Текст книги "Счастливое число Кошкиной (СИ)"

Автор книги: Лана Муар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Он отстранился, рывком дернул меня к себе и зашипел, скрежеща зубами:

– Кошка, блядь! Ты охренела?! Ты… Ты… Ты сдала или нет?!

– А как я могла не сдать, когда меня пригрозили оставить без секса? – спросила я, хихикая дуркой, достала из сумочки диплом и показала его Совунчику. – Вот. Русским по белому написано, что меня нельзя лишать секса.

Вырвав из моих рук корочку, Совунчик пробежался быстрым взглядом по строчкам и, заскрипев зубами, впихнул обратно, выплюнув злое:

– Сучка! Я, блядь, тут за нее переживаю, а она… Весело?! – мотнул головой и процедил, срываясь в крик: – Я тебя нахрен не на неделю без секса оставлю, а на месяц в соседнюю комнату выселю!

– А я ночью к тебе прокрадусь, – подлила я масла в огонь и зажмурилась, срываясь в хохот от рычащего:

– Я замок врежу! Два!

– Тогда я… я порнуху буду врубать на полную громкость, – прошептала и снова захохотала, кивая на шипящее:

– С-с-с-сучка!

– Ага. Я такая. А ещё я тебя люблюнькаю. Очень-очень.

– Ты не меня, а мой мозг насиловать люблюнькаешь! – выорал Совунчик и ошалело уставился на меня, услышав игривое и ни разу не испуганное:

– А ты накажи меня. Как тогда. Я же после этого не вредничала.

Пару минут глаза Совунчика пытались высверлить мне мозг, а потом он сгреб меня в охапку и загоготал в голос:

– Дурка! Я же поверил, а ты…

– А я хочу свой приз за диплом, – хихикнула я и заканючила: – Ну накажи, Совунчичек. Я же тебя снова бешу. Очень сильно бешу.

– Бесишь, – кивнул Денис. – Иногда в край бесишь. Вот так! – задрав голову, он провел по самому краю подбородка: – Понятно?

– Ну-у-у… Так-то я тебя ещё и люблюнькаю.

– Тоже в край? – спросил Совунчик, заглядывая мне в глаза, и я помотала головой:

– Неа. Люблюнькаю я без краев, – выгнула бровь и, улыбаясь, спросила: – Ну так что там на счёт наказать одну очень бесячую Киску?

– В розовом с киской? – захохотал Денис, уточняя.

– О, да! – закивала я. – Эту особенно. Она вообще безбашенная. Но сперва меня.

– Нарываешься, да?

– Очень, – кивнула и захихикала, когда Совунчик подхватил меня, закинул себе на плечо и шлёпнул по заднице: – Ещё! Я тебя больше бешу, Совунчик! И я нарываюсь! Очень нарываюсь!

Взвизгнула, получив новый шлепок, и заулыбалась от уха до уха, услышав смех Совунчика и обещание продолжить начатое немного попозже.

Правда мы поехали не домой, как я планировала, а на набережную, где Денис купил четыре стаканчика мороженого. Торжественно вручил их мне, а сам взял плед из машины и потащил меня за собой в сторону газона, на котором уже загорало несколько парочек.

– Гель, ты зачем написала заявление? – спросил Совунчик, когда мы, устроились в тени дерева и уничтожили мороженое.

– Сдал, – фыркнула я и надула губы уже всерьез. Правда обиделась не на Дениса, а на Фила.

– Не сдал, а предупредил, что у меня с седьмого числа не будет напарника.

– И все равно сдал! Я по-человечески попросила не говорить. Сама собиралась все тебе рассказать.

– Когда?

– Когда все узнаю на счёт новой работы и точно договорюсь, – перевернувшись на живот, я приподнялась на локтях и посмотрела в требующие ответа глаза. – Ну не ругайся только. Я Фила попросила придержать заявление, если у меня ничего не получится.

– И? – протянул Совунчик, намекая продолжать. – Получилось? Я вроде не ругаюсь.

– Да блин! Ты сейчас на меня так смотришь, что уже и ругаться не надо, – пробурчала я. Села, взяла ладонь Дениса в свою и попросила: – Пообещай не ругаться.

– Обещаю, – кивнул он, тоже поднимаясь, – при условии, что ты расскажешь мне всю правду.

– А то я тебе когда-то не все рассказывала или врала, – фыркнула и потупилась, когда мне напомнили и про экзамен, и мое представление. – Ну я же рассказала?

– Гель! С темы не съезжай. Что с работой-то?

– Я так-то никуда не съезжала.

Увидев новый выразительный взгляд, я прикусила язык и внезапно поняла, что объяснить причину своего увольнения Филу мне было гораздо проще, чем сказать о ней Совунчику. Потому что увольнялась из-за того, что ревновала его к каждой симпатичной девушке, которые подходят к нему в баре. Особенно сильно, до жгучего желания убивать, к тем, кто строил ему глазки. А глазки Совунчику строили. И хихикали. И клеились. Каждую смену. И я ничего не могла с этим поделать. Все, что оставалось, это смотреть, улыбаться и сдерживаться, чтобы не вцепиться в волосы самым наглым. Спрашивающим у меня номер телефона Дениса.

У меня.

Номер моего Совунчика.

И так каждую смену.

Бессмертные что ли?!

Я видела, что Денис всех отбривает, но один фиг ревновала и чувствовала, что слетаю с катушек. Как и то, что еще неделя-две и “Текила Бум” покажется цветочками.

Всем.

Правда потом Фил уволит не меня одну, а вместе с Совунчиком. Именно поэтому я и выбрала самой написать заявление и уволиться. Тем более, когда сама собой наклюнулась работа.

– Кисунь, что случилось?

Я посмотрела на Совунчика и, вздохнув, рассказала ему все. Только начала не с заявления, а с того дня, когда Лялька с Люлькой предложили устроиться на работу барменом и мне в голову шарахнуло принести диплом Дюшки.

– Они на тебя пялятся, как не знаю на кого, а я их поубивать хочу. И Фила получается я обманула, а это неправильно, – закончила и потупилась, увидев удивленный взгляд Совунчика. – Ты обещал не ругаться, – напомнила и растерялась, услышав негромкий вопрос:

– Поэтому утром в телефоне у меня рылась? Думала, что я с кем-то тебе… изменяю?

– Нет, – помотала головой и принялась кусать губы.

– Гель?

– Я… я… я хотела посмотреть что такое Старлет, про которую тебе говорил папа, – прошептала часть правды и зажмурилась, боясь услышать ругань за то, что не спросила напрямую.

Только вместо этого Совунчик притянул меня к себе, выудил свой мобильный из кармана и вложил его мне в ладони, разблокировав экран и открыв сообщения, а потом и список вызовов.

– Смотри, дурка.

– Дурка, – кивнула, соглашаясь. – Просто я ревную. Очень.

– А я тебя не ревную? – хмыкнул Совунчик. – Один только твой Таракан чего стоит. А Демид? Остальных, кому ты улыбаешься, напомнить?

– Так-то он не мой! А Демиду я сразу сказала, что ему ничего не светит, – фыркнула в ответ и, повторяя движение Дениса, протянула ему свой телефон: – Вот! Смотри, если не веришь.

– Верю, но тоже ревную, – усмехнулся Совунчик, коснулся губами моей макушки, а через мгновение прорычал, показывая мне всплывшее уведомление: – И куда ты намылилась, Кошатина?!

– Э-э-э…

– Э-э-э?! Какое нахрен собрать вещи?! – не на шутку разозлился Денис. Развернул меня к себе лицом и процедил сквозь зубы, печатая слова: – Куда?! Блядь! Собралась?!

– Я не собралась, – замотала я головой. – Правда-правда, Совунчик. Просто тут такое дело…

– Какое?! Ты охренела, Кошатина?!

– Я ничего не хренела! – выкрикнула, заводясь не меньше Дениса: – Просто восьмое уже послезавтра и у меня заканчивается срок аренды, а мы не говорили, что будет дальше! И вообще я забыла, что его поставила! И не ори на меня! Я что, могу взять и так в лоб запулить: "Ой, ну раз мы спим, то я остаюсь"? Так что ли?

– Нет, блядь! Конечно же лучше промолчать и свинтить втихаря! Аренда у нее закончилась. Аренда, блядь! – прорычал Совунчик. Шумно выдохнул и помотал головой: – Только попробуй куда-нибудь сдриснуть восьмого, я город вверх тормашками переверну и пизда твоей заднице! За шкварник домой притащу и буду по заднице лупить, пока до тебя не допрет, что я тебя люблю.

– Что?! – спросила я шепотом.

– Что слышала! – огрызнулся Денис. – Аренда у нее, блядь… А я? А мы? Ты охренела?!

– Правда любишь? – прошептала дрожащими губами и всхлипнула. – Правда-правда?

– Нет, блядь, прикалываюсь, – зло прошипел в ответ Совунчик, повторяя и передразнивая, кажущийся ему ехидным, тон текста уведомления: – "Собрать вещи." Я тебе соберу. Так соберу, что хрен куда свалишь! Ещё и в день рождения?! Заебись! Только попро…

Я не дала ему договорить. Впилась в губы, заваливая на плед и зашептала, целуя и всхлипывая:

– Люблюнькаю тебя! Люблюнькаю! Люблюнькаю!

P.S. POV. Денис

Все время, сколько проработал барменом, я не вставал раньше обеда. И в свой день рождения не собирался делать исключений. Специально, чтобы проваляться в постели до победного, с вечера врубал на телефоне бесшумный режим и отключал все будильники. Вот только звонок в дверь заставил меня оторвать голову от подушки и продрать глаза, нарушая планы выспаться, потом позавтракать и снова плюхнуться в кровать.

Аккуратно переложив руку Гели и натянув шорты, я глянул на часы и мысленно пожелал стоящему за дверью суициднику-мазохисту, выбрать себе надгробие до того, как открою. Кому, как не ему, могло взбрести припереться и трезвонить в шесть утра, когда все нормальные люди спят, а у меня ещё и законный выходной, мне не пришло в голову. Любому адекватному человеку, работающему в моем графике, скорее всего захотелось бы убить такого идиота. А с учетом того, что мы с Кошкой улеглись спать буквально полчаса назад, то мой настрой, грохнуть и потом грохнуться на кровать очень быстро превратился в очень уверенный план. Зевнув, я повернул замок, открыл дверь и оторопело уставился на улыбающегося паренька.

– Совушкин Денис? – спросил он, сверяясь с планшетом.

– Угу, – кивнул и добавил. – Сегодня твою смерть зовут так.

– Это вам, – протянув мне конвертик с силуэтом кошки на нем, паренек испарился.

А меня начали терзать смутные подозрения, что этот конвертик – ответная шпилька за кошачью мяту. И они окрепли до уверенности после того, как я достал из конверта небольшой листочек крафтовой бумаги с выведенной чернилами строкой:

"Они парами стоят, уйти из дома не хотят.”

– Гель?! – протянул я возвращаясь в комнату. Посмотрел на довольно хихикающую в кровати Кошку, показал ей конверт и карточку и, улыбаясь, спросил: – Это что за шарады?

– А вот, – ответила она и пожала плечами: – Ничего не знаю. Думай сам, Совунчик.

– Гель, – повторил с нажимом, но в ответ услышал ровно тоже с небольшим уточнением:

– Думай сам, Совунчик. Никаких подсказок не будет.

– Коза!

– Эй! Так-то Кошка.

– Один хрен коза! – рассмеялся я и взял мобильный.

– В Гугле ответа нет, – захихикала пуще прежнего Кошка.

– Я знаю кого-то поумнее Гугла, – усмехнулся я и набрал отца, переводя звонок на громкую связь: – Пап, привет.

– О-о-о, ранняя пташка! С днем рождения!

– Спасиб. Я к тебе с вопросом. Мне тут с утра решили мозг повзрывать шарадами.

– Случайно не террористка? – хохотнул папа, и я кивнул:

– Она самая, – глянул на давящуюся от смеха Кошку и прочитал: – Они парами стоят, уйти из дома не хотят. Это что за хрень может быть?

– У-у-у. Секунду подожди, нам нужен эксперт. Любушка, можно тебя на минутку? – в динамике на мгновение повисла тишина, а потом раздались голоса мамы и отца, обсуждающих, что может попасть под такое определение.

– Так-то это нифига не честно, – надула губы Геля, а когда с ней поздоровались мои родители, попросила. – Ким Яковлевич, Любовь Витальевна, доброе утро. Не помогайте ему, это сюрприз! Пусть сам думает.

– Ну раз сюрприз, то мы не знаем, – рассмеялся папа и сбросил звонок.

– Хренасе вы сговорились, – ошалел я, смотря на потускневший экран телефона.

И загоготал, увидев на нем сообщение:”Тапки. Сдашь нас террористке, мы будем отрицать все. Вечером ждем в гости.”

Чтобы не спалить родителей, я несколько минут изображал мучительные размышления под усиливающееся хихиканье, а потом пошел в коридор к подставке для обуви, где в одном из тапков нашел знакомый конвертик. В который снова был вложен листочек со строчкой-подсказкой.

“У тебя есть друг Лука, а на кухне есть…”

Новая шарада оказалась гораздо проще, но и хохот Кошки, смотрящей за тем, как я переворачиваю, просеивая сквозь пальцы, муку в банке, стал в разы громче.

– Ой, кто-то нарывается, – процедил сквозь зубы, стараясь придать голосу строгости, только и сам захохотал, не найдя в банке конверта. – Кошка, какого хрена! Это же была мука! Лука-мука

– Мука, – кивнула Геля. – Ищи.

– Коза!

– Кошка!

– Считай, что уже нарвалась, – рассмеялся я и, вспомнив, что на нижней полке одного из ящиков стоит пакет с мукой, хлопнул себя ладонью по лбу.

– Совунчик, блин! – прыснула Геля, мотая головой. – Ты не Совунчик, а поросенок!

Только я уже вошел в азарт и, найдя конверт, издал победоносный возглас.

– “Кто-то смотрит на весы, а ты ищи там, где трусы.” – прочитал новую строчку и понесся в комнату, чтобы перевернуть вверх дном полку и проорать: – Кошатина, здесь нихрена нет! Это подстава!

– Сам ты подстава!

– Трусы на полке? На полке! Что не так? У нас где-то еще есть трусы? – спросил, выглядывая из комнаты, и рванул в ванную, где на веревке за шторкой нашел те самые розовые с киской шортики, из-за которых, как дурак, носился по магазинам.

Новый конверт, лист и строчка:”У тебя есть Старичок, у него есть…”

– Гель? – я посмотрел на хохочущую до слез Кошку и помотал головой, прикидывая сколько в машине деталей, которые можно зарифмовать со “старичком”: – Ты издеваешься, да?

– Неа.

– Я вижу, – сунул ноги в кроссовки, взял ключи и поскакал к машине, проигнорировав совет умыться.

И ведь была у меня мысль заглянуть в бардачок, но уже наученный двумя загадками, я облазил всю машину, прежде чем решил проверить самое подходящее и очевидное место. В нем нашелся небольшой сундучок и прилепленный к нему скотчем новый конверт.

“Есть замочек? Где-то ключик… Его хранит зверь фыркучий.”

– Ну все Кошатина! – захохотал я и, перепрыгивая через три ступеньки, влетел обратно в квартиру. – Кис-кис-кис, фыркучий зверь, – позвал и пошел на доносящееся из комнаты хихиканье.

Вошел и застыл на пороге, не веря своим глазам.

Нет, я понимал, что у Гели было достаточно времени, чтобы переодеться и нарисовать на щеках усы кошки, но меня застопорило не это, а комплект белья, который она выбрала. Ажурные трусики, такой же лифчик – то, что никогда не видел на ней, но увидев, не мог понять почему не надевала подобное раньше.

– Тебе нравится? – спросила меня Геля, смущаясь и поправляя ленточку с бантиком на запястье.

Я кивнул, делая шаг вперед, чтобы рассмотреть и прикоснуться к кружеву.

– Тогда тебе осталось последнее задание.

– Какое.

– Если хочешь ключ забрать, зверя нужно приласкать, – прошептала Геля, заглядывая мне в глаза. Улыбнулась и прочертила ноготком по моей груди. – Фыр-р-р?

– Ты мой эпик-центр, Кошка, – выдохнул я.

– А ты мой, – ответила она. Подняла вверх ладонь с бантиком и показала на небольшой ключик. – Фыр-р-р-р, Совунчик.

Когда я все же добрался до сундучка, то обнаружил в нем два вкладыша. Первый – та самая “Starlet”, за которой гонялся черт знает сколько, а второй – из жевательной резинки “Love is…” с надписью:

“Любовь это… клуб для избранных”.

И лишь годы спустя я узнаю, что Геля выменяла их на диск Фила с его автографом.

P.P.S:

Три года спустя.

– Кошатина! Я клянусь, сейчас приеду и выпорю тебя, если не слезешь с этой верхотуры! – проорал я в телефон, сгребая куртку и надевая ее на ходу. – Ты совсем шибанулась?! Мало того, что за каким-то чёртом полезла на эту блядскую высотку, так ещё и решила там пофоткаться?!

– Упс. Я Люльке хотела показать какой тут вид и, кажется, перепутала кому отправить фотографию, – услышал в ответ и следом за ним довольное хихиканье.

– Упс?! Упс?! Прибью тебя!

– Нет. Ты меня люблюнькаешь.

– Прибью, Кошатина. Ещё как прибью, – пообещал, заводя двигатель и срывая машину в сторону небоскреба, в котором располагался офис "Holiday every day".

– Совунчик, на нас нельзя ругаться, – проканючила Геля и захихикала, услышав мое шипящее:

– Лучше слезай оттуда, Кошатина!

– Неа. Мы тебя тут подождем.

– Кто мы?!

– Узнаешь, – рассмеялась и сбросила звонок.

А я вдавил педаль газа в пол и уже через пятнадцать минут пролетел по холлу высотки к лифтам. Нажал кнопку последнего этажа и, поднявшись по лестнице на смотровую площадку, ошалело уставился на счастливую до нельзя Гелю с двумя парами пинеток на ладони.

– Как думаешь, Совунчик, у нас будет мальчик или девочка? – спросила и кивнула, когда мой взгляд опустился на ее живот.