Текст книги "Счастливое число Кошкиной (СИ)"
Автор книги: Лана Муар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
– Люк, ты сейчас всерьез или так стремно прикалываешься? – опешил я.
– Очень всерьез, Ден, – кивнул он и обмакнул блин в сметану. – У вас так каждое утро кормят?
– Почти, – прыснула Геля, бросила в мою сторону быстрый взгляд и уточнила. – Еще бывают оладьи и драники.
– Омлет с сыром и сосисками, – вставил я, и она кивнула:
– Ага. Еще могу горячие бутерброды сделать. Тоже с сыром, но с ветчиной. А что?
– Нехило! – Люк отправил в рот остатки своего блина и с огорчением посмотрел на пустую тарелку. – Ден, слушай, а можно я к вам перееду?
– У нас двери непрозрачные и комнат свободных нет, – отрезал я и пальцем ткнул в заголовок подпункта, – Читай, засранец. “Во время прохождения маршрута”. Не до, не после, а во время!
– То есть вариантов никаких? – снова завел свою песню Лука, но уже смотря на Кошку. – Гель? Может я тогда просто заезжать буду? С ночевкой не напрашиваюсь, но на ужин бы остался.
– Мяско с грибочками или тушеная капуста с острыми сосисками, Лукашик? – зачем-то спросила она смотря на Луку, но в ответ ей прозвучало сдвоенное и очень твердое:
– Мясо!
– Договорились. Список продуктов я скину, кто что будет покупать решите сами, – кивнула Кошка. – Я переодеваться и на курсы. Посуду помоете. Лукашик, ты меня не подкинешь?
– Легко!
“В смысле, Лукашик!?” – опешил я, провожая Гелю удивленным взглядом. – “А почему не я?”
– Денчик, а мне сегодня куда?
Я улыбаюсь тому, что каждый раз приходя на смену Кошка умудряется подловить меня и появиться за спиной. Улыбаюсь прозвучавшему Денчик, а не Денис, и веселому тону в голосе. Улыбаюсь, оборачиваясь, и расплываюсь в улыбке от уха до уха, когда вижу, что сегодня высокий хвост она сменила на два фонтанчика, делающие Кошку похожей на инопланетянку или жирафика. Если учитывать желто-коричневый разброс в цвете огромного количества резинок удерживающих волосы, точно жираф. Еще и футболка с его изображением, завязанная узлом на животе, только подтверждает мои мысли и подмывает забить на все и просто веселиться.
– Денчик? Ау! – она наклоняет голову и срывается в смех. – Совунчик, ты здесь?
– Э-э-эм… Мисс Жираф?
– Ого! – серо-зеленые глаза распахиваются шире, а ноготок начинает постукивать по губе. – Ладно… Мистер Совун? – кивок, – Мистер Совун, мне сегодня на пиве или где?
– А где бы хотела сегодня работать мисс Жираф?
– О-о-о! У меня появилось право выбора? – снова постукивание ноготком по губе и хитрый взгляд мне за спину. – А что у тебя там такое лежит?
– Где? – спрашиваю, оборачиваясь, и хохочу довольному возгласу:
– Попался!
– Ладно, – киваю и в ответ тоже решаю подшутить. Ставлю на стойку пустую бутылку, на горлышко кладу заманушную пятисотку из коньячницы для чаевых и придавливаю ее край четырьмя монетками, оставляя болтаться две трети. – Вытащишь купюру, не трогая и не уронив монетки, работаешь где хочешь и я мою посуду. Уронишь, пивной кран и мытьё полов в баре твоё.
– П-ф-ф-ф! Такое себе предложение, конечно, но я попробую, – пихнув меня в бок, Геля подходит к бутылке и пару раз без особого успеха тянет за свободный край купюры, а после, облизнув палец, щелкает по ней и с довольной улыбкой протягивает мне. – Та-дам! Мистер Совун, подвиньтесь. Мне сегодня чего-то так поперло. С самого утра.
Мне показалось, что последнюю фразу Кошка даже не произносила – она прозвучала значительно тише, практически шепотом. Только последовавший вопрос не внёс ясности, и я завис, пытаясь состыковать его и наш утренний разговор.
– Как думаешь, Денчик, если поцеловать спящего Храпозавра, он сбежит или станет появляться чаще?
Блуждающая улыбка на губах, прямой взгляд серо-зеленых глаз, а я не знал что ответить.
35. Инициатива наказуема. POV. Геля
Я не особо рвалась работать на равных с Совунчиком. Чтобы с такой же скоростью, как он, готовить коктейли мне не хватало ни опыта, ни знаний. Ну не получалось у меня, услышав название заказа, сразу же брать нужные напитки и бокал, в котором его стоит подавать. И к своему огорчению тупить я начала практически сразу и очень сильно. И это бросалось в глаза не мне одной. Совунчик хоть и помогал, подставляя бутылки и подсказывая что и в каких пропорциях мешать, только скорости мне это добавило ровно настолько, чтобы клиенты не закипели и оплатили стоимость заказа. О чаевых разговора вообще ни шло.
– Мистер Совун, все. С меня хватит и я пошла на пиво, – сдалась я после очередного тупняка на озвученный “Гимлет”, который отдала за счет заведения.
– Не расстраивайся, с практикой все придет, – подбодрил меня Денис.
Только мое упадническое настроение поползло еще ниже, стоило только увидеть в зале Демида и Таракана. Оба, будто сговорившись заранее, подошли к стойке с разных сторон и терпеливо ждали, когда я подойду к ним.
– Добрый вечер, что желаете? – я постаралась не показывать свое “счастье” от такой радостной встречи и остаться приветливой с обоими, поэтому выложила перед каждым по подстаканнику и поставила между ними пиалу с орешками.
– Как обычно темное, Ангелочек, – Демид, в отличие от меня, даже не пытался скрывать своего игривого настроения и того, что уходить, получив свой бокал, не собирается.
– А вам? – поинтересовалась я у Таракана и поморщилась отпущенной Демидом шутке про пресс-код:
– Вангую, что под рубашкой хватит только на безалкогольное, – насмешливо произнес парень, забирая орешки. Кинул пригоршню в рот и хмыкнул на вежливое:
– Молодой человек, я бы попросил вас не решать за меня, – Таракан ослабил галстук, смерил надменным взглядом Демида и повернулся ко мне. – "Хайнекен", пожалуйста, – выложил на стойку купюру и негромко произнес, – Без сдачи, Гель. Мы можем отойти и поговорить?
– Купить время хочешь? – засмеялся Демид и, понизив голос, добавил, – По-другому уже никак? Все только через бабки решаешь?
– Молодой человек, я бы попросил вас оставить свои замечания для тех, кто подходит вам по уровню развития, – Павел Николаевич даже не повернул головы к парню, кивнул мне в благодарность за бокал с пивом и снова повторил, – Геля, я не займу у тебя много времени. Может, отойдем на пару минут? Я бы хотел прояснить то, что между нами произошло.
– Не думаю, что это хорошая идея, Павел Николаевич. Я на работе и не хочу ее потерять.
Разговаривать ни с одним, ни с другим я не хотела. Поэтому поставила перед Тараканом пиалку с орешками и посмотрела на Совунчика с надеждой, что он подойдет и как-нибудь все разрешит. Только кто ж знал, что Демид воспримет мой взгляд за страх перед наставником.
– Слышь, дядь, шел бы ты, – недобро произнес он. – Не видишь, у девочки нет желания с тобой общаться. Не создавай ей проблем, если не хочешь, чтобы проблемы нарисовались у тебя.
– Демид! – я попыталась остановить парня, но это его лишь раззадорило.
Протянув руку ко второй пиалке, он демонстративно медленно сдвинул ее к себе и с вызовом посмотрел на моего бывшего начальника:
– Такого намека достаточно, дядя, или выйдем и поговорим по-другому? Так, чтобы дошло.
– Молодой человек, вас случайно в зоопарке не заждались? – все так же не поворачивая головы, спросил Павел Николаевич. Посмотрел на часы и негромко рассмеялся. – Вашим сородичам уже принесли бананы. Успеете, если поторопитесь.
– Повтори, планктон.
Для полного счастья мне только разборки из-за меня на смене не хватало. Ведь за нее в первую очередь спросят с Совунчика. Я снова посмотрела на него, умоляя взглядом подойти и помочь успокоить Демида, пока тот не наворотил делов, а он только подмигнул в ответ и показал какой-то брелок в ладони. Сжал его в кулаке, отогнул три пальца и начал медленно их загибать обратно, показав глазами куда-то в сторону выхода из зала. Я как завороженная посмотрела туда и ничего не увидела, а Демида несло со все большей скоростью. Его лицо перекосило от услышанного сравнения и с губ сорвалось требовательное:
– Я сказал, повтори.
– Не уверен, что в вашем случае повторение поможет, молодой человек. Хотя, если вы настаиваете.
– Мудила, тебе борзометр давно не подправляли?
Два.
– Может, попробуете выражаться немного яснее? – Таракан достал из кармана платок, снял очки и нарочито педантично протер линзы, перед тем как надеть их обратно и повернуться к закипающему парню, – Не силен в сленге приматов.
– Что ты вякнул, планктон!? – прорычал Демид, поднимаясь на ноги.
Один.
– Проблемы, Ангелина?
На прозвучавший вопрос появившегося из ниоткуда Гурия Демид рявкнул, что проблемы если и есть, то явно не у меня, и ему точно не потребуется помощь, чтобы с ними разобраться. Кажется, парень всерьез намеревался выволочь Таракана за шиворот и даже глазом не моргнул на двух амбалов охранников, подошедших и вставших так, чтобы любая попытка начать или спровоцировать драку потухла раньше, чем вспыхнет. Только к моему удивлению Таракан и не подумал вестись на предложение выйти и поговорить по-мужски. Со спокойствием сфинкса он поднес к губам бокал, сделал небольшой глоток и протянул руку к пиалке, которую у него забрал Демид:
– Не понимаю о каких проблемах может идти речь, господа. Небольшое недопонимание на фоне пропасти в уровнях интеллектуального развития…
– Что ты сказал, сучара!? – взревел Демид.
И не успел он даже дернуться в сторону Таракана, как охранники тут же скрутили его, заломав руки за спину, и без лишних слов потащили на выход. Кажется, никто толком не успел понять что произошло – так быстро сработали подчинённые Гурия. А он посмотрел на потягивающего пиво Таракана и покачал головой:
– Мужик, ты видимо не въезжаешь, что нарываешься и вынуждаешь меня пожалеть о том, что пропустил тебя.
– Я пообещал вести себя спокойно, но не могу отвечать за всех остальных посетителей, – Павел Николаевич показал Гурию на свой бокал и спросил, – Могу я спокойно допить пиво и извиниться перед девушкой? Нет, если вы настаиваете, я могу это сделать и при вас, но все же попрошу проявить каплю уважения. Не ко мне, а к вашей сотруднице.
Честно говоря, услышав такое заявление от Таракана, я подвисла и не сразу поняла за что именно он хочет извиниться – тем более передо мной, но для подстраховки кивнула в ответ на предложение Гурия постоять рядом.
– М-да, крайне нелепая ситуация, но видимо в этом я виноват сам. Что ж, пусть будет так, – усмехнулся Павел Николаевич. Снял и убрал очки во внутренний карман, посмотрел на меня и неожиданно мягким, несвойственным ему тоном произнес, – Геля, я догадываюсь, что своей выходкой в машине напугал тебя и мне стоило извиниться за свое поведение сразу же. Я имел неосторожность сделать неправильные выводы о том, чем и как можно привлечь к себе твое внимание, и искренне об этом сожалею. Как и о том, что случилось уже здесь на парковке. Я собирался всего лишь извиниться, но твой коллега видимо неправильно меня понял, – взгляд Таракана лишь на мгновение мазнул по Совунчику, но этого хватило, чтобы Денис заиграл желваками. – Я искренне сожалею о том, что случилось, Геля. Надеюсь, ты не будешь против, если я иногда стану заходить в бар?
– Эм-м-м, – растерялась я, не представляя какая муха могла укусить Таракана и куда она его укусила, чтобы в мой адрес прозвучали извинения и просьба разрешить приходить в "Feelings". – Наверное… Я же не охрана, чтобы решать кого впускать, а кого нет, – съехала, лишь бы не озвучивать никакой конкретики, и показала на паренька, который замер с пустым бокалом в руке и не решался вклиниться в наш разговор. – Павел Николаевич, я все же на работе… Добрый вечер, вам повторить?
– Конечно-конечно, Геля, – кивнул он. Сдвинулся в сторону, освобождая парню место у стойки, а потом, к моему удивлению, попрощался и ушел.
И честно говоря, я безумно обрадовалась этому событию. Как и тому, что на пареньке, который так вовремя подошёл и спас меня от продолжения разговора, закончилась кега светлого пива – замечательнейший повод ускользнуть в подсобку, чтобы там хотя бы пару минут побыть наедине со своими мыслями и не улыбаться вечно счастливой дурой.
По закону подлости те кеги, что стояли у подсобки, оказались пустыми и за полной мне пришлось топать к холодильной камере у кухни, а потом и поиграть в тетрис, переставляя ящики с бутылочным пивом друг на друга и куда придется, чтобы хотя бы добраться до первой полной, которая все по тому же закону “порадовала” не тем названием на этикетке. Зачем и кто упихал ходовые кеги в самую задницу холодильника и ещё завалил их так, что я взмокла, как мышь, пока просто добралась до нужной и выволокла ее в узкий проход, не знаю. Одно точно – выбесило меня это очень сильно. Поэтому я дернула кегу со всей дури и заорала, как резанная, когда она краем врезалась в нагроможденную пизанскую башню из ящиков и обрушила ее. Верхние, полетев вниз, чудом не приласкали меня по голове. Просвистели буквально в двух сантиметрах от моего виска, громко хрустнули ломаемым пластиком об пол, а потом шарахнули во все стороны, окатывая все вокруг и меня с головы до ног пивом.
– Бля-а-а-а-адь!!! Бля-а-а-а-адь!!! Бля-а-а-а-адь!!! – выоралась я, оценив масштаб устроенного бухлокапца и примерную его стоимость. Смахнула ладонью текущее по лицу и шее пиво и потопала в сторону раздевалки для поваров, где, кажется, должен был быть душ.
Чем он мог помочь, когда из сухого на мне остался лишь один носок? Да ничем. Только выходить в таком виде к Совунчику, чтобы обрадовать его свалившимся на голову счастьем, или идти искать Фила и признаваться ему первому в своей рукожопости я бы не пошла. В голове очень отчётливо звучали слова Ванлавочки про ответственного за мои косяки, а накосячила я сегодня очень и очень сильно – на одну только уборку в холодильнике предстояло угробить часа два, если не больше. И ползать по нему с тряпкой в пивной пене показалось мне далеко не самым приятным занятием. Поэтому схватила с вешалки первый попавшийся халат и чьи-то тапочки-шлепки, скинула сырые вещи, подхватила скатерть из стопки чистых, чтобы вытереться ей вместо полотенца, и потопала отмываться в душевую, рыча на всех и себя криворукую.
Единственное, что меня порадовало после душа – тапочки. Они оказались моего размера, чего нельзя было сказать о халате. Я едва смогла застегнуть его на груди, но после первого же вдоха пуговица отлетела куда-то, открывая всем желающим попялиться такой вид, будто они пришли не в бар, а на съемочную площадку фильмов для взрослых. С моим непосредственным участием. Я попробовала прикрыть “декольте” распущенными волосами и этим лишь усугубила образ порноактрисы.
– Да пофиг! – прошипела я, посмотрев в зеркало.
Собрала два хвоста по бокам – ну такая вот я дура на всю голову, – и пошла в бар, решив сперва признаться в маленьком хаосе Совунчику, а уже потом, подумав сообща, идти на казнь.
36. Преступление и наказание. POV. Денис
– Совунчик, кажется, у меня проблема.
– Одну секунду, Гель, – опустив в бокал пару трубочек, отдаю заказ и поворачиваю голову. – Что у тебя-а-а…
Кажется проблемы не у Кошки, а у меня. Со зрением. Я тру глаза, с каждой секундой все больше охреневая от того, что вижу и как это на меня действует. А меня бросает то в злость, то в пульсирующее до боли возбуждение. И последнее шпарит по мозгам, отключая их напрочь. Глупо отрицать факт, что большая часть парней сможет ими думать, когда напротив окажется девушка в ничего не скрывающем халатике, который только номинально можно считать одеждой. Только злость от того, что Кошке пришло в голову вырядиться в такое сейчас, хлестанула по мозгам плетью, и я прохрипел, едва ворочая языком:
– Это… это что?
– Совунчик, я тебя очень прошу давай попозже, а? – подойдя вплотную, Кошка заглянула мне в глаза и покашляла, пытаясь отвлечь меня от прикрытого руками крайне откровенного выреза на груди, из которого я при всем своем желании не смог вынырнуть. – Совунчичек… Давай ты попозже попялишься, если очень хочется.
– Ч-чего? – я рывком поднял взгляд и без особой уверенности констатировал, – Не очень-то и хотелось.
– Да ладно? – выгнув бровь, Геля вдохнула и довольно хмыкнула, когда мои глаза снова нырнули в ложбинку между ее грудей. – Глазоньки поднять не хочешь?
– А я и не смотрю! – попытался взять себя в руки. Скрипнул зубами, понимая, что нихрена не получается, и со злостью процедил. – Ты на что рассчитывала, когда нацепила это!?
– Ни на что! Голову включи, Совунчик! Стала бы я по пустякам без трусов и лифчика перед тобой красоваться?
– Что!? В смысле без трусов? – голос предательски сел, а взгляд проскользил по натянувшейся на бедрах до предела ткани и подтвердил услышанный факт отсутствия белья. – Кошка… ты… Ты хоть понимаешь как вот это все на мужиков действует? Ты так мне мстишь что ли? Или приключений на задницу поискать решила? Не все себя в руках держать могут!
– Хочешь сказать, что на тебя не действует? – будто издеваясь, она тряхнула хвостиками, игриво провела ноготками по моей шее и томно спросила. – Совунчик? Ни капелюшечки?
– Геля! – отшатнулся я, ища взглядом хоть что-нибудь, чем можно было бы замотать этот концентрат порнографии в чистом виде.
– А ты скажи действует или нет? – снова приблизилась вплотную, загоняя меня в угол и потянулась повторить царапок. – Совунчик, как я на тебя действую, а? Ну хоть немножечко возбуждаю?
– Уйди ты! Мы на работе вообще-то! Ты сама сказала, что на работе работа, а не это все! – выпалил я.
– Ага! Значит действует, да? – радостно воскликнула Геля, а меня от ее близости прошило разрядом.
Не знаю в какие игры она решила поиграть и зачем ей сдалось делать это в баре, но мои мозги планомерно отключались, оставляя пульсировать одно единственное желание. И оно никак не вязалось с работой, но легко сочеталось с барной стойкой. И халатиком. И вздымающейся под ним грудью. От созерцания которой у меня пересохло горло.
– Что случилось, Ангелина? – жалкая и смешная попытка спастись от возбуждения, шпарящего с невероятной силой, могла бы оказаться успешной, если бы рядом со мной стояла не Кошка.
Я ее хотел. Безумно. Так, как не хотел никого раньше, а она… Черт, она словно чувствовала этот не собиралась останавливаться или дать мне шанс продышаться. Каждое ее движение, каждое произнесённое слово звучало для меня с таким подтекстом, что мышцы скручивало в тугой узел, а перед глазами плыло пьянящее и ни разу не романтичное действие, где мы оба… Бля-а-а-адь!!! Что со мной происходит???
– … и они упали, а на меня столько пива вылилось, что можно улизаться до отключки!
– Что!? – выдохнул я пересохшим губами.
– Ау, Совунчик! – Кошка пощелкала пальцами у меня перед глазами и медленно повторила ту суть, которую я пропустил. – Я разбила два ящика пива. Фил меня убьет.
– Что? – снова спросил и как дебил посмотрел в серо-зеленые глаза. – А халат зачем?
– Ау! Меня пивом облило с головы до ног! Совунчик, ты меня вообще не слушаешь? Вынырни из своих похотливых фантазий! Нет, я бы очень даже их послушала, но может потом?
– Что!? – опешил я и помотал головой. Покажется ведь такое. – Что ты сказала?
– Про что именно? – решила уточнить Кошка и лукаво улыбнулась. – Про то, что я облилась пивом, или про то, что на мне нет трусиков? Что из этого мне повторить?
– А-а-а-а!!! – схватившись за голову, я решил, что окончательно слетел с катушек, и мысленно досчитал до десяти, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. – Ещё раз. Что ты натворила? Только без пошлостей, Геля!
– М-м-м… – улыбнувшись, она подергала пуговицу на моей рубашке и пожала плечами. – Ну, если ты так просишь… – тряхнула хвостиками и выдохнула. – Я разбила два ящика пива.
– Все?
– А что, нужно ещё что-то кокнуть?
– Зачем?
– Ну вдруг этого мало, чтобы…
О чем она умолчала, я решил не уточнять. И на каких-то остатках здравого смысла догадался выпихнуть Кошку идти убирать осколки и разлитое пиво, пообещав подойти и помочь, как только договорюсь с Филом, чтобы он прислал бармена с танцпола. Можно было бы, конечно, просто рассказать всю правду и отправить Гелю домой, а убираться уборщиц, но лишний раз бесить начальство по пустякам не хотелось. Тем более когда у него лежит моя жалоба на Кошку. Выкуплю два ящика пива, уберемся и никто ничего не узнает. Надеюсь.
Передав Вовчику бар, я зашёл в закуток прачечной, где пару минут перебирал стопки с майками и джинсами, которые Фил ввел вместо униформы для официантов. Выбрал подходящие по размеру и с каким-то сожалением понес чистую одежду Кошке. Я бы с удовольствием пялился на нее и дальше – белый халатик в облипочку смотрелся крайне сексуально и очень залипательно, – только крышу рвало от похотливости взглядов, которыми облизывали Гелю парни, ставшие свидетелями ее возвращения в бар. Сам, конечно, не лучше, но все же предпочел одеть Кошку, чем позволять кому-то кроме меня таращиться на ее формы. Ревность от того что кто-то будет пускать слюни и по любой начнет клеиться и намекать на что-то гораздо большее, чем простой флирт, хреначила по мозгам раскаленной плетью. Только новый, более жестокий удар я получил, когда завернул к холодильной камере и увидел Кошку, собирающую с пола осколки разбитых бутылок. У меня перехватило дыхание от вида ее попки и до неприличия задравшегося края халатика. В висках заколошматило по нарастающей, пальцы сжали ткань принесенных джинс, а уровень возбуждения скаканул куда-то за пределы допустимого. Ещё и эти ее дурашливые хвостики…
– Кхм… Геля, – прохрипел я, услышал что издало горло, сдавая мое состояние, и кашлянул, пытаясь вернуть себе голос. – Я тебе принес одежду. Чистую. И нормальную.
Вторую часть получилось произнести немногим лучше, но вряд ли Кошка не заметила мой первоначальный тон. Заметила и подколола так жестко, что я завис и не сразу нашелся с ответом.
– Тебе не нравлюсь я в халате или то, что под ним ничего нет? – хитрющие глаза в одно мгновение нашли мои, а на губах заиграла лукавая улыбка, когда я сперва кивнул, а потом замотал головой. – Совунчик, а можно я тебя кое-что спрошу?
– Что? – вцепившись в принесенные джинсы, я отшатнулся назад, прикипев взглядом к пальцам неторопливо расстегивающим пуговку.
– Ты хочешь посмотреть как я переодеваюсь? Хочешь ведь, Совунчик? – пальцы скользнули к следующей пуговке и я судорожно сглотнул, слыша лишь гул в ушах. – Я же тебе нравлюсь. Очень нравлюсь. Да? – потянув из моей руки майку, развернулась, вздохнув, и медленно повела плечами, оголяя спину. – Можешь не отворачиваться, если нравлюсь.
Вряд ли я отдавал себе отчёт и смог отвернуться или хотя бы закрыть глаза. Я смотрел, как завороженный, на обнажившиеся лопатки. Забыв обо всем на свете, даже о том как дышать, смотрел на появляющиеся из-под ткани новые следы лапок на позвоночнике и не мог отвести от них взгляда. Меня тянуло прикоснуться и провести пальцами по позвонкам, спуститься прикосновениями ниже. Тянуло подойти и вдохнуть запах ее кожи и волос Скользнуть по плечам к груди и снова почувствовать ее упругую тяжесть. Тянуло попробовать ее тепло, прижаться к ней губами, чтобы потом поцеловать ещё раз и еще. Я чувствовал, знал, что одним поцелуем не смогу притупить давно зашкалившее чувство голода. И дело не в том, что у меня давно не было секса. Нет. Этот голод вызывала Кошка. Так, как никакая другая, она провоцировала меня сделать хоть что-нибудь, только я не был уверен, что разрешит подойти и попробовать поцеловать, не вывернув все в какой-нибудь жёсткий прикол. А мои ноги отказывались слушаться, будто налились свинцом, собственное тело застыло, ловя каждое движение ее рук, вслушиваясь в тихий шелест майки. Кажется я не услышал шепот Кошки, попросившей подать ей джинсы, просто протянул руку и снова застыл, пожирая взглядом уже ее ягодицы, бедра, россыпь родинок над сгибом колена…
– Совунчик?
– Я… – помотав головой, я закрыл глаза и попытался досчитать до десяти. Потом повторил снова. Открыл глаза и не смог ничего сказать, утонув в серо-зеленом омуте.
Все время пока мы наводили порядок в холодильнике у меня перед глазами стояла статья, которую мне прислал Люк. Я помнил в ней каждое слово, каждую запятую, все симптомы и проявления филофобии. Чёртово проклятие или феноменальная память на прочитанное хоть раз сейчас сыграла со мной злую шутку. Я примерял приведенное в статье на себя и злился, находя подтверждение прочитанному. Все сходилось. Абсолютно все сходилось и объясняло абсолютно все. И наши недоотношения с Крис, и наши ссоры каждые два месяца, и то, что я с лёгкостью про них забывал. Ведь подсознательно знал, что пройдет время, случится какая-нибудь мелочь и дальше мы обязательно поссоримся. Вот только ссорились мы не из-за мелочей, а потому что я хотел поссориться. Хотел пожить несколько дней в гордом одиночестве, надышаться свободой и отсутствием обязательств. Понимал ли тогда? Нет. Не задумывался. А сейчас? Что изменилось сейчас? Прочитанная статья ничего не изменила. Даже Кошка ничего не изменила. Изменилось мое отношение. К тому, что может произойти между мной и ей. То, после чего отношения начнут душить, и я снова начну искать причины посраться. Вот только примеряя на себя эту несостоявшуюся ссору, я не хотел ссориться. Не хотел, чтобы Кошка паковала чемоданы и уезжала. Не хотел. Я хотел другого. И в то же время догадывался чем закончится это другое.
"Страдающий филофобией стремится разрушать все отношения, которые возникают с привлекательными для него людьми. Он делает это осознанно или подсознательно, причем в основном в самом начале симпатии. Комфортнее всего филофобу с человеком, к которому он не рискует привязаться."
А я привязался?
Бросив быстрый взгляд на Кошку, протирающую мокрой тряпкой последние бутылки, отвел глаза раньше, чем заметит и посмотрит в ответ, и скрежетнул зубами. Привязался. Ещё несильно, но уже достаточно для того, чтобы совсем скоро все пошло под откос. Я начну докапываться, стану стебать жёстче. Сам того не понимая, а может и понимая, буду намекать, что лимит выбран и кому-то пора собирать вещи и валить. Хотя бы на неделю. С Крис мне хватало недели, чтобы продышаться. Только Геля не Крис. И я не уверен, что Кошка вернётся. Даже больше – знаю, что не вернётся, если ее выгоню я. Пиздец. Полнейший пиздец.
– Завязывай, Гель. Слишком хорошо – тоже плохо, – забираю тряпку из ее рук и подталкиваю на выход. – Иди в бар и сделай нам кофе. Уже дрожишь вся. Я закину твои вещи в стиралку и приду.
– Совунчик? Ты чего, Совунчик? – тревожный взгляд бьет куда-то под сердце, и я отвожу глаза первым, бурча в ответ:
– Гель, не упирайся и будь аккуратнее в следующий раз. Ты могла порезаться.
Под самое закрытие смены пробиваю и вкладываю в кассу стоимость разбитого Кошкой пива из чаевых. Ставлю две кружки на поддон кофемашины и невольно кошусь в сторону натирающей стойку девчонки.
"Можешь не отворачиваться, если нравлюсь."
Нравишься. Гораздо больше, чем просто соседка или напарница. Настолько, что впервые задумываюсь смогу ли не разрушить ещё не начавшиеся отношения. И есть ли вообще эти отношения или все происходящее для Кошки не больше, чем веселье. Я не знаю. Не знаю, но выкладываю кошколадку на блюдце, половиню оставшиеся чаевые и вкладываю их в бокал Гели.
– Убери, Денис.
Полное имя режет слух, только я мотаю головой.
– Денис! – повторяет с такой концентрацией яда в каждой букве, что меня корежит до зубовного скрежета.
– Мы напарники и я так решил!
– Смена закончилась и мы уже не напарники!
– А кто мы?
– Не знаю. Я знаю кто мне ты, а кто тебе я… – Кошка замолкает на полуслове и со злостью смотрит на деньги в бокале. – Это твои чаевые, Денис. Хочешь меня обидеть?
– Я сказал…
– Нет! – отрубает и чуть не по слогам вдалбливает мне в мозг. – Мы напарники на смене. Смена закончилась. Да даже если и на смене подложишь хоть копейку…
– То что? Обидишься? – спрашиваю с вызовом и скрежещу зубами от простоты и очевидности шантажа:
– Уволюсь!
– Только попробуй.
– А ты оставь в бокале свои чаевые, Денис, и завтра увидишь попробовала я или нет, – сверкнув глазами, Кошка потянулась к стопке бумаге и тихо произнесла. – Если ты хочешь, чтобы я осталась, просто забери свои деньги. Или не мешай мне уйти.
– Ты хочешь уйти?
– А ты хочешь, чтобы я ушла?
– Геля!
– Не ори! Просто ответь, Денис! – вспылила Кошка. – Сколько раз мне ещё назвать тебя Денисом, чтобы до тебя наконец дошло, что тебе нравится Совунчик, а не Денис!? Нравится?
– Да! Нравится! – выпалил я, перевернул бокал, вытряхивая из него купюры, забрал свои и со злостью прорычал. – Этого хотела? Молодец! Добилась! Я даже не думал тебя этим обижать, а ты…
Закончить фразу я не успел. Теплые и нежные губы аккуратно коснулись моих и прошептали на выдохе:
– Совунчик.
37. Вместо тысячи слов
POV. Геля
Я отстраняюсь раньше, чем Совунчик снова вспомнит про камеры и оттолкнет меня. Отхожу на два шага назад, после еще на шаг, но и на таком расстоянии боюсь посмотреть ему в глаза. Смелости хватает лишь на быстрый взгляд на приоткрывшиеся и застывшие в удивлении губы и дернувшуюся к ним ладонь.
“Сейчас проведет пальцами, стирая поцелуй, и все… Не задумываясь, проведет…”
Сердце от этой мысли запинается, леденея, а глаза закрываются и опускаются в пол, чтобы обмануться и не увидеть этого движения. Самого страшного для меня движения. Если увижу, не смогу убедить себя в том, что его не было. Для меня не было.
– Ничего не говори, Совунчик, – прошу срывающимся шепотом, снова делая шаг назад. – Просто… – я кусаю губы и мотаю головой.
На выдохе все же поднимаю взгляд выше и замолкаю, натолкнувшись на застывшую у губ ладонь и замешательство в серых глазах. У меня нет и не найдется столько смелости, чтобы сейчас, глаза в глаза, сказать Совунчику, что для меня этот куцый поцелуй – глоток воздуха, а я не могу не дышать им. Не смогу признаться, что с каждым днем меня тянет к нему все сильнее, и я ничего не могу с собой сделать. Он сможет. Одним движением, одной усмешкой или убийственной фразой:”А меня к тебе нет”. Я после такого точно не выживу и снова делаю шаг назад, боясь увидеть то движение, которое перечеркнет все и убьет меня.
– Просто забудь, Совунчик. Пожалуйста, забудь. Это… – язык не поворачивается произнести банальное “ошибка” или еще более глупое “не то, что ты подумал”. Я уже сама не знаю о чем думать, повторяя, – Забудь, пожалуйста…
Пячусь назад, мысленно умоляя подождать когда уйду в подсобку и только после этого стирать мой поцелуй. Если увижу, умру. Как умерла бы, не поцеловав. Лучше пусть останется эта непонятная неопределенность, чем узнаю, что снова не нужна. Ему не нужна.
“Пусть все останется, как есть. Пожалуйста,” – прошу взглядом, а сама разворачиваюсь подойдя к дверям и срываюсь за своей курткой в подсобку так быстро, будто смогу убежать от себя самой или того, что разрывает сердце.
