Текст книги "Счастливое число Кошкиной (СИ)"

Автор книги: Лана Муар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Краткая экскурсия подсказала, что пять тысяч можно было брать только за просмотр такого сокровища, но, как сказал Лукашик, у его клиента свои заскоки. И снова показал ключи на правой ладони и купюру на левой. Морфеус-искуситель, блин. Ну и ясен пень я выбрала ключи. Сцапала их и трижды уточнила о маньячных наклонностях своего арендодателя и соседа на ближайшие три месяца.

– Кошка, я тебе клянусь, никакой он не маньяк, – заверил меня Лука. – Но, если тебе не сложно, сделай мне одолжение – переедь сегодня. Очень прошу тебя.

– Ты шутишь? – изумилась я и закивала. – Да я уже через два часа тут обживаться начну! Лукашик! Ты просто чудо! – взвизгнула и бросилась на шею парня.

– Кошка, не души! – взмолился он. – Отпусти, пожалуйста! Давай я тебе с переездом помогу, только отпусти!

Нет, ну кто в здравом уме разбрасывается такими щедрыми предложениями? Только идиотки. А я идиоткой себя не считала. Сгребла сюсюкающих с Текилой Корюшкиных и на пороге обернулась, чувствуя себя если не на седьмом небе от счастья, то на пятом точно.

– Ну, здравствуй, дом, – произнесла я, звякнув ключами. – Не волнуйся, я скоро вернусь.

Погладила Текилу и поскакала догонять девчонок и Луку.

С двумя часами, за которые пообещала Луке собрать вещи и переехать, я, конечно, немного погорячилась, но в одиночку провозилась бы гораздо дольше. В три пары рук мы с Корюшкиными перекидали мои вещи в сумки, отдавая их Луке по мере заполнения. И такой переезд из одной комнаты в другую можно было заносить в книгу рекордов Гиннесса, как самый спринтерский, если бы там существовала такая номинация.

К семи вечера я полностью сменила свое местообитание и даже развесила плакаты по стенам – естественно с разрешения Луки. Правда немного удивилась его просьбе ничего не говорить владельцу о том, что мы с ним знакомы. Но, блин, это же такая мелочь, в сравнении с собственной комнатой, где я сама себе хозяйка. И осмотрев свое великолепие, а после и содержимое пустого холодильника, собралась со своей группой поддержки в магазин. Если уж я собиралась здесь жить, то стоило узнать его расположение и ассортимент. Но даже тут фей Лука не оставил нас в беде – показал супермаркет за углом и, как положено всем настоящим феям, исчез, напомнив, что мы не знакомы.

Только знаете, куда я поскакала, когда мы с девчонками приготовили ужин и отметили новоселье? В ванную! Не знаю, сколько времени я в ней плескалась, пробуя все возможные режимы гидромассажа этого навороченного чуда техники, но когда выскочила в коридор в накинутом на голое тело халатике, столкнулась нос к носу с тем самым барменом, которого видела в клубе и ляпнула первое пришедшее в голову:

– Упс…

13. Упс? POV. Ден

Открыв дверь, я щелкнул выключателем в коридоре и малость охренел от того, что на моей вешалке висел пуховик. Не мой. Женский. И красный. Под ним, на коврике, полусапожки. Тоже не мои. И снова женские. А на полке шапка. С двумя огромными мохнатыми помпонами.

– Не понял, – произнес я.

Зачем-то вышел на площадку и посмотрел на номер квартиры, будто мог по запаре подняться на этаж выше или не дойти до своего. Только и номер на двери и сама дверь однозначно были мои. Чего нельзя было сказать о вещах в прихожей. Они, даже при очень сильной натяжке, не могли принадлежать Луке. И Крис. Первому размерчик явно маловат, вторая раньше удавится, чем наденет на себя подобное. Особенно шапку с помпонами. Больший ступор на меня накатил, когда из комнаты лениво выползла зевающая Текила. Вильнула хвостом и посмотрела таким взглядом, что я с легкостью прочитал в ее глазах вопрос:”Хозяин, ты кукухой поехал в дверях стоять?” И да, единственное объяснение появившимся в квартире вещам могло легко объясниться галлюцинациями на фоне какого-нибудь стресса или недосыпа, только, если я хотя бы немного понимал в глюках, они никогда не отличались материальностью. Но я отчетливо ощущал как шуршит под пальцами шероховатая ткань пуховика и не менее отчетливо слышал это шуршание. Те же помпоны вполне реалистично смялись и вернули свою форму, когда мне пришло в голову проверить и их реальность. Но хрен с ними с вещами! Откуда в моей квартире появился запах еды? Вкусный такой и очень домашний. Принюхавшись, я готов был поклясться, что кто-то жарил картошку, и, зайдя на кухню, к удивлению и одновременно с этим охреневанию обнаружил на плите сковороду, в которой еще осталось чуть больше трети золотистой соломки и, блядь, три котлеты рядом. Котлеты!!! Жареные!!! Что тут происходит? Неужто Лука реально не шутил на счет этой своей гершальд-, пернальд-… тьфу!.. гештальт-терапии? Вынув мобильный, набрал Луку и матюгнулся, услышав, что абонент находится вне зоны действия сети:

– Сука! – подцепил пальцами пару соломинок картофеля, сунул их в рот и, распробовав, повторил уже в разы злее. – Сука!

Желудок, получив крохотную порцию крайне вкусной еды, буркнул, требуя продолжения пиршества, но заткнулся, когда меня понесло в комнату, которую вчера фотографировал психолог-смертник. И это точно была не моя комната. Вернее моя она была с утра, но сейчас уже не была моей. На стенах красовались какие-то постеры и плакаты, на одном из которых я узнал Фила. На расправленном диване поверх одеяла лежала пара носков с все теми же мохнатыми помпошками, а на полках шкафа-купе ровными стопочками возникли вещи. И снова не мои.

– Пиздец тебе, Лукашка-Промокашка! – прохрипел я, сатанея от того великолепия, которым меня обрадовал и наградил на три месяца друг.

Развернулся на пятках, собираясь прокатиться к нему с визитом вежливости, вышел в коридор, едва увернувшись от распахнувшейся навстречу двери ванной и застыл с отвисшей челюстью, когда в меня практически впечаталась та самая симпатяшка с дредами. Распаренная розовощеким поросенком, она выскочила, запахивая халатик, хлопнула ресницами, явно не меньше моего удивлённая столкновением, а потом выдала тихое:

– Упс…

И это "Упс" снесло мне крышу.

"Упс? Упс, блядь!? Какой в… мать вашу упс!? Это моя квартира! Моя!" – проорал про себя, а вслух спросил, едва сдерживаясь, чтобы не поубивать Лукашку и эту… дредовую упсалку. – Упс!? Ты кто?

– Геля, – снова хлопнула ресницами девчонка. Проскакала взглядом по моему лицу и ее губы выдали что-то похожее на протяжное. – О-о-о…

– Геля? – переспросил я, вытаскивая из кармана оживший мобильный, не глядя нажал иконку ответа и прорычал в трубку. – Молись, сволота! Я тебе за такие приколы полуось от “Бронко” вместе с мостом в задницу затолкаю! – схватил за шкварник девчонку, намереваясь протащить ее в комнату, чтобы втолкнуть туда, заставить переодеваться и выметаться, но застыл услышав:

– Денис, ты охренел со мной так разговаривать?

Прогрессирующее со скоростью света сумасшествие решило поменять голос Луки на женский? Это что, прикол такой? Да ну на! Вжав трубку в ухо, вслушался в тишину и почти записал себя в двинутые, когда из динамика раздалось тревожное:

– Денис?

– Крис? – окончательно охренел я.

– А кого ты хотел услышать? – ответила она вопросом на вопрос. И не дождавшись моего внятного ответа прочеканила, докидывая на вентилятор ещё одну порцию счастья. – Я тебе позвонила узнать, что ты решил.

– Перезвоню. Не до тебя сейчас, – буркнул в ответ и рявкнул громче выворачивающейся из захвата квартирантке. – Геля, твою мать, замри!

– Геля!? Кто такая Геля, Денис? Ты кого привел в нашу квартиру!? – истерично завопила в ухо Крис, но я не стал отвечать, сбросил звонок, и встряхнул девчонку, вцепившуюся обеими руками в расползающиеся края халата. – Стоять, Упс!

– Ой! Чего ты такой грубый? Я же тебе картошку оставила. И котлеты, – пропищала она, – Ты же голодный, наверное? – снова ойкнула и жалобно всхлипнула. – Я же и салат сделала.

Я не знаю что на меня больше подействовало – всхлипывание или упоминание о картошке на сковороде. Медленно разжав пальцы, выдохнул, показал гостье топать на кухню и пошел следом, на автомате оценивая фигуру со спины.

“На очень твердую четверочку,” – удовлетворённо хмыкнуло внутри. – "Хорошо, что не страшилка."

“И картоха на пять!” – решил подать голос желудок.

А девчонка, будто услышала эти переговоры, плотнее задрапировалась в свой халат и ускорилась. Выложила на тарелку остатки картошки и все котлеты, сунула разогреваться в микроволновку, а из холодильника, в котором я заметил весьма заметное пополнение продуктовых запасов, достала салатник, накрытый тарелкой.

– Тебе чем заправить, майонезом или маслом? – подала голос девчонка, и у меня в голове отчетливо защелкало, словно какие-то шестеренки слетели со своих мест и никак не могли встать обратно.

– Ты… это… майонез.

Ответил и сам охренел от того, что мямлю почему-то я, а не она, хотя квартира моя, а не ее. Глянул на процесс заправки салата и содержимое салатника, вдохнул усилившиеся ароматы разогревающейся еды, сглотнул заполнившую рот слюну и решил немного отложить разбирательства. Хрен с ней, с этой упсалкой. Выпнуть ее я всегда успею.

Взял поданную тарелку с дымящимся ужином и задушил радостные вопли вновь осмелевшего желудка рычащим:

– Едой меня не купишь.

– А я и не собиралась покупать, – с вызовом ответила девчонка. – Выкидывать что ли, если уже приготовила?

– Не дерзи!

– А ты слюни подбери и ешь уже, – не снизив ни на градус своего тона, сверкнула глазами и открыла дверцу под мойкой. – Или выкинь, если не голодный.

Бессмертная что ли? Подняв взгляд на решившую поборзеть там, где не стоило, девчонку, я медленно подцепил вилкой картошку и отправил ее в рот. Отрезал кусочек котлеты и принялся жевать, чувствуя не злость, а нарастающий лавиной голод. Сука, ну почему так вкусно, а?

“Потому что это не брокколи на пару,” – заботливо подсказал желудок, и я кивнул, соглашаясь.

– Пиво дай! – буркнул, не собираясь менять интонацию.

И когда девчонка повернулась и наклонилась, чтобы взять с нижней полки холодильника две бутылки, поперхнулся. И нет, не от наглости. Край ее халата задрался чуть выше, открывая моему взгляду очень стройные ножки и россыпь родинок над правым коленом. Я попытался протолкнуть кусок, вставший поперек горла, закашлялся сильнее. Ударил себя ладонью в грудь и снова забухал.

– Встань!

– Раскомандовалась! – хотел бы ответить, но горло издало лишь сипение и хрип.

– Да встань ты!

Девчонка подскочила мне, поднявшемуся, за спину, обхватила руками и со всей дури рванула на себя, ввинчивая кулак в желудок.

"Мама!" – завопил он в ответ, и из моих глаз брызнули слезы.

Но следом последовал новый рывок и ещё два, после которых я выплюнул застрявший кусок котлеты и жадно втянул в лёгкие воздух.

– Спасибо, – просипел, опираясь ладонью на стол, а второй зашарил по нему, ища что-нибудь жидкое.

Пшик. Пальцы наткнулись на прохладное стекло бутылки, и я присосался к ней, глотая пиво. Утер слезы, выдохнул и снова припал к горлышку пока не допил до конца.

– Твою мать…

– Жевать не учили?

– Заглохни.

– А ты не пялься.

– Больно ты мне сдалась.

– Не нравлюсь?

И видит бог, я в этот миг растерялся. Что, блядь, происходит? Почему это происходит со мной? И почему я не нашел ничего лучше, как поставить опустевшую бутылку на стол и уставиться на девчонку? Проскользил по ней взглядом и расплылся в едкой улыбке:

– Нет.

"Да!" – отчётливо прозвучало в голове, но я снова повторил:

– Нет!

– А ты сейчас минус на минус умножил или…

Выгнув бровь, девчонка скрестила руки на груди и фыркнула.

Да, блядь! Какого хрена происходит!? Это что, часть этой гештальт-терапии или пиво с галлюциногенами?

Изучив этикетку на наличие в составе наркотических веществ, я опустился на диванчик и уронил голову на ладони:

– Лука, я тебя убью.

– А кто такой Лука?

– Изыди! – взмолился я. – Только тебя мне для полного счастья не хватало!

– А может меня как раз и не хватало, – снова фыркнула девчонка. – Холодильник пустой, ешь одни пельмени и пиво. В ящиках кроме спиртного…

– Я бармен! – ударив кулаком по столу, поднял сатанеющий взгляд и прошипел сквозь зубы. – Бармен, а не алкаш!

– Докажи!

– Да твою ж мать…

Вскочив на ноги, распахнул ящики с теми самыми запасами алкоголика, в которых меня записали, быстро пробежался пальцами по бутылкам и смешал простейший коктейль:

– "Скользкий сосок", – с вызовом протянул шот девчонке, а она проглотила его и зажмурилась:

– Вкусненько.

– Еще бы не вкусненько, – не удержался я.

– Геля, – протянула ладошку. – Временно безработная и твоя соседка.

– Денис, бармен, – на автомате пожал, представляясь, и тут же одернул руку, будто обжегся. – В смысле, моя соседка?

– В прямом, – задумчиво побарабанила пальцем по губе и добила. – До восьмого июня. Ты есть-то будешь, Денис, или я выкидываю?

Отобрав у девчонки шот, наполнил его самбукой, выпил. Снова наполнил и проглотил, отказываясь верить услышанному.

"Это ж что получается? Лука всерьез? И мне терпеть три месяца рядом с собой Это? Чтобы доказать ему, что я не филофоб?"

Ещё раз окинув соседку с головы до ног критичным взглядом, повторил шот самбуки и помассировал гудящие виски:

– За-е-бись.

– Мне тоже квартира нравится, – весело кивнула девчонка. – И ты.

– Как там тебя…

– Геля, – подсказала она.

– Короче, Геля, – поморщился, будто не самбуку, а косторку из горла хлестал, – Я сразу предупреждаю, что был против. Мне даром не усралось твое соседство и тем более присутствие в моей квартире.

– Эй-эй, за буйки не заплывай! Я так-то деньги заплатила!

– Пять тысяч!? – вспыхнул я. – Ты не охренела? Да у меня квиток на шесть приходит!

Хлопнул себя по карманам, ища бумажник и обречённо вздохнул – Лука только этого и ждет. Устроил, сволота, эксперимент. Взял на слабо, а я повелся. И сейчас, выгоню эту Гелю, самолично распишусь в филофобии и ещё какой-нибудь мути из области психологии. Три месяца? Хрен с тобой, золотая рыбка! Хрен тебе, Лукашик!

Отодвинув девчонку в сторону, я подошёл к холодильнику, маркером обвел на магнитном календаре, прилепленным на дверцу, восьмое июня и добавил к кругляшу фейерверк. Корявенький, но похрен. Вот он мой праздник. Повернулся и елейно произнес:

– Добро пожаловать, Геля. Надеюсь, эти три месяца пролетят максимально быстро.

– И незабываемо, – добавила девчонка. Щёлкнула ноготком по бутылке и хихикнула, доводя меня до бесячки. – Отмечать новоселье будем?

– Обойдешься! Это, – показал на самбуку и остальное спиртное. – тренировка. Моя тренировка. Ясно?

– Ясно, – кивнула она. – Ясно, что ты жмот, а не бармен.

Фыркнула, задрала нос, и потопала в мою, тьфу, свою комнату, поманив за собой Текилу.

– Это моя собака! – крикнул ей в догонку, на что в ответ прилетело уже слышанное:

– Жмот!

14. Упс!!!

POV. Денис

Зевнув до хруста челюстей, но не проснувшись до конца, поднимаюсь с кровати и иду в туалет в какой-то тающей полудреме или прострации. И только положив ладонь на ручку двери и дернув ее на себя без особого успеха, просыпаюсь окончательно. В мозгу, размахивая красной тряпкой, вспыхивает злость, а кулак, вымещая ее, впечатывается в полотно:

– Давай быстрее! Не тебе одной приперло!

– Не могу!

– А ты как-нибудь надави! – с утра я и без внешних раздражителей завожусь с полоборота, а тут сам бог велел.

– Сам надави! – раздалось не менее раздраженное из-за двери, а следом едкое. – В ванной раковина есть, если что.

– Что-о-о?

– Что слышал! Будешь орать и стоять под дверью, у меня вообще ничего не получится.

– Да твою ж мать! – схватившись ладонями за голову, все же ползу в ванную, решая стоит ли превращать раковину в писуар или организм потерпит. Не потерпит. – Ненавижу тебя! Свалилась на мою голову! Оккупантка борзая! Чтоб тебя понос пробрал!

– Я тогда тут надолго засяду!

Хихиканье за стеной взорвало остатки моего самообладания, и я щелкнул выключателем, оставляя соседушку куковать в темноте – детская, по сути, выходка, но хоть что-то.

– Ой, боюсь-боюсь!

– Зараза.

– Жмот!

Обмен любезностями мог бы продолжаться ещё черт знает сколько. Ощущение, что на каждое сказанное мной слово у навязанной Лукой соседки найдется в ответ три, крепло с каждой минутой. Как и раздражение от того, что за окном март, а не июнь. Только оно резко стихло и сошло на нет, когда я зашёл на кухню и обнаружил на столе тарелку с горкой блинов.

– Вот же…

Язык отказался заканчивать начатую фразу. Желудок, капитулировавший ещё на картошке, буркнул и тихонечко намекнул, что не против попробовать и это, а рот наполнился слюной от одного только предвкушения, как я возьму ноздреватый блин, сверну трубочкой, обмакну его в сметану – специально ведь рядом поставила, – и откушу.

– Нашла себе собачку Павлова, – прошипел сквозь зубы и решительно развернулся, направляясь в комнату.

Оделся, свистнул Текилу и пошел с ней на улицу, прикидывая как можно свести к минимуму наше общение с, как ее там, Гелей. Временно безработной. Этот факт подбешивал в разы сильнее, обещая присутствие девчонки в квартире на постоянной основе. И получасовая прогулка с попыткой дозвониться до Луки очень непрозрачно намекнула, что выгребать мне придется в одиночку. Люк демонстративно не брал трубку, хотя гудки проходили, и не отвечал на отправленные сообщения. Зато Крис, кажется, задалась целью задолбать меня своими, написывая во все мессенджеры без исключения. Первые, ещё адекватные, я прочитал. Оставшиеся тупо удалил – истерить по поводу и без Крис умела и любила. Только мне от ее истерик сейчас было ни горячо, ни холодно. Хотя кому я вру? Бесили, конечно, отвлекая от мыслей, которые так или иначе возвращались к появлению в моей квартире соседки и вынужденностью с ней как-то просуществовать до восьмого июня. И ведь самый смех – сам себя загнал в угол, согласившись на это мракобесие. Выгоню – Лука победил. Смоется сама – Лука снова на коне, а я филофоб с подтвержденным экспериментом диагнозом. Приплыл так, что куда не сунься, везде жопа. И закончится она в июне. Раньше никак. А если никак, то надо придумать как бы так исхитриться, чтобы и Лука не подкопался, и я кукухой не отъехал.

Идеальным решением стало бы трудоустройство этой временно безработной Гели на такую работу, чтобы ее график не пересекался с моим от слова совсем. Или пересекался, но по самому минимуму. Пару часов в день я бы вытерпел. А если она еще это время будет молчать и сидеть в комнате… Мечты, блин. Хрен она станет сидеть и молчать.

Возвращаясь к дому, я накидал примерный список правил для своей соседки, соблюдение которых вполне логично вписывалось в сам факт ее проживания в моей квартире. Не я же к ней переехал? Вот пусть и соблюдает. Сам себе кивнул и сам себе их проговорил, когда не обнаружил девчонку в квартире. Будто чувствуя, свинтила в туман, оставив после себя цветочный аромат духов в прихожей и накрытую салатником стопу блинов на кухонном столе с запиской рядом:

“Вернусь поздно. Купи кефир, если хочешь на завтрак оладьи. Геля”

Смяв и выкинув послание в мусорное ведро, я схватил тарелку с блинами, собираясь отправить их следом, но решил попробовать один, умял второй, поделившись с Текилой и очнулся, когда проглотил последний. Посмотрел на свои шарящие по тарелке пальцы, на облизывающуюся и довольную собаку и спросил:

– Вот на кой хрен она так вкусно готовит, Текла?

И в башке вспыхнуло озарение, что эта Геля просто боится, что я ее выпну. Нет, ну логично же! Пять тысяч за три месяца, хороший район, чистая квартира. Где еще такое счастье свалится? Вот и трясется, задабривая своей стряпней. То есть получается, что в этом у нас с ней небольшое совпадение интересов и мы можем выстроить некое взаимовыгодное проживание? Я придержу свои наезды, она будет готовить – оба в плюсе. Не пельмени же мне жрать, когда под боком повар живет? Сам же говорил, что стоит только немного перевернуть ситуацию, и она заиграет совсем другими красками. А с этого ракурса я не смотрел.

– Текла, поздравляю, у нас теперь есть штатный повар! – потрепал собаку и пошел собираться на работу.

POV. Геля.

– Ну? Съел?

Ляля и Люля, встретив меня на остановке, выжидательно смотрят и требовательно дёргают за руки, пока я не кивну, расплываясь в широкой улыбке.

– Ещё бы! Мама!

Радостно взвизгнув, Лялька подпрыгнула на ходу и начала визжать уже от страха, отчаянно размахивая руками. Вцепилась в мой локоть, ища опоры, но я, как и она, тоже потеряла равновесие. Люлька, пытаясь удержать нас обеих, схватила меня за другую руку, но и это не помогло – через минуту коровьих танцев на льду мы втроем оказались на тротуаре с отбитыми задницами.

– Дурка! – беззлобно захохотала Люля, – И корова!

– Сама корова! – хихикнула Ляля, срываясь в хрюканье. Сумочкой припечатала ноги сестры и, поправив съехавшую на глаза шапку, на коленках поползла к заборчику подниматься.

– А ещё я испекла блины и закрылась в туалете, – выдала я, повторяя Лялькин способ перемещения.

– О-о-о! Съел?

– Не знаю, – поднявшись на ноги, отряхнула снежное крошево с куртки и джинс и помогла встать доползшей до забора Люле. – Я свинтила, когда он собаку выгуливать пошел, чтобы не перебесить.

– Съест, – без капли сомнений припечатала Люлька. – Как миленький съест!

– А сметану оставила? – спросила Ляля и, увидев мой кивок, снова запрыгала зайцем. – А-а-а! Гелька, ты просто ужас какая!

– Сама ты ужас! Я ночью нашла страничку его Кристины. Посмотрела чем она моего Денчика кормила. Вот где ужас. Брокколи на пару, прикинь! И подпись: "Романтический ужин для любимого мужчины".

– Бе-е-е! – скривились обе Корюшкины.

– Ещё бы травы ему надергала, овца, – передёрнула плечами Люлька и вместе с Лялькой изобразила рвотный рефлекс, когда я, хмыкнув, достала из кармана мобильный и показала им фотографию пророщенной пшеницы на тарелке. – Пипец!

– Ага, – снова кивнула я. – Вообще безмозглая. Моего Денчика и травой… Убила бы.

Ляля отобрала мой телефон и, пролистав фотографии на страничке травоядной Кристины, ткнула пальцем в одну, на которой бывшая пассия Дениса улыбалась на фоне автосалона:

– Ой, вы посмотрите, где эта фифочка работает… А давай ей жалобу накатаем, а? Сходим туда, вроде как машину покупать собрались, и ка-а-ак нажалуемся. Пусть ей выговор влепят.

– Ага, – фыркнула я. – Где мы и где покупать машину? Голову включи, Ляль.

– А если в кредит?

– Не вариант, – обрубила Люля. – И Денчик, если узнает, хрен станет Гелькину еду есть.

– Чего это? – удивилась Лялька. – Он тормоз что ли после котлет на траву возвращаться?

– Тормоз… Мужская психология! – ответила ей Люлька и закатила глаза. – Как маленькая, блин.

– Чего-то я не поняла, – Ляля хлопнула ресницами, и Люля вздохнула:

– Ой, блин, дурка… Мужиков хлебом не корми, дай кого-нибудь позащищать. Мы на эту овцу нажалуемся, она Денчику расскажет, и он сразу за свою бывшую вступится.

– А-а-а… – протянула Лялька и кровожадно улыбнулась. – А если просто подловим и того?

– Еще лучше, – фыркнула Люлька. – Хочешь, чтобы Денчик этой Крыске апельсины в больницу носил?

– Блин.

– Блины были сегодня, завтра будут оладьи, – озвучила я свои планы по гастрономическому обольщению. – Конечно, если Денчик купит кефир.

– А откуда он узнает, что его надо купить? – осторожно поинтересовалась Лялька.

– А я ему записку оставила.

– О-о-о! – снова протянули Корюшкины.

– Ага. Пусть сразу привыкает.

– К запискам? – прыснула Ляля.

– К тому, что я кормить его буду на убой! Вкусно, сытно и калорийно. Вы бы видели его плечи… М-м-м… Всего бы затискала, – вздохнула мечтательно, вспомнив свою ночную вылазку в соседнюю комнату, и потащила подруг в кафе, где мы должны были встретиться с девчонками, которых посвятили в предстоящий флешмоб.

POV. Денис

Сам над собой ржу, но после смены все же еду через полгорода покупать кефир. Еще бы не ржать – невольно подслушал краем уха треплющуюся парочку женатиков, и не понял почему оба мужика рассуждают об обязаловке ломиться не пойми куда после работы и даже делятся опытом, смакуя сомнительное счастье этих забегов, как личное достижение:

– В ”Птице-рыбе” мясо не брал? Возьми. Свежайшее!… Зелень на рынке у Семеновны…

– У Ашота дешевле…

– Картошку у деревенских закажи…

– Телефончик скинешь?

– Лови. Бери мешок, если не понравится, я заберу.

– Извините. А не подскажете где кефир на оладьи купить? – спросил, вроде как поржать над подкаблучниками в костюмах, и охренел от внезапно появившейся подозрительности в их взглядах, будто я не про кефир, а за расположение золотовалютного резерва интересуюсь. – Девушка попросила. Только жить начали, а я как бы не эксперт, – причесал дополнительными факторами свой вопрос и развел руками, мол, профан я в этом деле, а подставляться не хочу.

– Молочку я в “Ривьере” беру, – посоветовал один, явно самый прошаренный и скилловый.

– На оладьи лучше трехдневный, – добавил второй. – Пышнее получатся.

– Трехдневный, в “Ривьере”, – повторил я. Налил обоим вискаря и сделал ответный реверанс. Как никак у мужиков пройден квест "Помоги лошаре". – За счет заведения. Спасибо, мужики.

Поржал? В тот момент нет, проникнувшись всей серьёзностью допуска в игры взрослых дяденек, а по пути в "Ривьеру" накрыло. Пиздец, реально что ли они гоняют по всему городу, чтобы купить кусок мяса посвежее? И видимо, да. На мой вопрос про трёхдневный кефир для оладьев продавщица не обложила меня матом, а показала пустой стеллаж холодильника, на котором в гордом одиночестве стояла упаковка того самого "Кефира Оладьевича". И когда я ее сцапал, услышал за спиной крайне огорченное:

– Блядь!

Хрен знает зачем, но я сам себе повесил ачивку "Добытчик первого уровня" и попер на кассу, распираемый гордостью, будто не кефир приехал купить, а только что самолично завалил мамонта. Голыми руками. Не меньше. И за такое достижение обещанные утренние оладьи уже не казались чем-то мелочным. Добыл? Добыл! Кормите. Правда на обратном пути снова проржался, представляя что и в каких словах услышит мужик, которого я опередил.

Пролетев третий этаж, меня запоздало осенило, что я второй день подряд пролетаю фанерой мимо своих же планов. Вчера подкинул проблем и не приехал Лука, сегодня этот кефирный квест вместо того, чтобы снять антидепрессант.

– Да плевать, – негромко произнес, вставляя и поворачивая ключ в замочной скважине.

Шагнул в коридор и полетел плашмя на пол, запнувшись ногой о какую-то хрень, возникшую поперек моего пути.

– Твою мать, Геля! – взревел я в сердцах и зажмурился от резанувшего по глазам света.

– Геля, значит?

Перед моим носом материализовались черные лаковые туфельки, из которых вверх поднимались до боли знакомые ноги в до боли знакомых чулках. Но почему-то сейчас их обладательница вызвала не ожидаемое ею проявление возбуждения, а злость. Поднявшись на ноги, я скрипнул зубами, рассматривая продолжение ног, скользнул выше по трусикам и бюстгалтеру, выполняющих чисто номинальную функцию, перескочил на злющие глаза и спросил:

– И откуда у тебя ключи, Крис?

– Откуда? А ты догадайся! – прошипела она, поднимая с пола пакет. Встряхнула его и выгнула бровь. – А это я так понимаю тот самый кефир, который тебя попросила купить Геля? Оладушек захотелось?

– Не понял, – опешил я, состыковывая в голове Гелю, оладьи, кефир и записку о нем, которую выкинул, едва прочитал до конца. – Ты что, в мусорку ползала что ли?

– Какой догадливый. Представь себе мое удивление, когда я приехала, чтобы сделать тебе сюрприз, а в квартире чужие шмотки! Не хочешь объясниться?

– А ты не хочешь объяснить какого хера ты вломилась в мою квартиру? – вспылил я, отнимая пакет с кефиром. – Я тебя не звал.

– Сюрприз! – пропела Крис.

Правда ее лицо что-то не очень источало радость от произведенного эффекта и моей реакции на нее.

– Короче, Совушкин, – снова зашипела она, – шмотки этой Гели, – скривилась, произнося имя, – я собрала и, как ты уже успел заметить, выставила в коридор. Она отправляется туда откуда приперлась, а я, – ткнула наманикюренным пальцем себе в грудь, – возвращаюсь туда, где должна быть. Точка!

– Многоточие, – огрызнулся я.

Скинул ботинки и куртку, отнес кефир в холодильник, морщась от одного только вида “романтического ужина”, приготовленного Крис, и вернулся в прихожую, чтобы взять сумки и вернуть их в комнату.

– Я не поняла, – вопросительно протянула Крис, цокнув каблуками. – Совушкин, а ты ничего не попутал?

– Ровно на такой же вопрос я очень хочу услышать ответ, – рявкнул я, открыв первую сумку и перекладывая стопку вещей на полку. – Я жду, Игнатова.

Вернул вторую стопку, третью, четвертую. Запихнул опустевшую сумку в угол шкафа и принялся за вторую, а Крис продолжала молчать, провожая перемещение вещей, которые так старательно упаковывала, все более непонимающим взглядом.

– Я жду! – поторопил я, закончив и развернувшись. Вышел из комнаты, сдвинув Крис в коридор, закрыл дверь и снова повторил. – Я жду, Крис!

– Ты что, с ней живёшь? – не веря и чуть ли не шепотом спросила она.

– Какая догадливая, – вернул обратно шпильку и, добивая, прошептал. – И буду жить дальше.

– В смысле? – запнулась Крис. – В смысле, буду жить!? Совушкин! А я? А меня спросить? Стой!

– С какой радости, Крис? – спросил, щёлкнув кнопкой чайника. – Квартира моя. Это раз. Кто в ней живёт, решаю я. Это два. Где в этих двух предложениях фигурирует Кристина Игнатова? – повернулся и опёрся бедрами на столешницу. – Внимательно слушаю.

15. Крыстина и правила сосуществования. POV. Геля

– …моя. Это раз. Кто в ней живёт, решаю я. Это два. Где в этих двух предложениях фигурирует Кристина Игнатова? Внимательно слушаю.

Застываю с ключами в прихожей, стараясь ничем не выдать своего присутствия. Подслушивать чужие разговоры нехорошо, но меня подмывает подойти ближе. Приперлась ведь, лохудра, когда ее не ждали. И судя по услышанному обрывку, Денчик сам не рад появлению Крыстиночки.

– Крис?

Гремящий злостью вопрос и следом за ним неразборчивое заискивающе-томное воркование, от которого у меня в груди полыхнуло до искр из глаз.

"Вот же ж сколопендра поганая! Мое трогать!? Я тебе волосы выдеру!!! Сейчас я тебе устрою…"

Развернувшись к дверям, открываю их и грохаю, закрывая, одновременно с этим оповещая Крыстиночку о том, что ее попытки соблазнить моего Денчика закончились и терпеть или закрывать на них глаза я не собираюсь:

– Денис, я дома! Поставь чайник, пожалуйста. Умоталась сегодня – жуть!

– Денис!? – возмущенно и обижено.

“Ага! Выкуси, травоядное! Нефиг к моему Денчику липнуть!”

Скинув сапожки и куртку, прямой наводкой топаю на кухню и едва сдерживаюсь, чтобы не засветить пакетом с куском мяса по вытягивающейся моське полуголой белобрысой шлындры, решившей устроить дефиле.

Что тут у нас?

Туфли, чулочки, кружавчики…

Р-р-р!!!

Р-Р-Р-Р-Р!!!

– Ой! У нас новая соседка? – спрашиваю, выделяя слово “нас”. – А она из Сибири приехала что ли? Не замерзнет?