Текст книги "Застывший Бог (СИ)"

Автор книги: Лев Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Вот сказали первые боги другим: – Вы глупы, ибо вы как змеи мыслите спрятаться в норы под землей. Но когда придет странник по имен Смерть, то не будет вам спасения ни на земле ни под ней. Вы хотите спасти многих, и погубите всех. Мы же возьмем немногих, но спасем тех немногих, поистине.

Вот сказали другие боги первым: – Глупы вы, ибо как птицы хотите улететь от смерти в небеса. Но и птицам нужно спускаться небес, а когда спуститесь вы, на опустошенную странником землю, то не будет вам на пустой земле ни гнезда ни корма.

И спорили боги. И не было согласных слов в их устах. Разделились боги, и назвали друг-друга Птицами и Змеями. И так разошлись.

Стали тогда Боги-Птицы строить крылатый ковчег. И стали Боги-Змеи строить города под сводами. Но не хватало Птицам Сердец для ковчега, и сказали они: больше сердец, больше ковчег; возьмем сердца для ковчега у городов Змей, это будет во благо.

Вот напали неожиданно Птицы на Змей, и где победили, там взяли сердца городов. Но не везде им был успех, ибо змеи крепко встали за свое, и отстояли города и Сердца. Так началась война богов, и брат пошел на брата. И с тех пор Птицы и Змеи ненавидели друг-друга.

Война была тяжела, и гибли многие от тех и от других. Гибли многие кто держал оружие, и многим больше те, кто не имел его. Но все же не решились ни Птицы ни Змеи применить самое страшное свое оружие раскалывающее землю до недр и сотрясающее небеса, потому что те и другие боролись за Сердца, и убивали ради жизни, во благо.

Вот взяли змеи верх. И теснили они птиц повсюду. И хотели змеи войти в Ковчег, и вернуть себе украденные сердца, и утолить сердце справедливостью. Но собрали птицы кого могли, и подняли свой ковчег, и ушли за девять небес. Посылали на прощание птицы и змеи проклятия друг на друга. Напоследок обещали птицы вернуться, как всегда грозит бегущий с поле боя, умаляя мечтой о будущем горечь поражения в настоящем. Змеи же остались победителями и хозяевами Земли. Но не было в том для них большой радости, ибо скоро хозяином над всем должен был стать странник по имени Смерть, и дни до его прихода были сочтены.

Вот, восстановили и укрепили Боги-Змеи города под куполами, которые смогли. И нарекли они те города Варами. Но из-за украденных сердец было тех городов меньше, чем могло быть, и многие люди не нашли укрытия в них. Затворились Боги-Змеи со своими людьми в своих городах, и укрепились духом.

И пришел к девяти небесам странник по имени Смерть. Он нарушил гармонию небесных сфер, и разбил небеса, и утопил землю водой, и отверз недра, и разбросал горы, и смешал местами восток и запад и полдень с полуночью, и перевернул ход солнца, и украл лучи его и тепло его, и покрыл небеса своей черной пеленой. И пал на землю хлад и мрак.

Вот был город крепкий, Индракард, Вара, что построил славнейший из богов, храбрейший из змей, по имени Индра. И когда утихло биение земли, и умирились и отхлынули воды, стал Индра затворившийся в Варе своей, звать других богов, и слать им весть через небеса. Но смурны были небеса, и не отзывались другие боги. Вот кричал славный Индра криком громким много дней, и не слабел голос его. Призывал он и любимого брата Митру, и других богов, но не было ответа ему. И понял тогда Индра, что не все боги смогли пережить конец прежнего мира, ибо и их силе положен предел.

Отчаялся могучий Индра увидеть вновь братьев своих и сестер своих. Но когда чуть утихли свирепые вихри, – сверкнула в темном небе стальная птица – прилетела в его град легкокрылая Вимана. Села Вимана под сводом, и растворилась, и увидел Индра, что вышел из неё его брат – Вритра.

Возрадовался сердцем Индра, ибо не надеялся он больше увидеть никого из братьев своих, но в пучине отчаяния вдруг обрел радость. Обнял Индра брата, и воспел славу творцу всего сущего за милость его. Рад был и Вритра видеть брата своего, но печально было чело его тяготили плечи его горькие заботы.

Вот сказал Вритра Индре, брату своему: – Горе мне! Мое убежище разрушено сотрясением земной тверди. Сердце убежища угасает. Исчезает тепло с улиц града моего. Гибнут сады, гибнут стада и негде взять пищи сынам моим. Вместе с теплом града стынут и сердца сынов моих. Вчера каждый был другом соседу. А ныне соседи дерутся как звери из-за ветки для костра, и плода для живота. Брат встает на брата. Мертвые лежат непогребенные в вымерзших домах. И не имея другой еды живые уже алчут плоти мертвых. О милостливый Индра, – спаси детей моих! Впусти их под кров своего града!

Долго молчал Индра. А потом нахмурил брови и ответил: Горько мне, брат. Тремя хлебами тысяч не накормить. В лодку на десятерых сотню не посадить. Проси меня Вритра, но мой град уже трещит от моих детей, и от детей других братьев моих, которых впустил я до прихода беды. Если приму и твоих – их не спасу, и мои погибнут. Даже если твои дети дойдут к стенам града моего, ворота останутся закрыты. Я могу принять тебя, и малое число твоих лучших сынов. Но все иные – в руке судьбы.

Сказал Вритра: – Если бы думал я лишь о себе, воспарил бы с иными в небеса, бросив детей моих. Если бы был я плохим пастырем, стал бы не Змеем а Птицей, чьи имена прокляты до последних дней. Тогда того не сделал, что же ты предлагаешь мне то же ныне? Пусти детей моих. Сердце твоего града крепко, краткое время выдержит оно и двойную ношу.

Сказал Индра: – Краткое время быстро пройдет, и что будет вослед за ним? Сердце града от натуги износится. Так не спася твоих приведу погибель своим. Своя рубаха ближе к телу. Спасать нужно для того чтоб спасти. Клянусь именем нашей матери брат. Двери останутся закрыты. Ради блага.

Заплакал тогда Вритра, и безумным голосом сказал: На что я дал жизнь детям своим? Для того ли, чтоб видеть их муки не иметь сил помочь? Голодный делит последнюю лепешку со встречным и не думает о завтрашнем дне. А ты оплачиваешь завтра для своих детей, принося в жертву моих. Индра! никогда ты не был добрейшим из наших братьев. Никогда ты не мог сказать подобно Митре, нашему брату – я друг всем. О если бы его град уцелел и он сейчас был на месте твоем... Но ты всегда был справедлив! Видишь ли справедливость в том, что одни мерзнут, а другие сидят в тепле? Что одни умирают с голоду, а другие сыты? Разве в том справедливость?

Покачал головой Индра: Не вижу в том справедливость, но злую необходимость. Нельзя судить одной мерой время мира и время войны, время изобилия и время нужды. Черное время – черные дела, брат. Двери останутся закрыты.

Долго молчал Вритра, утер слезы, и сказал: Хорошо же, справедливейший из бхага. Ныне говорю тебе. Раз ты не хочешь помочь детям моим, я им сам помогу. Сам найду для них и пищу и кров. И попомни мои слова, – однажды залечит раны земля, и дети твои сами захотят открыть двери града твоего, но не смогут. Потому что во внешнем мире для них не будет ни места, ни радости, ни жизни. А мои дети унаследуют весь новый мир.

Взошел Вритра в свою Виману, и улетел.

А Индра остался, и был мрачен.

Вритра же вернулся в свой умирающий град, и сказал его жителям: Нет нам помощи, и нет надежды. Проклятье на нас. Мир изменился, значит и нам надо изменится вместе с ним. Нет места милосердию и доброте, ибо оно удел сильных. Нет будущего у старости, ибо некому беречь её. Соберите всех женщин, из тех что носят во чревах своих детей, и приведите их ко мне. И сделали оставшиеся жители по слову по слову его. И что творил Вритра с ними – тайна.

На долгие годы Индра и его сыны закрылись в убежище. Снаружи бушевали снега, сравнявшие с землей целые горы, земля лежала окованной льдом, а солнце было скрыто за темной пеленой. Но внутри убежища счастливо жили люди, не ведая ни горя, ни забот. И только Индра был печален и мрачен. Остался он один, и не было похожего на него и равного ему. Звал он братьев своих душой своей, но не слышал чистого биения их душ. То что отвечало ему на зов было лишь как тень после вещи, как отзвук после музыки, как сон после яви – так влияет на богов смерть. Братья и сестры Индры сохранили отзвуки душ в крови выживших потомков, но Индра жаждал общения с живыми, а не с их тенями. Люди града Вары были рады услужить своему господину Индре, но мало что веселило его.

Минули столетья, и земля немного подобрела к людям... Солнце снова открыло свои лучи. Тогда Индра приказал открыть убежище, и его сыновья вышли в забытый внешний мир. Мало-помалу, стали сыновья Индры осваивать землю. Оказалось, что даже за стенами убежища всю суровую зиму смогла сохранится жизнь. Бродили по земле животные, отрастившие толстые шкуры, и бродили по земле дикие люди, мало отличавшиеся от зверей. Они тоже смогли пережить зиму, хоть и жили в крайней нищете. И еще кое-кто бродил по земле. Порождения мрака. Ночные, от кого шарахались звери, те от кого трепетали дикие люди. Потому что те, ночные, равно считали и людей и зверей – своей добычей. А когда те ночные встретили детей Индры, то почли добычей и их, и убивали их жестоко, и пили кровь, и охотились без пощады.

В скором времени никто из сынов Индры не смел выйти из стен убежища-вары без крепкой защиты из стражи варягов. А варяги охотились на ночных порождений мрака, и поймали нескольких из них. И когда посмотрел на пойманных ночных мрачный Индра, то помрачнел еще больше, как грозовая туча, и сказал людям: Верно вы назвали этих тварей порождением мрака. Их родил тот мрак, который взошел в душе моего брата Вритры. Эти создания – его дети. Вот как они пережили зиму. Свершился великий грех.

И Индра вышел из убежища-вары, и повел своих ближних воинов-марутов на охоту. Словно черная туча летели их воинские виманы. Индра летал в порченный город Вритры, и тот город оказался давно заброшен и пуст, и никто не жил в нем кроме старых теней былых дней. Индра же снова упорно искал где живут ночные, и где их тайные лежбища, и где их дом. И охота была тяжела, потому что ночные были осторожны и хитры. Ну хуже всего было, что они были многочисленны.

А еще Индра искал своего брата Вритру. Долго искал, но все же нашел того, в тайном убежище на вершине высокой горы. А когда Индра нашел его, то увидел, что Вритра носит в себе безумие. Увидел Индра, что Вритра оскудел умом, но прирос злобой.

Спросил Индра у брата: Что же ты сделал со своими детьми, Вритра? – Почему они теперь не могут выносить света солнца?

Вритра ответил: А на что им был солнечный свет, если долгие годы небо было серым от пепла огненных гор? Но и теперь, когда вернулось солнце, у моих детей есть их время – ночь.

Снова спросил Индра: На что употребил ты силу своего семени? Почему у одних из твоих детей глаза красные как кровь, и конечностей числом больше четырех? Почему другие обросли щупальцами, будто клубок змей. Почему их слюна разъедает все на что попадет. Почему иные прельстительны видом, но тела их холодны, а губы краснеют только когда они пьют живую кровь моих детей?! Зачем твои дети забивают и диких людей, и моих сыновей как скот?! Так ты мстишь мне за свою боль? Неужели в этом теперь твоя справедливость?!

Засмеялся Вритра, но не было в его смехе веселья, а были лишь издевка и холод: – Не вижу в этом справедливости, а вижу только необходимость. Черное время – черные дела.

И не знал что сказать на то Индра, ибо тяжело, когда тебя бьют твоими же словами. Но подступился еще раз: – Укроти свою ненависть брат. Ибо что будут делать полчища твоих детей, когда они пожрут всех зверей, всех диких людей, и моих сыновей? Ведь сами они, кроме как жрать ничего не умеют. Вспомни, неужели о такой земле мы мечтали?

Засмеялся Вритра: Когда мои дети пожрут без малого почти всех зверей и почти всех твоих детей, заменят они пищу долгим сном. И будут спать до тех пор, пока твои дети снова не расплодятся чтобы стать скотом. И так будет продолжаться раз за разом, в наказание за твои дела, справедливейший из бхага, сильнейший из рудра, брат мой Индра.

Тогда воскликнул Индра: Проклята будь блуждающая планета, что убила тела пятерых моих братьев и освободила их души, а у шестого брата убила душу, оставив жить тело. Ныне я – сирота. Доставай оружие! Будем биться.

И началось великое сражение. Бились в небе Индра с Вритрой, и бились рядом их дети. Разили друг-друга Индра и Вритра молниями и огнем своих смертоносных ваджр. Три дня и три ночи длилось сражение. И маруты били сыновей Вритры с неба как гром, и падали на них сверху со своих виман, как тяжелый град, и пожинали их как добрые жнецы пожинают колосья на страде, и избивали их безо всякой жалости. И Маруты были сильны и отважны, а дети Вритры многочисленны и упорны. И лилась на белые снега кровь, – красная у марутов и черная у порождений тьмы. Но вот дети мрака начали слабеть. И сам Вритра дрогнул, и побежал, и укрылся в горе, в темной глубокой пещере что была ему логовом. Ринулся за ним следом Индра. И дрались два брата в глубине горы, и дрожала та до основания от молний ваджр. А на исходе света дня, вышел из пещеры один Индра, и на руках его была серебристая кровь, что течет только в жилах богов.

И увидели отважные маруты, что их господин победил, и закричали: Слава Индре Величайшему и Могучему! Слава Индре Вритрахану!*

{прим. “Вритрахан” – буквально “победитель Вритры”. }*

Отмолвил на то Индра: Истино, слава Индре Адитья, что убил Вритру Адитья, – своего брата. Наша мать Адити, если бы могла это увидеть, – была бы счастлива?..

Вернулся Индра в свой город-Вару. И с тех пор ночные дети Вритры уже не беспокоили жителей его, потому что вселили Индра в них страх, и стали они малы числом, и укрылись в самых темных уголках земли.

Вот сказал однажды Индра детям своим. Перед тем как пришел странник по имени Смерть, часть из рода богов что стали Птицами, улетела с земли за девять хрустальных небес. И возлегли те Птицы в своем ковчеге в ледяной сон. И оставили те Птицы на земле неживых зорких наблюдателей в стальных пирамидах, дабы когда очистится небо, и прорастут из снега горы, и океан сломает лед – послали те наблюдатели весть на ковчег, и вернулся тот на вновь подобревшую землю. Много пирамид смел с лика земли странник по имени смерть. Но иные остались и шлют сигналы. Мог бы я разрушить оставшиеся пирамиды наблюдателей что разбросали боги-Птицы по всем пяти концам земли, и мог бы убить служащих тем пирамидам жрецов, и тогда никогда не вернулись бы ковчег богов-Птиц на землю. Но нет у меня вражды к Птицам, ибо они мои братья, и когда мы воевали, думали что делаем благо.

Один я остался из всех богов-Змей. Долгие годы могут пройти прежде чем подобреет земля, и Птицы вернутся на землю. Жизнь моя длинна, но не бесконечна. Возлягу и я в ледяной сон, дабы время не летело надо мной. А когда вернутся с небес братья мои, разбудите меня, дыбы мог я приветствовать их, и дабы не совершили они над вами чего дурного. А покуда я буду спать, царить над вами вместо себя оставлю лучшего из вас, – чистейшего кровью, славнейшего родом, и честнейшего сердцем – имя ему Йима.

И возлег Индра в ледяной сон. И сделали по слову его. Стал править его людьми человек Йима-царь. И был он правителем добрым и справедливым, и правил мудро и хорошо, и людям в Варе жилось легко под рукой его. Шли годы.

Вот однажды Йима-царь отправился на охоту. Его легкокрылая вимана скользила над снегом, и искал он ценного зверя, а особо – ночных сыновей Вритры, – ибо были те ночные самым опасным зверем, и самой желанной добычей, и встретить их теперь было большой редкостью. И заметил Йима-царь что в снегах у гор бежит ночной зверь, огромный размером и безобразный видом. И преследовал его Йима, и гнал с воздуха. И укрылся тот ночной зверь в предгорной пещере. И вошел Йима-царь в великий азарт, и решил преследовать зверя в глубь горы, хоть его ближние и отговаривали его. И вошел Йима царь недра горы, и бился там со зверем тяжко, подобно тому как сам Индра сражался с черным Вритрой. И одолел Йима черного зверя. А когда пал зверь, и вошел Йима в глубь пещеры, то увидел, что там, на шкурах звериных, сидела дева дивной красоты.

Заволновался сердцем Йима, и спросил деву: О дева, подобная дочери рая, с телом чистым как серебро, со станом стройным как тростниковое перо, с высокой грудью, худощавым телом, тяжкими бедрами, с кудрями завитыми как конец клюшки для игры в мяч, с лицом подобным луне в полнолуние, с овальными щеками, с бровями изогнутыми как тугой лук, с ресницами подобными кинжалам, с очами переменчивыми как небо, со слюной слаще патоки, и с речью нежнее ветерка на заре, ответь мне – кто ты?

Ответила девушка: – Знай же, незнакомец с сердцем льва, что я жила в одном из городов богов, до того как его разрушил странник по имени Смерть. И хоть после этого была тяжкой наша жизнь, я дочь достойных родителей, и я царского рода. И что зверь которого ты победил, был из тех, что напал на наше селение, убил наших мужчин, а остальных угнал как скот, и держал нас в плену и питался нами как пастух стадом. Я осталось последней из живых, и если бы ты не освободил меня и не убил зверя, поистине он пожрал бы меня.

И бросилась дева Йиме-царю на грудь, и омыла её слезами. И взял Йима царь деву в свой город. И повелел найти остатки её селения и похоронить там погибших как должно. Деву же поселил в своем дворце. И когда та отдохнула, и смыла с себя грязь невзгод, и оделась в яркие одежды и цветы, то почувствовал Йима как сердце его еще пуще заволновалось самой сильной любовью, и вскоре сделал ту деву своей женой и царицей, хоть некоторые его советники и были против этого.

Снова шли годы, и Царица родила Йиме красивых сыновей. И Йима по-прежнему правил мудро, и были в Граде-Варе спокойствие и мир.

Вот однажды, сказала Царица Йиме: О свет моих очей, и любовь моей жизни, нет никого выше тебя, кого вознесли бы боги над людьми. Истинно ты – царь-царей. Улыбнулся Йима, по нраву ему были такие слова. Ибо за годы он успел привыкнуть к почету и похвалам. А женщина продолжала: И все же, ныне ты царь-царей, и нет над тобой господ, а когда проснется твой бог, – станешь ты простым управляющим при господине. Вот что печалит мне сердце, любовь моя. Ибо любо мне быть женой самовластного царя. Хорошо бы, чтобы твой бог подольше не просыпался.

Помрачнел Йима, но ответил: Есть вещи руке моей, а есть которые не в моей власти. Господин наш Индра велел пробудить себя, когда вернутся с небес другие боги. Лед отступает, и тает снег, как говорят жрецы, не пройдет и сотни лет, как небесная колесница богов получит сигнал от пирамид на земле, и вернется с небес. Тогда же проснется и Индра. Разве посмею я нарушить волю господина моего? Разве другие люди позволят мне её нарушить?

Сказала Царица: Видишь, любовь моя, люди во всем готовы слушаться тебя, но как только доходит дело до вашего бога, ты не владыка им. Бхага Индра могуч, и все же, пока он спит, беззащитен как младенец...

Ужаснулся тогда Йима: Уж не предлагаешь ли мне?..

Отвечала женщина: Что-ты, любовь моя? Не о том мои мысли. Но думаю я, что мудрый человек всегда найдет возможность обернуть дело к общей пользе. Смотри господин мой. Не ты ли сказал что бхага Индра приказал разбудить себя, когда вернутся улетевшие боги?

Отвечал Индра: Истинно так.

Сказала царица: А если те боги не вернутся? Или хотя бы, если отсрочится их возвращение?

Спросил Йима: Но как сможем сделать такое?

Сказала Царица: Не ты ли сказал, господин мой, что божественный ковчег летает в черной пустоте и ждет, пока с земли ему дадут сигнал? Что утихли вулканы, и черный пепел осел на землю, и лед истаял, и зазеленела трава... А что если великий ковчег не получит тот сигнал? Что если взять пирамиды улетевших богов, и отдать их твоим жрецам, чтобы те научили пирамиды петь нужные нам песни? И пусть пирамиды шлют колеснице весть, что горы все сильнее плюют в небо огнем, и небо черно от пепла, и море кипит, а земля тонет. Пусть великая колесница и дальше висит в черной дали.

Задумался Йима и вопросил: Но ведь для того чтобы захватить те сигнальные пирамиды придется убить их жрецов... И народ их, улетевших богов, хоть и одичавший и живущий в нищете, жмется к пирамидам, ожидая возвращения богов.

Отвечала царица: Полно, муж мой. Истинно такова мужская природа – любое дело вы хотите разрешить силой и убийством. Сперва нужно попробовать жрецов убедить. Ибо хоть и жалкая у них власть по сравнению с твоей, о солнце мое. Но все же, и те жрецы сейчас господа в своих краях, и живут по сравнению с прозябающим вокруг народом как цари. Но если вернутся их бхага то станут они опять простыми управляющими. Ты убедишь их! А тех кого не убедишь... тем хуже для них.

Усомнился Йима: Не знаю, доброе ли дело ты предлагаешь, жена моя.

Сказала Царица: Самое доброе, свет очей моих. Вспомни, не ты ли говорил, что перед отлетом бежавшие боги напали на города братьев твоего Бхаги Индры? Вдруг вернувшись они снова захотят воевать? Не давая им возвращаться ты делаешь хорошо всем! Ты спасаешь свой народ от войны. И ты сохраняешь свою власть, которая идет всем на благо. Что же тут дурного, кроме хорошего?

Вновь усомнился Йима: – Но Индра...

Сказала царица: – А Индра все это время будет видеть сны. Сладкие сны в своей ледяной колыбели. Все те годы, которые ты проведешь на троне, для него пролетят как один краткий миг. Проснувшись будет ли ему за что осудить тебя? Ведь ты ничем не нарушил его приказ, – разбудить, когда вернутся с небес другие боги. А если боги не вернутся, – то не будить, разе не так, мудрость моя? Когда солнце твоей зрелости пойдет к закату, когда ты почувствуешь, что заботится о своем народе станет тебе в тягость, – тогда ты разбудишь бхагу Индру. И он с новыми силами поведет людей к процветанию и благоденствию. И разве это не мудро придумано?

И Йима не нашел в этих словах изъяна.

Потому что изъян уже поселился в его сердце.

И сделал Йима по слову жены своей. Уговорился он со жрецами уцелевших пирамид, и соблазнил их властью. Ибо жрецы, как и все любимцы богов, были награждены сроком жизни большим чем у других людей. И у людей из разрушенных городов, что жили вокруг пирамид в ожидании возвращения богов жизнь была коротка, и коротка память, и многие уже стали считать долгоживущих в пирамидах жрецах, самих бессмертными богами. И жрецам то было любо. Йима соблазнил жрецов властью, как соблазнили его самого. А к тем из жрецов, кто не совратился, Йима послал своих верных марутов, и те жрецы – свое прожили.

И вот Йима со жрецами послали через пирамиды лукавые песни к ковчегу богов летевшему в чёрной пустоте. И те песни зачаровали дух ковчега, и дух уснул, и не помнил больше ни мантр пробуждения вахт, ни проверок времени, а помнил только мантру автокоррекции орбиты в режима минимального энергопотребления и консервации. А чтобы не передумали жрецы, Йима приказал уничтожить неживых вестников в их пирамидах, так чтобы не было у них связи с ковчегом. И боги спали в черной пустоте, и не было им вести чтобы проснуться. И спал Индра, и незачем было его будить.

Так наступил на земле век людей.

И правил Йима, и был рад тому, и возлюбил почести, и переименовал Город-Вару Индры в честь себя – Йимакард. И так шло время, пока однажды не пришел самый черный из всех дней.

Вот, однажды в благословенном убежище людей – Варе, дрогнул и померк свет. И испугались люди, ибо привыкли, что свет в варе меркнет только в урочный час. И обеспокоился Йима, и послал людей, и те узнали, и сказали ему, что Сердце Города питающее Вару теплом и светом разрушено, и стража мертва, и будто бы видели у чертогов Сердца перед этим Царицу. И будто бы видели царицу идущей к чертогам Индры, где лежал тот в своей ледяной усыпальнице. Не знал кому верить Йима, – крикнул он громко на доносчиков, и грозил им страшными карами, но не видел он рядом своей Царицы. И схватил Йима в руки оружие, и собрал тех марутов, что смог в спешке найти, и поспешил к чертогу спящего Индры. Когда же вошел в чертог, то увидел что стража у входа мертва, и слуги чертога мертвы. И спешил Йима к усыпальнице господина своего. А когда вошел в неё, то увидел что у ледяной усыпальнице стоит его Царица.

Вопросил Йима, – о Царица моя, и жена моя, что делаешь здесь?

Засмеялась тогда Царица, и был её смех не тем что привык слышать Йима, и глаза её были не такими, в которые он привык смотреть.

И сказала Царица: – О муж мой и господин мой, не случалось ни тебе, ни людям твоим голодать. И не случалось вам замерзать. Но теперь, вы узнаете все муки зимы самой полной мерой, ибо я умертвила Сердце вашего города, и скоро его окует вечный мороз.

Спросил Йима: – Зачем совершила?

Ответила царица: – Не лгала я тебе, когда сказала, что некогда жила в городе богов. Это истина, равно как и то, что господина моего звали Вритра. Твой Бхага Индра закрыл дверь своего града перед моим господином и народом его. А потом господин твой Индра убил господина моего. А вы, – его верные псы, убивали моих братьев и сестер, и пятнали снег нашей кровью, и охотились на нас, и в том была ваша радость. И вот, ты сам впустил беду в свой дом, ибо ты царь-Йима, поистине самый глупый среди людей. И ныне месть моя сладка.

Сказал Йима: – Вижу, что ты предала меня.

И вытащил Йима свой меч, и подступил с ним к Царице. Но не было в ней страха, и смеялась царица смехом холодным как вечный лед, и сказала такие слова:

Знай же, Йима, ничтожнейший из царей, что когда я убила Сердце града твоего, то могла бы бежать, и быть живой, и наслаждаться своей местью, но она была бы не полной. Вот почему я не показала тебе своих пяток, и вот почему ты нашел меня здесь, у усыпальницы господина твоего. Знай же, что был у меня черный яд. И я влила этот яд в усыпальницу господина твоего, и пропела заклинания свои. И я с помощью хрустальной усыпальницы разбудила твоего господина ровно настолько, чтобы яд проник в его жилы, и въелся в кости, и проник в сердце, и скопился в печени, а потом снова погрузила его в сон. И яд мой создан господином моим Вритрой, еще когда он был жив. И яд этот таков, что даже богам не избежать его. И теперь знай – о глупейший и ничтожнейший из царей, что я не только погубила твой град, но и отравила твоего господина. И в тот самый момент, когда твой господин Индра проснется – он умрет страшной и мучительной смертью. И теперь месть моя полна и сладка как дикий лесной мед, и я могу умереть спокойно, видя свою победу в твоем бледном лице. Потому, муж мой Йима, опусти на меня свой меч, а потом иди к нашим детям. Ибо моя кровь течет в их жилах и смешивается там с твоей кровью, при каждом ударе их сердец. А потом подумай, не будет ли лучше тебе вложить свой меч в ножны своего сердца, потому что люди твои, что стоят позади тебя, смотрят на тебя так, будто из плеч у тебя выросли ядовитые змеи. О, поистине, моя месть сладка!

И Царица смеялась, даже когда Йима занес на ней меч. А когда Йима опустил меч, и Царица упала, то увидел он, что кровь её черна как ночь. И повернулся Йима к людям своим, и те смотрели на него, и не было у них для него слов, потому что отныне он был проклят для людей. И с тех пор Йима утратил фарр – царскую благодать, и перестал быть царем, и был изгнан, и никто не знает где кончил он свои дни.

Вара же начала вымерзать. Перестал гореть на улицах рукотворный свет, и охладели покрываясь инеем стены её, и нечем было питать легкокрылые виманы и другие чудеса богов. А льды и снег вокруг Вары были все еще сильны. И никто не осмелился разбудить Индру, – господина своего.

И собрались люди Вары Индры, и сказали: Если останемся здесь, никто из нас не дождется тепла. Нужно уходить туда, где льды уже отступили и обнажили землю. И выбрали люди нового царя, и стали готовится к великому Исходу.

Но перед тем, как люди покинули свой умирающий дом, самые верные ближние Маруты Индры, взяли виману что еще могла летать, и поместили в неё усыпальницу господина своего, и увезли её из града, и скрыли от глаз в месте, где никто не потревожил бы господина их. И никто с тех пор не знал где находится усыпальница Индры.

А люди города собрали пожитки свои. И вышли в путь трудный, дабы изведать и холод и голод, и напасти, и тяготы пути, потому что когда лишились они бога своего и защитника своего, такова теперь была их чаша.

Я закрыл старую книгу, и задумался... “Что бы ни делали боги, это никогда не бывает плохо”. Так когда-то сказал древний грек по имени Софокл. Странно что он пришел к такой мысли, если вспомнить греческую мифологию... И вот у меня в руках еще одна история богов. Распри, невозможность договорится, постыдные дела – даже не для себя, а все во имя общего блага, естественно. Что бы ни делали боги, это никогда не бывает плохо... Люди научились тому же. Кто сможет отрицать, что боги создали людей по своему образу и подобию? А Йима... Что он должен был почувствовать, поняв что сам впустил зло в свой город? Он сам убил свою жену. А дети? Его сыновья? С наполовину черной кровью, но все-таки, – его сыновья. Что с ними стало? Что он с ними сделал? Поднялась ли рука? В книге на это не было сказано про это, но...

Долго сидел я, глядя на уютную лампу под стеклянным голубым абажуром. А передо мной вставали тени прошлого, оживленные старыми словами из книги. Опускались на землю гремящие корабли, прибывшие из бесконечной черной бездны. Выходили из них гордые покорители небес в блестящих одеждах. Строились города. И все были братья, – пока не пришла беда. Тогда братья достали оружие.

Я взял книгу, поднялся со стула и пошел в комнату к деду.

– Прочитал? – Спросил меня дед, когда я постучав, вошел к нему.

– Ага. Дед? То что здесь написано, правда?

– То, что мы считаем правдой, я бы так сказал... Это же книга, не свиток даже. Перепись с переписи... Но я верю, что канва событий здесь описана правильно. Был Индра, или как мы говорим Перун. Была катастрофа планетарного масштаба, война, бегство части богов, предательство, и великий исход из умирающего города.

– А что было потом?

– От “потом” до сегодняшнего дня долгий срок, Мишка. Очень долгий. Столетия скитаний по опустошенной земле, деградация знаний, утрачивание технологий. Но все это время варяги охраняли выходцев из Вариндры, – города нашего Всеотца. Шло время, и число выходцев из города росло, они образовывали разные племена, союзы, народы. Часть из них уходила далеко и забывала самые свои корни. У разных племен появлялись разные правители, и разные группы варягов служили тем, кого считали имеющими больше прав на власть. Иногда варягам приходилось сражаться между собой. И все же они не забывали своей общности, даже служа разным князьям. Шло время, сам понятие каст размывалось, и варяги постепенно превращалась в отдельный род. Где-то наш род пресекся, слился и растворился среди буйной жизни молодых народов...