Текст книги "Граница горных вил"

Автор книги: Ксения Тихомирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 33 страниц)

Глава 6
ДОМ

С картой Дени заблудиться было трудно. Он действительно наизусть знал границу на много дней пути. К обеденной стоянке вышли без приключений, почти одновременно: Дени чуть раньше (ему и туман не мешал), Санька и Андре чуть позже. Рён им не встретилась ни наверху, ни на нижней тропе, и обед грозил не доставить Дени должной радости. Причина его беспокойства была уже очевидна, и Санька с Андре, не сговариваясь, стали расспрашивать его об экспедициях, опасностях и диковинах – обо всем, что можно вытянуть из опытного следопыта и чем можно отвлечь его от внутренней тревоги. Дени немного успокоился и, привалясь к большому валуну, пустился в рассказы о своем последнем путешествии вдоль западной границы. Я много раз слушал повести Мартина и Дени и всегда впадал в недоумение, когда они пытались объяснить, как сочетаются граница Круга и граница всей нашей страны. Круг всегда остается в центре, а внешняя граница тем не менее всегда где-то недалеко от Порога. Андре и Санька слушали, завороженно глядя на кисти его рук – правильной лепки, сильные и крупные: Дени пытался объяснить им эту головоломку буквально на пальцах. Иногда замолкал, задумывался и рассеянно, почти машинально пересвистывался с какой-то птицей, которая сидела на ближайшем дереве и, казалось, слушала их разговор. Дени и раньше звали птицеловом, а в своих странствиях он, видно, совсем сроднился с миром птиц. И все они, занятые разговором, прозевали появление Рён. Она спустилась к ним то ли на дым костра, то ли на звук голосов, а может, на какой-то еще знак – почти сбежала по тропинке размашистым, уверенным шагом: зеленый плащ гордо развевался за ее плечами, брови были сурово сдвинуты, и начала Рён с выговора:

– Чего вы раскричались на весь Круг?

– А это мы тебя зовем обедать, – ответил Дени, берясь за половник (он всегда носил его с собой из особого пижонства). – У тебя миска есть? Давай ее сюда.

Рён величественным жестом подставила свою миску к канам с едой.

– Хорошо, – сказал Андре после того, как был представлен Рён, – теперь все в сборе, наверно, можно успокоиться. Нам далеко еще идти?

– Смотря куда мы пойдем, – сказал Дени задумчиво.

– Во-первых, мы пойдем на другую сторону Круга, – решительно вмешалась Рён. – Здесь лучше не болтаться зря. Где ты их встретил?

– У того рябинового водопадика… знаешь, где тропа идет почти вдоль Порога?

– То есть ты их туда привел?

– То есть я их там встретил. Порог они прошли сами.

– Санька меня провела, – кивнул Андре.

Рён посмотрела на Саньку и грустно покачала головой:

– Да, в самом деле. Как же этого никто не видел? Большой мир мог задушить тебя насмерть. Ты больше с ним не связывайся.

– Все обошлось, – сказала Санька. – Так куда мы теперь пойдем?

Дени поворошил костер и сказал, ни к кому не обращаясь:

– Бет ведь умеет делать коридоры, где захочет, – там, ниже Порога?

– Я тоже умею, – тут же отозвалась Рён. – И Саня сумеет, если попробует.

– Ну вот. Это я к тому, что нам отсюда до твоего дома еще неделю топать. А ребята сильно вымотались. Может быть, спустимся, проложим коридор? Бет говорила, что внутри него безопасно.

Рён посмотрела на него, сдвинув темные брови над темными глазами. Разрез глаз у нее был удивительный – удлиненный, но не раскосый. И будто серебристые белки.

– Может быть, – наконец ответила она. – Но только не до моего дома – там уж больно выход нехороший, что бы мне ни говорили, – а до другого. Он от меня примерно в дне пути – давно пустующий надежный славный дом. У нас никто не помнит, чтобы в нем жили. Я иногда там останавливалась на ночлег. Он любит, когда к нему заходят. И надо скорее идти, а то сейчас рано темнеет.

Рён не позволила им рассиживаться у костра: заставила быстро собраться и идти за нею чуть ли не бегом. Сначала вниз, через Порог, потом коридором по нижней тропе. Внутри него дорога, как всегда, заняла около часа, но вышли они уже совсем в других местах, да и погода изменилась. Поднялся ветер, нагнал низких туч, стал подвывать холодным тонким голосом. Рён забеспокоилась:

– Так может и снег повалить.

– Вряд ли сразу навалит очень много, – стал успокаивать ее Андре.

– А нам и мало ни к чему. На снегу все следы бросаются в глаза. Не нужен он нам. Пойдемте скорей.

Уже в сумерках, бредя почти вплотную к скальному монолиту Круга, они добрались до заброшенного дома. Сверху и вправду начинала сыпаться снежная крупа. Вход в дом был наполовину закрыт разросшимся кустом шиповника. Рён подвела Саньку к скале, положила ее руку на гладкую, как стесанную площадку.

– Вот, запомни, это замок. Скажи ему, чтобы открылся. Он должен послушаться.

И дом послушался. Скала открылась – сначала в маленькие «сени», потом – внутрь большого зала.

– А теперь закрой его, – сказала Рён, поежившись. – Не люблю, когда дом открыт на внешнюю сторону.

Рён из-за Санькиного плеча тревожно бросила последний взгляд в начавшуюся метель – да что в ней увидишь?

– Хорошо, – сказала Рён. – Теперь следы быстро заметет, и к утру мы для всех словно исчезнем. А дом нас не выдаст.

– Кому?

– Не знаю. Но с тех пор как этот… герой собрался умирать у моего порога, я жду беды со всех сторон.

Дени прошел мимо них и бросил на ходу:

– И как ты ее ждешь?

– Каждое утро поднимаюсь на корону Круга и смотрю в бинокль на все четыре стороны. Не влип ли рядом кто-нибудь еще в большие неприятности?

– Что, правда?

– Правда.

– Если мы когда-нибудь будем жить на Круге, – сказала Санька осторожно, – я тоже буду так делать. Хорошо, что ты сказала, я бы не додумалась. Надо только будет раздобыть бинокль.

– Ты скажи дому – он достанет. Если, конечно, знает, что это такое. А ты хочешь остаться в этом доме? Так далеко на западе?

– Я ничего еще не знаю. Да и не мне одной решать. Но у меня такое ощущение, что этот дом меня слышит и понимает.

– Значит, он в тебя вцепился, – вздохнула Рён. – Дома очень привязчивые. Как собаки. Ну, так давай я вас познакомлю, покажу, как в нем жить. Скажи Андре, пусть разведет огонь. Вон там лежат дрова.

Дом выразил свою большую радость, согрев, умыв и накормив гостей по-царски. Он открыл им белые внутренние покои, подогрел свои ручьи и выложил вороха мягкой и пушистой домашней одежды – на выбор. Собравшись возле очага и устроившись на белый меховой подстилке (кто сидя, а кто и лежа), ребята стали обсуждать план действий.

– Отсюда до дома Рён идти уже не больше дня, – сказал Дени, – но вам, по-моему, стоит сначала отдохнуть.

– А может, снова сделать коридор? – предложил Андре.

Рён тут же вскинулась:

– Нет! Там нельзя ходить!

Андре без спора с нею согласился:

– Нельзя так нельзя. Пойдем поверху.

– Да что за спешка? – пожал плечами Дени. – Отдохните недельку. Надо только передать в город, что вы целы, чтобы там не волновались, и, пожалуй, раздобыть вам лошадей. Вы ноги-то не сбили?

– Нет пока, – улыбнулся Андре. – А помнишь, как мы ходили вдоль моря и до горизонта?

Санька тоже улыбнулась и объяснила Рён:

– Мы были еще маленькие, лет по семь-восемь, когда Бет вдруг решила научить нас правильно ходить. И вот она весной вывела нас на берег моря, в пригород…

– Там все цвело, сады как облака, – добавил Андре.

– Да. Легкие, белые, и нам все нипочем. И Бет показала нам самый дальний мыс…

– Как раз на западе, – вставил Дени.

– И мы пошли. Вперед, до горизонта.

– Обратно нас, правда, везли, – уточнил Дени, – потому что ноги посбивали почти все.

– Но никто не плакал, – сказал Андре.

– А мы тогда поспорили: кто заплачет, тот будет сидеть в автобусе нечетным – в смысле, один, – продолжала Санька.

Теперь улыбнулась Рён.

– И кто же сидел нечетным, если никто не заплакал?

– Да просто Бет взяла кого-то на руки, – усмехнулся в ответ Андре.

Дени сердито отвернулся, и Андре попробовал его утешить:

– А я зато однажды поревел в свое удовольствие. Вас рядом не было, никто меня не видел, кроме Бет.

Дени буркнул:

– С чего это ты вдруг ревел?

– А я заблудился. Лэнд был тогда открыт – это случилось давно. Я пошел по тропинке, выбежал к реке – ну, в общем, хорошо так потерялся. А потом вдруг увидел Бет. Она как раз оглядывалась по сторонам: меня высматривала. Ну, я и взвыл – чтобы было слышно, где я. А случилось это на тропинке от пятого поста к броду.

– Где ж там можно заблудиться? – спросил Дени.

– В траве. Там лопухи и сейчас в рост человека, они меня совсем закрыли. Но я, конечно, больше воображал, что заблудился. Тропа-то никуда не делась.

В теплом уютном полумраке всем стало просто и легко, будто вернулось детство, – всем, кроме Рён. Дом не сумел ее утешить и успокоить. Ей не сиделось в дружеском кругу у очага; какая-то тревога гнала ее куда угодно – хоть в начавшийся буран, – но только прочь из дому.

– Мне в прошлый раз – то есть когда я в прошлый раз сюда забрела – показалось, что отсюда в глубь долины тоже идет тропа, – сказала Рён.

Санька насторожилась:

– Откуда же ей взяться, если здесь никто не живет?

– Дело в том, что на Круге тропы не зарастают. Если однажды ее кто-то проложил, то она никуда не денется. А если есть тропа, она должна вести к какому-то жилью. Может быть, тут кто-нибудь и живет совсем недалеко. Могли бы поделиться парой лошадей.

– И санками, – добавил Дени.

– Для санок снега мало. Можно сказать, что совсем нет. Я бы, пожалуй, посмотрела, есть ли тропа на самом деле или мне показалось. Прямо сейчас.

Рён встала, чтобы идти на поиски мифической тропы.

– Вы со мной не ходите. Я недалеко и ненадолго, – сказала Рён так, что всем стало понятно: ходить за ней действительно не надо.

Она ушла, и у очага стало спокойней, но все равно витал отзвук печали и разлада. Санька спросила:

– Может, мы зря ударились при Рён в воспоминания? Ее тогда не было с нами…

– Да нет. Это неважно. Она всегда так, – сказал Дени, пожав плечами.

Андре быстро взглянул на него и спросил:

– Прости, малыш, это, конечно, дело не мое, но что у вас случилось? Вдруг мы чем-нибудь поможем?

– Да я не знаю, что у нас случилось, – ответил Дени, помолчав. – Ничего. Просто вы, к примеру, изначально дружные, а мы как начали ругаться, так все никак не остановимся.

– Когда вы начали ругаться?

– С самого начала. Ты вообще-то знаешь эту историю? Я сбежал от охотников, они за мной погнались, а я как раз дошел до водопада возле дома Рён, увидел ее там на камне и начал с ней ругаться, чтобы она ушла. Я и не думал, кто она, не знал, что там Порог. Просто хотел ее прогнать, чтобы она не попала к ним в лапы.

– Хорошо, что Рён тебя переспорила, – улыбнулась Санька.

– Да. Она меня за шиворот втащила на Круг. И потом… Если бы не она… даже Бет не смогла ничего со мной поделать… в смысле, с заражением крови. А Рён принесла живой воды.

– Ну и с чего тут ругаться? – спросил Андре. – А вы вообще друг другу кто? Вы обручились или просто так – приятели?

– Не знаю, – буркнул Дени, глядя в огонь.

– Подожди. Как это может быть? С вилой нельзя не знать. В принципе невозможно. Да, впрочем, и не с вилой тоже…

– Я вообще не знаю… как все это бывает. Ну, мне это никогда не было интересно. То есть я слыхал, что надо объясняться… слова всякие произносить…

– А тебе лень? Язык отсохнет?

– Ты сам-то, что, так прямо взял и сразу объяснился?

– Я-то? Конечно. Именно так прямо. Пока кто-нибудь другой меня не обошел.

– Какой еще другой?

– Откуда я знаю? Мало у нас народу, что ли? Всякие Робби, Зденеки, Эрики… И Милош тоже очень славный парень. Вот разве что тебя я не считал особенно опасным. Я так прикинул, что ведь я уже не дам отбить у себя Саньку. Значит, и другой не даст. Ну вот… Я взял и сразу все… решил.

– Когда?

– Давным-давно. Когда мы, помнишь, ездили на соревнования по фигурному катанию?

– Почти не помню. Мне не очень понравилась эта затея. Вы там все парами катались.

– Андре потом каждый год заново объяснялся, – вставила слово Санька. – Чтобы я не забыла или не передумала.

– Правда?

– Правда, – кивнула Санька. – Наверно, мы поэтому никогда и не ругались. Мне с ним всегда было надежно и спокойно. И вообще мне очень нравилось, что он такой смелый и так серьезно ко мне относится.

– А сколько ему было лет? – ошарашенно спросил Дени.

– Да лет пятнадцать, вряд ли больше. Какая разница?

– Но вы же тогда все-таки не поженились?

– Конечно, нет. А зачем? – сказал Андре с мягкой усмешкой. – Сначала надо школу окончить, а уж потом детей растить. Да и вас тоже ведь никто не гонит.

– И Санька все это восприняла всерьез?

– Конечно, – кивнула ему Санька.

– А я для Рён что-то вроде щенка, которого она вытащила из лужи, – сказал Дени с почти победоносной горечью.

– С чего ты взял? – спросил Андре.

– Неправда! – возмутилась Санька. – Ты собирался умереть за нее – это больше, чем слова. В любом случае, кем бы ты ей ни был, она к тебе относится очень серьезно. Да только что она мне говорила… ладно, неважно. Захочет – сама скажет. И вообще на Круге объясняться словами необязательно.

– А что, надо украсть ботинки? – спросил Дени. То ли пошутил, то ли поинтересовался всерьез.

– Ботинки? Почему? – недоверчиво переспросил Андре.

– Когда я искал вас утром по голосам, то услышал, как вы спорили из-за ботинок.

Санька улыбнулась, Андре покачал головой:

– Нет, ботинки украсть мало. Надо еще крылья запереть в сундук.

Дени молча уставился на него. Андре вздохнул:

– Ты что, действительно умудрился не слышать эту сказку? Надо взглянуть в глаза. На Круге можно уже больше ничего не говорить – если ты тот, единственный.

– В глаза-то я как раз смотрел… однажды.

– И ничего не сказал?

– Может, и сказал. Я не совсем ясно все это помню. У меня только-только в глазах прояснилось, и я стал что-то видеть – увидел Рён. Но она, понимаете, была больше похожа на сказку, чем на реальность. Вот я ей это и сказал. А потом снова куда-то провалился. А еще позже представил себя со стороны – такое жалкое невразумительное создание – не маленький, не взрослый… В общем, не тот, кого можно принять всерьез. И решил подождать со всякими объяснениями. Иван подкинул нам тогда идею насчет границ – что надо их исследовать. Я и ушел. В дороге время идет быстрее. Только мы с Рён все время почему-то попадаемся друг у друга на пути. Как-то так получается. Встретимся, поворчим друг на друга и разойдемся.

Андре в который раз покачал головой:

– Вот чучело! Если ты привязал ее к себе, то Рён из-за тебя рискует жизнью. Ну ладно, ты себе шею свернешь по глупости, а ей за что погибать?

Санька добавила:

– А вообще Рён, наверно, думает, что ты ее не любишь. Я бы так подумала на ее месте.

– Что же теперь делать? – спросил Дени беспомощно и удивленно.

– Разберись с этим, и чем скорей, тем лучше.

– А если мне все приснилось?

– Начни сначала. Тебе же еще не сказали: «Нет», – Андре пожал плечами (подумаешь, мол, проблема какая). – Все равно это нельзя оставлять в таком подвешенном виде. В конце концов, если ты не тот, будете просто друзьями. Или разругаетесь до конца – будет хоть какая-то ясность. Побродишь еще годик по границам – все, глядишь, и заживет. И, кстати, поимей в виду: вечером объясняться намного легче, чем с утра пораньше. Послушай опытного человека, не откладывай эти разборки. Там еще не нужно поискать Рён?

Но Рён уже вернулась. Стряхнула с волос снег, повесила плащ на какие-то деревянные рога, пристроенные возле входа, подсела к огню. Ее встретили с такой почти буйной радостью, что она оглядела всех недоверчиво:

– Что это вы такие… странные?

– Мы уже хотели идти тебя спасать, – сказала Санька.

– Да что вы… что со мной случится? – Рён растерялась и поспешно стала рассказывать про свой поход: – Я увидела эту тропу и немного по ней прошла, потому что она сначала спускалась в лес, а потом поднялась на холм. В лесу, конечно, ничего не было видно, но и с холма – нигде ни огонька. Значит, если кто здесь и живет, то далеко. Туда сейчас идти не стоит – мне так кажется. Снегу тут, наверху, пока немного, дорога легкая. Нет, я не к тому, чтобы ребята уходили, не отдохнув.

– Конечно, – заявил Дени повеселевшим голосом. – Давай мы с тобой пойдем без них, быстрым шагом. Доберемся до твоего дома – пошлем весточку твоим родителям. Они передадут Бет и Ивану, что все в порядке. А дальше видно будет. Можно будет взять лошадей или сначала зайти в город…

Рён выслушала его, сдвинув брови, но ничего не возразила.

– Или ты не хочешь сразу уходить? – спросила Санька. – Ты не устала?

– Нет. Я редко устаю. И мне действительно нужно идти: с моим домом никто, кроме меня, не сумеет договориться. Разве что Бет… Да, кстати, вот что надо вам сказать. Этот дом вас накормит, и согреет, и оденет. Но если вы дадите ему волю, он вам обязательно подарит корову. Коней он почему-то вот так запросто добыть не может (я думаю, просто не хочет, чтобы гости уезжали), а корову – пожалуйста. И сена ей тут же запасет, даже среди зимы.

Андре повернулся к Саньке:

– Как тебе такая перспектива?

– Мне – ничего. А тебе?

– По-моему, после всего, что с нами было, коровой нас уже не напугаешь. Нам, может быть, как раз только коровы и не хватает для полного счастья.

– Ты со словами-то поосторожней, – сказала Рён. – Дома шуток не понимают. Хочешь завести корову – так и скажи. А не хочешь – тоже скажи, не мучай старика.

Санька рассмеялась. Андре сказал:

– Нет. Не сейчас. Когда-нибудь потом мы, наверное, поселимся в этом доме надолго. Если бы здесь еще мрамор добыть…

– Да что же тебе – гора мрамора пожалеет? – сказала Рён. – Это, очевидно, самое простое, что можно попросить у дома.

– Хорошо. Но сначала мы все-таки должны вернуться и собраться все вместе – там, у Бет. И я не знаю… в Лэнде тоже кто-то должен жить. Хоть не все время. И есть еще много разных дел. Дени тут так рассказывал о своих странствиях, что мы бы, кажется, пошли за ним – куда-нибудь до горизонта. А еще мы собирались украсть себе с полдюжины детей…

– Украсть? – переспросила Рён.

– Да запросто, – сказал Дени. – Детей всегда должно быть много.

Андре не дал ему пуститься в рассуждения.

– Там снег еще идет? – спросил он Рён, вставая.

– Да, легкий.

– А дверь на внутреннюю сторону открыта?

– Нет. Открыть?

– Может быть, Санька откроет? Очень хочется посмотреть на легкий снег.

– Вообще-то там темно. Ну, что-то можно разглядеть…

– Значит, я погляжу на что-то.

Он подхватил куртки – свою и Санькину – и утащил ее к порогу дома, глядевшему во внутреннюю долину.

Снаружи в самом деле падал снег. Крупные хлопья не спеша ложились у невидимой преграды, отделявшей дом от мира. Было не так уж и темно: от снега шел будто неяркий свет.

– Как на Новый год, – сказал Андре. – Помнишь, под праздник всегда валил вот такой снег. Мне кажется, Бет нарочно так устраивала… А ведь к утру лягут сугробы.

– Да, похоже, – кивнула Санька. – Только ребята все равно уйдут. Им сейчас все будет нипочем – если они, конечно, не разругаются.

– Ну, это вряд ли. По-моему, им обоим уже ясно, что они друг без друга жить не могут.

Андре подумал, помолчал и продолжал уже о другом:

– Значит, Дени дорос до юности. Теперь они будут ходить, как мы с тобой когда-то, – по крышам, как по облакам.

– А мы будем смотреть на них как на детей.

– Да как сказать? Мне кажется, что Рён гораздо больше лет, чем тебе.

– Может, и больше. Никогда не думала, сколько ей лет. И хорошо бы Дени тоже об этом не думал, а то опять куда-нибудь сбежит, – сказала Санька, вглядываясь в ночную вьюгу.

– Да, Дени пока еще не Иван. Тот просто вычеркнул лишние годы – и дело с концом. Вынес за скобки и там потерял, как он говорит. Ладно, ребята как-нибудь разберутся и без нас. Нам самим надо решить две вещи.

– Хорошо, – кивнула Санька. – Давай решать.

Он усмехнулся:

– Да? А что решать?

– Ну, во-первых, когда мы будем возвращаться.

– И когда?

– Нет, это ты решай.

– Я? Ладно. Хорошо. Вот снег весной растает – и вернемся. Согласна?

– Думаешь, весной можно будет начать сначала? Вместе с землей?

– С землей?

– Ну да. Земля ведь ничего не забывает, но все равно каждый год начинает жить сначала.

– Нет, знаешь, о таких сложных вещах я не думал. Просто хотел остаться здесь с тобой. Никуда не спешить. Прожить еще какую-то часть жизни. Я не уверен, что нам нужно возвращаться в раннюю юность.

– Мы будем жить дальше, – кивнула Санька. – Значит, сделаем, как ты говорил: проживем в полную силу одну жизнь – и хватит с нас?

– А я так говорил? Можно подумать, я хоть что-то в этом понимал.

– Ты всегда много понимал, даже когда был еще маленький.

– Нет, знаешь, это решай ты.

– А я не знаю, как решать. Раньше я тоже думала, что мне хватит короткой жизни, а сейчас хочется хоть немного пожить в медленном времени, чтобы все постепенно улеглось, встало на место. Медленное время доброе, а быстрое злое. Но это ведь можно не решать прямо сейчас. Между прочим, Рён в голову не придет, что можно выбрать короткую жизнь.

– А Дени – что мы бросим его в этой бесконечности.

– Хорошо, что мы с тобой не разучились думать синхронно.

– Наверно, это потому, что мы одновременно повзрослели. Ты нарочно так сделала?

– Уехала взрослеть? Не знаю. Я тогда не думала об этом. Мне казалось, если я тоже буду тосковать по дому, то буду ближе к тебе… Я все пыталась угадать, о чем ты больше всего тоскуешь.

– Наверно, о тебе. Вообще о людях. Меня всегда очень любили – как-то особенно, не так, как всех, – так что мне иногда делалось страшно, потому что не за что – и как на это отвечать? Но там я понял, что и я к вам всем привязан намертво этой любовью. Когда нас разорвали, из меня будто вся жизнь вытекла. Нет… Все время вытекала. Мне кажется, что я без вас не жил… Вернемся, надо будет к Кроносу сходить. А еще поискать твоих родителей. Они, наверно, и сейчас живут где-то на Круге.

– А ты пойдешь со мной?

– Куда же я денусь? Только не завтра, ладно? Вот стает снег, мы повидаем Бет и всех своих, может быть, и детишек твоих украдем, а там можно пойти хоть на край света… Не этой весной – так какой-нибудь другой. Ты хорошо помнишь тот поход вдоль моря?

– Я помню, – улыбнулась Санька. – Я и тогда ноги не сбила, между прочим. Просто устала.

– Ты тогда залезла на какой-то большой камень и не хотела слезать.

– А Бет тебя за мной послала.

– Интересно, почему ты меня тогда послушалась?

– А ты не кричал, как все: «Слезай! Слезай!» Залез наверх, протянул руку, плечо подставил… Вообще-то я туда залезла не потому что устала; я придумала, что это мой замок… заколдованный.

– Я понял. В смысле – тогда. Даже не понял, а увидел. Сидит такое маленькое чудо на скале. Светло-ореховое и к тому же перламутровое.

– У тебя были совершенно перепуганные глаза.

– Ну, еще бы. Это, сказать по совести, было совсем недетское видение. Я потом отыскал ракушку, похожую на тебя цветом и фактурой, и носил в кармане, чтобы не забыть. Ее в какой-то свалке раздавили, а нарисовать тебя я тогда побоялся, точнее – постеснялся. Ходил по Лэнду и придумывал везде замки, где бы поселить свою перламутровую принцессу.

– А ты бы сумел тогда такое нарисовать?

– Наверно. Акварелью. Я тогда чего только акварелью не выделывал. А уж потом видел достаточно взрослой живописи, где этот мотив звучит вполне осмысленно. Все мы, художники, такие. Тут ничего не поделаешь.

– А зачем тут что-то делать? Интересно было бы посмотреть, где ты строил в Лэнде замки.

– Чтобы сравнить с твоими?

– Угу.

– Вернемся – покажу.

– И долго ты их строил?

– Да как тебе сказать? Последним был домик Милицы. Тот, лагерный, – лучший из моих замков. Помнишь, ты хотела прожить тихую жизнь?

– Хотела. Интересно, кто сейчас живет в том домике?

– Гораздо интереснее, если там никто не живет. Вообще-то можно ведь вернуться хоть сейчас. Проводим Рён с ее идеями, и ты проложишь коридор хоть прямо во дворец. У королевы Бет всегда весна в каком-то смысле.

…Вот, собственно, и все. Мне кажется, что я не должен больше ничего рассказывать. Всего, что в жизни происходит, не перескажешь. В общем-то, каждый сам может понять, что я тут недорассказал: как Дени объяснялся с Рён и сколько времени они еще бродили вдоль границ со всякими приключениями, рисуя карты и довольно часто споря, но уже никогда всерьез не ссорясь; как Санька встретилась с Карин (всякому понятно, надо думать, что это не безоблачная история); как поладили между собой Кэт и Тонио; как крали Санькиных учеников; как сложилась жизнь у каждого из ребят и сколько детей они (мы) вырастили; долго ли еще народ гулял по крышам; сумели ли мы заманить к себе в гости (на неопределенный срок) Лешку с семейством; сколько жизней прожил Кронос и какие сделал открытия; какая музыка звучит у нас на балах и какого цвета наряды на танцующих – как сказано в одной хорошей сказке; какой век – долгий или короткий – выбрал каждый, у кого был выбор, и на каком перевале нам всем однажды придется встать насмерть…

Кому все это интересно, может приехать к нам и сам узнать последние известия. Границу мы не закрываем.