Текст книги "Грабли (ЛП)"

Автор книги: Л. Дж. Шен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

«Она у своих родителей».

"И...?"

"И она в безопасности".

"Она ненавидит своего отца", – пробормотала я, что не предназначалось для его ушей. Я была обеспокоена. Не из-за того, что Белль была недовольна ситуацией – маленькая девчонка заслужила немного неприятностей после того, через что она заставила меня пройти, – а из-за безопасности ее отца.

"Проблемы с отцом, да?" Сэм мрачно усмехнулся. "Этого нельзя было заметить за много миль".

"Отвали".

"Не уверен, что это значит, но это тебе в ответ, приятель", – прошипел он с неудачным, но причудливо точным австралийским акцентом.

"Не та национальность, придурок. Убедись, что на этот раз она не уйдет из их поля зрения", – предупредил я. "Головы покатятся, если они снова ее потеряют".

"Чьи головы?"

"Твоя, для начала".

"Это угроза?" – спросил он.

"Нет", – спокойно ответил я. "Это обещание. Бостон может бояться тебя, Бреннан, но я не боюсь. Берегите мою миссис или понесете мой гнев".

Наступило молчание, в котором, как я предполагал, Сэм размышлял, хочет ли он начать войну или просто отказаться от спора.

"Послушайте, похоже, она не часто выходит за пределы их дома", – сказал он наконец. "Я думаю, что присутствие людей в доме на данный момент чрезмерно. Почти контрпродуктивно. Потому что на данный момент только несколько человек знают, где она находится. Если за ней будут следить, это может привлечь больше внимания".

Это меня удивило. Белль была из тех женщин, которые ищут острых ощущений, чтобы устроить публичную оргию в Ватикане. И я не мог представить, что в доме ее родителей есть много развлечений. Тем не менее, это была хорошая новость.

Я собирался разобраться с ней, как только вернусь в Бостон, что должно произойти в течение следующих двадцати четырех часов.

"Отлично. Никакого наблюдения".

"Аллилуйя".

"Было ужасно иметь с тобой дело".

Он повесил трубку на мою задницу. Дрочила.

Я откинулся на кожаном сиденье и побарабанил по колену, рассматривая Лондон, проносящийся мимо моего окна. Врожденная серость, старость города, который пережил войны, чуму, пожары, терроризм и даже Бориса Джонсона на посту мэра (это не политическое заявление; я просто считаю этого человека слишком эксцентричным, чтобы быть кем-то еще, кроме клоуна на вечеринке).

Я думал о том, как я оставил Луизу в Бостоне. Ее забитое слезами горло, красные глаза и увядшую осанку. Я никогда больше не увижу ее, не извинюсь перед ней, не объяснюсь – и меня совершенно устраивало то, что я больше не ненавижу себя за решение, принятое в восемнадцать лет.

Я был несправедлив к ней.

Но тогда мой отец был несправедлив ко мне.

Я провел всю свою взрослую жизнь, пытаясь раскаяться за то, что сделал с ней, лишая себя всего. Пришло время отпустить.

Покажите мне человека, в прошлом которого не было никаких проступков, и я покажу вам лжеца.

"Сэр..." Молодой человек за рулем поймал мой взгляд через зеркало заднего вида.

Я повернулся к нему лицом, изогнув бровь.

"Могу я вас кое о чем спросить?"

У него был акцент кокни старой школы. Такой я слышала только в кино.

"Валяйте".

"Как вам Бостон по сравнению с домом?"

Я подумал о погоде – лучше.

Подземная система – Т даже наполовину не была такой надежной, как метро.

Люди – оба были наглыми и придерживались высоких стандартов.

В культурном плане Лондон был лучше.

В кулинарном отношении Бостон был лучше.

Но в конце концов, все это не имело значения.

"Бостон – мой дом", – услышала я свои слова. "Но Лондон всегда будет моей любовницей".

И именно тогда я понял, что дом – это место, где находится Эммабель Пенроуз, и что я влюблен в эту безумную, приводящую в ярость, ужасно непредсказуемую женщину. Что на самом деле Свэвен была не просто завоеванием, игрой, чем-то, что я хотел для себя просто потому, что знал, что не могу ее иметь. Она была вершиной. Конечная игра. Единственной.

И даже если она не знала ничего из этого.

Она должна была знать, что я люблю ее.

Я должен был сказать ей.

Наверное, можно сказать, что я нанес маме неожиданный визит, но не потому, что она меня не ждала – ждала, – а потому, что я обманул ее, сказав, что собираюсь сделать остановку в Суррее, чтобы навестить старого друга.

Любой, кто знал меня, также знал, что я не поддерживала связь ни с кем из своей предыдущей жизни. Мама не совсем знала меня, поэтому она купилась на эту историю.

Хуже того, я больше не знал ее по-настоящему.

Но мне предстояло увидеть ее настоящую.

Я войду в замок Уайтхолл-Корт без предупреждения и посмотрю, как выглядят вещи, когда они не устраивают для меня шоу.

Я распахнула огромные двойные двери. Двое взбешенных слуг наступали мне на пятки, пытаясь физически помешать мне войти в поместье.

"Пожалуйста, сэр! Она вас не ждет!"

"Мистер Уайтхолл, умоляю вас!"

"Мой особняк, мое дело". Я вошел, щелкая мокасинами по золотому мрамору, в главную гостиную. Балки над моей головой сомкнулись надо мной, как деревья в лесу.

"Девон!" крикнула мама, вскочив с французского викторианского дивана 19 века, с фужером шампанского в руке. Я замерла у входа, вглядываясь в открывшуюся передо мной сцену.

Вокруг нее суетились слуги, вынося картину Рембрандта ван Рейна и дорогую мебель из комнаты, предмет за предметом, чтобы она казалась голой и скудной. Сесилия сидела перед роялем с крыльями и выглядела как женщина, которая не только не находится под наблюдением самоубийц, но и с радостью совершила бы убийство, если бы это угрожало ее досугу. На ней было платье от Prada – из этого сезона – и рядом с ней был так называемый бич ее существования, Дрю, который, казалось, был доволен, играя с локонами своих светлых волос, пока я не вошел в сцену.

"Девон?" спросила я с насмешливым выражением лица. Когда я подошла к маме, она отставила шампанское в сторону и теперь выталкивала слуг из комнаты, вытряхивая их в огромный коридор, чтобы прикрыть свою неосмотрительность. Она хотела, чтобы я думала, что дом пуст и разрушается. Что она была в шаге от пустого холодильника, настолько она была бедна. "Что случилось с Девви?"

Когда последние слуги вышли за дверь, мама бросилась ко мне и обняла меня, всхлипывая. "Я так рада тебя видеть. Мы ждали тебя только к обеду. С твоим другом в Суррее все в порядке?"

"Моего друга в Суррее не существует, поэтому трудно сказать", – пробурчала я. Отмахнувшись от ее прикосновения и пройдя к барной тележке в стиле регентства, я налил себе щедрый бокал бренди.

"Это не то, чем кажется". Настала очередь Сиси встать из-за рояля и броситься ко мне, ее лицо раскраснелось. Она сжала подол платья в кулак. "То есть, да, это то, на что это похоже, в некотором смысле, я полагаю, но мы не хотели, чтобы вы думали, что наша борьба не настоящая. Нам нужно было дать тебе толчок".

Я опрокинул бренди в горло, указывая на сестру пустым стаканом. "Ты склонна к суициду?" спросил я в упор.

Она заметно вздрогнула. "Я... ммм... нет".

"А ты когда-нибудь была?"

Она скривилась. "У меня были моменты, когда я была в депрессии..."

"Добро пожаловать в жизнь. Это куча дерьма. Я не об этом спрашивал".

"Нет", – признала она наконец.

Я перевел взгляд с нее на ее мужа, который вскарабкался с сиденья пианино и ковылял к нам, все еще в шелковой пижаме, которая никак не способствовала его бедрам. Это были люди, о которых я беспокоился последние два десятилетия. Те, кому я посылал чеки и письма. Люди, за которых я мучился.

"Дрю, могу я называть тебя Дрю?" спросил я с победной улыбкой.

"Ну, я..."

"Неважно. Я был вежлив. Я буду называть тебя так, как, блядь, захочу. Ты хорошо относишься к моей сестре, засранец?"

"Думаю, да". Он неловко переминался с ноги на ногу, оглядываясь по сторонам, как будто это был тест с однозначным ответом, а он к нему не подготовился.

"Вы когда-нибудь работали?"

"Я был бизнес-консультантом в некоммерческой организации после окончания университета".

"Вы знали кого-нибудь из совета директоров?"

Он поморщился. "А мой отец считается?"

Я не знаю, королева – англичанка?

"Есть ли у вас проблемы со здоровьем, мешающие вам работать?"

"Мой желудок сильно расстраивается, когда я нервничаю".

"Очень хорошо. Работайте до зарплаты, и у вас не будет причин нервничать".

Затем я повернулся, чтобы посмотреть на маму. Судя по ее пасмурному выражению лица, она поняла, что в ее ближайшем будущем не предвидится ни радостных объявлений, ни конфетти и покупок места для свадьбы.

"Ты не борешься", – сказала я.

"Я буду, если ты не женишься на Луизе".

"Продай все ценное, что у тебя есть".

"Семейные сокровища?" Ее глаза расширились.

"Семейными сокровищами должны быть отношения, смех и поддержка, которые вы получаете друг от друга. А не картины и статуи. Я предлагаю тебе начать искать прибыльную работу или, по крайней мере, узнать, можешь ли ты получить пособие, потому что я ни за что на свете не женюсь на женщине, которая не является Эммабель Пенроуз".

Я был уже на взводе и готов драться с ней за то, что она послала людей угрожать Свэвену. По силе дедукции я был готов поспорить, что по крайней мере некоторые вещи, которые с ней произошли, не были сделаны по приказу моей матери.

"Пожалуйста, я даже не могу услышать ее имя!" Мама закрыла уши, качая головой. "Эта женщина все разрушила. Все."

"И поэтому ты послала за ней людей?" Я прислонилась к стене, засунув одну руку в передний карман.

"Простите?" Она прижала руку к груди.

"Ты слышал, что я сказала".

Мы смотрели друг на друга. Ни один из нас не моргнул. Она заговорила, все еще глядя на меня. "Сиси, Дрю, уходите".

Они разбежались, как крысы, покидающие корабль. Я склонила голову набок, сканируя женщину, которая привела меня в этот мир и перестала заботиться обо мне, когда я не стала строить свою жизнь в соответствии с ее представлениями о собственных мечтах. Мне было интересно, когда именно я стала для нее лишь инструментом. В подростковом возрасте? В колледже? В зрелом возрасте?

"Кого вы наняли?" спросила я ледяным тоном.

"Перестань драматизировать, Девви". Она попыталась рассмеяться, взяла бокал с шампанским с подноса рядом с собой, покрутила его. "Все было не так".

"Как же это было?"

"Я, ну... я полагаю, я наняла человека. Его зовут Рик. Он сказал, что собирает долги и тому подобное. У него есть несколько солдат в Бостоне, которые выполняют для него поручения. Я просто хотел, чтобы он напугал ее, а не причинил ей вред, не дай бог. Она все еще носит моего внука, знаете ли. Я забочусь о таких вещах!"

Она заботилась о своем первом внуке так же, как я заботился о сохранении жизни и достоинства жуков-древоточцев в Туркменистане.

"Позови его к телефону прямо сейчас. Я хочу с ним поговорить".

"Он не хочет со мной разговаривать". Она вскинула руки вверх и подошла к дивану, который занимала несколько минут назад. Достав из сумочки тонкую сигарету, она прикурила. "Он перестал отвечать на мои звонки. Я перепробовала все. Когда мы разговаривали в последний раз, он сказал, что кто-то ввязался в это дело. Какое-то распространенное ирландское имя. Сказал, что ему не нужно иметь дело с этим парнем. С тех пор я ничего о нем не слышал".

Сэм Бреннан.

"Он все еще занимается этим делом?" спросил я.

"Нет".

"Дай мне его данные, на всякий случай".

Я собиралась передать их Сэму и убедиться, что Рик знает, что в следующий раз, когда он приблизится к Эммабель, он покинет ситуацию в мешке для трупов.

Мама закатила глаза, сунула сигарету в рот и что-то написала на столике у дивана. Она вырвала бумагу из блокнота и протянула ее мне.

"Вот. Теперь счастлива?"

"Нет. Так он следил за ней?"

"Несколько раз посылал за ней других людей. С одним из них она столкнулась в довольно непристойной манере, если честно".

"И посылал ей письма?"

Мама нахмурилась, снова затянулась сигаретой, сложив руки на груди. "Нет. Я не просила его об этом, и очень сомневаюсь, что он позволил себе такую вольность".

Это означало, что за Свэвеном был кто-то еще, как я и предполагала.

Второй кто-то.

Фрэнк.

Мне нужно было покончить с этим и вернуться домой.

"Когда Рик начал преследовать ее?"

Я хотела знать, когда все это началось. Мама бросила на меня виноватый взгляд.

"Ну..."

"Ну?"

"До того, как она забеременела", – призналась мама, ее плечи обвисли, когда она пыхтела над своей сигаретой. "После смерти твоего отца я с помощью Рика пыталась выяснить, есть ли какие-то препятствия, которые могут помешать тебе жениться на Луизе. Он сказал, что ты был неравнодушен к этой Пенроуз. Так что мы попытались вытеснить ее из картины".

"Очень стильно".

"Мы будем говорить о том, что будет со мной и твоей сестрой теперь, когда ты официально решил нас подвести?" Она надулась. "Потому что эта история с Эммабель не была неспровоцированной. Ты должна понять мою точку зрения. Ты собираешься спустить состояние семьи в канализацию, чтобы сделать замечание своему отцу".

"Нет, я собираюсь спустить семейное состояние в канализацию, потому что к нему прилагается условие, на которое никто не должен соглашаться. И еще потому, что я люблю другого и отказываюсь жертвовать своим счастьем ради того, чтобы ты и Сиси могли ездить на шикарных машинах и ежемесячно отдыхать на Мальдивах".

"Девон, будь благоразумна!" Она затушила сигарету, дым все еще вырывался из ее губ, когда она бросилась ко мне. Казалось, она пыталась одновременно проявлять жесткую любовь и унижаться, что создавало довольно странный разговор. "Ты сжигаешь наследие! От тебя останется только титул".

"Меня тоже не очень-то волнует титул", – проворчал я.

"Как ты смеешь!" Она ударила кулаками по моей груди. "Ты иррационален и мстителен".

"Я пыталась быть разумной. Но с вами невозможно рассуждать. Ты сама по себе, Урсула. Если тебе нужны деньги, иди и зарабатывай их, а еще лучше – найди жалкого муженька, который согласится на тебе жениться. И на этой ноте, вот честное предупреждение: если ты еще хоть раз попытаешься навредить матери моего ребенка, я тебя прикончу. Я говорю это буквально. Я покончу с твоей жизнью, какой ты ее знаешь. Передайте это сообщение Сиси и Дрю тоже. О, и моей любви, конечно". Манеры есть манеры, в конце концов.

"Ты не можешь так поступить с нами". Она упала на колени, обняв меня за лодыжки. Начался водоворот. Я уставился на ее затылок со смесью раздражения и отвращения. "Пожалуйста, Девон. Пожалуйста. Женись, а потом разведись с Луизой. Хоть ненадолго... Я... я... я не смогу выжить! Я просто не смогу".

Я стряхнул ее прикосновение с себя, отстраняясь от ее объятий.

"Если ты не хочешь, это не мое дело".

"Ты знаешь..." Она подняла голову, ее глаза сияли безумием, гневом и отчаянием. Они были такими большими, такими маниакальными, что я подумал, что они выскочат из глазниц. "Я знала. В тот раз, когда он запер тебя в тупике и отключил электричество, чтобы насосы не работали... мы оба были в этом замешаны".

Отвращение поползло по моей коже.

Моя мать знала, что отец пытался убить меня все эти годы назад, и она была в курсе этого плана.

Все наши отношения, как я их знала, были ложью. Она никогда не заботилась обо мне. Она просто тянула время, потому что знала, что мой отец однажды умрет, и хотела быть на моей стороне, когда просила меня жениться на Луизе.

Я холодно улыбнулся и отошел от нее. "Считай, что завещание не выполнено. Ты теперь бедна, мама. Хотя, на самом деле, ты была бедной всю свою жизнь. Деньги ничего не значат в великой схеме вещей, когда у тебя нет никакой честности. Избавь нас обоих от проблем и неловкости и не звони мне больше. С этого момента я не буду брать трубку".

37

Бель

Я чувствовала себя редкой птицей. Взрыв красок, высоких каблуков и возмутительных побрякушек, когда я тащила за собой чемодан из искусственного крокодила, пробираясь в пригородный дом моих родителей. Я чувствовала, как взгляды соседей греют мне затылок сквозь римские шторы и чуткие ставни.

Я была уверена, что в пригороде Бостона тридцатилетней бывшей тусовщице есть чем заняться.

К сожалению, я понятия не имела, чем именно.

Не то чтобы это имело значение. Я не мог отплясывать на вечеринке на крыше, пить до беспамятства (ну и жуть же ты, Бэби Уайтхолл) или даже побаловать себя походом по магазинам, который заканчивался так, как и должны заканчиваться все походы по магазинам – поеданием заказа сырных собачьих укусов Wetzel's Pretzels, пытаясь удержать равновесие на ста пятидесяти пакетах, ручки которых впивались в плоть моих предплечий.

Уэллсли не славился своими торговыми центрами и культурными достопримечательностями.

Да и вообще ничем, кроме близости к Бостону.

Но больше всего меня угнетало то, что я даже не хотела нюхать кокаин с рок-звездами в общественных туалетах или петь "Like a Virgin" в караоке-баре, пока мои друзья с упоением подхватывали, потому что я была кем угодно, только не этим. Я хотела отстойных, странных вещей. Например, уютно устроиться рядом с Девоном на его чертовом диване за восемь тысяч долларов (конечно, я искала его в Google. Что я, дилетант?).

Я хотела смотреть его скучные четырехчасовые документальные фильмы об экологичных пластиковых пакетах и слизнях-убийцах.

Я свернулась калачиком на кровати в гостевой комнате, когда папа постучал в мою дверь. Мамы не было дома – она теперь входила в комитет Ladies Who Lunch. Ирония, конечно, заключалась в том, что дамы вовсе не обедали. Они ели салаты без заправки и обсуждали серьезные темы, например, диету Дюкана или диету Zone.

Полагаю, он хотел узнать, общаемся ли мы по-прежнему.

Так и есть?

"Белли-Белль", – пел он. "Я ухожу на рыбалку. Как насчет того, чтобы присоединиться к своему старику? Свежий воздух и подслащенный чай со льдом не помешают".

"Пас", – пробормотал я в подушку.

"Да ладно, малыш". Я восхищался его способностью делать вид, что вчерашнего не было, и в то же время подлизываться ко мне из-за вчерашнего.

"Я сегодня занят".

"По-моему, ты не выглядишь занятым".

"Ты ничего не знаешь о моей жизни, папа".

"Я знаю все о твоей жизни, Белли-Белль. Я знаю о твоем клубе, о твоих свиданиях, о твоих друзьях, о твоих страхах. Я знаю, например, что ты сейчас несчастна, и это не может быть связано только со мной. Ты всю жизнь притворялась, что этого не было. Тебя что-то гложет. Позволь мне помочь".

Дело в том, что он не мог помочь.

Никто не мог помочь заблудшей Эммабель Пенроуз.

Эта лисица, которая заботилась не столько о сексе, сколько о близости. Я хотела узнать, каково это – принадлежать кому-то. Но не просто кому-то. Дьявольскому голубоглазому граблю.

"Фу, почему ты так одержим мной", – стонала я, заставляя себя слезть с кровати и волоча ноги по полу. Я влезла в пару daisy dukes, оставив их расстегнутыми из-за Бэби Уайтхолл, и накинула мешковатый белый топ с рюшами. Я не выглядела готовой к рыбалке, если бы не комплименты по поводу моих убойных ног, но вот мы и приехали.

Поездка до озера Вабан прошла в тишине, папа задавал вопросы о Девоне, работе и Перси. Я отвечала с энтузиазмом женщины, которой грозит смертная казнь, и с такой же живостью. Как только мы приехали, он арендовал лодку, погрузил в нее все свои рыболовные снасти и поплыл на середину озера.

В лодке я пожаловалась на свой ранний декретный отпуск от мадам Мейхем. Папа сказал мне, что работа отвлекает от жизни, а жизнь не отвлекает от работы, и что у меня неправильные приоритеты. Это звучало как неудачная вдохновляющая цитата Джона Леннона, но он так старался, что я не стала его за это ругать.

"И кроме того, нам нужно встретиться с этим парнем из Девона". Папа откинул свою кепку назад, пытаясь рассмешить меня, но безуспешно.

"Почему?" Я сморщила нос. "Мы не вместе".

"Будете". Папа крутил рыболовную катушку, дергая ее, пока что-то в воде барахталось, пытаясь выбраться.

Я вздохнула, глядя, как он вытаскивает рыбу – серебристо-чешуйчатую, беспомощную на вид. Папа схватил нож для разделки, перерезал рыбе горло и пустил кровь в воду. Рыба перестала брыкаться, покорившись своей судьбе. Отец завернул рыбу в полиэтиленовую пленку и бросил ее в контейнер, наполненный льдом.

"Откуда ты знаешь?" спросил я.

Он поднял брови. "Чтобы ловить рыбу?"

"Нет, что мы с Девоном будем вместе". Я неловко переместилась на другую сторону лодки.

"О. Я просто верю".

"Это не ответ".

"Конечно, это ответ, дорогая". Он с любовью улыбнулся мне, передавая филейный нож и упаковку спиртовых салфеток для его очистки. "И это тоже хорошо".

Примерно через час после начала рыбалки мы столкнулись с одним из новых папиных друзей из города. В буквальном смысле. Наша лодка поцеловалась с его лодкой, когда он случайно дрейфовал в нашу сторону. Папа сразу же потянулся за мной, чтобы убедиться, что я не поскользнусь и не поранюсь. Затем он рассмеялся, его глаза загорелись.

"Привет, Брайан".

"Джон! Я думал, что видел тебя здесь".

"Погода слишком хорошая, чтобы упустить ее. Ты знаком с моей дочерью?" Гордость в голосе отца была осязаема, посылая струйки удовольствия по моему позвоночнику.

"Не могу сказать, что знаком. Мэм". Брайан откинул свою соломенную шляпу.

Последовало вступление, а затем тридцать минут разговоров о рыбалке. Я зевнула, оглядываясь по сторонам. Я понимал, что некоторым людям нравится природа и ее спокойствие. Лично я не смог бы жить нигде, где воздух не был бы загрязнен, а преступность хотя бы немного не контролировалась.

Я решила наконец включить телефон и проверить сообщения. Я не делала этого уже несколько дней, хотя и пользовалась стационарным телефоном родителей, чтобы позвонить Перси, Эшу и Сейлор.

Я пролистала телефон, когда на экране появилось сообщение. Оно было свежим, двадцать минут назад.

Девон: Где ты?

Пришло время посмотреть в лицо музыке. Точнее, с криками.

Белль: На рыбалке.

Девон: РЫБАЛКА?

Да.

Это код для чего-то?

Вытащи свои мысли из канавы.

Девон: Эй, это ты его туда положила.

Вам есть за что отвечать, юная леди.

Белл: Фу. Опять называешь меня молодой. Кто-то только что назвал меня мэм.

Дайте мне его данные. Я с ним разберусь.

Где вы рыбачите?

Мои глаза оторвались от экрана, и я огляделась вокруг. Достаточно ли ответа на этот вопрос?

Неважно. Я приеду к тебе. Нам нужно поговорить.

Я усвоил урок. Отец нанес мне шрам, а мистер Локен выпотрошил меня, но, очевидно, за тяжелыми слоями фасада у меня все еще билось сердце. И это сердце принадлежало ему.

Девон: Не приходи.

Белль: ...?

Но он так и не ответил.

Не приходи.

Ни объяснений, ничего.

Так что, конечно, я собиралась.

Я ехала, чтобы позлить его! Этому ублюдку. Я шла туда прямо сейчас. Ну, может быть, я надену что-нибудь более достойное, чем пара daisy dukes, которые я не мог застегнуть, и рубашка, которая кричала, что я только что провел последние несколько дней со своими лучшими друзьями, Easy Cheese и "Танцами со звездами".

"Папа, мне нужно идти".

Папа и Брайан провели короткий, но содержательный разговор, используя только свои брови, недоумевая, что кто-то хочет делать что-то еще, кроме как праздно сидеть посреди огромного пятна воды и ждать, пока рыба клюнет на их приманки.

"Ладно, дорогая. Позволь мне все завершить".

"Нет, я пойду одна".

"Ты уверена?" – спросил он.

Ему не было смысла присоединяться ко мне. Я переодевалась и направлялась прямо в Бостон, чтобы потребовать от Девона Уайтхолла разрешить мне вернуться к нему и полюбить меня.

"Уверена".

"Хорошо. Ты можешь взять машину. Брайан подвезет меня домой".

"Потрясающе. Какой отличный парень." Не самый лучший, раз он назвал меня мэм, но и не самый худший, я думаю.

Папа приплыл обратно к берегу, усадил меня на водительское сиденье и поцеловал мои волосы. "Будь осторожна, малышка".

Я помчался обратно в дом родителей. По дороге я убеждала себя, что все будет хорошо. Я отправлюсь прямо к Девону и всегда буду иметь при себе пистолет. Я останусь в безопасности и, возможно, затрону тему нашего переезда в другое место, где половина населения не будет пытаться меня убить.

Когда я вернулась к родителям, первое, что я сделала, закрыв дверь на двойной замок, – бросила сумку на приставной столик. Я сняла одежду, пока поднималась в комнату для гостей, уже решив, что надену изумрудно-зеленое мини-платье, которое подчеркивало мои глаза и сиськи.

Ступая босыми ногами по деревянному полу, я остановилась, когда переступила порог комнаты для гостей.

Кто-то сидел на краю моей кровати.

Я отпрыгнула назад, сопротивляясь желанию вскрикнуть и привлечь внимание.

Фрэнк.

Развернувшись на пятках, я помчалась вниз по лестнице, возвращаясь на лестничную площадку, чтобы взять пистолет, который лежал в моей сумке. Он схватил меня за плечи и потянул назад. Мои ноги оказались в воздухе. Я ударилась спиной о его грудь. Он обхватил меня за шею и сдавил, перекрыв доступ воздуха. Мои пальцы впились в его руку, пытаясь заставить его отпустить. Я попыталась закричать, но из моего рта вырвалось лишь низкое, болезненное шипение.

Малыш Уайтхолл, – судорожно подумала я. Я должна спасти своего ребенка.

Применив на практике уроки крав-мага, я потянулась назад, чтобы попытаться схватить его за противоположную руку, но он оказался быстрее, схватил мои руки и сжал их вместе за моей спиной.

"Я так не думаю. Ты разрушила мою жизнь. Самое время разрушить твою".

Его дыхание скользило по моей шее. От него пахло табаком и газировкой. Я попыталась впиться зубами в его руку, но он быстро отпрянул, одной рукой обхватив мою шею, а другой прижимая к себе мой беременный живот.

"Ш-ш-ш". Его зубы коснулись раковины моего уха. "Не заставляй меня делать то, о чем я буду жалеть".

И тут я почувствовала это.

Холодный, острый металл коснулся низа моего живота.

Я застыла как статуя. Закрыла глаза, воздух с грохотом врывался в легкие.

Он собирался сделать мне преждевременное кесарево сечение, если я не сделаю то, что он сказал.

Малыш Уайтхолл взволнованно трепыхался в моем животе, бодрствуя и осознавая всю суматоху.

Прости меня, малыш Уайтхолл. Мне очень, очень, очень жаль.

"Ты будешь хорошей девочкой?" Дыхание Фрэнка обдало веером мою шею.

Я кивнула, горький вкус желчи взорвал мой рот. Моя мама должна была вернуться домой только через два часа, а папа мог провести весь день на озере. Перси не стал бы заезжать, не предупредив нас заранее.

Я был официально, полностью и по-царски облапошен.

"Теперь мы говорим". Фрэнк толкнул меня вперед, заставив споткнуться на первой ступеньке. Мы спускались по лестнице молча, мои колени подрагивали от страха. Он усадил меня перед камином, достал из кармана джинсов рулон сверхпрочной клейкой ленты и заклеил мне запястья и ступни, чтобы я лежал на диване неподвижно. Он сорвал с меня рубашку, ткань прорезала кожу, оставляя красные следы. На мне были только трусы и лифчик.

"Оставайся здесь". Он помахал указательным пальцем перед моим лицом, а затем продолжил топать по дому, забаррикадировав двери. Ему не пришлось делать больше ничего, кроме как придвинуть несколько стульев к входной двери и двери на задний двор. У отца был менталитет "враг против нас", и он сделал дом защищенным от мировой войны.

Я знал, что сюда нельзя войти и нельзя выйти, не разобрав его сначала.

Фрэнк бросил ключи, которые я использовал для двойного замка двери, в карман, подошел к одному из окон и постучал по нему костяшками пальцев.

"Тройное остекление". Он присвистнул, поднял брови и одобрительно кивнул мне. "Отлично сделано, Джон Пенроуз. Это чертовски дорого".

Он знал имя моего отца. Держу пари, этот ублюдок знал многое о моей жизни с тех пор, как узнал, что я здесь.

Я просканировал свое окружение. Пришло время проявить изобретательность. Единственным выходом для меня был центральный воздуховод. Он был достаточно большим, чтобы я мог пролезть, но мне все равно пришлось бы снести вентиляцию, что было практически невозможно, поскольку мои руки и ноги были связаны.

Взгляд Фрэнка остановился на том же вентиляционном отверстии, на которое смотрел я. Он усмехнулся. "Даже не думай об этом. А теперь давай поговорим".

Он подошел к креслу, стоящему напротив дивана, на котором сидел я, и сел в кресло. Судя по открытым пакетам "Дорито" и треснувшим банкам газировки на кофейном столике, я поняла, что до моего прихода он чувствовал себя как дома.

По крайней мере, теперь я знал, кто был ответственен за то, что превратил мою жизнь в ад в течение последних нескольких месяцев.

Я ждала, что Иисус придет ко мне и скажет: "Сейчас не твое время, дитя", потому что все остальные показатели указывали на мою скорую и трагическую кончину.

Уф. Уйти от недовольного бывшего сотрудника было таким позорным способом умереть.

"Чем я могу вам помочь, Фрэнк?" спросил я по-деловому, что было трудно, учитывая обстоятельства.

Малыш Уайтхолл трепетал в моем животе, как сумасшедший, и я подумал, со смесью опустошения и восторга, как сильно я хотел, чтобы это продолжалось. Трепетание. Толчки. И то, что последовало за этим. Впервые в жизни мне было за что бороться.

Два чего-то.

Был еще Девон. И как бы мне ни было страшно признаться себе в этом, он не был похож на тех мужчин, которые меня подводили. Я продала свою душу дьяволу в тот день, когда отомстила тренеру. Я заплатила за удовольствие отнять жизнь своей молодостью, своей радостью, своей невинностью. Отсутствие всего этого не позволяло мне привязаться к мужчине. Но Девон Уайтхолл был не просто мужчиной. Он был гораздо больше.

"Ты можешь начать с того, что расскажешь мне, какого хрена я вообще с тобой сделал!" Фрэнк схватил нож, которым он мне угрожал, и направил его на меня через всю гостиную, выплевывая каждое слово. "Почему ты уволил меня, когда у меня дома была беременная девушка? Счета за лечение моей мамы... ты знаешь, она умерла за две недели до того, как ты меня уволил. Я взяла неделю отпуска. Вы даже не прислали мне открытку с соболезнованиями. Ничего".

Поджав губы, я закрыла глаза и вспомнила тот период времени. Когда я не работала, я веселилась. Сильно. Была череда домашних вечеринок, потом благотворительные мероприятия, потом девичник в Кабо для Перси и Эшлинг. Я полагалась на Росса в роли мамы и папы в Madame Mayhem и не особо заботилась о том, что происходит в жизни других людей. Я была занята тем, чтобы отвлечься, потому что именно так я справлялась с воспоминаниями о мистере Локене и о том, что я с ним сделала. Меня не волновало ничего и никто, кроме меня самой.

Хуже всего то, что я не помнил, когда-либо слышал, что мама Фрэнка скончалась.

"Я сожалею о вашей потере". Я старался говорить спокойно, но мои слова спотыкались друг о друга. "Я действительно сожалею. Но, Фрэнк, я не знал ни о твоей матери, ни о твоей девушке. И уж точно не о вашем долге. У меня в штате минимум тридцать сотрудников в любой момент времени. Все, что я знал, так это то, что ты почуял неладное и домогался одной из девушек из бурлеска".