Текст книги "Начало нас (ЛП)"
Автор книги: Лайла Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
– Итак, я думаю, ты не Дейзи. – В его голосе нет обвинения, только живой интерес.
– Ты тоже не Джей.
– Нет, я не Джей. – Он медленно склоняет голову набок, наблюдая за мной.
Учитель еще не пришел, а в классе шумно. Никто на самом деле не обращает внимания ни на меня, ни на него; нас здесь только двое. В задней части класса.
Я облизываю губы.
– Как тебя тогда зовут?
Он хмыкает в ответ.
– Я скажу тебе свое настоящее имя, если ты сначала скажешь мне свое.
– Райли. – Я глотаю.
Вот такая фантазия, которую я создала в своей голове, где я была Дейзи, а он – Джеем. Мое воображение теперь запятнано нашей реальностью. Он сейчас здесь, в Беркширской академии, и если он еще не знает моей правды, то рано или поздно узнает.
– Райли, – произносит он мое имя, как будто проверяя его на языке. – Тебе идет.
Мне идет? Что это должно означать?
Он, должно быть, видит замешательство на моем лице, когда я просто моргаю в ответ.
– Разве ты не знаешь значения своего имени?
Я качаю головой.
– Нет?
Мне никогда не приходило в голову проверить значение моего имени, потому что я не могу себе представить, чтобы мои родители придавали этому значение, когда давали мне имя. Так что раньше это никогда не имело значения.
– У твоего имени есть два возможных значения, – объясняет он. – Первое слово происходит от гэльского слова, которое означает «доблестный». Второе значение происходит от древнеанглийских слов Rye и Leah , означающих поле или луг.
– О. И ты думаешь, мне это подходит?
– Однажды я проходил мимо луга. Он был наполнен желтыми лилиями. Вот почему оно тебе подходит. Твои волосы… – Он замолкает, когда учитель входит в класс.
Все затихают, рассаживаясь по своим креслам. Я опускаю руку обратно на колени, когда понимаю, что она скользнула вверх, бессознательно касаясь распущенных прядей моих волос.
Мистер Гэвин начинает рассказывать о программе занятий и ожиданиях, но я не могу сосредоточиться.
– Ты еще не назвал мне свое имя, – шепчу я, лишь вполуха слушая учителя.
– Грейсон, – наконец, представляется он, впервые называя свое настоящее имя.
Мой загадочный мужчина больше не загадка.
Грейсон.
Постоянное заикание моего сердца заставляет меня задыхаться.
– Грейсон, – я произношу это имя только потому, что хочу знать, как оно ощущается на моем языке. Это легко и приятно. Его глаза вспыхивают и сужаются, когда я произношу его имя.
Мои зубы цепляются за нижнюю губу, и я наблюдаю, как быстро его внимание переключается на мой рот. Ладони у меня вспотели, и я чувствую, как румянец поднимается от шеи к щекам, которые и без того неестественно теплые.
– Райли Джонсон? Райли Джонсон! – Звук моего имени вырывает меня из раздумий, и я в тревоге вскакиваю на ноги, чуть не опрокидывая стол в спешке и заставляя Грейсона протянуть руку и удержать его на месте.
– Да? – Я вскрикиваю, меня охватывает смущение.
Мой учитель по арифметике смотрит на меня скучающим взглядом.
– Присутствие, юная леди. Если ты не собираешься сосредоточиться на моем уроке, можешь сразу уйти.
Я слышу хор смеха, и мои глаза метнутся к ногам.
– Простите, – бормочу я себе под нос. Когда я снова сажусь, я не могу заставить себя снова взглянуть на Грейсона.
– Тупая сука. – Я слышу, как человек передо мной ухмыляется себе под нос.
– Она ходячая катастрофа, – соглашается ее подруга.
Если я слышу их слова, я знаю, что Грейсон тоже может. Он слышит мою правду; он видит это сейчас. Он видит обломки, которыми являюсь я – Райли Джонсон.
Глупая, глупая Райли.
Я даже одну вещь в жизни не могу сделать правильно. Мне просто нужно было пойти и опозориться перед ним. Теперь Грейсон, наверное, думает, что я псих, у которого практически нет клеток мозга.
Эта мысль заставляет меня остановиться.
Почему меня волнует, что он думает? Всю мою жизнь тщательно исследовали и высмеивали. Вся Беркширская академия подвергала меня буллингу, надо мной постоянно издевались, и все обращались со мной как с какой-то болезнью (кроме Лилы, конечно).
Каким-то образом я уже привыкла к негативу и ненависти.
Пока у меня есть Лила. Она – опора, которая держит меня вместе.
В моей груди пробегает странная, незнакомая вспышка разочарования при мысли о том, что Грейсон думает, что я такая же катастрофа, как и все остальные.
Мысль о том, что я больше не та девушка из его альбома для рисования – захватывающее дух видение меня, которое он нарисовал, – причиняет мне боль.
Почему меня должно волновать, если он думает то же самое?.. Он для меня никто, просто незнакомец, с которым я пересеклась. Это не имеет значения; Меня это не должно волновать.
О, но я знаю.
Меня это волнует, и я не знаю почему.
***
Три недели спустя
– Он идет к нам, – сообщаю я, с досадой качая головой. Мэддокс Коултер и Колтон Беннетт идут к нам с такой уверенностью, что я стиснула зубы. – О черт, вот и снова.
Спина Лилы выпрямляется, словно готовясь к тому, что будет дальше.
– Может, нам стоит уйти отсюда? – Мой взгляд скользит по столовой в поисках возможных путей побега.
Две недели назад группа первокурсников украла нашу иву. Ну, они заняли наше место. Мы с Лилой не хотели устраивать драму с птенцами, поэтому отдали им нашу иву и вернулись в столовую.
Мы думали, что это будет безопасно, поскольку все мои хулиганы закончили обучение или ушли. Мы нашли себе красивый столик в углу, и мы с Лилой подумали, что все будет хорошо, что мы сможем вернуться к какой-то нормальной жизни.
Но нет, это было всего лишь наше желание.
Неделю назад мы с Лилой были как-то невидимы. Наступил новый учебный год, и мы неплохо справились с этой задачей, без какой-либо драмы или нового скандала, последовавшего за нами.
Кроме…
Лила случайно привлекла внимание печально известного защитника Беркшира и печально известного плейбоя Мэддокса Коултера. Я знала, что ее дерзость однажды доставит ей неприятности. Я знала это. Итак, вот мы и здесь.
Взгляд Колтона ловит мой взгляд, и я хмурюсь. Его невыносимая ухмылка начинает по-настоящему раздражать. Я поднимаю подбородок и пристально смотрю на него. Он не раздражает меня; Я не позволю ему.
Я просто… не буду.
Мэддокс и его друзья берут каждый по стулу и устраиваются вокруг нашего стола. Колтон сидит рядом со мной, вытянув перед собой длинные ноги. Он так близко, что его колени упираются в мои.
У Мэддокса и Лилы свои дела. Ему нравится раздражать ее, проверять ее границы, ждать, пока она сорвется. Он знает, что Лила не уклонится от его маленькой игры, поэтому она достойный противник.
Но Колтон?
Он использует внимание Мэддокса к Лиле в своих целях. Потому что, если Мэддокс постоянно рядом с моим лучшим другом, это значит, что Колтон постоянно рядом со мной.
Он знает, как сильно я ненавижу его присутствие и что я не хочу иметь с ним ничего общего.
Но Колтону нравится давить на меня самым снисходительным образом. Он знает нашу историю, соперничество между нашими семьями. Ему следовало бы держаться от меня на расстоянии, но, в конце концов, он дьявольское отродье Генри Беннета.
Мой отец рассказал мне, что Беннетты известны тем, что уничтожают все, что попадает в их руки. Им никогда нельзя доверять. И я знаю, что Колтон думает обо мне то же самое.
У него огромная очередь завоеваний, девушек, с которыми он переспал и ушел с разбитым сердцем. Однако они глупы, что влюбились в его декадентски красивое лицо. Потому что это все, чем он является.
Богатый мальчик, с красивым лицом, красивым телом и уродливой душой.
Я до сих пор помню его слова, когда мы встретились в реабилитационном центре. О том, как мое унижение позабавило его. Как он смеялся мне в лицо. Колтон назвал меня мертвым воробьем, потому что для него я была ничем иным, как слабым.
Колтон хихикает над словами Мэддокса, прежде чем украсть с подноса мое пирожное. Брауни, который я все равно есть не собиралась, но это мой брауни.
Он не спускает с меня глаз, откусывая большой кусок. Я не могу отвести взгляд; он так чертовски сводит с ума. Его язык проводит по нижней губе, чтобы поймать крошки, а затем кладет мое пирожное обратно на поднос.
– Это съедобно, – говорит он глубоким и саркастичным голосом. – Но, по моему мнению, довольно пресно.
Я знаю, он говорит не о пирожном. Смысл его слов так же очевиден, как и его взгляд, который многозначительно скользит по моему телу, прежде чем снова остановиться на моем лице.
– Это был отвратительный поцелуй. Ты можешь добиться большего, чувак. – Он медленно склоняет голову набок, отвечая на комментарий Мэддокса о «косвенном поцелуе» в сторону Лилы.
Я опускаю руки обратно на колени, сплетая пальцы вместе. Я замечаю, как подпрыгивают мои колени, и пытаюсь остановить их, пытаясь удержать свое тело неподвижно. Но я не могу.
Доктор Бэйли показала мне, как распознавать признаки моего беспокойства.
А если нога подпрыгивает? Это моя первая реакция тревоги.
Я не знаю, почему Колтон здесь и почему он пытается разозлить меня своими замечаниями. Ой, подождите, я знаю. Возможно, я буду следующей печальной маленькой жертвой в его завоевании.
И, возможно, для него это веселее, потому что я дочь Томаса Джонсона.
Мэддокс хватает стул Лилы, притягивая ее ближе к себе, четыре ножки издают громкий визг. Вся столовая теперь смотрит на нас, и у меня начинается урчание в животе. Буррито, которое я только что съела, тяжело оседает в желудке, и я внезапно чувствую себя отвратительно.
– Что ты скажешь, Гарсия? Устроим шоу для этих придурков? – спрашивает Мэддокс, и это звучит гораздо более соблазнительно, чем раньше.
– Не интересно. В твоих губах, наверное, больше болезней, чем в свиной заднице. – Лила возвращает ему яблоко, одарив его своей лучшей (фальшивой) улыбкой. – Подумай об этой благотворительности. В следующий раз я не буду такой любезной.
Его друзья кричат в ответ.
Колено Колтона снова ударяется о мое.
Лила отталкивается от стола, хватая пустой поднос. Из меня судорожно вырывается дыхание, и я наклоняюсь вперед, чтобы сделать то же самое. Мне нужно уйти отсюда.
Прежде чем я потеряю свой обед из-за дорогих туфель Колтона.
Я следую за Лилой из столовой.
– Мэддокс проводит время, издеваясь надо мной, а я ему позволяю. – Лила рычит себе под нос, маршируя по коридорам, словно собирается на войну. – Больше нет. Он хочет играть в игры? Отлично, я буду играть в его игры. Но по моим правилам.
– Ты раздражена, – слабо комментирую я.
– Что ты думаешь? – Она останавливается у своего шкафчика и сердито засовывает внутрь сумку. Она протягивает руку к моей, и я передаю ей. У нас вошло в привычку делить шкафчик. Это проще, чем делать два пит-стопа. – Чем мы привлекаем придурков?
Я пожимаю ей плечами. Если бы я знала.
Может быть, у нас на лбу написан большой красный знак, который невидим только для нас, но все остальные его видят. ПРИВЕТ ВСЕМ ПРИДУРКАМ
– Ты в порядке? – обеспокоенно спрашивает Лила.
Я гримасничаю в ответ.
– Ничего, просто меня немного тошнит.
– Из-за того, что произошло в столовой?
– Все в порядке.
– Ты хочешь поговорить об этом?
Я качаю головой.
– Хм, можно мне мяту?
– Конфеты или жвачка? – У нее в шкафчике целая заначка специально для меня.
– Жвачку, пожалуйста.
Я беру у нее жвачку и разворачиваю ее. Я обнаружила, что жевательная резинка помогает мне сохранять концентрацию и спасает от приступов паники. Это механизм снятия стресса, который я приняла на вооружение.
Я хватаю тетрадь по математическому анализу и жую жвачку. Мои напряженные мышцы расслабляются, и спазмы в желудке больше не возникают. Меня не тошнит, и я могу дышать лучше; мне больше не кажется, что мои легкие проваливаются внутрь.
Лила закрывает свой шкафчик как раз в тот момент, когда звонит звонок. Пора идти в класс.
– Следующий у меня биология, а у тебя?
– Исчисление. – Я подключаю наушники и включаю звуки китов, которые мне нравится слушать. Это лучше. Успокаивающие, убаюкивающие звуки китов успокаивают меня. Это как дофамин в моем организме.
– Тогда увидимся после школы. – Лила осторожно сует руку в карман моего пиджака, кладет туда что-то, прежде чем убрать руку. – Вот, это еще одна мятная жвачка. На случай, если тебе это понадобится.
Я киваю с благодарностью, и мы расходимся. Опустив голову, я поднимаюсь по лестнице на верхний этаж. Я останавливаюсь только тогда, когда вижу Грейсона, стоящего возле нашего класса по исчислению.
С Оклинн рядом с ним, как всегда.
Но хотя Оклинн выглядит с ним уютно, Грейсон, похоже, совершенно не заинтересован в ее ухаживаниях. Вот так я пришла к выводу, что они не встречаются.
Его голова поднимается, и наши взгляды встречаются.
Стук.
Мои шаги замедляются, а сердце стучит так же, как и каждый раз, когда я вижу Грейсона. О, почему, почему… почему?
Он снова смотрит.
Смотрит на меня внимательно, как всегда. Это нервирует.
Кто-то врезается мне в плечо, и я дергаюсь вперед.
– Подвинься, тупая сука. Ты чертовски медленная.
Я вздрагиваю и быстро продвигаюсь вперед, прежде чем кто-нибудь еще сможет наткнуться на меня и добавить еще больше оскорблений в властную кучу, которую я молча собираю.
Я опускаю голову, проходя мимо Грейсона и Оклинн.
– Она такая странная, – бормочет она себе под нос, достаточно громко, чтобы я могла услышать.
Я не утруждаю себя оставаться и слушать ответ Грейсона. Я дохожу до последнего ряда и занимаю свое место. Звонит второй звонок, и Грейсон с остальными учениками заходит в класс.
Я чувствую на себе его горящий взгляд, когда он занимает свое место. Но я не смотрю. Если я это сделаю и наши взгляды встретятся, мой желудок снова начнет трястись.
Думаю, Грейсон понял, что я избегаю его, поэтому держится на расстоянии. Мы по-прежнему сидим рядом на занятиях по математическому анализу и юриспруденции. Но мы не разговариваем, хотя я всегда чувствую на себе его взгляд, сжигающий мою кожу.
Грейсон не пугает, но меня пугает его пристальное внимание. Не в плохом, пугающем смысле. Но меня это нервирует, потому что я не хочу с этим разбираться.
Я знаю, что он меня не осуждает, потому что его взгляд всегда смотрит на меня с теплым любопытством. Внимательно изучает меня, словно я для него какая-то загадочная головоломка.
Я не совсем понимаю, почему я намеренно избегала его. Возможно, это связано с тем, что он заставляет меня чувствовать. Тепло и видимо.
Вот только я не могу точно выразить словами то, что чувствую.
Это чужая эмоция, загадка даже для меня.
Я умираю от желания узнать, понять свои чувства. Но я боюсь узнать, что это будет значить для меня – для него.
ГЛАВА 16
Грейсон – 17 лет
На самом деле я не преследую Райли.
Я бы сказал, что просто присматриваю за ней.
Потому что проблемы преследуют Златовласку повсюду, куда бы она ни пошла, и это активирует мои защитные инстинкты. Я никогда не чувствовал себя защищающим кого-либо, кроме Наоми.
Моя сестра была единственной, кто мог вывести меня из себя, если бы кто-нибудь осмелился причинить ей вред. Но Райли… она заставляет меня чувствовать то, чего я никогда раньше не чувствовал.
Вот только она избегала меня.
Когда я увидел ее в первый день, мило улыбающуюся подруге, я посчитал, что мне повезло. Хотя я не думал, что она будет относиться ко мне как к чужому.
Это прискорбно.
Но я догадываюсь, почему она избегает меня.
Наблюдая за ней несколько недель, я понял, что Райли возвела вокруг нее стену. Стену, через которую может пройти только Лила Гарсия. Всех остальных Райли держит на расстоянии вытянутой руки.
Хотя я ее не виню. Они обращаются с ней как с мусором, и я вижу, как жизнь уменьшается в ее глазах каждый раз, когда кто-то оскорбляет ее. Они излишне жестоки, просто из злобы.
Поэтому я понимаю, почему она избегает меня.
Райли никому не доверяет.
Она не доверяет мне.
И я это понимаю.
Потому что судьба всегда была жестока ко мне, жестока так, что я давно разуверился во всем и во всех. Когда со мной случается что-то необычно хорошее, я жду, что вот-вот упадет другой ботинок. Потому что так всегда и происходит.
За всем хорошим, что происходит, следует что-то ужасно неприятное.
Но Райли…
Есть в ней что-то такое, что меня привлекает.
Это тоска в ее глазах; оно говорит со мной, потому что я вижу в них свое отражение. Тоска по чему-то, чего мы не совсем понимаем.
Поэтому я стою там и наблюдаю, как она в кофейне заказывает утренний кофе. Стараюсь оставаться вне ее поля зрения, потому что не хочу, чтобы она подумала, что я жуткий сталкер.
Я знаю, что мой размер может пугать, но я никогда не хочу давать Райли повод бояться меня.
Она берет кофе и уходит, взвалив рюкзак на плечи. Райли в наушниках и листает телефон.
И поскольку я наблюдаю за ней, я замечаю это раньше, чем она.
Велосипед приближается к ней.
Райли стоит прямо посередине тротуара, и я кидаюсь вперед. Пытаюсь вернуть ее в безопасное место. Но это происходит так быстро, и я слишком далеко, чтобы успеть к ней.
– Осторожно! – Я кричу, кровь ревет в ушах.
Райли поднимает глаза, и ее глаза тревожно расширяются. У нее быстрый рефлекс, и она дергается назад, как раз вовремя, чтобы избежать удара велосипеда. Но от этого движения она балансирует на ногах. В одной руке у нее кофе, в другой телефон, и я знаю, что она не может стабилизироваться.
Райли теряет равновесие, и я вздрагиваю, когда она тяжело падает на тротуар.
– Блядь. – Я бросаюсь к ней, так как наездник даже не удосуживается остановиться и посмотреть, в порядке ли она. – Смотри, куда едешь, – кричу я ему вслед, гнев разливается по моим венам.
Она могла серьезно пострадать.
Я присаживаюсь рядом с Райли.
– Черт, ты в порядке?
Ее кофе пролился на тротуар и на ее пиджак. Райли с досадой смотрит на этот беспорядок и не смотрит мне в глаза.
– Д-да, – заикается она.
– Ты поцарапала колено. – Ее черные леггинсы разорваны на коленях, и я вижу кровавые царапины. В ее коже застряли кусочки гравия.
– Я в порядке. Это не больно, – говорит она мягким и усталым голосом.
Ложь.
Райли вздрагивает, когда пытается встать, издавая шипение боли себе под нос.
– Ладно, Райли. Неуклюжая и глупая, – бормочет она про себя достаточно тихо, и я почти скучаю по этому поводу. Я хватаю ее за локоть и помогаю ей подняться на ноги. Она немного покачивается, прежде чем встать на ноги.
– Ты не глупая, – обороняюсь я, словно она оскорбляет меня, а не себя.
– Хм?
Я наклоняюсь, чтобы схватить ее рюкзак.
– Ты назвала себя глупой. Это не правда.
Райли моргает, ее рот приоткрывается от удивления.
– О.
– Велосипед не должен был ехать на тротуаре, – мягко говорю я ей. – Человеку следовало знать лучше и сбавить скорость, когда он увидел тебя на своем пути.
Райли молча смотрит на меня, моргая сквозь густые ресницы. Я улыбаюсь ей, надеясь успокоить ее, прежде чем она снова начнет меня избегать. Я беру у нее пустую чашку из-под кофе и бросаю ее в мусорное ведро рядом с нами. – Подождешь меня здесь? Всего две минуты, ладно?
Она все еще смотрит… безмолвно.
– Райли?
– Да?
Моя улыбка становится шире при виде ее лица. Кажется, она немного ослеплена, и я не могу не думать, что это мило.
– Ты не возражаешь? Подождать две минуты?
– Хм, да! Да, прости. Я не против. Ты… да, я могу подождать. Конечно, – быстро бормочет она, а затем быстро закрывает рот.
Как я уже сказал… мило.
Я возвращаюсь в кофейню и заказываю карамельное брюле, латте с добавлением карамели. Краем глаза я слежу за Райли, чтобы убедиться, что она каким-то образом не решит сбежать.
Как только бариста вручает мне заказ, я выбегаю обратно к Райли. Она стоит там, теребя свою длинную косу.
– Вот. Ты можешь взять.
Она смотрит на чашку, выражение ее лица полно замешательства.
– Ты пошел купить мне кофе?
– Да.
– Почему? – Она медленно забирает ее у меня, поднося чашку ближе к лицу и вдыхая аромат. Я видел, как она это делала раньше.
– Потому что другой пролился?
Райли делает глоток, глядя на меня поверх чашки кофе. Ее щеки покраснели, и мне нравится ее цвет. Благодаря этому она выглядит скорее живой, чем усталой и измученной.
– Откуда ты узнал, какой именно напиток я предпочитаю?
А, попался. Черт.
Она смотрит на меня тем подозрительным взглядом, который мне знаком. Я смущенно потираю подбородок.
– Если я скажу тебе правду, ты подумаешь, что я подонок. Поэтому скажем так… Это была удачная догадка?
– Удачная догадка, да? – Улыбка украшает ее розовые губы, и, клянусь, мое сердце замирает в груди при виде этого. Боже, она красивая. И такая чертовски милая.
Она делает глоток напитка, и я вижу, как ее рука скользит обратно к колену, которое все еще кровоточит. Я перекидываю ее рюкзак через плечо и указываю на главное здание Беркширской академии.
– Давай отвезем тебя в лазарет.
– Ты сегодня немного властный, – бормочет она, но, тем не менее, следует за мной.
О, я властный? Я просто пытаюсь…
Подождите…
Что именно я пытаюсь сделать?
Почему я покупаю ей кофе и веду ее в лазарет…?
Я делаю паузу, запуская пальцы в волосы. Черт, Райли теперь определенно думает, что я сумасшедший. Раньше я просто следовал своим инстинктам, не задумываясь ни о чем другом. Теперь, когда она упомянула об этом, возможно, я немного властен.
Молча добираемся до лазарета и обнаруживаем, что медсестры там нет.
– Ты можешь идти, – предлагает Райли, хромая к кровати в углу. – Ты опоздаешь на урок, если останешься здесь со мной. Медсестра должна скоро вернуться. Она, наверное, никого не ждет так рано утром. На ее лице застенчивое выражение, когда она плюхается на скрипучую койку.
И оставить ее?
Как я уже сказал, проблемы преследуют ее везде, куда бы она ни пошла. Не по своей вине. А потому, что ее окружают бесчувственные придурки и мелкие придурки. В Беркшире их полно.
Я бросаю рюкзак на пол и начинаю рыться в шкафах.
– Что ты делаешь? – медленно спрашивает она.
– Никто из нас не опоздает на урок, – уверенно говорю я ей. Найдя антисептические салфетки и пластыри, я возвращаюсь туда, где сидит Райли.
Ее глаза расширяются, когда я становлюсь перед ней на колени. Задыхаясь, она толкает меня в плечо.
– Что ты делаешь, Грейсон? Вставай!
– Я просто помогаю тебе. – Я хмурюсь. Это плохо?
Райли смотрит на меня. Когда она больше не пытается меня оттолкнуть, я достаю из упаковки антисептическую салфетку и аккуратно дезинфицирую ее царапины. Из-за крови все выглядело хуже, чем есть на самом деле, и облегчение мгновенно наполнило мою грудь.
Прежде чем накладывать пластырь, я обязательно удаляю все кусочки гравия, застрявшие в ее коже.
– Вот и все готово.
Я поднимаю голову, и наши взгляды встречаются. Моё сердце колотится. Райли сглатывает, и на ее лице появляется мягкость, которой раньше не было.
– Это напоминает мне ночь в переулке, – тихо говорит она, с легкой хрипотцой в спокойном голосе.
Райли права.
Мы уже были в таком же положении раньше, просто поменялись ролями. Интересно, не сыграла ли судьба с нами какую-то шутку?
Я встаю, указывая на ее пиджак, все еще мокрый от пролитого кофе.
– У тебя есть запасной в шкафчике?
Райли уныло качает головой.
– Нет. У меня в шкафчике нет другого пиджака. Я не думала, что мне он понадобится.
Не дожидаясь, пока она закончит предложение, я сбрасываю с себя собственный пиджак и бросаю его ей на плечи.
– Возьми мой, – говорю я ей, но затем морщусь от властного тона в моем голосе. Прочистив горло, я пробую еще раз: – Ты можешь использовать его сегодня, я не против.
– Но у тебя будут проблемы из-за того, что ты не носишь подходящую форму. У тебя есть лишний?
Я просто хмыкаю в ответ.
– Все в порядке.
– Нет. – Райли встает, морщась от боли. – Я не могу допустить, чтобы из-за меня у тебя были проблемы. Это не справедливо.
Она пытается вернуть его мне, но я смотрю на нее, поднимая бровь.
– Я не возьму его обратно, – говорю я ей, и мой голос смягчается, когда она дуется.
Райли дуется. И она делает это так раздражительно, как будто ей достаточно комфортно со мной, чтобы показать эту свою сторону. Она всегда такая замкнутая, такая тихая и потерянная в своем собственном мире. Шокирующе видеть эту ее сторону. Видеть, как стены, которые она построила вокруг себя, медленно разрушаются.
Черт, эта девчонка способна поставить меня на колени. Я просто это знаю.
Я придвигаюсь ближе к ней и скорее чувствую ее, чем слышу, как она судорожно вздыхает, когда начинаю застегивать пиджак на ее теле. Ее нижняя губа зажата зубами, и она издает тихий звук в глубине горла – звук одновременно протеста и одобрения. Как будто она и сама не уверена, стоит ли ей жаловаться или нет.
Звонит звонок, и мы оба от удивления отдергиваемся.
– Пойдем. – Она судорожно дышит.
Я киваю, и мы хватаем рюкзаки, чтобы покинуть лазарет. Только для того, чтобы увидеть Оклинн, ожидающую нас снаружи. Райли останавливается, и я тоже делаю паузу. Оклинн смотрит на нас с подозрением, ее взгляд прыгает то на Райли, то на меня, прежде чем она уверенно приближается ко мне.
– Я видела, как ты шел в лазарет, просто пришла проверить, все ли в порядке, – тихо мурлычет она, хватаясь за мою руку. – Кстати, я думаю, мы могли бы уйти вместе после школы. Мои родители сказали мне, что мы собираемся поужинать сегодня вечером у тебя. Так что я могу просто пойти с тобой и подождать их у тебя дома. Я не думаю, что твоя тетя будет против. Я ей нравлюсь.
Райли делает шаг от меня и неловко откашливается.
– Спасибо за помощь, Грейсон. – Она ускользает, ее улыбка теперь натянута. – Хм, пока.
Она ушла прежде, чем я успел ее остановить.
– Скатертью дорога, – бормочет себе под нос Оклинн.
Проклятье!
Разочарованный, я резко выдергиваю руку из хватки Оклинн, и она отшатывается, нахмурившись.
– Какого черта, Грейсон? В чем твоя проблема?
Я наклоняюсь, приближая наши лица друг к другу. Я зол.
– Моя проблема в том, что я не люблю навязчивых людей. – Рычу я.
Я пытался вести себя хорошо с Оклинн, но она действует мне на нервы.
– И, наконец, я не хочу слышать, чтобы ты когда-либо снова так говорила о Райли.
Она задыхается от возмущения, но я не задерживаюсь, чтобы услышать ее бесполезную болтовню.
Я ухожу, собираясь найти Златовласку.
Потому что она сбежала от меня… снова.
ГЛАВА 17
Райли – 18 лет
Как только прозвенит звонок, я уйду отсюда. Как будто вся школа горит. Лила сегодня ушла домой рано из-за сильных спазмов во время месячных. Она не хотела пропускать последний урок, но обычно в первые два дня менструации у нее возникают ужасные боли, из-за которых она не может делать ничего другого, кроме как свернуться калачиком в постели.
Поэтому она пошла домой.
Это значит, что я одна в этом ужасном месте – «акульем аквариуме», как мы его называем, и мне это не совсем комфортно. Лила была моей единственной опорой, которая поддерживала меня с тех пор, как я вернулась в Академию Беркшир в прошлом году.
Каким-то образом она заставляет меня казаться сильнее, чем я есть на самом деле.
Я хватаю пальто и иду на парковку. Я легко узнаю свою белую Audi R8, ту, которую отец «подарил» мне в прошлом году на день рождения. Не то чтобы мой день рождения был каким-то праздником. Оба моих родителя предпочли бы забыть о моем существовании. Помощница моего отца заказала подарок и позаботилась о его доставке, как она делала последние несколько лет.
По приказу отца Сэди внесла в свое расписание дату моего рождения с красивой запиской: «Сделай Райли подарок». Поэтому она так и делает и говорит мне со своей фальшивой зубастой улыбкой:
– Это от твоих родителей. С днем рождения!
Так было всегда, сколько я себя помню. Мои родители не удосуживаются сделать мне подарки сами. На самом деле, они даже не удосужились вспомнить мой день рождения.
Для них, я думаю, это не так важно.
Я к этому привыкла – пока Лила не устроила мне небольшую вечеринку по случаю дня рождения в доме своих бабушки и дедушки. Нас было всего четверо. Ее бабушка приготовила ужин, Лила испекла мне торт, и мы провели ночь, играя в «Монополию», прежде чем мы с Лилой заснули после просмотра фильма. Это был первый раз, когда я ночевала у нее дома, и впервые я поняла, что такое истинный смысл комфорта.
Я добираюсь до своей «Ауди», но тут резко останавливаюсь, когда что-то бросается в глаза. Мои шины. Вот дерьмо! У меня спустили шины.
При ближайшем рассмотрении я вижу, что они проколоты. Намеренно.
Блин! Я в отчаянии пинаю колесо. Отлично, теперь у меня две спущенные шины и ноль запасных.
Кажется, неудачи преследуют меня повсюду. Тот, кто пишет мою книгу судеб, смеется надо мной.
– Тебе нужна помощь? – говорит знакомый глубокий голос позади меня.
Я подпрыгиваю, кровь ревет между моими ушами от тревоги.
– Господи, Грейсон! Почему ты продолжаешь это делать? – Я поворачиваюсь к нему лицом. Он так близко, что я почти врезаюсь лицом ему в грудь. Спотыкаясь на шаг назад, я вытягиваю шею и смотрю на его точеное лицо.
В растерянности он спрашивает:
– Что?
– Появляешься из ниоткуда, – безучастно говорю я ему. – Сначала в кафе, а теперь здесь.
– О. – Похоже, он взволнован моим заявлением. – Итак, тебе нужна помощь? – спрашивает он еще раз, на этот раз более неловко.
– У меня спустили шины, – невозмутимо говорю я, указывая на свою машину.
Грейсон подходит к ней ближе и приседает, внимательно осматривая мои шины. Его брови нахмурены, и я вижу, как сжимаются его челюсти. На его щеке дергается мышца.
– Похоже, что кто-то сделал это намеренно.
Да, знаю.
– Хочешь сообщить об этом? – Он встает, его внимание сосредоточено исключительно на мне. Я переминаюсь с одной ноги на другую, чувствуя тревогу под его проницательным взглядом. Он всегда такой… серьезный и формальный. Я не могу сказать, что у него в голове, о чем он думает. – На парковке есть камеры.
Я качаю головой.
– Нет, все нормально.
– Почему нет?
– Что?
– Почему ты не хочешь сообщить о том, кто это сделал? – Он указывает на мою машину.
Я поднимаю рюкзак повыше и высвобождаю задержку дыхания.
– Потому что я не хочу проблем, да и вообще, это бессмысленно.
Грейсон секунду молчит, внимательно изучая меня, прежде чем кивнуть.
– Хорошо, тогда я отвезу тебя домой.
– О нет, ты не…
– Я хочу, – говорит он, его тон не допускает споров. Как я уже говорила, властный. Но он не делает это подавляющим или запугивающим образом. Его властность всегда сопровождается мягкостью и пониманием в глазах.
Кажется, Грейсон Хейл – идеальный джентльмен.
– Я не хочу быть обузой.
Голос Грейсона падает, когда он говорит снова.
– Ты никогда не беспокоишь меня, Райли.
Ох…
Его слова пронзили мои вены электричеством. Я ему никогда не мешала? Грейсон был так мил со мной, что в какой-то момент его действия кажутся почти невероятными.
Таких мальчиков, как он, не существует. Не совсем. Они появляются только в книгах.
В реальной жизни? Такие мальчики, как он, не предназначены для таких девочек, как я. Нам не хватает хороших парней. Нам достаются богатые и жестокие придурки. Высокомерные и жестокие.
