Текст книги "Начало нас (ЛП)"
Автор книги: Лайла Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
Я не знаю, почему Лила сказала ему «позаботиться» обо мне, как будто мне нужна чертова няня. Я была убита горем, но я не больной ребенок, нуждающийся в постоянном присмотре. Что вообще заставило ее предположить такое?
Я знаю, она волнуется…
Это справедливо.
Потому что две недели назад я чуть не вернулась к вредным привычкам. Думаю, разбитое сердце было еще одним триггером, о котором я даже не подозревала. Я не понимала, что со мной происходило, когда я переедала. И только после того, как я закончила чистку, меня осенило.
Именно тогда у меня случился срыв.
Я помню, как рухнула на руки Лилы, рыдала и умоляла ее помочь мне. Чтобы это прекратилось. Сказала ей, что мне невыносимо возвращаться к той Райли. К той, которая использовала ее расстройство пищевого поведения, чтобы справиться с повреждением ее сердца. Я не могла вернуться к нездоровой Райли.
Я почти впала в рецидив, едва держась за нити своего хрупкого здравомыслия. Возможно, если бы не Лила, я бы снова погрузилась в эту жалкую пустоту самоуничтожения.
И теперь у меня есть Колтон, который просто не оставит меня в покое.
Лила и Мэддокс вернулись домой на Манхэттен. Бабушка Лилы госпитализирована после внезапного инсульта. Так что она там, чтобы позаботиться о своей бабушке, и Мэддокс, конечно же, с ней. Они не вернутся еще две недели.
А это значит… что я остаюсь наедине с Колтоном Беннеттом. Я не знаю, что сказала ему Лила и почему он вдруг начал вести себя так невыносимо хорошо, но это расстраивает. Мне скорее нравится Колтон как придурок, чем эта его версия.
Потому что, если он начнет хорошо относиться ко мне, я больше не смогу на него злиться. И я не хочу, чтобы он мне нравился. Не после всего, через что он мне заставил пройти. Не после всех тех жестоких и насмешливых слов, которые он мне сказал.
– Ты в библиотеке, – невозмутимо говорю я. Он действительно собирается вести себя невнимательно? – Почему ты здесь?
Колтон оглядывается вокруг, как будто видит это место впервые, а затем кивает.
– О да. В библиотеке. Я здесь, чтобы читать. Это то, что люди делают в библиотеках, Райли. Еще мне нужен читательский билет. Не могла бы ты меня зарегистрировать?
– Ты не читаешь, – шиплю я.
– Кто сказал? – Колтон хмурится, выглядя весьма оскорбленным моим заявлением. – Я интеллектуальный человек, который ценит любую литературу. Почему ты всегда такая злая?
Я хмурюсь на него.
Он ухмыляется.
Блядь! У меня нет времени разбираться с его ерундой. Я подхожу к стойке и быстро регистрирую его имя в системе.
– Твой ID.
Он передает мне свое удостоверение личности, и я заканчиваю его регистрацию. Я вручаю ему новенький читательский билет и жду, пока он уйдет. Только он не уходит. Колтон стоит и смотрит на меня. Все еще ухмыляясь. Я не совсем жестокий человек, но мне хочется убрать эту усмешку с его лица. Что, черт возьми, с ним не так? Я думаю, он в буквальном смысле сумасшедший.
– Ты раздражена, – наконец, заявляет он.
Мои кулаки сжимаются, и я смотрю на него.
– Что-нибудь еще, мистер Беннетт?
Он медленно склоняет голову набок.
– Сейчас вернусь.
С разочарованным вздохом я наблюдаю, как он исчезает между полками, а через минуту снова оказывается за стойкой. Колтон протягивает мне толстую книгу.
– Я одолжу это.
Я беру у него книгу. Это автобиография, написанная автором в 1893 году.
– Это? – недоверчиво спрашиваю я. Это одна из тех книг, которые остаются на полках навсегда. Их никто никогда не берет взаймы, и они просто лежат там, собирая пыль.
– Да, это. Есть проблема?
Моя бровь взлетает вверх, и я пожимаю плечами.
– Не-а. – Я сканирую штрих-код и пишу дату на листке бумаги внутри обложки. – Вот и все. Приятного чтения.
Он берет книгу и просто кивает. А потом он ушел.
Скатертью дорога.
Я прислоняюсь к стойке и тяжело выдыхаю. Мой взгляд скользит по прилавку и разбросанным бумагам. Думаю, мне пора начать уборку.
Я складываю бумаги по порядку, когда мои глаза замечают что-то знакомое. Мое сердце заикается, и я моргаю в замешательстве.
Мятная конфетка. Та, которая мне особенно нравится. Та самая, которую Лила постоянно носит с собой.
Та самая конфета, которую Колтон вчера оставил на моей тумбочке.
Конфета, которой определенно не было на прилавке, когда я пришла сюда.
Я резко поднимаю голову, глядя в сторону выхода, но Колтон уже исчез.
Почему…?
Почему он так поступает? Какова цель его... внезапной доброты? Это не имеет смысла. Он сбивает меня с толку.
Это жалость с его стороны? Или все это просто игра для Колтона Беннета?
ГЛАВА 35
Колтон – 18 лет (Неделю спустя)
Мир становится почти черным, а прогибающееся тяжелое темное небо, кажется, вот-вот рухнет в любую секунду. Мрачные тучи, полные злобы, клубятся под громкие раскаты грома. Окна трясутся от силы его ярости.
Громовая молния ударяет в затемненное небо, ненадолго освещая мир, прежде чем утащить его обратно в другую темную пустоту. Ветер воет, когда я с тревогой брожу по гостиной взад и вперед.
Небо открывается, и льет дождь. Обрушивая на нас катастрофическое насилие. Я слышу шипение очередной вспышки молнии, прежде чем она сталкивается с ревом.
В моей квартире мерцает свет.
Дождь яростно стучит в окна.
Хотя мы и не ощутим всю силу урагана, мы все равно будем ощущать его остатки. И оно уже здесь.
Лампочки снова мигают, прежде чем я внезапно погружаюсь в темноту.
Я стою неподвижно, глядя в окно и ожидая запуска генератора здания. Проходит всего около двух минут, прежде чем свет снова загорится.
По крайней мере, нам не придется пережить ураган без электричества.
Но что-то другое съедает меня изнутри, и я не знаю, что именно. Грозы меня не пугают. Как ни странно, я нахожу в них покой. Как будто я нашел товарища среди злобы, которая сопровождает безжалостные бури. Враждебность, знакомая моему сердцу.
Но на этот раз… все по-другому.
Настойчивое беспокойство гложет меня изнутри.
Неуверенность, которая течет по моим венам.
Мои блуждания становятся все более беспокойными, пока давление в легких не выдавливает из меня кислород.
Она там. Одна в своей квартире.
Нет… подождите, мне все равно.
Она всегда такая пугливая, такая ранимая. Она сейчас напугана?
Мне все равно…
Гром снова прогремел в небе, и на этот раз взрыв был похож на звуковой удар. Яростный звук резонирует по моему телу, сотрясая каждую молекулу. Мое сердце заикается.
Мне все равно…
Проклятье!
С разочарованным ворчанием я выхожу из квартиры.
Я чертовски ненавижу это.
Ненавижу, что не могу успокоиться.
Ненавижу, что посреди бури я думаю только о ней.
Райли, черт возьми, Джонсон.
Я стучу в дверь ее квартиры и жду, затаив дыхание. После нескольких секунд отсутствия ответа я использую запасной ключ, чтобы отпереть дверь. Зайдя в ее квартиру, меня встретила полная темнота. Все лампы выключены.
Я закрываю за собой дверь, выкрикивая ее имя.
– Райли?
Кроме грома и шума проливного дождя я больше ничего не слышу. Я напрягаю слух, чтобы услышать любое движение, но в ее квартире пугающе тихо.
И тут я это слышу.
Беспомощное хныканье. Раненый крик.
Мое сердце колотится.
Кровь, текущая по моим венам, стынет.
Когда снова ударяет молния, на короткую секунду освещая ее квартиру, я вижу, что дверь в ее спальню приоткрыта.
Мои ноги движутся прежде, чем я успеваю осознать, что происходит, прежде чем я успеваю полностью понять, почему у меня так чертовски болит грудь при звуке прерывистого всхлипывания Райли. Я добираюсь до ее комнаты в три больших шага, темнота ее квартиры не замедляет меня.
Я включаю свет в ее спальне и обнаруживаю Райли, свернувшуюся в ее кровати. Я не вижу ее, но трясущаяся куча одеял рассказывает мне все, что мне нужно знать.
– Райли. – Голос у меня хриплый, почти неузнаваемый для моих ушей.
При звуке моего голоса она издала еще один обеспокоенный всхлип. Я подхожу к ее кровати и осторожно сажусь на край ее матраса, чтобы не спугнуть ее. Схватив ее одеяло, я осторожно стягиваю его. В поле зрения появляется ее заплаканное лицо, и наши глаза встречаются.
Время замедляется.
Я думаю, может быть… если бы меня ударили ножом, это было бы менее больно.
У меня сбивается дыхание.
Преследующий страх в ее глазах полностью опустошает меня.
– Это я, – говорю я ей, пытаясь успокоить ее панику. – Ты в безопасности. Это просто шторм.
Раздается еще один раскат грома, и все ее тело вздрагивает. Ее бледное лицо искажается от абсолютного ужаса, а руки внезапно выскакивают из-под одеяла.
Райли хватает меня за запястье, ее пальцы крепко сжимают меня.
– Не… – она задыхается. – П-пожалуйста, не…о-оставляй м-меня. Я… не… пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.
Она едва может сформулировать правильное предложение, поскольку у нее начинается полномасштабная паническая атака. Когда еще один гром разносится по небу, угрожающий звук отскакивает от стен, Райли зажмуривается. Вся кровать дрожит от ее сильных толчков.
– Пожалуйста, Колтон.
Звук моего имени на ее губах…
Ее голос полон страха, но мое имя произносится как шепот молитвы. Как будто она пытается найти утешение во мне.
Будто я ее последняя надежда во всем этом заброшенном мире.
Черт, Райли меня испортила.
– Все в порядке, – успокаиваю я так нежно, как только могу. Я никогда не делал это раньше. Возможно, я хорош во многих вещах, но я ничего не знаю о том, как кого-то утешить. Я не знаю как. Это не жизненный навык, которым я обладаю. Но все равно…
Ради моего Маленького Цветочка – я стараюсь изо всех сил.
– Я здесь, – говорю я ей. Ее подбородок трясется, сдерживая крик. – Я никуда не уйду. Я не оставлю тебя.
В краткий бездумный момент я делаю единственное, что считаю правильным. Я знаю, что пожалею об этом завтра; Я знаю, что она возненавидит меня завтра. Но все же… ничто в моей жизни не имело больше смысла и не казалось мне более правильным, до этого самого момента.
Я снимаю обувь и залезаю в постель к Райли Джонсон.
В тот момент, когда мое тело скользит по ней, она сворачивается во мне. Ее нежная мягкость касалась всех моих твердых мышц. Ее прерывистое дыхание ласкает мое горло, где скрыто ее лицо.
Ее тело прижимается ко мне, и я чувствую ее бешеное сердцебиение. Я не знаю, что происходит у нее в голове, но Райли пытается залезть под мою плоть, как будто она найдет там убежище. Я не знаю, как еще это описать.
Ах, черт. Она убивает меня.
Райли все еще держит мое запястье мертвой хваткой. Как будто она боится, что я уйду… а если я уйду, она засохнет и превратится в ничто.
– Останься. – Ее тоненький голосок надломился на этом единственном слове.
– Все в порядке, ты в безопасности. – Что еще мне сказать в этой ситуации? Внезапно я злюсь на себя за то, что я такой тупой придурок. Я даже не знаю, как кого-то успокоить. Господи, я действительно жалок.
Я глотаю и пробую еще раз.
– Поговори со мной, – шепчу я.
Райли напрягается в моих руках.
– Ч-что?
– Поговори со мной… Назови мне свой любимый цвет, – уговариваю я ее заговорить. Возможно, если она заговорит, паника в ее сознании постепенно утихнет. Если она сосредоточится на чем-то другом, кроме своего страха, ей, возможно, будет легче успокоиться.
– Мой любимый цвет? – Кажется, мой вопрос ее смутил, ее разум все еще затуманен паникой.
Я провожу рукой по ее руке, мои пальцы скользят по ее мурашкам. Мне не нравится, насколько холодна ее кожа.
– Ага. Тебе нравится розовый?
– Немного, – тихо отвечает Райли.
– А как насчет красного?
– Красный мне не идет.
Я моргаю. Действительно? Я думаю, красный ей был бы к лицу. Красный – смелость и сексуальность. Я представляю себе растрепанные светлые волосы, яростные глаза и красное платье. С красной помадой.
А потом я думаю, как чертовски красиво выглядели бы ее красные губы, обхватившие мой член…
Забудь это, Беннетт.
Ее нос касается моего горла.
– Мне нравится синий, – выдыхает она мне в кожу. Ее ответ неожидан.
– Какой синий?
– Хм, нежно-голубой. – Ее тело медленно расслабляется напротив моего.
Шторм продолжает бушевать, но Райли теперь больше сосредоточена на мне и моих словах. Она едва замечает сильный гром, раскатывающийся в небе.
Я продолжаю рисовать круги на ее руке большим пальцем, наслаждаясь тем, как ее мышцы начинают расслабляться.
– Это красивый цвет. Как ты думаешь, какой мой любимый цвет?
– Серый, – быстро отвечает она, как будто ответ уже был на кончике ее языка.
Я знаю, что задал вопрос, но на самом деле у меня нет любимого цвета.
– Почему ты так думаешь?
– Серый – твой цвет, – упрямо говорит Райли, ее голос мягкий и слабый. – Он безэмоционален и угрюм, как и ты. Это что-то среднее, потому что тебе не подходит ни белый, ни черный цвет. Серый сложен… – она замолкает.
Мое сердце заикается.
– Думаешь, я угрюмый?
Я не получаю ответа.
– Райли?
Ее молчание наполняет меня беспокойством, поэтому я поднимаю голову и смотрю ей в лицо. Глаза ее закрыты, заплаканное лицо выглядит умиротворенным, дыхание выравнивается. Райли уснула, но все еще держит меня за запястье.
Я не ожидал, что она уснет так быстро. Но, наверное, когда паника утихнет и ее сознание затуманится спокойствием, она погрузится в бессознательное состояние.
Райли остается, свернувшись калачиком, прижавшись ко мне весь день и до поздней ночи. Она даже почти не дергается во сне. Где-то ночью ее рука залезает мне под рубашку, ее ладонь упирается в твердые мышцы моего живота. Кожа к коже.
Я не сплю ни секунды. Я не могу…
Я не сплю и слушаю дыхание Райли.
Она остается такой до утра. У меня болит все тело, потому что за ночь я не пошевелился ни на дюйм, слишком боялся, что разбужу ее.
Шторм в конце концов проходит, и когда наступает рассвет, глаза Райли распахиваются при первом луче солнечного света. Я наблюдаю, как растерянность отражается на ее сонных чертах.
Ее голова поднимается и она встречается со мной взглядом.
Она моргает. И снова моргает.
Ее губы раздвигаются в тихом вздохе, а затем она отталкивается. Райли садится, запуская пальцы в растрепанные волосы. Вот и все, я этого ждал. Ее реакция утром, когда туман панической атаки рассеялся в ее сознании.
– Что? – Райли хрипит, а затем кашляет. В ее груди сотрясается судорожный выдох. – Ты… прошлой ночью… я не… – она замолкает, моргая еще несколько раз. – Мне жаль. Я мало что помню из того, что произошло вчера вечером.
Я тоже сажусь.
– Ты проспала всю ночь.
– Я спала всю ночь?
– Да.
– Да?
Качая головой, я не могу не ухмыльнуться ее замешательству.
– Ты собираешься повторить все, что я говорю?
– Нет, – быстро защищается она. Райли потирает лоб, отводя глаза. Она не может заставить себя посмотреть на меня.
Думаю… мне пора идти.
Гроза прошла, и ночь подошла к концу. Я закончил здесь.
Поднявшись с кровати, я засовываю ноги в туфли.
– Я пойду.
– Хорошо, – тихо шепчет она.
Моя грудь сжимается.
– Хорошо, – говорю я ей.
– Колтон? – Ее сонный голос останавливает меня.
Моя рука останавливается на ручке двери, и я оглядываюсь через плечо.
– Да?
Райли сидит посреди своей кровати, выглядя одновременно невинной и уязвимой. Она держит одеяло до подбородка.
– Спасибо, – выдыхает она.
Я тяжело сглатываю. Что мне на это ответить?
Райли Джонсон благодарит меня, и я никогда не думал, что доживу до этого дня. Но мы здесь. Как ситуация изменилась.
Я киваю в знак признательности, прежде чем уйти.
Я остался у нее только вчера вечером, потому что Лилы здесь не было. Потому что Райли была одна.
Я остался только для того, чтобы выполнить свою ответственность перед ней – свое обещание, данное Лиле, позаботиться о Райли в ее отсутствие.
Я не забочусь о ней...
Я никогда не заботился о ней.
И никогда не буду.
Потому что я не способен на такие гуманные чувства.
ГЛАВА 36
Райли – 19 лет (месяц спустя)
Возможно, я ошибалась насчет Колтона Беннета.
Возможно, из-за моего чрезмерного размышления я судила его слишком быстро.
Может быть… просто может быть, мне следовало дать ему шанс.
Его предыдущие слова действительно были жестоки по отношению ко мне. Их, несомненно, будет трудно забыть, особенно его насмешки. Он сбил меня с ног, когда я уже была наиболее уязвима. В конце концов, мое падение было его развлечением.
Но Колтон был рядом и тогда, когда я нуждалась в ком-то больше всего, когда мое сердце было полно страха и страданий. Он не издевался надо мной и не унижал меня. Я знаю, что его доброта связана с Мэддоксом и Лилой. Он не хочет делать что-то, что разрушит отношения между нами четырьмя. Так что он был... сердечен со мной.
Но есть разница между вежливостью друг с другом и тем, что он держал меня всю ночь в бурю. Он успокаивал меня во время панической атаки, хотя в этом не было необходимости.
Если бы он был таким же бессердечным засранцем, каким я его считала, он бы ушел, а не оставался на ночь в моей постели.
Такие мальчики, как Колтон? Они не обнимают девушек всю ночь и не успокаивают их добрыми словами.
Нет, они их трахают и оставляют. Вот что они делают.
Он мне не нравится…
Но я не думаю, что ненавижу его.
Я думаю… может быть, мы сможем поладить, если узнаем друг друга. Какая-то дружба. Перемирие. Дружба всегда завязывается с самыми маловероятными людьми, при самых маловероятных обстоятельствах.
Посмотрите, например, на Мэддокса и Лилу. Они полные противоположности, но между собой нашли нить, связывающую их души.
Я хочу сказать это Колтону, но не знаю как. Как мне сказать ему, что я хочу, чтобы мы ладили? Я хочу заключить между нами перемирие, а наши отцы были бы против этого. Но им не обязательно знать о нашей дружбе.
Боже, мне кажется, я действительно сошла с ума.
Я думаю подружиться с Колтоном Беннеттом.
Возможно, горе, которое оставил мне Грейсон, каким-то образом свело меня с ума. При мысли о нем мое разбитое сердце сжимается.
Прошло почти два месяца.
Я до сих пор очень скучаю по нему.
Его прикосновение. Его запах. Его губы. Его тепло. Его любовь.
Но потом я вспомнила, что все это было фальшивкой. Все это, каждое мгновение, проведенное с ним, было ложью.
Наша любовь не была… настоящей.
Вместо отчаяния меня переполняет гнев. Даже обида.
Я не могу заставить себя ненавидеть Грейсона.
Но меня возмущает то, что он с нами сделал. Он превратил мою любовь во что-то ужасное. Он взял то, что я считала идеальным, и превратил это в жалкие воспоминания. Воспоминания, в которых я больше не хотела жить, потому что они приносят мне только печаль.
Сейчас я скорблю о наших счастливых воспоминаниях.
Голос Мэддокса выводит меня из тревожных мыслей. Я не думаю, что Колтон и он заметили, что я проснулась. Мы вчетвером проводили вечер кино у мальчиков.
В середине фильма ужасов мы с Лилой уснули. Вчера я провела всю ночь, чтобы закончить свое двадцатистраничное эссе.
Мои глаза все еще тяжелеют от недостатка сна, а в затылке ощущается тупая боль. Я знаю, что у меня начнется ужасная мигрень, если я не смогу в ближайшее время уснуть.
Я открываю глаза и вижу, что Лила крепко спит, положив голову на колени Мэддокса. Похоже, фильм уже давно закончился. Колтон сидит рядом с Мэддоксом, а я свернулась калачиком в кресле, накрывшись темно-серым одеялом.
Одеяло, которого не было рядом, когда я заснула.
Я медленно подтягиваю его вверх, поднося одеяло к носу. Пахнет пряным одеколоном, мускусом и мятными леденцами. Мой мозг мгновенно распознает знакомый запах. Это тот самый, который остался на моей подушке в ночь грозы.
Запах Колтона все еще витает на его одеяле – теплый, насыщенный и землистый.
Должно быть, он дал мне свое одеяло после того, как я заснула.
– Твои чувства к Райли изменились.
У меня перехватывает дыхание при звуке моего имени и слов Мэддокса. Они говорят обо мне? Я снова быстро закрываю глаза, притворяясь спящей. Черт, это глупо. Почему я вообще это делаю? Я мысленно гримасничаю.
Это просто любопытство, говорю я себе.
–Что? – спрашивает Колтон с явным шоком в тоне. – Какого черта ты несешь?
Мэддокс усмехается.
– Раньше ты постоянно враждовал с ней, но я вижу, как ты смотришь на нее сейчас.
Как он смотрит на меня? Что это значит?
– О, да ладно, – сварливо бормочет Колтон. – Ты, должно быть, сейчас шутиь надо мной. Не начинай. Только потому, что ты сходишь с ума по Лиле, не значит, что я должен чувствовать то же самое по отношению к Райли.
О.
Почему он звучит так… раздраженно?
Мэддокс секунду молчит, прежде чем заговорить снова.
– Либо ты отрицаешь это, либо еще не осознал этого, но в том, как ты сейчас с ней обращаешься, чувствуется привязанность.
Я слышу смех Колтона. Это холодно и без юмора.
– Привязанность? К Райли? Черт возьми, нет. – Я снова открываю глаза, мой взгляд скользит по его большому телу, сидящему на диване. Его руки скрещены на широкой мускулистой груди. Он хмуро смотрит на Мэддокса. – Я искал новый способ проникнуть под кожу моего отца. Если я когда-нибудь свяжусь с дочерью Томаса, у него наверняка случится инсульт. Райли – всего лишь пешка, которая разозлит моего отца.
Невидимый кулак сжимает мои легкие, и я тихо задыхаюсь.
Его доброта… была игрой? Я для него всего лишь способ отомстить отцу?
Мое сердце падает в низ живота, и меня внезапно начинает тошнить. Я думала о дружбе… пока Колтон использовал меня как пешку. Боже, я действительно дура. Сколько раз я буду принимать ложь за доброту?
Отвратительное предательство Джаспера.
Душераздирающий обман Грейсона.
Убедительная неискренность Колтона.
Все мужчины в моей жизни выставили меня на посмешище.
Моя обида превращается в иррациональную ярость. Как он посмел? Как он посмел использовать меня?
Я ничья чертова пешка.
Разочарование кипит в моих венах. Мои глаза распахиваются, больше не ощущая необходимости притворяться спящей. Я услышала достаточно. Я сажусь прямо, и одеяло падает с моих плеч на колени. Внимание Мэддокса и Колтона приковано ко мне.
Должно быть, они видели выражение моего лица – ярость, горящая прямо под поверхностью, потому что Мэддокс морщится в ответ. Глаза Колтона на мгновение расширяются, прежде чем холодная маска скрывает его выражение. Они знают, что я слышала их разговор.
Мэддокс берет Лилу на руки и поднимается на ноги.
– Сначала я заберу Лилу обратно.
А потом он ушел.
Оставив нас с Колтоном одних.
Я поднимаюсь на ноги. Он остается сидеть, холодный и отстраненный. Невыразительный. Я вообще не могу его читать. Но мне больше не нужно пытаться. Я уже слышала правду.
Я медленно приближаюсь к нему.
– Значит, я – пешка в твоем тщательно продуманном плане разозлить твоего отца? – резко спрашиваю я. – Когда ты собирался мне это сказать? После того, как ты каким-то образом затащил бы меня в свою постель? После того, как ты трахнешь меня, и что потом?
Я останавливаюсь перед ним. Наши колени соприкасаются. Его тело напряжено, ни один мускул не дергается. Мои кулаки сжимаются по бокам.
Его темный взгляд встречается с моим с явным безразличием. И это меня раздражает больше.
Ненавижу, что хотя бы на минуту я считала Колтона… другом. Нет, он действительно отродье дьявола.
– Как раз тогда, когда я начала заботиться о тебе, – яростно шипю я. – Как раз тогда, когда я начала думать, что, может быть, просто может быть, ты совсем не похож на Джаспера. Как раз тогда, когда я начала думать, что ты другой.
– Господи, Райли. – Колтон перебивает меня, закатывая глаза. – Ты настолько отчаянно хочешь продолжать верить в любого парня, который проявит к тебе немного доброты?
Я вздрагиваю, как будто он ударил меня. Во всяком случае, его слова действительно прозвучали как пощечина. Они ранили больше, чем следовало бы. Жгучее давление наполняет мою грудь. Как он может быть таким мстительным?
Кто тот человек, который держал меня всю ночь во время грозы? Потому что этот человек не тот человек, который сидит сейчас передо мной.
Этот Колтон вызывает у меня враждебность.
Мои губы кривятся в горьком рычании.
– Ты оказался именно тем, кем я тебя считала, – выплюнула я язвительными словами. – Богатый, избалованный мальчик, который считает, что все и вся для него просто развлечение.
На мгновение я вижу трещину в его холодном, отстраненном выражении лица. Но мне уже все равно.
Все мое тело дрожит от силы моей ярости.
– Джаспер разрушил мою жизнь, потому что я была для него пари. Я не позволю тебе сделать то же самое. Я не буду твоей пешкой, Беннетт. Найди кого-нибудь еще, с кем можно поиграть в свои дурацкие игры, потому что на этом мы закончили.
Я не уделяю Колтону еще одного взгляда; Я не могу этого вынести. Разворачиваясь, я удаляюсь от него и его отвратительного обмана.
Больше не надо.
Я не думаю, что моя душа выдержит еще одно избиение.
Я – Райли Джонсон.
Безнадежная. Слабая. Неудачница. Ничтожная.
Умная. Смелая. Сильная. Достойная.
И теперь они услышат мой рев.
ГЛАВА 37
Колтон – 19 лет
Я раздражен.
И я точно не знаю, почему и на кого я раздражаюсь.
Мои вены кипят от злобы.
И я в ярости.
Отчасти на Райли, за то, что она морочит мне голову, не имея на это никакого права. Но по какой-то причине она имеет на это право. Я был настолько глуп, что позволил ей дурить мне голову.
Предполагалось, что Райли будет моей ответственностью лишь на короткое время. Обещание, которое я дал, пока Лилы не было здесь. Но потом она вернулась, и я не мог остановиться.
В какой-то момент я неосознанно начал это делать. Заботиться о ней и ее нуждах.
Ей это не нужно, но, тем не менее, я… все равно делал это.
Следить за тем, чтобы она ела, чинить проколотые шины, нести ее пьяную задницу в постель после девичника с Лилой, следить за тем, чтобы ей всегда было тепло в эту холодную погоду, давать ей свое одеяло, присматривать за ней, как проклятый ястреб, потому что кажется, что беда следует за ней повсюду, куда бы она ни пошла, и я не могу оторвать от нее глаз ни на секунду.
Ношу с собой мятные конфеты и жвачку. Я даже не осознавал, что делаю это, пока однажды у меня не оказался полный ими карман. Я заметил, что Лила давала их Райли всякий раз, когда Маленький Цветок чувствовал беспокойство. Поэтому я тоже неосознанно начал это делать.
Господи, я действительно жалок.
Но все это не имеет значения.
Неважно, что я для нее делал, потому что Райли Джонсон – мой билет к тому, чтобы по-королевски разозлить Генри Беннета. Я хочу залезть в душу моему отцу, я хочу, чтобы он разозлился и расстроился, я хочу, чтобы он знал, что я больше не тот слабый и глупый мальчик, которого он избивал. Мне нужно, чтобы он знал, что он больше не контролирует мою жизнь… и Райли – идеальная пешка для этого.
Я не лгал Мэддоксу, когда говорил, что не испытываю к ней никакой привязанности.
Просто потому, что человеческие эмоции слишком сложны, и я не могу себе представить, чтобы я к кому-то эмоционально привязывался. Эмоции делают тебя слабым. Любовь делает тебя слабым. Миру будет лучше без еще одного влюбленного дурака.
И вообще, мое сердце слишком несчастно, чтобы испытывать такие эмоции. Поэтому я никогда не удосужился попытаться понять их. Чтобы разобраться в них – в том, какими чувствами являются или могут быть.
Но все равно меня раздражает.
Мэддокс и Лила учатся в библиотеке. У Райли выходной. А я здесь, беспокойно брожу туда-сюда по своей квартире.
Подождите, я знаю, почему я злюсь. Именно тот факт, что Райли произнесла последнее слово вчера, меня почему-то бесит. Дело в том, что иногда я придурок с единственной целью – создать спор, потому что да, это развлекает. Я не буду лгать.
И я никогда раньше не проигрывал спор.
Не то чтобы вчера вечером я проиграл спор, но все же… Последнее слово осталось за Райли, и моей напористой натуре, похоже, это не очень нравится. Это меня задело, и я знаю, что не смогу смириться, пока не исправлю это, пока не скажу последние слова.
Я быстро прекращаю бродить. Мне требуется всего лишь секунда, чтобы принять решение. С разочарованным ворчанием я выхожу из квартиры и стою перед ее дверью.
Я стучу и жду. Я знаю, что она дома. Я видел ее раньше, когда она выносила мусор в мусоропровод. Когда ответа нет, я снова стучу кулаком в дверь.
И потом в третий раз.
После четвертого стука и до сих пор никакого ответа, даже шороха за дверью, меня охватывает трепет. У меня все еще есть запасной ключ от ее квартиры, хотя я не уверен, уместно ли им еще пользоваться.
Поэтому вместо этого я жду еще немного.
После пяти минут хождения туда-сюда перед ее квартирой и случайных стуков, но без ответа, я, наконец, использую ключ, чтобы отпереть ее дверь и войти внутрь. Внутри пугающе тихо, никаких признаков жизни. Я напрягаю слух, желая услышать ее шаги и узнать, где она находится в своей квартире.
Но вместо этого я слышу лишь слабый звуковой сигнал.
– Райли? – кричу я, закрывая за собой дверь. Где она, черт возьми?
Я делаю два шага вперед, но останавливаюсь, когда вижу на полу обмякшую фигуру. В гостиной, рядом с белым диваном. В ушах у меня звенит тревога, когда я бросаюсь вперед, сердце подпрыгивает при виде Райли, находящуюся без сознания.
Я падаю рядом с ней на колени, обхватив ее голову руками.
– Райли? – В моем голосе звучит отчаяние. – Эй проснись. Райли? Райли! – Я нежно хлопаю ее по щекам, но она совершенно отсутствует. Ни одна мышца не дергается.
Ее тело совершенно обмякло, лицо бледное, и я наблюдаю, как медленно поднимается и опускается ее грудь. Ее дыхание слегка неровное.
– Райли! – Я произношу ее имя громче. Она ударилась головой? Я провожу пальцами по ее голове в поисках раны. Но этого не может быть, потому что крови и шишки нет.
В ужасе и страхе мои легкие сжимаются в кулаке.
Когда я начинаю чувствовать дезориентацию и мое тело раскачивается вбок, оно, наконец, осознает, о чем идет речь: это детектор угарного газа.
И Райли…
Моё сердце замирает от осознания.
– Ох, черт, – громко ругаюсь я, хватая ее на руки и выбегая из ее квартиры. Она потеряла сознание из-за отравления угарным газом. Проклятье!
Я распахиваю дверь и вхожу внутрь, укладывая ее на диван. Мои пальцы касаются слабого пульса на ее горле. Он слишком медленный.
– Останься со мной, Райли. Останься со мной. С тобой все будет в порядке. Ты в порядке. Останься со мной.
Комок в горле становится больше, ограничивая поток воздуха. Я задыхаюсь, изо всех сил пытаясь заставить свои легкие продолжать функционировать. Мой желудок сжимается от тошноты, когда я понимаю, в какой опасности оказалась Райли. Она была прямо по соседству, и если бы я не успел вовремя, она могла бы…
Я качаю головой, отказываясь даже думать о том, насколько ужасным мог бы быть результат.
Дрожащими пальцами я зову на помощь.
– 911, какая у вас чрезвычайная ситуация? – В телефоне раздается неизвестный голос.
– Есть случай отравления угарным газом, – говорю я оператору службы экстренной помощи, и кровь хлещет у меня между ушами. Мой голос дрожит от паники, а сердце отчаянно бьется о стенки грудной клетки. – Моя соседка, – задыхаюсь я, – я нашел ее без сознания в ее квартире.
