Текст книги "«В тени Лубянки…»
О судьбах настоятелей церкви Святого Людовика Французского в Москве: воспоминания Леопольда Брауна и обзор материалов следственных дел"

Автор книги: Леопольд Браун

Соавторы: И. Осипова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

Глава XXII. «Моя матушка научила меня»

Несмотря на то, что я вел службу открыто и принимал всех, кто приходил в церковь Святого Людовика, иногда приходилось прибегать к секретности. Обстоятельства требовали, чтобы я не подвергал опасности тех людей, на. которых из-за общения со мной могли обрушиться страдания и бедствия. Я был уверен, что не делал ничего плохого, проводя богослужение и позволяя русским людям приходить к нам в то время, когда им больше было некуда идти. Но Советы смотрели на это по-другому. В то время как многие русские люди с замечательной отвагой противостояли вмешательству государства в частное дело своих религиозных убеждений, другие не могли открыто участвовать в публичном богослужении, опасаясь потерять свое рабочее место. К этой категории верующих относились профессора, учителя, врачи, инженеры, военные и люди многих других профессий. Только однажды я видел милиционера в церкви, через десять лет пребывания в стране, но это было связано с повторяющимися «кражами» в церкви.

Однажды в ризнице ко мне подошла бедно, но опрятно одетая женщина и стала говорить о предстоящей свадьбе ее дочери. Она жила на окраине города и пришла для предварительных переговоров; ее дочь не могла появиться в церкви, так как об этом могли узнать на работе. Муж этой женщины умер, а двадцатилетняя дочь была ее единственным ребенком. Они жили в одной комнате дореволюционного деревянного дома, построенного без единого гвоздя из бревен, обтесанных вручную. «Мамочка» очень волновалась в связи с предстоящим событием: она объяснила, что существует одно серьезное препятствие для осуществления лелеемой мечты. Дочь, я буду называть ее Евдокией Степановной, красивая девушка с каштановыми волосами, естественно, подвергалась интенсивному антирелигиозному воспитанию на протяжении всех десяти лет учебы в школе. Ей, как и другим мальчикам и девочкам, преподавали агитаторы-безбожники; как и все школьники, она вынужденно ходила в антирелигиозные музеи и писала отчеты о других «культурных» экскурсиях такого рода.

Но благодаря влиянию ее матери и особенно ее поразительной стойкости в религиозном воспитании у Евдокии было четкое и ясное представление о своем предназначении на земле. Она, как и ее мать, хотела, чтобы ее бракосочетание прошло при благословении Церкви. Ее привлекала не сама свадьба в белом платье, не мысль о торжественном шествии под музыку. Сокровенное материнское воспитание дало ей понимание, что все это второстепенные аспекты настоящей сущности религиозного события, которое она желала совершить. Именно об этом пришла говорить со мной мать Евдокии, и ее волнение выдавало ее чувства. Выяснилось, что женихом девушки был офицер Красной армии, который ни при каких обстоятельствах не должен был появляться в месте богослужения, тем более в церкви Святого Людовика, находящейся под пристальным вниманием НКВД как гнездо американского шпионажа.

Это и было тем самым препятствием, а просьба матери состояла в следующем: не соглашусь ли я совершить венчание у них в доме. Славная женщина считала, что это совершенно невероятная просьба, и опасалась, что для меня будет затруднительным выполнить ее. Я, конечно, успокоил ее, так как она смотрела на меня умоляющими глазами, в которых вспыхнула радость, когда я сказал, что обязательно исполню ее желание. Мы договорились о дне, решив, что ранний вечер будет наиболее подходящим временем для проведения церемонии, и она оставила мне описание, как доехать до ее дома. Я, естественно, навел справки, насколько это было возможно, не был ли прежде в браке жених Евдокии. Не оставалось сомнений, что этот человек действительно был свободен для брака. Я назову его Павел Петрович, он был на четыре года старше своей невесты, и, как я скоро убедился, это был высокий красивый парень. Он был православным, и надо напомнить, что в византийском обряде у детей (или взрослых) конфирмация происходит при крещении.

После нашей предварительной договоренности мать Евдокии не могла удержаться, чтобы не рассказать мне о платье, в которое будет одета невеста. Она объяснила, что многие годы откладывала по копейкам дочке на свадьбу: славная женщина купила материю и своими ловкими руками сшила очень красивое свадебное платье с фатой и венцом, которое я вскоре и увидел. Меня уверили, что Павел Петрович будет даже рад, что венчать его будет католический священник. Его православная вера не была препятствием, тем более что мои исключительные канонические полномочия позволяли мне разрешать подобные вопросы[166]166
  В обычной ситуации разрешение на брак католика с иноверцем должен давать епископ. – Прим. сост.


[Закрыть]. Мне самому было интересно, как все пройдет, но долго ждать не пришлось, и могу добавить, что я был вполне удовлетворен, когда пришло время познакомиться с женихом.

В ранние сумерки назначенного дня я вышел из автомобиля, оставив его на дороге, и прошел через сосновый лес, к счастью на этот раз без «провожатых», к деревянному дому. У меня с собой была только стола и требник в кармане пиджака. А так как линия электропередачи добралась до этой деревни, нам не пришлось зависеть от керосиновой лампы или другого примитивного светильника для освещения просторной избы, где моего приезда уже ждал подготовленный свадебный вечер. В России есть обычай, входя в дом, перед тем как со всеми поздороваться, пройти в красный угол и произнести молитву с глубоким поклоном перед иконой. Во многих домах еще есть такой красный угол с иконой и лампадой, днем и ночью горящей перед ней.

Я поздоровался с матерью, дочерью и другой женщиной, которая была свидетелем бракосочетания, и, конечно, богатырского телосложения Павлом Петровичем, при сверкающих офицерских регалиях, гладко выбритым, с сияющим лицом. Его ботинки, ремень через плечо и пояс с пряжкой казались отполированными. Увидев меня, он поднялся со своего места и выпрямился, щелкнув каблуками; он приветствовал меня с улыбкой, почтительно обратившись с привычными словами приветствия: «Здравствуйте, батюшка!» Светловолосый человек смотрел на меня сияющими голубыми глазами. Этот красивый мужчина высокого роста говорил со мной так, как будто знал меня всю жизнь. Его родители умерли, и со стороны его семьи никого не было, нас было пятеро вместе со мной. Глядя на него, я подумал, что, вероятно, больше никогда не увижу этого человека. Я знал, что Евдокия хорошо понимала, что она собирается делать в присутствии двух свидетелей. Мать объяснила ей, что такое моральные нормы и религиозные обязательства. Но я не был уверен, что улыбающийся жених-офицер знал о своем моральном долге, ведь в школах детские умы настраивали против религии и традиций.

Я не хотел, чтобы жених легкомысленно входил в освященную семейную жизнь без осознания происходящего. Я отозвал его в сторону, пока три женщины разговаривали между собой. В очень краткой форме я дал ему основные понятия предстоящей религиозной церемонии. Сначала я сказал ему, что он должен будет поклясться перед Богом и призвать Его в свидетели своего брачного обета. Имея представление об условиях армейской жизни, которые не слишком отличаются от армейской жизни в других странах, я подчеркнул нерушимость брака и дал ему понять, что это навсегда. Я объяснил ему, что с этого дня он не должен обращать внимания на «Ниночек» и «Аннушек», которые могут оказаться поблизости. Пока я проводил с ним беседу, он слушал меня, как ребенок, но внимательно, как мужчина. Он уважительно дал мне закончить мое короткое наставление, а затем сказал: «Батюшка, я уже все это знаю, потому что меня научила моя матушка». Это признание заставило меня подумать о нерушимости религиозной веры в России благодаря священному влиянию замечательных русских женщин: они не только давали детям физическую жизнь, но и зажигали в них искру духовной жизни.

Затем новобрачные вместе со свидетелями выстроились передо мной. Я осенил их крестом, после чего офицер попросил разрешения перекреститься так, как учила его мать. Надо было видеть, как этот взрослый человек призывает Пресвятую Троицу, стоя рядом со своей миниатюрной невестой, одетой в прекрасный наряд, сшитый ее матерью. В этом обряде не было ни торжественного прохода между рядами, ни звуков органа, ни цветов, ни телеграмм – никакой торжественной церемонии. Нигде не было видно свадебных даров, только красивый наряд невесты, сшитый руками ее матери, и взаимные слова клятвы верности в семейной жизни. Конечно же, перед Богом такое венчание было не менее важно, чем другие, более пышные церемонии. Когда все было закончено, глаза матери затуманились слезами, но ее счастье было безграничным. Павел Петрович обнял свою жену и поцеловал двух других женщин. Повернувшись ко мне, этот ликующий великан подошел и так сжал меня в своих медвежьих объятиях, что у меня хрустнули косточки. Скромный праздник закончился трапезой с пирожками, начиненными рублеными яйцами и рисом, и рюмочкой водки. Я пожелал им многие лета и уехал, пожав всем руки. Такова история офицерского венчания, совершенного мною в деревне, где намного больше сердец, в которых живет Бог, чем представляют себе крикуны-безбожники.

Но большая часть бракосочетаний совершалась в церквях, храмах, мечетях, которые еще оставались открытыми. Конечно, во многих частях Советского Союза, включая «аннексированные» территории, венчание в церкви, по Декрету 1918 года, больше не является законным основанием для официальной регистрации брака. Теперь по закону пары, вступающие в брак, должны регистрироваться в местных Бюро записи актов гражданского состояния. С начала советской власти до 50-х годов эта церемония была совершенно безликой; она состояла в заполнении специальной графы, следующей за графой о регистрации рождения, после которой оставалась незаполненной графа о смерти. Многие русские говорили, что это была унылая церемония. А ныне, прилагая усилия, чтобы отбить охоту к продолжающимся церковным бракосочетаниям и окончательно покончить с ними, государство стало выпускать разукрашенные свидетельства о браке, сама церемония происходит в специально декорированной комнате.

С юридической стороны возникает проблема отсутствия официального провозглашения взаимного согласия сторон. Стабильность семейной жизни сейчас больше приветствуется, чем раньше, но не вследствие религиозной морали, все еще не принимаемой государством. Пары поощряют жить вместе по самым утилитарным причинам, чтобы они производили как можно больше детей: чтобы восполнить потери, понесенные во время войны и в концентрационных лагерях. Несмотря на такие «изменения» в лучшую сторону по сравнению со «свободной любовью» и слабостью семейных уз, все еще остаются законными получение развода и криминальная практика убийства нерожденных детей посредством аборта.

До того, как поездки по СССР стали ограничиваться, многие люди издалека приезжали венчаться в церковь Святого Людовика. Немцы Поволжья часто ехали всю ночь на поезде накануне «дня отдыха», чтобы посетить церковь, и затем немедленно уезжали обратно в свои городки, чтобы успеть на следующий день к началу работы. Стремясь поддерживать старинные баварские традиции, привезенные в Россию два века назад, они приезжали небольшими группами, привозя для крещения даже соседских детей. Часто невесты надевали белые кружевные и вышитые платья, передаваемые в семье из поколения в поколение. Они приезжали на венчание в сопровождении других женщин, которые вели невесту в комнату напротив ризницы и переодевали ее из обычной рабочей одежды в непривычно красивый свадебный наряд: такое полнейшее преображение вызывало в памяти старинные, спокойные годы. Жених надевал свой лучший воскресный костюм, добавляя к нему разноцветную ленту или розетку, прикрепленную к левому лацкану добротного шерстяного пиджака. Все это было аккуратно сложено и запаковано в коробки, привезенные из Саратова, Куйбышева (Самары), Астрахани и так далее. Как Советы ни пытались отбить у них охоту к таким религиозным церемониям, отважные волжские немцы никогда не прекращали свои дальние поездки, чтобы совершить венчание в церкви. Так продолжалось до вторжения в Россию Гитлера, когда Сталин велел провести жесточайший рейд НКВД, согнать немцев, арестовать и сослать в отдаленные районы Сибири и Казахстана. Советы полностью пренебрегали естественными правами человека на вступление в брак, и это было проиллюстрировано во время Второй мировой войны, но информация об этих часто повторяющихся трагедиях очень редко просачивалась из страны.

Среди других был еще один интересный случай. В церкви Святого Людовика происходило венчание иностранного дипломата, полюбившего хорошую русскую девушку из прекрасной семьи. В отличие от описанной спокойной уединенной офицерской свадьбы, это венчание происходило со всей роскошью, которую наша церковь могла предоставить. Это было необычайное событие и для дипломатического корпуса, а также прекрасный случай продемонстрировать друзьям жениха и русским гостям новобрачных, какое большое значение церковь придает священному союзу мужчины и женщины. Множество народу присутствовало на свадебной Мессе. Главный алтарь утопал в цветах, в ярко освещенной церкви звучала прекрасная музыка. Присутствие посла придавало еще большее значение событию, затем последовал незабываемый прием. Вскоре муж должен был покинуть СССР в связи с назначением в другую страну, ему, конечно, было позволено выехать из страны, но его жене отказали в выездной визе. А вскоре после этой насильственной разлуки советское правительство отправило мужу-иностранцу ходатайство о разводе, о котором его не просила ни одна из сторон.

Известны многочисленные случаи, свидетельствующие о разрушительных результатах материалистической философии, от которой Церковь вот уже более сотни лет предостерегает мир. Еще раз хочется подчеркнуть прочность религиозных традиций в Советском Союзе, и в этом сдержанно признался Н. С. Хрущев в одном из своих редких высказываний на тему религии: «Тем не менее невозможно не учитывать тот факт, что некоторые граждане, участвующие в жизни страны и честно выполняющие свой гражданский долг, продолжают оставаться приверженцами той или иной религиозной веры… Любые административные меры и несправедливые нападки на верующих и священнослужителей только ожесточают и в конечно счете только сплачивают их в верности своим религиозным предрассудкам» (курсив мой).

Глава XXIII. Как Кремль проиграл войну с Богом

В этой главе впервые будет обнародована тщательно охраняемая тайна неудачи Кремля при проведении грандиозной антирелигиозной кампании. Но сначала я должен кратко описать некоторые моральные и социальные аспекты марксистского материализма.

Любая идеология, которая отрицает Библию, Апокалипсис и сверхъестественное, придает значение только земным делам. Как-то раз покойный премьер-министр Франции Пьер Лаваль во время беседы со Сталиным упомянул о Ватикане и Святом Отце. Диктатор сразу же спросил: «А сколько дивизий у Папы?» Это прекрасная иллюстрация того, что для материалиста материальное выше духовного. Марксист не отрицает существования мысли и умственной деятельности, но для него силы разума обязательно подчинены материальному. А все виды энергии сосредоточены в конкретных, осязаемых вещах.

Советы заявляют, что они создадут земной рай, где все обретут счастье здесь, в этом мире. В системе марксизма человеческое поведение, личная и общественная этика оцениваются в зависимости от изменчивых утилитарных потребностей – это чисто прагматический взгляд на мир. В соответствии с советским учением, опровергаемым многими фактами, развитие сил природы должно принести земное счастье, при этом нет никакого упоминания ни о вечности, ни о человеческой душе. Поэтому сейчас проводится навязчивая идея о семилетием плане, сменившем шесть неудачных, как признал сам Н. С. Хрущев, прошедших пятилеток. В то время как продолжаются призывы к созданию большего количества плотин, электростанций, железных дорог, заводов, вооружения, на сорок четвертом году после революции у одной трети населения России нет обуви!

В 1846 году, за два года до публикации Коммунистического манифеста, Папа Пий IX вынес официальный приговор «этой бесчестной доктрине так называемого Коммунизма, абсолютно противоречащей законам природы, при принятии которой нас ждет уничтожение прав, собственности, имущества всех людей и даже самого общества». За двенадцать лет пребывания в Советской России я был свидетелем многих государственных похорон, дающих яркое свидетельство этой доктрины. Тело сначала помещают для прощания в Колонный зал Дома Союзов, затем оно подвергается кремации и замуровывается в кремлевскую стену на Красной площади. Эта церемония отражает марксистское учение о том, что человеческая жизнь исчезает, подобно пламени погашенной свечи. Между прочим, некоторых не подвергали кремации, среди них: гражданка Аллилуева, первая законная жена Сталина; Иван Павлов, известный специалист по рефлексам, и маршал Шапошников, умерший во время войны.

При массовых демонстрациях, собираемых на Красной площади по случаю похорон, русские люди сдержанно реагируют на эти проявления скепсиса, в которых их вынуждают участвовать. Огромные сборища, демонстрируемые Госкино (советский Голливуд), никогда не отражали истинных чувств населения. Однако Советы умело используют пропагандистский потенциал этих церемоний, собираемых по принципу «приходи, а то пожалеешь». Голос русского народа по-прежнему силен, несмотря на то что его заставили умолкнуть после захвата власти Лениным. Но этот голос не имеет ничего общего с материалистической доктриной партии, все время отождествляемой с Советским государством. Выражение «блок коммунистов и беспартийных», которое постоянно встречается в прессе, – это бессмысленная фабрикация. В Советском Союзе нет такого «блока беспартийных», одобряющего и поддерживающего практику подавления мысли существующим режимом.

Факт существования только восьми миллионов членов партии в искусственно приросшем населении, достигшем 220 миллионов (за счет прибалтийских и других захваченных народов, не говоря уже о сорока пяти миллионах украинцев), нельзя объяснить тем, что партия добровольно ограничила число своих членов. Не слишком известно то, что во время войны в Советской армии было так мало членов партии, что солдат, матросов, летчиков заставляли получать партбилеты в принудительном порядке. Солдаты писали домой своим семьям, что их заставили вступить в партию. Русские отцы и матери рассказывали мне об этом с едва скрываемым возмущением.

Не стоит забывать, что, после того как Ленин захватил власть, которую народ получил в результате революции, в войсках не осталось ни одного капеллана какого бы то ни было вероисповедания. Несмотря на это, президент СССР Калинин публично признавал, что многие красноармейцы практикуют свои религиозные убеждения открыто. Если бы не хаос, вызванный немецким вторжением, последующим отступлением Красной армии и панической эвакуацией из Москвы, не было бы ничего известно о том, как составлялись партийные списки. Советская военная цензура совершенно рухнула на время паники, и в результате эта информация просочилась, хотя об этом никогда не было упоминаний в печати.

Материализм, как общественная доктрина, возбуждает зависть среди рабочего класса и в то же время усиливает эгоизм слишком либерального и несправедливого капитализма. Для семьи, которая согласно воле Божией является основным ядром общества, нет места в коммунистической системе, кроме как в качестве биологической силы, производящей детей. Рабочие руки нужны для выполнения производственных заданий. Известно, что коммунизм провозглашает благородный идеал благосостояния людей. Это самое мощное оружие пропаганды: «Пролетарии! Соединяйтесь! Вам нечего терять, кроме своих цепей!» Это соблазнительный, но обманчивый призыв. В такой системе человек становится шестеренкой в экономике. Образ его мыслей, разум и личное сознание всего лишь паразитическое приложение, встающее на пути коллективизма. Настоящая правда заключается в том, что рядовые члены партии должны не думать, а только подчиняться.

Радикальный атеизм – естественное продолжение марксистских принципов, где справедливость и счастье социального устройства достигаются в результате классовой борьбы. Коммунизму не свойственны долготерпение, снисходительность, милосердие и прощение. Следовательно, он абсолютно несовместим с религией. В определенном смысле в коммунизме есть нечто мистическое, но оно фальшиво и не предлагает ничего, кроме обещания утопической мечты. «Коммунизм наших дней более подчеркнуто, нежели подобные движения в прошлом, содержит в себе ложную мессианскую идею. Псевдоидеал справедливости, равенства и братства в труде насыщает всю его доктрину и деятельность обманным мистицизмом, который придает массам, попавшим в ловушку иллюзорных обещаний, ревностный и заразительный энтузиазм» (Пий XI. Энциклика «О безбожном коммунизме»).

Обоснованные устремления коммунизма и забота о благе человека благородны в принципе, но недостижимы на практике. В то же самое время официальный отказ от религии и антирелигиозные кампании являются органическими составляющими этого обманчивого учения. За относительной религиозной терпимостью, принятой в сегодняшней России, скрывается временное политическое долготерпение Кремля. Союз атеистического коммунизма с некоторыми представителями духовенства представляет собой доказательство тактического маневрирования. Резюмируя резкую перемену отношения государства к религии в конце Второй мировой войны, один американский редактор очень метко сказал: «Не можешь победить, присоединяйся!»

Смысл этой фразы становится более понятным, если проследить тенденцию создания «национальных» церквей, особенно в странах-сателлитах. Пришло время увидеть, как Советы пытались, но были не в состоянии уничтожить религию в России. А если говорить точнее: каким образом Кремль проиграл битву с Богом? Русские люди отличаются от советских, как черное от белого. Для русских оскорбительно, если их отождествляют с трудящимися массами и последователями марксизма, как это делается в советской или иностранной прессе. Это учение, отвергающее Бога, религию и духовные устремления, чуждо большинству русских людей. Насколько я знаю, только один раз за сорок четыре года советское правительство дало русскому народу официальную возможность выступить публично «за» или «против» Бога – это было во время всеобщей переписи 1937 года, свидетелем которой я был.

Когда я приехал в СССР в 1934 году, было очевидно, что Советы использовали все возможные средства для массового внедрения своей материалистической философии среди населения. Нельзя забывать, что во время революции христианство в России насчитывало почти тысячу лет, оно проникло в страну в 989 году. Церковно-славянский язык был распространен в Болгарии и оттуда перенесен в Россию двумя знаменитыми римско-католическими миссионерами: святыми Кириллом и Мефодием. По этой накопленной духовности энергия советского безверия ударила с колоссальной силой. С точки зрения Советов, даже одного-единственного шанса, предоставленного русским людям в 1937 году принять официальное решение по вопросам религии, было уже слишком много. В результате этого мощный советский аппарат испытал шок, от которого все еще не оправился.

Советская антирелигиозная пропаганда была направлена против всех 157 национальностей, населявших эту шестую часть суши. Чем глубже были религиозные обычаи и традиции, тем настойчивее и изощреннее становились методы, направленные против них. Наибольшие усилия были направлены на область образования: для России с ее огромными пространствами это означало усиление контроля за образом мыслей, подобного которому не было в современной истории. Даже жестокие репрессивные методы Гитлера против лютеранства, евангелических церквей и католичества бледнеют по сравнению с тем, что в то время происходило в СССР. К 1937 году в течение двадцати лет в головы русских людей вбивались марксистские догмы. Маленькие дети, подростки, взрослые и старики испытывали на себе методы широкой кампании антирелигиозных «убеждений». Надо было видеть в действии эти методы, с помощью которых советская власть пыталась радикально уничтожить саму мысль о Боге.

Все средства шли в ход для осуществления этого дьявольского процесса, все слои населения подвергались обработке. Больные и здоровые, молодые и старые, крестьяне и горожане – все без исключения были объектами пропаганды безбожия, оплаченной государством. Официальные учебники атеизма на основных языках выдавались школьникам и студентам. Наркомпрос[167]167
  Народный комиссариат просвещения СССР. – Прим. сост.


[Закрыть] выпускал методические пособия, написанные пропагандистами безбожия. Пятая часть всех радиопередач на нескольких языках была посвящена пропаганде против Бога. Эти радиопрограммы шли двадцать четыре часа в сутки по всем семи часовым поясам от Балтийского моря до Тихого океана. Либретто оперетт переписывались, чтобы ставить эпизоды, где бы высмеивалась религия. Действующие лица духовного сана представлялись в самой гротескной и оскорбительной манере. На цирковой арене тоже потешались над религией. В каждом парке культуры и отдыха были уголки, посвященные антирелигиозной пропаганде: книги, брошюры, плакаты. В дни «народных демонстраций», организованных по приказу о гражданской мобилизации, участники марша должны были нести оскорбительные плакаты по улицам и площадям. Группы, обучаемые «Союзом воинствующих безбожников», выкрикивали антирелигиозные лозунги. К этому надо добавить фильмы и пьесы, написанные в том же «безбожном» духе. В антирелигиозные музеи, организованные в насильственно закрытых церквях, регулярно приводили группы детей. Стоимость билетов в такие музеи была в пять раз ниже, чем в другие.

После такого общенародного воздействия в течение двадцати лет кремлевские лидеры потирали руки от удовольствия и были настолько уверены в том, что население отказалось от веры в Бога, что решили публично объявить о своей победе. На 1937 год была запланирована всенародная перепись населения: тайный план Кремля состоял в том, чтобы в бланке переписи поместить вопрос о религии. Кроме информации, относящейся к имени, полу, национальности, месту рождения, профессии и так далее, был такой вопрос: «Верующий вы или нет?» Это был девятый из четырнадцати вопросов в анкете. Воинствующие атеисты надеялись, что ответ на него черным по белому покажет, что народы России отбросили свою веру в Бога вместе со всеми религиозными традициями. На эту кампанию было затрачено немыслимое количество денег и усилий: перепись должна была официально продемонстрировать, что коммунистическое материалистическое учение победило пережитки буржуазного учения. Многочисленные публикации и лекции Ярославского должны были подготовить население к этой важной новости, было немыслимо, чтобы такие неимоверные усилия оказались тщетными.

Все еще соблюдаемая пятидневная неделя препятствовала верующим участвовать в публичных богослужениях, кроме одного раза в пять недель, когда государственный «выходной день» совпадал с воскресеньем. Посетителей в церквях было немного, все это указывало на сокрушительную победу атеистов Кремля. В назначенный день тщательно подготовленная армия переписчиков во всех городах, деревнях и республиках отправилась к людям с бланками и опросными листами. Людей опрашивали в аэропортах, на вокзалах, пристанях; переписью были охвачены все, даже кочующие народы Средней Азии. Среди моих знакомых были люди, занятые в отделе Единого управления переписью, которые получали результаты переписи, поступающие из шестнадцати республик. Они были тщательно обработаны в центральном бюро, и обнаружились невероятные результаты: проверенные и перепроверенные цифры были неоспоримы. Из этого непосредственного и абсолютно надежного источника я узнал, что семьдесят процентов населения утвердительно ответили на вопрос «Верующий вы или нет?».

Кремлевские атеисты были так ошарашены этим поразительным открытием, что на несколько месяцев потеряли дар речи. Свое карканье внезапно прекратили крикуны из «Союза воинствующих безбожников». Семьдесят процентов русских людей осмелились написать в анкетах, что они верят в Бога, хорошо зная, что подставляют себя под возможные репрессии, причем многие были так запуганы, что отказывались отвечать на этот вопрос. Ни в одной части Советского Союза не существовало ничего подобного «Пятой поправке»[168]168
  Пятая поправка к Конституции США содержит гарантии надлежащего уголовного процесса, запрет повторного привлечения к ответственности за одно и то же правонарушение, право не свидетельствовать против себя, гарантии при реквизициях. – Прим. сост.


[Закрыть]. Стоит, однако, вспомнить, что в соответствии с советским законом государство не имеет права вносить такой вопрос вследствие статьи 1 Декрета 1918 года, установившего (на бумаге) отделение Церкви от государства. Тем не менее всенародная перепись доказала мне, что количество верующих в Советском Союзе даже намного больше, чем было официально заявлено.

Перепись проходила 6 января 1937 года, в день, совпадающий с праздником Рождества по византийскому стилю. А 25 сентября, через девять месяцев после этого события государство выпустило официальное сообщение. Кремлевским атеистам понадобилось столько времени, чтобы справиться со своим замешательством и выступить со следующим заявлением: «Ввиду того, что Всесоюзная перепись населения от 6 января 1937 года была проведена Центральным управлением Национальной экономической регистрации актов Госплана СССР с большими нарушениями элементарных основ статистической науки, а также с нарушениями государственных инструкций, Совет Народных Комиссаров СССР признал организацию переписи неудовлетворительной, а многие результаты переписи недостоверными. Совет Народных Комиссаров обязывает Центральное управление Национальной экономической регистрации Госплана СССР заново провести Всесоюзную перепись населения в январе 1939 года».

Заметно, что официальное заявление было сделано в осторожных выражениях, указывающих на скрытое замешательство советских лидеров. Сообщение опубликовали во всей советской прессе 26 сентября без единого намека на количество верующих, зарегистрированных в стране, но это, конечно, сыграло большую роль в кремлевском решении. Многие русские люди, зная о скрываемых данных переписи, тихо посмеивались над неуклюжей позицией государства и ожидали дальнейших действий. Кремлю понадобилось целых два года, чтобы восстановить самообладание, все это время они усиливали свою безбожную пропаганду. Газета «Правда» горько жаловалась на отсутствие у народа интереса к антирелигиозным программам в школе. С приближением 1939 года «Правда», «Известия» и другие газеты начали пропаганду новой переписи. Госплан выпустил исключительно интересную брошюру, проливающую свет на поражение 1937 года. Ниже приводится отрывок из этой публикации: