Текст книги "Парадоксы имперской политики: поляки в России и русские в Польше (XIX — начало XX в.)"
Автор книги: Леонид Горизонтов
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
Ликвидационная комиссия по делам Царства Польского озаботилась упразднением административных структур, всякий смысл в существовании которых исчез. Помимо бюрократической рутины, которую Временное правительство в полной мере унаследовало от своего исторического предшественника, дело задерживала необходимость устройства судеб большого числа людей и инвентаризации казенного имущества. Внутри самой комиссии не было единомыслия польской и русской ее частей. Из последней, в частности, поступило казуистическое по сути предложение провести разделение учреждений на эвакуированные добровольно и вывезенные принудительно и, руководствуясь данным критерием, принимать то или иное решение в отношении их служащих. В результате ведомства Царства Польского оказалось закрыть еще сложнее, нежели российские, и все они (!) просуществовали вплоть до Октябрьской революции 136. В уцелевших формулярах чиновников имеются отметки об их вступлении в Красную армию 137. Так внезапно и вместе с тем, наверное, закономерно оборвалась история столетних усилий по совершенствованию административного аппарата западного форпоста российской государственности.
Трудно переоценить значение 1860‑х гг., когда столкновение трех систем управления и, соответственно, тех политических сил, которые стояли за каждой из них, достигло максимальной остроты. Неудача наиболее масштабной по своему замыслу стратегии Н. А.Милютина выразилась в том, что за целых полвека не удалось ни отказаться от военного положения, ни в полной мере распространить на окраины российские реформы, ни сделать польское крестьянство надежной опорой владычества самодержавия над Польшей. Можно говорить о колебаниях и об отсутствии политической воли: пользуясь характеристикой Н. Х.Бунге, «по временам за дело принимались с лихорадочною поспешностью, которая сменялась полною апатиею»138.
Оправданным представляется предпочтительное внимание в этой главе к Царству Польскому: на его примере нагляднее раскрываются общие для всех бывших земель Речи Посполитой тенденции административной политики. Именно в Царстве русское чиновничество, по наблюдениям современников, отличалось наибольшим разнообразием и выразительностью типажей: «время, обстоятельства, отношения, наконец, смена систем и течений сформировали здесь и различные категории, и различные оттенки»139. Уже на данной стадии изученности затронутых проблем очевидна непригодность однозначных оценок. Мы стремились показать, что разработка темы русских чиновников на западных окраинах предполагает обращение к правительственной мысли, выдвигавшей различные модели управления, от которых, в свою очередь, зависели особенности корпуса государственных служащих.
П. А.Зайончковский. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. M., 1978.
L. Gorizontow. System zarzadzania Krolestwem Polskim w latach trzydziestych – piecdziesiatych XIX wieku / Przeglad Historyczny, 1985, N«4; Idem. Aparat urz§
dniczy Kr61estwa Polskiego w okresie rzqdow Paskiewicza / Przeglqd Historyczny, 1994, № 1/2; I. Koberdowa. Wielki ksiaze Konstanty w Warszawie 18621863. Warszawa, 1962; Z. Stankiewicz. Dzieje wielkosci i upadku Aleksandra Wielo–polskiego. Warszawa, 1967.
4
Я. Козловски. Система управления Царством Польским с 1863 по 1875 гг. Дис…. канд. ист. наук. М., 1989; J. Koztowski. Wyzsi urzednicy gubernialni i powiatowi w Krolestwie Polskim…; L. Chimiak. Rosyjscy gubernatorzy lubelscy… Ряд работ названных авторов в «настоящее время находится в печати. А. А. Сидоров. Русские и русская жизнь в Варшаве. Варшава, 1899, вып. 1, с. 20.
5 А. П.Щербатов. Генерал–фельдмаршал князь Паскевич…, приложения к т.5, с. 601–604.
6 L. Gorizontow. System zarzadzania Krolestwem Polskim…, s. 729–730.
7 А. П.Щербатов. Генерал–фельдмаршал князь Паскевич…, приложения к т. 5, с. 603.
8 Там же, с. 353.
ю
9 А. Я.Стороженко. впечатления / Стороженки, фамильный архив, т.1. Киев, 1902; П. К.Менъков. Записки, т.2. СПб., 1898, с. 192–193. ГА РФ, ф.728, оп.1, д.2271, ч. XXXII, л.9 об‑10, 12–13.
11 Pamietniki Fryderyka hrabiego Skarbka, s. 176–177; ГА РФ, ф. 109, Секрет-
ный архив, оп.2, д.208; Л. Н.Павлищев. Из семейной хроники / Историче-
ский вестник, 1888, № 2, с. 298; А. Я.Стороженко. Впечатления, с. 381, 391.
12 AGAD, KRPiS, № 2803, k. 14–25.
13 L. Gorizontow. System zarzadzania Krolestwem Polskim…, s.719–720.
14 F. Skarbek. Dzieje Polski, cz. III…, s. 70.
15 РГИА, ф. 1270, д.340, л. Зоб; д.834, л. Поб.
16 F. Skarbek. Dzieje Polski, сг. Ш…, s.91; AGAD, SSKP, 1863 г., № 391, k.9. /
17 Pamietniki Fryderyka hrabiego Skarbka, s.236; AGAD, SSKP, 1863 г., № 449,
k. 286–287; Славянское обозрение, 1892, № 3, с. 365. /
18 A. Gaikowski, W. Djakow, W. Sliwowska, W. Zajcew. Uczestnicy ruch6w wol-
nosciowych w latach 1832–1855 (Krolestwo Polskie). Przewodnik biografic-
zny. Wroclaw i in., 1990. Г
19 Исследования в Царстве Польском, по высочайшему повелению произве-
денные под руководством сенатора статс–секретаря Милютина. СПб., 1Я 67,
т. VI, с. 2–3, 7.
20 П. А.Валуев. Дневник министра…, т.1, с.321.
21 Исторический обзор деятельности Комитета министров, т. 4, с. 107.
22 Записки Иосифа, митрополита Литовского, т. 2, с. 543–545.
23 Jozef Pilsudski Institute of America for Research in Modern History of Poland.
Manuscripts, dossier 2, № 3, p. 12; С. Панютин. События, предшествовавшие вос-
станию в Польше в 1861 г. / Русская старина, 1902, № 5, с. 267.
24 Исторический обзор деятельности Комитета министров, т. З, ч. 1, с. 164-
165, 170.
25 1857–1861. Переписка Императора Александра II с Великим Князем Кон-
стантином Николаевичем…, с.222; ГА РФ, ф.728, д.2456, л. 127–127 об.
26 Из дневных записок Владимира Алексеевича Муханова / Русский архив,
1897, № 1, с. 183.
27 П. А.Валуев. Дневник министра…, т.1, с.89.
28 Переписка наместников Королевства Польского 1861–1863 гг. Wroclaw i in.,
1973, с. 217; M. Murawiow (Wieszatiel). Wspomnienia, s.33.
29 А. В.Головнин. Записки для немногих / Вопросы истории, 1997, № 6, с. 72;
6. В. Никитенко. Дневник, т. 2, с. 358.
30 А. В. Никитенко. Дневник, т. 2, с. 462–468.
31 С. Панютин. События, предшествовавшие восстанию в Польше…, с. 264–265.
32 Jozef Pilsudski Institute of America for Research in Modern History of Poland.
Manuscripts, dossier 2, № 3, p. 10–11, 25–31. О С. П.Шипове см.: Л. Е.Горизон-
тов. Славянофильство и политика самодержавия в Польше в первой половине
60‑х годов XIX в., с. 101–102.
33 Переписка наместников Царства Польского, январь – август 1863. Wroclaw
i in., 1974, с. 277, 281; Дневник генерал–майора Василия Абрамовича Докудов-
ского, с.41; П. А.Валуев. Дневник министра…, т.1, с. 231; РГИА, ф. 1349, оп. З,
д. 1771, № 3; Архив внешней политики Российской империи, ф. ЗЗЗ, оп.576,
д. 37, л. 20, 31, 33–40; The Bakhmeteff Archive of Russian and East European
History and Culture. Manuscripts collections. Platonov Collection, box 2 (Записка
7. А. Долгорукова В. П. Платонову), л. 2 об.
34 Русская старина, 1884, № 6, с. 586.
зв
35 РГИА, ф. 869, д.580, л. 1–4; Дневник генерал–майора Василия Абрамовича
Докудовского, с. 210.
Л. Ф.Пантелеев. Воспоминания, с. 170.
37 Славянское обозрение, 1892, № 3, с.364; А. А.Сидоров. Русские и русская
жизнь в Варшаве, вып. 3, с. 146.
38 Русская старина, 1872, № 2, с. 339.
39 Приводимые сведения почерпнуты из статьи Ю. И. Штакельберга «Николай
Иванович Павлищев и его «Седмицы польского мятежа»», с рукописью ко-
торой нас любезно ознакомил автор.
40 П. А.Валуев. Дневник министра…, т.1, с.86, 128.
41 Н. А. Крыжановский был склонен винить петербургские власти.
42 РГИА, ф. 1270, д.834, л. 9–10, 23 об.
43 Русская старина, 1892, № 2, с. 480; Переписка наместников Королевства Поль-
ского 1861–1863 гг., с. 217; Славянское обозрение, 1892, № 11–12, с. 313.
44 Русская старина, 1884, № 6, с. 597.
45 А. А.Сидоров. Русские и русская жизнь в Варшаве, вып.2, с. 102.
46 М. Н.Муравьев. Записки / Русская старина, 1882, № 11, с.424; № 12, с.634.
47 А. С.П. Владимир Иванович Назимов. Очерк из новейшей летописи севе-
ро–западной России / Русская старина, 1885, № 3.
48 Федор Яковлевич Миркович…, Приложения, с. 182.
49 Записки Иосифа, митрополита Литовского, т. 1, с. 261–262; т. 2, с. 446.
50 Там же, т.1, с. 240, 260.
51 П. К. Щебальский. Николай Алексеевич Милютин и реформа в Царстве
Польском / Русский вестник, 1882, № 11, с. 314–316.
52 Historia paristwa i prawa Polski, t. IV, s. 62–67; M.И. Венюков. Из воспомина-
ний…, с. 373–374; Он же. Исторические очерки России со времени Крымской
войны до заключения Берлинского договора, 1855–1878, т. 4, вып. 1. Прага,
1880, с. 93.
53 В. А. Твардовская. Идеология пореформенного самодержавия…, с. 44–45.
54 М. И.Венюков. Из воспоминаний…, с. 366.
55 Исследования в Царстве Польском…, т. VI, с. 14.
56 AGAD, SSKP, 1863 г., № 391, k. 1.
57 AGAD, SSKP, 1863 г., № 449, к. 379–380.
58 AGAD, SSKP, 1863 г., № 391, k. 1, 16–17, 23, 26–28.
59 Ibid., к. 28; И. И.Костюшко. Крестьянская реформа 1864 года…, с.95.
60 AGAD, SSKP, 1864 г., № 535.
61 Славянское обозрение, 1892, № 3, с. 367.
62 И. С.Аксаков. Поли. собр. соч., т. З, с.237.
63 Славянское обозрение, 1892, № 3, с. 366.
65
66
64 Славянское обозрение, 1892, № 3, с. 364.
П. А.Валуев. Дневник министра…, т.1, с.256.
С. Менгден. Отрывки семейной хроники / Русская старина, 1908, № 4, с. 98; № 5, с. 328.
67 Н. Полевой. Устройство быта крестьян в Царстве Польском Калишскою ко-
миссией) по крестьянским делам в 1865–1870 годах / Русская старина, 1915,
№ 5, с. 266; М. И. Венюков. Из воспоминаний…, с. 348, 369, 386.
68 Н. К.Полевой. Устройство быта крестьян…, с.269.
69 М. И. Венюков. Исторические очерки…, с. 102; Русская старина, 1884, № 6, с. 587.
70 AGAD, SSKP, 1863 г., № 449, к. 380.
71 П. А.Валуев. Дневник министра…, т. 2, с. 79.
72 AGAD, SSKP, 1865 г., № 662.
73 Русская старина, 1884, № 6, с. 587–588.
74 AGAD, SSKP, 1863 г., № 391, к. 19–20, 25, 28–33; Русская старина, 1884,
№ 6, с. 591.
75 НГАРБ, ф. 1, воп. 13, спр. 1436.
76 М. Н.Муравьев. Записки / Русская старина, 1882, № 11, с.426.
77 Восстание в Литве и Белоруссии 1863–1864 гг., с. 521–522.
78 Русская старина, 1899, № 9, с. 698.
79 S. Kieniewicz. Teodor hrabia Berg – wielkorz^dca w feudalnym, czy tez w
burzuazyjnym stylu? / Miedzy feudalizmem a kapitalizmem. Wroclaw i in.,
1976, s. 280; ГА РФ, ф. 110, on. 24, д.318. '
80 Н. Полевой. Устройство быта крестьян…, с.285; И. Н.Захарьин. Тени прошло-
го…, с.276; М. Н.Муравьев. Записки / Русская старина, 1883, № 1, с. 1(43, 153.
81 М. И.Венюков. Из воспоминаний…, с. 370.
82 Там же, с. 384.
83 Towarzystwo warszawskie…, 1.1, s. 42.
84 Русский биографический словарь, [т.1]. СПб., 1896, с. 627.
85 Н. Полевой. Устройство быта крестьян…, с.248.
86 AGAD, SSKP, 1866 г., № 951, к.30, 33.
87 И. А. Никотин. Столетний период…, т. 2, с. 402.
88 А. В. Никитенко. Дневник, т. З, с. 135.
89 РГИА, ф. 1270, д.340, л. 3–10, 24 об‑26.
90 Там же, л. 28–34; По применению 7‑го пункта…, с. 6.
91 П. А.Валуев. Дневник министра…, т.1, с.306.
92 Циркуляр по Варшавскому учебному округу, 1870, № 2, с. 50.
93 ГА РФ, ф. 110, оп. 24, д.318, л. 254–255; Я. Козловски. Система управления…,
с. 209.
94 Я. Козловски. Система управления…, с. 201–205; М. И. Венюков. Историче-
ские очерки…, с. 103.
Ф. Ф.Орлов. Русское дело на Висле…, с. 10; Тайны нашей государственной политики в Польше, с. 43, 77.
96 РГИА, ф.1284, д.88, л. 182; AGAD, Kancelaria warszawskiego general guberna-
tora, № 8866, k. 24.
97 А. К.Толстой. Собр. соч. в 4‑х томах, т.4. М., 1980, с.444; Козьма Прут-
ков. Сочинения. М., 1982, с. 81–82.
98 И. Н.Захарьин. Тени прошлого…, с. 175–177, 180, 277.
99 В. Безъязычный. Книга загадочной судьбы / Альманах библиофила, вып. 6.
М., 1979; Памятная книжка Минской губернии на 1873 год. Минск, 1873,
с. 153.
100 Н. Ланская. Обрусители. Роман из общественной жизни Западного края.
СПб., 1883.
101 Там же, с. 7–11, 107, 148, 150, 153, 167, 269–272.
102 Дело, 1883, № 3, Новые книги, с. 56–57; Исторический вестник, 1914, № 6,
с. 1183.
103 Towarzystwo warszawskie…, 1.1, s. 99–101, 160.
104 Ibid., t.2, s.275, 281.
105 О. Еленский. Мысли и воспоминания поляка / Русская старина, 1906, № 10,
с. 237–238.
106 А. Станкевич. Очерк возникновения русских поселений…, с. 10.
107 Д. А.Милютин. Дневник, т. 4. М., 1950, с. 96.
108 Исторический обзор деятельности Комитета министров, т. 4, с. 424; Все-
подданнейший отчет о произведенной в 1910 году… ревизии, с. 111.
109 Н. В.Берг. Записки о польских заговорах и восстаниях после 1831 года /
Русский архив, 1870, № 10, ст. 1824–1825; Он же. Записки о польских за-
говорах и восстаниях 1831–1862. М., 1873, с. 29–30, 136; Он же. Записки
о польских заговорах и восстаниях 1831–1864, т.1. Познань, 1883, с. 170,
259; J. Sztakelberg. «Pamietniki о polskich spiskach i powstaniach 1831-
1864» N. W.Berga / Przeglad Historyczny, 1968, № 1.
110 П. К. Щебальский. Русская область в Царстве Польском, с. 500.
111 Русский вестник, 1899, № 10, с. 770–771.
112 П. А.Валуев. Дневник министра…, т.1, с.337.
113 AGAD, Kancelaria warszawskiego general gubernatora, № 1773, k.28.
114 Przeglad Historyczny, 1994, № 4, s. 447–448.
115 Тайны нашей государственной политики в Польше, с. 41–42.
116 Русский вестник, 1903, № 11, с. 264.
117 AGAD, Kancelaria warszawskiego general gubernatora, № 5076, k.6–8.
118 А. Богданович. Три последних самодержца, с. 326.
119 По применению 7‑го пункта…, с. 7.
120 РГИА, ф. 1284, оп. 190, д.85, л. 5–5 об.
121 Там же, л.1, Поб, 16; А. А.Половцов. Дневник…, т.1, с.408–409.
122 Тайны нашей государственной политики в Польше, с. 40.
123 РГИА, ф. 1284, оп. 190, д.85, л. 5, 6, 7 об‑9, 12 об, 14.
124 AGAD, Kancelaria warszawskiego general gubernatora, № 1773, k.3.
125 Всеподданнейший отчет о произведенной в 1910 году… ревизии, с. 158.
126 Тайны нашей государственной политики в Польше, с. 40; Ф. Ф. Орлов. Рус-
ское дело на Висле, с. 16; М. Криушин. Русско–польский недуг и его лечение.
(Несколько мыслей по поводу кн. ♦ Воскресающий Лазарь» М. М. Гаккебуша.
М., 1905 г.) / Русский вестник, 1906, № 1, с. 347–348.
127 По применению 7‑го пункта…, с. 6.
128 Towarzystwo warszawskie…, 1.1, s. 151–159; М. Криушин. Русско–польский не-
дуг…, с.349; A. Tuszynska. Rosjanie w Warszawie, s.79–81. Ср.: R. Czepulis – Ra-
stenis. *Klassa umyslowa*. Inteligencja Krolestwa Polskiego 1832–1862. Warsza-
wa, 1973, s. 309–311.
129 Всеподданнейший отчет о произведенной в 1910 году… ревизии, с. 120, 122.
130 В. Михневич. Варшава и варшавяне. Наблюдения и заметки. СПб., 1881,
с. 47; С. М.Степняк – Кравчинский. Соч. в 2‑х томах, т.1. М., 1987, с. 125;
А. А.Сидоров. Русские и русская жизнь в Варшаве, вып. З, с. 148.
131 Г. Н.Михайловский. Записки…, кн.1, с.60–62.
8. ГА p0f ф 569f оп lt д 58 л 14
9. ГА РФ, ф. 1234, оп.1, д.78.
134 J. Dowbor Muinichi. Moje wspomnienia, s.35.
135 Протоколы общих собраний и секций окружного съезда делегатов от учеб-
ных заведений и учреждений Варшавского учебного округа. М., 1917, с. 3–4,
19, 23.
10. w. Toporowicz. Komisja Likwidacyjna do spraw b. Krolestwa Polskiego w 1917 r. / Z dziejow stosunkow polsko–radzieckich. Studia i materiaiy, t. IX. Warszawa, 1972, s. 21–23, 26–29.
11. ГА РФ, ф. 1235, on. 1, д.95–104.
138 Н. Х.Вунге. Загробные заметки…, с. 210.
139 Towarzystwo warszawskie…, 1.1, s. 101.
Глава III«ПАСЫНКИ СУДЬБЫ». ВЫПУСКНИКИ ПРАВОСЛАВНЫХ ДУХОВНЫХ СЕМИНАРИЙ И «РУССКОЕ ДЕЛО» НА ЗАПАДНОЙ ОКРАИНЕ
Русский студент Варшавского университета чаще всего бывалый, тертый и многоиспытавший; он поступает в университет не прямо из гимназии, а после нескольких лет жизни в разных слоях общества, по большей части из семинарий.
Из донесения варшавского обер–полицмейстера 1881 г.
Громадное большинство из нас – семинаристы, волею судьбы согнанные со всех концов России на чужую территорию, где нам бросают упрек в русификации. Мы, ♦ пасынки судьбы», уже много лет безрезультатно стучимся в двери русских центральных университетов.
Из воззвания варшавских студентов 1911 г.
Позволю себе полюбопытствовать, чего смотрит Господин] варшавский обер–полицмейстер…
Из газетной корреспонденции студента–черносотенца 1911 г.
Пр(изыв семинаристов в Западный край времен М. Н.Муравьева затрагивал – целиком в критическом ключе, а потому не вполне беспристрастно – А. Цвикевич. Что касается темы русского присутствия^ в высших учебных заведениях Царства Польского, то гораздо больше к настоящему моменту написано о варшавской профессуре, нежели студентах. Исследователи студенческого движения, как со–ветские1Б. Я. Табачников), так и польские (Т. Монастерская), приступили к изучению архивного материала и публицистики начала XX в. В последнее время эту работу продолжил, анализируя правительственный курс в отношении университетов, А. Е.Иванов. Несомненной заслугой историка стало освещение полемики в верхах по поводу судьбы Варшавского университета. Однако и его специально не занимали особенности студенческого контингента, являвшиеся одним из предметов дебатов в правительстве 1.
Православная церковь неизменно входила в число важнейших инструментов русификации «инородческих» окраин Российской империи. Уже во второй половине 1780‑х гг., в соответствии с особым правительственным распоряжением, учащиеся белорусских духовных семинарий направлялись в Петербург для подготовки к работе в открываемых тогда народных училищах – дабы «навыкнуть способу для преподавания присвоенному». После ликвидации
унии в Западном крае в 1839 г. штаты новых православных приходов комплектовались в большинстве случаев принявшим православие униатским духовенством, и потому широкомасштабного привлечения новых кадров священнослужителей не потребовалось 2. Иосиф Семашко был принципиальным противником призвания древлеправославных священников великороссийских губерний, считая незнание ими местных условий серьезным препятствием для успешного исполнения обязанностей 3. В пользу такого заключения говорил личный опыт архиерея. На места униатских священников, не поддержавших воссоединения, из Центральной России «прибыли по большей части самые дурные, которых безнравственное поведение… отзывается дурными последствиями». На просьбу Иосифа о «хороших иноках» митрополит Филарет ответил отказом. «Не поверите, как их мало у меня, – признавался он. – Голова трещит, когда приходится искать кандидата на открывающуюся вакансию». «Когда не мог сделать пользы в сем отношении митрополит Филарет с Москвою, – комментировал этот эпизод в своих воспоминаниях Семашко, – то чего было ожидать от других». По крайней мере с середины 40‑х гг. он настойчиво подчеркивал, что духовные училища и семинарии белорусско–литовских губерний вполне обеспечивают местные потребности 4.
Между тем к середине XIX в. избыток выпускников православных духовных семинарий стал настолько очевидным, что Синод решился облегчить детям священнослужителей выход из сословия 5. Систематическая русификация административного аппарата и культурной жизни, развернутая на западных окраинах Империи в середине 60‑х гг., совпала по времени с проведением в жизнь Великих реформ, затронувших также государственную церковь и духовное сословие 6. Необходимость в изменении положения последнего назрела уже давно и весьма болезненно ощущалась как клириками, так и мирянами. Пожалуй, наибольший протест вызывала сословная замкнутость духовенства, вынуждавшая его мужское потомство получать образование в специальных, обособленных от системы светского просвещения, учебных заведениях, а затем идти по стопам своих обыкновенно бедствующих отцов.
Показателем несоответствия существующего порядка веяниям времени стало массовое включение выходцев из духовного сословия в леворадикальные течения общественного движения: «дух времени, который, несмотря на крепкие запоры, широкою струею врывался в 50‑х и начале 60‑х годов в семинарию, не мог не влиять благотворно и на питомцев ее, независимо от рутины, царившей в ней». Очень часто именно поповичи становились властителями дум молодого поколения (Н. Г.Чернышевский, Н. А.Добролюбов, Г. Е. Благосветлов). «Кто нынче писатели? Мужик или семинарист», – сокрушались консерваторы. Не случайно в «Очерках по истории русской культуры» П. Н.Милюкова «семинарист» – синоним разночинца, народника, знаковое обозначение целой умственной формации в российской истории 7. Выделяли современники поповичей и на бюрократическом Олимпе 8. Сама жизнь, таким образом, заставила в 60‑е гг. разрешить сыновьям русского духовенства свободный выбор жизненного поприща, а выпускников духовных семинарий допустить к поступлению в университеты (1863) – главные хранители светского знания. С другой стороны, представители иных сословий получили возможность избирать церковную стезю. Был также поставлен на повестку дня и решен в положительном смысле в Уставе духовных семинарий 1867 г. вопрос об изучении в них педагогики 9.
Ориентация на православное духовенство в реформировании начального образования в западных губерниях четко обозначилась уже на рубеже 50–60‑х гг. Открыв большое количество народных школ, глава виленского учебного округа А. П.Ширинский – Шихма–тов предпочел назначать учителей из числа выпускников местных духовных семинарий. Это обеспечило ему поддержку митрополита Иосифа Семашко. Отобранные семинаристы направлялись на педагогические курсы в Вильне и Минске. «Положим, многие из этих учителей, – писал близко знавший предмет А. В.Белецкий, – не стояли на высоте педагогической подготовки, но в данное время всего нужнее было, чтобы учителя стояли близко к народу». В дальнейшем преподавательские кадры предполагалось готовить в стенах специальных учительских семинарий 10.
Наибольших масштабов использование семинаристов в целях национальной политики достигло при М. Н.Муравьеве, деятельность которого в Северо – Западном крае отнюдь не сводилась к репрессиям, запечатленным для потомков в страшном прозвище вешателя. Не довольствуясь местными ресурсами, Муравьев и его правая рука ц школьном деле – новый попечитель виленского учебного округа И. П.Корнилов – вступили в переписку с епархиальным начальством внутренних губерний. Характерным можно считать датируемое мартом 1864 г. послание Корнилова ярославскому архиепископу Нилу. «Позвольте надеяться, – писал попечитель, – что ваше высокопреосвященство разрешите некоторым хорошим воспитанникам отправиться в наш край на борьбу с латинством, на защиту православия и народности… Воспитанники наших семинарий особенно способны для выполнения этой великой задачи народных училищ. Поэтому я стараюсь преимущественно учениками духовно–учебных заведений замещать учительские места… Здесь дела много, а деятелей мало. Здесь решается не областной, а общерусский вопрос, и потому мы вправе рассчитывать на поддержку и сочувствие к нам великорусских наших братьев». Ярославскому архиерею сообщались условия службы в крае. Учитель получал бесплатную квартиру с отоплением, жалование в размере 150–200 рублей, подъемные и прогонные деньги. Ему предстояло преподавать обычный курс церковно–приходской школы. Порядок «отправления в здешний край воспитанников семинарий на учительские должности» был разработан самим Муравьевым, державшим ситуацию в народных школах под постоянным контролем 11. «В настоящее время, – говорилось во всеподданнейшей записке, представленной виленским генерал–губернатором в мае 1864 г., – по сделанному вызову уже прибыло в Северо–западный край из разных великорусских губерний до ста воспитанников семинарий; все они размещены на должности частию сельских писарей, частию учителей и исполняют свои обязанности отлично. Для удержания этих семинаристов на означенных местах и для привлечения в большем числе желающих необходимо предоставить им некоторые служебные преимущества»12.
Покровительство прибывающим поповичам оказывал «Вестник Западной России» К. А. Говорского, в прошлом также семинариста 13. Начальство учебного округа осведомлялось, что те читали по педагогике и какой системы намерены придерживаться в воспитании детей. Продолжалась работа педагогических курсов. «Весьма важно, – подчеркивало начальство, – чтобы они были ознакомлены с теми местными особенностями и обстановкой, какие ожидают их». «Грустно нам было сознавать нашу неподготовленность к педагогической деятельности, – вспоминал один из семинаристов муравьевского призыва, – а необходимость заставляла нас пристроиться к какому–либо делу (месту)». Тем не менее именно поповичам доверялись должности старших учителей: младшими некоторое время еще продолжали работать «католики», теснимые поступавшими в распоряжение округа новыми семинаристами 14. Определение семинариста учителем в народную школу означало оставление им «духовного звания». Позднее, в 70‑е гг., когда начался выпуск из местных учительских семинарий, бывшие бурсаки состояли не только в должностях учителей и волостных писарей, но также мировых посредников. Большинство вызванных из внутренних губерний воспитанников духовных семинарий «с течением времени уходило в гражданскую службу»15.
Решение об открытии семинаристам доступа к получению высшего светского образования имело мгновенное действие: они массами устремились в университеты, составив к середине 70‑х гг. почти половину университетского студенчества Империи. Учреждение в 1869 г. вместо упраздненной Главной школы Императорского Варшавского университета с русским языком преподавания открыло для русских юношей возможность получения образования в Царстве Польском. В Варшавском университете семинаристы обучались уже в начале 70‑х гг., когда тот испытывал серьезные трудности с набором слушателей: число поляков, пожелавших заниматься в нем упало в первое десятилетие, по сравнению с Главной школой, более чем вдвое, и правительство решило стимулировать приток «уроженцев внутренних губерний» с помощью казенных стипендий 16.
Политическая реакция в учебном ведомстве побудила правительство к ужесточению курса в отношении семинаристов. В постановлении министра народного просвещения от 17 января 1873 г. объявлялось о единой программе экзаменационных испытаний для гимназистов и выпускников семинарий, желающих поступить в университеты. Введение в действие этих новых, крайне тягостных для поповичей, правил задерживалось, и 1874–1875 гг. стали временем «усиленного против обыкновенного приема семинаристов». В 1875/1876 учебном году в Варшавском университете числилось 40 выпускников духовных семинарий, особенно велика была их концентрация на историко–филологическом факультете. Однако удельный вес семинаристов в общей массе студентов Варшавского университета в ту пору значительно уступал среднему для всей Империи показателю 17.
Университетские волнения, недовольство руководителей Русской православной церкви, увеличение разрыва между семинарским и гимназическим курсами явились причинами установления в марте 1879 г. порядка, согласно которому семинаристы начали допускаться в университеты только после испытания по ряду предметов в гимназиях. «Трудно назвать более эффективную меру в изменении состава студентов, – замечает Г. И.Щетинина. – Выпускники семинарии сразу же отхлынули от университетов». Борьба за возвращение в университеты сделалась лейтмотивом волнений в среде семинарской молодежи, приобретших особо бурный и организованный характер в начале XX в. Согласно приводимой А. В.Ушаковым статистике, именно духовные семинарии лидировали в 1895–1904 гг. среди средних учебных заведений России по числу выступлений 18.
Новые семинарский и университетский уставы 1884–1885 гг. закрепили принятое в конце царствования Александра II решение. Однако уже в 1884 г. удовлетворяется ходатайство попечителя варшавского учебного округа о привлечении воспитанников семинарий для усиления русского элемента. Последние упоминаются в мемуарах Н. И. Кареева, преподававшего в Варшаве в 1879–1885 гг. «Русских было мало и большей частью из духовных семинарий, – писал историк. – / Семинаристов нигде, кроме Варшавского университета, не принимали». По свидетельству Л. Кши–вицкого, студенческий период которого пришелся на 1878–1884 гг., среди примерно полусотни слушателей историко–филологического факультета «очень значительную часть составляли русские, обычно воспитанники православных духовных семинарий». Подобно Каре–еву, Кшивицкий отмечал исключительное положение Варшавского университета 19.
С 1886/1887 учебного года семинаристы получили временные льготы при поступлении в Варшавский университет. Эти льготы, однако, распространялись лишь на окончивших полный шестилетний курс и отдельные факультеты. Аналогичная мера была принята в отношении Дерптского (Юрьевского) университета, русификация которого на рубеже 80–90‑х гг. привела к заметному сокращению числа слушателей 20. Примечательно, что за счет семинаристов восполнялась нехватка студентов и в открытом в 1888 г. Томском университете. Все изъятия из общих правил допускались правительством весьма неохотно 21.
Исключительное положение Варшавы после введения упомянутых ограничений могло только способствовать притоку туда поповичей. «Доступ в университет, – вспоминал о середине 80‑х гг. видный впоследствии деятель социалистического движения А. В. Пешехонов, – был для семинаристов в это время уже закрыт, но мы все продолжали мечтать о светском образовании». Университет оставался идеалом. Исключенный за свободомыслие из тверской семинарии, Пешехонов сумел получить место народного учителя в Ковенской губернии («опыта у меня никакого не было, – писал он, – и посоветоваться было не с кем» – знакомая нам по 60‑м гг. картина!). Спустя два года он определился на службу в Варшаву по ведомству народного просвещения, в чем ему оказали содействие товарищи–семинаристы, которые, воспользовавшись доступностью Варшавского университета, поспешили в него поступить. Описывая свою жизнь в Варшаве в 18871888 гг., Пешехонов говорил о прогрессивно мыслящей «среде русского студенчества». То было время общественного затишья, и выходцы из России «не шли дальше обсуждения некоторых вопросов и кое–каких культурных планов». «Были сделаны, впрочем, – добавляет Пешехонов, – попытки завязать связи со студентами других учебных заведений и местными рабочими–евреями»22.
