Текст книги "Хроники похождений"

Автор книги: Лев Портной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

Глава 38

Траумштадт остался позади. Четверка коней мчала во весь опор – и это несмотря на кромешную тьму. Мы рисковали в любой момент перевернуться и покалечиться. Но ни возница, ни Валери ничуть об этом не беспокоились. Они пребывали в уверенности, что перед экипажем майестры Залины непременно расступятся не только наделенные мало-мальским умом стражники, но и любые иные твари, да и вообще любые неприятности отступят.

– Эй, дружище, нельзя ли помедленнее! – крикнул я вознице.

Он не отреагировал, а Валери погладила меня по руке. После того как мы беспрепятственно проехали через ворота Шлосс-Адлера, у меня не осталось причин не доверять ей. Я расслабился и откинулся на кожаное сиденье.

Моя левая рука, которой я обнимал Валери, онемела, мне хотелось сменить позу. Но в том, как девушка прижималась ко мне, было что-то такое, отчего я боялся неловким движением потревожить ее. И я остался сидеть с затекшей рукой, надеясь, что вскорости мы куда-нибудь да доедем.

Мысли мои вернулись к Валери и сделались невеселыми. Я сжимал ее изможденное тело, вдыхал запах ее волос – и это было амбре, которое не возьмусь описать, но замечу, что оно не поднимало настроения и любовный пыл никак не пробуждало. Я не мог удержаться от гримасы отвращения и сидел, сморщившись, пользуясь тем, что Валери не видит моего лица. Наверно, мне нужно было что-то сказать ей. Что-то, что говорят в таких случаях, но я не мог заставить себя вымолвить ни слова.

Конечно, можно обвинить меня в низменных чувствах. Да я и сам винил себя в малодушии, и стыдился этого, но хоть убей, а казалось мне, что не может в этом изможденном теле жить душа той женщины, которая единственным взглядом свела меня с ума. Женщина, прижимавшаяся ко мне, пока безумный кучер погонял лошадей, была жалкой. И выглядела так, будто сама признавала свою жалкость, и этим вызывала еще большую неприязнь.

Больше всего мне хотелось отстраниться от нее, крикнуть кучеру, чтоб остановился, и, извинившись, навсегда покинуть экипаж. Но конечно же я не поддался этому порыву. Я обнимал Валери и убеждал себя в том, что она поправится, вновь превратится в прекрасную проказницу, которая сведет меня с ума, и мне придется со стыдом вспоминать эти минуты.

Я закрыл глаза, стараясь вздремнуть или хотя бы ни о чем не думать.

Кони мчали без устали. Иногда слух улавливал еще чей-то топот, доносившийся сзади. Хотелось выглянуть, чтобы посмотреть, кто там сопровождает нас, но я не мог этого сделать, не потревожив девушку. Прошло, наверное, несколько часов, прежде чем возница заставил лошадей перейти на шаг. Я было обрадовался, решив, что путешествие подходит к концу, но ошибся. Мы свернули с тракта. И едва поворот остался позади, как кони опять поскакали галопом. Дорога забирала вверх, из-за чего карета накренилась и Валери навалилась на меня, чем доставила мне новые неудобства, причем не столько тяжестью, сколько своей костлявостью. Поневоле отвратительные мысли вернулись ко мне. Я проклинал всех тех, кто втянул нас в эту историю. Я ненавидел их за то, что они словно опустошили мою душу, не оставив мне сил простить возлюбленной ее жалкий вид. Я чувствовал себя ребенком, который за угощение проделал сложное физическое упражнение, получил в награду конфекту, а под праздничной обверткой вместо шиколата обнаружил собачью какашку.

Я вновь закрыл глаза и призвал на помощь Морфея. Мне удалось на короткое время забыться.

Когда же я очнулся, уже светало, и я мог разглядеть пейзаж за окном. Выглядел он удручающе. Мы ехали через безжизненный лес. Я не слышал ни пения птиц, ни стрекота насекомых. Не было подлеска, а земля была такой черной, что и представить невозможно было какой-либо жизни на такой земле. Даже громадные, мрачные дерева казались декорациями, поставленными для устрашения. Недобрые подозрения пришли мне на ум.

– Валери, куда мы едем? – спросил я.

– Мы почти что добрались до места. Потерпи несколько минут, – молвила она.

Мне почудилось, что голос ее стал еще слабее.

Лес кончился, мы выехали на плато. Вдалеке в предрассветной дымке проступали контуры новой горной гряды. В нос ударил запах золы и серы. Земля вокруг была черной, словно в недрах ее имелись богатые залежи угля, а сверху грунт за миллионы лет перемешался с угольной пылью. Копыта лошадей теперь не стучали по упругой, утоптанной дороге, а чавкали; движение кареты замедлилось; из этого я заключил, что земля на плато еще и сырая. Иными словами, это был не тот край, где, вернувшись с прогулки, можно пройти в гостиную, не сменив обуви. Я заподозрил, что мы направляемся в дом, в котором провели два счастливых месяца во время моего прошлого визита в Траумляндию. Но затем отбросил эту догадку. Во-первых, окружающий пейзаж, сколько я ни старался, не вызывал ни воспоминаний, ни каких-либо ассоциаций. Во-вторых, тот дом находился где-то вблизи Меербурга. И хотя четверка коней всю дорогу неслась во весь опор, все же мы оставались ближе к Траумштадту. Как-никак Мэри-Энн понадобилось несколько дней, чтобы доставить меня на крышу Шлосс-Адлера. Вспомнив аэронавтессу, я перестал ломать голову над тем, куда везет меня Валери, и начал мечтать о том, как было бы хорошо, случись, пролетал бы над нами «Бобик» и мадемуазель Жанета забрала бы меня с собой.

Но сколь не был долог и утомителен путь, однако ж и он подошел к концу. Кони перешли на шаг, послышался лай собак, кучер пронзительно засвистел, подавая кому-то условный знак. Я силился разглядеть в окно, куда мы приехали, но, видимо, наше пристанище находилось впереди, прямо по ходу движения, и я не рассмотрел ничего, кроме все той же чернющей, сырой земли, убегавшей во все стороны и окаймленной вдалеке горными пиками. Экипаж остановился, и до меня донесся чей-то бас:

– Приехали?!

– Нет, черт подери, прилетели! – ответил кучер.

Ругательство, слетевшее с губ возницы, странным образом меня успокоило. Я вроде как получил подтверждение тому, что местным обитателям ничто человеческое не чуждо, а стало быть, и здесь, на этой черной земле можно жить.

– Все в порядке? – спросил незнакомец.

– Миледи и ее гость отдыхают в карете, – сказал кучер.

Дверца отворилась, и я увидел тучного лакея. Это был старик, который, судя по виду, решил стать неотъемлемой частью местного ландшафта и потому умывал только глаза, да и те – из лужи с угольной пылью. Мятый кафтан слуга то ли никогда не снимал, то ли на ночь складывал в ящик с золой. Через щеки пролегали глубокие морщины, в которых запросто могли отыскаться угольные копи. Увидев меня, он склонил голову и протянул руку.

– Добро пожаловать, сударь, – произнес он.

Валери встрепенулась и с видимым усилием отстранилась от меня.

– Здравствуй, Отто, – пролепетала она.

– Здравствуйте, миледи, – ответил слуга.

Только сейчас я почувствовал, как онемело мое тело. Ноги и руки сделались непослушными, и я не побрезговал воспользоваться помощью Отто, чтобы выбраться наружу. Ступив на землю, я чуть не упал – колени никак не желали выпрямляться. Пара шелудивых псов кружили вокруг меня и гавкали.

– Пшли отсюда! – шикнул на них лакей и пнул одну псину сапогом.

Обе собаки взвизгнули и, поджав хвосты, отбежали в сторону. Оказавшись в удалении, они залаяли еще яростнее.

Отто помог Валери выйти из кареты.

– Миледи, – промолвил он. – Наш дом к вашим услугам.

– Отто, опять это ты, – тихо молвила Валери.

– Это всегда я, – ответил лакей.

– Отто, опять я ловлю журавля в небе, надо было остаться с тобой.

– В следующий раз, миледи, в следующий раз, – ухмыльнулся он.

– Ты всегда так говоришь, старый лгунишка, – пожурила его Валери.

Я не понял смысла их разговора. В их словах, сказанных полушутя-полусерьезно, скрывалась какая-то тайна, и мне это не понравилось.

«О чем это вы?» – я хотел задать этот вопрос, но осекся. Мое внимание отвлек замок. Он занимал небольшую площадь на земле, всецело устремившись ввысь. Громадина, сложенная из гранита, возвышалась над нами. Первые два этажа заросли плющом, неизвестно как умудрившимся прижиться в этом месте и оттого казавшимся зловещим. Я всмотрелся в узкие, высокие окна, но за мутными стеклами не разглядел ничего, кроме темноты. Огромные барельефы опоясывали третий этаж. Вид они имели такой, словно служили мишенью для стрельбы из крупных орудий. От былых скульптурных композиций сохранились лишь фрагменты, по которым нельзя было определить: кого там когда-то изобразили – чертей или ангелов? Стены еще четырех этажей были выложены из гранитного камня. Особое внимание привлекали окна на предпоследнем уровне, представлявшие собой витражи из разноцветных стекол, над которыми потрудились искусные мастера. Очевидно, на этом этаже размещались покои хозяев.

Я надеялся, что этому замку недолго придется служить нашим убежищем. Но, взглянув на Валери, подумал, что ей в ближайшее время стоит воздержаться от переездов. Ей необходимы были отдых и хорошая кухня. Правда, я ума не мог приложить, чем тут можно было питаться?! Разве что сварить пошинтангъ[74]74
  Пошинтанг – суп из собачьего мяса (корейская кухня).


[Закрыть] и пожарить пулькоги.[75]75
  Пулькоги – шашлык из собачьего мяса (корейская кухня).


[Закрыть] Хотя бы лаять никто не будет.

– Прошу вас, господа. – Отто повел рукой в сторону замка.

Он пошел вперед по вымощенной булыжником дорожке, мы последовали за ним. Валери опиралась на мою руку. Собаки прыгали вокруг нас и заливались яростным лаем. Они бы и покусали нас, если бы не боялись.

Отто открыл тяжелую дверь. Каменный пол устилала почерневшая от времени солома. Мы переступили порог. Пахнуло холодным, застоявшимся воздухом. Собаки лаяли в спины, но внутрь здания не совались. Лакей снял факел со стены и пошел по коридору, заставленному зачехленной мебелью. Валери двинулась вперед, увлекая меня за собой. Я заметил перемену, произошедшую с ней. Она словно воодушевилась чем-то, будто ожидание чего-то, что вот-вот должно было случиться, прибавило ей сил.

Валери подобрала юбки, и Отто повел ее вверх по узкой лестнице. Я отправился за ними. Через пару пролетов у меня сбилось дыхание, я ведь даже размяться не успел после многочасовой поездки в карете. Валери же не переставала меня удивлять. Казалось, что, если бы не медлительный Отто, она бы прыгала через три ступени сразу. Я догадывался, чему она радуется. И эта догадка привела меня в ужас. В те минуты я если и думал о жарких объятиях, то исключительно об объятиях дружищи Морфея.

Мы поднимались так долго, что я успел найти нужный ритм и выровнять дыхание, а Валери, напротив, выбилась из сил. Подъем оказался еще утомительнее, чем путешествие от Траумштадта до этого замка. Мы поднялись на последний этаж. Отто открыл широкую дверь и встал вполоборота, приглашая нас войти.

– Прошу вас, господа.

Я увидел грубо обработанные серые камни, из которых были выложены пол и составлены стены. Напротив двери находилось веерообразное, узкое, вытянутое в высоту окно, служившее единственным украшением этого помещения. Прямо под ним в стене зияла дыра, в которую уходила канавка, продолбленная в полу. Справа от двери стояла огромная кровать со старой периной. И это все, больше в помещении ничего не было. Казалось, что спартанская обстановка жилища предназначалась для того, чтобы ничто не отвлекало постояльцев от постели.

Валери прошла внутрь и присела на кровать.

– Отдыхайте, господа, – молвил Отто и скрылся.

– Э-э, – только и успел произнести я.

Тяжелая дверь закрылась.

Рольмопсъ твою щуку! Почему-то никому и в голову не пришло, что после долгой дороги путешественнику нужен не только сон! Я бы с удовольствием умылся, поел, а перед этим с еще большим удовольствием справил бы и более прозаические надобности.

– Серж, – позвала Валери. – Серж, иди ко мне…

Сидя на кровати, она потянулась ко мне. Боюсь, я не смог скрыть ужаса и отвращения. Но в полумраке она не разглядела выражения моего лица.

– Серж, – повторила она. – Ну иди же ко мне.

– Валери, не сейчас, – взмолился я. – Тебе нужно отдохнуть…

– Я не хочу отдыхать, Серж! Я соскучилась по тебе!

– Я тоже соскучился по тебе! – воскликнул я со всей притворностью, на которую был способен. – Но все эти события! И потом – ты. Валери, тебе нужен врач! Тебе нужно отдохнуть и набраться сил!

– Ах, да ничего мне не нужно! – возмутилась она. – Мне нужен ты и только ты! Иди же ко мне! Перестань дурачиться!

– Валери, подожди! Расскажи сначала мне, что произошло. Что случилось с нами? И что случилось с тобой? Где ты была все это время?

– Ах, да какая разница! – отмахнулась она. – Главное, что мы снова вместе! Неужели ты не рад, что мы снова вместе?!

– Рад, конечно же рад, – солгал я. – Но мне хотелось бы знать: что произошло? Я выпил воду забвения и до сих пор не могу разобраться во всем, что со мной случилось.

– Серж, иди же ко мне! Я не могу больше ждать! Потом, завтра обо всем поговорим и во всем разберемся! – ее голос становился слабее с каждым словом, но при этом в нем появились сердитые нотки.

Я присел на кровать и обнял ее. Она принялась целовать меня. Ее губы оказались сухими и жесткими. Каждое движение давалось ей с трудом и отнимало последние силы. В какой-то момент она повернулась так, что слабый свет, проникавший через окно, позволил мне разглядеть ее глаза. Они были мутными, как у человека, находящегося в полуобморочном состоянии. Я подумал, что у нее горячка, и прикоснулся губами ко лбу девушки. Лоб оказался холодным. Как бы то ни было, я решил, что она вряд ли понимает, что происходит вокруг. Самое лучшее, что я мог сделать, это уложить ее в постель и попробовать найти кого-нибудь, кто хоть что-то смыслит в медицине.

Я мягко надавил на Валери, чтобы заставить ее прилечь. Она по-своему истолковала мое движение и с энтузиазмом опрокинулась на спину, пытаясь увлечь меня за собой. Я удержался в вертикальном положении.

– Серж, ну что же ты? Иди сюда! – прошептала она.

– Валери, сейчас нельзя этого делать, – промолвил я.

– Что значит – нельзя?! – рассердилась она. – Серж, мы не виделись столько времени, и ты говоришь, что сейчас нельзя этого делать?! Ты разлюбил меня, разлюбил?! Признайся! Ты завел себе другую женщину?!

– Нет, нет, Валери, просто ты плохо выглядишь! – высказался я в свое оправдание.

– Я плохо выгляжу! Как ты смеешь так говорить?! Ты клялся мне в любви, а теперь говоришь, что я некрасивая, уродливая и не нравлюсь тебе! – Последние слова она шептала, но даже шепот давался ей с трудом.

– Вот форшмакъ! Валери! Я не говорил, что ты некрасивая! Ты красивая, ты самая прекрасная! И я тебя люблю! Но ты устала, ты явно больна, тебе нужен отдых и врач!

– Я сама знаю, что мне нужно! – ответила она. – Это ты во всем виноват! Ты бросил меня ради проклятой летуньи!

– Какой еще летуньи?! О чем это ты?! – удивился я, с ужасом понимая, что Валери знает, о чем говорит.

Но как ей стало известно о Мэри-Энн?!

– Если бы ты не улетел с этой проклятой полукровкой, я бы подобрала тебя по дороге из Меербурга, – прошептала Валери.

– Господи, Лерчик! – воскликнул я. – Откуда же я знал, что ты поджидаешь меня по пути из Меербурга?! За мной гналась шайка злодеев, и с ними был велетень! Я считал, что мне повезло с этим монгольфьером! Но при чем здесь эльфийка?! Клянусь, у меня ничего не было с нею!

– Докажи, что ничего не было. Иди ко мне.

Я понял, что веду себя неразумно. Я пытался объяснить что-то девушке, которая из-за болезни, похоже, вообще толком ничего не соображала. Скорее всего, недуг напал на нее недавно, раз несколько дней назад она поджидала меня на пути из Меербурга. Из-за неведомой хвори у нее помутился рассудок, и лишь одна мысль, превратившись в навязчивую идею, засела в ее голове: при первой же возможности отдаться возлюбленному.

– Лерчик, я все тебе докажу! Непременно! Только сначала мне нужно… мне нужно… Слушай, мне нужно по нужде.

С этими словами я поднялся с постели и направился к выходу.

– Потом, потом, – зашептала Валери. – Серж, сначала я! Пожалуйста, прошу тебя! Иначе будет поздно… О, господи! Дура я… Надо было сразу… в карете…

Бедная девушка, она просто бредила.

– Лерчик, я вернусь через минуту.

– Серж, – позвала она, и это было последнее слово.

Валери попыталась приподняться, но силы покинули ее, она откинулась на постель и осталась лежать, ее веки медленно опустились. Я испугался, вообразив самое худшее. Но склонившись к ее лицу, почувствовал дыхание.

Она просто уснула.

Мне пришло в голову, что недуг, охвативший ее, был всего-навсего бессонницей. Похоже, она не спала все эти дни. А узнав, что я улетел на монгольфьере, отправилась вдогонку и не смыкала глаз даже с наступлением темноты, разыскивая место, где мы остановились на ночлег. Я вспомнил ночи с Мэри-Энн и поблагодарил Главного Повара за то, что Валери нашла меня только в Траумштадте.

Я вышел из залы и пошел вниз по лестнице. Все двери, встречавшиеся по пути, были заперты. Вернее, нет. Одна поддалась, за нею находилось отхожее место, и я не преминул воспользоваться этим открытием.

Спустившись на первый этаж, я столкнулся нос к носу с Отто.

– Любезный, скажи, в этом доме, помимо нас, есть хоть еще какая-нибудь живая душа?

– Ганс, кучер, – ответил лакей.

– Ага, Ганс, значит. А еще кто-нибудь? Валери нужен врач.

– Зачем ей врач? – удивился Отто.

– Как – зачем? Ты же видел ее! Непонятно, как в ней дух еще держится!

Отто пожал плечами.

– Ну а сейчас-то она спит? – он задал этот вопрос так, как будто заранее знал, что Валери спит.

Странный был он, этот Отто.

– Спит, – подтвердил я.

– Ну, значит, и не стоит волноваться за нее, – заверил меня лакей.

– Мне кажется, что ей нужен врач, – повторил я.

– Вот что я вам скажу, – заявил Отто. – Уж слишком долго, сударь, она вас искала. Самое лучшее для вас – тоже отдохнуть.

В его глазах появился озорной блеск.

– Силы вам еще пригодятся, – ухмыльнулся он. – Ну а если проснетесь и сочтете, что все же нужен врач, что ж, как раз и Ганс прочухается, и лошади отдохнут.

И впрямь в эти минуты я валился с ног от усталости. Больше всего хотелось спать, а ведь еще предстояло подняться в отведенные мне и Валери покои. А я бы с удовольствием прикорнул на нижней ступени и, Главный Повар – свидетель, не проснулся б, буде даже споткнулся об меня целый консилиум врачей, спешащих на помощь к девице де Шоней. Да и Ганс, и лошади нуждались в отдыхе. И поскольку иного транспорта не было, оставалось согласиться с Отто. Но вдруг я припомнил, что на протяжении всего пути мне слышался стук копыт позади экипажа.

– Отто, а где тот всадник, что ехал за нами следом?

– Какой еще всадник? – удивился лакей. – Вы одни приехали, никого больше не было.

– Да? – усомнился я.

– Да никакого всадника я не видел.

Отто был прав. Если кто-либо и следовал за нами, то до замка он не доехал, где-то по дороге отстал. Я вспомнил, что, выйдя из кареты, никакого всадника не увидел, и даже если предположить, что я мог его не заметить, то собаки, кидавшиеся на всех подряд, уж точно обратили бы мое внимание на неизвестного.

Ничего иного не оставалось, как отправиться почивать. Слова Отто о том, что Валери слишком долго искала меня, подтверждали мои подозрения насчет того, что причиной болезненного состояния девушки является бессонница. Я и сам-то, наверное, ненамного лучше выглядел. Правда, те же слова Отто опровергали мою догадку о том, что Валери томилась у кого-то в плену, что ее выпустили после того, как я исполнил неизвестную миссию, и позволили, подобрав меня, убраться подобру-поздорову. Теперь создавалось впечатление, что она все это время просидела в этой богом забытой дыре, а узнав о моем прибытии в Меербург, отправилась меня встречать, но мы разминулись, потому что я улетел с Мэри-Энн. По всей видимости, мы так спокойно покинули Траумштадт исключительно благодаря тому, что ехали в экипаже некой майестры Залины. Тут я подумал о том, что с того дня, как покинул Москву, беспрестанно ломаю голову и придумываю всевозможные версии происходящего, которые лопаются, как мыльные пузыри, сталкиваясь с новыми фактами. Между тем наверху мирно спала Валери – единственный человек, который мог пролить свет на события последних дней вообще и на мое нынешнее положение в частности. Как ни крути, а самое разумное, что я мог предпринять, – это дождаться пробуждения девушки. Глупо было провести это время в пустых разговорах с грязным лакеем. Я взглянул на лестницу, ведущую вверх, и почти физически ощутил, как славный дружище Морфей подталкивает меня в спину.

– Пойду-ка и впрямь отдохну немного, – молвил я и отправился в обратный путь.

Преодолевая первые два пролета, я думал о Валери. Пожалуй, размышлял я, когда она отоспится и отдохнет, у нее сойдут крути под глазами, исчезнет вызывающая отвращение расслабленность рук и тела, глядишь, и она опять превратится в ту роковую женщину, которая взглядом сводила с ума, смеялась заразительно, ноги закидывала высоко, а вскочив на четвереньки, хоть и проявляла известную прыть, но все ж никак не могла уползти далеко. И лишь одна мысль омрачала настроение: я содрогался, думая о том, что точно такие же любовные трюки она проделывала в постели князя Дурова.

Мильфейъ-пардонъ, граф! А вот тут-то ты и ошибся! Я вдруг сообразил, что моя любимая никогда не была наложницей князя Дурова. Конечно же, его любовницей была Аннет! Это соображение настолько воодушевило меня, что я побежал вперед, прыгая через две ступеньки. Однако же я быстро выдохся и, добравшись до спальни, поклялся себе, что за одну эту лестницу непременно поквитаюсь с Валери. Лосиновый круассанъ послужит хорошим орудием наказания.

Я открыл дверь. Внутри стало намного светлее. Солнечные лучи, преодолев утреннюю дымку, освещали помещение, правда, из-за узости окна углы зала так и остались в полумраке.

Я скинул ботфорты, бросил кафтан на изножье кровати, лег рядом с Валери и закрыл глаза. Она приникла ко мне, положив левую руку мне на грудь. Славный Морфей не заставил себя долго ждать. Я не заснул, а провалился в черную, небытийную бездну, где не было ни тревог, ни мыслей, ни снов.