Текст книги "Застывший Бог (СИ)"

Автор книги: Лев Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

– Слышь, мелкота. Закрой глаза и завали хлебало. Никому ни гу-гу. Расскажешь кому об нас, – прибью. Везде поймаю.

– Я не мелкота, – возмутился я. – А чего вы делаете?

Пацаны переглянулись.

– Чего ты с ним треплешься, Жиндос? – Вставился худой. Державший беременную водой резинку. – Он же даже не знает чего это за штука.

– Знаю я что это за штука. – Рассердился я. – Это ж гандон! Презерватив который. Только зачем вы в него воду-то льете? Умные тоже мне! Его ж наоборот, на ствол надо надевать. Чтоб вредная жидкость внутрь не попадала. А то пальнешь из ствола, и все – кирдык. Раздует его, и тогда только обрезать, а то и вовсе выбрасывать.

– От ты нифига малёк такой продвинутый! – Восхитился худой. – Ты это откуда такое знаешь?

– Знакомая путана рассказала, – похвалился я. – И показала, как правильно надевать.

Нижние челюсти у пацанов отпали вниз.

Водоносные гандоны мы бросали с крыши уже все вчетвером. Бомбы спланировали как надо, и физкультура пятиклашек во внутреннем дворе прервалась минут на пять, пока мокрые девчонки прекратили вопить, а пузатый физрук грозить в сторону пустой крыши ужасными карами, вперемешку с мужественно задавленными матюгами. И все же нас отловили. Рыжая Танька из третьего Б, состоявшая из двух огромных бантов, веснушек, и отчаянной вредности, увидела нас, когда мы четверо спускались с крыши, и заложила с нескрываемым удовольствием. Мой дневник украсился могучим двояком. Деду классная руководительница позвонила тут же, и сказала что бы сегодня он прибыл вместе с моей бабушкой для разбирательства.

Бабки у меня никакой не было, это дед только когда меня в школу устраивал, рассказал что она якобы есть, будто бы полная семья. Поэтому было ясно что дед приедет один, а вот что он мне потом скажет дома... Моя душа была предчувствием полна, равно как и пятая точка, на которой я ерзал на задней парте в классе. Компанию мне составляла сидящая за учительским столом Марина Григорьевна, – наша классная руководительница, – пышнотелая мегера лет пятидесяти, и по совместительству учительница русского языка и летературы. Лучи солнца, светившие в окна, прокладывали по рядам парт и стенам класса резкие границы света и тени. Григорьевна проверяла дневники. Я, выполнив работы по классу, – не пропадать же времени – мучил домашнее задание. В это время и раздался очень вежливый стук в дверь.

– Здравствуйте, – в дверь деликатно просунулся нос деда. – Разрешите?..

– А вы?.. – Придерживая рукой очки воззрилась на него учителка.

– Клевцов я, Глеб Владимирович, – Плавно затекая в кабинет известил дед, и махнул на меня рукой . – Дед вот этого вот обалдуя.

– Ага, – Положила руки на стол классная, – а жена ваша где? Я вас обоих вызывала.

– Как же... – запыхтел дед. – Тут она со мной. – И обернувшись к двери замахал. – Заходи, заходи старуха.

Я заинтересованно уставился на дверь, откуда вослед за дедом вошла... Альда! Только я не сразу смог узнать знакомую мне красивую статную женщину в этой ужатой ссутуленной старушке в круглых очках, с узелочком седых волос на макушке. В руках тетушка Альда очень благообразно и трогательно сжимала небольшую сумочку. Вообще и Альда и дед сейчас вместе составляли удивительно гармоничную картину, которую смело можно было вешать в рамочку под названием “старости честное зерцало”.

– Проходите, проходите, присаживайтесь. – Махнула рукой классная, и дождавшись пока дед с Альдой умостились на первой парте, сурово сказала. – Я Марина Григорьевна, Мишина классная руководительница. Знаете, что натворил ваш внук?

– Что? – Подавшись вперед вопросил дед.

– Вместе с группой учеников старших классов, – начала чеканить Маринв Григорьевна, – ваш внук забрался на крышу школы, и сбросил оттуда на учащихся учениц пятого класса наполненные водой.... – тут голос учительницы на мгновение дрогнул – резиново-эластичные изделия, предназначенные для предохранения и планирования семьи!

– Что вы говорите! – Потрясенно ахнул дед. А тетушка Альда охнула, и прикрыла округлившийся рот ладошкой.

– Да, именно так, – подтвердила классная. – Дети и учитель физкультуры Семен Григорьевич оказались мокрыми, а урок сорван.

– Мишка! – Повернувшись ко мне укоризненно воззвал дед.

– Батюшки-светы! Мишенька, да как же так? – закудахтала вослед за дедом тетушка Альда.

– Откуда ж он этого набрался? – Вопросил дед снова повернувшись к Марине Григорьевне, – Ну я ему устрою дома сидорову козу... А те старшиклассники? Это ведь они его стервецы наверняка подучили.

– Со старшеклассниками мы разберемся, – неотвратимо пообещала Марина Григорьеврна. – Но я бы, знаете, хотела бы поставить вопрос шире. Ваш ребенок вообще плохо воспитан. В голове у него полно каких-то странных идей. Он легко позволяет себе спорить с учителями. Наконец ваш ребенок совершенно не умеет изъяснятся на русском. У него какой-то отвратительный жаргон, которому он еще и учит других детей. Что это простите за лядвеи?! Я уж о других местах не говорю!

– А чего? – Удивился дед. – Хорошее слово. Немного подзабытое только.

– Да что вы мне голову морочите? – Возмутилась учительница. – Нет в словаре такого слова. Понимаете, – нет. Даже если и было, то давно устарело. Значит и говорить его не надо. Неправильно.

– А кто решает – какое слово правильное, а какое нет? – Запальчиво сказал дед, (и в этот момент, я глядя на деда который сам учил меня не вступать в бесполезные споры, совершил одно важное детское открытие: – гораздо проще дать умный совет, чем самому ему следовать).

– Умные люди решают. – воздела палец к потолку классная – Ученые.

– Так выходит, что ученые сперва не заносят слово в свои словари, а потом на основании, что этого слова нет в их словарях объявляют его несуществующим, и запрещают употреблять. Вам не кажется что это довольно не?... – Эта сентенция деда оказалась прервана, – (классная руководительница не видела, но я то сзади отчетливо видел) – тычком острого локтя тетушки Альды в дедов бок. – Кхе!... Крякнул дед. – не лишено это смысла, если подумать, да. Кому же, конечно, как не ученым это определять, мда...

– Это все дед Вася виноват. – решительно вклинилась в разговор Альда.

– Что еще за дед Вася?

– Брат мой, – на голубом глазу соврала Альда. – Приезжает к нам иногда. Чую, он внуку в голову все эти глупости вкладывает.

– Так вы оградите ребенка от этого дурного влияния.

– Оградим! – Истово пообещали пришедший в себя дед, и Альда. – Ох уж этот Василий! Ноги этого смутьяна Васьки больше в нашем доме не будет.

– Надеюсь, надеюсь, – кивнула классная. – Ребенка, знаете-ли, запустить легко, а вот выправить потом трудно, иногда почти невозможно.

– Будем стараться! – Единогласным греческим хором пообещали дед и Альда.

– Теперь вот еще какой вопрос, – потеребила оправу очков Марина Григорьевна. – Старшеклассники с которыми ваш внук осуществлял хулиганские действия, сказали, будто ваш внук хвастался, будто бы он имел дело с какой-то, – поймите меня правильно, я только передаю, что они мне сказали, – имел дело с какой-то путаной, которая учила его, даже не могу повторить, чему...

– Да ну что вы! – Восплеснула руками тетушка Альда. – У нас же приличная семья! Он же еще маленький совсем! Вы что же такое говорите?!

И пока тетушка Альда умирала от праведного возмущения, дед обернулся, и довольно зловещее посмотрел на меня.

– Да-да, я конечно понимаю, смутилась учительница. – Тем не менее сигнал был, и мы обязаны на него отреагировать.

– Недоразумение какое-то! – Кракнул дед. – Оскорбительное даже, я бы сказал, недоразумение. Миша, ты понимаешь о чем речь?

– О чем?

– Что тут говорят, будто ты говорил про путану?

– Про кого, – сделал я прозрачные глаза. – Про путану?

– Ты не говорил? – Уточнил дед.

– Нет. А что это?

– Не что – а кто. – Поправил меня дед. – Сейчас тебе Марина Григорьевна объяснит – кто.

– Ничего я не буду объяснять! – Запунцовела щеками классная руководительница. – Ребенку еще такое знать рано.

– Вот слышал Мишка? – погрозил мне пальцем дед. – Запомни, что ты это слово накрепко забудь. Тебе его еще рано!

– Забуду! – пообещал я.

Марина Григорьевна с облегчением выдохнула.

Дальше все пошло легче. Дед, с Альдой на подпевках, кряхтел, поддакивая праведному возмущению учителя, сетовал на разгул хулиганства среди подрастающего поколения, обещался принять меры... Минут через пятнадцать камерное собрание закончилось.

Домой ехали в дедовой Ниве.

Сразу, как только дед отъехал от школы, тетушка Альда с наслаждением сняла очки и распустив волосы перепричесалась. За городом дед тормознул машину у кортежа из трех серых тяжелых джипов, возле которых стояли несколько хмурых девок с тяжелыми взглядами. Тетушка Альда на переднем сиденье повернулась ко мне.

– Ну ка иди сюда, – Ласково поманила она меня пальцем. – Наклонись.

Я наклонился к ней с заднего сиденья, и она влепила мне железной рукой по загривку оглушительного “леща”.

– Остальное тебе дед дома объяснит, – сказала на прощание тетушка Альда, и выйдя из машины пошла к серому кортежу. Как она садилась я не видел, дед уже тронул свой рыдван.

Дома дед самым подробным образом опросил меня о подробностях моего несчастия. Потом мы сели за стол, я по памяти нарисовал план школы, и мы рассмотрели скидывание гандонов с крыши, как тактическую диверсионную операцию. Тут дед конечно отругал меня за небрежно составленный план действий, открытое при совершении диверсии лицо, и незапланированные загодя пути отхода. Потом мы разобрали, как эту операцию надо было провести правильно.

А потом дед разложил меня на лавке, и хорошенько отодрал ремнем.

Озвучивая на каждый удар: – за глупость, – за лишнюю болтовню; и особенно отчетливо – за путану.

Про Альду рассказывать никому не следовало.

Я – рабочий человек.

Каждую неделю, в субботу я теперь езжу в Питер, на заработок. Сперва пешком добираюсь до Зеленогорска, а потом оттуда на рейсовом автобусе, на другой берег, до Питера. Работаю я в магазине у дядьки Горазда. Он – из наших. Ему за сорок. Он толст и пузат, одна нога короче другой и плохо гнется, зато ручищи такие, что слона удушит. Он был бы рыжим, если бы не был брит, а цвет волос видать только на вислых длинных усах, заплетенных в косички, – они рыжие и разбавлены сединой. Это дед меня устроил к дядьке Горазду, чтоб я набирался жизненного опыта и социализовывался. Моя работа пока малая, – подай, принеси, посчитай... Продавать мне пока не очень доверяют, у Горазда магазин около-военного снаряжения, – а кто же будет покупать такие вещи по совету мальца? Но основы торговли я уже понял, скоро смогу продавать и сам. В первый же день, когда дед привез меня к Горазду, тот сразу за меня взялся.

– Значит, слушай сюда парень. – Басил могучим рыком Горазд. – Задача у нас простая, – продавать! Клиент приходит, говорит чего хочет – мы ему продаем что он хочет. Клиент приходит – не знает чего хочет – и мы ему радостно всучаем что подороже. Главное запомни вот что: – тут Горазд наставительно сунул мне под нос толстый палец. – мы продаем не просто всякие вещички. Мы продаем одежду и экипировку для перцев, которые хотят почувствовать себя причастными к риску, опасностям, и суровым армейским будням! Поэтому мы продаем не просто одежду и снаряжение, – мы продаем ТАКТИЧЕСКИЕ одежду и снаряжение! Понял?

– А что значит тактические? – Спросил я.

– Ну... хм... – Дядька горазд почесал ручищей бритый затылок. – Вообще когда-то это греческое слово обозначало искусство построения войск, и действия этих самых войск в бою. Но теперь об этому уже мало кто помнит, и слово “тактический” стало означать просто немерянную крутизну! Вот! – Толстяк метнулся к стене, и сорвав с вешалки штаны усеянные карманами, ткнул их мне под нос, – что это?

– Э... Штаны?

– Нет! – Гаркнул толстяк. – Это не просто штаны! Это ТАКТИЧЕСКИЕ штаны! Видишь сколько тут карманов? А это?! – Толстяк сорвал с блестящей серебряной головы манекена кепку, – это что?

– Бейсболка?

– ТАКТИЧЕСКАЯ бейсболка!

– А что, у неё тоже много карманов? – Спросил я.

– Нет! – Мотнул головой Горазд. – Неважно! Неважно сколько карманов! Неважно рюкзак, спальный мешок, или кэмеэлбэк! Важно то, что если мы прибавляем к какой-либо тускло окрашенной вещи приставку “тактическая”, её сразу можно втюхать в три раза дороже. Ну, теперь-то понял?

– Вроде понял...

– Что это?!

– Сморакльник. – Пригляделся я. – Платок носовой. Только большой.

– Это называется “бандана”. Какая?

– А... тактическая?

– Да! А это?!

– Носки. – Я тут же поправился. – Тактические носки!

– Молодец! Вот это что?

– Тактическая рыбная удочка. С тактической леской и тактическим поплавком!

– Правильно! А здесь?

– Упаковка тактических презервативов!

– Сечешь! – Похвалил Горазд. – Вот еще...

– У меня вопрос.

– Ну?

– Я понял что ко всему надо прибавлять слово “тактическое”, чтобы продать. А если кто из покупателей спросят, чем тактические штаны лучше обычных?

– Если кто так спросит, ты парень, должен сурово прищурить глаза, и весомо сказать, что ТАКТИЧЕСКИЕ ШТАНЫ обеспечивают их владельцу ТАКТИЧЕСКОЕ ПРЕЙМУЩЕСТВО. Обычно после этого вопросов уже никто не задает. Все хотят показать, что они тоже в теме... Но тебе пока про это еще рано. Никто не будет слушать про тактическое преимущество от такого сопляка как ты. Это должен говорить такой седой ветеран с мудрыми глазами, как я. Что вот это?

– Тактические стельки!

– А тут?

– Тактические шнурки!

– Я вообще-то показывал на тактический репеллент от комаров... но про шнурки тоже правильно. Вот это что?

– Тактические труселя!

– Вот только не надо говорить труселя! – Снова поднял указательный сосикообразный перст Горазд. Это не труселя, а... хм... “тактическое влагоотводящее нательное белье первого уровня”. Ну или там, знаешь, по-английски – “тэктикэл брифс”. Ты пойми, парень, люди к нам приходят не просто купить шмотки. Они приходят, чтобы докупить себе крутизны. Надев штаны с кучей карманов, наш покупатель ощущает себя почти как тот парень из боевика, – сильнее, смелее, круче, стройней – (пусть даже его тактические штаны имеют 86й размер). То есть мы продаем не вещи, – мы продаем людям самооценку. И тут нельзя позволить себе ни одной ухмылки или снисходительного взгляда. Твой клиент – Рембо. Твоя задача только помочь вытащить этого зверя наружу, из жирных телес. Как только твой клиент наденет наши штаны – уже никто не посмеет пристать “дай закурить”. И все девчонки будут его. Ар-ггххх! Тигр проснулся!!!

– Что, правда? – Округлил глаза я.

– Нет.

– А...если к нам придет кому правда нужны вещи для дела, а не для “тигр проснулся”?

– Такого клиента ты узнаешь после пары вопросов. Но заниматься им буду уже я. А сейчас дуй в подсобку, там сразу справа от входа в коробках будут финские резиновые сапоги. Притащи одну пару сюда, оденем вот на этот манекен.

– Тактические финские сапоги! – Гаркнул я, – Понял! Бегу!

– Когда мы одни, можешь не говорить “тактические”. – Страдальчески поморщился дядька Горазд. – Меня уже мутит от этого слова.

Бежит время...

Еще через год я познакомился с дядькой Федей. Дядьку Федю при людях так называть нельзя. У него государские звезды на погонах, и сам он обучает государских людей, как воевать. Вон они, бегут прямо под нами – государские люди. В тяжелых шлемах с забралами, и всякой навешенной на них сборе. Ощетинившись во все стороны стволами, будто чудесная многоножка жвалами, они двигаются друг за другом мелкими шажками. В комнатах многоножка распадается, а в коридорах собирается вновь. Перед каждой дверью государские люди останавливаются, потом снова идут. Снизу доносится их постоянный бубнеж:

– Работаю!

– Угол!

– Чисто!

– Работаю!

– Контроль!

– Контроль!

Так и бубнят.

Впереди государской сороконожки идет бугай, которого зовут “щитовик”. Он и вправду тащит перед собой огромный длинный щит, будто рыцарь. Сам глядит через него в окошко, а сбоку рука с пистолетом торчит. На щите у бугая нарисован веселый кислотной яркости ярко-красный смайлик. Вся остальная “сороконожка идет по коридорам за щитовиком, – в случае наприятностей, он у них за все первый ответчик. Все шишки-банки ему...

Все мы находимся в огромном ангаре, мы с дядькой Федей стоим на системе железных дорожек и пандусов висящих над потолком и огороженных узкими перилами. А тренирующиеся бубнильщики шастают под нами внизу, там прямо в ангаре построены целая сеть коридоров и комнат, считай целое здание, только без потолков. Чтоб дядька Федя мог спокойно глазеть, как они там потеют.

– Чисто! Контроль!

– Дверь.

– Чисто!..

Потеют бубнильщщики не зря, – в бескрышном здании таились по комнатам трое террористов. Террористы – смешное слово, от латинского слова “террор”, что в переводе на наш язык значит “ужас”. Выходит, – “ужасистов” внизу отлавливают... Наверно их специально на латыни называют, чтоб было не смешно, а серьезно.

Двух ужасистов государские уже тренировочно убили, а третий еще валандается где-то по комнатам. Это мы с дядькой Федей знаем где, а эти внизу – не знают. Они даже не знают, что он остался один. Для них число ужасистов, пока не зачистят здание полностью – гипотетическое, – от нуля до бесконечности. Тренировочно убитые ужасисты уже вышли из “здания”, и стоя у стены мирно переговариваются с государскими, одного из которых они тренировочно ранили в ногу и вывели тем из боя. У государского на бедре пятно краски, – ужасисты мечены пятнами гораздо гуще. Сразу видно кто в кого попал. Стреляют настоящим оружием, но тренировочными пулями с краской, только стволы под них специально заменены, – бусурманская придумка, называется – “силумишн”.

– Вот стою я здесь, – обращается ко мне дядька Федя, и иногда себя почти богом ощущаю, прости меня наш небесный отец... – Все вижу, про которых внизу, все знаю. – А как разозлюсь, могу ведь и громом с молнией поразить.

– Это как? – Удивляюсь я.

– А вот так, – дядька Федя лезет в подсумок своего пятнистого жилета, и достает гранату. – Глаза береги...

Кольцо остается у дяди Феди в руках, а гранта летит вниз, в большую комнату где бубнят и топочут ничего не подозревающие государские.

– Граната!!! – Истошно вопит кто-то внизу.

Дальше все происходит с поистине волшебной скоростью – щитовик с легкостью пушинки разворачивает свой щит к гранте, ставит его на пол и присев упирается в него, а вся остальная группа мгновенно прячется за ним “паравозиком”. Сделано ловко, но сверху от божественного дяди Феди уже летит вторая граната, аккурат на сторону хвоста группы не прикрытого щитом.

– Бл!... – Раздается снизу. Это неинформативное слово почему-то все всем объясняет, не иначе они там внизу телепаты. Паровозик разваливается, кто-то один неимоверным адовым рывком выскакивает в дверной проем, а остальные как подрубленные колосья валятся на пол подальше от скачущих по бетону стальных яблок. Двое счастливчиков заваливаются за диван, один лежа прикрывается поваленным стулом, остальные просто целуются с бетоном сливаясь с ним до полной плоскости.

– БА-ББАХ!

Это ба-бах, я слышу не слишком громко, – потому что на мне как и на дядьке Феде, активные наушники. Зато на левый глаз, которым я сквозь прищур смотрел вниз – я ослеп. В голове плавают пятна. Хорошо что я прикрыл второй глаз. Меня покачивает.

– Я ж говорил, – глаза береги. – Хмыкает мне дядька Федя.

Снизу доносятся матюги.

Зрение мое проясняется, внизу копошатся государские. Один из стульев, рядом с которым оказалась граната лишился трех ножек от взрыва.

– Товарищ полковник, ну это ж свинство, – тоном обиженного ребенка басит снизу дяде Феде государский размером с хорошего медведя. – откуда в комнате граната? Да еще две. Мы же её зачистили.

– Гранаты – товарищ майор – всегда появляются ниоткуда. – Наставительно сообщает дядя Федя. Мало ли откуда, – инсургенты вбросили из-под приподнятой половицы. Так что не надо мне тут плача Ярославны. Война и есть форменное свинство. Продолжайте!

– Есть продолжать, – кряхтит майор.

Сороконожка-паровозик идет дальше.

– А это не опасно, – так на них кидать? – Спрашиваю я дядьку Федю глядя на покалеченный стул сиротливо валяющийся внизу.

– Ну я ж им не на макушку сбросил. – Отмахивается дядя Федя. – Помещение большое, ребята опытные. А вот хватать такие гранаты в руку или пинать ногой не надо, даром что светошумовая – вблизи на раз кисть или ступню оторвет. Если уж только к тебе в какой-нибудь совсем тесный сортир, где укрыться некуда, такую штуку закинут, – тогда выпинывай её обратно. А так, сам от неё убегай. Понял?

– Понял.

– Добро.

Группа внизу восстанавливает порядок, и двигается дальше. Скоро они вступают в визуальный и огневой контакт с ужасистом. Тот, как и положено фанатику не сдается, и пытается закрепится перекрыв огнем длинный коридор.

– Сдохните, кафиры! – Азартно вопит ужазсист, поливая очередями коридор из короткого автомата с бубном, – слуги тагутов! Мы будем резать вас как свиней! Ваши жены будут ублажать нас! Айду Маркар-Маркар!..

Это веселое буйство длится недолго, – у ужасиста в автомате заканчиваются патроны, и пока он меняет магазин, государские перехватывают инициативу, – огнем и гранатами выдавливают его с выгодной позиции в тупиковую комнату. В эту комнату без затей забрасывают еще четыре гранаты и ужасист тренировочно отправляется к праотцам. Все.

– Пойдем, – говорит мне дядька Федя.

Мы спускаемся вниз, громыхая по рифленым железным ступенькам.

– Сам я тебе много времени уделять не смогу, – втолковывает мне по пути дядька Федя, – у меня тут, видишь, сколько народа. Но я тебя приставлю к толковому инструктору, из наших. У нас тут как раз свежее подразделение на курс повышения квалификации принял, будешь с ними мытарится. Понял?

– Понял.

– Пока мы здесь, говори – “есть” и “так точно”. – здесь так принято.

– Ай айе сир! Так есть! Так точно!

– Ну-ну, полиглот... Ты умничай-то по делу. Излишне умных не по делу нигде не любят, а у нас – особенно. Меня когда не наедине, называй не дядька Федя, а “товарищ полковник”.

– Так точно!

– Добро.

Мы спускаемся вниз, и выходим из ангара. Здесь царит странное ощущение суматохи, но суматохи четко контролируемой. Группа изможденных страстотерпцев в камуфляже непрерывной змеей проходит полосу препятствий, бегут по извилистому загону из жердей, ползут по песку под колючкой, карабкаются по стене, балансируют на бревне... С полигона слева доносится трескотня выстрелов. А справа от полосы препятствий... я на секунду остановился. Справа стояла допотопная панельная пятиэтажка. Облезлые стены щерились окнами без стекол, видно было, что используется здание только для тренировок. Вот к подьезду этого здания сейчас и бежали с десяток... больше всего они напомнили мне глубоководные скафандры водолазов, которые кто-то облачил в камуфлированную ткань. Громадные фигуры с квадратными тонированными стеклами бронированных личин. В их руках автоматы выглядели детскими игрушками. Бежавший рядом с ними человек в камуфляже казался на их фоне щуплым и незначительным. Двуногие бронеходы подбежали к парадной пятиэтажки, и исчезали в ней. В окнах лестничного пролета замелькали их смутные тени.

– Дядька Федя, – спросил я, – а кто это?

Дядька оглянулся.

– Это, хлопчик, штурмовые боекомплекты “Воин-1”. Давно, когда я был еще зеленым летехой и служил в СОБРе нам прислали такой для опытной эксплуатации. Выдерживает попадание пули СВД в упор, практически полная защита тела и конечностей с фронтальной проекции. Лицо защищено прозрачным экраном, закрепленным на груди, чтобы при попадании не было нагрузки на шейные позвонки. Супер вещь! Мы его как получили уже на следующий день сказали – на хер не надо.

– Почему?

– Потому что он весит больше шестидесяти кило. Если одеть еще шлем, оружие и прочую амуницию по минимуму, будет килограмм восемьдесят, вместе с весом бойца все двести. Раненного товарища в таком костюме эвакуировать нереально – не сдвинешь. А сам проходишь в нем часик, все равно не смотря на грамотное распределение веса, позвоночник в трусы ссыпается. Короче, отказались мы от них. Не для людей это было сделано.

– А... для кого?

– Не знаю... Когда мы их в 90х годах получили, я думал производитель просто позволил себе эксперимент. Вроде как игра ума, – посмотрим, сможем ли мы создать такой костюмчик. А три дня назад мне позвонили сверху, и приказали обеспечить вот им – дядька махнул рукой в сторону пятиэтажки – полосу препятствий, полигон и все прочее, в приоритетном порядке. Они приезжают в своих автобусах уже второй день, и носятся как лоси сохатые. И весь день не снимают костюмов, понимаешь? Я даже не знаю что под этими костюмами скрывается, лиц не вижу, у них стекла тонированные. А хотелось бы увидеть...

– Дядя Федя... – Прошептал я. – Так это ж наверно “Ночные”!

– Может и они... Бардак. Учим всяких частников, – только чтоб деньги платили. Ну ничего, я уже нашим сообщил. Пусть прощупают кто это, а там посмотрим что с ними делать... – дядька опомнился, и перевел взгляд на меня. – Ну, чего встал, – двигай давай.

Голос человека я услышал еще на подходе. Его не заглушала даже трескотня выстрелов, с другого конца стрельбища. У огневого рубежа на скамеечках сидела группа офицеров а светлом камышовом камуфляже, а перед ними расхаживал зычноголосый дядечка вполне себе средней комплекции. Сочный архиереский бас инструктора мало обсчитался с его маловыразительной внешностью, так что мне даже захотелось оглядеться, действительно ли этот человек издает столь мощные и выразительные звуки:

– Каждое стрелковое оружие – вещал инструктор – имеет свои дистанции, в пределах которых, они, в зависимости от режима огня, наиболее эффективны. Дилетанты очень любят сравнивать тактико-технические характеристики того или иного оружия; и это действительно важный момент. Но не забывайте что в момент применения, оружие составляет единый комплекс вместе с человеком, где человек обеспечивает определение дальности, упреждение, режим огня, и удержание оружия на линии прицеливания. Есть опытные стрелки, которые даже с механическими прицельными приспособлениями могут вести из автомата результативный огонь одиночными, до четырехсот метров, и есть другие стрелки, которые с тем же автоматом в руках, – хоть кнутом их стегай по жопе, – не попадут в цель даже со ста. Таким образом человеческая составляющая стрелкового комплекса дает гораздо более большой разброс характеристик чем оружейная.

Вы всегда должны учитывать дистанции действенного огня с которых противник может вас поразить. Вы не слишком ошибетесь если будете держать в голове, что опытный стрелок способен уверенно поразить вас из пистолета на дистанции до пятидесяти метров. Из малогабаритного автомата – до двухсот. Из нормального автомата – до четырехсот. Из самозарядной винтовки с оптикой – до восемьсот метров. Из пулемета – до тысячи двухсот метров. Из специальной снайперской винтовки под мощный патрон, – до полутора километров, и даже более. Противник так же способен кинуть в вас ручной гранату на расстояние примерно в сорок пять метров. И осуществить прицельной выстрел из подствольного гранатомета метров со ста пятидесяти, или вдарить из того же подствольного гранатомета метров за триста пятьдесят. Не забывайте, что есть уникумы, которые своим мастерством могут увеличить эти дистанции. Вы должны максимально уважительно относится к способностям противника, – даже если вы ему польстите своей оценкой, в данном случае это только пойдет вам на пользу. С другой стороны, вы должны, без всякой лести к себе, предельно точно знать лично свои предельные дистанции в работе с тем или иным оружием. Вы должны знать, когда, в какой каком положении, стрельба будет наиболее эффективна в то или ином режиме, и...

Инструктор заметил приближение дядьки Феди, который топал впереди меня, и повернулся к нему как подсолнух к солнцу.

– Смирно! – Гаркнул один из “камышовых”, и задницы сидящих начали отрываться от скамеек.

– Вольно, – отмахнул рукой дядька Федя.

Задницы дружно хлопнули обратно на доски.

– Тарищ палковник, – забубнил скороговоркой инструктор, – провожу начальное занятие по теме...

Дядька показал рукой что он все вкурил, и тем прервал словоизвержение.

– Капитан Ухмылкин, – дядька Федя широким жестом махнул на меня. – Я привел вам нового курсанта. Он пройдет у вас курс с этой группой, на общих основаниях.

В сидящих рядах камышовых возник смутный шум. Инструктор, поименованный капитаном Ухмылкиным посмотрел на меня.

– Товарищ полковник, это же... ребенок?

– Кто вам сказал, что это ребенок, товарищ капитан? – Любезно поинтересовался дядя Федя. – Это солдат! Только очень маленького роста. Возможно, он просто биоробот, специально замаскированный под ребенка. Можете считать его боевым гомункулом*, выведенным в пробирках секретной военной лаборатории.

– Есть считать боевым гомункулом! – Покладисто согласился капитан Ухмылкин.

{прим. Гомункулюс (лат) – человечек. Такое название средневековый алхимик Парацельс дал якобы выращенному им в пробирке искусственному человечку. Про ингредиенты из которых он его делал, в приличном обществе лучше не рассказывать. }*

Среди камышовых курсантов кто-то заржал. Дядя Федя тяжело, как орудийную башню повернул на звук свою голову и уставился туда двумя дулами пустых глаз. Смех тут же прервался.

– Кому-то смешно? – Осведомился дядя Федя. – В Африке, Мазендаране и западной Центроине, вот такие вот дети со старыми Калашниковыми, нас дырявили не хуже больших лбов. Запомните, когда человек может поднять автомат и нажать на спуск, – он уже не ребенок. Он мишень.

Дядя Федя снова повернулся к Ухмылкину, и понизил голос.

– Удели парню особое внимание. Я хочу чтоб ты прогнал его через полевой курс, скоротечный огневой контакт в городских условиях, и рукопашный бой, с применением огнестрельного оружия в качестве подручных средств. Он из наших.

– Ага. – кивнул Ухмылкин. – А... почему он здесь, а не с другими?

– Обстоятельства. Считай, личная просьбой уважаемых людей. Уважишь?

– Сделаю.

– Надрючь его, чтоб он писюн комару на лету мог отстрелить.

– Ну уж... А задатки-то есть?

– Есть, он не чистый лист. Его серьезные люди тренировали. Но нужен полигон и движка.

– Посмотрим, чего они там натренировали. Ты же знаешь, Авдеич, – я как раз чистый лист люблю, мне за другими перерисовывать сложнее.

– Говорю же, серьезные люди. Сам увидишь.

– Ладно, сделаю.

– Добро, – кивнул дядька Федя. – график с ним после занятий обсудишь сам. Его сюда издалека возят. – дядька Федя перестал шептать. – Продолжайте занятия, товарищ капитан.

– Есть продолжать! – Гаркнул Ухмылкин.

Дядька Федя величественно развернулся и поплыл восвояси. Я остался стоять рядом с Ухмылкиным.