Текст книги "Застывший Бог (СИ)"

Автор книги: Лев Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

– Пёс твою медь! – В досаде кричу я.

– Не ругайся, – бурчит сзади дед. – Дал бы я тебе подзатыльник, кабы бы не на огневом рубеже... – Ты откуда такое выучил?

– Сам так говорил! – обернулся я к деду головой, – когда полено себе на ногу уронил...

– Цыть, малец! Выискался ты на мою голову... Ты раз промазал, не ругайся. В бою после промаха времени соплями свистеть не будет. На то ты сейчас опыт и должен набрать, чтобы от промаха в панику не впасть, не начать частить неприцельной пальбой. Промазал – тут же учел почему, и поправился. Никакой песьей лаи, – мозги не тем должны быть заняты. Ну, чего застыл – давай работай!

Я снова обернулся к мишени.

Бдзынь!

Бдзынь!

Бдзынь! – Вышли патроны.

– Пустой!

– Контроль! – Ритуально напомнил дед.

Я вынул из винтовки маленький магазинчик, откатил затвор назад и показал пустой патронник деду.

– Добро, – кивнул старик. – На сегодня хватит. Пойдем чистить.

Я перехватил свой инструмент и понес к деревянному столу под навесом у задней стены дома. Там на расстеленной тряпице, можно счистить с винтовки нагар... Раскидали оружие на детали. У меня тех деталей в винтовке всего ничего, винтовка-то простая как валенок. В Марголине побольше. Дед рядом, по привычке левый ус в рот закусив, свой пистолет надраивает, – старую испанскую “Огненную Звезду”. Пробовал я с неё стрелять, небольшая но тяжелая, потому и отдачи никакой... Так дед говорит, а я-то отдачу весьма почувствовал. Еще дед говорит, что он в этот пистолет “врос”. Он из всего оружия хорошо лупит, но из своей звезды – виртуозно, Мне еще до него раком до Пекина... Ну ничего...

– Дед, – спрашиваю. – Я же уже хорошо стреляю?

– А-фту, – выплюнул дед кончик уса изо рта, – неплохо стреляешь. Но ты пока только с места палишь, чисто спортсмен-стендовик. Надо тебя в движении натаскивать стрелять, да по движущимся мишеням. Не таким как мой маятник, что по одной траектории елозит, а по таким, чтобы ты не знал куда она в следующий момент вильнет. Как подрастешь чуть, надо будет тебя к деде Феде везти.

– Кто такой?

– Наш. – Сказал старик, и я уже знал что это значит – Дядя Федя местных государевых людей обучает в тренировочном центре. У него-то возможностей тебя натаскать побольше чем у меня.

– А когда?

– Как придет время, – ответил дед в своей обычной манере. – Сегодня вечером к нам придут гости. Надо приготовиться.

– Гости – Удивленно переспросил я. – Что за гости?

Честно сказать, живя с дедом я немного одичал, и мысль о гостях наполнила душу некоторой тревогой.

– Да вот, зайдет к нам одна дама, из, как бы это сказать... – дед пошевелил пальцами, подыскивая подходящую формулировку, – из одной союзной организации. Надо мне тебя как-то подготовить, чтоб ты лишнего не сболтнул.

– Не понял я, – посмотрел я на деда.

– Ну как бы тебе объяснить... – Дед опять замялся. – Понимаешь, когда речь заходит о древних богах, трудно сказать где проходит граница между истинным и ложным. Слишком много прошло времени. , Люди передавали память о событиях, хранили как могли, но все равно, с течением времени, с сотнями а то и тысячами лет пересказов, с изменением самого образа мыслей рассказчиков, – “испорченный телефон” берет свое. Понял чего?

– Нет, – честно признался я.

– Ладно, попробую по-другому. Вот как нашего варяжьего бога зовут?

– Перун, ясное дело, – тут же отбарабанил я.

– Верно, Перун. – Согласился дед. – Но ведь это прирок, то есть прозвище. Одно из многих... Перун на древнем наречии значит “Ударник”, происходит от глагола “Перти”, (сравни с русским словечком “пырять” – резко ударять, которое еще не так давно было в ходу). В разных славянских языках слово Перун со временем стало означать – у кого как: – “гром”, или “молнию”. То есть Перун тот кто бьет громами и молниями. Наш Перун-Ударник, покровитель тех кто умеет бить – воинов и кузнецов. Славянское племя пруссов, и литовцы называли его Перкун, Перкунас. А древние хетты говорили – Пируа. Были у нашего Отца и другие прозвища, например, – “Сварог”, – хозяин солнечного царства Сварги. Само прозвище Сварог происходит от древнего слова “Суар”, что значит “Красно-Солнце”... Но ведь наш отец Перун считается богом-громовиком, а для солнца у древних народов были другие боги. В этом есть противоречие. Начинаешь понимать?

– Нет, – опять помотал головой Мишка.

– Тогда слушай дальше. В древние времена наш Отец-Перун был известен под именем Индра Адитья-Васава (Адитья и Васава это его отчества по матери), проще говоря – Индра Адитьич. Это его имя помнили арийцы, что ушли в Индостан. Индру в индийских преданиях обычно сопровождает дружина крылатых воинов-ветров по имени “Маруты”. Но ведь в других сказаниях тех же индийцев, ветры-Маруты сопровождают бога битв Рудру, чье имя значит “красный”, “рыжий”, “железный”, – железная руда ведь бывает красна от ржи... Так кого же сопровождают воины-Маруты – Индру или Рудру? Или же Рудра еще одно из прозвищ нашего отца? У Рудры было еще одно прозвище – “Шивам”, что значит благотворящий, со временем его стали использовать как имя Шива. Имена множатся...

Та часть наших предков, что ушла в Средиземноморье звали нашего отца “Дьяус Питар”, от древних слов “Дьяус”, или еще более древнего “Дейюо” – что значит “дневное, светлое небо”, и Питар – что значит отец. Небесный Светлый Отец... От слова Дьяус образовалось и индийское Дэва, и греко-римское слово Деус, что на их языках и значило – “Бог”. От Питара у нашего Отца появилось еще одно имя, которым его звали гордые римляне – Юпитер. Греки же от слова Дьяус образовали свои имена для Отца – в существительном падеже Зевс и в родительном – Диос. Зевс Патиир. Тем же словом Дий – Бог, означали Отца кельты и частью скандинавы. И греки и римляне и кельты помнили, что наш отец был хозяином неба, грома и молний, все народы чтили его – Громовержцем. Если мы пойдем на север, к людям Северного Пути, то увидим что “Зевса” там знали как “Зиу”. После имя Зиу сменило имя Тор, от прагерманского слова “Тунараз”, что значит “Гром”. Римлянам не сложно было узнать Отца и под этим именем – сравни германское Тунараз кельтское “Таранис” и римское “Тонитрум”, – все эти слова значат одно и то же. Одним из эпитетов Юпитера было – Юпитер Тонанс – Гремящий. Сравни также кельтское имя “Таранис” со старым русским словом “Таран”, – бревно которым осаждающие крепость били в стены и в ворота, – Таран – “Ударник”. Вспомни кстати, что метательная осадная машина у нас на Руси так же звались “Порок”, от древнего слова “Порк”, – метать, которое в свою очередь произошло от того же “Перти” – видишь, мы снова вернулись к глаголу от которого произошло имя “Перун”. Перун везде, где русский человек бьет, мечет стрелы или пули, ведет бой. Перун везде где русский побеждает и поПирает (опять Перти), вражьего змия, наступая на него тяжелой ногой. Перун – это война.

Итак, вернемся к волосатым норманам. Тор – бог-владетель молота под названием мьельнирр, в котором трудно не услышать наше слово “молния”. Бог громовержец. Позже Тора на посту верховного божества, в верованиях скандинавов сменил Один, или Вотан, глубже в реку истории – Воданаз, Воде – Громовой Великан, чье имя означало “неистовый”, “бушующий”, так же как бушует в громовом небе наш Перун... Тор есть Тор. Один есть Один. Спроси любого современного скандинава, – он скажет, что это два разных бога. Один есть одноглазый Всеотец, покровитель воинов, которому обо всем докладывали вороны... Запомним это, и вернемся в Индостан, и вспомним, одно из прозвищ Перуна-Индры – “Вритрахан”, – то есть “Победитель Вритры”. Арийцы ушедшие в Иран от слова Вритрахан образовали имя Вертрагна, называя так своего бога победы. Одним из десяти воплощений иранского Вертрагны была чудесная птица Варагн, в котором трудно не услышать наши слова Вран и Ворон, – то есть птицы посвященной Одину. Так опять замыкается мировой круг. Тор и Один есть – разные боги. Но выходит что и в том и в другом персонаже есть память о нашем Отце. Теперь понял к чему я веду?

– Ну... – пробубнил я – Не совсем... Совсем не.

– Я говорю это все к тому, Мишка, что невозможно отследить конкретного бога в пространстве и времени. Боги подобны многим чернильным пятнам растворяющимся в воде. Границы их расплываются, накладываются друг на друга, и ты уже не можешь понять, где кончается один бог, и начинается другой... . Тебе кажется, что ты отслеживаешь одного бога, но вдруг в какой-то момент его имена, прозвища, черты, функции, атрибуты, разделяются и множатся на разных персонажей, потом снова сходятся но уже в причудливом, подчас неузнаваемом виде. Слишком много лет работал “испорченный телефон”.

– Ага, понял. – Кивнул я. – А наша-то гостя тут причем?

– Да я как раз к этому веду. – Дед провел рукой по усам и внимательно на меня. – Дело в том, что наша сегодняшняя гостья глава очень древнего ордена, чье основание теряется в глубине веков. У них есть свои обряды, и свои свято чтимые традиции. Так же как мы, они верят в нашего отца Перуна. За одним, хм, небольшим исключением...

– Каким?

– Ну... видишь ли... – Дед странно мялся, потом собрался с духом и отрубил – короче говоря, клан, старейшая которых сегодня придет ко мне в гости, считает... Короче они считают, что наш Перун – это баба.

– Чего-о?! – Вытаращился на деда я.

– Да вот того. – хмыкнул дед. – Истоки основания их ордена теряются в глубине времен. Возможно он не менее древний чем наш. В нем состоят только женщины. Сами себя они называют Вальркьёсы* – Избирательницы Мертвых. И уж я тебе скажу, мало кто как они умеют переводить людей в навоз... Мы называем отца Перуном, а они зовут его Перунницей и Фьоргун. Мы зовем отца Черным, а они зовут его по-женски на индостанский манер – Кали. Зовут Махамой – Великой Матерью. Зовут Ди-метиир (Деметра) – Землей-Матерью. Зовут Макошью – плетущей, и Варуной – окружающей. На плетении они вообще надо сказать малость повернуты, это их пунктик, сплести интригу, обмануть, поймать в ловушку в сеть, обвить хлыстом. Очень специфическая у них манера боя, мда...

{прим. Нам это слово чаще известно в более новой форме, – “валькирии”.}*

– Так, деда, деда! – Заволновался я. – А кто прав-то? Мы или они? Перун-то, неужто?..

– Каждый считает что он прав, – развел руками дед. – Немало я тебе скажу, Варягов и Вальркёсс, в старину друг-друга порубили, свою правоту выясняя. Ведь бывало до ножей доходило. Услышат наши варяги как эти боевые девки свою Великую Мать славят – святотатство, и пошли друг-друга шинковать. И наоборот. Сейчас такого уже нет, но отношения все равно сложные. Недолюбливают наши ордена друг-друга, на так сказать, идеологической почве, хоть и бывает сотрудничают. Это я, вишь, такой широких взглядов либерал. Потому наверно в этой глуши и оказался... – Дед вздохнул о чем-то своем. – Если бы какие наши варяги узнали кого принимаю, – горлопанства бы было...

– Да вот, еще – Дед быстро глянул на меня. – Я ж тебе сказал что эти вальркьёссы на плетении и путах помешаны?

– Ага. А чё?

– Ну так у них и имена соответственные. Ту которая к нам придет, у неё родовое имя от слова “путать” – Путана. Так ты не вздумай ржать.

– А чего ржать-то? – Удивился я.

– Хм... Вот и хорошо что не знаешь. Вырастешь – поймешь. Но и тогда – ржать не вздумай. Понял?

– Нет.

– Ну неважно, ты главное обещай не ржать и не шутить на эту тему. А то ж она отрубит тебе бошку сгоряча, и я ничего не успею сделать. Обещаешь?

– Обещаю.

– Вот и ладненько.

– “Полтора землекопа”. – Именно эта мысль первая мне пришла в голову, когда я впервые увидел двух дедовых гостий. Их было двое, и приехали они засветло. Дед открыл калитку и во двор вошли...

Первой вошла высокая стройная женщина в сером приталенном плаще. Её седые волосы были зачесаны назад, и собраны в хвост стянутый так сильно, что наверно женщине должно было быть больно. В лице гостьи не было возраста. А рядом с ней, чуть позади, как раз и шла та самая “половинка землекопа”, ростом дай бог чуть выше пояса взрослой, девчонка в фиолетовой куртке и вязаной шапке, из под которой буйно произрастал вихор непокорных русых волос. Женщина как вошла сразу взяла весь двор одним спокойным взглядом, а девчонка быстро расстреляла глазами, – щелк-щелк-щелк, чисто фотопулемет.

Я не очень понимал, как себя вести, поэтому решил, что лучше будет добрать солидности. Встал, пошире расставил ноги, а большими пальцами рук зацепился спереди за ремень, и преисполнился спокойного достоинства. К сожалению, поскольку я стоял слева от калитки, а дед справа, то гости повернулись именно к нему, а к моему величавому достоинству оказались спиной, от чего оно вышло маленько невостребованным.

– Здравствуй Глеб, – Сказала высокая женщина, и я глядя со стороны на лицо деда вдруг с удивлением увидел, как тот расплылся в совершенно несвойственной для него широкой улыбке, на мой взгляд даже несколько глуповатой.

– Здравствуй, Альда. – Дед взял протянутую ему руку, и пожал её, но не по мужски равным рукопожатием, а держа свою ладонь снизу, а поскольку дед при это еще и поклонился, то мне показалось, что еще чуть-чуть и он клюнет ладонь женщины сверху как заправский жентельмен из какого-то смутно воспомянутого мной старого черно-белого кино. Но без этого, впрочем, обошлось.

– Здравствуйте дядя Глеб, – Мелодично пискнули стоявшие рядом с женщиной “пол-землекопа”, и тряхнули головкой, отчего русые волосы торчащие из-под шапки всколыхнулись на плечах.

– Здравствуй, Русанка. – Ответствовал дед.

Так я узнал имя живчика в шапочке.

– А это что за кутенок? – Спросила женщина, и сделав полоборота обернулась на меня. В голубых её глазах был спокойный, интерес. Глядя на неё я почему-то подумал, что её улыбка и глаза живут отдельно.

И все тут же повернулись ко мне, и эта мелкая Русанка, и сам дед, отчего я почувствовал себя неловко. Это мне не понравилось. А еще мне не понравилось, что меня назвали кутенком, – это ведь, если без приукрас, хоть и звучит ласкательно, а означает просто – щенок.

– А это Мишук, – Объяснил женщине дед. – Ученик мой.

– О, – быстро глянула на деда женщина – решил тряхнуть стариной?

– Что-то вроде того, – Пожал плечами дед, и обратив ко мне свое внимание облагодетельствовал советом – поклонись, балда.

Я спохватился, и отвесил женщине поклон. Это был воинский поклон, без опускания глаз, так дед учил меня являть вежество при встрече с достойными воинами, которых я правда еще ни разу в своей жизни пока не видел. А вышло, что впервые оттачивать свое знание этикету, мне пришлось на женщине; и это было странно мне. Помедлив мгновение, я поклонился так же и русоволосой кнопке.

Женщина едва заметно кивнула мне в ответ, а кнопка поклонилась мне головой вровень.

– Прошу в дом, – гости дорогие, – сказал дед.

Женщина двинулась в дом, и за ней двинулась её кнопка, и с сам дед. И я с облегчением потрусил за ними следом, решив что все уже обошлось.

С момента появления гостий на дворе, Курбат– волосатая туша все время ошивался рядом с ними. И сейчас, пока все шли к дому пес бежал рядом с кнопкой усиленно виляя хвостом и бросая на девчонку томные просительные взгляды.

– Курбатик! – Сказала кнопка, и остановившись почесала пса одной рукой за ухом, а второй где-то под пузом, отчего зверюган тут же потерял все остатки достоинства, сел на задние лапы, потом повалился на бок, обнажая светловолосое пузо, и довольно запыхтел. Не прекращая чесать сладострастно сопящего Курбата, кнопка обернулась ко мне стрельнула глазами, и быстро показала мне язык.

И бросилась догонять Деда с Женщиной.

Я покумекал, вспомнил все что дед успел мне за день обрывочно рассказать о валркьёссах и их обычаях, вроде там ничего о таких странных приветствиях упомянуто не было. И выходило, что язык мне показали просто так – в качестве дразнилки. Ну погоди ты у меня...

Когда Женщина, дед и кнопка зашли внутрь, я затворил за ними дверь. Курбат остался во дворе, там где его сразила девчачья ласка, и грустно глазел на меня.

Тьфу!

Дед с Путаной уединились, по каким-то своим секретным делам... А мне дед перед этим сказал – развлекай гостью. Это он про кнопку с косичками. Но вот я теперь и развлекал, да. Ходил с ней по дому, показывал всякое. Страсть мне эта девка не понравилась. Тараторит громко и много, и все время со всякими издевательскими ехидствами. А сама нескладуха, худа да костлява, наверно оттого в ней и яду было так много. Только вот глаза красивые, – как прозрачная вода в теплом море. Распахнула – будто два озерца. Я уж почти её глазами залюбовался, но тут она опять какую-то гадость сказала.

Короче, дед сказал – развлекай гостью. Как только дед хлопнул дверью на втором этаже, кнопка тут же нахально развернулась ко мне и сказала:

– Ну, слышал чего дед приказал? Развлекай меня.

Я тут и растерялся от такого нахальства.

– А... Чем развлекать-то?

– Это ты меня спрашиваешь? – Взмахнув ресницами театрально удивилась девчонка. – Ты здесь живешь, тебе виднее.

– Ну... – замялся я, лихорадочно соображая, и одновременно злясь на деда; – вот уж удружил он мне – ну, это... Можем пойти во двор, с Курбатом поиграть. С ним подраться можно, и верхом поездить.

– Вот еще – фыркнула кнопка, – мне с собакой бороться. Она же мне одежду грязными лапами испачкает, и обслюнявит все. Я же девочка! Кто же такое девочке предлагает? Давай что-то другое предлагай.

– Ну... У меня кубик-рубик есть.

– Ух ты, целый кубик-рубик! – Вроде бы восхитилась кнопка, но слова были восхищенные а интонация будто кто-то уксус разливал – Не, кубик не хочу.

– Планшетный компьютер у меня есть. Хочешь? – Спросил я. – Только там в основном тоже... уроки, и логические задачки всякие.

– Интернет в нем есть?

– Интернета нет. – Помотал головой я. – Мне дед только под своим присмотром включает.

– Мда... Богато живешь. Чего еще есть?

– Ну... – Я замялся. – А хочешь свой пистолет и винтовку покажу?

– Давай! – Вспыхнула на миг озерами-глазищами кнопка, но тут же опять приняла высокомерно-скучающий вид. – Раз уж ничего другого у тебя нет...

– Пойдем! – Я обрадованно повел кнопку в соседнюю комнату к шкафчику где хранилась моя малокалиберная зброя. Хоть чем-то её удалось заинтересовать, а то уж с меня семь потом сошло... –

– Вот, – я открыл скрипнувшую дверцу, и показал девчонке свою ТОЗовку, стоявшую прикладом вниз, рядом с несколькими коробками патронов.

Кнопка подошла и сунула свой нос внутрь.

– Что это за допотопная фузея? – разочарованно оттопырив нижнюю губу протянула кнопка. – Тоже мне, кармультук. Где у неё фитиль-то надо поджигать? А пуля небось, с дула шомполом заряжается?

– Нет у неё фитиля, – мрачно буркнул я. – У меня появилось смутное ощущение, что надо мной опять потешаются.

– Ты её из музея что ли утянул? – хихикнула кнопка, мелко затряся косичками. – Вот лично у меня винтовка, – “Ругер ЭсАр-22”, полуавтомат, магазин на 25 патронов, планка Пикатинни по всей длине цевья и ствольной коробке. Я для близкой стрельбы на ней ставлю коллиматор Эотех, а для дальней – оптику от Люпольда...

“Вот ведь ехидна” – подумал я.

– Ну, давай теперь пистолет показывай. – Повелительно махнула рукой и косичками пигалица.

С мрачным видом я достал из шкафчика коробку с верным МЦ. Моя душа была предчувствием полна.

– Мда-а... – Сочувственно протянула кнопка, когда я открыл коробку. – Можешь и не доставать. Вот у меня лично пистолет “Беретта Неос”...

Это название произнесенное девочкой мне не было знакомо, как и предыдущее, но по хвастливому тону я понял, что это тоже что-то превосходно-пафосное, и с планкой Пикатинни по всей длине. Мне стало завидно, а еще обидно за себя, и за деда.

– Я и из этого метко попадаю, – буркнул я.

– Ой, – всплеснула руками кнопка – дак из мелкашки-то чего не попадать. А вот центробоем стреляешь?

– Не, – помотал головой я. – Дед говорит что я еще ма... что мне еще рановато.

– Мал ты еще короче – безжалостно подытожила кнопка.

– А ты уже центробоем стреляешь? – Пожираемый осознанием собственного несчастья спросил я.

– Да... – набрала воздуха в грудь пигалица, но потом выдохнула, – тоже еще нет. – Но матушка-Альда говорит, что скоро уже начну. А мне не скоро, мне уже сейчас хочется.

– И мне! – Я вдруг почувствовал к кнопке неожиданный проблеск симпатии. Во-первых потому, что у неё оказались чаяния похожие на мои, а во вторых – оттого что не во всем значит, она меня в жизни обскакала, и вообще – оказывается и её тоже можно было смутить.

– Ладно, убирай свои самопалы, – повелительно махнула рукой кнопка. – Пойдем на улицу с Курбатом играть.

– Так ты ж не хотела, – открыл рот я. – Платье, вона, боялась испачкать.

– Нет, – печально подняла очи долу пигалица, с выражением полной безнадежности на лице, (и я подумал что этот жест она наверняка подглядела у кого-то из взрослых), – не получится из тебя ни Роланда ни Амадиса.* Не хотела, а перехотела. Настоящий кавалер не должен спрашивать у дамы причин по которым она изменила планы, он должен радоваться.

– Чему радоваться? – Не понял я.

– Всему, что исходит от дамы.

– Ага. – Кивнул я, решив не ввязываться в спор. – Пойдем?

– Пойдем.

{прим. Роланд и Амадис – благородные герои-рыцари из средневековых сказаний и баллад.}*

Через пол-часа когда Курбат пал на дворовую траву и свесил на бок язык в знак безоговорочной капитуляции, мы с кнопкой вернулись в дом.

– Заездили мы его, – довольно сказала кнопка, усаживаясь за стол.

– Ага. – Кивнул я.

После игрищ во дворе я почему-то стал относится к девчяке-задаваке лучше. Когда она бегала и гоняла Крубата, она ничего была, и вообще – тощая, а ловкая.

– Тебя Русанка зовут. – Утвердительно спросил я.

– Ага, это прирок мой, прозвище, потому что волосы русые, – кнопка дернула себя за косичку. – А ты Михаил.

– Да.

– Я тебя Михуилом буду звать. Решительно сказала Девчонка.

– Ну вот еще!

– Тогда Михуём.

– Щас в глаз дам.

– Попробуй! Ладно, так уж и быть, буду звать Михеем.

– Михеем можно. Дед вот, еще Мишуком зовет.

– Мишук ты и есть, – медвежонок неуклюжий.

– Чей-то неуклюжий?

– Ладно, не ярись. Мишук-то ведь тоже только твой прирок крестильный, – девчонка доверительно наклонилась ко мне, и подав вперед плечи попросила, – ты мне свое настоящее имя скажи.

– Так нет у меня еще настоящего имени, – развел я руками. – Это еще сколько дорасти надо, секретные испытания пройти, тогда вот только дадут.

– А какие испытания?

– Секретные! – Внушительно сказал я, потому что правду сказать, и сам не знал – какие.

– Мал ты еще.

– Сама-то не больно велика! – Огрызнулся я. – У тебя что-ли хочешь сказать настоящее имя есть?

– Ну... тоже нет. – Девчонка опять широко распахнула глазищи. – А если бы у тебя уже было настоящее имя – ты бы мне сказал?

– С ума что-ли сошла? – Я машинально сделал жест от сглаза, которому научил меня дед. – Кто ж такое первой встречной говорит? Вся власть над человеком в его имени.

– Не действует, – огорченно нахмурила брови девчонка.

– Чего – не действует? – не понял я.

– Чары мои женские пока не действуют. Все я делаю как матушка-Альда учит. И глаза распахнула, и сперва выпрямилась, чтобы грудь под платьем проявилась, а потом вперед наклонилась, и плечи свела, – чтобы мужик в декольте глазами обвалился. А не срабатывает... Мал ты еще, как есть.

– А чего это такое – декольте?

– Вырез такой, вот здесь – показала девчонка на своем глухом вязаном свитере.

– Так нет у тебя декольте. И груди никакой нет. – Захихикал я. – Так что это не я мал, а ты сама малявка!

– Ничего, через несколько лет все вырастет, – все мне тогда выбалтывать будешь.

– Вот еще! Ничего я тебе не буду!

– Будешь, никуда не денешься. Это у вас мужчин физиология такая. Матушка-Альда говорит, как только у вас водопроводный кран вверх загибается, – так и бери вас тепленькими.

– Какой еще кран?

– Вон там который – показала пальцем кнопка.

– Ничего он у меня не загибается. И не будет никогда, вот.

– А-ха-ха! – неизвестно почему засмеялась кнопка.

– Чего?

– Ты языком-то зря не болтай, вдруг, не приведи Богиня, – исполнится. – Задыхаясь от смеха пыхтела девчонка.

– Глупости ты говоришь! И вообще, мы варяги, у нас интересы другие, а не такие как ты думаешь!

– Варяги, не варяги, а все равно мужики. Никуда вам от своих кранов не деться. Ты вот думаешь, чем сейчас твой дед Глеб и матушка-Альда наверху занимаются?

– А чем?

– Да уж не в догонялки как мы с тобой играют.

– А чего, твоя матушка-Альда у деда секреты выпытывает?

– Ну... что-то вроде того.

– Ничего ей дед не скажет. – Решительно сказал я. – Он у неё сам все секреты выпытает!

Но в глубине души я все же забеспокоился за деда, и решил его потом предупредить, чтоб он лишнего с этой Альдой не болтал.

– Да не бойся, пошутила я – сказала Русанка. – Ничего матушка-Альда у твоего деда не выпытывает. Это они так... тренируются.

– А... – сказал я, – ну тренируются – это хорошо. А мой дед никаких секретов никогда не выдаст. Он у твоей Альды сам все выпытает.

– Да ну как же, – снова засмеялась девчонка.

– Слушай, – я вдруг вспомнил что говорил дед. – А вы правда считаете, что наш батюшка-Перун, он... того... ну... баба?

– А как же, – серьезно кивнула девчушка. Тут даже и спорить не о чем.

– Нет, ну как же, – загорячился я. Перун он ведь воин!

– Во-и-тель-ни-ца, – по слогам, как неразумышу произнесла мне Русанка.

– Так ведь все кумиры его – мужики усатые! – Говоря о куимре я непроизвольно посмотрел на пол в том месте где был скрыт секретный проход, и тут же отдернул взгляд, чтоб не выдать тайного священного места.

– Это у вас они усатые. А у нас они вовсе без усов, и женщины многогрудые. – Возразила Русанка. – А вот ты сам подумай, если бы Перун был мужчиной, то отчего все древнейшие изображения богов, которые находят ученые – женские? А? Ну? Что замолчал?

– Чего это женские?!

– А вот того! Того! Все самые древние фигуры найденные учеными изображают Великую Мать! Не отца! Даже незвание специальное этим найденым фигуркам ученые придумали. Эти, как там его... Па-ле-о-ле-ти-ческая Ве-не-ра! Потому что знаешь чего в старину было? Мат-ри-ар-хат!

– Чего это еще такое?

– Это значит “Материнская власть”! Мне тетушка-Альда все-все про это рассказывала. Даже тот знак что вы считаете принадлежащим своему Перуну – секиру, так и тот принадлежит Великой Матери. Это потом уже жулики-мужики чтобы захватить власть начали всем рассказывать, что великая Богиня якобы – Мужик. Даже своих женщин вы жулики убедили, они теперь сидят и глядят вам в рот как дуры, ну а мы то в нашем союзе все помним! Из-за того-то что мы женщины дали слабину и допустили вас мужиков до власти мы и живем теперь в таком мире.

– В каком, – таком?

– Ну в каком. В плохом! Война вон, повсюду. Корпорации все под себя подмяли. Сильный слабого обирает. По лесам ночные твари шарятся, на людей нападают... Кругом все плохо, а вот правили бы женщины, так все бы было хорошо. Потому что вы мужчины существа грубые и примитивные, а мы – женщины, духовные и высокоразвитые. А у вас только и есть что этот... как его... мужской шо-ви-низм!

– А это еще чего такое?

– Ну... Это я еще и сама толком не поняла. – Призналась Русанка. – Надо будет еще тетушку Нивену об это расспросить. Она когда про это рассказывает очень волнуется, так что мне там не всегда все понятно...

– Ну и все равно. Не может быть чтобы Перун бабой оказался. Мужской это бог. Воин! Воины-то кто? Мы – мужчины! Деда говорит, так от богов заведено, потому что мужчины сильнее женщин.

– Ой, тоже, мне сильнее! – Спопугайничала русанка – Сила для грузчика бывает нужна. А мы зато ловчее! Да вот ты сам подумай, если бы великая Богиня создала вас как воинов, разве она бы оставила вам такое уязвимое место как ваш водопроводный кран? Стукни вам по нему разок хорошенько, – так только и можете что пучить глазенки, как рыба на берегу.

– Кран просто прикрывать уметь надо. Меня деда этому учит. Чуть что вполоборота и принять удар на бедро...

– А если бежать, – ведь небось болтается же и мешает.

– Ничего не мешает!

– Да мешает, мешает. Ты просто без него-то никогда не бегал.

– Будто ты с ним бегала!

– А в седло если неловко вскочить – так сами себе там – хы-хы – яишницу в смятку сделаете. Вот у нас женщин, – ничего не висит, не болтается на бегу, в седло вскакиваем легко. Мы природные воительницы, – от Богини так. Все у нас в теле разумно и красиво.

– У вас зато тоже эти... хм... сиськи! Болтаются! Еще хуже болтаются чем у нас краны!

– Да ничего не болтаются! – Отвергла Русанка. – Это у наших жриц плодородия болтается, – для них чем больше, тем лучше. А у нас воительниц – нет. Подбирают нас с детства так, от матерей, у которых спереди ничего не мешает. А потом, когда физические упражнения делаешь, с ростом мышц грудь-то женская, как-бы сама немного размазывается, вот. Нас поэтому древние греки, которых мы ходили завоевывать, так и прозвали. – амазонки; это значит “безгрудые”. Только греки глупые были, они подумали что мы себе якобы сиськи сами прижигаем, чтобы грудь не мешала натягивать лук. Греков эта особенность наших пра-матерей так восхитила, что в некоторых районах у них у женщин даже стали заматывать грудь, чтоб не разрасталось, потому что большое вымя стало считаться некрасивым и варварским, вот.

– Как это, приматывать? – Удивился я.

– А вот так. Любили древние люди себя покалечить. В Китае вот например, женщины-аристократки бинтовали себе ноги, чтобы не росли ступни. У них ступня на всю жизнь маленькой и оставалась. Но это глупость, потому что на таких ногах толком и ходить нельзя. Сарматы и аланы бинтовали своим женщинам головы, чтобы те становились вытянутыми. Но грудь конечно бинтовать такая же глупость. Даже опаснее. Этак ведь, если неловко, и до рака домотаться можно... Так что на самом деле нам женщинам ничего мотать не нужно. А вот вам, – мужикам, наверно не мешало бы свой кран и мошну под ним привешенную, с детства заматывать, чтобы он лишка не рос, и воевать не мешал.

– Да ну ты что! – Возмутился я. Я и сам не понял почему, но мысль сделать что-то с его краном в сторону уменьшения почему-то наполнила меня неуютством.

– А чего? Зачем он тебе в бою? Ты м ним чего, лучше целишься, или бегаешь быстрее?

– Нет... но...

– Ну вот видишь. Мы – женщины, свое тело доводим до совершенства, чтобы стать лучшими воительницами. А вы – мужчины, себя почитаете воинами, а носитесь со своим стручком как курица с яйцом.

– Ты знаешь чего? Если батюшка-Перун нам чего привесил, значит так и надо. Это может ваша Богиня вам как попало части тела прилаживает. А наш-то батюшка Перун точно знает чего и зачем. Нужный кран, точно тебе говорю.

– Так я разве против, пусть висит. Я ж тебе говорю, в этом кране вся ваша слабость, а мы этим пользуемся.