Текст книги "Застывший Бог (СИ)"

Автор книги: Лев Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

– Ничем, – покачал головой я. – Просто... Знаешь, когда десять лет назад пропал дед... Единственную весточку которую я получил от вас бросила мне тетушка Альда, и то не живьем. Анонимный курьер, который доставил планшет, защищенный канал связи, измененный компьютером голос и отключенная камера... Я смог понять, что это действительно Альда, только потому что она в доказательство назвала несколько событий, о которых знали только я и она. Очень конспиративно.

– Даже со всеми предосторожностями она рисковала. – Дала голос Русанка. – Но она хотела знать, что случилось с дедом.

– Да, хотела... А когда я рассказал, она сказала, что и у неё, и у тебя, – у всего вашего братства, могут быть неприятности, если выяснится, что она была... близко знакома с дедом. Она сказала, что ушлет тебя подальше, и просила не искать тебя. Не посылать писем. Не показывать никак что я знаю тебя и её. Ради твоей безопасности. Она сказала, что ты сама объявишься, когда будет можно.

– Так и было. – Кивнула Русанка. – Экспедиция твоего деда была секретной. И когда на неё кто-то напал, первое что должны были начать подозревать ваши – утечку информации. Наш орден конечно федерат вашему, но... В ваших верхах не любят личных отношений на стороне. Личное ведь так трудно поддается контролю... Разумно было не давать даже повода для подозрений.

– Разумно. Возможно. Во всяком случае, Альде тогда удалось убедить меня. Не искать тебя... А меня просила связаться с ней, только если я вновь начну видеть “ледяные сны”. Всех так интересовали эти ледяные сны, – и Альду, и Варягов. Но я уже не видел их... Я не искал тебя. И не писал тебе. Я только ждал... Ждал когда ты сама бросишь мне весточку. Каждый день. Каждый день... Это сперва. Потом – реже. А потом – вообще перестал.

– И вот я появилась.

– Да. Появилась. – я хлопнул ладонью по столешнице, – Десять лет назад Альда сказала, что я не должен встречаться с тобой, потому что это может навлечь подозрения... И десять спокойных лет мы не видимся. А теперь она вдруг присылает тебя. И когда?! Когда меня официально объявили изменником и назначили за голову награду. Тут уж твое знакомство со мной точно не вызовет ни у кого никаких подозрений, не так ли?! Или что?! Объясни какого черта это все значит! Потому что я ни черта не понимаю в ваших правилах игры!

– Тихо, Мишук. Тихо. – Русанка успокаивающе подняла руку. – Я объясню. – Она вдруг хихикнула. – Знаешь, ты всегда был умнее чем выглядел. Уж не знаю, достоинство это или недостаток. Но как же вас мужчин бесит, когда вы не можете понять логику происходящего.

– Русанка, я устал. У меня был тяжелый день. И тяжелая ночь. Пожалуйста, обожди с лекцией о различии женщин и мужчин. Объясни мне толком, что происходит.

– Ты просто смотришь на происходящее не под тем углом, Мишук. Поэтому у тебя в голове ничего и не складывается.

– Так просвети меня.

– Просвети... – хмыкнула она. – Ты, вообще задумывался, что пытался сделать твой дед?

– О чем ты?

– Что я непонятно спросила? Ты задумывался, что пытался сделать твой дед?

– Я не понимаю вопрос. Найти Перуна...

– Найти Бога. Или вернее – Богиню. Нашу Богиню. Ты ведь еще не забыл, – что для нас ваш Перун – “она”? Наша Великая Всематерь. Неужели ты думаешь, что мы могли пустить это на самотек? У Альды был информатор – твой дед. Нет, конечно их отношения не ограничивались только этим... Но он правда рассказывал ей о своих поисках. И нам незачем было конфликтовать с более сильным орденом варягов – в конце концов вы фактически делали то что нужно нам, собирались отыскать нашу богиню. И вот дед отправился вытаскивать богиню из небытия. И пропал. Даже ты, кто был рядом с ним, не мог сказать, что случилось. Все накрылось медным тазом. История окончилась – как камень брошенный в лесное озеро. И мы отошли в сторону, чтобы нас не задели круги, расходящиеся по воде.

– Отошли от меня.

– В тот момент ты только мог повесить на нас подозрения. Альда хотела уберечь нас. Меня. Я её личная воспитанница, считай... дочь. А потом вдруг выяснилось, что история не окончена. – Все ищут тебя. Причем не только родственные нам по вере варяги. Но и всякая богохульная мразь из ночных, и старых жрецов. Ты снова в большой игре. И речь идет о нашей Богине. И поэтому Альда послала меня сюда. Потому что нам надо знать, что происходит. Изменилась цена вопроса, Мишук.

– И подозрения вас больше не волнуют?

– Меня послали в твое распоряжение. Если все пойдет совсем плохо, – вальркъёссы от меня откажутся. Ты ведь теперь сам знаешь, как легко человек может попасть в изменники, а? Бросила дура-Русанка службу, и помчалась к другу юности своей, потому что запал ей мил-друг в самое девичье сердце. Такая вот, будет, официальная версия. Вполне звучит кстати, мы девушки, так легко теряем голову...

Я смотрел на неё и мне было погано на душе. Что-то наверно было у меня во взгляде, потому что она погасила улыбку.

– Я наверно и правда виновата перед тобой Мишук. Эти десять лет. Не думай, что я не хотела тебе написать. Но я не могла.

– Правда?

– Был приказ.

– Тетушки Альды?

– Да. Не думай что мне это было легко... Но я вальркъёсса. И моя старшая приказала. Ты должен понимать. Если бы твой дед Глеб дал тебе такой приказ – неужели ты бы не выполнил?

Я подумал, качнул головой.

– Я по приказу даже щенка не мог оставить... Никудышный из меня вышел варяг, Русанка. Наверно Альда воспитала тебя лучше, чем меня дед.

– Смотря какой мерой мерять, – пожала плечами она. – Ладно, Мишук. – Может хорошей подруги из меня и не вышло. Но я никогда не врала тебе. И сейчас я – даю мое слово – буду помогать тебе, пока то что ты делаешь, идет на благо Богине. Клянусь многогрудой Всематерью.

– Нет. – Покачал головой я. – Не хочу. Не нужна ты мне Русанка.

– Тот, кто может надежно прикрыть спину, не бывает лишним.

– Не в этом дело. Просто если с тобой что-нибудь случится, – значит я зря соблюдал просьбу тетушки Альды целых десять лет. Я не приму твою помощь. Из чистого эгоизма не приму.

– Из упрямства скорее. Только, если ты не забыл, упрямить и я умею. Я иду с тобой, Мишук. Как ты собираешься от меня избавится? Не убьешь же, раз о жизни моей печешься? В полицию на приставание заявишь? Нет, это дело решенное. Никуда ты от меня не денешься. Лучше расскажи толком, что с тобой случилось в последнее время.

Что тут можно было сказать...

– Я снова начал видеть ледяные сны, Русанка.

– Давно?

– Вчера. На тюремной койке в доме Хатту.

Клацнуло – дядька Горазд вогнал ребристый ствол пулемета на место, задвинул фиксатор, опустил основание приемника, воткнул внутрь ствольной коробки затворную раму... Мы втроем сидели за столом, и готовили “инструменты”. Дядька собирал свой допиленный “ПКМ”. А слева от меня Русанка словно любимого дитятю охаживала свою извлеченную из чемоданчика снайперскую винтовку. “ДТА Стелс Рикон”, – заморский, на редкость уродливый, но очень компактный и – как говорила Русанка – точный агрегат, под мощнейший патрон .338 Лапуа Магнум. При таком калибре врага не спасает ни дистанция, ни тяжелый бронежилет; если конечно оружие в руках умелого стрелка. А уж по этой части я в Русанке не сомневался.

Мы собирались. Все это напоминало бы сцену из какого-то дешёвого боевика, если бы на наших физиономиях было бы чуть больше воинственного пафоса. Но вся правда в том, что у привычных людей лица в этот момент примерно как у домохозяйки готовящей салат, – спокойная привычная уверенность давно знакомого дела, и ничего больше.

У меня, впрочем, внутри сидело малое недовольство, которое, как я надеялся, не проявлялось на лице. Ведь мои товарищи возились с давно привычными им инструментами. А все мое добро сгинуло у проходимцев из дома Хатту, что вогнали мне в пятую точку электро-пулю... Моя любимая винтовка “М-91″ покинула меня, так же как и верный потертый “Хеклер”. У дядьки в закромах, не сказать что было совсем уж бедно по оружейной части. Но вот как раз аналогов моих любимчиков не случилось. Посему пришлось думать чем из имеющегося в наличии восполнить мою оружейную недостачу.

У дядьки в стойлах стояли несколько примерных аналогов моей пропавшей сербской красавицы – российские винтовки “СВД” и румынские “ПСЛ”, под тот же патрон. Но по сравнению с моим пропавшим аккуратненьким доработанным под меня укоротом эти винтари были длинными неразворотистыми дрынами, а мне предстояло побегать в городе... К тому же, теперь у меня в союзниках был настоящий снайпер, намного превосходящий меня по квалификации. Поэтому я радикально сменил приоритет и решил подыскать что-то компактное, но вместе с тем мощное для уличных баталий.

На одной из стоек склада наряду с прочим стреляющим добром, у дядьки обнаружился короткоствольный автомат. Это был забавный гибрид: – старый польский “Оникс” калибра 5,45, с многопозиционным прикладом и верхней планкой от “Мини-Берилла” более поздней модификации. На рельсе сверху был установлен коллиматор, на цевье – дополнительная рукоять удержания. Планка-предохранитель на левой стороне была заменена нештатной, – с дополнительной жестяной оттопыркой, которая позволяла оперировать предохранителем не снимая руки с рукояти управления огнем. Переводчик огня был выведен слева под большой палец, отдельным рычагом. В общем, это был толковый аппарат – у поляков всегда бьыла хорошая оружейная школа... Кажется, дядька отдал мне этот аппарат со скрипом, похоже это была вещь не на продажу. Но вида он старался не подавать. К автомату в запасе у нашлись злые патроны, как он шутил, – с казацкой каленой пулькой, сиречь бронебойные 7Н22… Значит, несмотря на короткий ствол, я мог огорчить любого вражину, даже в среднестатистическом армейском бронежилете.

Хеклеров у дядьки в запасе не нашлось. И я, перебрав несколько разных пистолетов, взял “ФНП-9″ – Невзрачного строгих обводов бельгийца с пластиковой рамой, шестнадцатизарядным магазином, и УСМ двойного действия. Никаких внешних предохранителей, – только рычаг безопасного спуска курка. Внешне пистолет выглядел добротной рабочей машинкой. Единственное что меня немного смущало, – это как раз рычаг спуска курка сделанный из какой-то штампованный сопли; выглядел он как-то хлипковато, не для русской молодецкой руки...

Выбрав автомат и пистолет, я вспомнил, что в прошлый раз это не сильно помогло, и все мое оружие у меня легко отобрали. Это навело меня на мысль, что неплохо бы иметь еще что-то, про запас, и я спросил дядьку, – нет ли у него в заначке еще какого пистолета, но махонького, чтоб авось не нашли. Этого у него оказалось небогато, но пошерудив по полкам и ящикам он добыл мне трех кандидатов: крохотный, аккуратненький как игрушечка “Браунинг Бейби”, небольшой револьвер “Маузер” с ручным предохранителем курка, и зализаннный с плавными обводами малец надпись на боку которого гласила то ли “Робо” то ли “Робау”, – я не знал читать это по-английски или по-немецки, но из-за готического шрифта склонялся к немецкому... Браунинг вызывал своим видом умиление, но размер дырочки дула у него был такой малюсенький, что из него наверно можно было застрелить только клопа, и то не насмерть. Это было несерьезно. Револьверы я вообще никогда не любил, а револьвер с предохранителем выглядел просто извращением для домохозяек, поэтому я и его отринул. И остановился как раз на Робо-Робау, – он был не намного больше браунинга, но имел вполне взрослый калибр 9х19 миллиметров. Шесть патронов в магазине, седьмой в стволе, – это было уже вдумчиво. Никаких внешних предохранителей, – только самовзводный УСМ, в котором длинных ход спуска был единственной преградой выстрелу. Я сныкал мальца под одежду, и поуствовал себя спокойнее. Но дядька Горазд несколько испортил мне настроение, заметив, что где отобрали один, отберут и два. Да уж...

Поскольку я прибежал к дядьке в штанах и рубахе с чужого плеча, то и одевать ему пришлось меня тоже. Ну с этим у него в магазине был полный порядок. Нашлись подходящие по размеру неброско-коричневого цвета штаны, – (тактические) – с усиленными коленями и количеством карманов, которые я даже не попытался подсчитать, заполнив только самые удобные из них всякой полезной мелочью. На ноги я, нашел в дядькиных закромах некогда знаменитые, а ныне подзабытые легкие французские ботинки фирмы “Палладиум”. Новенькие, больше всего они походили на высокие матерчатые кеды защитного цвета, поставленные на нормальную ребристую подошву с выраженным каблуком. Это было несовременно, но хорошо. Поверх майки я нацепил куртку М-65 оливкового цвета Австрийского производства, и комплектную к ней кепку. Куртка был больше моего размера, и это было прекрасно, потому что и так мешковатая по дизайну, будучи застегнутой она отлично скрывала и плоский нагрудник скрытого ношения в котором прекрасно помещалось защитная бронепластина и четыре автоматных магазина, и сам автомат подвешенный на груди стволом вниз на трехточечном ремне. Нашлась у дядьки и подходящая поясная кобура для пистолета и пара подсумков под магазины... И еще пара других подсумков, под круглые симпатичные будто наливные яблочки, ручные гранатки “Перл”, от “РУАГ Аммотек”. Свое название – “Жемчужина”, эти гранты вполне оправдывали, – внутри их корпуса, будто в раковине моллюска до срока скрывались готовые круглые блестящие шарики префрагментированных убойных элементов. Только в отличие от раковины моллюска здесь этих шариков были сотни, чтобы свою жемчужину получил каждый, кто окажется в зоне поражения. Счастья всем, и чтоб никто не ушел обиженным...

В целом я был нормально экипирован. Но все же это было не мое оружие. Я не был к нему, – как сказал бы доброй памяти капитан Ухмылкин – придро... короче я к нему еще не привык. Не я его пристреливал. И я не имел возможности потренироваться до того, как мне придется его применять. Вот это слегка и царапало. Только в кино взяв первый попавшийся ствол в руку герой попадает из него куда хочет. В жизни всегда лучше познакомится с оружием норова заранее. Вот почему я был слегка недоволен. Ну да, Перун не выдаст, Змий не съест...

Мы проверили и зарядили оружие. То что можно было носить скрытно, осталось при нас. Что было слишком приметно, зачехлили. Набитые магазины, ленты и аппаратуру уложили в сумки.

– Готовы? – спросил дядька Горазд.

– Готовы, – Ответила поднимаясь на ноги Русанка, а я кивнул.

– Встали, – а теперь присядем на дорожку, – пророкотал дядька. – Незачем идти наперекор традиции.

Мы снова опустились, буквально на пару секунд. И поднялись – уже окончательно. Подняли сумки, и вышли из каморки. Дялька поднимался из подвала первым, прихрамывая но легко таща свой баул с пулеметом. Мы вышли в зал магазина.

– Вячко! – Крикнул дядька Горазд.

– А? – Отозвался малец, живчиком выскакивая из-за стеллажей.

– Я по делам, – важно прорек Горазд, – Вишь, у друзей крыша протекла, так надо помочь подновить.

– Да уж вижу, какая крыша, – хмыкнул нахаленок, оглядев наши сумки. – Возьми с собой, а дядька?

– А добро кто охранять будет? – Осадил Горазд. – Сиди. Где чего – сам знаешь. Если кто будет спрашивать. Кто бы ни был, – ты ничего не знаешь. Этих – дядька махнул на нас рукой – не видел. Если через три дня не вернусь... Позвонишь деду Меше. Он тебе поможет. Понял?

– Понял.

– Ну и добро.

– Перун с вами, дядько. – Благословил Вячко.

– С нами, – подтвердил Горазд и грузно затопал ко двери ведущей в гараж.

– Здесь? – Спросил я, оглядывая коридор. Подсветом луча моего фонаря он тянулся длинной бетонной кишкой, пока скрадывался своим поворотом. И так было в обе стороны.

– Здесь, – подтвердил дядька Горазд. – Да не свети ты в глаза, ирод...

Мы были под землей, в обслуживающем туннеле. Рядом с нами в нескольких метрах шел гораздо больший туннель, – городской подземной автодороги. Построенная еще до войны, предназначенная чтобы разгрузить улицы от пробок. Нынче пробок на улицах и так не стало, – уменьшилось население, да и сама городская инфраструктура изменилась. Но старые подземные дороги вполне себе действовали, в основном для движения грузовиков, в том числе и от района порта. Минут 15 назад мы припарковали дядькин микроавтобус на тихой улице. Русанка осталась сторожить машину. Она не хотела разделяться, но дядька знал дорогу, а она нет...Так что мы с дядькой подцепив на мостовой люк, спустились вниз в колодец, а из него по боковому ответвлению вышли в туннель.

Сейчас рядом с нами в туннеле был еще один боковой ход, – слева по изгибу коридора. По словам дядьки он выходил прямо на подземную дорогу. Там на дороге в этом месте как раз было расширение – боковая аварийная площадка для остановки, куда водитель сам может съехать в случае неисправности, ну или машину могли убрать в случае аварии, чтобы не загораживала проезжую часть. ...Если звонок отследят, – сперва подумают что кто-то звонит поставив машину на эту площадку. Пусть потом блокируют туннель, и проверяют всех водил кого поймают...

– Ну давай уже, – буркнул Горазд.

Я залез в карман и вытащил оттуда телефон. Это был “MS Snegyr”, – или как его называли по-русски снегирёк, – коммуникатор, из тех что называли “старперскими”. Он действительно имел минимум функций и сервисов, зато отличался лошадиного размера экраном и кнопками, мимо которых не мог промахнуться даже самый почтенный годами старик или старушка. Но в нашем случае главным его достоинством была конечно дешивизна... Экран показывал стабильный сигнал сети. Я снял блокировку и нажал первую цифру номера, – того самого номера, что успел провопить мне в ухо мой нежданный спаситель при побеге из дома Нетленных.

– СЕМЬ! – Громко гаркнул телефон женским голосом на весь туннель, едва я коснулся кнопки. – ПЯТЬ! ТРИ! ШЕСТЬ!...

– Какого хрена? – Шикнул дядька.

– Это он мне подсказывает, какие я кнопки набрал, – поглядел я на телефон.

– Отключи, что за палево ужасное?

– Блин... думаешь я ведаю где? – Буркнул я – Это в настройках копаться надо... Потом разберусь.

Под аккомпанемент женского голоса я быстро дотыкал номер, и приложился к коммуникатору.

Раздался гудок.

Неприятное это дело, – не знать кому звонишь. Особенно в ситуации когда на свою жизнь играешь.

Второй гудок.

Действую ли я правильно, или совершаю ошибку?

Третий...

Три волшебное число. На третий гудок я получил ответ.

– Алло, – произнес донесенный до меня динамиком голос. – Запоминающийся голос, твердый, и вместе с тем дребезжащий. Голос старика.

Это было хорошее приветствие. Алло это ведь измененное английское “Хэллоу”, глубже в историю “Хейл”, или в германском варианте “Хайль”, – Пожелание благодати удачи, жизни. Рядом с “Хейл-Хайль” ходило в родственниках и русское словечко “Хей”, или в иной огласовке – “Гей”! (Последнее слово по прихоти судьбы было созвучно с современным англоязычным обозначением, как бы это помягче выразить – заднеприводных хопцев, голубцеватых не от слова голубец... ГЕЙ – абривеатура от английского “Гуд Эс Ю” – “Хорош Как Ты”, по смыслу, – ничем не хуже людей традиционной ориентации. До голубообразных мне дела не было. Но тот кто механически перетащил для названия этой группы людей иностранную аббревиатуру, созвучную с общим древним русским пожеланием здоровья – оскорбил русский язык). Наше же русское “Гей” восходило к древнейшему праиндоевропейскому корню “Ги” – означавшему жизнь, живительную силу. Зная все это, не удивляло, отчего у греков одна из самых древних богинь земли, плодородия и роста носила имя “Гея”. И вспомнив все это я ответил в телефонную трубку старым повелительным наклонением слова “Гей”, которое часто встречалось как традиционное приветствие в русских богатырских былинах, и по смысл значило все то же самое – “Здрав Будь”...

– ...Гой Еси.

– Ты даже не представляешь, насколько в точку твое приветствие, – надтреснутым колокольчиком короткого смешка задребезжал мне в ухо голос. – Этот номер должен знать только один человек, по имени Михаил, – продребезжал мне в ухо голос. – Если ты – он, скажи при каких обстоятельствах ты его получил.

– Номер мне продиктовал неизвестный, когда я удирал в полосатой пижаме по лесу от сыновей дома Хатту. От них, – и еще кого-то.

– Верно, – обрадовался голос. – Это и в самом деле ты, да. Удача не покинула меня... Того неизвестного на помощь послал тебе я.

– А кто ты сам?

– Я расскажу. Но не по телефону. Нам нужно встретится, Михаил.

– Зачем?

– Затем, что у меня есть ответы на твои вопросы. А мне нужна твоя помощь. Мы нужны друг-другу. Нам надо встретится. Я не хочу долго говорить по телефону, это никогда не бывает полностью безопасным.

– Хорошо. Встретимся.

– Тогда слушай, тебе нужно приехать...

– Нет, – перебил я. – ты приедешь, куда я скажу. Стадион футбольного клуба “Надир”, знаешь где это?

– Ммм... нет, но могу узнать. Это в черте города?

– Брошенные кварталы. Найдешь. Приезжай сегодня, в семь вечера, прямо на стадион.

– Брошенные кварталы... Я буду с охраной.

– Хорошо – с “личкой”. Если с тобой будет полк солдат, я подумаю что это облава, – и уйду.

– Я понял. Последнее что мне нужно сейчас, чтобы ты ушел.

– Вот и ладушки. – сказал я. – Телефон по которому я тебя набрал, больше не будет активен. Ты свой не меняй, и держи при себе.

– А как мне связаться с тобой, если что?

– Никак. Если что-то изменится, я сам с тобой свяжусь. Стадион Надир. Семь часов. Отбой.

Я нажал кнопку завершения вызова.

– Все по плану? – Спросил дядька.

– Пока да.

– Хорошо, возвращаемся.

Я бросил телефон на пол и пошел, по туннелю вслед за дядькой.

Если какой ремонтник его найдет, – пусть пользуется на здоровье.

В машине еще девять таких же.

Как и все творения рук человеческих, заброшенный человеком и отданный на откуп природе, стадион являл собой зрелище одновременно и величественное, и грустное. Время и непогода медленно, но верно разрушали бетон, вездесущая зелень подступала как неумолимый захватчик, стягивающий вокруг осажденного объекта удавку осады. Высокое кольцо трибун защищало стадион от летучих семян, перебрасываемых ветром, поэтому поле, хоть и заросло травой, но все еще оставалось полем, а не зарослями. Хотя пара небольших деревьев, уже завоевали здесь свое место под солнцем, а значит – скоро здесь будет уже лесок.

Я не был большим знатоком истории спорта, но говорят, когда-то футбол был очень популярным зрелищем среди народа. Само слово “стадион” изначально означало древнегреческую меру длинны, которая в древней Греции по разным районам и временам колебалась от 150 до 200 метров. Таким образом, изначально первые “стадионы” были беговыми дорожками. Весь этот древний “спорт” был чисто утилитарным, прикладным средством для развития физических качеств граждан, которым в случае ополчения предстояло идти на войну. Бег, борьба (в доспехе и без), стрельба из лука, метание копья, и естественно – ораторское и поэтическое искусство, – вдохновить словом сограждан на подвиг, это тоже дело достойное воина... где-то рядом с ними ютился и “эпискирос” – древнегреческая игра в мяч, – вспомогательная небоевая дисциплина для развития выносливости и координации движений.

Шло время, и греческие племена стали посылать своих лучших атлетов на общие межплеменные игры – хороший способ порадовать богов, а заодно поглядеть, – чья метода подготовки солдат лучше. Говорят, в древности это еще иногда помогало предотвратить войну, – глядите-ка каких “быков” выращивают оппоненты, остережемся пока на них нападать, надо поднакопить сил... По этой причине чемпионов победивших в межплеменных играх, сограждане-греки встречали как настоящих героев. Еще бы, он уберег сограждан от войны, сохранил столько жизней... Шло время, армии стали слишком большими, и даже самый могучий атлет мало что значил против организованной силы монолитной фаланги. Олимпийские, немейские и прочие игры уже не предотвращали войн, однако правители заметили, что они прекрасно выполняют другую функцию: – отвлекают граждан от лишних мыслей. Теперь вместо того, чтобы оценивать достойные ли ими правят люди, и справедлив ли новый закон, граждане могли занять свои головы куда более важными проблемами: – одержит ли чемпион прошлых игр по имени А, новую победу? Сможет ли атлет Б восстановить до соревнований поврежденные связки? Кто сильнее наконец, лупит по мячику правой ногой – спортсмен Б или С?

Уже в период поздней античности спорт перестал быть общенародным делом, – (и долгом) – каждого гражданина-эвпатрида. Теперь соревнованиями занимались профессиональные спортсмены, а граждане лишь азартно “болели” сидя на трибунах. Зачастую, единственными развитыми мышцами у знатоков спорта на трибунах были челюстные, – для того чтобы “болея”, пережевывать орешки. Внизу у гражданина висел изрядный живот, – там орешки временно складировались вместе с вином... Шло время, античность умерла, пролетели темные века, пошло новое и новейшее время. Многое ли изменилось в спорте? Вместо древних орешек и вина болельщики теперь жевали современные чипсы и запивали его пивом. Бесславный финал древнего благородного начинания.

За что болели болельщики? За соплеменника? Согражданина? Нет, – спортсмены покупались и продавались как бездушные машины. За снежную русскую честь теперь мог выступать чернокожий папуас, которого тренировал какой-нибудь голландец. А за бриттов выступал бразилец, которого тренировал темпераментный итальянец... За что же болел человек на трибуне? – За окрас майки и труселей клуба, в которые мог быть засунут кто угодно. Спортсмены-космополиты сделавшие свои тела железными за долгие годы тренировок, и продавшие их за огромную сумму внаем, зачастую даже не могли скрыть за ритуальными фразами о любви к болельщикам, своего презрения к ним. Но болельщики предпочитали этого не замечать. Потому что если бы вдруг исчезли чемпионаты, таблицы претендентов, обсуждения тренеров и игроков... У болельщиков просто исчез бы огромный кус их досуга, и обнажил духовную пустоту, для заполнения которой потребовались бы немалые усилия. Чужая жизнь на аренах была для болельщиков и анастезией и манком, и дурманящей песней райских птиц из древних легенд. Это был фантом. Но эмоции и переживания он людям давал настоящие.

Здешний стадион, построили еще перед большой войной, когда старый Питер медленно, но неуклонно уходил под воду. Вернее – почти достроили. Этот – новый тогда стадион – построили в Ломоносовском пригороде, для питерского футбольного клуба “Надир”. Стадион пережил клуб, – футбол угас, в моду вошла иная духовная анастезия, – и пустая бетонная коробка, теперь стояла как памятник более благополучным временам.

– Визуальный контакт, – прозвучал в наушнике голос дядьки Горазда. – Кортеж. Два черных МРАП “Оцелот”. Кто-то любит ездить с комфортом... Едут по “Промышленной”, на пересечение к “Экономной”.

Оцелоты – это транспортные машины высокой защищенности. По басурманской классификации МРАП, “Майн Резистант Эмбуш Протектед” – что расшифровывается “Миноустойчивая, Защищенная от Засад”. По сути хорошо бронированный бронетранспортер с повышенным комфортом и большей площадью остекления. А улицы “Промышленная” и “Экономная” образовывали две стороны квартала, который занмиал стадион... Дядька как раз сидел в заброшенном доме через улицу “Экономную” от стадиона, и выполнял роль внешнего наблюдателя. Я же сидел на самом стадионе, на промежуточном вип-ярусе. Ниже меня застыли голубыми грязными волнами ряды сидений, вплоть почти до самого поля. Выше меня, хоть я их отсюда не видел, шел другой ярус. А я был на промежуточном этаже, что опоясывал стадион балконом, прерываясь стенками между секторами и колоннами, которые поддерживали высшие ярусы. Я сидел внутри самой громады стадиона – я даже не думал что у него внутри такая сеть коммуникаций... Дядька Горазд, который знал спортивную кухню лучше меня, сообщил что я засел в секторе прессы, и слева от меня когда-то располагалась ложа “даймонд вип”. Наверно когда-то все это было круто... А сейчас я просто сидел внутри прохода, недалеко от проема на колченогом стуле, найденном в замусоренной грязной комнате. Мне пока светиться не следовало.

– Изображение дать? – Спросил дядька.

Я подумал. Связь у нас на плавающей частоте, а видео придется гнать открытым каналом. Незачем светиться раньше времени...

– Не надо. – Отказал я. – Позвоню нашему другу. Узнаю, их ли это драндулеты.

– Давай, согласился дядька. – И пока я набирал номер, добавил – сворачивают на Экономную...

– Алло! – Тут же отозвался в трубке знакомый старческий голос.

– Михаил на связи. Это твои два черных чемодана подъезжают к стадиону? – Поинтересовался я.

– Да, – подтвердил голос.

– Правильно свернули. Тормозите у центрального входа. Вылезай из машины, и пешочком прямо на поле выходи. Дальше дам знать.

Я повесил трубку.

– Проехали мимо меня, – дал голос дядька. – Останавливаются у входа на стадион... Вылезла пара перцев на дорогих понтах. Секут поляну.

– Хорошо экипированы? – Спросил я.

– Чисто у меня в лабазе закупались. Эти очки и кепки... все дела... Автоматы... ЧеЗет Брэн, похоже, с “переменниками”.

– Что еще скажешь?

– Аккуратнее с ними. Сноровистые парни. Но действуют как телохранители, это их ограничивает.

– Они у тебя в секторе? – Поинтересовался я.

– Да, если что, могу причесать.

Пауза длилась недолго, дядька снова дал голос.

– Миха. МРАП открыл трап, похоже, вылезает главный. О-ппа...

– Что там? – Спросил я.

– Он инвалид. Колясочник.

– Это осложняет... – буркнул я. – Какого черта? Щас и спину и ноги спокойно лечат.

– Не знаю...

– Он по полю-то проедет?

– Не знаю... Так вроде, под ним карета бодрая. У него кресло на маленьких гусенницах.

“Дурдом”, подумал я, но вслух говорить ничего не стал.

– Водители остались в машинах. – Продолжал дядька. – Двое пасут тачки снаружи. Группа идет через центральный вход.

– Сколько их?

– Погоди... Восемь, вместе с инвалидом. У одного “весло”, – какая-то длинная винтовка в чехле. Зашли внутрь, я их потерял. Мои действия?

– Оставайся на месте, – приказал я. – Если начнется, – вали тех что у машины. Дальше по обстановке.

– Принял.

– Вижу их, – холодной музыкой раздался голос Русанки в наушнике. – Выходят на поле.

Я ждал.

– Внимание, – снова дала голос Русанка. – На поле вышли шестеро. Повторяю. На поле шестеро. Двое “потерялись” во внутренних проходах. Шестеро идут к центру поля.

– Тот что с веслом исчез? – Уточнил я.

– Да.

– Вот ведь шалопаи... Ищи их, Русанка, только сама не светись.

Стадион хорош тем, что его поле, это очень открытое место. Но это открытое место огорожено со всех сторон его же стенами. В непосредственной близости от стадиона было всего три малоэтажных дома, тот в котором засел дядька Горазд был ближним. Но даже взобравшись на его крышу мы не смогли заглянуть за “стену” трибун. Внутри было сложнее. Было много потенциальных точек, где противник мог скрыться до срока. Мы не знали, что на уме у наших гостей – а ну как вся встреча повод для того чтобы вложить в меня пулю. Маловероятно, но как вариант обязательно к рассмотрению... Еще когда мы приехали заранее на стадион, Русанка как снайпер вдумчиво рассмотрела вопрос – откуда бы она стала меня валить...