Текст книги "Начало нас (ЛП)"
Автор книги: Лайла Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
Когда я моргаю, слезы текут по моим щекам. Лила вытирает их.
– Откуда ты узнала, что я здесь?
– Я ждала тебя у твоего шкафчика. Я видела, как ты зашла в туалет, а потом они последовали за тобой, – рассказывает она мне. – Мое шестое чувство подсказывало мне, что что-то не так.
– Ты действительно собираешься выложить это видео? – дрожащим голосом спрашиваю я ее.
– Нет. Потому что его публикация только еще больше смутит тебя и разрушит имидж, который ты так стараешься исправить. – Лила поднимает меня на ноги. – Меня не волнует, что произойдет с Дженни и ее стервозными подругами, но с тобой я этого не сделаю.
– Они превратят твою жизнь в ад. – Из-за меня.
Она на секунду замолкает, задумчивая. Затем Лила медленно усмехается, и в этом нет ничего приятного.
– Нет, если я сначала превращу их жизнь в ад.
***
Райли – 18 лет (летом перед выпускным годом)
– Ну, – хихикает Лила, поднимая пластиковый стаканчик с фруктовым пуншем в воздух. У нее темные волосы заплетены во французскую косу, и мы носим одинаковые серьги-кольца – подарок друг другу на День святого Валентина. Я провожу руками по своему любимому желтому платью, стараясь разгладить все морщинки. – Мы выжили. Выпьем за нас!
Да, мы чудесным образом пережили наш первый год обучения.
Мне нравится думать, что Лила вошла в мою жизнь как моя крестная фея. То есть у нее нет волшебной палочки, но мне нравится верить, что она определенно волшебница. В прошлом месяце я прочитала статью в Cosmopolitan о том, как люди приходят в нашу жизнь с какой-то целью – которая не всегда благоприятна для нас – потому что иногда они приходят в нашу жизнь, принося с собой боль и страдания.
Но иногда это испытание временем – оно должно преподать нам ценные уроки любви и ценности. Марьям пришла в мою жизнь именно с этой целью. Она была рядом, когда мне нужен был кто-то, кто помог бы мне увидеть новое начало. Хотя наша дружба была недолгой, Марьям навсегда останется той девушкой, которая превратила мертвого воробья в бабочку-монарх.
А потом в мою жизнь вошла Лила со всей своей дерзостью и умом. Мы обе были аутсайдерами в стенах Беркширской академии, и нам приходилось полагаться только друг на друга. Иногда родственные души приходят в виде друзей. Дело не всегда в любви и романтике, от которых я уже давно отказалась.
Лила медленно искореняла моих хулиганов своей хитростью и злобой.
Она самое милое существо, которое я знаю, но, черт возьми, у Лилы есть угрожающая сторона. Это напоминает мне никогда не злить ее на плохую сторону.
Я до сих пор помню тот день, когда она спокойно гуляла по коридору Беркшира после того, как ловко заперла раздевалку мальчиков и положила слабительное в бутылку Джаспера, что закончилось тем, что он публично опозорился. Я не знала, что она сделала, пока не произошли события. Она была воплощением спокойствия, настолько, что я ничего не подозревала. Пока она сама не рассказала мне, что сделала. Я правда думала, что ее поймают в тот день, но, возможно, судьба была на ее стороне. Вот почему я думаю, что Лила Гарсия создана из волшебства.
После того дня мы больше никогда не видели Джаспера. Ходили слухи, что он покинул Беркшир в полном унижении и приказал отцу перевезти его в другой штат.
После этого в Академии Беркшира разразился скандал, отвлекший внимание от нас с Лилой. Это был роман между преподавателем и студенткой – моей бывшей подругой и подружкой Дженни – Сашей. Учителя уволили, а Сашу не отчислили, но ее жизнь перевернулась с ног на голову. Ее подвергли остракизму, хулиганы нашли новую жертву, и ей ничего не оставалось, как навсегда покинуть Беркшир.
После ухода Джаспера Дженни попыталась впиться когтями в очередного популярного парня. Наш печально известный защитник и академик короля Беркшира Мэддокс Коултер.
Но Мэддокс совершенно не был заинтересован в потакании ей и ее фальши. Когда Дженни поняла, что не имеет власти над Мэддоксом, она попыталась связаться с его лучшим другом Колтоном Беннеттом. Я слышала слухи о том, что они спят вместе, но даже это длилось недолго.
Через некоторое время Дженни потеряла силу, которую имела.
Пока она не стала ничем и никем.
Беркшир – это аквариум с акулами. Он пожирает слабых и уязвимых, оставляя после себя груду костей. Мы с Лилой пережили остаток первого года обучения, опустив головы и смешавшись с толпой.
Лила постукивает по карте на своей кровати, привлекая к ней мое внимание.
– Итак, куда мы идем?
– Я думаю о Гранд-Каньоне, – задумчиво говорю я ей, делая глоток малинового сока. Мы планируем нашу летнюю поездку. – Что ты думаешь?
Лила мычит себе под нос.
– Аризона. Да, я никогда там не была. Я считаю, что это идеальное место для отдыха. И мы можем посетить озеро Пауэлл. Я всегда хотела поехать туда после того, как увидела все эти великолепные фотографии в Интернете.
– Я тоже там никогда не была. У моей семьи есть домик в Аризоне, недалеко от Гранд-Каньона. Так что мы можем остаться там на несколько недель. – Для меня это прекрасная возможность избегать родителей, насколько это возможно, летом.
Моя модельная и конкурсная карьера закончилась после того, что произошло на рождественском гала-концерте, и мне пришлось уйти на реабилитацию, что положило конец моей общественной деятельности. Моя мать пыталась вернуть меня в бизнес, но никто не хотел, чтобы его связывали с опальной дочерью Томаса и Норы Джонсон.
Разочарование моей матери и унижение отца все еще звучат в моих ушах. Больно не иметь их понимания и поддержки. Они по-прежнему отказываются признать мое расстройство пищевого поведения или тревожное расстройство. Но на этот раз я счастлива, что мне больше не нужно вписываться в роль идеальную и уравновешенную Райли Джонсон. Та, которая должна поддерживать имя своей матери и имидж своего отца.
Мой отец по-прежнему жестко контролирует мою жизнь. Он решил, что я поеду в Йельский университет для получения бакалавриата, и предложил мне два варианта получения специальности: степень бакалавра этики, политики и экономики или степень бакалавра политологии. Я знала, что правильным выбором, согласно интересам моего отца, будет политология. Поэтому вместо этого я выбрала этику, политику и экономику. Маленький акт бунта, даже если это не имело большого значения.
Каким-то образом это заставило меня почувствовать, что я контролирую ситуацию, хотя это было не так. Потому что, если бы у меня действительно был выбор, я бы выбрала степень бакалавра по английскому языку и литературе.
– О, кстати, я дочитала «Голод» Лауры Таласс, – говорит мне Лила. Она встает с двуспальной кровати и подходит к своей крошечной книжной полке. – Вот, спасибо, что одолжила мне книгу. На этот раз я позаботилась о том, чтобы не загнуть угол страницы, и использовала подходящую закладку.
Я с гордостью могу сказать, что благодаря мне Лила начала читать любовные книги. Раньше ей нравились детективы, но, конечно, я должна была указать ей правильный путь в литературе. Романтика.
И трагедии, потому что я их тоже люблю. Но в основном романтика со счастливым концом.
Она возвращает мне мою книгу, и я с радостью беру ее.
– На этот раз ты не повредила мою книгу в мягкой обложке?
Лила закатывает глаза.
– Не-а. Твоя драгоценная мягкая обложка в целости и сохранности.
– Слава Богу. – Я облегченно вздыхаю.
Она сердито дуется и бросает в меня свою дополнительную подушку. Я легко уклоняюсь от нее, и она ударяется о стену прямо позади меня и падает обратно на матрас.
– Итак, есть еще какие-нибудь непристойные рекомендации?
– Хм. – Я думаю о последней книге, которую прочитала. – Я недавно прочитала Сэма Мариано, если ты, наконец, хочешь дать шанс хулигану.
– Я могла бы дать ему шанс, если ты пообещаешь прочитать Финли Фенна.
– Кого?
Лила улыбается во все зубы, и это меня беспокоит.
– Член орка, – шепчет она, ее глаза загораются озорством. – Член орка и много жидкости. Ведра спермы. Размножающийся кинк. Самый развратный.
– Орки? – Я задыхаюсь. – Ты сейчас читаешь об орках? На прошлой неделе это были синие инопланетяне!
Я могла бы привести Лилу в мир романтической страны, но она трагически провалилась в темную дыру чудовищной романтики. На данный момент ее уже невозможно спасти.
– Эй, не говори так, пока не попробуешь, – защищается она, снова надув губы. Лила что-то печатает на своем телефоне, а затем показывает мне свой экран. – Видишь? Вот так выглядят орки. Автор заказал иллюстрацию персонажей. Не то, что ты себе представляла, верно?
О. Он выглядит как человек. Просто… зеленый. С клыками.
Но определенно намного красивее, чем я себе представляла.
– Хм, может быть, я дам ему шанс, – говорю я ей, все еще неуверенная в ее рекомендациях. Но опять же, это то, что мы делаем. Мы делимся друг с другом нашими любимыми книгами. Наш собственный маленький книжный клуб. Только мы вдвоем.
Хотя, если говорить о грязи…
– У меня есть вопрос. – Я тянусь к подушке, которую Лила бросила мне ранее, и кладу ее себе на колени. – Это немного личное.
Лила медленно склоняет голову набок.
– Ах, да? Что такое?
– Ты когда-нибудь испытывала оргазм раньше? – Я быстро бормочу, прежде чем теряю смелость спросить. Для меня это более личное, чем для нее.
– Да. А почему ты спрашиваешь?
– Одна или с кем-то еще?
Она приподнимает бровь, глядя на меня.
– Одна. Секс у меня был всего один раз, и он был довольно некачественным. Тогда я не испытала оргазма, потому что мой первый раз был довольно болезненным. Но потом я нашла свое собственное освобождение. Немного заботы о себе имеет большое значение.
– Значит, ты можешь кончить сама?
– Да, – говорит она снова, растягивая это слово. – Здесь что-то не так?
Да, что-то со мной очень не так.
– Я думаю, что мое влагалище сломано, – выпаливаю я, а затем затыкаю рот рукой.
Глаза Лилы расширяются, и в течение долгой минуты она молча смотрит на меня.
– Извини, что?
Я прикусываю внутреннюю часть щеки, наполовину гримасничая, наполовину желая, чтобы я никогда не начинала этот разговор. Потому что теперь мне придется рассказать Лиле еще об одном моем недостатке.
– Я не могу… кончать.
– Ты не можешь испытать оргазм? – медленно повторяет она. – Почему ты так думаешь?
Я вскидываю руки вверх.
– Потому что я попробовала все!
Мои собственные пальцы, игрушки, мое воображение, какой-нибудь модный вибратор и даже чертова насадка для душа. Но ничего не работает.
Дело не в том, что я не чувствую удовольствия. Да… и мне нравится прикасаться к себе, когда я в настроении, но я всегда достигаю только края этого, а не пика. Никаких фейерверков и никакой кульминации. Я не могу достичь оргазма.
Следовательно, я очень долго была сексуально неудовлетворена.
И я не могу найти решение этой проблемы.
Так что да… мое влагалище сломано.
– Ты пробовала смотреть порно и трогать себя?
– Да, но это не работает, и я просто чувствую себя неловко. – Я качаю головой. – Это просто… расстраивает.
– О, ну… я нашла две секс-игрушки, и в Интернете у них взрывные отзывы. Так может быть, тебе стоит попробовать? Первый – вибратор с подогревом Rabbit , который я заказала себе два дня назад, а второй – клиторальный вибратор. Я найду ссылки и пришлю их тебе.
– Мне они, наверное, не подойдут, – бормочу я, чувствуя, как краснею от признания. – Ничего не работает. Наверное, я никогда в жизни не испытаю оргазма!
– Сначала попробуй. Не волнуйся. – Она почти настойчиво похлопывает меня по колену. – Мы что-нибудь придумаем для твоей грустной вагины.
Я не могу не возмутиться ее выбором слов.
– Миссия помочь Райли достичь оргазма?
Лила покачала головой, а затем очень серьезно посмотрела на меня.
– Не-а. Мы назовем это миссией: «Помочь спасти вагину Райли от депрессивной и одинокой жизни».
Я моргаю, и мы долго смотрим друг на друга. Сначала меняется выражение лица Лилы, а затем я не могу не следовать за ней. Все начинается с того, что мы хихикаем, а затем заканчивается неконтролируемым хихиканьем.
– Это серьезно, Лила! – Я падаю обратно на ее матрас и закрываю лицо руками. Я не могу смотреть на нее. Вся кровать дрожит от нашего смеха.
– Я серьезно!
– Иногда я тебя ненавижу, – говорю я ей, полуплачя, полусмеясь.
Через некоторое время наш смех утихает, и мы оба какое-то время задыхаемся. Я остаюсь на спине, а Лила придвигается ближе, пока наши плечи не соприкасаются. Мы оба смотрим на ее звездный потолок. Они выглядят лучше ночью, когда в ее комнате темно и потолок освещен. Я уже много раз засыпала здесь.
– Мы поняли друг друга, да? – тихо спрашивает она.
Я слепо тянусь к ее руке и сжимаю ее.
– Да, мы поняли друг друга, – соглашаюсь я, мой голос едва громче шепота.
ГЛАВА 14
Грейсон – 17 лет (выпускной класс)
– Ты слишком напряжен, – говорит Оклинн, приближаясь с огоньком в глазах. Она протягивает мне стакан белого вина, и я неохотно беру его.
– Спасибо, – тихо бормочу я.
Сегодня пятидесятый день рождения дяди Бена, и мы пьем под присмотром родителей. Я не планировал употреблять алкоголь сегодня вечером. Но прямо сейчас, я думаю, мне это может понадобиться.
Я впервые посещаю «богатую» вечеринку, и она, мягко говоря, роскошная . Все одеты в свои самые дорогие костюмы и платья. Хрустальные люстры в центре бального зала придают всему залу царственную и роскошную атмосферу. Еда роскошная и в изобилии. Долгое время я едва мог позволить себе хотя бы раз поесть нормально с Наоми. Еды нам всегда было мало, так что мне еще предстоит привыкнуть видеть так много одновременно.
Все так… экстравагантно.
Тетя Навея приготовила для меня костюм от Армани, сшитый на заказ. В тот момент, когда я надел его, мне хотелось сорвать с себя тело. Моя кожа чешется от незнакомой ткани, и я чувствую себя в ней чужим. Как будто я ношу еще один слой кожи, чтобы скрыть то, что на самом деле находится под ним.
Мне здесь не место.
Я совершенно не на своем месте и знаю, что все гости это видят. Я чувствую на себе их взгляды, вероятно, ожидающие, когда моя поза изменится. Жду, чтобы увидеть, покажу ли я свое истинное лицо.
Дядя Бен и тетя Навея сделали все, чтобы я чувствовал себя с ними как дома, и я хочу быть здесь – чтобы отпраздновать с ним его день рождения. Провести этот момент со своей… семьей.
Поэтому, несмотря на то, что я знаю, что меня осуждают...
Несмотря на то, что я задыхаюсь, я отказываюсь ставить в неловкое положение дядю Бена или тетю Навею. Они хотят, чтобы я был здесь, поэтому я останусь, буду улыбаться и подыгрывать.
– Почему ты стоишь здесь, у окна? – спрашивает Оклинн, когда я молчу. Сегодня вечером она выпрямила свои темные вьющиеся волосы и надела черное жемчужное платье, подчеркивающее ее формы. Каблуки у нее слишком высокие, и удивительно, как она на них ходит и не спотыкается. – Ты выглядишь особенно одиноким, Грейсон.
Я пожимаю плечами в ответ. Оклинн – дочь близкого друга дяди Бена. Мы уже встречались несколько раз, когда они были у нас на ужине. На следующей неделе я пойду в Беркшир после года обучения на дому. Оклинн – студентка Беркшира, и она поможет мне с переходом, как назвал это дядя Бен.
Она кладет руку мне на плечо.
– Хочешь пойти куда-нибудь еще? Мы можем выйти на улицу и подышать воздухом. – На ее губах играет застенчивая улыбка. – Мы можем прогуляться в саду.
Оклинн наклоняется ко мне, ее грудь касается моей. Она стоит на цыпочках, приближая наши лица. Ее дыхание коснулось моих губ.
– Я могу показать тебе, как хорошо провести время. Я имею в виду, что тебе не будет так скучно, если нас будет только двое.
– Нет, – говорю я ей, мой голос резче, чем предполагалось.
Я делаю шаг назад, прежде чем ее губы коснутся моих. Она хмурится, когда я хватаю ее за руку, заставляя отпустить меня. Ее рука падает в сторону. Я откашливаюсь, сохраняя слова пассивными и добрыми, когда говорю снова.
– Со мной все в порядке, но спасибо за предложение.
– У тебя есть девушка, о которой я не знаю? – В ее тоне звучит почти обвинение, а губы несчастно поджаты.
Золотые пряди волос и карие глаза мелькают перед моим взором.
Оклинн упомянула о девушке, и все, о чем я могу думать, это о девушке с печальными глазами, о той, которая часто посещает мои грезы наяву и горячие по ночам.
Жаль, что я не спросил ее настоящее имя.
Мне бы хотелось, чтобы мы проводили больше времени вместе.
Мне бы хотелось, чтобы она попросила меня остаться подольше.
Я много раз возвращался в парк, ожидая возможности снова увидеть ее. Но она так и не вернулась. Я потерял ее прежде, чем смог ее найти.
И, возможно, мы никогда больше не встретимся…
Иногда я не сплю по ночам, гадая, где она, что делает… в порядке ли она, счастлива она или грустна. Если она сидит на другой скамейке, одинокая и трагически безнадежная.
Каким-то образом наши вымышленные имена подходили. Я очарован Златовлаской так же, как Джей Гэтсби был одержим Дейзи Бьюкенен.
Я знаю, что Дейзи – не ее настоящее имя, и в моей голове я не могу продолжать называть ее чем-то ненастоящим. Поэтому я дал ей прозвище. Что-то уникальное только для нее.
Златовласка.
– Ну так? – резко спрашивает Оклинн еще раз. Ее слова выдергивают меня из моих мыслей.
– Почему это имеет значение?
Она поднимает подбородок.
– Потому что я хочу знать, есть ли у меня шанс. И я не хочу, чтобы мое сердце было привязано к мальчику, которого забрали.
Это справедливо, и я уважаю ее прозрачность. Поэтому я говорю ей половину правды.
– Я не занят, но и твоего сердца я не стою.
– Есть ли кто-то, кто тебе интересен? – Она скрещивает руки на груди.
– Да, – тихо признаюсь я.
– Я ее знаю?
Я качаю головой в ответ.
– Она кто-то из нашего близкого круга?
Я снова качаю головой.
– Она знает, что ты интересуешься ею? Она тобой интересуется?
Я дергаю галстук, пытаясь ослабить его на шее. Эта штука ограничивает поток воздуха, и я не могу дышать.
–Нет на оба твоих вопроса.
Оклинн на секунду замолкает и выглядит задумчивой. Затем она улыбается, ее жемчужно-белые зубы резко контрастируют с гладкой кожей цвета красного дерева. Она красивая, я не буду этого отрицать. Высокая, с пышными формами, с волосами, которые очень напоминают мне волосы Наоми. Но она не Златовласка.
Это не та девушка, которая перевязала мне руки. Она не та девушка из моего альбома для рисования.
– Тогда у меня еще есть шанс, – заявляет она с большой уверенностью.
– Нет, – невозмутимо отвечаю я, но Оклинн меня больше не слушает.
– Ты ей не интересен, Грейсон. Это ее поражение и моя победа. – Она подмигивает. – Ты мне нравишься. Я думаю, нам будет хорошо вместе.
Она уходит прежде, чем я смогу опровергнуть ее заявление. Проклятье.
Разочарованный, я делаю глоток вина.
Я нравлюсь Оклинн? Почему я ей нравлюсь? Потому что я теперь Грейсон Хейл?
Понравился бы я ей, если бы я все еще был тем Грейсоном, каким был раньше? Тот, с дырявой рубашкой вместо костюма от Армани. Забытый мальчик в приемной семье. Интересно, понравлюсь ли я ей тогда?
Могу поспорить, что нет.
Могу поспорить, что она даже не стала бы знать мое имя, если бы прошла мимо меня на улице. Я был бы просто еще одним несчастным неудачником – мальчиком, находящимся не на той стороне ее пути.
Оклинн меня не любит.
Ей нравится Грейсон Хейл.
И могу сказать с полной уверенностью.
Оклинн хорошая девушка, но мы несовместимы. Я не думаю, что мы когда-нибудь будем такими. И я не хочу, чтобы она цеплялась за надежду, что мы когда-нибудь сможем стать чем-то большим, чем просто друзьями.
– Когда ты стоишь здесь вот так, ты так сильно напоминаешь мне твоего дядю, когда мы были моложе. – Тетя Навея подходит ко мне, и разочарование исчезает с моего лица. Она кладет руку мне на спину, между лопаток. – Спасибо, что ты здесь, Грейсон, – говорит она мне, и в ее голосе звучит нечто большее, чем просто признательность. Я также слышу доброту и ласку.
Я молча киваю ей в ответ. Я не знаю, что на это сказать. Разве я не должен быть тем, кто ее благодарит? Я делаю еще один глоток вина, все еще глядя в окно.
Она гладит меня по спине.
– Мы бы не стали умолять тебя остаться прямо сейчас, если ты хочешь.
Моя голова поворачивается к ней.
– Вы бы не стали? – Я прячу гримасу, когда мой тон звучит слишком обнадеживающе. Но тетя Навея не обижается. Она просто улыбается.
– Если хочешь, ты можешь вернуться сейчас. Я уже сказала Роджеру отвезти тебя домой. Он ждет тебя снаружи, в машине. – Роджер – наш шофер.
– Как… – Я замолкаю, сглатывая. – Как ты узнала, что я хочу уйти?
– Мы просто знаем.
Мы? Мой взгляд скользит по дяде Бену. Он с кем-то разговаривает, но словно чувствует, что я наблюдаю за ним. Его внимание на наносекунду переключается на меня, и он коротко, но намеренно кивает.
– Так вы не будете возражать, если я уйду прямо сейчас? Разве люди не будут говорить?
– Нет, ты сделал свою часть работы, и этого более чем достаточно, Грейсон. – Она поднимает руку и поправляет мне воротник моей рубашки. – В любом случае, люди всегда найдут повод поговорить. Ты не можешь позволить этому навредить тебе.
Я снова сглатываю.
– Спасибо.
– Иди, – произносит она, давая мне последний толчок сделать именно это. – Беги, пока кто-то тебя не прервал.
Черт, я не жду, пока она скажет мне снова. Я убираюсь отсюда и не останавливаюсь, пока не выхожу на улицу и шум вечеринки не заглушается.
Воздух больше не кажется душным.
Мой галстук больше не душит меня.
Наконец-то я снова могу дышать.
***
Я слушаю, как учитель английского языка знакомит нас с романом Келли Риммер «То, что мы не можем сказать», который мы будем изучать в этом году. Двойная история, рассказанная с точки зрения раздираемой войной Польши в 1942 году и в наши дни.
– Две временные линии переплетаются воедино, чтобы сплотить их как семью и позволить, наконец, услышать правду, – объясняет учительница Кортес. Она переходит к следующему слайду PowerPoint, давая нам краткое расписание на первый месяц семестра.
– Первую неделю мы будем проводить исследование нового романа, и я разделю вас на группы для обсуждения глав. На второй неделе у вас будет групповая презентация, и это будет ваше первое отмеченное задание. И ваше первое эссе должно быть готово в конце сентября. Это класс AP, рабочая нагрузка очень большая, и если вы чувствуете, что отстаете, вам нужно как можно скорее сообщить мне об этом. Не ждите дня до назначенного срока и не говорите мне, что у вас проблемы с курсовой работой. Никаких отсрочек я давать не буду, если только это не будет абсолютно необходимо, и вам нужно сообщить мне об этом заранее. Я ясно выразилась?
Раздается хор «да», прежде чем класс снова замолкает.
Я лишь вполуха слушаю миссис Кортес, оглядывая всех в классе. Это первый день учебного года и мой первый день в Беркшире. На мне такой же темно-синий пиджак, белая рубашка на пуговицах, бежевые брюки и галстук, как и на других мальчиках.
Но я все еще чувствую себя… не на своем месте.
Я вращаю ручку на пальцах, то делая заметки, то слушая рассказы миссис Кортес о важности литературы в обществе. Прежде чем я успеваю это заметить, раздается звонок, и Оклинн уже в моем личном пространстве. Блядь.
Я встаю, кладу блокнот в рюкзак.
– Давай пообедаем вместе, – говорит она мне очень весело. – Я познакомлю тебя с несколькими людьми, которых я знаю. И еще, не думал ли ты присоединиться к какой-нибудь спортивной команде? Я бы предложила баскетбольную команду. Было бы глупо отказать тебе, особенно с твоим ростом и телосложением.
Она хватает меня за руку, наклоняясь ближе ко мне. Я борюсь с желанием стряхнуть ее. Черт, она была привязана ко мне все утро. После того, как Оклинн ранее сравнила наши расписания, она с гордостью объявила, что в этом семестре мы проводим два урока вместе.
Хорошо ей. Меня это разочаровывает.
Потому что теперь она повсюду вокруг меня и в моем личном пространстве. Она много говорит, и я не понимаю, какого черта она такая обидчивая. Как чертов паразит, прикрепившийся к своему хозяину. Дерьмо.
– Почему бы тебе не положить рюкзак в шкафчик?
Я рычу в ответ.
– Я в порядке.
Я осторожно высвобождаю руку из ее хватки и иду вперед. Оклинн легко не отстает от меня.
– Давай взглянем на меню столовой на сегодня.
Я подхожу к своему шкафчику и ввожу код.
– Нет, все нормально. Моя тетя приготовила мне обед на сегодня. – Достав ланчбокс, я засовываю его в рюкзак. Обед еще свежий и сильно пахнет курицей. Вот почему сегодня утром я оставил коробку для завтрака в шкафчике, вместо того чтобы носить ее с собой в класс.
Тетя Навея проснулась сегодня рано утром и позаботилась о том, чтобы приготовить мне обед, прежде чем уйти на работу. Сэндвич с курицей-гриль, с медовой горчицей и соусом чипотле, как я люблю.
– Это твой первый день в Беркшире. Ты заслуживаешь домашний обед, – сказала она мне, улыбаясь, прежде чем поцеловать меня в щеку и уйти.
Я не сказал ей, что это был первый раз, когда кто-то собирал мне обед. Маму никогда не волновало, что мы с Наоми остаемся без еды. Помню, когда мне было десять лет, я был на грани голодной смерти. Я просидел два дня без еды. Я сидел в школьной тесной и потной столовой и смотрел, как все остальные едят и наслаждаются едой. Болтали и смеялись со своими друзьями, а у меня в животе урчало от голода.
Помню, как девушка выбросила недоеденный бургер в мусорное ведро.
Я помню, как сидел там, сложив руки на коленях, и терпеливо ждал, пока прозвенит звонок и столовая освободится.
Я помню, как подкрался к мусорному баку и порылся в нем в поисках недоеденного гамбургера. Просто чтобы заполнить пустоту в желудке. Чтобы подавить боль голода.
Этот недоеденный бургер был на вкус лучшим, что я когда-либо ел.
И я помню, как сделал это снова, три года спустя, – чтобы накормить Наоми.
Тогда это было единственное, что я мог себе позволить.
Так было до тех пор, пока в четырнадцать лет я не начал работать на дрянной свалке и не получил немного денег от Кенана. Тогда я смог добыть нам настоящую еду. Свежий хлеб, а не остатки мусора.
Я закрываю шкафчик и пытаюсь уйти. Но Оклинн хватает меня за руку, заставляя остановиться.
– Что с тобой? – Ее брови поднимаются вверх. – Ты здесь новенький, и я стараюсь, чтобы ты чувствовал себя желанным гостем. Студенты Беркшира могут быть очень суровы к новичкам. Я была милой, но ты просто ведешь себя отстраненно.
– Послушай, я ценю…
Блеск золотых волос ловит мой взгляд, и я проглатываю слова.
Моя голова поворачивается к ней, и мои глаза расширяются, когда я осознаю то, что вижу.
Первое, что я замечаю, это игривую улыбку на ее губах. А потом она смеется над тем, что сказала ей ее подруга. Ее тихий смех находит отклик во мне, и я словно попал в совершенно другое измерение.
Я не моргаю, опасаясь, что она исчезнет, если я это сделаю. Она действительно здесь, а не просто плод моего воображения. Я не мечтаю. Это реально.
Она прислоняется к шкафчику рядом со шкафчиком подруги. Она меня еще не заметила, но я воспринимаю все, что вижу, запоминая каждую мелочь. У нее светлые волосы, заплетенные в двойную французскую косу, с распущенными завитками, обрамляющими ее маленькое круглое лицо.
Она ходит в Беркширскую Академию?
Блядь…
Судьба всегда была ко мне несправедлива. Жестокая и беспощадная. Я давно перестал считать свои несчастья. Но это…
Это судьба.
Должно быть. Увидеть ее здесь. Встретиться с ней здесь.
Девушка в моем альбоме.
Дейзи Бьюкенен… Златовласка.
Она здесь. Я нашел ее.
– Лучше тебе с ней не связываться. – Высокого голоса Оклинн недостаточно, чтобы отвлечь мое внимание. Но из-за ее слов у меня в голове возникают вопросы.
– Что? – грубо спрашиваю я.
– Девушка, на которую ты смотришь? Это Райли Джонсон, и Беркшир подверг ее остракизму. Связываться с ней – опасный шаг. Не делай этого. – Оклинн взъерошивает волосы, бросая на Златовласку довольно скупой взгляд. – И вообще, она никому не важна.
Я едва слушаю остальные ее слова.
Райли Джонсон.
Моё сердце колотится в груди. Райли…
Наконец-то у меня есть имя. Ее настоящее имя.
Она не Дейзи Бьюкенен, одинокая девушка на скамейке.
Она Райли, девушка в униформе Беркшира. Девушка с милой улыбкой на губах.
И она реальна, а не просто мое воображение, моя фантазия или мои ночные сны.
ГЛАВА 15
Райли – 18 лет (выпускной класс)
Я не верю своим глазам, когда он заходит на мой урок продвинутого исчисления.
На самом деле я моргаю, а затем моргаю еще раз. Может быть, я что-то вижу. Да, это определенно то, что происходит. Я сошла с ума и теперь воображаю вещи, которых здесь нет. Его нет здесь.
Он не может быть настоящим, верно?
Но ох, ох…
Когда его взгляд останавливается на мне и наши взгляды встречаются – время замедляется и останавливается.
Тихий момент.
Затаившая дыхание секунда.
Мой загадочный мужчина. Он здесь; он настоящий.
Мое сердце колотится в груди, когда он останавливается перед классом, его глаза впитывают меня. Как будто он тоже что-то видит. Как будто он тоже не может в это поверить и подвергает сомнению свое здравомыслие, как и я. Но затем выражение его лица смягчается. Когда ученики начинают собираться, он идет в конец класса. Ко мне.
У меня все еще перехватывает дыхание, когда он останавливается возле стола рядом со мной. Пустая парта – потому что, если Лилы нет на одном из моих занятий, никто больше не сидит рядом со мной. Но мне это скорее нравится. Я всегда сижу в последнем ряду и меня никто не беспокоит.
Он бросает рюкзак рядом со столом и устраивается на стуле рядом со мной. Он вытягивает ногу из-под стола, и я не могу не смотреть. Он стал еще больше и выше, чем в последний раз, когда я его видела. Как это возможно?
Из-за того, как ему приходится сворачиваться за столом, все кажется таким маленьким по сравнению с ним. Я не могу перестать смотреть. О Боже, я такая идиотка.
Что, черт возьми, не так со мной?
Его острая линия подбородка частично скрыта грубой щетиной. И его волосы немного длиннее, чем я помню. Он такой большой, но по какой-то странной причине меня он не пугает.
Он Джей…
Парень, который нарисовал меня в своем альбоме.
Он увидел меня за фальшивой маской, которую я носила, и нарисовал меня настоящую.
Я не могу его запугать или напугать, даже если он выглядит так, будто может сломать меня наполовину, даже не пытаясь.
Мышца дергается вдоль линии его подбородка, а затем я вижу, как дергаются его губы в призрачной улыбке.
– Ты смотришь, – говорит он себе под нос, достаточно громко, чтобы услышать могла только я.
– Ты, – говорю я, когда мои слова подводят меня. – Что… как? Ты здесь.
– Я бы сказал, я так же удивлён. – Он поворачивает голову ко мне, и его улыбка становится шире, когда он видит, что я все еще смотрю на него, как полный псих. И вот тогда я это вижу. Ямочка.
У него есть ямочка.
И это происходит снова – это трепетание в моем животе.
