Текст книги "Помолвлены понарошку (СИ)"

Автор книги: Лана Кохана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍30

С тяжелым сердцем я заставила себя поднять все вещи с пола и взялась за пылесос. Модель у Бенксов довольно тихая, а потому не должна оторвать Бена от работы. Он обосновался в гостиной, полулежа на диване и закинув ноги на один из чемоданов, которому «не следует стоять без дела».

Меж темных бровей пролегла морщинка сосредоточенности, внутренняя сторона щеки закушена, а пальцы ловко скользят по клавиатуре, как у профессионального пианиста, в исполнении которого на фоне играет фортепианный концерт Моцарта. Не картина – загляденье!

Оторвавшись от созерцания «жениха», я включила аппарат поглощения отмерших клеток и как вихрь промчалась по маленьким комнатам. Спальня, кухня-гостиная и уборная. Пыль, однако, не вставала дыбом за мной, а исчезала в желудке тихонько гудящего приспособления. Бен что-то недовольно буркнул, когда я бесцеремонно подняла его ноги и отодвинула чемодан, чтобы убрать около дивана, а как только в домике стало непривычно чисто, последовал за мной в комнату.

– Мне казалось, уборка для тебя – каторга.

– Так и есть, – согласилась я и принялась усыпать чистый пол одеждой, словно лепестками роз. – Но это не значит, что я не знаю, как пользоваться пылесосом. Просто делаю это редко и избегаю мытья полов. Ужасно выматывает, знаешь ли. Келли меня понимает. Одна из черт, которые определяют ее как отличную соседку.

– Это и мне понятно, – поспешно заверил Бен, – но что ты делаешь сейчас?

Я не смотрела на него, но в низком голосе слышался смех.

– Возвращаю все на места.

– Я думал, ты шутила, когда сделала так при заселении. Вы с Келли так развлекаетесь? Разве бардак не образуется сам по себе во время жизни? Зачем ты создаешь его намеренно?

Я пожала плечами:

– У всех свои причуды. И нет, Келли из тех, кто ждет, пока хаос посетит ее сам.

– А ты, стало быть, из тех, кто берет все в свои руки? – допытывался Бен. – Почему ты любишь, когда все вверх-дном?

– У тебя дома тоже кавардак, – хмурилась я, закидывая пару топов в дальний угол, – хотя и недостаточно большой. Ты мне скажи.

– В моем случае это лень. Как и у Келли, полагаю. Я не чувствую дискомфорта, живя в бардаке, но ты чувствуешь себя неуютно при его отсутствии. Почему?

Я встретилась взглядом с Беном. Мужчина изучал меня так пристально, словно мог прочитать ответ на моем лице.

Маловероятно, дорогой мой друг, он и мне самой неведом.

– Я никогда об этом не задумывалась, – промямлила слегка растерянно.

– Накопление старых вещей может говорить о боязни перемен…

– Едва ли, – недовольная развитием беседы, разом перестала мямлить, уперла руки в бока. – Единственное, чего я боюсь, так это волосатых слюнепроизводителей твоей мамы.

– Или, скажем, нежелании отпускать прошлое….

– Я бы с радостью отпустила тебя сейчас обратно к работе.

Бен снисходительно, а оттого раздражающе, улыбнулся и шагнул ко мне:

– Это как-то связано с Марком и Трэйси?

– Что? Нет!

С чего бы? Что за вздор? Разве что, я могла бы похоронить их в груде тряпья. Но не своего же! Они не заслуживают такой чести.

– Твоим отцом? – Бен приближался ко мне с каждым озвученным предположением. – Вещей на полу сейчас больше, чем при заселении, потому что и мой приложил руку?

– Из тебя никудышный психолог.

– Может, беспорядок вокруг создает иллюзию меньшего беспорядка в жизни? Больше вещей, меньше незахламленного пространства – меньше пустоты. Так в стиле Люси. Что, если так ты подсознательно делаешь дом похожим на мамин? Создаешь вокруг себя знакомую обстановку. Мир из детства, где было безопасно, беззаботно. В таком случае логично, что количество вещей увеличивается пропорционально повышению уровня стресса в твоей жизни.

Я хотела возразить. Даже рот открыла, но слов выдавить не смогла. Пришлось закрыть его и недовольно хмыкнуть.

– Не такой уж и плохой из меня психолог, мм? – Бен провел рукой по моим волосам. – Если наш с Максом проект прогорит, буду консультировать.

– Какой толк от твоих консультаций, если они ничего не меняют?

Я сделала шаг назад и скрестила руки на груди, отгораживаясь от него.

– Ты и раньше знала, зачем все это делаешь? – друг обвел рукой пол с кучей вещей.

– Допустим, ты прав. И что с того? Выходит, я уже нашла выход из ситуации. Сама. Без консультаций.

– Нет, ты просто убегаешь от проблемы. Вернее, прячешься за горами одежды.

Я прищурилась, желая напугать мужчину своим негодованием.

Постановил мне какой-то невроз и продолжает рассказывать, что я все делаю не так! Мозгоправ-самоучка. Надо сказать Роуз, что один из ее сыновей пропускал уроки хороших манер.

– Ты все еще злишься на Трэйси, – Бен утверждал, а не спрашивал, – как и на Марка. Я прав?

– А если бы тебя всю жизнь донимали, а потом выложили видео 18+ с тобой в главной роли в интернет? – мой голос повысился сам собой. – Если бы тобой воспользовались по пьяни, а потом изменили с той, которая делала все предыдущее? Господи, да сам факт измены – это дно. Низ, который, я думала, пробить невозможно, но им удалось. И сейчас они женятся, а я должна идти и смотреть на это. Словно плевок в лицо! И отцу, конечно же, до лампочки мое состояние. Ничего удивительного. Он всегда игнорировал чувства женщин, когда с такой охотой ходил налево. И вот сейчас он снова сошелся с матерью Трэйси! Мало того, что изменял моей маме, когда они были в законном браке! Мало того, что так просто ушел, оставив ее беременной! Мало того, что всю жизнь сравнивал меня с этой заразой Трэйси! Так теперь он защищает ее и говорит мне, что мы семья и я ей что-то должна! Если собственный отец ко мне так относится, то чего диву даваться, что такие как Броуди вытирают об меня ноги? Злюсь ли я? А кто бы не злился?!

Я закончила гневную тираду, выпуская пар носом, словно бык. Костяшки пальцев побелели – так сильно сжимались кулаки, будто готовились встретиться с физиономиями обидчиков. Грудь ходила ходуном, а клокочущая внутри ярость давила на ребра, мечтая вырваться наружу.

Бен спокойно ждал, пока я успокоюсь, но спустя три минуты я все так же тяжело дышала, поэтому он тихо заговорил. Его голос был мягким, успокаивающим – не удивительно, что мне захотелось зарядить по красивому лицу чем-нибудь тяжелым.

– Ты злишься, Лоис, потому что тебе не все равно. И тебе не может быть все равно в отношении отца, – поспешил добавить он, увидев, как резко я втянула воздух, – но даже Люси двигается дальше. Однажды ты уже поступила как она, помнишь? Ты прекратила отношения, как только узнала о неверности. Так последуй ее примеру еще раз. Прошло уже пять лет.

Бен мягко улыбнулся и коснулся пальцем моего подбородка, призывая к зрительному контакту.

– Ты не должна продолжать держать в себе обиду. И ты не можешь избегать серьезных отношений вечно.

Я избегаю любых романтических отношений, если уж на то пошло, не только серьезных. Но Бену только скажи – на лице тут же вырисуется ухмылочка. Это одна из причин почему обсуждение романтических отношений в нашей с ним дружбе – табу. Если нужно выговориться на этот счет, каждый из нас идет к Келли. Вернее, Бен идет. Мне-то не о ком ей поведать.

А вообще, не так уж долго я одна. Пять лет – это не «вечно». Хотя, пожалуй, каждая вечность с чего-то начинается.

– Я не могу просто отключить это, Бен.

– Никто не говорит, что это просто. Я тебе помогу. Начнем с письма.

– Письма? – злость во мне сменилась замешательством.

– Писем, если точнее. Напишешь все, что накипело. Адресата будет три: Трэйси, Марк и отец. Может, четыре, – он качнул головой и направил на меня пытливый взгляд, – если мой отец все же наговорил лишнего на днях.

Я неуверенно пожала плечами. Не знаю, что чувствую к мистеру Бенксу. От него знобит, от его слов хочется плакать, но понять, почему меня настолько задевает его неприязнь – задача со звездочкой. Мне нечего ему написать.

Бен тактично кивнул и продолжил излагать мысль:

– Затем напишешь еще по письму им же.

Я вопросительно подняла бровь.

– На случай, если забудешь что-то упомянуть в первых. Можешь просто писать все, что в голову придет, и во стольких письмах, во скольких хочешь. Если уместишь всю злость в два, то третьи письма будут с выводами. В идеале с прощением, но как минимум с тем, что ты вынесла из этой ситуации.

Я хмыкнула. Ну да, ну да. Что не убивает, делает нас сильнее; каждый обидчик – учитель, посланный нам Всевышним.

– Эй, – улыбнулся Бен, будто прочитав мои мысли, – ты ведь теперь поразборчивее в парнях и носишь булавки на вечеринки. Это уже что-то.

В чем-то он был прав, поэтому я перестала фырчать и уточнила:

– И мы их отправим? Я не против, но не отцу. Если он узнает все, что я думаю, не уверена, что станет и дальше притворяться, что любит меня.

Вряд ли я смогу с этим смириться.

– Мы их сожжем. Устроим погребальный костер грызунам в твоем сердце.

– Очаровательная метафора, – закатила глаза я.

– Весьма признателен, – проигнорировал мой сарказм Бен.

Мы долго стояли в тишине, пока я обдумывала его предложение. До меня даже не сразу дошло, что кручу кольцо на безымянном пальце. Пожалуй, это еще один невроз. Отлично. Бену о нем знать не обязательно.

Спрятав руки за спиной, я кивнула:

– Сделаем это. Но ты их читать не будешь.

– Сама мне прочтешь?

Я покачала головой.

– Как твой психолог, я должен знать, – настаивал Бен.

– Как мой психолог, ты должен быть внимателен к моим желаниям, – парировала я.

– Да брось, ты ведь со мной всегда делилась.

– Вот видишь, ты уже все знаешь.

– Лоис.

– Бенджамин.

Мы вперились друг в друга взглядами, устроив немую борьбу.

Конечно, Бен в курсе моих дрязг с сестрой, недомолвок с отцом, ссор с бывшим, но самоанализ на то и самоанализ, чтобы не давать другим увидеть всю темноту твоей черепушки. Мало ли какие давние обиды всплывут и какую форму примут.

– Послушай, – решила объяснить другу свою точку зрения я, – если ты будешь их читать, то волей-неволей в процессе написания я буду пытаться предугадать твою реакцию и…

– Фильтровать мысленный поток, – кивнул Бен. – Да. Точно. Ты ведь после любых эмоциональных потрясений даешь себе время на это.

Я захлопала ресницами. Сама бы лучше не сказала.

– Верно. Может, я напишу, а там уж решу, давать тебе читать письма отцу и Трэйси или нет?

– То есть Броуди точно под замком?

– Давай оставим мое нижнее белье при мне, – попросила я. – И вообще, вся твоя хваленая терапия может не сработать. В таком случае я просто почувствую себя дурой, если открою перед тобой этот ящик Пандоры [23].

– Во-первых, не ставь слова «я» и «дура» в одном предложении, – строго сказал мужчина, заставив уголки моих губ подпрыгнуть. – Во-вторых, это сработает. Я помню технику еще с первого курса, когда посещал лекции по психологии.

– Ты применял ее?

– До сих пор иногда применяю, – у глаз Бена собрались лучики солнца. – Ты же видишь, я на отца не кидаюсь.

Я нервно засмеялась:

– Это показатель.

– Он хороший отец, – тихо добавил друг после небольшой паузы. – Просто временами…

– Верю, – прервала оправдания я, мягко улыбнувшись. – Не будь он хорошим отцом, у него не вышло бы воспитать такого мужчину, как ты.

Лицо Бена как-то разом расслабилось, а я, недолго думая, схватила его за руку и потащила на улицу.

– Куда это мы? – удивился он.

– Отвезешь меня в город. Нужно купить крафтовую бумагу и цветные конверты.

– Твоя решительность радует, но мы же будем жечь твои обиды, а не делать оригами.

– Если уж им помирать, так красиво.

Бен скривился. Знаю, сейчас он, вероятно, недоволен тем, что ему придется брать машину матери, оранжевую ауди. Сама не разделяю восторга Роуз от катания в апельсине, но, по ее словам, этот цвет способен влиять на энергетику человека, исцеляя от пессимизма и депрессии (считайте, я закатила глаза), и, учитывая, что Келли одолжила авто Бена, другого варианта у нас нет.

– Ты ведь умеешь водить, Лоис, – хотел отвертеться мужчина. – Может, ты как-нибудь сама?

– Пожалуйста, Бен, – протянула я и состроила глазки, как это делает Полетт.

У нее работает, так почему бы мне не попробовать?

– Ты гораздо более ответственный водитель. Мне с тобой за рулем спокойнее.

Бен тяжело вздохнул, но спорить не стал, что дивным образом подняло мне настроение. Надеюсь, он выберет ту же тактику, когда я намекну, что тем, кому только постановили расстройство психики, полагается фисташковое мороженное.

– Обожаю тебя, Бен, – хихикала я, спрыгивая за ним по ступенькам.

– Еще бы, – самодовольно хмыкнул он.

Примечание:

[23] Ящик Пандоры – сосуд, полученный от Зевса, из которого после открытия по миру разлетелись все несчастья и бедствия, а на дне, под захлопнутой крышкой, осталась одна лишь надежда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍31

Мы решили заехать в Baskin-Robbins [24] по дороге домой. Я потирала руки в предвкушении порции холодного лакомства, когда Бен вышел из машины и приблизился к дверце с моей стороны. Он наклонился, чтобы взглянуть на меня через окно:

– Ну, и чего мы ждем?

– Джентльмена, который поможет даме выйти, – сладко пропела я и не шелохнулась.

Звук открывающейся двери заглушил смешок Бена. Он протянул мне руку, и я с благодарной улыбкой приняла его галантный жест:

– Как чу́дно, что в мире еще есть мужчины, которые знают, как вести себя с женщиной.

Бен выглядел таким довольным, словно был еще дошколенком, а добрая тетя Лоис подарила ему велосипед.

Не успели мы дойти до кафе-мороженного, как на пути перед нами возникла стройная девушка с короткими рыжеватыми волосами. Она посмотрела на меня, потом на Бена, и ее глаза превратились в щелочки.

– Кого я вижу! – незнакомка направилась к нам так решительно и так пугающе агрессивно, что я машинально шагнула назад.

– Кэйт! – Бен почему-то отодвинул меня еще дальше. – Какими судьбами?

Как только девушка оказалась рядом, ее ладонь с размаху врезалась в челюсть Бена. Я дернулась к нему и попыталась испепелить взглядом эту бессовестную особу.

– Для тебя Кэтрин, – прорычала она.

– С чего ты взяла, что можно размахивать своими граблями и при этом ставить какие-то условия? – тут же зашипела я.

Кэтрин смерила меня яростным взглядом:

– А ты еще кто?

– Я его нев…

Секунда – и вид на мерзавку мне перекрыла мужская спина.

– Мне жаль, что я сделал тебе больно, Кэтрин, – произнес Бен. – Я не хотел, прости ме…

Раздался новый шлепок.

Будто меня ударили. Как она может так с ним поступать?

– Простила, – огрела словом Кэтрин не хуже, чем сковородой.

– Отлично, – сказал мужчина, хрустнув челюстью.

Третья пощечина.

Я сдавленно ругнулась, но рука Бена все еще держала меня за спиной. Видимо, он не фанат девчачьих боев. Я, честно говоря, тоже. Да и в соперниках предпочла бы видеть единокровную сестрицу, что приложила руку (или, скорее, иной орган) к тому, чтобы наставить мне рога. Однако эта рыжеволосая мымра что-то слишком много себе позволяет.

– Может хватит рукоприкладства? – строго спросил Бен. И столько властности было в его голосе, что я невольно загордилась.

В ответ услышала лишь удаляющийся звон копыт… прошу прощения, каблуков Кэтрин. Бен ослабил хватку на моей талии, позволяя выйти из убежища.

– Мне казалось, все твои бывшие только и умеют, что пускать радугу изо рта при виде тебя, – бурчала я, разглаживая складки, образовавшиеся на платье в результате захвата настойчивых рук. – Что ты ей сделал?

– Мы плохо расстались, – почесал затылок он. – У меня не всегда получается закончить отношения на доброй ноте. Скорее даже так: получается, если бросают меня.

Он слегка улыбнулся, а я еле сдержалась, чтобы не разинуть рот. Его бросают? И такое бывает?

– То, что ты видела на вечеринке Форда – скорее, исключение, чем правило.

Прибедняется, небось. Я штук пятнадцать видела таких вот «исключений». Хотя если он считает в процентном соотношении…

– Что же касается Кэйт… – мужчина качнул головой, – Кэтрин, то на этот раз инициатором разрыва был я.

– Значит, ты разбил ей сердце?

Он виновато скривился и кивнул. Не знаю, почему, но мой личный Цербер язвительности даже не тявкнул, а вот руки невольно потянулись к Бену.

– Зато много очарованных тобою сердец ты оставил целыми, – мягко произнесла я, поглаживая покрасневшую щеку с легкой щетиной. – Может, Кэтрин тоже напишет тебе гневное письмо, и ей полегчает?

Я задержала ладонь чуть дольше, чем, возможно, следовало. Бен улыбнулся и воспользовался положением, коснувшись ее губами. Из-за бродившего вокруг нас ветерка (из-за него же?) по моей коже побежали мурашки.

– Спасибо за поддержку, – сказал мужчина и сплел наши пальцы, направляясь в сторону Baskin-Robbins.

Зачем он только сделал это? Неужели нам и тут нужно притворяться парой?

Впрочем, лишним не будет. Да и идти, держась с Беном за руки, оказывается, очень приятно.

Примечание:

[24] Baskin-Robbins – американская сеть специализированных магазинов мороженого и тортов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍32

Дорогая Трэйси!

Нет, она мне не дорога. Я скомкала лист крафтовой бумаги и кинула его в корзину.

Трэйси.

Ну и стерва же ты!

Еще один комок разделил место в корзине рядом с первым.

Пора бы прекратить обзываться. С тех пор как начала искоренять «прохвост» из употребления, до меня дошло, что я довольно-таки агрессивная личность. Шутки шутками, но из вербальной эта моя наклонность может однажды перейти в тактильную. Не хочу замазывать синяки тональным кремом. Да и перспектива стучать кружкой по решетке не особо прельщает.

Трэйси.

Помню, когда нам было по три года, ты насыпала мне песок в глаза. Я думала, это произошло случайно. Так мне говорила мама, твоя мама, отец, но потом ты сделала это снова. И не раз.

В пять лет моя кукла Хлоя оказалась в пасти твоей собаки.

Чтобы ты знала, я обожала эту куклу. У нее были блестящие медовые кудри и большие зеленые глаза. Я наряжала ее, кормила, учила танцевать и брала с собой в постель. Я чувствовала себя мамой и в тот день потеряла ребенка. Знаю, это ты дала ее своей псине «поиграть». И ведь это ты спустила эту зверюгу с цепи, когда я каталась на роликах летом после третьего класса, верно? Она гналась за мной три квартала, до парка около школы.

Ненавижу собак. И твою особенно. Хорошо, что она сдохла.

Какая же я злая. Хотела было снова скомкать и выбросить лист, но такими темпами на эти письма переведется целый лес.

Хорошо, что она сдохла.

Без понятия, что я сделала тебе, Трэйси. За что ты меня так мучаешь?

Я много думала, зачем ты выложила то видео в сеть, зачем вообще его записала. У меня нет для тебя оправданий. Конечно, в этом есть и моя вина. Мне не стоило пить и уж точно не стоило напиваться, но я бы ни за что не поступила так с тобой. Нормальные люди не поступают так с другими. Это было низко.

Мне так же приходилось долго гадать, зачем ты начала спать с Броуди и зачем сейчас выходишь за него замуж. Похоже, вы, ребята, любите друг друга. Я была бы рада за вас, сделай вы это честно. Не сразу. Скорее всего, я бы злилась на тебя и него еще долго после того, как вы сошлись, но со временем я бы поняла. А этого я понять не могу.

Это предательство, Трэйси. Твое и Марка. Я не верю, что ты любила его тогда. Не верю, что он любил тебя. Не после того, как он поступал со мной. Не после всего, что ты делала всю жизнь. Я не верю, как не верю в случайность с песком и твоей псиной.

Чтоб вы развелись.

Минут пять решала, зачеркивать ли последние слова. Звучит как проклятие. Бену бы определенно такое не понравилось. Мне нужно писать мысли, выливать обиды, а не уподобляться их виновникам.

Чтоб вы развелись.

Я сложила письмо, положила его в зеленый (как глаза Хлои) конверт и написала адрес дома, женщины из которого уводили (справедливости ради, те сами шли) мужчин у женщин семейства Лестер.

33

Говорят, беременные иногда просыпаются среди ночи с острым желанием чего-нибудь эдакого. Так вот, этой ночью я почувствовала себя беременной.

Слезла с кровати, накинула шелковый халат Келли поверх ее же пижамы, провела пару раз расческой по волосам и осторожно вышла из спальни. Мне пришлось красться на цыпочках, чтобы не разбудить своего «жениха», который развалился в гостиной. Его левая рука касалась пола, нога зиждилась на одном из подлокотников дивана, а тонкое одеяло сползло на пол.

Я сняла босоножки, в которые успела влезть, и бесшумной поступью направилась обратно к Бену. Днем сейчас стоит жара, но ночью, с гуляющим ветром, лежа не укрытым, он рискует простудиться.

Мужчина вздохнул и повернулся, когда я накрыла его одеялом. На мгновение мне показалось, что сейчас он откроет глаза и моя забота выйдет боком. Быстро сориентировавшись, я тихонько напела мотив колыбельной, с которой меня укладывала в детстве мама, и мужчина продолжил сладко спать.

Однажды Бен рассказал мне, как скучает по колыбельным. Роуз пела их ему каждую ночь. Только ему, потому что маленький Зак предпочитал поцелуй на ночь «без завываний», а Пол и Келли погружались в сон так быстро, словно им в пятую точку выстреливали слоновьей дозой снотворного. Бен же засыпал под убаюкивающие звуки женского голоса. Его маленький секрет заключался в том, что уже взрослый (когда он со мной поделился, ему было двадцать два) мужчина порой чувствовал острую нехватку мягких напевов.

Я знала, что он больше ни с кем не делился этим и была тронута признанием настолько, что постаралась воспроизвести песню, которую мне самой пела мама. Даже сделала для Бена аудиозапись, чтобы он мог проигрывать ее перед сном, если вновь ощутит потребность вернуться в детство.

То, как быстро мамина колыбельная убаюкала его сейчас, заставило меня улыбнуться: он все еще иногда слушает ее.

Я едва коснулась пальцами шоколадных волос, борясь с соблазном заскользить костяшками по линии челюсти, очертить приоткрытые губы, углубление ключиц… Сжав тянущуюся к Бену руку в кулак, сильнее впилась ногтями в кожу. Неприемлемая тяга потрогать лучшего друга никуда не делась, но я смогла отойти от дивана и все же покинуть домик.

На улице было прохладно, и обнаженная кожа ног незамедлительно покрылась мурашками. Я прыжками пересекла путь до бассейна, но тут же пожалела о том, что не осталась около Бена. Наблюдала бы за ним как маньячка – всего-то. Но нет, теперь я ни за кем не понаблюдаю. Разве что россказни о том, как умершие с небес приглядывают за близкими, окажутся правдой.

Из тьмы на меня мчалось лохматое чудище. Первое время я слышала лай, но затем – лишь биение собственного сердца. Я так отчаянно неслась обратно в домик, что потеряла босоножек, ведь ранее решила, что нет смысла тратить лишние две минуты и мучиться с застежками.

Дверь звучно захлопнулась за мной, но пульс в ушах был громче. Он заглушал все, и даже мысли. Я видела, как Бен поднимается с дивана, как потирает глаза. Его губы двигались, однако звук был отключен. Я дышала часто и быстро, но, когда мужчина начал активно демонстрировать размеренное дыхание, последовала его примеру.

– Вот так, Лоис, вдох, – наконец услышала я голос Бена, – выдох. Вдох, выдох. Жива? Цела?

– Д-д-да, – губы тряслись, зуб на зуб не попадал. – М-м-м-мой босоножек…

Взгляд друга метнулся к моим ногам:

– Ты взяла только одну пару?

Я закачала головой.

– Хорошо, сейчас найдем вторую. Зачем ты вообще пошла на улицу?

– Хотела…

Я опустила голову и начала ковырять босой ножкой пол:

– Хотела пампушку с чесноком.

– Я же не посягал на твою кровушку, – улыбнулся Бен.

– А мой желудок посягал на пампушки. Это была глупая, очень-очень глупая затея. Мне не следовало…

– Да ладно, не грех хотеть есть посреди ночи. Пойдем.

Мои глаза чуть из орбит не вылезли, и я плотнее прижалась спиной к входной двери.

– Нет!

Бен засмеялся и отлепил меня от деревянного пласта. Я сопротивлялась, цеплялась за мускулистую грудь и, в конце концов, надумала упасть на пол. Не лишним было бы вдобавок изобразить эпилептический припадок. Не станет же он насильно тащить меня обратно на растерзание зверю? Бьющуюся в конвульсиях – уж точно!

– Я буду с тобой. Биэр тебя не тронет, – мужчина удерживал мои плечи, мешая телу принять горизонтальное положение. – Никто из лохматой шайки тебя не тронет. Ты же хочешь пампушек?

– Жить я хочу больше, – хныкала я.

Бен натянул футболку, подсунул мне другую пару босоножек, развернул мое ватное тельце и, держа его обеими руками, повел нас на бойню.