Текст книги "Библиотекарь или как украсть президентское кресло"

Автор книги: Ларри Бейнхарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Глава 59

Я позвонил своему адвокату. Гарри Дж. Хокни не было на месте. Я оставил ему сообщение, но номера, по которому он может меня найти, не продиктовал.

Ниоб позвонила Джеку. Он обрадовался, услышав, что она в безопасности и сказал, что только об этом и думал последние несколько дней. Ниоб сказала, что им надо поговорить, и как можно быстрее.

Сьюзи и Инга в один голос заявили, что когда мужчина решает расстаться с женщиной, он ведёт её в какой-нибудь фешенебельный ресторан, там она не посмеет закатить сцену. Я никогда ни с кем не порывал, не знал никого, кто бы порывал, и думал, что Сьюзи с Ингой почерпнули эту идею из какого-нибудь кино или телешоу. Зачем тратить столько денег на еду, если знаешь, что она никому не принесет радости? Но они настаивали, что Ниоб должна поступить именно так. И она назначила Джеку встречу в фешенебельном месте прямо рядом с Госдепартаментом, куда Джек как раз собирался – там должна была состояться какая-то очень важная встреча, на которой ожидалось громкое заявление.

Она повесила трубку и поцеловала меня, словно бы говоря: «Не волнуйся, я сдержу слово».

Мы стали обсуждать, что каждый из нас будет делать.

– Мне лучше идти одной. Мне так свободнее. Если пойдёт кто-нибудь из вас, я буду постоянно думать, волноваться и поглядывать на вас, а мне надо сосредоточиться на Джеке.

Но мы не хотели отпускать её одну. Вслух мы говорили, что беспокоимся, но на самом деле, я думаю, что у каждого из нас были свои собственные соображения.

– Вполне очевидно, – сказала Ниоб, – что Дэвид пойти не может, потому что как только Джек увидит его, он взорвётся. Если он объявит, что Дэвид – террорист, то вполне вероятно, он сможет продержать его всю жизнь в каком-нибудь богом забытом местечке, и адвоката своего тот не увидит ни за что и никогда, и в этом уединённом месте он устроит настоящую расправу, которая потешит его душу, и которую он, может быть, даже сфотографирует, чтобы иногда предаваться приятным воспоминаниям. А может быть, он просто убьёт меня.

Я согласился с тем, что лучше мне подождать её где-нибудь снаружи. Так отпала Сьюзи, потому что она хотела быть там, где буду я.

Но мы категорически не хотели, чтобы она шла одна. В итоге мы решили, что Ниоб сначала пойдёт одна, а минут через десять войдёт Инга, усядется за дальний столик, и если что-то пойдёт не так, позвонит нам или в 911.

Ниоб была вынуждена согласиться.

Они с Джеком решили пойти в ресторан «Пуччини». Я нашёл его на карте, и поскольку хорошо представлял себе местность, решил, что мы будем ждать их за углом. Но прежде, чем я выйду на улицу, мне снова надо было изменить внешность. На это раз я обрился наголо и приклеил усы.

Глава 60

Джек пришёл в «Пуччини» первым. Было уже больше трёх, слишком поздно для ланча по вашингтонским стандартам, и в ресторане почти никого не было. Он выбрал маленький романтичный столик в углу.

Его переполняла радость, и он решил заказать бутылку шампанского. Впрочем, сначала он посмотрел на вина, но они стоили просто астрономически дорого.

Он только что прилетел из Нью-Йорка, чтобы доложить главе Госдепартамента, как идёт расследование обстоятельств взрыва статуи Свободы. Госсекретарь собрал пресс-конференцию и назначил Джека главой группы, которая займётся расследованием этого инцидента.

Это был изумительный политический ход. Назначить человека, который сам совершил этот полный патриотизма, полный возвышенности акт, главой расследования, было подобно закладке камня в основание часовни. Эд Хоаглэнд оседлал своего любимого конька. К тому же это удовлетворяло и желания самого Джека Моргана, ведь он становился публичным человеком. Тот, которому доверили настолько важное дело, преодолеет и ещё одну ступеньку, ступеньку в Белый дом, где станет своим человеком, который всегда поможет в трудной ситуации.

Ниоб была жива и здорова и, как оказалось, очень хочет снова увидеть его.

– Вот это, пожалуйста, – он выбрал бутылку хорошего французского шампанского с очень милым названием «Veuve Clicquot La Grand Dame». Стоило оно $648. Это был расточительный, возвышенный жест.

Негромко звучала «Богема» Пуччини.

Эх, как бы он хотел подольше насладиться своей минутой славы! Насладиться вместе с Ниоб! Но надо обустраивать новое рабочее место, надо бегать, надо проследить, чтобы все отделы и управления заработали как надо, пока этого не сделал кто-нибудь другой. Да, он не позволит никому завести дело так далеко, чтобы его уже было не повернуть на верный путь. Он не выпустит вожжей из рук.

Он был неимоверно рад, что Ниоб жива и здорова, и что она снова свободна. Он испытывал к ней… он испытывал к ней самые возвышенные чувства.

В их жизни должны произойти перемены.

Он проконтролирует, чтобы после этой операции она ушла из разведки. Будет сидеть дома и… ладно, даже дети пусть будут. Только больше никакой службы. Вы когда-нибудь видели, чтобы жена президента работала? Или жёны вице-президентов? Или жёны прочих высокопоставленных чиновников? Это часть режима, конечно же, негласная, но обязательная к исполнению. Муж правит, защищает порядок. Жена сидит дома, а вовсе не работает ни в Конгрессе, ни в Белом доме. И муж у неё не ходит в кухонном переднике и не разыгрывает из себя Первую Леди мужского пола, а именно так Джек и его окружение именовали мужа Мёрфи.

Слава богу, что Голдберг ничего не нашёл. Ниоб расскажет ему, где найти библиотекаря. Именно поэтому Джек и прихватил с собой Паркса и Спинелли. Как только Ниоб расскажет, где он, он позвонит Спинелли, и они поедут за ним.

Однако он не мог выбросить из головы одну маленькую деталь.

Когда Ниоб позвонила, что с ней всё в порядке, и спросила, где он, он сказал, что только что прилетел в Нью-Йорк, чтобы расследовать обстоятельства взрыва. Пока всё было нормально, все знали, что он там был. Он даже перед камерами сказал что-то решительное.

«…только что прилетел…» …А!!! Так вот в чём дело! Он сказал ей, что «только что прилетел», а она знала, что он полетел в Нью-Йорк в воскресенье вечером и остановился там в Нью-Джерси и не возвращался оттуда в Вашингтон.

Интересно, она заметит нестыковку? Заметит… она всё замечает.

Чёрт подери, о чём я думаю? Ниоб – моя жена. Награда, которая сядет ко мне на колени, ко мне, к победителю, к человеку, перед которым открыты все пути к славе.

Сама для себя Ниоб решила, что хочет развестись с Джеком потому, что он перестал быть тем, кем обещал ей быть. Он не служил Богу, он был похож на дьявола, про которого она слышала в церкви, хитрого, упорного обольстителя змея.

Хотя нет, я себе вру.

Она верила своей интуиции, дело не в этом. Он не обманул её. Он действительно был хорошим человеком, очень хорошим человеком. Просто с течением времени он изменился.

Он не выдержал испытания властью, удовлетворённый тщеславием и деньгами перешёл на тёмную сторону. Его добродетельность оказалась его слабой точкой. Он был так уверен в себе, что превратился в эгоиста. Эгоисты верят, что всё, что они делают – правильно, потому что они Хорошие, а всё то, что делает Хороший человек, автоматически тоже становится хорошим.

И в тот же миг эгоист слепнет и становится жертвой всех грехов мира – зависти, жадности, злости, гордыни. И как только эти грехи завладевают человеком так, как они завладели Джеком, появляется святая уверенность, что он – выше закона, что он может делать с нацией всё, что хочет, что он может убивать, что он один из Хороших, а значит, и всё, что он делает, это хорошо.

Ниоб очень хотела понять, как же ей объяснить Джеку, почему она решила с ним развестись.

Пока она не придумала как. Ниоб была практиком, не теоретиком, она действовала по ситуации. Впрочем, она понимала, что некоторых вещей говорить не надо. Например, нельзя говорить ему, что она решила с ним развестись, потому что он перешёл на сторону зла и коррупции. Она не могла сказать ему и то, что полюбила Дэвида, он бы тогда просто начал ревновать её как мужчина, тогда коса найдет на камень. Джек не сумеет удержаться, он бросится на Дэвида, как только увидит, бросится и будет биться даже голыми руками. Биться, чтобы доказать, что он сильнее, и плевать ему будет на последствия.

Она должна объяснить это какими-то своими недостатками. Слабому он разрешит жить дальше одному.

Она молча вылезла из машины, никто не успел ей ничего сказать. Она сосредоточилась и пошла по улице, потом завернула за угол и исчезла из виду.

Как только она повернула на Е, она увидела фургон с надписью «Компьютерная техника» на боку. Здорово, что ей удалось убедить остальных не ходить с ней. Подумать, ещё бы десять метров и их бы всех раскрыли! Если есть фургон, значит внутри сидит Спинелли. С кем? С Парксом? С Райаном? Интересно, какого чёрта Джек приволок с собой всю свою свору? Неужели он что-то подозревает? Неужели он догадывается, что она заодно с Дэвидом? Что она теперь с Дэвидом?

И тут Ниоб успокоилась. Люди бывают разными: кто-то силён в теории, кто-то показывает прекрасные результаты на тренировках, а на настоящем задании – не тянет, кто-то на настоящем задании работает лучше, чем было изначально задумано. Ниоб чувствовала себя как рыба в воде, когда шла настоящая игра.

Она пошла тяжёлой походкой, пошаркивая ногами.

Обычно, когда женщина собирается сообщить мужчине, что она с ним разводится, она старается выглядеть потрясающе, чтобы побольнее ранить, чтобы сказать ему: «Видишь, какая я? Ты будешь по мне скучать. Теперь всё это будет принадлежать другому». Но сейчас Ниоб хотела выглядеть ужасно, так, чтобы он легко отпустил её, чтобы он подумал, что может быть, уже пора заменить её кем-нибудь более молодым и свежим. Да, точно, именно так я и сыграю.

Она вошла внутрь и увидела, что он уже пришел и даже выбрал столик. Он раздулся от гордости как павлин и, будь у него хвост, сейчас бы он непременно его расправил.

Он пошёл к ней навстречу. Она шла медленно, почти нехотя. Человек, который хорошо знал её легкую, уверенную походку от бедра, не узнал бы её. Грудь Ниоб не подпрыгивала на каждом шагу, плечи были ссутулены, и голова не была гордо вскинута. Но Джека переполняли его собственные новости.

– Этот новая должность открывает мне такие перспективы, такие перспективы… словом, я буду находиться чуть ли не рядом с самим президентом.

– С Мёрфи?

– Нет, конечно, со Скоттом.

– Но ведь…

– Ниоб, детка, поверь мне. Мёрфи никогда не стать президентом. – Он говорил таким тоном, словно хотел убедить ее, что он по-прежнему контролирует весь мир. – Я только что от Эда Хоаглэнда, с пресс-конференции, наверное, это сегодня даже в новостях покажут. Я возглавляю проект 1.1.3. Мы хотели назвать его 3.11, то есть непосредственно 3 ноября, но решили, что это будет слишком похоже на 11.09, а это звучит плохо. А вот 1.1.3. – это звучит!

Ниоб слушала его вполуха. Она пыталась вспомнить. Когда она звонила ему, и на линии был какой-то шум, он поймала обрывок фразы «…н…ри». Сейчас, когда она услышала это «1.1.3.» она поняла, что он тогда сказал.

Он тогда объяснил, что не может сказать, что это такое, «не имеет права», но что как только она наткнётся на это, она мгновенно все поймет. Он оказался прав. Она моментально насторожилась, какое-то шестое чувство подсказало ей, что теперь надо быть предельно внимательной.

Джек знал, какой номер присвоят группе, которая займётся расследованием обстоятельств взрыва статуи Свободы и ядерного завода Даун Арнольд по меньшей мере за два, даже за два с половиной дня до самих взрывов. А теперь он с такой же непобедимой уверенностью говорит, что Мёрфи не стать президентом и что Скотт останется на второй срок…

План по тому, как не допустить Мёрфи в президентское кресло, начал работать не до выборов, а после. Он приводился в действие сейчас. Итак, сейчас вовсе не время расставаться с Джеком. Наоборот, надо быть к нему как можно ближе. Итак, улыбка. Обожающий взгляд. Выглядеть сексуально. Поиграть глазками. Надо чтобы он доверился ей настолько, что забыл бы про осторожность.

Ниоб моментально начала приводить свой план в исполнение, мысль ещё не успела трансформироваться в слова, а она уже улыбалась Джеку своей девчачьей улыбкой, которая, казалось, говорила: «Какой ты у меня большой и важный!» Она всем своим видом показывала: «Какая я счастливая, поверить не могу! Ведь рядом со мной – такой человек!» Ниоб выпрямилась, чуть подалась вперёд, чуть выгнула спину, и грудь сразу же выдвинулась вперёд, потом стала дышать чуть глубже и даже тихонько вздохнула.

Джек наслаждался моментом. Голова ещё не включилась. Ему казалось, что их doppelg?ngers[31]31
  Двойники (нем.).


[Закрыть]отделились от них и танцуют какой-то свой танец, а их неповоротливые тела не успевают и постоянно отстают. Джек решил, что он только что наблюдал наглядную иллюстрацию того, как власть творит чудеса, превращает пристойное в непристойное, он принес такие новости, что всё моментально изменилось. И так было со дня творения.

Вошла Инга. Она старалась не смотреть в сторону Ниоб и Джека, но ей это удавалось плохо.

Ниоб заметила краем глаза, что Инга смотрит на них почти в упор.

Ниоб чувствовала, что нельзя было разрешать Инге приходить сюда. Теперь она поняла, почему. Ситуация изменилась, соответственно менялся и изначальный план, а Инга об этом не знала. Она увидит, что Ниоб заигрывает с Джеком – Инге не расслышать слов, она слишком далеко, но ведь и так прекрасно видно, собирается ли пара разводиться или попросить у метрдотеля комнату. Инга могла всё испортить.

Метрдотель заметил женщину, не сводившую глаз с молодой парочки, которая явно работала где-то в правительстве, и сказал ей, что ланч уже прошёл.

Ниоб уловила обрывки фразы и внутренне возликовала.

– Ну, выпить-то в баре я могу? – Ингу удивили собственные слова, обычно она днём не пила. Иногда по вечерам, да, но не в два же часа дня! – Хоть кофе…

– Конечно, конечно, – заверил её метрдотель и показал, где находится бар.

«Нет, нет, нет», – кричало всё внутри Ниоб.

Глава 61

– Спорить готова, что она не справится, – заявила Сьюзи.

– Вот мы и посмотрим, справится или не справится, – отозвался я.

Я прилепил усы к верхней губе. В машине работало радио. Новостей было много: и тебе выборы (до сих пор неизвестна реакция Скотта), и тебе взрыв статуи Свободы, и тебе обстрел из миномёта завода в Айове – а ведь завод, должно быть, классный, его построил Бетчел для GE. Словом, новостей было много, и говорить можно было про многое, но вот незадача – фактов совсем мало. Но это были настоящие новости, и СМИ, хотели они того или нет, постоянно их повторяли.

– Я встречалась с женатыми мужчинами, и сейчас я скажу тебе то же самое, что говорили мне. Эх, почему я тогда не слушала, что мне говорят! Запомни, женатый мужчина никогда не расскажет жене о том, что у него роман, он никогда не бросит свою жену, никогда! А если жена узнает, что у мужа есть любовница и разведётся с ним, он не побежит к любовнице, и ей придётся выпутываться самой, а он найдёт новую, никогда раньше не знакомую девушку. Словом, рановато цыплят считать, они ещё даже не вылупились.

– Не лезь не в своё дело, пожалуйста, Сьюзан.

– Да ладно тебе, Дэвид. Ты думаешь, ты Джеймс Бонд, а ты просто рафинированный еврей. Ну, ладно, ты не совсем уж оторванный от жизни интеллигент, но если я процитирую Мильтона или Китса, или Сильвию Плат, ты не спросишь меня, откуда это. Но ведь ты носишься по переулкам, выпрыгиваешь из окон и можешь удрать от урода с пистолетом… У меня есть насчёт тебя теория, Дэвид. Есть, есть, не вру. У тебя проблемы с самоуважением.

– Сьюзи, не надо…

– Нет, не то, что прямо Проблемы. Просто ты думаешь, что тебя нельзя полюбить.

– Сьюзи хватит, а?

– Вот именно поэтому, когда перед тобой встаёт выбор, самый настоящий, ничего искусственного, когда ты можешь выбирать между А и Б, причём А искренне восхищается тобой и любит тебя, а Б тебя не любит и просто использует, заставляет тебя рисковать жизнью, да к тому же ещё и замужем и, весьма вероятно, и не думает бросать своего мужа, ты всё равно выберешь Б. Ты заранее запрограммирован на Б. Это же самый настоящий мазохизм, Дэвид!

– «Genuck es genuck» – вышесказанного хватит за глаза, то есть.

– А вот она бы тебя сейчас не поняла.

– Мы сами разберёмся, ладно? – огрызнулся я и переключил радио. Передавали новости, пытались понять, откуда же в Айдахо взялись эти неожиданные голоса и будет ли там произведён пересчёт.

Вдруг диктор начал буквально захлебываться от волнения. Ему принесли горячие новости. Все семеро выборщиков в Айове решили голосовать не за Мёрфи, как предполагалось, а за Скотта. Итак, Скотт сохранял своё кресло ещё на четыре года.

– Не может быть! – вскрикнул я и сделал погромче. Выборщики, все как один, заявили, что они понимают свою миссию так, что они должны проголосовать за того кандидата, который, как им кажется, принесет больше пользы стране. В своём заявлении они подчеркнули, что им кажется, что в настоящее время сложилась такая ситуация, что в интересах страны и в интересах всего народа необходимо, чтобы во главе США встал Огастес Уинтроп Скотт.

«Блядь! Блядь, блядь, блядь!» – выругался я. Они уже называли, кто именно из выборщиков переменил своё мнение, а я всё ещё матерился. Мортон Сейфер, Квентин Карлайл, Денис Линн, тут я понял, что мне чем-то знакомы эти имена, перестал материться и стал вслушиваться – Лесли Бендер, Эйприл Харриджен, Уилки Джонсон… Вард Мартуччи. Услышав последнее имя, я подскочил на сиденье.

Вард Мартуччи? Я прекрасно помнил Мартуччи. Алан Стоуи собирался дать ему кредит. И он мутил с каким-то там троюродным или не троюродным, да не важно с каким племянником, геем он был, короче. Стоуи имел дело со всеми: и с Линном, и с Сейфером, и с Харридженом, и с Карлайлом, и с Бендером, и с Джонсоном. Бендер был фермером, у которого были какие-то финансовые проблемы, связанные с тем, что земля стоила то дешевле, то дороже. Стоуи выкупил у него долг. Карлайл вложил деньги в одно из земельных предприятий Стоуи. У Джонсона тоже были какие-то денежные затруднения плюс карточный долг. Я не помнил, что именно было у Стоуи с Харридженом, Линном и Сейфером, но точно знал, что он и с ними имел дело.

Могут ли выборщики поменять решение? Возможно ли это? Что скажет закон?

Если он промолчит, и они действительно поменяют свой выбор, мы получим наглядную иллюстрацию того, как в Америке можно украсть президентское кресло. Достаточно подкупить, напугать или надавить всего лишь на семерых человек. Всего на семерых.

Глава 62

Инга ничего не понимала. Ниоб пришла сюда, чтобы сказать этому ужасному человеку, который работает на президента Скотта и изо всех сил старается, чтобы Энн Линн не стала президентом, более того, работающему на человека, которого она ненавидит больше всего на свете, на Алана Карстона Стоуи, пришла, чтобы сказать ему, что хочет с ним развестись. Но почему-то не сказала. Наоборот, она вела себя как второкурсница, у которой гормоны расшалились настолько, что она не может спокойно сидеть на стуле.

И тут Джек словно что-то почувствовал и обернулся. Инга впервые увидела лицо этого крайне самодовольного и гордого собой типа, по званию никак не ниже полковника. Увидела и вздрогнула. Это был именно тот человек, которой приходил тогда в библиотеку. Наверное, она даже охнула, во всяком случае, когда, то ли интуитивно почувствовав что-то, то ли поймав косой, брошенный мельком взгляд Ниоб, Джек обернулся, то увидел у стойки бара крайне изумлённую старушку с ананасовым соком со льдом. Одежда морщинистой старушки явно не соответствовала уровню заведения.

Он тоже узнал её. Он вспомнил, что она работает в библиотеке. В той самой библиотеке, где работал и тот библиотекарь. И эта женщина совершенно очевидно работает прямо на Дэвида Голдберга. Каким ветром её сюда занесло?

Тут пришло время насторожиться самому Джеку, его система безопасности забила тревогу, вдоль позвоночника поползли мурашки. Где-то в глубине черепной коробки включился сигнал воздушной тревоги и заполнил всю коробку ужасным воем. Он перевёл взгляд со старухи на жену и у него в голове вспыхнули схемы. Так тренер иногда вспоминает, как он играл в ту или иную игру в старших классах школы и рисует схемы. Старушку обозначим кругом, потом соединим её линией со вторым кругом, то есть Ниоб, третья линия уходит куда-то за стену, туда, где стоит Дэвид Голдберг. Теперь проведём ещё одну линию, от Дэвида обратно в «Пуччини», от него к старухе. Всё стало предельно просто и понятно.

Они пытались обыграть его! Его, самого Джека Моргана, пытались разыграть! И кто?! Его собственная жена, эта старушка и библиотекарь, который на самом деле шпионил для Энн Линн!

Он вспомнил, что произошло за последний месяц, и вдруг все маленькие детальки, все сомнения, все вопросы, на которые он не мог найти ответа, все упущенные возможности, все очевидные провалы – всё стало на места. Всё, что казалось ему совершенно не имеющим отношения к делу, на самом деле имело к нему прямое отношение, стоило только посмотреть под другим углом.

Он не мог понять, как это могло произойти. Он не мог поверить, что этот библиотекаришко, подумать только, библиотекарь! мог соблазнить Ниоб. К чертям! Всё к чертям! Важно лишь, что она предала его, что она теперь играет на другой стороне, что его настоящий враг – собственная жена.

Джек стукнул кулаком по столу. Казалось, что железный молот повернулся на шарнирах. Он опустил руку ей на запястье, и словно железные кандалы сдавили его, будто с глухим щелчком защёлкнулись наручники.

Он сжал её руку и прорычал:

– Что здесь происходит?

– Ты что, Джек? Ты о чём?

– Она пришла с тобой.

– Джек, отпусти мою руку.

– Зачем ты привела её? Что ты задумала? Говори, я хочу знать.

– Я? Ничего я не задумала. Правда.

– В последнее время мне очень многое казалось бессмысленным, но теперь всё встало на свои места! Ты вела двойную игру. Ты врала мне в лицо! Ты что, влюбилась! Влюбилась в этого вертлявого грязного еврея?? Поверить не могу! Ты же была моей женой! Я же тебя любил!

– Джек, ты всё неправильно понял! Джек, ты ошибся!

Она изо всех сил старалась не закричать и не выдать лицом, как ей больно – пальцы Джека впились так сильно, что казалось, ещё чуть-чуть и затрещат кости.

– Где он? Я тебя спрашиваю, где он? Отвечай немедленно, или я сделаю тебе очень больно!

Инга встала. Он увидел, что рядом с ней был метрдотель. Свободной рукой Джек вытащил из внутреннего кармана пиджака бумажник и вскинул руку в сторону метрдотеля и бармена в каком-то прямо фашистском жесте. «Министерство внутренней безопасности!» – громко крикнул он. Потом встал, заставил встать жену и крикнул, чтобы они задержали Ингу.

– Задержите её! Она не должна уйти!

Голос Джека звучал властно, это был голос привыкшего приказывать человека.

Джеку была нужна правая рука, и он на секунду выпустил Ниоб. Та хотела бежать, но не успела воспользоваться моментом, Джек схватил её руку и заломил назад. Ещё чуть-чуть и он сломал бы ей руку. Потом ещё раз нажал и почувствовал, что она снова полностью в его власти. Правой рукой он вытащил мобильник и нажал кнопку – на этой кнопке у него стоял быстрый вызов фургона.

– Я выхожу. Со мной старуха и Ниоб. Заберёте обеих, а потом поедете за евреем.

Ниоб попыталась вырваться, ударить Моргана, пихнуть, укусить, но было поздно, было слишком поздно сражаться. Теперь у него были две свободные руки и, чуть приподняв её заломленную руку, он заставил её встать справа от себя, она словно была танцором, который должен танцевать, потому что ему очень больно. Он схватил её за шею и надавил на болевую точку. Ниоб поняла, что она проиграла совсем, возможно даже навсегда. И она закричала Инге, чтобы та бежала.

Инга побежала к двери. Метрдотель преградил ей путь и попытался было остановить: «Сеньора, подождите», но Джек понимал, что он не сможет ударить её так, чтобы сбить на пол. Она добежала до него, отпихнула в сторону и выбежала на улицу.

Здесь она увидела великана. Настоящего седого великана, который был выше её на целую голову, на щеке у великана белел шрам, а плечи у него были такой ширины, что он загораживал весь проход. Великан покосился на неё – в его глазах застыло привычное презрительное выражение и легонько дотронулся. Впрочем, это со стороны могло показаться, что он чуть тронул её, на самом деле он ударил прямо в солнечное сплетение. Инга почувствовала, что ей совершенно нечем дышать и стала медленно оседать на землю, но великан подхватил её и понёс к фургону, как будто она была не женщиной, а соломинкой. Оказавшись в фургоне, Инга увидела там другого человека, которого всё происходящее явно смущало. Впихнув её в фургон, чудовище исчезло, но Инга была не в состоянии даже пошевелиться – она не могла дышать и понимала, что ещё чуть-чуть и её лёгкие вообще больше ей никогда не понадобятся.

Джек тащил скрюченную Ниоб к выходу. Она хотела заорать, но не смогла: он слишком больно сжимал ей руку, и слишком сильно надавливал на основание черепа. И тут она увидела Паркса. На лице у Паркса застыло счастливое выражение. Ниоб ни разу в жизни не боялась так сильно.

Нет, конечно же, Джек не отдаст её Парксу. Конечно же, он всё ещё любит её, конечно же, он всё ещё хочет её, конечно же, он хочет сам найти ответы на мучающие его вопросы, конечно же, он сам захочет удостовериться в том, что его предали, что это не просто паранойя, что это правда, а не выдумки. Конечно же, он захочет удостовериться сам.

Джек был в ярости, ярость бурлила в его крови, бурлящая ярость бежала по венам. Ярость проникала во все клетки тела и рвала их изнутри. Ярость подавила все остальные мысли. Ярость стёрла все воспоминания и смыла всю нежность. Он зажал Ниоб рот, чтобы она не, дай Бог, не начала говорить. Каждое её слово есть ложь, каждое её слово – Иудин поцелуй. Ниоб попыталась заглянуть ему в глаза, чтобы её взгляд сказал ему то, что она не могла сказать словами: «Прости меня, прости! Не убивай меня, не убивай!» – но он заставил её смотреть в землю, чтобы не видеть её глаз.

Паркс смотрел на неё как лев, который ждет, чтобы ему в темницу бросили Даниила.

– Узнай у неё всё, а потом…

– А потом?

– А потом сделай так, чтобы мои глаза её больше никогда не видели.

Ниоб заметила, что Паркс был в одной перчатке. Как у Майкла Джексона в восьмидесятых. Перчатка была то ли резиновой, то ли замшевой и выглядела крайне нелепо. Она напоминала неуклюжую и грубую варежку, которую использовал доктор Франкенштейн на заключительной стадии создания своего голема. Тут Джек, словно оступившийся танцор, пихнул её с такой силой, что она споткнулась и полетела на землю. Но Паркс, её новый партнёр, подхватил её, как так и надо: рука без перчатки на её плече, рука в перчатке на груди, чуть пониже сердца.

Перчатка была новой игрушкой Паркса. В ту часть перчатки, что закрывала ладонь, были вшиты электроды, кабель шёл по рукаву к батарейкам подмышкой. Расхваливая товар, продавец сказал, что эту перчатку нельзя снять, её нельзя сорвать с руки, кроме этого, она неожиданна, человек не может знать, что его ждёт. 3 тысячи вольт, но всего 9 ампер. Поскольку их всего девять, то такая штука не может убить, если, конечно, нет какой-нибудь предрасположенности.

Больно после первых нескольких разрядов, но не это главное. Главное, что человек совершенно не может двигаться. Нервной системой человека, которая управляет всем организмом, тоже можно управлять. Электрошок, ну или электрошоковая перчатка, подавляет все естественные сигналы. Пока соединение не разорвано, человек замирает на месте и только легонько дёргается из стороны в сторону.

Паркс не отнимал руку от груди Ниоб, и разряды всё шли и шли. Она попыталась закричать, но, хотя рот и раскрылся, из него не вылетело ни звука, голос умер где-то внутри, не родившись. Она упала на колени, но Паркс всё прижимал и прижимал свою перчатку. Ниоб потеряла сознание.

Джек снова достал своё удостоверение сотрудника Министерства безопасности и громкоголосо кричал на всю улицу: «Министерство внутренней безопасности. По подозрению в терроризме. Арест».

Именно это и увидела Сьюзи, когда повернула за угол.