Текст книги "Заставь богов смеяться (СИ)"
Автор книги: Ксения Власова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
– Сильвер-Бей, конечно, – прошептала она, – а ты…
– А я сын Элиана Смита.
Глава 16
В десять лет Эмили заняла призовое место в государственной олимпиаде по математике. Узнав, что в качестве поощрения получит путевку в летний лагерь, расположенный на морском побережье, она пришла в дикий восторг, но радость длилась недолго. Почти сразу ее сменила паника: как оставить Артура одного на целых три месяца?
Артур лишь крутил пальцем у виска.
– Глупенькая, – хмыкая, говорил он, – лагерь для одаренных детей – отличная возможность завести полезные знакомства. Не упускай ее! Ну что тут может случиться за это время?
Эмили кусала губы и силилась не разреветься.
«Что может случиться? – мысленно кричала она. – Я могу приехать и узнать, что ты встречаешься с Джекки!»
Джекки была одноклассницей Артура. Если Джекки появлялась в поле видимости Артура, то он замолкал и провожал ее долгим взглядом, а его лицо приобретало мечтательное выражение. Сердечко сжималось в такие моменты, Эмили молилась только об одном: чтобы ее друг не влюбился в эту воображалу, умеющую крутить мальчиками, как ей вздумается.
С придирчивым отчаянием рассматривая себя в зеркало, Эмили признавала, что Джекки намного красивее. Высокая, с уже оформившейся фигурой, с длинными каштановыми волосами, огромными карими глазами и очаровательными ямочками на щечках, которые появлялись, когда та улыбалась… Разве можно соперничать с такой красоткой?
Но у Джекки и без того было море поклонников, и поэтому Эмили не понимала, почему должна отдать удачливой сопернице еще и Артура.
«Ведь она не любит его! – недоумевала Эмили. – Я же знаю, ей нравится Люк. Зачем ей мой Артур?»
Эмили не находила себе места. Вскоре к ревности прибавилось и чувство тревоги – Артур стал сторониться ее. Он больше не забегал в класс, чтобы поболтать с ней, при встрече лишь натянуто улыбался и кивал, а на все вопросы отвечал что-то неопределенное и опасливо косился по сторонам, будто боялся, что кто-то увидит их вместе.
«Наверное, Джекки сказала, что с такой малявкой, как я, стыдно возиться», – смаргивая слезы, думала Эмили.
Чувство глубокого несчастья сдавливало грудь. В голове все время крутилась мысль, что будь она, Эмили, постарше, то Артур бы видел в ней не только надоевшую младшую сестру.
Ничего удивительно, что в Сильвер-Бей Эмили приехала поникшая и с полным отсутствием желания веселиться и любоваться местными красотами.
Небольшой город располагался в живописной бухте Тиморского моря, принадлежащего к бассейну Индийского океана. Сам по себе долгий перелет до Австралии мог бы стать отличным приключением, но в тот момент все виделось в черном цвете. И даже комфортабельные домики, куда их поселили, показались тюрьмой.
Территория лагеря была огромной, благоустроенной и надежно защищенной от чужих глаз высокой стеной бетонного забора. Выходить за ее пределы запрещалось. Впрочем, Эмили, выросшей в приюте, такие правила были не в диковинку.
Дни в лагере тянулись мучительно медленно. Под предлогом игр и развлекательных мероприятий их постоянно экзаменовали, Эмили чувствовала себя мухой, которую с интересом рассматривают под микроскопом. Вот только пользоваться случаем и доказывать, что она лучшая, не хотелось. В сердце жило одно желание – как можно скорее вернуться домой, к Артуру.
Тоскуя, она сделалась необщительной и угрюмой. Поначалу сверстники пытались растормошить ее, а затем, устав, стали задирать. Пришлось разбить нос паре-тройке обидчиков. Это подействовало, и от нее отстали.
Так Эмили частенько оставалась предоставленной сама себе. Наверное, она должна была вскоре заскучать, но случилось иначе. Приметив, что некоторые преподаватели исчезают после вечернего отбоя, Эмили быстро обнаружила лаз в стене, скрытый от любопытных взглядов густой растительностью.
Она быстро догадалась, что преподаватели, которым запрещено покидать территорию детского лагеря, ведут себя как проказливые школьники. Тогда-то в голову и пришла мысль, что возраст не всегда является синонимом мудрости. Иногда возраст – это просто количество прожитых лет, не более.
Колебалась она недолго. Любопытство пересилило, и Эмили, ускользнув от надзора, воспользовалась лазом, чтобы прогуляться по окрестностям.
Сильвер-Бей оказался на редкость скучным городом. Несколько ресторанчиков вдоль береговой линии, парочка маленьких торговых центров, небольшая школа в центре и скромный кинотеатр, соседствующий с единственной библиотекой. Сильвер-Бей воспринимался как сонное царство, укутанное палящим зноем. Но все равно он казался предпочтительнее однообразия детского лагеря.
Выбравшись в город однажды, она раз за разом повторяла удачный опыт. Время выбиралось тщательно, чаще всего оно выпадало на дневной сон или на окошко между занятиями в расписании. Эмили действовала осторожно и старалась не попасться с поличным. Достаточно быстро она поняла, что привлекает внимание местных жителей – своих тут знали в лицо – и предпочла ретироваться в сторону моря.
На набережной нашлось тихое, уютное местечко чуть поодаль от причала, где швартовались рыболовные судна. Наверное, ближе к вечеру, когда рыбаки возвращались с добычей, здесь было оживленно, но днем над пирсом разливалась гулкая, умиротворяющая тишина. Ее нарушал лишь шум накатывающих на каменистый берег волн. Иногда в покой врывался рев мотора чьей-нибудь лодки, но постепенно стихал, растворялся в убаюкивающем шуршании воды и ворчании ветра.
Ветер представлялся Эмили ворчливым стариком, подгоняющим беззаботные волны и брезгливо плюющим в паруса рыболовецких шхун. Она с любопытством всматривалась в его рисунки на воде – поднимающиеся вдалеке волны, белой пеной выкидывающиеся на берег, казались причудливым узором, который можно разгадать, если применить верный шифр. А вот само море вызывало, помимо восхищения, с которым ничего нельзя было поделать, чувство глухого раздражения – ведь именно море разлучило ее с Артуром.
И несмотря на это Эмили каждый день приходила на причал. Она устраивалась в полюбившимся местечке, чуть подальше от самого пирса, и, прикрыв глаза от яркого солнца, вдыхала свежий, пропитанный йодом запах моря. В такие моменты даже образ Артура бледнел и казался чем-то нереальным. Все исчезало, оставалось только головокружительное предчувствие чего-то хорошего. Море не умиротворяло, но оно бодрило и дарило обещание чего-то светлого. И, наверное, поэтому Эмили приходила к нему снова и снова.
К сожалению, место приглянулось не только ей. Во время прогулок вдоль набережной линии на глаза частенько попадался парень лет восемнадцати. Тот ходил под парусом на лодке-плоскодонке. Поначалу она с подозрением косилась в сторону незнакомца и опасливо сторонилась его, но парень, пару раз заметив ее, начал кивать при встрече, как своей знакомой. Эмили хоть и озадачилась таким проявления дружелюбия, но не стала искать новое место. Пляж большой, места хватит всем.
Но так думали не все.
– Эй, сиротка! Что ты тут делаешь?
Эмили тяжело вздохнула. Эту группу ребят, старше ее года на два-три, она приметила издалека, но, видимо, Сильвер-Бей и ее превратил в сонную муху, раз посчитала их неопасными.
Ее быстро окружили. Три девочки, два мальчика. Все выше и больше ее. Всматриваясь в насмешливые лица, Эмили поняла, что драки не избежать.
– Эй, чего молчишь? – одна из девочек, тех, что была ближе, толкнула в грудь. Несильно, но достаточно ощутимо.
Эмили и не подумала сделать шаг назад. Опыт подсказывал, что когда тебя задирают, лучше дать отпор. Если повезет, ты побьешь обидчиков, если нет, то они – тебя. Но в любом случае надо защищаться: тех, кто плачет и просит пощады, бьют дольше и с большим удовольствием.
– А зачем ты спрашиваешь? – в тон ответила Эмили, исподлобья изучая обидчицу. – Тебе-то что?
– Да ты нам еще и хамишь, приютское отродье! – с затаенной радостью откликнулась другая девочка и перемигнулась с зашептавшимися мальчишками. – Проси прощения, а то ведь хуже будет!
Эмили не обратила внимания на оскорбление, только шмыгнула носом и сжала кулаки, готовясь ударить первой. Она не стала спрашивать, почему на нее нападают – чужих всегда задирают, испытывая незнакомцев на прочность. А приютская форма, кроме которой у нее ничего не было, действовала на этих ребят, как красная тряпка на быка.
Эмили уже мысленно продумывала оправдание синякам и ссадинам, которые непременно появятся после потасовки, – их, в отличие от дневных прогулок, от преподавателей не скроешь – как тот самый парень, что взял в моду здороваться с ней, отлип от своей лодки и поспешил в их сторону.
«Своих защищать будет», – поняла она и быстро ударила одну из девочек кулаком в нос.
Та взвизгнула, явно не ожидая такой прыти от загнанной в угол малявки. На Эмили же навалились сразу четверо. Скулу обожгло болью, в глазах закипели злые слезы, но с губ не сорвалось ни вздоха, ни крика. Даже когда вцепились в волосы, а затем рванули и потащили за собой, как на аркане, она все равно упрямо сжимала рот и не плакала. А затем вдруг хватка нападавших ослабла, и почти сразу прекратились болезненные тычки и пинки. Эмили вырвалась из захвата, радуясь неожиданной передышке. Она хотела продолжить драку, но замерла, столкнувшись с мрачным взглядом парня, бросившего свою лодку.
– Вы совсем озверели? – сурово спросил он, отвешивая подзатыльники застигнутым врасплох обидчикам. Мальчики дали деру сразу, но одну из девочек он успел схватить под локоть.
– Мелисса, мне рассказать твоему отцу, чем ты тут занимаешься?
– Патрик, не надо, – хныканье похожее на скулеж. – Мы же пошутили…
– Хороши шутки! – рявкнул тот и, поддав ноющей девчонке пинка под зад, бросил: – Чтобы я вас больше здесь не видел!
Та рванула за друзьями. Их спины уже едва виднелись вдалеке. Даже топот недолго разрезал гулкую тишину знойного дня – слишком быстрый темп взяли ее обидчики.
– Эй, ты как?
Эмили подняла голову и настороженно посмотрела на своего неожиданного спасителя.
– Нормально, – буркнула она и хотела было тоже сделать ноги, но парень остановил.
– Подожди! Я знаю Мелиссу – мелкая, злопамятная болонка. Они тебя сейчас подкараулят за ближайшим углом.
Эмили снова шмыгнула носом и мрачно уставилась в землю:
– Угу, но мне все равно надо домой.
– О том и речь. Подожди, я нормально пришвартую лодку и провожу тебя.
Она беспомощно оглядывалась по сторонам, пока ее новый знакомый затаскивал лодку на берег. Разумнее всего было удрать, мало ли, что взбредет в голову этому парню? Сдаст еще преподавателям, конечно же, из лучших побуждений, и все, пиши-пропало.
«С другой стороны, – подумала вдруг Эмили, – пускай сдает. Вдруг меня отправят домой, к Артуру?»
– Пойдем, я закончил. Меня зовут Патрик. А тебя?
– Эмили.
У Патрика был широкий шаг и широкая улыбка. И к первому, и ко второму пришлось подстраиваться.
– Ты зачем ходишь на пирс каждый день? – с показной строгостью спросил он. Эмили интуитивно поняла, что играть роль старшего товарища ему не впервой.
– Да так… – неопределенно ответила Эмили и демонстративно пожала плечами. – Нравится…
– Море любишь? – подмигнул Патрик. Глаза у него были красивые, сапфирового цвета.
«Почти как у Артура».
– Нет, – честно ответила она и надулась. – Ненавижу море.
Ее защитник рассмеялся.
– Не может такого быть!
– Почему? – удивилась Эмили. – Ты вот любишь яблоки?
– Да я как-то к ним равнодушен. – Патрик выглядел удивленным. – А при чем здесь это?
– А я люблю! – победно проговорила она и резюмировала. – Кто-то любит яблоки, кто-то – море…
Патрик оглушительно расхохотался. Эмили настороженно поглядывала на него, в любой момент готовая, как испуганный воробушек, рвануть подальше от этого подозрительно дружелюбного типа.
– Эмили, сколько тебе лет?
– Десять, – напрягаясь, ответила она.
«Точно псих!»
– Потрясающее глубокомыслие для таких лет! – Патрик перестал смеяться и теперь просто тепло улыбался, хмыкая время от времени. – Я запомню твою аналогию.
Она передернула плечами, мол, пожалуйста, не жалко и махнула рукой в сторону переулка:
– А здесь короче будет.
Патрик, не споря, последовал за ней.
– Ты же из детского лагеря?
Эмили с недовольством покосилась на собственную форму и закатила глаза:
– Ну ты же видишь, зачем спрашиваешь?
– Уточняю, чтобы не ошибиться – наставительно заметил тот и уже серьезно сказал: – Сбегать из лагеря опасно.
Эмили промолчала, и он продолжил, очевидно, намеренный достучаться до нее:
– Я понимаю, что тебе, должно быть, там несладко, но бродить по городу одной небезопасно.
Эмили упрямо поджала губы. Она уже смылась бы, не дослушав его нравоучений и до середины, но Патрик помог ей. Приходилось терпеть…
Она успела мысленно досчитать до тысячи, когда, увидела в стене лаз, заросший густыми кустами сирени.
– Мы пришли! – Восклицание вышло излишне радостным и ненадолго стало стыдно.
– Что-то мне подсказывает, что ты меня не слушала, – вздохнул Патрик. – Ты, как мой брат Киан, – тот тоже всегда кивает, но делает по-своему.
Эмили смущенно отвела взгляд – врать или честно соглашаться не хотелось – и неловко поблагодарила:
– Спасибо. Ну, знаешь… В общем, спасибо.
Патрик похлопал ее по плечу и подмигнул:
– Не за что. Был рад с тобой познакомиться. Больше не влипай в неприятности.
Он засунул руки в карманы джинсов, отвернулся и, беззаботно насвистывая, направился прочь. Эмили уже нырнула в лаз, когда до ее ушей донеслось:
– А море невозможно не любить!
Эмили протестующе фыркнула, и, улыбаясь, исчезла в кустах упоительно пахнувшей сирени.
***
Она не знала, что именно подтолкнуло ее прийти на пирс на следующий день – скука или обычное упрямство.
– Сдурела?! – При виде нее Патрик едва не рухнул в воду, запутавшись в швартовочном тросе.
– Хочу доказать, что ты не прав. – Она твердо сжала губы, надеясь, что не улыбается. – Море не обязательно любить…
– Ты немедленно возвращаешься обратно в лагерь, – постановил Патрик и шагнул с лодки на берег.
Эмили резко отпрыгнула и спрятала руки за спину.
– Боишься проспорить?
– На такие откровенные подначивания я не поведусь, – хмыкнул Патрик и нахмурился. – Ты снова слонялась по городу одна? А если бы наткнулась на Мелиссу и ее шайку?
Эмили промолчала, лишь еще выше задрала подбородок. Ей хотелось верить, что ее вид вызывает уважение, а не жалость, но уверенности в этом не было.
Патрик вздохнул, взъерошил волосы на макушке и кивнул:
– Ладно, забирайся в лодку. Сегодня выйдем в море вместе, но завтра, чтобы я тебя здесь не видел. Понятно?
Эмили согласно пискнула и нырнула в лодку.
Море оказалось совсем другим, не таким, каким она его представляла, наблюдая за водой с берега. Оно было еще более непредсказуемо, сурово и… прекрасно.
Тот день врезался в память навечно, и, несмотря на то, что некоторые его детали поблекли за давностью лет, общий рисунок все равно остался четкий. Соленые брызги в лицо, блики солнца на воде, хлопающий звук паруса на ветру и упоительное чувство свободы. Раскинув руки, Эмили стояла на покачивающейся лодке и смеялась; на ее губах оседал холодящий лицо бриз, а в душе разливалось тепло.
Кажется, именно в тот момент она призналась, что проиграла.
Наверное, именно в тот момент Патрик пожалел ее, опьяненную счастьем девочку-сироту, и разрешил выходить вместе с ним в море.
***
Спустя пару недель Эмили уже уверенно держалась в лодке: могла перекинуть парус, поменять курс и определить направление ветра по флюгеру в виде небольшого флага, что крепился к грот-мачте.
Патрик был превосходным учителем, а она легко схватывала все на лету.
– Ты как будто родилась для этого, – смеялся Патрик, и Эмили краснела от удовольствия.
Патрик напоминал заботливого старшего брата, о котором мечтает каждая девочка. А еще он немного походил на Артура, и сложно было сказать, что именно из этих двух вещей привлекало в нем больше.
Патрик много рассказывал о городе, о своей семье, и ни разу в его голосе не проскользнуло чувство превосходства или скрытая ирония. Эмили, привыкшая к насмешливому покровительству со стороны взрослых, очень внимательно присматривалась к Патрику, но не находила раздражающих интонаций или жестов.
От него Эмили узнала, что Сильвер-Бей всегда жил за счет рыболовного промысла. Туристов отпугивали акулы, любящие эти места. Вот чуть выше или ниже по течению, по словам Патрика, туристы наводнили города, но Сильвер-Бей остался в стороне от проторенной предприимчивыми дельцами дорожки. И, как поняла Эмили, его это вполне устраивало.
Патрик учился на первом курсе в университете Сиднея, домой приезжал лишь на летние каникулы. Его отец был капитаном одного из рыболовецких суден, а мать – учительницей в местной школе. Имелся у него и младший брат, но он, как обычно, проводил лето в Ирландии, у родственников.
Каждый выход в море стал особенным. Все страхи улетучивались, в теле появлялась легкость, а в душе – эйфория. Эмили и сама не заметила, как всей душой полюбила море. Теперь она жила только этими моментами свободы. И даже про Артура вспоминалось намного реже.
Постепенно и детский лагерь перестал казаться душною тюрьмой, но Эмили все равно по привычке сбегала оттуда. Теперь она не представляла свою жизнь без моря и Патрика.
Несмотря на многочисленные разговоры, Эмили так и не удосужилась узнать ни фамилию Патрика, ни его адрес, а потому, когда он однажды не пришел днем на пристань, попросту растерялась. Она упрямо прождала его три часа и едва не опоздала на ланч.
К счастью, ее отсутствия никто не заметил.
В ту ночь она плохо спала. Ей снились штормящее море и толщи соленой воды, в которой она задыхалась. Промучившись кошмарами, Эмили решила не спать вовсе.
Уже позже, по истечению нескольких лет, вспоминая, что же подтолкнуло ее тогда отправиться на пристань, Эмили не могла сказать наверняка: было ли это голосом интуиции или просто случайным стечением обстоятельств. Если бы Эмили верила в Судьбу, то сказала бы, что это была она.
***
Эмили куталась в легкую куртешку, позаимственную со стула в саду. Куртешка была без фирменной эмблемы детского лагеря и, судя по размеру, принадлежала одной из преподавательниц. Эмили пообещала себе вернуть вещь на место и без зазрений натянула на себя.
Вечер выдался холодным. Небо заволокло тучами, а с море поднялся сильный ветер. Волны, одна за другой, разбивались о скалистый берег, взметаясь вверх шапками белой пены. Даже в сгустившейся темноте эта пена была хорошо видна и как будто прочерчивала границы, защищая потерявшихся в ночи путников от происков морской стихии.
Эмили два раза обошла причал, а затем, замерзнув, устало уселась возле одной из моторных лодок, притянув на себя ее тент. Куртешка не грела совсем, и Эмили уже начала стучать зубами. Бессмысленно протаращившись в беззвездное небо и черное море, она хотела было уже уйти, как на одном из суден послышалась возня, приглушенные звуки разговора, и зажегся фонарь. Его электрический луч прорезал темноту и в образовавшемся круге света, как на ладони, предстали двое мужчин. Эмили напряглась. Мужчины были далеко, но до ушей долетали обрывки спора. Понять, что эти двое ссорятся, не представляло труда.
А затем и вовсе случилось то, что еще на протяжении многих лет снилось ей в кошмарах: один из мужчин, очевидно, решил закончить бессмысленный разговор и, махнув оппоненту рукой в знак прощания, легко сбежал по траппу. Он прошел совсем рядом, не заметив ее. Эмили до сих пор помнила, как раздражение на хмуром лице сменилось улыбкой, и эта улыбка навсегда застыла на губах, когда второй мужчина, тоже слетевший по ступенькам траппа, со всей силы ударил его битой по голове.
Каким-то чудом удалось не закричать. Закрыв рот ладонью и кусая пальцы до крови, Эмили с ужасом наблюдала за тем, как нападавший склонился над рухнувшим навзничь мужчиной:
– Элиан, а всего лишь надо было согласиться! Знал же, что шарки тебе этого не спустят…
Она зажмурилась, когда нападавший снова ударил свою жертву. В этот раз вслед за ударом раздался противно-чавкающий звук, и ее замутило. Казалось, по воздуху разлился запах крови, но это, конечно, было не так. Сжавшись под тентом лодки в комочек, она отчаянно просила только об одном: пускай убийца ее не заметит.
Боясь дышать, Эмили считала секунды, не решаясь выглянуть. И все же, несмотря на страх, она немного приоткрыла тент и успела заметить, как убийца широко взмахнул рукой; тут же раздался негромкий плеск воды – окровавленная железная бита ушла на дно, навсегда унося с собой единственное доказательство преступления – следы пальцев убийцы.
Мужчина подошел к фонарю, и мир снова погрузился в темноту. Оцепенев, Эмили прислушивалась к шагам, которые становились все ближе, пока, наконец, не замерли прямо возле нее. Раздались приглушенные ругательства, щелчок зажигалки, и до нее донесся запах сигареты, а затем шаги вновь начали удаляться. Пару минут, и причал погрузился в ночную тишину, которая теперь, несмотря на шум моря, казалась мертвой.
На негнущихся ногах Эмили выбралась из-под тента. Обхватив себя за плечи и трясясь уже не от холода, а от ужаса, она подошла к лежащему на земле мужчине. Даже в темноте его разбитое до состояния кровавой кашицы лицо вызывало ужас.
«Мертв!» – интуитивно поняла Эмили.
Она знала, что должна проверить пульс, чтобы убедиться в этом, но не смогла заставить себя склониться над изувеченным лицом. Вместо этого она развернулась и со всех ног бросилась бежать.
Эмили очнулась лишь несколько минут спустя, когда поняла, что бежит в противоположную от своего лагеря сторону. Тогда она остановилась, перевела дух и крепко зажмурилась, моля о том, чтобы все увиденное оказалось сном. Больше всего хотелось оказаться сейчас в собственной кроватке, накрыться одеялом с головой и сделать вид, что ничего не было. Вместо этого она вытерла тыльной стороной ладони бегущие слезы, закусила нижнюю губу и решительно постучала в первый попавшийся дом. Где полицейский участок, она не знала, но местные жители должны были подсказать.
***
– Так значит, ты уверяешь, что это было преднамеренное убийство? Не убийство по неосторожности?
Эмили сонно сощурилась и устало откинулась на спинку стула:
– Да, сэр, – в сотый раз за последние два часа ответила она.
Высокий худой полицейский угрюмо переглянулся со своей коллегой – пышной блондинкой с жестким лицом и сочувствующим взглядом – и раздраженно добавил:
– И ты даже можешь указать примерное местоположение орудия убийства?
– Да, сэр, – вновь подтвердила Эмили.
– И ты запомнила последние слова убийцы?
– «Знал же, что шарки тебе этого не спустят…» – без запинки проговорила Эмили и обреченно вздохнула.
Глаза слипались, хотелось есть. Она уже почти жалела, что настояла на звонке в полицию. А ведь пожилая женщина, открывшая дверь на стук, предлагала идти домой… Зачем было будить весь район своими криками, если приехавшая полиция отволокла ее в участок и допрашивает уже битых два часа, не веря ни единому ее слову?
Эмили снова вздохнула.
Напарница угрюмого полицейского поманила коллегу пальцем. Тот неохотно встал из-за стола, и они отошли в угол комнаты. Эмили навострила уши. Сон как рукой сняло.
– Хайек, мы не можем держать здесь ребенка вечно. Я понимаю, ты не хочешь браться за дело с заказным убийством, но иного выхода нет. Раз упомянули шарки…
– Это же ребенок, Бронски! Она могла что-то перепутать и…
– Утром, как только море утихомирится, аквалангисты прочешут дно. Если девочка не врет, то они найдут биту.
– Даже если так! – упрямо заявил Хайек, которого Эмили и самой захотелось стукнуть битой по башке, чтобы тот начал соображать лучше. – Это могла быть пьяная драка! Не обязательно в этом замешаны шарки…
– Вот утром и решим! – отрезала Бронски. – За девочкой давно приехали, ты хочешь, чтобы у нас были проблемы с администрацией? Мы обязаны ее отпустить и предоставить охрану на тот случай, если в деле все же замешана эта группировка…
Эмили не нравилась мрачная Бронски, с ее слишком явной, в чем-то фальшивой заботой, но она была рада, что, наконец, отправится домой. Тогда она еще не знала, что на ближайший месяц ее жизнь превратится в ад.
***
Аквалангисты все же нашли биту, и Эмили затаскали по допросам. Показания просили повторить вновь и вновь, и теперь, разбуди ее ночью, она могла протараторить их, ни разу не сбившись. Ей подсовывали фотографии и фотороботы возможных убийц. А когда она, наконец, узнала на одном из них убийцу, устроили опознание по всем правилам. Разместив убийцу за стеклом вместе с еще десятью похожими мужчинами, у Эмили потребовали безошибочно указать именно на него. Борясь с дурнотой, страшными воспоминаниями и дрожащими коленками она снова и снова указывала на найденного убийцу, узнавая его одного среди десятка других претендентов. После четвертого такого эксперимента даже Хайек сник, признавая, что «память на лица у девчонки отменная».
Когда убийцу прижали к стенке, тот не отпирался: сразу сознался в убийстве, но с оговоркой – Элиана он убил за карточные долги, шарки тут ни при чем.
И снова Эмили упрямо повторяла свои слова, стремясь донести правду и до остальных.
В какой-то момент она не выдержала и расплакалась прямо в кабинете у следователей.
– Почему вы мне не верите? – Рыдания душили и приходилось дышать часто-часто, чтобы унять их.
– О, Боги! – взвыл Хайек. И без того тощий, как спичка, он похудел еще на пару килограмм. Его осунувшимся лицом с запавшими, как у рыбы, глазами, можно было пугать маленьких детей. – Ты что, действительно не понимаешь, какую бучу подняла?
– Остынь, – бросила Бронски и протянула ей упаковку бумажных платочков. – Не реви, детка. Раз уж решила заварить эту кашу, то придется самой и расхлебывать.
Эмили громко высморкалась и подняла глаза на пышную блондинку, которую теперь видела чаще, чем собственных преподавателей.
– Ладно, давай я объясню, – со вздохом решила Бронски и язвительно добавила: – Пока мальчики бьются головой в истерике, нам, девочкам, придется найти выход…
Изредка сбиваясь то на иронию, то на сочувствие она рассказала, что шарки – это группировка браконьеров. Достаточно сильная организация, которую вот уже несколько лет пасут федералы, но никого крупнее мелкой сошки прижать еще не получилось. В основном специализировались шарки на акулах, которых и без того становилось все меньше, но не брезговали и занесенными в охранный реестр китами и дельфинами… На черном рынке плавники таких рыб ценились необычайно высоко.
– Если ты скажешь, что ошиблась и ничего не слышала насчет шарки, убийцу все равно посадят. Ты еще мала, тебе невозможно вменить дачу ложных показаний. Ты уедешь домой и забудешь все это, как страшный сон…
Эмили молчала, ожидая продолжения. В руках она комкала изодранный в клочья бумажный платок.
– Если же ты начнешь упорствовать и настаивать на версии с шарки, то убийцу опять же посадят, может, на чуть больший срок, но ты… Ты вряд ли сможешь спокойно спать.
– Почему? – тихо спросила Эмили, не поднимая глаз от платка.
– У шарки длинные руки. Ты уверена, что они не захотят отомстить девчонке, так нагло влезшей в их планы?
В кабинете повисло молчание. Эмили чувствовала, как ее лоб, склоненный к крышке стола, сверлят две пары глаз – и Хайек, и Бронски с тревогой ждали ответа.
– Если я промолчу про шарки, то…
– Спокойно уедешь домой, – довольно подтвердила Бронски, а Хайек за ее спиной выдохнул с облегчением.
– Нет, я не о том, – нахмурилась Эмили. Покрасневшие глаза болезненно чесались, и она потерла их ладонью. – Если я смолчу про них, то этот человек… Элиан… Элиан Смит! Он погибнет как карточный игрок? Все будут думать, что он шулер и поэтому его убили, верно?
Эмили резко вскинула глаза и успела заметить, как побледнела Бронски.
– Ну… Ты драматизируешь… Но в общих чертах…
– Его убили шарки, – упрямо повторила Эмили и сжала кулаки так, что костяшки пальцев побелели. – Я буду повторять это снова и снова, пока…
– Да поняли мы, – поморщился Хайек, возникая рядом и жестом заставляя замолчать. – Завтра сюда приедут федералы, вот им и повторишь. Но помни, мы тебя предупреждали… Ты сама влезла в это дерьмо.
***
С приездом федералов психологическое давление прекратилось, но Эмили все равно с ужасом ждала суда, который должен был состояться так поспешно – всего через месяц после убийства. Пройдя через многочисленные допросы, она морально готовилась к тому, что и суд станет для нее тяжелым испытанием, но ошиблась – все прошло легко, как по маслу. Лишь однажды она сбилась с мысли, когда заметила в зале Патрика. Его ошарашенный, полный боли, гнева и недоверия взгляд резанул, как бритвой.
Патрик больше не улыбался. И от этого становилось страшно.
Рядом с ним Эмили разглядела и незнакомую невысокую женщину, в чьих темно-каштановых кудрях поблескивала преждевременная седина, и молчаливого темноволосого мальчика, немного старше ее, Эмили, очень похожего на Патрика.
«Брат»
Она уверилась в своей догадке, заметив, как Патрик сжимает ладонь мальчика.
Но настоящий шок она испытала, когда ее друга вызвали в качестве свидетеля со стороны защиты.
Сухо брошенная адвокатом фраза: «Патрик Смит – сын жертвы», заставила начать задыхаться и делать жадные вдохи, открытым ртом ловя воздух. Перед глазами расцвели яркие круги, и ей пришлось попросить воды, чтобы прийти в себя.
Убийцу осудили на пятнадцать лет, и Эмили с облегчением вышла из душного зала суда. Ее сразу же поймала под руку одна из женщин-полицейских – сегодня им обеим предстояло лететь в штат Колорадо с вынужденной пересадкой в Нью-Йорке – прямых рейсов не было. Правоохранительные органы решили, что Эмили небезопасно и дальше оставаться в Сильвер-Бей, да и не имело особого смысла – до окончания летних каникул оставался месяц.
– Эмили! Эмили Бриг!
Она вздрогнула. Проведенное в участке время научило, что если тебя называют полным именем, то ничего хорошего не жди.
Эмили, намертво вцепившись в руку своего сопровождающего, обернулась. К ней, сбегая по ступенькам здания суда, спешил Патрик; за ним едва поспевали его родные.
– Эмили, стой! – запыхавшийся Патрик обхватил ладонями ее плечи. – Так это была ты?! Девочка, указавшая на истинных убийц отца и не давшая очернить его имя, ты?
– Отойдите! – рявкнула женщина-полицейский. – У меня предписание! Девочка столько натерпелась…
– Прошу прощения, – под таким напором Патрик слегка растерялся и немного отступил, но затем взял себя в руки. – Эмили, я хотел поблагодарить тебя. То, что ты сделала… Это очень смелый, благородный поступок…
Эмили молчала. Лишь часто-часто моргала, не в силах найти нужных слов. Она не умела говорить: «спасибо», но и принимать благодарности тоже еще не научилась.
