Текст книги "Граница горных вил"

Автор книги: Ксения Тихомирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

Кэт посмотрела на меня с сочувствием и согласилась:

– Да, должен пройти. Но тебе надо будет научиться изображать военную выправку.

– Чего не сделаешь для блага королевства, – вздохнул я. – Но пока, мне кажется, еще рано применять такие крайние меры. К тому же я боюсь, что в этом деле от гвардии все равно проку не будет.

Кэт грустно кивнула в ответ. Вообще мы с ней неплохо ладили, и потому мне было особенно трудно «заложить» ее сестре. Бет полагала, что Кэт простит мне что угодно за качество соображения, но я все же попросил ее, чтобы мой донос остался анонимным.

На том военном совещании я, впрочем, не особенно высказывал свою сообразительность. Больше приглядывался и прислушивался. Мероприятие это проходило неделей раньше, чем наш разговор с Бет, во дворце, в роскошном кабинете, отделанном и обставленном с версальскими замашками. Костюмы тоже выбирали не абы как. В прошлой жизни я привык всюду бывать в джинсах, но тут не подошел бы даже посткомсомольский костюмчик с верноподданническим галстуком. От военных мотивов в одежде я отказался наотрез – может быть, чересчур поспешно. В конце концов, Бет (подозреваю, что не без помощи Андре) изобрела для меня несколько комплектов парадной сбруи на разные случаи жизни, в частности, для заседаний госсовета. И сама оделась хоть и просто, но с такой королевской убедительностью, что я, увидев ее при таком параде, чуть не упал от неожиданности и восторга. Пообщавшись с капитаном Эстергази, я оценил весь этот шик как очень умный ход. Если бы не Бет, с Ференцем не было бы никакого сладу. Все-таки бриллианты – очень сильный аргумент для монархистов его толка. Кэт, конечно, тоже оказалась ослепительна, но ее гневные вспышки свели на нет эффект от наряда. Ей лучше было бы промолчать.

Во время совещания Бет не проронила ни слова. Сидела, улыбалась, излучала благосклонность и внимание, а заодно сияла красотой. И, надо признать, если на кого неистовый Ференц и бросал иногда почтительно-вопрошающий взгляд, то только на нее. И, в сущности, решение, в конце концов, приняла Бет. А остальные молча его приняли.

Вот и я помалкивал. Смотрел, слушал и думал – в первую очередь, про Бет. Когда-то я самоуверенно объявил, что я старше ее, и Бет охотно с этим согласилась. Сейчас я все увидел по-другому. Бет, мягко улыбаясь, отвечала здесь за все: и за страну, и за взбалмошную безответственную сестру, и за меня, пока что ничего не понимающего в государственных делах, и за детей, и за глупого Ференца (кроме всех прочих). Она несла эту ношу очень плавно, с мягкой осторожностью, чтобы ничего не повредить резким движением. Я и десятой части, может быть, не видел из того, о чем ей приходилось постоянно думать, помнить, волноваться. И при этом она еще умудрялась выглядеть нежной и чуть ли не наивной девочкой. Класс, ничего не скажешь, но теперь я не посмел бы заявить, что я, мол, старше.

У меня существовала своя версия наших неприятностей, и позже я обсудил ее и с Бет, и с Кэт, и с доном Пабло. Хотя по-настоящему тут нужен был именно военный специалист. По моей версии, мы имели дело действительно с профессионалами высочайшего класса. Таких готовят во всех спецназах мира. Им не нужен никакой мистический коридор, чтобы исчезнуть в закоулках старинного города. Отследить их могли бы лишь такие же профессионалы, но где их взять? Мы не могли ни пригласить крутых парней со стороны, ни, тем более, отдать своих людей на выучку чужим спецслужбам.

Были у меня и другие соображения (о них чуть позже), и вообще вся эта история представлялась мне очень опасной. Однако я не впадал в панику, помня, что здесь всегда найдется все необходимое. Просто, на мой взгляд, местные жители, включая Бет, слишком привыкли к тому, что все здесь утрясается само собой. И стали чересчур беспечными. Я промолчал, но не согласился с принятым решением: посмотреть да подождать.

Обдумав ситуацию, я пришел к выводу, что обсуждать проблему охотников нужно не с большими начальниками, а с теми, на кого охотятся. Так что я, учинив донос на Кэт и возмутив спокойствие в своем доме, постарался в меру сил утешить и успокоить Бет, а потом отправился туда, где, по моим расчетам, следовало провести самое дельное совещание, – на дежурный пост № 8.

Глава 5
РАЗГОВОР НА ВОСЬМОМ ПОСТУ

Это был самый дальний от жилья и самый суровый пост. Достаточно сказать, что находился он на краю болота и представлял подобие блиндажа в березовом перелеске. Там приходилось держать оборону от комаров и заботиться о сухих ногах. Коридоры с восьмого поста вели на северные окраины города, и выход из них часто выглядел не очень уютным. Не всякий коридор удавалось вытянуть на сухую полянку перед блиндажом, некоторые обрывались в мрачной и мокрой чащобе. Уходили по этим коридорам отчаянные люди, и дежурили там тоже любители острых ощущений.

Вот я и отправился туда под вечер, когда к дежурству приступила Санька. По логике вещей Андре сидел где-то рядом и если не рисовал ее, то, значит, трудился над чем-нибудь другим, чем можно заниматься без отрыва от личной жизни. Третий человек, который был мне нужен, к сожалению, как раз воспользовался этим аскетичным коридором и уже гулял по городу – ведущим без страховщика, как всегда у него в заводе. А Санька внимательно смотрела на экран, ожидая неприятностей. Андре действительно что-то набрасывал в альбом.

Я сел на нижнюю ступеньку лесенки, спускавшейся в блиндаж (чтобы не застить остатки вечернего света). Немного поболтал о предстоящих лагерях.

– О! «Взвейтесь, соколы, орлами», или «Взвейтесь кострами, синие ночи»! – весело подхватил Андре. – Надеюсь, больше двух недель эти господа не выдержат. Ну, трех, в крайнем случае – вдруг им у нас очень понравится. Но нельзя же все лето бить в барабаны!

– Сдайте их охотникам, если совсем достанут, – посоветовал я.

– Очень нужны они охотникам! – сверкнул он быстрой улыбкой.

– А кто им нужен и зачем – вы это как-нибудь определили?

Андре захлопнул свой альбомчик и глянул на меня внимательнее.

– Что, у нас военный совет?

– А у вас были другие планы?

– Какие у нас планы? Вон Дени пошел в гости к Ференцу, то есть в казармы, на взрослый полигон. Сегодня стрельбы, а ему только дай в руки настоящее оружие! После стрельб наверняка праздновать будут, и хорошо, если Ференцу хватит вредности прогнать Дени домой. А то он там до ночи проторчит. Еще начнут спаивать малыша. Гусар, мол, должен уметь пить.

Санька улыбнулась – тихо, про себя.

– Не переживай, – сказала она, – если Дени кого и слушается, то тебя, а не Ференца. И пить он с ними не будет.

Санька вообще казалась неразговорчивой, особенно в моем присутствии. То ли из-за истории с задачей, то ли просто дичилась нового человека. Но тут она, наконец, как будто успокоилась и разговорилась. У нее был довольно низкий голос, странно не совпадавший со светлой легкостью внешнего образа.

– Все. Теперь можно разговаривать спокойно, – сказала она, поворачиваясь к нам лицом. – Он уже там, на полигоне. Вряд ли кто-нибудь нападет на него у Ференца.

– Так что ты хотел узнать? – спросил Андре.

– Все, что знаете вы. И плюс еще все, что вы думаете об охоте. На вас ведь охотятся, не на кого-нибудь.

– Странное дело, – ответил он, помолчав, – ты спросил, и я понял, что мы о ней, об охоте, вообще не думаем. Или это я один такой беспечный? – он быстро повернулся к Саньке. Она тоже помедлила с ответом, да и потом как будто сначала проговаривала слова про себя, а уж потом – вслух.

– Мы к ней привыкли. Это уже образ жизни, – сказала она. – Мы не солдаты, как гвардейцы Ференца, но мы все время на войне. Да, вот: мы на войне, а они просто играют в армию.

Я понял, что Ференца здесь тоже не жалуют, но он меня сейчас не интересовал. Пока у нас происходила эта словесная разминка, в блиндаж пролез еще один гость – мальчик по имени Филипп. Когда я их запоминал, Филипп отождествился для меня с каким-то флорентийским аристократом с фрески. Тот же смуглый и точеный профиль, черные волосы и черные глаза. Я повернулся на ступеньке, чтобы пропустить его внутрь, и понял, что лучше сменить позицию. За Филиппом пришел Петер и притащил с собой гитару. За Петером – большой скандинав Арве (он очень нравился мне добродушным, чуть медлительным юмором). За ним – Ганка и Сьюзен, потом и Тим, а при нем, конечно, Лиззи. В процессе разговора появился мальчик, которого все звали Снорри, и я долго не знал, что это не имя, а прозвище. На самом деле его звали Александр – уж не знаю, на каком языке. Снорри был настоящий музыкант, в его руках пело все. Он отобрал у Петера гитару и стал тихонько аккомпанировать разговору, а когда разговор принял совсем военный оборот, Снорри вытащил из кармана какую-то дудочку и стал на ней подсвистывать. Хотя вообще-то он был скрипачом.

По ходу дела на ступеньках возникли и осели еще трое: симпатичный улыбчивый парень, которого на местный лад звали Милош, веснушчатый ехидный Зденек и тихий, очень сильный Мартин. Дверь в дежурку стояла нараспашку. Ее как-то специально обрабатывали от комаров, поэтому нас не ели. Лишь изредка, в неожиданной паузе, слышался их упорный дружный звон. Если ребята собрались, чтобы послушать Снорри, то я испортил им вечер, но никто не роптал и не уклонялся от разговора про охоту. Наоборот, обсуждение сопровождали азарт и юная горячка, которые сами по себе создают эйфорию: раз пошумели, значит, что-то получилось. А, в общем-то, ни до чего серьезного мы тогда не договорились.

Сначала я выложил им свои соображения. Если наш противник – спецназ, то это очень интересно. Во-первых, охотникам не обязательно каждый раз переходить границу, чтобы напасть. У них могла быть база в каком-нибудь укромном углу.

– Но они всегда нападают при открытой границе, – возразили мне.

– Сколько времени проходит с того момента, как открывается граница, до нападения?

– В последний раз почти нисколько. Открыли с вечера, чтобы «Дельфин» мог выйти во внешнее море, а утром они уже оказались в городе.

– Все-таки прошло несколько часов, – подумал я вслух, а мне тут же возразили:

– Но до границы довольно далеко – если не пользоваться коридорами, а коридоров у них нет (здесь это все понимали).

Пообсуждали этот вариант; выяснилось, что никто толком не знает, как далеко от Лэнда до горной границы. Но почему-то все решили, что несколько дней пути (мнение, как потом выяснилось, не основанное ни на чем).

– А может быть, они приходят с моря? – неуверенно предположила Лиззи.

От нее тихо отмахнулись. Даже я уже знал, что как раз с моря в страну тайком не попадешь. Это еще один трюк местного пространства, очень выгодный с точки зрения обороны. Внутренние моря волшебных стран перетекали в моря внешние, как песок в песочных часах: через узкую горловину. У каждой страны была своя лоция и свои «капитаны дальнего плавания», которые умели находить этот мистический пролив. К тому же когда кто-нибудь собирался войти в него извне, навстречу чужому кораблю (откуда ни возьмись) выходил один из «летучих голландцев» – тех загадочных корабликов, о которых мне когда-то уже рассказывали. Если какой-нибудь из внешних кораблей терпел бедствие или всей душой рвался к нашим берегами, им помогали пройти через воронку между мирами. Если их появления тут не ждали, «летучий голландец» преграждал проход. Он возникал с той же неотвратимостью, с какой в зеркале вырисовывается отражение, а значит, никакой чужак не мог оказаться в нашем море втихаря.

– Граница проходит в горах, – повернулся ко мне Тим, – и если у них база недалеко от города, то как они узнают, что граница открыта?

– И зачем им нужно, чтобы она была открыта? – добавил кто-то из ребят.

– А что им вообще тут нужно, вы понимаете? – спросил я.

Повисла тишина.

– Им нужно нас переловить, – сказала Санька, поглядывая на экран.

– Правильно. А дальше? – спросил я так, будто мы решали на доске задачу.

Опять молчание.

– Продать нас, – предположил ехидный Зденек, – да подороже.

– Или сдать тому, кто их послал. По долгу службы, – мрачно добавил Петер.

А Санька тихо сказала:

– Второе вероятнее.

– Почему вероятнее? – озадаченно переспросили с лестницы.

– Потому что ради денег кого-нибудь бы уже обязательно поймали, – усмехнулся Арве.

– Мне кажется, они чего-то выжидают, – снова вступила Санька. – Не столько ловят, сколько смотрят, что мы можем и как будем отбиваться. Они не торопятся. Вероятно, ждут команды, или им здесь неплохо и не хочется возвращаться туда, откуда они пришли.

– Так чего же проще? – усмехнулся Зденек. – Сдались бы Ференцу, и никаких проблем.

– Не скажи! Все не так просто. Они могут быть чем-то повязаны так, что им нельзя не вернуться, – ответил я ему. – Такой вариант тоже реален.

Худший из вариантов. Одно дело пикироваться с разведкой, которая так просто интересуется и треплет нам нервы. Другое дело, если все-таки где-то притаилась страна-антипод, которая нас пока что изучает, а потом возьмется за дело всерьез. Эта мысль мне давно не давала покоя. Но ребятам она показалась скорее забавной, чем зловещей.

– О! Тогда все понятно, – заявил Арве. – Пока граница перекрыта, они отрезаны от своего начальства и ничего не делают. Рыбку ловят, птичек слушают. А как только граница откроется, они выходят на охоту.

– А то приедет ревизор и всех разгонит, – вставил Милош.

– И стараются они изо всех сил, но так, чтобы никого не поймать, – подхватил Филипп, – не то их отзовут отсюда.

– А потом пишут отчеты о проделанной работе, – добавил Зденек.

– Ага. Под пенье птичек, – заключил Арве.

Снорри взял заключительный аккорд, и все дружно засмеялись. Для жителей страны, где никто сроду не писал отчетов и не боялся ревизоров, они неплохо знали жизнь.

Я покосился на Андре, чей голос ни разу не вступил в эту импровизацию. Он вновь уткнулся в свой альбом и, кажется, вообще нас не слушал. Ганка и Сьюзен тоже молчали, но они часто помалкивали на шумных сборищах.

– Да, но кто мне все-таки объяснит, – спросил Тим, – как они узнают, что граница открыта? И почему им это важно – если не брать в расчет ревизора?

– Наверно, узнают они просто, – ответил Милош. – Допустим, держат в горах пост, который зажигает им костер в условленном месте. Да еще так, чтобы огонь видели лишь с базы.

Об этом я уже думал. Мне, конечно, пришло в голову, что у них связь по рации, но радиосигнал тут, как известно, не проходил. На всякий случай я даже послушал эфир, но ничего не поймал. Однажды я спросил у Кэт, почему же в таком случае работает ее мобильник.

– Потому что это мой мобильник, – отрезала Кэт. – Хочу, и работает.

– А можно поискать этот условный огонек? – спросил я. – Вооружившись биноклями?

– Нет. Это несерьезно, – сказали все (каждый по-своему). – Наша граница бесконечна. Ее никак не отследишь.

– Но почему? Хотя бы тот кусок, что виден из окрестностей города?

– Джонни, ты не представляешь, на что похоже твое королевство, – доброжелательно съязвил Зденек. – Оно немерено, разрозненно, разбросано и беспредельно. Это еще чудо, что у него вообще есть какая-то граница.

– В конце концов, поискать да порасспрашивать можно, – неуверенно сказал Милош. – Но наших сил на это не хватит, нужна помощь. От Ференца проку – сами знаете…

– Ты бы поговорил с Тонио, – вдруг вставил Андре. – Он знает много разных людей, и вообще он толковый парень.

Я кивнул и с грустью подумал, что это я должен бы знать многих людей и мне придется этим заняться – чем скорее, тем лучше.

– А все-таки зачем мы им? – робко спросила Лиззи.

Все посмотрели на меня.

– Не знаю, – сказал я честно. – Могу предложить для начала три версии – какая больше понравится. Во-первых, вас, говорят, уже крали. И кто-то знает, для чего. Видимо, этому кому-то вы по-прежнему нужны. Если заняться этой версией, нужно разыскать сначала тех людей, которые видели в лицо ваших похитителей. Потом поискать этих темных личностей по окрестным странам, а если очень повезет, и мы кого-нибудь найдем, то задать им вопросы.

– На которые они не ответят, – закончил кто-то из ребят.

– А если еще учесть, что прошло почти пятнадцать лет, что вокруг идет бесконечная война, все страны перекроились, перемешались, перессорились… – добавил я.

– Да, это безнадежно, – решили все.

– Ладно. Вторая версия. Комиссии, которые у вас гостят, бодренько доложили по начальству, что тут растут чудесные ребята. Они столько всего знают и умеют, что недурно бы как-нибудь прибрать их к рукам – в интересах национальной безопасности, к примеру. Меня так усиленно расспрашивали о Санькиной задачке, что я чуть не поверил в этот вариант.

– Нет-нет, не то! – вмешался Петер. – Твои охотники не были похожи на наших. Они совсем другие, из другого мира.

– Твои ничего о нас не знали, – уточнил Тим. – Ни о щитах, ни о коридорах, ни вообще о стране. А эти знают. Трудно, конечно, сказать, что именно, но все-таки им известно немало.

– Да. И стараются вызнать побольше, – добавил Зденек.

– Это значит только то, что они раньше начали узнавать, – опять подумал я вслух. – А этнически – кто они? Арабы? Чечены? Албанцы? На каком языке говорят?

– Западные европейцы, наверно, – сказали ребята, – но при нас они молчали.

– Один ругнулся по-английски, – сказала Санька. – Я ему палец чуть не откусила.

Она смотрела на экран с заметным напряжением.

– Сколько их? Вы знаете их в лицо?

– Знаем, – сказал Андре (другие лишь пожали плечами – лица охотников их, вероятно, не очень интересовали). – Их человек тридцать. Они меняются, но большинство все те же. Они довольно часто носят маски. А третья версия какая?

– Плохая, – сказал я. – Страна ваша была неуязвима, пока волшебство оставалось волшебством, и владели им только вилы. Теперь его может использовать любой – нужно просто узнать, как это делается. Больше всех волшебством пользуетесь вы – собственно, одни вы и пользуетесь этой техникой. Значит, и отловить нужно вас. Вывезти из страны. Заставить говорить.

– Еще чего! – возмутился Филипп.

Я тяжело вздохнул:

– Не сомневайся, это в их силах. Заговоришь как миленький. Если они знают, о чем спрашивать, информацию они получат.

Все помолчали, обдумывая эту перспективу.

– А дальше? – спросили они тихо.

– Дальше – смотря по аппетитам. Можно захватить эту страну. Можно весь мир.

– Но на Круг им все равно не подняться, – сказал Петер с мрачным торжеством.

– И из страны нас не вывезти, – добавил Арве. – Ведь если кого-нибудь из нас поймают, граница тут же будет перекрыта.

– Вас можно использовать как заложников, но это вряд ли, – сказал я.

– Почему вряд ли?

– Потому что в заложники можно взять любого тихого обывателя, причем безо всяких проблем. Нет, им нужны вы! Все-таки хотел бы я понять, что они собой представляют.

– Ну, началось, – сказала Санька, глядя в экран, и все умолкли.

– Да что же он… Кто же так делает? – Санька ничего не объясняла, да никто ни о чем и не спрашивал. Те, кто был поближе, тоже уставились в экран, остальные молча нервничали и тянули шеи.

– Быстрей! – с досадой шипел Петер. – Где коридор?

– Внизу, – бросила Санька.

– Нет, не успеет оторваться, – сказал Тим, – они пройдут за ним.

– Посмотрим… Или будете встречать их на нашей границе, – отрезала Санька.

Все замерли, глядя, как точечный Дени пробился к входу в коридор и бросился в него, но за ним бросился и самый быстрый из преследователей. Санька щелкнула клавишей – захлопнула вход перед носом у охотников.

– Поздно, – вздохнул Тим. – Один прошел.

– Ладно, попробуем на выходе, – кивнула Санька.

Ждали недолго. Санька снова щелкнула клавишей, и весь блиндаж взревел:

– Ушел!

Санька еще прошлась по клавиатуре – отключила коридор. Дени с охотником при этом оказались разделены пространством в километр – или даже меньше. Ребята бросились наружу, в хлюпающий комариный и уже темноватый лес – встречать Дени. Мы остались в блиндаже втроем: Санька, Андре и я. Санька сидела, сжав ладонями виски, и было от чего. Только что она дважды проделала смертельный трюк: если «хлопнуть дверью» раньше времени, можно в лепешку раздавить того, кто находится в коридоре. Легко понять, почему Санька предпочла впустить в коридор охотника.

– Теперь он, наверно, увидит нашу границу, – сказала Санька устало.

– Он сейчас в лесу, ему далеко возвращаться. Может, поискать его? – предложил Андре.

– Не стоит. В лесу вы с ним не справитесь, а он с вами – запросто, – ответил я.

– Ты спрашивал, какие они, – вдруг опять вступила в разговор Санька. – Они настоящие враги! Им нужно все разрушить и всем… вроде как отомстить за что-то. Еще мне кажется, мы что-то упускаем, но я не знаю что именно.

Она передернула плечами, как от холода, и замолчала. Я взглянул на часы.

– Мне лучше бы вернуться домой, – сказал я им. – Ребята не обидятся, если я их не дождусь?

Андре, тихо звеневший брошенной гитарой, тоже встал.

– Давай я провожу тебя немного, – сказал он мне. – Ребята не обидятся.

Санька молча взглянула на него, и он добавил:

– Потом вернусь и додежурю. А ты иди спать. Хорошо?

Она кивнула. Было видно, что после этих двух щелчков ей, в самом деле, не стоило больше сидеть за пультом. Пока что, правда, Лэнд наглухо закрыт и коридора никто не просил. Наступила тишина.

Мы с Андре по очереди выбрались из блиндажа в сырой вечерний сумрак. Толпа ребят, возвращавшихся из леса, прошла в двух шагах, но нас не заметила. Андре, как и Кронос, обычно ходил в темном, и на мне тоже оказалась синяя футболка. Мимо нас пронеслись обрывки возбужденного рассказа:

– Отжали от домов, не дали вспрыгнуть на карниз… окружить не успели…

– Вот, кстати, – прокомментировал Андре, – они отлично знают, что на карниз им не взлететь, и стараются лишить нас преимущества. Тактику отрабатывают.

Главный секрет карнизной легкости ребят был не в том, что они снимали щитом силу земного притяжения, а как раз наоборот. При охотниках, по общему решению, щиты включались только в самых крайних случаях. Секрет имел прямо противоположную подоплеку: дома, на полигоне, тренировались с перегрузками. Когда-то Бет на это очень рассердилась, пугала всякими болезнями и даже тем, что ребята якобы перестанут расти и останутся коротышками. Народ покорно покивал, нагрузки снизил, с девочек так и совсем все сняли (на словах; не знаю уж, как там на деле). Когда я начал заниматься вместе с ними, ребята некоторое время сочувственно смотрели на мои тяжелые прыжки, а потом сжалились и объяснили, почему они летают, а я плюхаюсь, как жаба на асфальте.

Бет больше ничего не говорила про эти тренировки – даже мне, хотя, конечно, видела, что происходит.

Мы посмотрели вслед ребятам, услышали, как в блиндаже кто-то спросил:

– Иван уже ушел? Надо будет ему завтра сказать…

Гвалт голосов и звон гитары перекрыли окончание фразы. Мы медленно пошли через лес в глубь Лэнда, к дому.