Текст книги "«В тени Лубянки…»
О судьбах настоятелей церкви Святого Людовика Французского в Москве: воспоминания Леопольда Брауна и обзор материалов следственных дел"

Автор книги: Леопольд Браун

Соавторы: И. Осипова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)

* * *

18 октября епископ Пий Эжен Неве был вызван в ОГПУ, где ему было сказано или прекратить священнослужение, или в течение трех дней покинуть страну, так как по новому законодательству только советские подданные могут заниматься религиозной пропагандой. Посол Франции, узнав об этом, выразил протест и сообщил о вызове в Париж. МИД Франции пригрозил Советам принятием соответствующих мер в отношении церковных деятелей и советских граждан во Франции. 21 октября посол получил ответ из МИДа, что Пию Неве разрешено остаться в стране, но при условии, что он будет исполнять обязанности священника лишь в отношении французских граждан.

С этого времени Апостольским администратором Московского деканата официально стал Карл Лупинович, настоятель прихода Святых Апостолов Петра и Павла[43]43
  Справка о нем приведена в Приложении I.


[Закрыть]. С первых же дней служения епископа Пия Эжена Неве в Москве чекисты стали собирать компромат на него, ведь для официальной высылки посольского священника из страны нужны были серьезные основания. Так что в течение десяти лет его пребывания в Москве, с 1926 по 1936 год, вся деятельность епископа Пия Неве и его контакты с духовенством и верующими находились под пристальным наблюдением чекистов, в его ближайшее окружение и в приходскую общину церкви была внедрена агентура.

Она собирала на него компромат, выявляя многочисленные связи католиков друг с другом и через Неве – с Римом: через переписку, встречи, посещения богослужений, исповеди. И вскоре один из «добровольных помощников» чекистов доносил, что «несмотря на то, что Неве формально по предложению НКВД сдал свои полномочия Лупиновичу, он продолжал и продолжает сейчас руководить управлением Московской и Смоленской епархиями»[44]44
  Здесь и далее: Следственное дело М. Цакуль // Центральный архив ФСБ РФ.


[Закрыть]

* * *

14 февраля 1927 года в Москве вновь был арестован священник Михаил Цакуль, настоятель храма Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии[45]45
  Справка о нем приведена в Приложении I.


[Закрыть]. После многочасового допроса он был освобожден, вынужденно подписав написанные следователем показания «о шпионской деятельности Неве». До осени 1927 года Неве не был знаком с отцом Михаилом, но следствием заранее были написаны его будущие показания. «Свидетель» якобы «догадывался» о «разведывательной деятельности» Неве еще в Макеевке; «вспомнил» также, что во время Гражданской войны «Неве имел весьма близкие связи с белым командованием и французскими генштабистами, состоящими при штабе Деникина».

Связующим звеном он назвал Франсуа Пари[46]46
  Инженер Франсуа Пари дружил с ассумпционистами и мечтал о священстве.


[Закрыть], «одного из акционеров заводов в Макеевке», бывшего еще во Франции «большим другом Неве». Судя по «воспоминаниям», в 1919 году инженер Пари «был при штабе Деникина» и через Неве получал разные сведения о заводах, а позднее оставил ему же «соответствующие поручения и директивы и финансировал его».

По окончании допроса «свидетель» подписал версию следствия, что «Неве не столько занимался там духовными вопросами, сколько главным образом разведывательной работой», продолжая и после окончания Гражданской войны через французское посольство «информировать акционеров в Париже о положении на заводах». Он же дал подробнейшие показания и о тайной миссии епископа Мишеля Д’Эрбиньи как представителя Ватикана, что тот «приехал неофициально и провел реорганизацию среди католичества в СССР, назначил ряд епископов и разделил весь СССР на администраторства, назначив администраторов». Для органов ГПУ не составило труда вскоре определить имена этих тайных епископов[47]47
  Антоний Малецкий, Болеслав Слоскан, Александр Фризон.


[Закрыть] и к концу 1927 года изолировать их от паствы: Антоний Малецкий был выслан, Болеслав Слоскан отправлен в лагерь, а Александру Фризону сначала запретили выезд из Симферополя, а затем арестовали.

Позднее, 20 февраля 1929 года был арестован и настоятель прихода Святых Апостолов Петра и Павла отец Карл Лупинович по подозрению «в шпионаже и участии в контрреволюционной организации», но после многочасового допроса освобожден, вынужденно подписав составленные следствием показания о епископе Пие Неве, практически не отличавшиеся от выше приведенных обвинений «о шпионской деятельности» посланника Ватикана, епископа Неве.

* * *

Следующим шагом чекистов стала изоляция отца Потапия Емельянова, одного из последних оставшихся на воле католических священников восточного обряда. Он был арестован в своем приходе в селе Нижняя Богдановка Донецкой области 27 января 1927 года. При обыске у него изъяли главный компромат – письма священника, затем епископа Пия Эжена Неве, в последние годы отправляемые им лишь с оказией. Многие выдержки из писем послужили серьезным основанием для обвинения отца Потапия в «контрреволюционной деятельности». Доказательством вины стали, например, такие строки из писем, вошедшие в материалы следствия: «Этим Папа доказывает свое внимание к русскому народу, свое миролюбие и желание, чтобы не было причин для недоразумений»; «Пусть все усердно молятся за меня, дабы Господь дал мне разумение и силу!»; «Всего лучшего, дорогой отец Потапий, посылаю от всего сердца архипастырское благословение Вам, всем знакомым».

Вменялось в вину отцу Потапию также и многократное получение через Эжена Неве материальной помощи от Ватикана в начале 1920-х годов. Причем признание Потапием Емельяновым этого факта с объяснением, что деньги и продукты он получал для своих прихожан-крестьян именно в годы страшного голода в начале 20-х годов, следствием квалифицировалось как подкуп православных с целью обращения их в католическую веру, что и подтвердили «свидетели» из его села: «За переход в католичество Емельянов обещал и раздавал денежные ссуды, покупал одежду и обувь, и хозяйственный инвентарь»; «По заданиям Неве Емельянов различными способами старался проповедовать унию и католизировать православных»[48]48
  Здесь и далее: Следственное дело П. А. Емельянова // Архив ЦГАОО Украины.


[Закрыть].

20 августа Потапия Емельянова обвинили и в том, что он «распускал слухи о скором падении советской власти и о том, что коммунисты занимаются грабежами»; что «всячески старался дискредитировать в глазах населения синодальную церковь»; что по просьбе епископа Пия Неве распространял «секретные инструкции из Ватикана»[49]49
  Отец Потапий отвез епископу Александру Фризону пакет, данный ему Пием Неве.


[Закрыть]. «Добровольный помощник» чекистов в Москве подписал заполненные следствием показания о том, что епископ Неве «занимался и занимается экономическим шпионажем».

12 сентября 1927 года Потапий Емельянов был приговорен к 10 годам концлагеря и отправлен в Соловецкий лагерь особого назначения, где уже томилась большая группа католических священников. В октябре 1927 года, по случаю десятой годовщины Октябрьской революции, послы Франции и Германии официально обратились к властям с просьбой о помиловании тридцати католических священников, арестованных ранее и отправленных в Соловецкий лагерь особого назначения, но успеха не добились.

* * *

В Макеевке чекистами были инициированы судебные процессы над активными прихожанами, помощниками отца Эжена Неве, причем материалами для них послужили доносы сексотов и «признания» свидетелей: «Уезжая из Макеевки, Неве оставил там своего послушника, которого он рукоположил в священники в Москве, несмотря на то, что этот послушник не имел подготовки, отвечающей этому сану». Результатом доноса стал вызов в апреле в местное ГПУ отца Давида Майяна[50]50
  Справка о нем приведена в Приложении II.


[Закрыть] как «доверенного лица для связи Неве с оставшимися в Макеевке доверенными лицами, от которых он получал все сведения и сообщал Неве». После серьезных угроз и давления отца Давида вынудили подписать обязательство не совершать мессы, но после вмешательства и протеста посла Франции на какое-то время его оставили в покое.

8 марта 1928 года по подозрению в шпионаже был арестован Элиас Вуцинас, бывший служащий коммерческого отдела французских заводов в Макеевке и греческий подданный. После увольнения новой администрацией он получил визу для возвращения во Францию 7 марта, но выехать не успел. Чекисты не сомневались, что от этого арестованного они получат нужные им показания о шпионской деятельности епископа Пия Неве в период его служения в Макеевке. В конце ноября 1928 года в Харькове начался судебный процесс над Элиасом Вуцинасом, причем в отсутствие защитника и с использованием показаний «свидетелей», не явившихся на суд. В показаниях на допросах отсутствующих «свидетелей» и в «Обвинительном заключении», зачитанных на суде, постоянно звучало имя французского подданного, бывшего священника местного прихода Эжена Неве как тайного агента Ватикана. По этому поводу посол Франции заявил протест в НКИД СССР, и, опасаясь дипломатического скандала, соответствующие органы власти отступили, но ненадолго.

В июне 1929 года были арестованы, отправлены в Москву и заключены в Бутырскую тюрьму Станислава Панкевич и Сергей Клочков. Ранее оба работали в доме отца Эжена Неве, позднее стали помощниками отца Давида Майяна: Станислава работала в аптеке, Сергей – в конторе. Станиславу хотели заставить «признаться» в том, что епископ Пий Неве якобы завербовал ее «для контрреволюционной деятельности», причем основанием для таких подозрений служило письмо Неве. В нем он, зная ее характер, по поводу ссоры с Сергеем Клочковым, на которого она жаловалась, писал ей: «Держите язык за зубами». От обоих добивались компрометирующих Неве показаний, но сломить арестованных следствию не удалось. Осенью 1929 года они были приговорены к 3 годам ИТЛ и отправлены в Соловецкий лагерь особого назначения. Потрясенный такой несправедливостью епископ Пий Эжен Неве хотел даже обратиться к Сталину, но в посольстве его убедили в бессмысленности подобного шага. В «Докладной записке» на имя посла Франции он писал: «Нас считают шпионами, мы приносим горе нашим друзьям»; «Все те, кто имел с нами дело, осуждены. И если мы еще не в тюрьме, то только потому, что ожидается большой дипломатический инцидент между Францией и Советами по нашему поводу. Со всех сторон нас травят, даже в нашей церкви»[51]51
  Wenger А. Указ. соч. С. 293.


[Закрыть].

* * *

Тем временем кампания против католического духовенства охватила всю страну, причем особый размах она приобрела на Украине и в Поволжье. Арестованных священнослужителей неизменно обвиняли в «шпионаже» в пользу иностранной державы, и, надо сказать, чекистам удавалось получать признательные показания арестованных. Используя материалы следственных дел по католическому духовенству и монашеству, а также донесения секретных сотрудников, чекисты доказывали необходимость расширения агентурной работы в католических приходских общинах и увеличения расходов на вербовку священников и верующих. В представленной на рассмотрение Москвой «Смете расходов органов ГПУ по обслуживанию религиозных и сектантских группировок» на первое полугодие 1928 года и только по графе «Содержание секретных сотрудников по инославному духовенству» на Украине значилось:

«а) По польскому Римско-Католическому духовенству и костелам: 20 агентов ксендзов по 25 рублей ежемесячно, на каждого 450 рублей, на 6 месяцев 2700 рублей».

«По 1 с/с[52]52
  С/с – секретный сотрудник.


[Закрыть] на обслуживание 100 костелов религиозных общин и религиозных кружков из числа наиболее важных объектов обслуживания.

Всего 100 по 20 рублей в месяц – 2000 рублей, на 6 месяцев 12000 рублей.

б) По немецкому католическому духовенству и костелам: 10 с/с ксендзов по 25 рублей, в месяц 250 рублей, на 6 месяцев 1500 рублей.

По 1 с/с на каждый церковный совет в числе 21 церковного совета.

Всего 21 с/с по 29 рублей, в месяц 420 рублей, на 6 месяцев 2520 рублей.

По униатскому духовенству и борьбе с унией 3 с/с униатов-священников по 50 рублей, в месяц 150 рублей, на 6 месяцев 900 рублей.

По 2 осведомителя в каждом из 3-х униатских приходов 60 рублей, на 6 месяцев 360 рублей.

Итого 19980 рублей».

Но уже в апреле 1928 года чекисты, получив доносы о материальной поддержке верующих епископом Пием Неве, требовали увеличения расходов по смете, обосновывая это так: «В последнее время мы располагаем неопровержимыми данными о том, что Ватикан занялся усиленной работой по распространению унии в СССР, ставя себе, как конечную цель, соединение православной и католической Церквей для того, чтобы создать единую контрреволюционную Церковь. Свою работу Ватикан проводит через специально назначенного нелегального епископа, ассигновывая для этой цели колоссальные средства, которыми священнослужители оперируют в виде раздачи денежных средств»[53]53
  Смета расходов на работу ГПУ среди религиозных группировок на первое полугодие 1928 года// Архив ЦГАОО Украины.


[Закрыть]. Кроме того, чекисты стали вербовать в сексоты и православных для активизации их борьбы против католиков – «этим преследуется цель соблазнять православное духовенство и верующих и заинтересовать их материально».

Справедливость этого тезиса органов ГПУ «с блеском» подтвердилась в ходе следствия по групповым делам приходских общин католиков в Москве. Хотя прежние попытки чекистов выслать со скандалом из страны епископа Пия Неве кончились неудачами, он продолжал оставаться их постоянным объектом наблюдения. «Свои люди» были везде – прислугой в доме, горничными в посольстве, среди прихожан в храме, – и все они регулярно докладывали о встречах и разговорах епископа Неве, обо всех посещающих его в храме и. на квартире священниках и верующих, а главное, о постоянной поддержке им верующих. Приведем цифры о размере денежной помощи, оказанной им священству и прихожанам за три года, с 1927 по 1929 год:

Источник: Wenger A. Rome et Moscou. С. 289.

С точки зрения советского законодательства епископ Пий Неве совершал нарушения закона: тайная переписка с заграницей, распределение валюты, полученной из-за рубежа. Но это было естественное и неотъемлемое право епископа: свободное совершение культовых действий, моральная и материальная помощь, которую епископ обязан оказывать своим священникам, поскольку они, как лишенцы, не могли иметь хлебных карточек, а верующие не имели права оказывать им помощь под страхом ареста, так что приходилось рисковать самому Пию Неве. И, конечно, раздача денег нуждающимся в материалах следственных дел интерпретировалась соответствующим образом – оплата шпионажа в пользу Ватикана, а необходимые подтверждения этого прослеживаются в материалах последующих групповых дел католического духовенства и прихожан.

* * *

С января по февраль 1930 года были арестованы десять немецких католических священников, среди них был и Апостольский администратор Поволжья Августин Баумтрог[54]54
  Назначен 23 мая 1926 года. Справка о нем приведена в Приложении I.


[Закрыть]. Сначала они обвинялись «в сборе шпионских сведений в пользу Германии»[55]55
  Здесь и далее: Следственное дело А. И. Баумтрога и др. // Архив Управления ФСБ РФ по Саратовской области.


[Закрыть], и после первых допросов, дав признательные показания, они были отправлены в Москву для дальнейшего следствия. В середине февраля прошли аресты второй группы священников, кому-то удалось вовремя скрыться, и они были объявлены во всесоюзный розыск. Среди перешедших на нелегальное положение был священник Алоизий Каппес[56]56
  Справка о нем приведена в Приложении I.


[Закрыть], о нем ранее был отправлен рапорт в Москву: «Сообщаем, что нами от нашего агента получены данные о том, что Каппес является информатором Ватикана по СССР». В рапорте также утверждалось, что «Каппес является организатором связей с зарубежными центрами».

Лишь в августе 1930 года отец Алоизий был арестован и стал давать развернутые показания о своей «контрреволюционной деятельности». Прежде всего следствие интересовали его поездки за границу за сбором средств в пользу голодающих Поволжья в 1922 и 1924 годах. В материалах дела они были представлены как поездки в Рим для отчета «о проделанной шпионской работе и получения директив Ватикана для дальнейшей работы». И это подтвердил на допросах сам отец Алоизий: «В Риме мы составили меморандум, который подали Папе. В меморандуме было 4 раздела: церковь, школа, духовенство, народ… С одной стороны, мы подчеркнули политику репрессий по отношению к Церкви и к нашему народу со стороны советской власти, с другой стороны, указали на активную политическую позицию, которую занимало духовенство против власти и в борьбе с нею».

Далее он показал, что Папу Римского «особенно интересовала жизнь католического духовенства», и он задал много вопросов: сколько священников арестовано и сколько еще осталось на свободе; какие обвинения предъявлялись им. Папа также интересовался: в каком материальном положении находятся церкви; каков размер налогов на церкви; сколько церквей закрыто. На вопросы – сколько неверующих в стране и каково влияние коммунистов – отец Алоизий ответить не мог. Завершил он свои показания утверждением, что «Папа одобрил те твердые, непримиримые позиции, которые занимало католическое духовенство», и подтвердил, что «Папа обещал свою поддержку и дал благословение».

«Созданию контрреволюционной фашистской организации католического духовенства Поволжья, имеющей своей целью свержение советской власти», посвящены многие страницы материалов группового дела, по которому было арестовано 37 человек, среди них двадцать католических священников. Руководителем-идеологом был назван отец Августин Баумтрог, практиком-организатором – отец Алоизий Каппес. Оба подтвердили, что связывались с представителями посольства Германии в Москве, что получали «для ведения контрреволюционной работы директивы, указания и деньги из-за границы от Папы Римского и от германских фашистских и религиозных организаций».

Контактов епископа Пия с этими руководителями доказать не удалось, поэтому компромата на самого Неве в материалах дела нет. Но заключенный, сидящий вместе с отцом Августином Баумтрогом в камере, донес, что «у Баумтрога есть близкий знакомый, Соловьев Сергей, о чем он умолчал при допросах в ОГПУ, который является главным деятелем Католической Церкви в Москве по вербовке русских в католицизм». Доносчик утверждал, что в 1928 году отец Сергий Соловьев приезжал в Саратов, встречался со священником Августином Баумтрогом и «тайно совершил службу в Саратовском костеле».

* * *

После арестов прихожан общины русских католиков в Москве на свободе остались лишь три сестры, и они делали все необходимое, чтобы облегчить участь осужденных, посылая деньги и продукты в политизоляторы, в Соловецкий лагерь особого назначения и в места ссылок и поселений. В сентябре 1926 года епископ Пий Неве посетил их, сообщив позднее о своем визите в Рим Владимиру Абрикосову, мужу Анны Ивановны: «Я нашел их в хорошем настроении, преданными Католической Церкви, самоотверженно облегчающими участь сирот и узников Христа, которые, как мы знаем, счастливы пострадать за дело Папы. Мы всенародно молились о них»[57]57
  Здесь и далее: Wenger А. Указ. соч. С. 45, 165.


[Закрыть]. Позднее Пий Неве постоянно следил и помогал освобождающимся из мест заключения сестрам-монахиням, они всегда посещали богослужения в церкви Святого Людовика Французского при кратковременных приездах в столицу из провинции.

В Москве около тридцати оставшихся на свободе русских католиков объединились вокруг священника Сергия Соловьева[58]58
  Справка о нем приведена в Приложении I.


[Закрыть], официально не зарегистрированного, как и его община. Но отец Сергий был достаточно известен в церковных кругах: его приглашали совершать богослужения, на его службах часто присутствовали епископы, ему исповедовались многие верующие. До закрытия храма Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии его настоятель Михаил Цакуль позволял ему совершать литургию по восточному обряду на боковом престоле храма. Епископ Пий Неве познакомился с отцом Сергием в 1926 году, о первой встрече с ним написал в Рим: «У меня сложилось хорошее впечатление от его первых высказываний». Они стали переписываться, а после переезда Неве в Москву встречались в церкви Святого Людовика Французского. 18 октября 1926 года отец Сергий был назначен вице-экзархом русских католиков ввиду отправки экзарха Леонида Федорова на Соловки. Позднее он даст показание о том, что епископ Пий Неве «выдвинул перед Римом мою кандидатуру и после санкции, полученной из Рима, предполагаю через французское или итальянское посольство, передал мне о моем назначении»[59]59
  Следственное дело С. М. Соловьева // Центральный архив ФСБ РФ.


[Закрыть].

Летом 1928 года, после провозглашения митрополитом Сергием (Страгородским) знаменитой декларации о лояльности Русской Православной Церкви власти большевиков, непримиримые иерархи категорически не приняли ее, отказавшись провозглашать на богослужениях моление за богоборческую власть. У отца Сергия Соловьева возникла идея объединения русских католиков с православным духовенством, отошедшим от митрополита Сергия. Для осуществления замысла он составил по этому поводу обращение и распечатал его во множестве копий на пишущей машинке, о чем позднее показал на допросе: «Свою декларацию к „иосифовцам“[60]60
  «Иосифовцы» – сторонники митрополита Иосифа (Петровых), выступившего против Декларации митрополита Сергия (Страгородского).


[Закрыть] я составил с призывом к присоединению „иосифовцев“ к Риму… Я рассчитывал, что именно это враждебное отношение и Рима, и „иосифовцев“ к советской власти может их объединить для общей борьбы с советской властью… Это обращение я понес на санкцию к епископу Неве, но тот счел, что обращение является несвоевременным и опасным лично для меня, а также и для других»[61]61
  Здесь и далее: Следственное дело С. М. Соловьева и других // Там же.


[Закрыть].

Действительно, епископ Пий Неве расценил действия отца Сергия как безрассудство, забрал у него все копии и сжег, но он не подозревал, что последний сохранил у себя два экземпляра. Один из этих экземпляров, найденный при обыске у его знакомых, и станет позднее обвинением отцу Сергию «в контрреволюционной деятельности». Но пока отец Сергий продолжал служить по восточному обряду на боковом престоле храма Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии, хотя уже в мае 1929 года, после кратковременного ареста, а затем и освобождения Михаила Цакуля, настоятеля храма, им было запрещено совершение богослужений для русских католиков, очевидно, по указанию чекистов. Отец Сергий со своей общиной оказался в сложном положении, служить в православных церквях он не решался, так как могли пойти разговоры о его возвращении в православие, а первое же богослужение в храме Святого Людовика могло закончиться арестом. Оставался единственный выход – совершать службы в православных церквях его знакомых священников, бывших студентов, под Москвой, но это создавало большие трудности для членов общины. Так что редкие встречи членов общины на квартире отца Сергия – единственная возможность духовного общения – были так важны для них.

15 февраля 1931 года два священника: Сергий Соловьев и Александр Васильев[62]62
  Справка о нем приведена в Приложении I.


[Закрыть], – и восемь членов общины были арестованы. Прежде всего следствие интересовали вопросы финансовой помощи из Ватикана, и отец Сергий не отрицал факта получения денег для общины, показав, что епископ Пий Неве «давал нам средства ежемесячно, систематически, из заграничных источников». Получение денег от представителя Ватикана давало следствию возможность разыграть карту шпионажа и интервенции, поэтому так важны были показания арестованных, что деньги передавались в обмен на шпионскую информацию в пользу Ватикана и Франции.

И нужные показания об отце Сергии Соловьеве дал сексот: «Соловьев в беседах со мной проявлял исключительную осведомленность о важнейших политических фактах в СССР… Он имеет интересные знакомства среди инженеров и профессуры… Эти знакомства Соловьев использует в целях получения ряда сведений и передачи их Неве, а от Неве получал исчерпывающие указания… Вся эта община восточников рассматривалась Неве как одна из вспомогательных сил, долженствующих помочь Франции в ее деятельности против СССР».

С самого начала следствия отец Сергий стал подписывать тяжелейшие обвинения против себя и членов общины, что объяснялось, как вспоминали позднее сестры-монахини общины, постоянными угрозами следователя арестовать его дочерей, а также лживыми уверениями о расстреле епископа Пия Неве[63]63
  Материалы дела и слова, сказанные отцом Сергием после освобождения его родным: «Я всех предал», – говорят о душевном сломе с первых же допросов.


[Закрыть]: «Одним из исходов из создавшегося тяжелого положения Католической Церкви в СССР, мне представлялась интервенция, о которой я беседовал с моими единомышленниками». Очевидно, в таком же состоянии 6 августа 1931 года им было написано письмо-отречение: «Я, Соловьев Сергей Михайлович, вице-экзарх Восточно-Католической Церкви в СССР, не желаю иметь связи с епископом Неве, иностранным подданным, ибо епископ Неве, которого я всегда уважал и считал как человека высокой духовной жизни, кроме этого играет определенную роль как представитель буржуазной Франции».

Обращение в католическую веру молодых девушек-евреек, тайное принятие католичества православным священником Александром Васильевым, постоянная связь с епископом Пием Неве– все эти обвинения подтвердил на допросах отец Сергий. Подписанные им протоколы следователи предъявляли на допросах его духовным чадам, что ставило их в сложное положение, ибо они отрицали любые обвинения в адрес своего пастыря. Отец Александр присутствовал на многих встречах отца Сергия с епископом Неве, часто бывал в храме Святого Людовика на службах, знал многих членов Соловьевской общины, как явных, так и тайных католиков, но их имена уже были известны чекистам по доносам «добровольных помощников».

От отца Александра добивались нужных показаний на епископа Пия Неве, и он их подписал: «Во время многочисленных визитов к епископу Неве меня крайне поражала его отличная осведомленность в делах Православной Церкви. Такая осведомленность могла являться только результатом наличия у Неве информаторов из среды православных священников. Предполагаю, что такими информаторами являлись настоятель Петровского монастыря епископ Варфоломей и Соловьев С. М.

Неве, говоря об этих лицах, неизменно отзывался о них с большой похвалой и одобрением».

В материалах дела есть также документ, написанный самим отцом Александром, как «отречение от веры», которого упорно добивались чекисты, гарантируя при этом заменить расстрел лагерным сроком: «Я задаю себе первый вопрос: в той исполинской борьбе – меньшинства богатых, сытых, праздных и огромного подавляющего большинства, имеющих лишь руки для добывания хлеба, – где мне быть? Против кого я стану? Для меня вопрос решен так. Навозом, пушечным мясом, как хотят сделать меня иностранные буржуа, духовенство всех религий, я не хочу быть».

1 августа 1931 года всем арестованным было предъявлено «Обвинительное заключение», 18 августа они были приговорены: к 10 годам лагерей – священник Александр Васильев, к 3–5 годам лагерей – остальные члены общины. Священник Сергий Соловьев был приговорен к 10 годам лагерей с заменой на высылку в Казахстан, но 7 октября 1931 года на основании акта медицинской комиссии от 30 августа – «как душевно больной хроник должен быть направлен в психиатрическую колонию для лечения и содержания» – был освобожден и 23 октября передан родственникам. Извещенный о болезни отца Сергия епископ Пий Неве 31 августа писал в Рим: «Да будет Господь милостив к нему. Это был мужественный человек! Единственный священник, который был предан мне»[64]64
  Wenger А. Указ. соч. С. 5.


[Закрыть].

* * *

18 февраля и 13 апреля 1931 года по групповому делу «контрреволюционной организации католиков» были арестованы настоятели польских храмов Карл Лупинович и Михаил Цакуль, а также несколько мирян. Священники обвинялись «в связях с отдельными сотрудниками польского посольства» и информировании их о настроениях и арестах польских католиков, а также «в воспитании детей в антисоветском духе»[65]65
  Здесь и далее из: Следственное дело М. Цакуля // Центральный архив ФСБ РФ.


[Закрыть]. Следствие интересовали их постоянные контакты с епископом Пием Неве, они дали необходимые следствию показания. Отец Карл показал: «Неве черпал широчайшую информацию через большой круг знакомых ксендзов, приезжавших в Москву из Уфы, Перми, Калуги». «Неве очень пессимистически был настроен в возможности существования религии в СССР». Завершал он свои показания утверждением, что роль епископа в СССР «несомненно и безусловно контрреволюционна» и что он действительно «разведчик и агент Ватикана».

Ему вторил отец Михаил: «Неве имеет свое влияние на руководство в Ленинграде, на Кавказе и в Татарской республике и получает оттуда обширную информацию о состоянии костелов на приходах, активности верующих, о репрессиях советской власти по отношению к духовенству». «Неве имеет сведения об огромном недовольстве и брожении среди рабочих и крестьян в особенности, итогом которых могут стать восстания и другие формы протеста в виде стачек, забастовок». Завершал он свои «признания» утверждением, явно написанным под диктовку следствия: «Неве постоянно подчеркивал неизбежность интервенции, говоря, что другие государства не могут смотреть на все то, что происходит в СССР. Говорил, что возглавит интервенцию Франция, которая объединит под своим руководством остальные государства и сумеет найти способы вовлечь в этот блок Германию».

В материалах этого дела очень важным является показание обвиняемого о том, что епископ Пий Неве «имеет связь с заключенными в Соловках и неоднократно подчеркивал, что ни в коем случае он не может выехать из СССР, так как он обязан нравственно помогать заключенным, кроме них и другим лицам, которые в случае его отъезда погибнут». Так же показательно утверждение обвиняемого об «особом конспиративном методе иезуитских действий в вопросе распространения католицизма среди православных», на который дал свое согласие Ватикан: «Православным попам, принимающим католицизм, разрешается скрывать это и под видом православных попов продолжать действовать, как раньше». Тайный переход в католичество православных священников и мирян давал им возможность избежать ареста, но, по версии следствия, этот «конспиративный метод» был «непосредственно связан с подготовкой интервенции», что, конечно, подтвердили обвиняемые на допросах. Отметим, что в последующих групповых делах следователи уделяли много времени на допросах для выявления имен всех, тайно перешедших в католичество: мужчин и женщин.

18 ноября 1931 года Карл Лупинович и Михаил Цакуль были приговорены к 3 годам ссылки и отправлены в Казахстан.

* * *

9 августа 1932 года, после отбытия девяти лет в заключении, Анна Ивановна Абрикосова была освобождена досрочно после хирургической операции в Бутырской больнице. Получив запрещение проживать в столицах и крупных городах, она вместе с сестрой Раисой Крылевской поселилась в Костроме. В первых же поездках в Москву для консультаций с врачами она с волнением встретилась с освободившимися из ссылок сестрами общины и убедилась в том, что «они остались при своем старом мировоззрении»[66]66
  Следственное дело А. И. Абрикосовой и др. 1934 // Центральный архив ФСБ РФ.


[Закрыть]. Показывая так, Анна Ивановна имела в виду их верность Католической Церкви, которой и сама оставалась верна. Именно об этом 15 августа 1933 года писал епископ Пий Неве, передавая в Рим свое впечатление от знакомства с Анной Ивановной: «Эта женщина – настоящая исповедница веры, очень мужественная; чувствуешь себя ничтожным перед людьми такой закваски. Она еще плохо выглядит, у нее действует только правая рука, левая парализована»[67]67
  Здесь и далее: Wenger А. Указ. соч. С. 265.


[Закрыть]. Поездки в Москву и общение с сестрами вызвали недовольство властей, и Анну Ивановну предупредили через Е. П. Пешкову, что ее переписка и встречи с сестрами рассматриваются как «контрреволюционная деятельность». Тогда же Пешкова настойчиво советовала ей добиваться визы на выезд к мужу за границу, но Анна Ивановна ответила: «Я абсолютно не намерена покидать Россию».

Но в России ее ожидали только тюрьмы и лагеря. 7 июля 1933 года начались аресты сестер-монахинь и студенческой молодежи по групповому делу русских католиков. О тяжкой атмосфере допросов 1933 года и своем состоянии во время следствия позднее дадут показания сестры общины, достойно прошедшие следствие 1923–1924 годов, но не выдержавшие давления в этот раз и подписавшие обвинения против себя и других. И даже твердость на следствии некоторых сестер также сыграла на руку следствию, например, заявление Раисы Крылевской[68]68
  Справка о ней приведена в Приложении I.


[Закрыть]: «Я высказывала контрреволюционные взгляды, направленные против политики партии и советской власти. При своих контрреволюционных взглядах я остаюсь и теперь, их не меняю и менять не собираюсь. Я являюсь убежденнейшей сторонницей папской теократии и ставила и ставлю своею целью осуществление теократии в России»[69]69
  Здесь и далее: Следственное дело А. И. Абрикосовой и др. 1934 // Центральный архив ФСБ РФ.


[Закрыть]. – обернулось против епископа Пия Неве, который якобы и внушил ей эти мысли при встречах в Москве.