Текст книги "Счастливое число Кошкиной (СИ)"
Автор книги: Лана Муар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
POV. Денис
Спортзал два раза в неделю вне зависимости от "отпуска" и писков Крис на мое тело. Без лишних загибов в перекачанного. Больше для поддержания формы. Не спорю, конечно, прикольно видеть КАК вспыхивают глаза у девчонок на пляже, когда я скидываю футболку, но с тем же успехом можно просто грамотно проехаться им по ушам и получить ровно тот же самый секс на одну ночь. Было бы желание, а работая в баре клуба выбирать можно на любой вкус и цвет.
Бросив взгляд на свое отражение в зеркале в раздевалке, сравниваю его с плакатом гипертрофированного идола большей части тягающих железо под долбящую басами подборку музыки. Подмигиваю тестостероновому сгустку и иду к шкафчикам, чтобы переодеться в плавки и немного поплавать в бассейне. Плавание само собой вошло в привычку, когда рядом с домом открылся нормальный спортивный комплекс с широким выбором услуг и крайне привлекательными ценами, если брать абонемент на год. За смешные деньги в одном месте можно было позаниматься с профессиональным тренером, поплавать в бассейне или распариться в инфракрасной сауне и даже посидеть в фито-кафе на первом этаже за кружкой травяного чая, который становился бесплатным бонусом при выборе двух и более услуг. И отдать должное, “бесплатный” чай тут был очень даже хорош. Настолько, что, попробовав пару раз, уже не смог отказать себе в удовольствии заскочить после тренировки и не торопясь выпить кружечку.
Сполоснувшись в душе, я вышел и показал инструктору-спасателю, бдящему за порядком и безопасностью в бассейне, браслет. Всмотрелся в яркие шапочки и направился к пятой дорожке, где в гордом одиночестве неторопливо рассекал кролем Лука. Нырнул с тумбы, проплывая под водой треть расстояния от борта до борта, и вполне ожидаемо вынырнул в паре метров от друга. Пристроился рядом – благо ширина дорожки позволяла, – и поплыл с его скоростью. Лука приезжал в “Богатырь” чуть раньше меня и до какого-то одурения ползал по искусственным скалам, игнорируя привычную мне тренажерку. Поэтому чаще всего мы пересекались с ним либо в бассейне, либо уже в фито-кафе, где Лука заказывал неизменный зеленый чай с мелиссой. Даже не знаю что было нереальнее – уговорить его попробовать что-то другое или перебороть страх замкнутого пространства и войти в лифт. В любых кафе и забегаловках он заказывал исключительно зеленый чай с мелиссой, хотя у себя дома или у меня в гостях без каких-либо загонов спокойно пил и черный, и ароматизированный, и кофе, и пародию на кофе, которую привозила доставка. Такой вот прикол, подбешивающий Крис каждый раз, когда мы собирались отмечать что-то компанией. И это она еще не в курсе слегка матовых стеклянных дверей в туалете и ванной в квартире Луки. Вот была бы ржака, окажись она у него в гостях.
Нарезав несколько заплывов туда и обратно, мы практически синхронно развернулись в обратном направлении и, доплыв до середины, легли на спины отдохнуть.
– Чего, как? – спросил я, удерживая равновесие легкими движениями рук и ног.
– Соревы, дрянь, – ответил Лука. Помолчал пару минут, будто собираясь с мыслями, и развил в удобоваримое. – В апреле что-то вроде турнира для любителей тут будет.
– Заявишься?
– Командные, Ден. Не получится.
– Дрянь, – согласился я.
– Это не все, – хмыкнул Лука. – Самая дрянь в том, что команда обязательно должна быть смешанной. Два человека. Мальчик и девочка. А где я им девочку возьму?
– У-у-у. Попадалово.
– Вот-вот.
Взмахнув рукой, Лука перевернулся на живот и поплыл к краю бассейна. Оперся о него ладонями, рывком выбрался и, развернувшись, протянул мне руку. Отмахнувшись, я повторил его маневр, взглядом спросил:”Душ или сауна?” и на автомате произнес раскрывшему было рот инструктору:
– Извините, мы больше не будем.
– Молодые люди…
– Ну я же сказал, что не будем, – остановился я и практически дословно процитировал инструкцию. – Вылезать из бассейна можно только по лестнице, держась за нее двумя руками, во избежания падения. Мы нарушили этот пункт и приносим за это свои извинения. Давайте не будем раздувать из мухи слона?
– В следующий раз, – надвинулся на меня инструктор, но я снова его перебил:
– Следующего раза не будет. Извините.
– Хамло, – хохотнул Лука, когда мы оказались в душевой.
– Полностью согласен, – кивнул ему. – Никакого уважения к клиентам.
– Я так-то про тебя, Ден.
– Да ладно? Приди ко мне в клуб, посмотришь где и кому я там хамлю, – пихнув гыгыкающего друга в плечо и увернувшись от ответного тычка, воздел палец вверх и ткнул им в закрепленную на стене заламинированную бумажку. – В душе запрещается находиться без тапочек, толкаться и бегать, во избежания падения.
Лука перевел взгляд на наши босые ноги и ровный ряд тапочек вдоль стены, попробовал стопой кафель на скользкость, а после поднял глаза на меня и заржал, спрашивая:
– И на кой хрен ты все это читал и, главное, зачем запомнил?
– Феноменальная память, друг мой. Или, как сказала бы моя мама, ничего удивительного, когда сочетаются наследственная предрасположенность, наличие каких-либо особенностей в развитии мозга, обучение по ранним методикам, которые предназначены для развития детей, и феноменальная работа головного мозга.
– Ден, знаешь что я тебе скажу? Ты – уникальное по своей масштабности хамло с феноменальной памятью. Так пойдет? – расплылся в широкой улыбке Лука и захохотал, когда я кивнул:
– Не могу с этим не согласиться, Люк.
Закинув сумки на плечо, мы вышли из раздевалки и пошли в сторону второй лестницы ведущей прямиком к входу в фито-кафе на первом этаже. Проходя мимо скалодрома, мой взгляд зацепил девчонку на самом конце балкона, выдающегося под отрицательным углом метра на четыре. Я стопорнулся, остановил Луку и показал ему на фигурку в леопардовых лосинах и аляповатой майке, висящей над пропастью на пальцах правой руки. Левой она перецепила один хвост страховки чуть выше, освободила второй и не выпуская его схватилась за крохотный выпирающий камушек. Качнулась в сторону раз, второй, будто набирая необходимую амплитуду, и на третьем, зацепилась за край балкона носком кроссовка, прилипая к нижней части мухой.
– Лукашик, а чем тебе вон та лазутчица не вариант? – спросил я, не отрывая взгляда от девчонки.
– Кошка? – Лука тяжело вздохнул и помотал головой. – Не вариант. Ее уже Барский зазвал.
– А Барский этот кто? – зачем-то решил уточнить и нехотя перевёл взгляд от девчонки на парня, в которого ткнул пальцем друг. И этот пацанчик, будто по лестнице, а не скале, поднимался вверх с приличной такой скоростью. – Хренасе Карлсон.
– Левка? Да он здесь инструктором работает. Каждый день может тренироваться. У него рекорд по подъему на всех маршрутах.
– А у этой? – снова вернулся глазами к девчонке, каким-то образом уже оказавшейся метра на два выше балкона.
– Кошка ему в затылок дышит, – окончательно погрустнел Лука. – Вот и получится, что первое место уже ясно за кем будет.
– М-да… А ты спрашивал у нее или, как обычно, отморозился?
– У Левки поинтересовался.
– Понятно, – кивнул я. – То есть вариант, что эта твоя Кошка его послала, не рассматриваешь?
– Ден, вот давай без этих твоих! – вспылил Лука. – Левка с Кошкой постоянно вместе тренятся. Просто так что ли?
– Ну я хрен знает. Но раз нет, так нет, – оторвавшись от наблюдения за девчонкой, взобравшейся до конца маршрута, шагнул к лестнице и через два шага обернулся, услышав панический окрик.
Девчонка, как оказалось, не остановилась, а перелезла со "скалы" на ферму, к которой были закреплены барабаны автоматической страховочной системы, и, выбрав пару метров из своего, со счастливым визгом прыгнула вниз.
– Ребанный йод! – выдохнул я, чувствуя как волосы на загривке встают дыбом и стынет кровь. – Суицидница.
– Кошка? Да не. Она так развлекается, – не моргнув глазом, отмахнулся Лука, будто это шоу для него не впервой.
Пролетев несколько метров в свободном падении, полет хохочущей девчонки замедлился, смягченный щелкающей страховкой и сдобренный матом того самого инструктора-Карлсона. Только мое сердце не спешило возвращаться на свое место, пока я не увидел, что эта суицидница-экстремалка аккуратно приземлилась на ноги, не переломав себе при этом кости. Даже прическа особо не растрепалась.
POV. Геля.
Окрик Барсика не остановил меня, а наоборот, подтолкнул двигаться дальше. Что я и сделала. Подтянула ленту страховки, на этот раз выбрав не два метра, а четыре – автоматика все равно сработает, так зачем мелочиться, – и с визгом прыгнула с фермы, расправляя руки, словно крылья. Меньше секунды полета до мягкого рывка, начала работы автоматической страховки, но и этого времени хватило, чтобы по венам разлилась безумная волна адреналина, разом смывшая и усталость в теле, и намеки Барсика провести вечер где-нибудь вдвоем. Ну как ему втемяшить в голову, что место в сердце у меня уже занято? Даже с учётом того, что Ванлавочка встречался с другой и мне ничего не светило. Максимум, Макс-Клейстер. Только и он что-то не спешил приглашать меня снова, подтверждая свой статус "необыкновенного кобеля". Почему Ляльке с Люлькой и не стала рассказывать ни про его приглашение в ресторан, ни про то, что случилось после.
Приземлившись, я захохотала пуще прежнего – Левка с истерикой в глазах и дрожащими губами подлетел ко мне, ощупывая руки и ноги, будто не доверял страховке. Выдохнул, упираясь ладонями в колени и снова выматерился. Уже не так громко, но достаточно витиевато, чтобы я уже не в первый раз попросила:
– А можно повторить? Я запишу.
Левка уставился на меня, как на форменную идиотку, даже пальцем у виска покрутил, подтверждая мою догадку, но повторять ничего не стал и показал на большой щит, на котором очень крупными буквами были написаны правила пользования скалодромом:
– Иди изучай, Кошка! Пока от зубка отлетать не будет, хрен тебе, а не скалодром! – зло зыркнул из-под бровей и сплюнул себе под ноги, когда я оцепила карабин страховки и пошла не к щиту, а к стойке.
Скинула на нее снятые каску и обвязку, игнорируя сменившийся с требовательного на заискивающий тон окликнувшего меня Левки, и направилась к раздевалке, отсчитывая шаги. На десятом моего запястья коснулись пальцы Барсика, но я не остановилась и сбросила их, взмахнув рукой.
– Гель, – виновато произнес парень, обгоняя меня и преграждая путь. Шагнул в ту же сторону, что и я, не давая пройти, и снова повторил, – Гель, блин! Ну куда ты?
– Приду, когда выучу, – ответила, пытаясь обойти Барсика с другой стороны. Только он тоже шагнул в ту же сторону. – Лева? – посмотрела на него, окончательно поникшего, и захохотала. – Вот ты трусливый заяц, Барсик!
Парень хлопнул ресницами, явно не понимая, что именно меня рассмешило, нервно улыбнулся и спросил:
– А если бы она не сработала?
– Но она же сработала.
– Ну а ты представь, что не сработала.
– Не могу. Сработала же.
– Гель!
– Лева! – передразнила я его набирающий очередную порцию гнева тон.
И снова настрой Барсика прочитать мне нотацию сбился. Взмахнув рукой, Левка заглянул мне в глаза и чуть не шепотом попросил:
– Не делай так больше, Гель.
– Почему? – включила я дурочку. – У вас же есть “Прыжок в пропасть”. Это же тоже самое.
– Черт! Тебя хрен переспоришь, да? Кошка, которая гуляет сама по себе.
Левка посмотрел на мою расползающуюся улыбку и неожиданно улыбнулся сам. Взял меня за руку и, приложив палец к губам, повел к стойке. Перегнулся через нее, что-то ища, и через мгновение распрямился, протягивая мне небольшую красочную листовку:
– Заявишься со мной на парный турнир?
Бегло пробежав по тексту, почему-то застопорилась на повторяющемся слове “любительский” и дальше уже не вникала в смысл и тем более правила турнира. Левка не так давно хвастался, что сдал на разряд по скалолазанию, и, если бы не этот факт, я бы скорее всего согласилась. Но в листовке же писали про любителей. Подняв взгляд на парня и увидев его довольную улыбку, мне почему-то стало противно заявляться с ним в паре. Это же обман чистой воды и никакой интриги. Вообще ни капельки. Поэтому я отложила листовку на стойку и отрицательно помотала головой:
– Нет, Барсик.
– Почему? – удивился он моему отказу.
– А ты подумай, – подождала несколько секунд и вздохнула. – Лева-Лева, ты же сам говорил, что я кошка и гуляю сама по себе.
9. Семейные баталии
POV. Геля
В нашей квартире кухня уже давно перестала быть местом, где за ужином собиралась вся семья. Когда ушел папа, мы с братом постоянно косились на осиротевший пятачок во главе стола и каждый день выкладывали на него салфетку, отказываясь верить в то, что нас теперь трое. Потом, устроившись на свою первую работу, папино место занял Дюшка и мама нашла в этом повод для цепляний, а в Дюшке новую жертву. Ругань, которую раньше выслушивал папа, снова зазвучала во всей своей красе, но обрушилась уже не на мужа, а на сына. Не было ни одного вечера, чтобы мама не срывалась на Дюшку по мелочам. Только он трепел, терпел, терпел и все таки не выдержал, ушел. Кухня осиротела во второй раз, а мы с мамой тогда больше месяца не разговаривали. Вообще. Молча проходили мимо друг друга, молча ужинали и молча расходились по своим комнатам. Да и потом наше общение не вернулось к нормальному. Свелось к каким-то бесцветным фразам вроде “сходи в магазин”, “вынеси мусор”, приберись в комнате”, “учи уроки”. Будто мы никогда и не были родными. После окончания школы я очень хотела поступить в университет, но вместо этого устроилась в “Прованс” посудомойкой, чтобы не просить у мамы деньги и не слушать упреки на каждую такую просьбу. Как сейчас помню свой первый рабочий день и мамин ор вечером, что я, как папа, ни на что не способна. Только я не уволилась, как ей хотелось, а она психанула. Бросила остатки алиментов и стала больше пропадать на работе. Даже на день моего рождения не отпросилась. Зато с утра вошла в комнату, выложила на стол квитанции и прямым текстом "подарила" половину оплаты за коммуналку:
– Взрослая? Привыкай.
Не таким я себе представляла свое взросление, но с первого его дня решила жить так, как мне кажется правильным. И что только я не творила со своей внешностью и комнатой. То красила волосы в ядерно-розовый и переклеивала обои в кислотные, то носила исключительно черное и превращала комнату в склеп с голыми бетонными стенами…
Дичала на полную катушку пока однажды Лялька и Люлька не уговорили меня сходить в “Feelings”, где я первый раз услышала песни Фила. И они что-то во мне перевернули. Ударили своими словами прямиком в сердце, открыли глаза и показали кто я есть на самом деле. Речитатив парня с пронзительным взглядом серых глаз не просто понравился мне своей новизной или цепляющим сочетанием музыки и текста. Песни Фила отзывались внутри меня. В каждом слове, в каждой строке чувствовала, что парень в толстовке понимает меня больше, чем кто-либо другой, и что я не одинока. Нас много, очень много. А взорвавшая чарты “Молитва” – наш гимн.
Нацепив наушники, чтобы отгородиться музыкой от давящего ощущения пустоты кухни, я приготовила ужин, поела и помыла за собой посуду. Оставила на холодильнике записку, что запеканка в духовке, и поехала в гости к брату, заскочив по пути в магазин за Лесиным любимым “Наполеоном”.
И если дома ощущение семьи давно испарилось и превратилось в сосуществующее проживание под одной крышей двух человек с одинаковой фамилией, то у Дюшки, наоборот. Еще в подъезде я почувствовала усиливающийся с каждой пройденной ступенькой аромат свежеиспеченных пирогов, а когда вошла в квартиру, увидела заставленный обувью коврик и полностью завешанную вешалку, заулыбалась брату и, взвизгнув, полезла обниматься, одновременно сбрасывая сапоги.
– Гелька пришла, – оповестил всех Дюшка, забирая у меня коробку с тортом и куртку. – Есть хочешь?
– Неа, – помотала я в ответ. – Чаю хочу, – принюхалась и, сглотнув слюнки, добавила, – и Леськин пирог! Огроменский такой кусманище! С творогом, да?
– Ага. И не только с творогом, – хохотнул брат, подталкивая меня в сторону ванной комнаты. – Иди руки мой и шуруй в зал, мы там засели. Я чайник поставлю.
И повторять дважды мне не пришлось. Я быстрехонько полетела по коридору в ванную, а потом в зал, где попала в обнимательно-целовательную церемонию, без которой уже не представляла своего появления в гостях у Леси и Дюшки. Друзья брата и его жены весело смеялись, когда я крепко обнимала и чмокала в щеку каждого, перешагивая за их спинами по дивану. Только Лизу, жену Владки, сидевшую в уголке, приобняла с осторожностью, стараясь не задеть ее округлившийся живот, но на Владке оторвалась за двоих.
– Дурка, задушишь же, – притворно захрипел он, закатывая глаза и поднимая меня над диваном.
– Не задушу, – хихикнула и завертелась ужом, увидев ползающих в перенесенном в зал манеже племяшек. – Владка, отпусти! Я с котятками ещё не поздоровалась! Привет, мои малышочки!
Васька и Руся заулыбались, стоило только протянуть к ним руки. Обоих подняла, потискала за щёчки и вернула обратно к игрушкам, пока близнецы не начали реветь, деля и перетягивая внимание на себя. И я бы с удовольствием повозюкалась с ними и дольше, но потом карапузы обязательно вытреплют нервы обоим родителям – руки и спины отвалятся их укачивать. Ещё и Дюшка вернулся с большой кружкой чая со смородиной и тарелкой, на которую переложил кусок пирога с творогом и три слойки:
– Вовка, передай Гельке, – попросил, протягивая угощение, и Вовчик заулыбался, кыская:
– Кис-кис-кис! Кому вкусняшек?
– Мяу-мяу, мне! – ответила я, впиваясь зубами в свежайший и вкуснейшие пирог. Проглотила и закатила глаза. – Леся, я остаюсь у вас жить!
– Хорошо, – кивнула она. – На завтрак у нас геркулес.
– Не, – скривилась, – С детства эту размазню не перевариваю.
– Вот это я понимаю, пришли к консенсусу, – подмигнул Лизе Гришка, подначивая ее на поспорить.
Соня, Гришина девушка, захихикала, потирая ладошки в предвкушении, а я навострила уши – мне до ужаса нравилось слушать такие шуточные баталии. Особенно, когда они разростались с какой-нибудь мелочевки, вроде этого консенсуса, до таких масштабов, что хоть записывай логическую цепочку, чтобы не запутаться откуда что и почему. И судя по улыбке Владки и его негромкому: "Размотай его, Принцесса", сказанному Лизе, шоу начиналось.
– В третьем раунде? – уточнила она, отпивая чай из кружки с жирафом, и засмеялась кровожадному:
– В первом, – Влад обвел компанию взглядом, выбрал на роль судьи Катю и сделал приглашающий жест своей жене. – Прошу.
Лиза опустила кружку на стол и пожала плечами:
– Гриш, прости. Я не хотела, – потерла переносицу и произнесла чуть ли не профессорским тоном. – Консенсус в переводе с латыни означает согласие или единое мнение. Применительно к ситуации Гели и Леси оно не имеет смысла, потому что у них нет разнополярных представлений по поводу возможности Гели остаться на ночь. Леся, – показала на хихикающую жену Дюшки, – не имеет ничего против и обозначила Геле, – ладонь сместилась на меня, – следствие своего согласия, а Геля его не приняла и отказалась от идеи ночевать. То есть, простыми словами, мы не увидели истинного значения примененного тобой слова. И получается, что кто-то, а именно Гриша, пыжит.
– Нокаут! – вскинула руки Катя, и вся компания весело засмеялась.
Соня пихнула Гришку в бок, скривив растроенную моську, и он моментально переобулся:
– Принимается, – кивнул Гриша. – Но тогда, Лизаветта Михайловна, добивайте до конца. В чем проблема найти консенсус?
– Для Гели и Леси? – прыснула Лиза.
– Да. Мы же с них начали нашу баталию. Ими же и закончим, – хитро улыбнулся Гришка.
Переглянувшись с Владкой, Лиза прыснула в кулачок прозвучавшему:
– Мочи его, Принцесса. Раз не понял, добивай.
– Ладно, – согласилась девушка и спросила у Леси. – Лесь, ты можешь приготовить на завтрак то, что любит Геля?
– Могу, – кивнула Леся.
– Гель, – обратилась ко мне Лиза. – Проглотиков спать уложишь?
– Легко! – заулыбалась я. – И даже накупаю.
– Стороны удовлетворены предложенными уступками? – Лиза посмотрела на нас с Леськой, хихикающих, и мы одновременно кивнули. – Консенсус достигнут. Андрюшка, звони маме и предупреждай, что Гелька ночует у вас.
– Зашибись, – выдохнул Дюша. – Почему консенсус у них, – показал он на нас, – а отдуваюсь я?
– Потому что ты мужчина и несёшь ответственность, – широко улыбнулась Лиза. – Влад всегда звонит и моим, и своим родителям. А ты что, испугался?
– Мелкая, вот ты коза, – покачал головой братишка, а потом щёлкнул пальцами. – Консенсус же, да? Лады. Я позвоню, но Гелька отпускает нас всех в кино!
– Согласна! – кивнула я. – Тогда на завтрак я хочу омлет с сыром и сосисками.
– Договорились, – захохотала Леся, обвела всю компанию взглядом и спросила, – Ну что? Кто уже посмотрит на какой фильм мы идём?
POV. Денис
Стоило только отстегнуть поводок, Текила бодренько стартовала на поиски Гумперта – кота родителей.
– На кухне ищи, – подсказала ей мама, и Текла, радостно тявкнув, рванула в указанном направлении. – Умничка. Не то что Граф у Крюквиных.
– Опять это чудовище обоссало подъезд? – спросил, целуя подставленную щеку.
– Это чудовище, как ты его называешь, вчера устроило такой сольный концерт, что мне пришлось вызывать полицию и пить “Анальгин”, а потом до двух часов ночи корпеть над тетрадями мерзавчиков, пытаясь разобрать их каракули. Невозможная собака.
– И невозможные мерзавчики, – добавил я, улыбаясь до невозможности ласковой характеристике ее учеников, половина которых заслуживала совсем другие эпитеты. – Папа дома?
– В кабинете. Разбирает свою ежегодную стопу Валентинок от влюбленных в него студенточек, – взмахнув ладонью, мама поправила прическу и вздохнула. – Ничего не меняется. Совушкин, что в молодости, что сейчас – звезда университета и мечта красоток. Даже боюсь представить какая бойня началась, если бы ты пошел по его стопам. Ректорату бы пришлось вводить чрезвычайные меры или, что еще хуже, военное положение, чтобы поддерживать порядок.
– Зато какая бы была посещаемость, мамуль, – закатил я глаза и захохотал, получив ладонью в лоб:
– Знаю я вашу посещаемость. Один коллекцию Валентинок собирает, второй, слава Богу, пока вкладышами ограничился. Кстати, папа там тебе пару каких-то редких выменял.
– Каких? – мигом заинтересовался я, торопливо скидывая куртку на вешалку. – Мам, скажи что там есть “Starlet”!
– Без понятия, Денис. Я не лезу в ваши увлечения, мне мерзавчиков с их “Анна Каренина была ровной чикой” хватает. Сам спроси, а лучше зови отца ужинать, пока я не устроила ему единственно верную сортировку его ежегодных охов и ахов.
– Сейчас придем, – выпалил, чувствуя как предвкушение будоражит нервы. Влетел в кабинет отца, пожал ему руку и огорченно вздохнул, посмотрев на два выложенных им вкладыша. – Черт!
– Дубль? – поинтересовался папа и понимающе пожал плечами, когда я кивнул:
– Он самый. Неделю назад ровно такие же выменял.
– Я могу отыграть обратно.
– Не надо, пап. Продам или махну на что-нибудь другое, – опустился в кресло и взглянул на приличную стопу открыток с сердечками. – А у тебя как?
– Три новых из пятидесяти семи. Очень неплохо, – улыбнулся отец, продемонстрировав мне Валентинки, аккуратно вложенные в альбом. Поставил его на полку, а остальные, повторяющиеся, открытки убрал в коробку.
Если бы кто-то в мире озадачился вопросом праздника письменных признаний в любви и захотел посмотреть вживую на самую большую коллекцию Валентинок, то ему однозначно стоило заглянуть в кабинет отца. Такая вот немного странная направленность в филокартии, а совсем не коллекционирование охов и ахов, как иногда называла увлечение папы мама. Хотя слова по поводу влюбленных в Кима Яковлевича студенточек и имели под собой почву, притом основательную – отец в свои пятьдесят при желании с легкостью мог вскружить голову любой женщине, – но для него существовала одна единственная – моя мама.
– Любушка, душенька моя, а вот и мы, – широко улыбаясь маме, папа перешагнул через Текилу и Гумперта, развалившихся на пороге кухни, повел носом и протянул. – М-м-м! Какое счастье, что тридцать лет назад твоя сумочка упала мне под ноги. Даже не представляю, как бы жил без тебя!
– Ровно так же задирал нос, – рассмеялась мама. Переставила в центр стола суповник и притворно заворчала, когда отец приобнял ее и мягко коснулся губами виска. – Ким, хватит! Остынет.
– Пускай. Главное, чтобы наша любовь не остыла.
– С тобой остынет, как же.
– Понеслась, – хохотнул я и кашлянул, привлекая к себе внимание родителей. – Очнитесь, влюбленные. К вам пришел сын и он голоден, как волк.
– А что же случилось, что волка не кормят дома? – тут же поинтересовалась мама.
– У волка очередной кризис в личной жизни и перерыв в гастрономических извращениях в виде брокколи на пару, – произнес я, кривясь от одного только упоминания этой зожной еды. – А все потому, что ваш отпрыск плохо воспитан и не умеет сдерживать свои эмоции.
Переглянувшись, родители критично посмотрели на меня, словно примеряли озвученное, и рассмеялись.
– Любушка, солнышко мое, у нашего отпрыска на лицо острая нехватка мяса, – вынес свой вердикт папа.
– Полностью с тобой согласна, Кимушка. Больший бред себе представить сложно, но, слава Богу, это легко поправить, – мама до краев наполнила мою тарелку солянкой и вложила в ладонь ложку. – Денис, ешь! Как чувствовала, что сегодня без лечебной солянки и запеченного мяса не обойтись. И не вздумай заниматься самолечением пельменями! С собой положу.
– То есть варианта остаться на стационар нет? – спросил, поднимая взгляд на родителей.
– Я же говорю, острая нехватка мяса, – подмигнул, обнимая маму, отец. – Разве невоспитанные дети ведут себя так?
– Не знаю, Ким. У нас таких не было, – родительница с любовью провела ладонью по моей шевелюре и вздохнула. – Лопай уже, голодайка.
После крайне плотного и вкусного ужина, закончившегося маминым пирогом с вишней, я кое-как дополз до своей комнаты и аккуратно упал на кровать. Щелкнул выключателем ночника стоящего в изголовье, наощупь взял книгу, которую начал читать в прошлый раз и сдвинул ноги ближе к стене – отдувающаяся и закормленная не меньше моего Текила запрыгнула следом, вытянулась колбасой и блаженно выдохнула, когда у нее под боком свернулся клубочком Гумперт. Два рыжих и хвостатых попугая неразлучника, стоило им только встретиться, не отходили друг от друга ни на минуту, в пух и прах разбивая теорию непереносимости кошками собак и собаками кошек. Эти двое мало того, что играли вместе, так еще и ели из одной миски. Сперва хрустели кормом Гумперта, потом трескали еду Текилы. Опустив пальцы на холку собаки, почесал ее, решая стоит ли начинать читать перед сном или лучше раздеться и просто поваляться, ни о чем не думая. Стянул с себя футболку и джинсы, бросил их на стул и вырубился раньше, чем укрылся одеялом.
10. Пердимонокль. POV. Геля
Честно говоря, выходить на смену после того, что отчеблучил в своей машине Таракан, было немного страхуевенько. Но то ли в его головушке что-то, наконец, щелкнуло в сторону адекватности, то ли ему резко наскучило до меня докапываться – не знаю. Одно точно, в последнее время присутствие Таракана у раковин свелось к минимуму, а спустя неделю его персона и вовсе перестала наблюдаться поблизости. Вот только этот факт сегодня почему-то добавлял мне нервозности, а не счастья. Ещё и пятая точка с самого утра подсказывала, что светит мне жопа таких эпичных размеров, что реши я найти на нее трусы, придется расчехлять пару Боингов – по одному чехлу на каждое полужопие. Ну и ко всему этому "счастью ожидания не пойми чего" Софочка, второй администратор, по секрету сказала, что мой личный тиран оказывается внезапно захворал и сел на больничный, а Нафталинка с утра приперлась раньше всех и кружила коршуном, выискивающим одну вечно опаздывающую Кошкину. Только я, к слову, не опаздывала ни разу, но это разве докажешь? Плохо быть подчинённой, у которой из прав лишь перчатки и фартук, а обязанностей вагон и две тележки прицепом. Вроде пришла, как всегда, минут за пять до начала смены, переоделась и просто чуточку зависла в телефоне, мониторя объявления о сдаче квартир. И похоже хорошо, что зависла. Когда я вышла из подсобки, через служебный вход на панике влетела владелица "Прованса", сгребла понятно кого ждущую у раковин Нафталинку под локоть и потащила ее за собой решать свои начальственно-вселенские вопросы. И пердимоноклевый пердимонокль надвигающейся задницы уже не просто зашкрябал, предупреждая, а заголосил во всю свою глотку. Взгляд Беллы Антоновны очень недвусмысленно намекнул мне, что ее персона еще объявится и исключительно по мою душу. Думаю, даже Сморчок со всеми своими портубертатными проблемами допенькал бы, что когда через два часа меня пригласили в кабинет бухгалтера, то явно не для того, чтобы обрадовать выписанной премией. А могли бы.
– Гелечка, присаживайся, – елейно пропела Нафталинка, сдвинув по столу лист бумаги, на котором красивым росчерком красовалась подпись Дианы Семёновны, владелицы "Прованса". – Прочитай и подпиши.
Я честно прочитала первый абзац про какую-то оптимизацию расходов, а на втором – там, где рядом со словом “уволить” поставили мою фамилию, подняла глаза на бухгалтершу. И ой зря она так гаденько улыбнулась и протянула мне ручку. Знаете ведь, когда терять больше нечего, внутри просыпается такая стерва, которой только дай повод, ответочка прилетит мама не горюй. А Нафталинка, дура, не смогла сдержать своей радости:
– Будешь знать, проститутка… – начала она и поперхнулась, когда я бросила свои перчатки ей на стол и кровожадненько улыбнулась в ответ:
– Так-то по Трудовому кодексу за две недели уведомить об увольнении должны, Белла Антоновна.
– Не умничай! – вспыхнула бухгалтерша, пальцем-сарделькой ткнула в место, где очень хотела увидеть мою подпись, и поторопила. – Подписывай и выметайся!
– А с какой радости? – спросила я, хлопнув ресницами а-ля идиотка. – По закону я имею право отработать две недели с момента уведомления об увольнении, а тут даже не увольнение, – придвинув к себе приказ, процитировала дословно, – “сокращение штатной единицы”, – подняла глаза на багровеющую женщину и поинтересовалась. – А на счет сокращения за сколько должны предупреждать? – снова глянула в текст и заулыбалась шире. – Ой! Так я могу еще два месяца работать, если не согласна? А я не согласна, Белла Антоновна. Поэтому хрен вам, а не моя подпись!
Внутренняя стерва с гордостью посмотрела на кукиш, который я скрутила и показала бухгалтерше, а она почему-то побелела, потом снова побагровела и замахала руками, хватая воздух:
