355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ларри Бейнхарт » Библиотекарь или как украсть президентское кресло » Текст книги (страница 3)
Библиотекарь или как украсть президентское кресло
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 15:51

Текст книги "Библиотекарь или как украсть президентское кресло"


Автор книги: Ларри Бейнхарт


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Глава 6

Два часа утра. Три часа. Четыре часа утра. Я крепко сплю. Как раз в четыре часа сон самый крепкий. Звонок. Я открываю глаза, но в комнате темнее, чем в моём сне, и какое-то мгновение глаза не могут привыкнуть. Телефон продолжает звенеть, я ползу к нему, чтобы прекратить этот звук. Может быть, мне всё это только снится? Рука нащупывает телефон и скидывает его на пол, он летит вниз, трубка слетает с базы и чтобы достать её, мне придётся теперь слезать с кровати. В трубке тоненький голосок зовёт меня по имени. В кромешной тьме, матерясь про себя, я ощупываю руками пол, нахожу трубку и прикладываю её к уху.

– Дэвид? Дэвид?

– Я, что?

– Как дела?

– Превосходно. Кто это?

– Ты продолжаешь работать у мистера Стоуи?

– Да, да. Это ты…

– Ой, как плохо!

– Элайна?

– Ты уже видел?

– Что видел? Ты о чём?

Трубка ответила мне длинными гудками.

Тут я окончательно прихожу в себя. Интересно, я действительно проснулся только что, или всё-таки уже некоторое время назад? Как бы то ни было, я лежу на полу с телефонной трубкой в руках. Был ли звонок в самом деле? И если был, что всё это значит?

Глава 7

Чтобы сделать картотеку, то есть разбить материал по стандартным темам, указать подзаголовки, правильно прописать перекрёстные ссылки, надо было сначала прочитать весь материал. Во всяком случае, это был бы классический подход к заданию. Дело бы двигалось очень медленно, очень по-научному, но двигалось.

С пришествием эпохи компьютеров картотеки начали формироваться на основе ключевых слов. У этой системы есть свои достоинства и недостатки. У меня был отдельный компьютер и начал я со сканирования документов, которые сохранял на жестком диске, естественно с резервной копией. Читать я не читал вообще, обращал внимание только на дату, если она была, а если её не было, я либо пытался самостоятельно определить дату написания, либо спрашивал у Стоуи. Конечно же, чем старее материал, тем нужнее была его память.

Самые большие проблемы были механического характера. С обычными листами работать было просто. Записные книжки, книги для записи деловых встреч и календари надо было сканировать чуть ли не вручную.

И только после того, как материал был обработан таким вот образом, я начал разбирать его по темам.

После того, как мне позвонила Элайна, ну или того, как мне приснился её звонок, я принялся искать что-то важное, важное настолько, что знать это было опасно для жизни, хотя что такого ужасно важного можно узнать в Америке 21 века, я не знал. Не филиал же семьи Сопрано ферма Стоуи. И вряд ли шофёр Раймонд окажется ещё и наёмный убийцей Раймоном.

Пока самыми близкими к разгадке оставались слова Стоуи, сказанные ещё в самый первый день, тогда он сказал, что давал деньги президентам. Я попытался вбить несколько имён президентов, но записи «$1000 наличными дано мистеру Рибозо, живущему возле Бискайского залива» рядом с фамилиями Никсона и Ричарда я не нашёл. Я попробовал вводить инициалы и картинка стала проясняться, но ничего криминального, того, что мне не следовало знать, никак не находилось.

Я заметил, где-то минут через сорок после дневного приёма лекарств (четыре часа) на Стоуи нападает мечтательное настроение, в этом лирическом настроении, к примеру, в первый день он начал цитировать мне Киплинга. Он принялся бормотать какие-то стихи, с большим чувством, но очень тихо. Чтобы разобрать, что он бормочет, я был вынужден наклониться к нему:

 
When the judge saw Reilly’s daughter
His old eyes deepened in his head,
Sayin’ «Gold will never free your father,
The price, my dear, is you instead».
 
 
«Oh, I’m as good as dead», cried Reilly,
«It’s only you that he does crave
And my skin will surely crawl if he touches you at all.
Get on your horse and ride away».
 

Но она осталась и отдалась судье, судья же взял и повесил её отца. Текст очень похож на баллады Чайльд-Гарольда или сборник стихов Бобби Бёрнса, однако это не Чайльд-Гарольд и не Бобби Бёрнс, а Боб Дилан, 1963 год. Песня называется «Семь проклятий». Никогда бы не подумал, что мистеру Стоуи может нравиться Боб Дилан.

Более того, он знал и «Анатею», песню, написанную Нейлом Ротом и Лидией Вуд и исполняемую Джуди Коллинз, в которой рассказывается очень похожая история. И там и там главные герои крадут жеребцов и их обоих заковывают в наручники. И там и там, чтобы спасти своего отца (Рейли) или брата (Анатея), женщины предлагают сначала золото, потом отдаются судьям, но оба судьи не держат своего слова, Рейли и Лазло Фечер умирают, женщины проклинают судей.

– А помните, как именно они их прокляли? – голос Стоуи звучал очень грустно и печально.

– Я честно попытался вспомнить. «Кажется, она сказала, что ни один доктор его не излечит».

– А вы верите в проклятия?

Тут в дверь постучали, и почти сразу же в комнату вошли два человека, мужчина и женщина. Первое что бросалось в глаза – военная выправка первого. Он отчеканил: «Доброе утро, сэр» и выпрямился, хотя казалось, что более прямым быть уже невозможно, его голос звучал так чётко, так по-военному, было даже странно, что он не вскинул руку к голове. Голубоглазый, светловолосый, пышущий здоровьем, в хорошо сшитом костюме, ухоженный, ботинки натерты до блеска. На галстуке приколота эмблема морской пехоты. Узел на галстуке безупречен, а воротничок наглухо застёгнут.

Но, конечно же, в первую очередь моё внимание привлекла женщина, пришедшая вместе с ним. Белая кожа, василькового цвета глаза, иссиня чёрные волосы. Высокие скулы и разрез глаз выдавали в ней индейскую кровь. Но описывать её красоту было всё равно, что описывать картины Стоуи или его антикварную мебель. Женщина был настоящей. Настоящей, умной и загадочной.

Они поздоровались со Стоуи и посмотрели на меня. Я глядел на неё во все глаза и думал, что во мне так заинтересовало этих двоих. Или мне это только показалось?

Я и глазом не успел моргнуть, как Стоуи снова стал самоуверенным миллиардером. Преображение было просто мгновенным, с такой скоростью преображаются герои в сказках. «Привет, Джек, – обратился он к военному. – Привет, моя милая Ниоб».

«Моя милая Ниоб», повторил я про себя. Ниоб посмотрела на меня, но по её лицу догадаться о чем-нибудь было невозможно. В отличие от лица Джека. На нем отразилось всё, что он думает по поводу лёгкой небрежности в одежде, неподстриженных под машинку тёмных кудрей и тёмных глаз.

– Дэвид, – представил меня Стоуи.

– Полковник Морган, – протянул Джек руку. Я ждал крепкого рукопожатия и уже заранее приготовился, но он сначала смерил меня взглядом.

– Очень приятно, Дэвид…

– Голдберг.

– Голдберг, – улыбнулся военный.

Эх, хотелось мне, конечно, назвать его сукиным сыном, но антисемитизм его был едва уловим, в конце концов, он же не начал говорить о том, что евреев следует утопить или загнать в сараи вместе с овцами, скорее он просто отнёс меня к определённой группе людей со своими правилами и запретами. К примеру, скажи я что-то, мне ответят, что я всё принимаю слишком близко к сердцу. А если мы углубимся в проблему, то уверен, что не успею сосчитать и до десяти, а уже буду лежать носом в пол и очень удивляться, как это я сюда попал.

– Полковник? – спросил я.

– В отставке. – Это было правдой. Он был ещё относительно молод, но уже вышел в отставку.

– Джек – герой второй Войны в заливе, – включился в разговор хозяин. – Именно благодаря Джеку и его товарищам у нас есть съемки освобождения Джессики Линч.

– А где вы работаете теперь?

– В Министерстве внутренней безопасности, – ответил Джек тоном, который ясно говорил: «Не спрашивайте меня больше об этом, я ничего не могу вам рассказать».

– Вот как, – ответил я и посмотрел на Ниоб. Мне бы хотелось написать о ней стихотворение. К сожалению, я плохой поэт, а просто рифмоплётствовать мне бы не хотелось.

– А чем занимается Дэвид? – спросил Джек у Стоуи.

Когда Стоуи ответил, что я – его новый библиотекарь, я понял, что упал в глазах Джека ещё больше, для него я был теперь просто старой девой. Я занервничал и оглянулся на Ниоб. Мне показалось, что она восприняла эту информацию с куда как меньшим разочарованием. Её глаза словно бы состояли из многочисленных полупрозрачных слоев, в которых плавала загадка. Это были глаза хорошей актрисы, которая могла заставить вас броситься к ней с расспросами, и за секунду до того, как она заговорит и разобьёт этим все ваши надежды, нежно поцеловать её. Вы будете просто смотреть в её глаза и видеть в них все, что вам бы хотелось.

И тут, словно из ниоткуда, всплыл голос Стоуи – «…помогает мне разобраться в моих бумажках».

– А-а, – это было всё, что сказал Джек. И я понял, что где-то в тайных зарослях на мушке мушкета зажёгся неверный огонек, и мне захотелось совершить маленький шажок, чтобы уйти с линии огня. Я почувствовал, что он хочет, чтобы меня здесь не было.

Но если меня рассчитают, как же я смогу ещё хоть раз увидеть Ниоб?

Я почувствовал всю свою ничтожность и бессилие.

– Дэвид, мне бы хотелось поговорить с мистером Стоуи наедине.

Глава 8

Мы с Ниоб вышли в холл. Я нервничал – мыслями я всё ещё был в библиотеке. Женщина стояла рядом со мной и смотрела так, словно ждала, что я что-то сделаю или скажу. И это тоже добавляло масла в огонь. «Ниоб, я мог бы… я мог бы, ну если вы хотите… если вы хотите, я мог бы попросить Риту что-нибудь принести».

– Нет, благодарю вас.

И что теперь?

– Пойдёмте, я покажу вам сад, если… если вы, конечно, его ещё не видели. Он прекрасен.

– О да, – ответила она. – Я его уже видела.

Да, предложение явно было неудачным.

– Хотите, я прочту вам какое-нибудь стихотворение, я иногда читаю мистеру Стоуи.

Тут она улыбнулась и даже засмеялась. Зубы у неё были белыми-белыми и по большей части очень ровными и прямыми. Она смеялась как девочка, а когда девчонка смеётся просто от хорошего настроения, ни одно мужское сердце не останется безучастным. Когда девчонка смеётся так, но настроение у неё преотвратное, мужчина чувствует, что он абсолютно беззащитен и утвердить свою волю может только насилием.

– Ну, а… – снова это моё «ну»! – меня зовут Дэвид, – и я протянул ей руку. Господи! Мы же уже знакомы! Но она неожиданно пожала мне руку, чему я очень обрадовался.

– Ниоб – тут она снова улыбнулась мне, но улыбнулась она просто так, она и не думала смеяться надо мной, за что я ей был очень признателен. – Но, кажется, мы уже знакомы.

– А, ну да, конечно, – я не отпускал её руки, а она не забирала её, я постепенно успокаивался, буря в моей голове постепенно стихала и я смог худо-бедно собраться с мыслями. – Но там это было как-то не так.

– А, ну да – я почувствовал, что она может читать мои мысли. Это было обидно? Кажется, нет, её это просто не трогало.

– А чем вы занимаетесь? – Держать её руку в своей дольше было уже просто неприлично и я неохотно отпустил её. Но она не отдёрнула её мгновенно, а ещё какую-то долю секунды промедлила, чему я был рад несказанно.

– Я статистик.

– Ух ты! – обожаю умных женщин, я просто не знаю, как мне вести себя, если собеседница молчит как рыба. И это относится не только к собеседницам.

– Обожаю математику, – призналась она и тут же засмущалась и добавила – Ну как доктор Дулитл умел разговаривать с животными, так и я умею разговаривать с цифрами.

– А где вы работаете?

– В Октавианском институте.

– Ааа… – вежливо отреагировал я, и она поинтересовалась, знакомо ли мне это название. – Конечно, конечно. Октавианский институт – один из столпов демократии. Назван в честь Октавиана Цезаря, там разрабатывалась дальнейшая политика нашей Pax Americana,[3]3
  Послевоенная концепция, которая предполагала, что США будут определять судьбу мира, станут международным банкиром, жандармом и хозяином земного шара.


[Закрыть]
то есть, как бы посподручнее править миром. Финансирует его в основном Алан Карстон Стоуи, так что работодатель у нас с вами один и тот же.

– Кажется, вы библиотекарь? – Но ведь она это уже знала! Значит, она была так же смущена, как и я. Ура!

– Я – хранитель очага. Иногда мне хочется самому быть огнём, но чаще всего до этого мне ой как далеко, так что я просто смотрю за очагом. Очень почётная должность, на свой манер.

– И именно потому, что вы считаете профессию библиотекаря почётной, вы здесь работаете?

– Да просто так получилось. – Тут я заметил у неё на пальце обручальное кольцо и в это же мгновение мне почему-то привиделся Чарлтон Хестон. Но не перед строем национальной стрелковой ассоциации, а с бородой, в сандалиях, вокруг него сверкают молнии, свищет ветер, а в руках у него две скрижали. И хотя всё это промелькнуло перед моим внутренним взором буквально в доли секунды, я всё же я успел заметить надпись «Не возжелай жены ближнего своего», то есть Десятую заповедь.

– А где вы живёте? – невинно поинтересовался я.

– У нас государственная квартира в Вифезде.

– О, другой конец от меня.

Ниоб засмеялась и чуть качнула головой, да, не соседи, и сам факт того, что она тоже решила, что это забавно, был приятнее, чем если бы она просто бездумно кивнула головой. Но, к сожалению, пока мы думали об одном и том же, пусть только думали, не озвучивая – она повторяла про себя шестую заповедь: «Не убий», и чтобы не оставалось больше никаких недомолвок, она объяснила, что военный, оставшийся в комнате и желавший моего увольнения – её муж.

На этом наш разговор наедине и закончился. Дверь распахнулась, и Джек позвал нас обратно – мой розовый шарик лопнул. Это был первый звонок.

Мистер Стоуи казался грустным – он явно не хотел расставаться со мной. «Дэвид», – это было всё, что он сказал. Удивительно, и этот человек, нимало не задумываясь, уничтожил десятки мелких городишек и разрушил целые фабрики? Может быть, именно в этой его манере делать всё как бы нехотя и крылся секрет его успеха.

– Дэвид, – повторил он снова.

Тут из холла послышался шум, дверь распахнулась, и в комнату вошёл сенатор Брэнсом. Все головы повернулись к вошедшему, все, кроме Алана, который сидел всё с тем же выражением лица. «Алан!» – радостно воскликнул он и широко улыбнулся. Эта улыбка здорово помогала ему, когда он был простым продавцом автомобилей, эта же улыбка здорово помогала ему потом в Вашингтоне. Тут он заметил Ниоб: «О, привет Ниоб! Ты прекрасна, как всегда. А вот и бравый полковник!» Он вытянулся по стойке смирно и отдал честь. «Дэвид, ужасно рад тебя видеть!» Надо было видеть их лица! Великий Брэнсом знал какого-то библиотекаришку!

А всё началось с Ларри Бёрка, ещё одного библиотекаря, который явно ошибся при выборе профессии. Ларри отвечал за подготовку артистов по государственной программе в Ольстерском социальном колледже северного Нью-Йорка[4]4
  Двухгодичный колледж, готовящий специалистов средней квалификации для работы на территории местного сообщества; как правило, финансируется органами местного самоуправления и имеет небольшую стоимость обучения; для поступления требуется аттестат об окончании средней школы.


[Закрыть]
и был первоклассным специалистом. Социальный колледж – это что-то среднее между школой и университетом и туда идут те, кого в университет не взяли. Никто и никогда ещё не выпускал приличных специалистов из социального колледжа.

Бёрк свято верил в силу поэзии и в то, что искусство способно изменить человека к лучшему и был не настолько слеп, чтобы не увидеть, что в долине Гудзона вертится огромное количество талантливейших людей, их там, словно осенью спелых яблок на яблоне, протяни руку – сорвёшь. Он платил им чуть больше обычного, без всяких дополнительных вознаграждений – и у его питомцев были первоклассные лекции по литературе, театральному искусству, танцам и музыке.

Здесь же талантливых, но маловостребованных людей днём с огнём не сыскать, и не слушайте, что говорят отделы по коммерции и туризму округа Колумбия и Виргинии, они ещё и не такого наговорят. Зато у нас есть политики. Как в Айове бобов, так у нас этих политиков. И не только политиков, но и их помощников, советников, управленцев, посредников, журналистов, добывающих информацию в кулуарах, инспекторов, консультантов, чиновников, членов правительства, начальников и, кроме этого, бесчисленное множество офисных крыс. Даже я во время своего обучения начал было заниматься по специальности политолог.

Сенатор Брэнсом был третьим политиком, с кем я свел знакомство. Тогда он выступал (да и сейчас придерживается тех же позиций) за право частных лиц иметь оружие, против абортов, за частную собственность, за сохранение маленькой рыбки, название-то у которой только на латыни,[5]5
  В 1978 году суд низшей инстанции постановил прекратить строительство плотины Теллико на реке Малая Теннесси, Верховный суд США подтвердил правильность этого вердикта. А причина в чем? В маленькой рыбке, у которой и название-то только на латыни. Плотина могла изменить условия ее обитания, и рыбка могла исчезнуть с лица земли. А ведь в строительство плотины были уже вложены гигантские деньги – свыше 100 млн. долларов.


[Закрыть]
за смертную казнь, против законов об охране окружающей среды, когда-то он был и против бюджетных расходов, не покрываемых доходами, сейчас же, когда у власти стоит президент Скотт, он придерживается той точки зрения, что такие расходы вполне возможны, шик – не более того, кроме этого, он всегда был за войну, он допускал даже применение ядерного оружия, если это потребуется для победы.

Брэнсом считал, что государство должно уделять богатым собственникам больше внимания, чем простонародью, и мог подкрепить свои убеждения цитатами из Платона. Он верил, что и отцы-основатели считали так же, и что именно желая защитить свою страну от переизбытка демократии, они и установили, что голосовать могут только люди с белой кожей и имеющие собственность, что сенаторов должны избирать законодатели от каждого штата, и что президента и вице-президента должна избирать коллегия выборщиков. Но поскольку первые два ограничения были сняты, а третье – просто рудимент, он свято верил, что необходимо установить новое ограничение. И хорошо, что предвыборные кампании будут обходиться в миллионы долларов – ведь это будет способствовать тому, что чернь будет держаться в отдалении.

Словом, это был человек Алана Стоуи.

Я разделял его взгляды и хотел, чтобы он победил, поэтому активно занимался пропагандой на всех консервативных собраниях в городке и изо всех сил пытался заставить любителей попалить из пушек, убеждённых противников гомосексуализма, противников секса вообще, всех тех, кто был свято убеждён, что Америка – лучшая страна на свете, прийти на встречу с ним, а впоследствии и отдать за него голос. На свои собрания я зазвал и нескольких либералов, так что дискуссии получались весьма и весьма бурными. Брэнсом был глубоко взволнован таким вниманием и решил, что если он переживёт старика Строма Тёрмонда и просидит дольше него в Сенате, он непременно выйдет в отставку и станет академиком, которому будут оказывать не меньший почёт. Он просил меня звать его Боб и полагал, что когда я стану ненужным, то есть после того, как партия соберет деньги на свою компанию, от меня можно будет с легкостью избавиться.

И вот Боб Брэнсом, с ослепительной, но абсолютно неискренней улыбкой обнимает меня и трясёт мою руку своей, огрубевшей от миллиона рукопожатий. «Какими судьбами, Дэвид?»

– Да вот, подрабатываю библиотекарем у мистера Стоуи.

– О, прекрасный выбор, Стоуи. Вы выбрали правильного человека, Стоуи. Я лучших не знаю.

Джек изо всех сил пытается сохранить невозмутимое и спокойное выражение лица, но взгляд его отражает то же, что и у президента Скотта, когда страна, о которой мы думали: всё, мы с ней разобрались, поставили на колени – не пожелала оставаться в коленопреклонной позе. В результате этого погибло много солдат, и были разрушены каналы снабжения и связи.

Со своей стороны, я изо всех сил постарался сохранить безучастное выражение лица. Мне очень не хотелось, чтобы они видели, как сильно мне хочется остаться на этой работе.

Ниоб посмотрела на своего мужа, потому перевела взгляд на меня, а в конце посмотрела на своё собственное отражение в моих глазах.

Глава 9

Впервые Огастес Уинтроп Скотт показал всем, где раки зимуют, в десять лет.

Тогда они играл в младшей лиге. В младшей лиге было шесть команд, и все они носили такие же названия, как и команды старшей лиги. Он играл за «Янкиз», и, как и «Янкиз», их команда постоянно проигрывала. Они закрыли сезон, проиграв со счётом два-семь, то есть они были первыми с конца. Молодой Огастес закатил истерику, на что его тренер сказал, что все когда-то проигрывают. «Такова игра», – сказал он. Но Огастес родился с серебряной ложкой во рту, а в ручках этого круглолицего мальчугана с детства были зажаты документы на обучение в Экстере и Принстоне. Мысль о том, что он может проиграть, никогда не приходила ему в голову. Он прореагировал так, как реагируют дети, когда впервые сталкиваются со смертью, например, когда умирает их любимый щенок, или обожаемая бабушка, или дедушка, или мама. Истерика растянулась на три дня. Он рыдал, кричал, крушил всё вокруг, бил и кусал людей (например, он избил шорт-стопа Чака Флигла, высмеявшего его, и покусал их садовника Карлтона Таска, очень тихого и неприметного метиса).

Наконец, вечером второго дня мама пожаловалась отцу. На третий день истерики отец, вернувшись со службы, ну или куда он там днём уходил, несколько раз крепко ударил своего сына. Это на какое-то время помогло. За эту короткую паузу отец успел узнать у сына причины такого его поведения.

Потом много говорили о постоянном пренебрежении правилами, о том, что игрок, защищающий вторую базу, заработал для своей команды два аута, о том, что шорт-стоп чуть что – сразу в плач, о том, что питчер играет слишком грубо, о том, что играющий на левой половине поля не знает, что он должен содействовать своей команде, о том, что игрок, защищающий третью базу, почему-то не знал, что не должен находиться в правой половине поля, и о том, что он был сыном тренера, слотом, в деталях обсуждали историю их поражения. Итак, поражение было полным, и по всеобщему мнению тренер хотел показать ребятам, что любой может проиграть. Отец Огастеса, Эндрю, посмотрел на сына и по его диким глазам и дрожащим уголкам губ увидел, что приближается новая волна рёва, право на который Эндрю признавал только за женщинами, в особенности за своей женой, матерью мальчика, но для мужчин и для мальчиков, которым предстояло стать настоящими мужчинами, слёзы он считал чем-то совершенно недопустимым. Эндрю развернул Огастеса за ухо и чётко проговорил: «Это всё не по-настоящему».

– Не по-настоящему?

– Да, неправда. Есть люди, которые никогда не проигрывают. – В его голосе звучала абсолютная уверенность. Какое-то время Эндрю промедлил, а потом тихо добавил: – Проиграть можно только смерти. Но тут уж никто не властен.

– Кажется, я понял.

В дальнейшем его отец употребил свои деньги, своё положение и влияние, и значительное влияние, надо сказать, чтобы был приглашён новый тренер и в команде сменились игроки, он же организовал для новой команды дополнительные тренировки. В следующем сезоне «Янкиз» набрали равное количество очков с «Ангелами». И в плей-офф деревенщина Байрон Томпкинс, худший игрок в команде, крепко ударил блистательного питчера команды-соперника. Обоих игроков выставили с поля. От отсутствия Байрона «Янкиз» ничего не потеряли, а вот «Ангелы» потеряли своего лучшего игрока, и, конечно же, «Янкиз» выиграли.

Впоследствии в администрации президента Скотта Байрон Томпкинс стал главой Министерства внутренней безопасности.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю