господину Марагуру.

– Сволочи, кафтан мне попортили, – пожаловался велетень, усаживаясь рядом со мной.

Он даже не запыхался.

– В следующий раз спасайся сам, – сказал он и сквозь дыры в одежде показал мне железные латы. – Впрочем, ты заслужил ногу.

– Ага, значит, оторвешь и оставишь на память…

Господин Марагур расхохотался.

– Слушай, тебе не кажутся эти шарабаны подозрительными?! – спросил я.

– Да что ты, граф? – с сарказмом заявил господин Марагур. – Шарабаны, из которых в меня стреляют, кажутся мне обычным делом!

– Кстати, раз уж мы на «ты», меня зовут Сергеем, – сказал я.

– Клавдий, – представился велетень.

Мы протянули друг другу руки, моя по локоть утонула в его ладони.

– Я вот думаю. Тот шарабан – с мумией – как-то связан с этим шарабаном или нет?

– С какой еще мумией? – спросил Клавдий.

– Когда мы стояли тут у ворот с Василием Яковлевичем, нам навстречу проехал шарабан. В нем сидели какой-то господин и египетская мумия, – рассказал я, вспомнив о том, что Марагур не видел их, потому что сидел, отвернувшись от дороги.

– А Брахмапудра какая-нибудь тут не проезжала?! – воскликнул Марагур. – Что ты мелешь?! Мумия египетская!

– Не настоящая, конечно, мумия, а кто-то, завернутый в золотистую ткань, – пояснил я.

О том, что господин, сопровождавший «египетскую мумию», показался мне знакомым, я умолчал.

Велетень пожал плечами и сказал:

– Возможно, все возможно. Наверно, это была очередная шутка мадемуазель де Шоней. Но! – Он вдруг сделал ударение на этом «но». – Может быть, это и не ее рук дело…

Тогда я не придал значения его словам.

– Кстати, граф… Сергей, я хотел тебя спросить. Ведь ты не помнишь ничего толком?

– Не помню, – подтвердил я.

– Так зачем ты полез в эту авантюру? Чего тебе в Москве-то не сиделось?!

Да, умел господин Марагур не только ответы получать, но и вопросы задавать.

– Как тебе сказать… – произнес я.

– Неужели из-за Аннет? – спросил Клавдий.

– Да, я это делаю ради нее, – признался я.

– Зачем?! – воскликнул велетень.

– Любовь, – ответил я.

А что еще мог я сказать?!

– Любовь! Любовь! – закричал Марагур. – Ну и чудной же вы, люди, народец! Неужели вы и впрямь полагаете, что любовь стоит жертв?!

– Любовь – это счастье, – возразил я.

– Счастье! – взревел Клавдий. – Если тебе оторвать ногу, выбить глаз, а потом отправить в рукопашную схватку, ты будешь счастлив?!

– При чем здесь это? – удивился я.

– Да при том, – заявил Марагур, – что любовь – это война, это бойня, а влюбленный человек – это слепой калека, который лезет в самую гущу и думает, что попадет в райские кущи! А когда опомнится, уже поздно, уже угодил в самое пекло! Шансы вырваться минимальны! И несчастный, знай, крутит головой: где же горнист, когда же он сыграет отбой?! Не понимаю я вас, не понимаю!

– Но как же жить-то без любви? – спросил я.

– Да вот мы же живем! И детей заводим. Только не отравляем друг другу жизнь! Вот тебя взять! Ты же даже не знаешь, доберешься ли живым до этой мамзели! И это – счастье?

Я не знал, что велетеню ответить. Мы доехали до Василия Яковлевича и двоих его товарищей.

– Только что мимо нас промчалась коляска с трупами, – сообщил Мирович. – Никогда не видел, чтобы люди после смерти так драпали! А где Иванов?

– Они застрелили его, – соврал Марагур.

– Черт! – заорал Василий Яковлевич. – Мне не нравится! Не нравится, когда стреляют в моих людей!!!

Совсем как Шварц. И чего он не пошел в полицеймейстеры?!

Его товарищи, особенно единственный оставшийся в живых из числа покусанных и опухших господ, приуныли. Им тоже не нравилось, что убивают людей Василия Яковлевича, а регулярность, с которой это происходило, удручала. У опухшего лицо пошло багровыми пятнами, которые вкупе с побелевшими следами от осиных укусов превратили его рожу в красочную мозаику. Второй господин, напротив, побледнел. Окажись я на их месте, я б давно плюнул на завещание императрицы и вышел бы из партии Василия Яковлевича, причем в уведомительном порядке.

– Выходит, кто-то следует по пятам за нами и ждет удобного случая, чтоб отбить у нас графа, – высказался покусанный и опухший господин.

– А мне сдается, что они и его пристрелить хотели, – заявил велетень.

Мильфейъ-пардонъ, а ведь он был прав! Да ведь я и сам так же считал, только думал об этом как-то не всерьез, а так – мимоходом! Если б я был уверен в том, что они хотели освободить меня, на кой хрен тогда мне было прыгать вслед за Марагуром в ров и прятаться там от пуль?! А может, покусанный прав, может, они хотели освободить меня? А я, дурак, помог велетеню расправиться с теми, кто пришел мне на помощь! Я вспомнил, как их шарабан мчался по дороге. Их лица я не успел разглядеть. Однако все же у меня оставалось стойкое чувство, что целились они не в одного велетеня. О, нет, они целились в нас обоих!

Мне стало тошно. Я не был безусым юнцом, чтобы отвлеченно размышлять о смерти. Я брал штурмом Измаил, видел вблизи смерть товарищей, разъяренный янычар чуть не снес мне голову, оставив шрам на левой щеке, – прошло столько лет после всех этих событий, но я до сих пор просыпаюсь в холодном поту по ночам и отнюдь не прихожу в щенячий восторг при виде военных мундиров, мне страшно за тех, кто их носит. Недавние происшествия в Москве, участь невинной Любки, смерть ее душегубца Иванова, двое в шарабане, легким движением рук превращенные из живых людей в мешки с костями, – все это освежило память. Я подумал, что неплохо бы улизнуть при первой же возможности и самому последовать тому совету, который только что мысленно дал опухшему и тому, еще одному господину, который пока никак не пострадал. Плюнуть на завещание императрицы и на мадемуазель де Шоней тоже… плюнуть.

А что? Что я себе вообразил? Как безмозглый мальчишка, кинулся вдогонку за какой-то авантюристкой из-за одного-единственного взгляда, в котором мне что-то эдакое почудилось! Да, в конце концов, пойду вон в бордель, возьму девицу на ночь за рубль, а дома, перед тем как в постель лечь, еще рубль ей дам, так она меня и не таким взглядом одарит! И стрелять никто не будет при этом. Да, может быть, я и воду забвения выпить согласился, потому что надоела мне эта Аннетка, как горькая редька! А она – нате вам! – опять приворожила меня – воспользовалась тем, что мне память отшибло, и я забыл, что она из моих печенок форшмакъ сделать успела!

Бежать! Бежать! Подальше от всех этих интриг! В Москву, к полицеймейстеру Шварцу! Под опеку Развилихина! Он вампир, ему все нипочем!

– Что-то, граф, приуныл ты, – оторвал меня от мрачных мыслей Василий Яковлевич. – Сам-то не знаешь, что это еще за новая партия тут образовалась? Кому твоя смерть нужна?

– Черт их знает, – пробурчал я.

– А что с телом Иванова? – поинтересовался Василий Яковлевич.

– Там у Косынкина громовой ящер был, – махнул рукой Марагур.

– И что? – насупился Василий Яковлевич и посмотрел на меня как-то слишком внимательно.

– У ящера сегодня в меню была человечина анъ шмизъ,[38]38
  Ан шмиз – блюдо «в мундире».


[Закрыть] – сообщил я.

– Что? – переспросил Мирович.

– Ну что «что»?! Скормили мы Иванова ящеру, – ответил Клавдий.

– Как?! – хором воскликнули Василий Яковлевич и последний живой господин из числа покусанных и опухших.

– А куда было труп девать? – развел руками велетень. – Feci, quod potui, faciant meliora potentes.[39]39
  Я сделал все, что мог, пусть кто может, сделает лучше (лат.).


[Закрыть]

Василий Яковлевич поднял брови и скривил рот, выражая этой гримасой согласие с таким решением проблемы.

– Что сообщил Косынкин? – спросил он.

Велетень протянул ему пакет.

– Капитан-поручик сказал найти в торговом порту судно англичанина Спелмана, вручить ему эти бумаги. Спелман должен будет отвезти нас в Амстердам, где скрываются мадемуазель де Шоней и князь Дуров.

Василий Яковлевич улыбнулся, его лицо прямо-таки просветлело от услышанных новостей.

Послышался цокот копыт. Мимо нас – теперь в обратном направлении, в сторону Толбухина, – проезжал шарабан со стариком-incroyables, мумией и абрикосовым котом. Я напрягся, приготовившись прыгнуть в сторону или за спину Клавдия, если вдруг кто-нибудь – да хоть бы тот же кот – затеет стрельбу. Марагур тоже насторожился. Василий Яковлевич с товарищами следили за приближавшимся шарабаном. После смерти Иванова они решили не поворачиваться спиной к незнакомцам. Господин в шарабане казался опечаленным. Однако, как и в прошлый раз, он помахал нам рукой. Я опять поймал себя на мысли, что где-то уже встречал его, но где – припомнить не мог. Его шарабан поравнялся с нами. Василий Яковлевич поднял руку в ответном приветствии. Чертова мумия проехала мимо него, как неживая. И это огорчило меня. Было бы любопытно посмотреть, как отреагирует Василий Иванович на ее гримасы. Я смотрел на нее с разочарованием, но как только наши взгляды встретились, мумия вновь сделала страшные глаза и заерзала. Дремавший на ее коленях персидский кот поднял сонную морду и взглянул на меня так, словно ему лень было вставать, а то бы он расцарапал мне рожу.

– Что это за клоуны такие? – спросил Василий Яковлевич у извозчиков.

Те пожали плечами.

– Мы их не видали-с раньше, барин, не видали-с. Они, выходит так-с, что недавно-с тута появилися. Совсем-с уж недавно-с.

– Странно все это, – произнес Василий Яковлевич. – Ладно. Поехали в порт искать англичанина.

Мы расселись по коляскам и отправились в обратный путь.

Глава 14

В городе царило необычное оживление. Повсюду морские офицеры и штатские чиновники в парадных мундирах суетились в ожидании какого-то события. Мы оказались возле причала, когда движение полностью перекрыли. Василий Яковлевич, а за ним и все мы покинули коляски и, смешавшись с толпой, наблюдали прибытие в Кронштадт каких-то важных персон. Из роскошной шлюпки на гранитный причал вышел молодой человек – от силы ему было лет двадцать. Он был одет в богатое светское платье. Должно быть, высокопоставленный вельможа. Он помог перейти на причал юной красавице, своей жене. Вокруг них суетилось несметное число адъютантов, готовых всем скопом броситься в воду, если молодой человек или его прелестная супруга изволят оступиться. Мы как зачарованные следили за ними. Впрочем, Марагур не забывал сжимать мое плечо. Толпа вокруг гудела.

– Смотрите, смотрите, это же шлюпка матушки императрицы!

– Они прибыли на шлюпке императрицы!

– Бедная матушка, Государыня наша, сама-то за всю жизнь ни разу-то не воспользовалась шлюпкой своей!

Молодой человек улыбался и окидывал взглядом толпу. Его внимание привлек возвышающийся над толпой Марагур. Заметив велетеня, вельможа начал шарить взглядом по толпе, высматривая кого-то, кто, как он, видимо, полагал, должен был находиться рядом с Клавдием. Затем он подозвал к себе полковника из своей свиты и что-то приказал офицеру, указав на нас с Клавдием. Адъютант кивнул и направился в нашу сторону.

В это мгновение рядом с нами возник товарищ Василия Яковлевича, тот, что не был покусан, – за целый день я так и не узнал ни его имени, ни имени последнего оставшегося в живых опухшего господина.

– Василий Яковлевич приказал немедленно уходить! Немедленно! – сказал он и потянул Марагура за рукав.

Велетень, сметая всех на своем пути, двинулся прочь от причала. Меня он тащил за собой, некусаный господин следовал за нами. Обернувшись, я увидел, что полковник нагоняет нас, пробираясь по коридору, проделанному велетенем. Мы вышли к коляскам.

– Идиоты, идиоты, – зашипел Василий Яковлевич. – Вы притащили хвост за собой!

Он имел в виду офицера, подоспевшего следом.

– Подпоручик Мирович! Господин подпоручик! – именно так к Василию Яковлевичу обратился полковник, имея при этом такой учтивый вид, с каким, наверное, не к каждому генералу обращался.

– Рад видеть вас, ваше сиятельство, – ответил Василий Яковлевич.

– Взаимно, Василий Яковлевич, взаимно. Очень рад. И имею честь передать вам приглашение от графа Северного… графа Норда и его супруги. Граф просил вас немедленно пожаловать к нему. Прошу следовать за мной. Буду весьма признателен.

– Что ж, с удовольствием. Вот только нам нужно разместиться. Мы и сами только что прибыли, – кивнул Василий Яковлевич.

– Не извольте беспокоиться, – ответил полковник. – Пусть ваши друзья следуют за нами. Разместимся все вместе. Места всем хватит. В тесноте, как говорится, да не в обиде. Тем паче, что в связи с прибытием графа Норда вы свободных мест сейчас в Кронштадте все равно не сыщете.

– Что ж, благодарю, ваша светлость. Прошу вас. – Василий Яковлевич жестом предложил офицеру следовать вперед, бросил нехороший взгляд на некусаного товарища и шепнул велетеню: – Не спускай глаз с Дементьева и не давай ему ни с кем общаться.

Опухший рассчитался с извозчиками, и мы двинулись за полковником на встречу с графом то ли Нордом, то ли Северным, приплывшим в Кронштадт на шлюпке покойной императрицы.

Я получил новую пищу для размышлений. Выяснилось, что Василий Яковлевич, несмотря на преклонные года, был всего лишь подпоручиком. Однако полковник заискивал перед ним. В то же время Василий Яковлевич явно не желал публичной известности ни своей миссии, ни своему имени. Интересный какой-то он подпоручик!

Вельможа ожидал нас в роскошной карете, украшенной искусной резьбой и покрытой позолотой. Многочисленная свита суетилась подле, готовая занять места в многочисленных экипажах. Граф то ли Норд, то ли Северный пригласил Василия Яковлевича присоединиться к его поезду. Мирович принял приглашение вельможи, хотя явно был недоволен ни задержкой вообще, ни тем, что случился контакт с этим молодым графом, в частности.

Он вернул велетеню бумаги капитана-поручика Косынкина и приказал нам отправиться к западному рейду, найти там англичанина Спелмана и договориться, чтобы тот был готов отчаливать в любую минуту.

– А вы? – спросил некусаный товарищ.

– Я обеспечу нам подорожные. А вы договоритесь с этим Спелманом и поезжайте к дому Петра Великого. Граф Северный до утра остановится там. И мы переночуем там же, – сказал Мирович.

Он подсел в карету к полковнику. Поезд вельможи тронулся.

В толпе я заметил белый фрак с ярко-зеленым воротником и алым жилетом. Рядом я заметил и мумию, которая ловила мой взгляд, чтобы опять пугать меня бешеными глазищами. Я показал ей язык и отвернулся. Мимо нас прокатила последняя карета из поезда графа, и мы вчетвером отправились к западному рейду искать английского купца.