Текст книги "Новый мир (СИ)"

Автор книги: Лена Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

– Локи, можно задать один вопрос? – Учёный первым отважился нарушить тишину.

– Слушаю.

– Пока я был… ну, ты меня понял… Так вот, она хоть раз говорила обо мне?

– Нет, – поколебавшись пару секунд, соврал я. Мне казалось, что если я расскажу Рэю о том, в чём признавалась Фригга, находясь в бреду, это будет сродни… предательству.

– Я так и думал. – Мужчина подавил тяжелый вздох. – Мне интересно твое мнение, как стороннего наблюдателя: у меня… есть какие-то шансы?

Этот вопрос поверг меня в шок: впервые в жизни Рэю была интересна моя точка зрения. Конечно, свой вопрос он задал как бы шутя и развлекаясь, но я-то видел – мой ответ был ему по-настоящему важен. Может быть, он думает, что я лучше других разбираюсь во внутреннем мире моей матери? Если так, то он глубоко заблуждается. Душа Фригги всегда была для меня тайной.

– Даже не знаю, если честно, – протянул я, глядя в сторону.

– А если у нас все же что-то получится… как ты это воспримешь? Меня твои чувства не тревожат, даже не обольщайся. Но ты очень важен для Фригги…

– Я не стану мешать вам. Даже наоборот, буду, скорее, счастлив, потому что желаю своей матери только добра. К тому же, мне всегда казалось, что вы с Фриггой – интересная пара. Странная, необычная, но… не то, чтобы невозможная.

– Жаль, что твоя мама эту точку зрения не разделяет. – И опять Учёный попытался скрыть за смехом печаль.

Я кивнул, но тут произошло нечто, к чему я оказался совсем не готов: Фригга очнулась.

– Локи? Рэй? – слабым, дрожащим голосом спросила она, щурясь от яркого медицинского света.

– Да, это мы, – кивнул я, уже догадываясь, что последует за всем этим.

– Рэй… Спасибо, что пришёл. Я ждала тебя. Прости за все, Рэй. Вина лежит на мне, прости! Мне очень… очень нужна твоя помощь. Помоги мне, пожалуйста. Я… люблю тебя, и всегда любила.

Я поспешно перевел взгляд на Учёного: мне была интересна его реакция на столь неожиданное заявление. Но Рэй отреагировал на удивление спокойно, будто заранее знал, что Фригга так скажет.

– Конечно, я спасу тебя, – тихо произнёс он, слегка касаясь рукой тусклых и выцветших волос моей матери. – Я сделаю всё, что в моей власти. Жаль только, что когда ты снова станешь собой… ты такого не скажешь.

Комментарий к Кто виноват?

Пыталась придумать стихотворение в тему. Получился только отрывок альтернативного монолога Ричарда, да и то кривовато:

Воевать – это всё, что вы можете!

Я уверен: не ровен час

И вы сами себя уничтожите,

Заодно уничтожив и нас.

Вам – Великим, конечно, не важно,

Сколько жертв будет в вашей войне,

Сколько выйдет на битву отважно,

Сколько будет гореть на огне!

Вы хотите свободы, верно?

Но Компьютер ведь прав – вы…

Недостойны её, наверно.

Он спасёт нас, её отобрав.

========== Узник Цереры ==========

Этой ночью я так и не смог заснуть. Я лежал лицом к стене, а сзади тускло горела настольная лампа: Рэй, которому тоже не спалось, пытался восстановить утерянные материалы. Мне с трудом удавалось сдерживать слезы, ведь я понимал, что претензии Учёного абсолютно справедливы: недели изнурительной и напряжённой работы пошли прахом из-за меня. Из-за того, что я позволил себе сомневаться и мешкать. В самом деле, уж лучше бы я поднял ложную тревогу и выставил себя паникёром, чем такое.

– Прости, – надломленным голосом произнёс я, даже не повернувшись к мужчине лицом.

– Ты тоже, – вполголоса отозвался Рэй, потушив свет.

Не прошло и пятнадцати минут, как непроглядный мрак понемногу начал рассеиваться: освещение на Церере было настроено таким образом, что по утрам всегда светлело постепенно – автоматика имитировала восход солнца, чтобы условия жизни на станции были максимально приближены к планетарным.

Я поймал себя на мысли, что все эти хитрости, в сущности, ничего не меняют. Как ни изощряйся, а станцию планетой не сделаешь. Это поначалу величественные металлические конструкции пленяют и завораживают, но проходит немного времени, и глаз устаёт от этого холодного однообразия, а сердце зовёт домой. Жаль только, что домой я, по-видимому, попаду ещё не скоро, и долгое время мне предстоит довольствоваться искусственными рассветами и прочим безжизненным суррогатом.

Когда электронные часы показали семь ноль-ноль, Рэй, накинув пиджак, отправился в свою лабораторию. Я хотел последовать за ним, но вовремя остановил себя и остался в каюте. Учёный ведь просил, чтобы я не таскался за ним по пятам, и я был намерен выполнить его просьбу.

«Дался он мне!» – сказал я себе, взявшись за ту самую книгу, которую так и не прочитал вечером. – «Пусть знает, что я давно уже не ребёнок, и никто мне не нужен!»

«И кого ты обманываешь, Локи?» – устало спросил внутренний голос. – «Ты можешь лгать окружающим, но быть честным с самим собой – это твой долг и залог успеха. Ведь всё, что говорил Рэй, всё правда, от первого до последнего слова. Ты ощущаешь себя беззащитным, одиноким и брошенным. Тебе нужна поддержка кого-то, кто тебя мудрее и опытнее. На этом и поймал тебя Компьютер, втеревшись к тебе в доверие».

Мой взгляд скользил по буквам, но сути написанного я уловить не мог, даже перечитывая одно и то же предложение по нескольку раз. Нет, текст оказался совсем не сложен для понимания – рассказ относился к категории книг для отдыха; беда была в том, что все мои мысли были заняты другим, и я никак не мог заставить себя абстрагироваться от пугающей действительности. И даже когда мне это ненадолго удавалось, и я начинал вникать в содержание книги, какие-то случайные и, казалось бы, совсем безобидные фразы заставляли меня вздрагивать и возвращаться к своим мрачным мыслям.

«Моему сыну тогда было всего тринадцать», – писал рассказчик, не подозревая о том, что одного из читателей эта самая банальная и обыденная строчка доведет до слёз.

Перед моим мысленным взором стояло озлобленное лицо Ричарда, а в голове будто бы из динамиков звучал его голос: «Ненавижу тебя! Ненавижу!». Я пытался избавиться от навязчивого видения, но тщетно – образ подростка, ставшего нашим врагом, прочно засел у меня в голове. Ладно, он ненавидел меня, с этим ещё можно хоть как-то смириться, но гнев мальчика пошёл дальше, и теперь он ополчился на весь мир, а это уже по-настоящему страшно…

Как ни странно, ответной ненависти по отношению к Ричарду я почему-то не ощущал. Если я на кого-то и злился, то только на себя самого. За то, что не смог уберечь ребёнка от душевной травмы, которая и толкнула его на путь зла. А к Ричарду я проникся глубокой и искренней жалостью, ведь сам имел несчастье побывать на его месте и потому понимал, каково это – чувствовать, что тебя окружают одни враги.

Главный парадокс заключался в том, что Ричард, по своей сути, вовсе не был злодеем. Его не прельщало мировое господство, он не хотел зарабатывать миллиарды, идя по головам других, не хотел убивать. Совсем наоборот, малыш всем сердцем желал, чтобы война прекратилась, чтобы люди не убивали друг друга и сосуществовали мирно. Рич искренне желал нашей галактике добра, вот только не понимал, что то добро, которое предлагает Компьютер, ужаснее любого зла. Подростку казалось, что он борется за правое дело, казалось, что в этом фильме он положительный персонаж, и оттого его боль становилась ещё сильнее и немыслимее. Рич чувствовал себя глубоко одиноким и всеми покинутым, и потому нет ничего удивительного в том, что он прекрасно поладил с Компьютером, который великолепно умеет изображать доброго и понимающего друга. А вина лежала, в первую очередь, на мне. Я не должен был лгать ребёнку, не должен был психовать и запирать его на замок… Но почему осознание ошибок приходит только тогда, когда уже ничего не изменишь?

А сейчас Ричард сидел в темнице, точь-в-точь, как и я когда-то. И всем на Церере было на это глубоко наплевать – не мешается, и ладно. Ника вообще проявила чудеса такта, не уничтожив подростка на месте. Хотя, наверное, помешал ей не столько моральный аспект, сколько то, что из Ричарда можно было вытрясти информацию. А если парень всё-таки расколется, не выдержав мучительных пыток? Какова в таком случае будет его дальнейшая судьба? С одной стороны, мне, конечно, хотелось, чтобы мы узнали о Компьютере как можно больше, но если это будет стоить жизни моему ребенку… то лучше не надо.

Размышляя об этом, я и сам не заметил, как вышел из каюты и направился по направлению… да, по направлению к темницам: за время, проведенное мной на Церере, я успел изучить станцию как свои пять пальцев и точно знал, где находится тот или иной объект.

Ричард сидел на узкой и, наверное, очень жёсткой койке и смотрел в пустоту. Меня от него отделяла прозрачная, но очень прочная перегородка.

– Эй, Рич! – осторожно позвал я, подойдя поближе.

Я на своем опыте знал, что сидеть всё время в одиночестве просто невыносимо. Когда Один запер меня в Асгарде, я жил только одной надеждой, что кто-нибудь придёт меня навестить. Поэтому сейчас я ждал, что Ричард обрадуется моему визиту, и мне, возможно, даже удастся наладить с ним контакт.

Но мои прогнозы не оправдались: Ричард не то, что не откликнулся на приветствие, он даже не удосужился поднять на меня глаза. Со стороны можно было подумать, что подросток меня не видит и не слышит, но я-то прекрасно знал, что это не так, и потому продолжил:

– Рич, я понимаю тебя, как никто другой. Сам ведь бывал в таком положении. Я же предупреждал тебя, чтобы ты не повторял моих ошибок, но ты не послушал, и вот он, результат. Но, что уж сейчас об этом говорить… Поверь, я пришёл сюда вовсе не для того, чтобы свысока читать тебе нотации и учить жизни. Я пришёл, чтобы… попытаться помочь.

– Один раз ты уже помог мне, Локи, когда позвал моих маму с папой на битву. – Голос мальчика звучал отрешённо и ровно, и это его наигранное спокойствие пугало сильнее любых воплей. – Спасибо, больше не надо.

– Ричард, мне жаль тебя! Жаль до глубины души. Ты действительно пережил такое, что далеко не каждому твоему сверстнику по плечу. Но ты должен и меня понять… – На этом месте я осекся, поскольку подросток достал плеер с наушниками и, не сказав ни слова, заткнул уши, будто бы с ним никто не разговаривал.

Моё сердце кольнула жгучая обида. Рич явно перегибал палку. Когда меня навещала Фригга, я с ней по крайней мере разговаривал. Уж лучше бы парень выплеснул на меня все свои чувства, чем эта его холодная, вежливо-спокойная отстранённость.

– Не хочешь разговаривать, ну и пожалуйста! Можно подумать, что мне это больно нужно. Тебе протягивают руку помощи, а ты отворачиваешься. А бегать за тобой и упрашивать: «Рич, дорогой, позволь я тебя вытащу!» я не собираюсь. Если ты сейчас же не вынешь наушники из ушей и не посмотришь мне в глаза, я сию же минуту уйду. Ты не думай, мне есть, чем заняться на Церере, помимо задушевных бесед с тобой. Поверь моему опыту, пройдет пара дней, и ты будешь мечтать, чтобы я навестил тебя, а ведь я больше не приду. Потому что я не терплю к себе такого неуважительного отношения. Ты меня услышал?

Никакой реакции. Рич сосредоточенно копался в плеере, выбирая мелодию.

– Все ясно с тобой, – я с сожалением вздохнул. – Что ж, ты сделал свой выбор и тем самым обрёк себя на вечные муки. Прощай, Рич. Я ухожу. Серьёзно. И я не вернусь больше.

========== Сражение с союзником ==========

Я не смог сдержать данное слово. В какой точке Цереры я бы ни находился, меня непреодолимо тянуло к темницам, в одной из которых сидел мой сын.

«Ты обещал, что не придёшь», – убеждал я себя, бесцельно блуждая по бесконечным и запутанным коридорам. – «И это значит, что ты не должен приходить ни под каким видом. Нельзя показывать свою слабость. Ричарду на тебя плевать, так отвечай ему тем же. Он заслужил».

Но я не мог. Себя было не пересилить. Я, наверное, впервые в жизни на себе ощутил, что такое настоящая родительская любовь. Ребёнок тебя презирает и ненавидит всем сердцем, а ты… всё равно любишь, несмотря ни на что. И страдаешь от своей любви.

Так что каждый вечер я неизменно оказывался возле темниц. Я бы мог скрыться от глаз Ричарда при помощи иллюзии, но не стал этого делать. Таиться и лгать ещё более позорно, чем честно признать свою слабость. К тому же Фригга, будь она сейчас в здравом уме, наверняка сказала бы мне, что этих чувств не надо стыдиться.

Я подходил к перегородке и что-то говорил, объяснял, извинялся. Но Ричард не слышал – его уши всегда были заткнуты наушниками. А мне было чуть ли ни всё равно – я говорил это не столько для него, сколько для себя, чтобы успокоить совесть. Но всё-таки в глубине души я всякий раз надеялся, что сегодня подросток отложит свой плеер в сторону и поговорит со мной. Пусть пошлёт меня к чёрту, пусть оскорбит нецензурным словом, я всё был готов стерпеть, кроме этого безразличия.

Наверное, наладить отношения с Ричардом мне было так важно оттого, что я тоже ощущал себя на Церере одиноким. Фригга лежала без чувств, Рэй прямо попросил к нему не лезть, про бездушную Нику можно даже не вспоминать. Оставались только Ингрид, Майкл и Джаред, но они всего лишь мои друзья, и только. А мне нужно было больше. Мне нужна была семья. И Ричарду нужна была тоже, но мальчишка вбил себе в голову, что его единственная и настоящая семья стала жертвой глобальной галактической войны, и новой у него уже никогда не будет. Подросток не признавал во мне отца, в то время как я считал его чуть ли ни родным ребёнком: всё-таки Сэм и Кайса были моими лучшими друзьями.

После разоблачения Ричарда жизнь на Церере снова вошла в привычную колею. Фригга в медицинском отсеке, Рэй в лаборатории, Ника возится с Майклом, Ингрид – с Джаредом, я слоняюсь туда-сюда, периодически оказываясь у темниц, Ричард целыми днями молчит и не снимает наушники. Дни тянулись медленно и однообразно, и это угнетало. Мне казалось, что ещё немного, и я сойду с ума от бесконечно повторяющихся действий. Церера представлялась мне одной огромной темницей, из которой не вырваться.

«Хуже быть уже не может», – мысленно говорил я себе перед сном. Как оказалось, я ошибался, и главная беда, о существовании которой мы и не подозревали, поджидала нас впереди.

***

День начался, как обычно. Скудный завтрак, чтение, беглый просмотр новостей (Ника поручила мне следить через СМИ, как далеко смог зайти Искусственный Интеллект в своей экспансии), сеанс связи с Гордоном, который, как и всегда, доложил, что ничего плохого на базе не случилось, как, впрочем, не случилось и ничего хорошего; болтовня с Ингрид и Джаредом, обед, прогулка по до ужаса опостылевшей мне Церере, снова чтение и, наконец, вечерний поход к темницам.

«Ну пусть мне хоть на этот раз повезёт», – умолял я неизвестно кого. За все те дни, что я приходил к Ричарду, я так и не смог до конца привыкнуть к тому, что парень никак не реагирует на мои попытки заговорить с ним, и мне, если честно, до сих пор было страшно вновь натолкнуться на ледяную стену равнодушия, за которой прятался от меня подросток. Да и артефакт с утра вёл себя как-то подозрительно – то резко вспыхивал, то затухал. Я, боясь повторить свою недавнюю ошибку, ещё утром заглянул к Рэю и сообщил о странном поведении Пересмешника. Мужчина серьёзно кивнул и сказал, что он будет начеку. Ни о какой благодарности за информацию речи, разумеется, не шло.

И вот я у темниц. Ричард сидит на койке, скрестив ноги, и, разумеется, слушает свой любимый плеер.

В этот раз нужные слова почему-то не шли мне в голову, и потому я просто стоял и смотрел на такого родного и такого чужого ребенка, который старательно делал вид, что меня не существует. Наверное, со стороны это выглядело глупо, но мне было плевать. Я хотел быть рядом со своим сыном, когда ему тяжело, и ничто не могло меня остановить. Ну почему, почему он не хочет понять, что дорог мне? Почему он упорно от меня отгораживается своим безразличием? Почему не хочет увидеть, что я ему не враг? Как же тяжело на сердце… И Рич ведь, наверное, даже не понимает, какую боль мне наносит своим молчанием, ведь он отрицает мою любовь.

Секунды складывались в минуты, минуты – в часы, а у темниц так ничего и не происходило. Случайный наблюдатель мог бы подумать, что мы с Ричардом попали под парализующее заклятие: парень неподвижно сидит на койке, глядя в сторону, я, застыв как изваяние, стою у перегородки.

Я знал, что так не может продолжаться вечно. Знал, что должен сказать хоть что-нибудь, но не мог. Мне мешал тугой комок в горле и слёзы, застывшие в глазах. Но в этот раз, как ни странно, ледяную тишину нарушил Ричард. Он поднял на меня усталые блёклые глаза и произнес одно лишь только слово:

– Сзади.

Инстинкт воина сработал быстрее разума. Я резко развернулся и отскочил в сторону. И вовремя. В сантиметре от меня пролетел тонкий и, вероятно, очень острый нож, срезав цепочку с Пересмешником, который, противореча всем законам физики, не упал, а оказался в руке того, кто метал в меня кинжал.

– Майкл?! – в первые секунды я просто не мог поверить в то, что этот абсурд происходит в реальности: ну не может же легкомысленный трикстер тоже оказаться предателем! – Какого чёрта?

– Я сам не знаю, Локи, честно, не знаю! – взглянув на перекошенное от ужаса лицо Майкла, я понял, что скорее верю ему, чем нет. – Оно само как-то получается, я себя вообще никак не контролирую, только голос остался! – на этом Майклу пришлось оборвать свой сумбурный и сбивчивый монолог, потому что его рука метнула в меня нож во второй раз.

И снова я уклонился – что бы там Рэй ни говорил, а четыре года мучительных тренировок не прошли для меня даром. Но противник был силен, и это удивляло: я был уверен, что Майкл не имеет даже приблизительного представления о том, как нужно сражаться. Хотя, если верить трикстеру, то сражался со мной не сам Майкл, а нечто… внутри него.

Моё и без того незавидное положение усугублялось ещё и тем, что я понимал: нельзя наносить товарищу серьёзных повреждений. Да и оружия у меня с собой никакого не было, и потому отбиваться приходилось исключительно врукопашную. Чтобы получить преимущество, мне нужно было сблизить дистанцию с противником, но Майкл не давал мне этого сделать, по вполне ясным причинам предпочитая атаковать издалека.

Не имея возможности наносить ответных ударов, я был вынужден просто уклоняться, но с каждой секундой делать это становилось всё сложнее и сложнее. Растратив все имевшиеся у него метательные ножи, Майкл стал атаковать посредством отобранного у меня артефакта. Я вспомнил, что ещё при знакомстве с ним удивлялся, что навыки владения Пересмешником были у него словно в крови, и вот, настал момент, когда это обернулось для меня серьезной бедой. Сказать, что я был напуган этой внезапной стычкой, значит не сказать ничего. Но мой страх не шёл ни в какое сравнение с тем ужасом, что испытывал бедняга Майкл.

– Локи! Локи, прости меня! – без конца тараторил он, не прекращая атаковать. – Это не я! Это правда не я! Я не знаю, что происходит со мной! Ты мой друг, я не хочу тебя убивать! Но… не могу остановиться! Мне что-то мешает.

– Я понял, не кричи. Лучше сконцентрируйся и попытайся вновь обрести контроль над своими действиями! – посоветовал я товарищу, вспоминая, что сам переживал подобное, когда демонические силы чуть ли не целиком заполонили моё сознание.

– Я не могу, Локи! Я правда стараюсь! Но не выходит! Оно сильнее меня! Думаю, будет лучше, если ты позовёшь кого-нибудь на помощь, вы меня свяжете и бросите в изолятор!

– Да как я позову, Майкл? Я средство связи с собой не взял, а кричать, учитывая размеры Цереры, попросту нецелесообразно.

– Попробовать стоит! Или ты хочешь дождаться, когда я тебя убью? Не забывай, артефакт-то у меня! – напомнил Майкл и сам крикнул во все горло: – Кто-нибудь на помощь! Срочно! Локи в беде!

Я был уверен, что это крик в пустоту, и потому удивился, когда почти сразу послышались быстрые шаги, и через пару секунд за поворотом показалась Ингрид, растрепанная и взволнованная.

– Что случилось? – на одном дыхании выпалила она.

Больше она ничего не успела сказать, потому что Майкл с истошным воплем: «О нет, только не это!», метнул в неё смертоносный луч, вырвавшийся из его руки. Девушка никак не ожидала агрессии со стороны человека, который позвал её на помощь, и потому не успела защититься.

Я видел, как её тело безжизненно сползает по стене, но ещё не осознавал сути произошедшего – слишком тревожился за свою жизнь. А вот Майкл сразу почувствовал, что натворил. Из глаз юноши брызнули слёзы, а с губ не сходило слово «прости».

Драка продолжилась. Майкл протянул руку, и валявшийся на полу нож сам прыгнул к нему в ладонь.

– Долбанные суперспособности! – психанул трикстер, но поделать ничего не мог: тело ему не подчинялось. – Я же говорил, мне нужна помощь!

– Сейчас помощь нужна по большей части мне. – До этого момента меня спасала только моя поразительная реакция: я вовремя успевал уклоняться от атак Майкла, и трикстер не мог в меня попасть. За время сражения я успел сотню раз мысленно поблагодарить Фриггу за то, что та не щадила меня на тренировках и заставила отработать уклонение до автоматизма.

Но игра уже явно подходила к концу – Майклу удалось-таки загнать меня в угол, из которого не было выхода. И сейчас трикстер стоял, занеся надо мной нож. Я пробовал отбиться вручную, но тщетно – противник отгородился от меня защитным полем, которое поддерживал Пересмешник. Все мои удары рассыпались о невидимую преграду. Я был бессилен.

– Локи, не могу… Локи, нет! – давился слезами Майкл, крепко сжимая в руках оружие. – Ты мой единственный друг, Локи, я не хочу… Не хочу убивать!

– Я знаю, Майк, – тихо произнёс я, закрыв глаза и мысленно повторяя одну и ту же фразу: «Чему быть, того не миновать!».

Сердце колотилось с ужасной скоростью, моя одежда насквозь промокла от пота, и я держался из последних сил. А Майкл всё боролся с тем таинственным монстром, что сидел внутри него. Иначе как можно было объяснить тот факт, что он меня до сих пор не убил?

– Да, есть контроль! – радостно воскликнул он через какое-то время. – Но долго не продержу! У меня всего секунда, Локи, так что прости! – выпалив всё это на одном дыхании, трикстер сделал невероятное: вонзил нож себе в сердце.

========== За гранью ==========

– Майкл, нет! – выдохнул я, присев рядом с упавшим на пол товарищем. – Майкл, мы спасли бы тебя!

– Нет, – слова давались юноше с трудом, он был уже на пороге смерти. – Слишком… поздно. Времени было мало. Я не мог допустить того, чтобы нечто убило тебя… моими руками. Это был единственный выход. Прости, Локи.

– Майк, ты герой. Серьёзно. Ты пожертвовал собой, спасая меня, а это далеко не каждому по силам. Я раньше думал, ты просто бесшабашный озорник, которому плевать на всех и на всё, но… я ошибался. Я очень рад, что у меня был такой преданный и самоотверженный друг, как ты.

– Локи, постой. Я должен тебе сказать…

– Да, Майкл?

– Я… я не один такой!

– В смысле?

– Со спящим монстром внутри, который может в любой момент пробудиться… Таких, как я, тысячи. И их не вычислить, пока они не активируются…

– Откуда ты знаешь? И почему раньше молчал?

– Я только сейчас понял это. Раньше я ничего не знал. А сейчас будто бы вижу… целую армию мне подобных. И это не бред, не предсмертные галлюцинации, я уверен. Я уверен в том, что я прав.

– Может, ты увидишь ещё что-нибудь? Кто вас создал и с какой целью? – я понимал, что не очень-то вежливо с моей стороны устраивать умирающему другу допрос, но понимал и другое: я должен узнать максимум информации об этом странном явлении.

– Кто создал… не знаю. Надеюсь, об этом вам патологоанатом расскажет. – Даже находясь на смертном одре, трикстер пытался шутить, причем шутить о своей скорой гибели. – Но… одно могу сказать точно: нас создали с целью… убивать. Не всех, а каких-то отдельных, конкретных людей. Я гулял по Церере, никого не трогал, а потов вдруг в мозгу что-то щёлкнуло: «Локи. Твоя цель – Локи», и… я не смог себя удержать, ноги сами понесли меня к тебе. А потом, когда Ингрид прибежала на выручку, мозг выдал: «Ингрид тоже», и я… Прости за Ингрид, если сможешь.

– Всё хорошо, Майк, всё хорошо. – Я потрепал товарища по щеке. – В гибели Ингрид нет твоей вины. Я не держу на тебя зла, напротив, очень благодарен за то, что ты спас мою жизнь… такой ценой. Покойся с миром.

Майкл хотел сказать мне что-то ещё, но вместо слов из его уст вырвался жутковатый хрип, который вскоре затих. Юноша был мёртв.

Я знал, что в коридоре царит идеальная тишина, но в ушах у меня стоял жуткий звон. Первые минуты я отходил от шока, и потому сидел очень спокойно и тихо. Со стороны, наверное, вообще могло бы показаться, что у меня всё хорошо, и я просто задумался. Лучше бы этот шок длился вечно, ведь то, что последовало за ним, было во сто крат хуже.

«Ингрид мертва», – будто бы издалека донеслось до моего сознания. – «Ты понимаешь, Локи, Ингрид мертва».

И тут началось. Слёзы градом хлынули из глаз, а внутри словно что-то оборвалось. Мне казалось, что я упал в тёмную бездну. И с каждой секундой я лечу всё быстрее и быстрее, но никогда не разобьюсь, ведь пропасть бездонна. А хотелось разбиться, только бы это мучительное падение прекратилось. Да, мне хотелось умереть, и я нисколько не преувеличивал.

Я сидел на коленях, прижимая к себе безжизненное тело девушки и зарываясь рукой в её пышные бирюзовые волосы, которые всегда напоминали мне цвет морской воды на мелководье. Когда я увидел Ингрид в первый раз, они были темнее, я запомнил. Должно быть, девушка использовала какое-то средство, чтобы менять оттенки, а может, всё дело было в освещении.

Я держал в руках тело Ингрид и не мог поверить в то, что она мертва. В то, что она больше никогда мне не улыбнётся, в то, что я никогда больше не услышу её голоса, её смеха. Какое страшное и трудное для понимания слово – никогда…

Смерть Ингрид была слишком абсурдной, слишком внезапной. У меня даже мысли не возникало, что на Церере может произойти что-то подобное. Я тревожился за Фриггу, за Ричарда и немного за Майкла, но никак не за неё. И вот сегодня мы с Ингрид беззаботно болтали о какой-то ерунде, даже не подозревая, что это станет нашим последним с ней разговором… Как же коварна порой бывает смерть: приходит тогда, когда её совсем не ждёшь. А ведь я даже не успел сказать девушке, что люблю её. Это только в фильмах и в литературе незадолго до смерти человек успевает сказать своему близкому самое важное, а в жизни часто происходит вот так – спонтанно и неожиданно.

Слезы всё катились и катились по моим щекам. Я не мог нормально дышать, и мои вдохи получались прерывистыми, нервными, болезненными. Мне казалось, что ещё немного, и я в самом деле умру от переизбытка эмоций. Эта мысль приносила даже не столько страх, сколько облегчение: по крайней мере, перестану страдать.

Посреди коридора появилась Ника, забрала тело Майкла и снова исчезла. Мне ведьма не сказала ни слова – ей было всё равно. Ничего другого от Ники я и не ожидал.

Прошло ещё неопределенное количество времени (мне было так плохо, что я даже примерно не мог прикинуть, как долго сижу на холодном полу – пять минут или пять часов), и за поворотом коридора показался Рэй. Этому-то что здесь понадобилось?

– Держи. – Мужчина протянул мне кружку с водой и ещё что-то маленькое – пелена слёз мешала мне разглядеть. Я впервые заметил, что протез левой руки Рэя пластиковый: до этого момента у меня не было возможности разглядеть его вблизи. – В медицинском отсеке отрыл. Если верить надписи на упаковке, то должно помочь.

– Что это? – с неимоверным трудом произнёс я – каждое слово причиняло мне реальную, физическую боль в области горла.

– Цианистый калий, чтобы не мучиться, – рассмеялся мужчина и тут же добавил: – Да шучу я, шучу, успокоительное это.

– Уж лучше бы цианистый калий. – Я попробовал сделать глоток воды, но у меня ничего не вышло, и я только расплескал полкружки дрожащей рукой. – Так ты говоришь, поможет?

– Да вроде должно.

– Не верю. – И в самом деле, глупо было ожидать, что какое-то химическое вещество сможет унять мою глубокую, ни с чем не сравнимую боль. – От таких травм таблетками не лечат, Рэй.

– Ну прости, я не знаю, что ещё можно сделать. – Голос Учёного зазвучал чуть раздраженно. – Я не умею успокаивать страдающих детей. Мой отец продемонстрировал только один метод.

– Таблетки?

– Ага, держи карман шире. Таблетки – это я уже сам додумался. Мой отец успокаивал раскалённой добела металлической палкой по спине. У меня до сих пор шрамы остались.

– Успокаивать палкой? Это как?

– Да проще простого. Плачешь – получаешь удар, плачешь сильнее – удары сильнее. И в конце концов ты понимаешь, что для того, чтобы не сдохнуть, надо заткнуть рот, утереть слёзы и сделать вид, что ты в полном порядке.

– Но в том-то и дело, что сделать вид. Внешне ты, может, и оставался спокойным, но твоя боль жгла тебя изнутри, извращая душу и делая тебя злее. Это не метод успокоения, это метод создания настоящего монстра.

– Отцу было плевать, что творится у меня на душе. Он был неглупым человеком и понимал, что у меня внутри живет этот самый «монстр», который жаждет его смерти, но ему казалось, что он сможет удерживать его, и «монстр» никогда не выйдет за пределы моей души. Он ошибался. Ведь каждый его удар делал «монстра» сильнее, и в один прекрасный день я понял, что… мне уже нечего терять.

– Мне жаль тебя, Рэй. Серьезно. И спасибо за то, что хоть как-то попытался помочь. От Ники вон даже таблетки не дождешься.

– Ну, Ника – она Ника и есть. – Учёный снова рассмеялся. – Мне жаль, что так вышло с твоей подружкой. Нет, честно. Я ведь знаю, каково это – любить. А кстати, что с Даной? Ты вроде встречался с ней раньше. Я даже запомнил, что удивительно.

– Она тоже мертва.

– Да уж, не везет тебе с девушками. – Рэй вновь расхохотался, а у меня возникло жгучее желание разбить кружку о его лоб. То сочувствует, то хохочет – поди пойми эту жертву отсталой цивилизации.

– Да что уж там, с девушками. Мне с жизнью не везет, раз уж на то пошло. Видимо, все, кто становится моими близкими людьми, и к кому я по-настоящему привязываюсь, обречены на гибель или, в лучшем случае, на вечные страдания! Ну ты сам посуди: Дана – мертва, Сэм и Кайса – мертвы, Ингрид – мертва, Майкл – мертв, Фригга – сошла с ума, а это много хуже, чем смерть! Ричард по моей вине ненавидит всю галактику, его тоже счастливым человеком не назовешь. Остается только Тор… Вот правильно Тор сделал: слинял от меня подальше. А я-то ещё думал, будто у него мозгов нет… Я не знаю, почему я такой! Не знаю, почему все беды ко мне притягиваются, и главное, почему это задевает в первую очередь даже не меня, а тех, кто мне дорог!