Текст книги "Граница горных вил"

Автор книги: Ксения Тихомирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 33 страниц)

Ивору не дали опросный лист, и он был удивлен вопросами, хотя старался этого не показать. Почти все они касались щита, его устройства, радиуса действия и прочего в том же роде, например, защищает ли он от газов.

– Он защищает от всего, – сказал Андре.

– На каких принципах основано его действие?

– Как бы сказать? Ну, полагаю, на магических.

– Что значит «полагаю»? – рявкнул главный начальник (самый квадратный из всех и сидел в середине). – Ты знаешь или нет?

– Я художник, господа. Меня не особенно интересовали все эти принципы.

– Вы изучали их в своей школе?

– Смеетесь? То есть – конечно, нет. Такие вещи в школах не проходят. Я думаю, что это тайна.

– Этот щит у тебя при себе?

– У меня его забрали.

Ивор лениво поднялся с места, раскрыл пакет, лежавший у него на коленях, и выложил на стол перед генералами ремень, кольцо, мешочек с медальоном.

– И где же он?

– Тут, в футляре, – Андре указал на медальон.

Главный генерал собственноручно развязал ладанку и вытащил из футляра маленький портрет – поразительно живой и поразительно красивый.

Сам Андре говорил, что в тот момент ему позарез нужно было видеть свой незаконченный шедевр. Как будто один взгляд мог заменить и воздух, и глоток воды, которого ему мучительно не хватало и о котором он решил не просить.

– Что это? – спросил генерал-начальник.

– Головка вилы, – заявил Андре.

– Что значит – «вилы»? – грозно спросил генерал.

– Это трудно объяснить. Вы можете мне не поверить. Просто передайте тому, кто составлял для вас вопросы, – ответил Андре. – Он сообразит.

Генерал-начальник начал злобно краснеть, но сдержался.

– Хорошо. Продемонстрируй, как он действует.

– Здесь он не будет действовать.

– Что это значит? – снова рявкнул генерал («Ох, как же в голове задергало», – припоминал потом Андре).

– Все очень просто. Я возьму его в руки или снова повешу на шею. Вы выстрелите в меня – и все. Здесь этот амулет меня не спасет.

– Почему? – вставил словечко Ивор.

– Я полагаю, что мы пересекли границу. Разве нет?

– Какую границу? – подозрительно спросил главный генерал.

– Границу горных вил. Вы запишите. Хозяин ваш поймет. Еще отметьте для него, что живая вила и за границей может разнести, к примеру, гору. Рассердится, топнет ногой – и все. И ничего вы с ней не сделаете. А вот такая – нет.

Генералы несколько оторопели. Они даже не стали отрицать что-либо про границу, косвенно подтвердив то, что рассказывал ночью Ивор. Все уставились на волшебный амулет. Начальник повернул головку, и лицо так очевидно ожило, что генерал едва не выронил ее из рук.

– Осторожно! – вскрикнул Андре. Он вскочил со своей табуретки, но тут же снова на нее упал.

– А почему, собственно? – коварно усмехнулся один из генералов. – Ведь эта вещь не действует?

– Если бы действовала, вы бы не смогли ее разбить. А так вообще-то мрамор очень хрупкий. Жалко будет.

– Жалко? Ну-ну, – усмехнулся генерал еще менее симпатичной ухмылочкой.

– Действительно, красивая вещица, – лениво вступил Ивор. – И очень может быть, что недешевая. А впрочем, раз автор неизвестен, то и недорогая… («Вовремя спохватился, молодец, – прокомментировал про себя Андре. – А то ведь подерутся за нее».)

– Но, между прочим, господа, в ней нет никакой начинки, – продолжал Ивор. – Монолитный мрамор, я проверял. Не верите – пошлите куда-нибудь на экспертизу. Только не сперли бы, извините за бесцеремонный оборот. В других вещах интересного и того меньше. В ремне был нож – вот и все.

– Это золото? – спросил мелкий сухонький генерал, повертев в руках кольцо.

– Какое там. Дешевый сплав, – Ивор пренебрежительно поморщился. – По-видимому, память о чем-то романтическом.

Генералы гнусно осклабились. Сплав был на самом деле очень недешевый по компонентам и совершенно уникальный по свойствам. Андре, впрочем, на его помощь не надеялся. Они с Санькой когда-то из академического интереса просчитали такой вариант и пришли к выводу, что обычный щит-ремень не сможет перекинуть энергию через границу.

Начальник вдруг насторожился и сказал:

– Лучше проверить то, что он тут наболтал. Живо, руки за спину. Тедди, – кивнул он охраннику, стоявшему у двери, – а ну-ка подержи его. И дай-ка нам свою дубинку. Стрелять мы, пожалуй, не будем. И кости ломать – пока.

И сам порадовался своей шутке. Амулет повесили Андре на шею. Тедди железной хваткой завел назад руки, и один из генералов огрел свою жертву с размаху по плечу резиновым снарядом. Ключица, к счастью, выдержала, но всем было понятно, что щит и вправду не подействовал. Генерал, однако, вошел во вкус эксперимента и предложил повторить опыт, дав амулет в руки. Начальнику эта идея почему-то не понравилась.

– Не увлекайтесь. Он и так чуть живой. Покалечите – не сможет работать. Инъекцию ему еще не делали?

– Врач говорит – рано.

– Что за инъекция? – спросил Андре.

Начальник кивнул любителю экспериментов:

– Расскажите.

Рассказ доставил генералам садистское удовольствие, смешанное со скрытой неловкостью (вызванной, вероятно, глубоко личными воспоминаниями).

– У нас тут где-то пленочка была, – сказал генерал-экспериментатор. – На ней заснято, как все это происходит. Я поищу. Надо тебя морально подготовить.

Андре вдруг улыбнулся так искренне и радостно, что все опешили.

– Право, не стоит беспокоиться. После такой инъекции я на вас работать не буду.

– Ты думаешь, мы тут в игрушки играем? – ответили ему вкрадчиво. – Из тебя сделают кучу отбивных.

– И съедят? – доброжелательно спросил Андре (чувствуя, что остановиться уже не сможет). – Нет, я не сомневаюсь, что вы это сделаете, но не вижу в этом выгоды и пользы. Отбивная точно на вас работать не будет.

– Не понимаю, зачем вести такие разговоры, – прервал его Ивор высокомерно и брезгливо. – Парень будет работать – чего вам еще надо? Вопрос об инъекции, в конце концов, все равно решают врачи и хозяин.

– А чем он может быть уж так особенно полезен? – спросил обиженный садист.

– Сейчас посмотрим, – Ивор вдруг как бы проснулся и властно взял дело в свои руки. У него не было напечатанного списка вопросов, но он тоже готовился к разговору. Он спрашивал не так, как ночью, – жестко, коротко, по сути, – а так, чтобы устроить демонстрацию товара. Андре пришлось говорить, употреблять термины, припоминать формулы и описывать процессы пересохшим заплетающимся языком.

– Хватит, – сказал, наконец, начальник. – Забирайте его, и пусть работает, а не болтает. Под вашу ответственность, господин Стрем.

Ивор пожал плечами. Лениво поднялся. Небрежно ответил:

– Значит, пусть с ним проведут обычный инструктаж и доставят ко мне. Имейте в виду: мне нужно, чтобы он работал уже сегодня, – сказал он, почему-то повернувшись к Тедди, стоявшему у двери.

Говоря это, Ивор с той же ленцой и барственной неторопливостью собрал со стола медальон (аккуратно упаковав его в чехол), ремень и кольцо, по очереди опуская их в свой пакет.

– Постойте! Куда это вы все прячете? – вмешался генерал – любитель золота.

– В свой сейф. Я получил это под расписку и не могу оставить просто так.

Любитель золота проглотил оскорбление молча. Андре поймал себя на том, что был готов, как Ивор, укоризненно покачать головой: не надо так, слишком опасно.

Глава 2
ВЫЖИВАНИЕ

Инструктаж проводил Тедди – или «громила Тедди», как он сам любил иногда представляться. Еще он любил, чтобы его звали «сержант», хоть это и было против правил. Вообще-то он мог с таким же успехом присвоить себе какое угодно звание, но «сержант» казалось ему то ли романтичней, то ли внушительней – трудно сказать. Он постоянно жевал жвачку и вообще «работал под американца» – или был им.

В начале собеседования Тедди весьма выразительно помахивал и поигрывал своей дубинкой, но в ход не пускал. Вероятно, главную роль тут сыграло внушение Ивора; впрочем, Тедди заявил, что, хотя любого новичка положено для начала хорошенько поучить в воспитательных целях, для этого пока придется сделать исключение, потому что такого доходягу «учить» неинтересно. Андре, еще не остыв от схватки с «генералами», хотел было прокомментировать: мол, очень рад, что наши интересы совпадают, но, посмотрев на Тедди, воздержался.

Вообще-то Тедди начал не с того. Он, как и Ивор, утряс проблему языкового барьера. Допрос шел по-французски: то ли ради Альбера, то ли из патриотических соображений. Тедди это не устраивало, и он спросил:

– Ты понимаешь язык, на котором все говорят, – ну, не начальники, а вообще – люди?

– Да, если говорят не очень быстро.

– А по-английски понимаешь?

– О, по-английски могу шпарить с любой скоростью.

– Ну, тогда смотри…

Ознакомительная экскурсия начиналась возле комнаты охраны. Там на стене висела схема подземелья. Глубина шахты на ней не указывалась. Реально там было метров шестьсот. Вокруг нее, как лепестки, но на разной глубине, располагались четыре яруса этого ада. Северный – верхний; там жило начальство, помещались все канцелярские отделы, зал заседаний, госпиталь и еще кое-какие блага цивилизации. Второй – западный – жилой: не то тюрьма, не то казарма, а впрочем, были и там свои радости и блага (заверил Тедди); этот ярус Андре увидел в тот же день. В два нижних яруса Тедди его не потащил – видно, поленился, но, может, и пожалел «доходягу»: чем ниже, тем больше была концентрация газа; к тому же на первую экскурсию полагалось идти пешком по бесконечным железным лестницам. Это могло стать серьезной проблемой для Андре, а значит, и для Тедди. В третьем, восточном, ярусе помещались лаборатории и производство; нижний, южный, предназначался для отходов. В подземелье не было жарко, потому что на третьем ярусе работали мощные холодильники, и не было особенно шумно, потому что моторы гудели за специально оборудованной стеной. Про систему вентиляции и подачи газа Тедди ничего не рассказал, – наверно, сам не знал. Андре предположил, что, кроме главной шахты, наверняка есть другие, но промолчал. Ничего не говорил Тедди и о сути производства. Главная идея экскурсии казалась предельно проста: «Оставь надежду…» Бежать отсюда невозможно. Дорога наверх всего одна (по крайней мере, на схеме у Тедди): железная лестница, а на ней посты и двери – все либо снилось, либо мерещилось Андре в больничной камере. Последняя дверь открывалась тоже не в чистом поле, а на территории секретного охраняемого завода. Одной колючей проволоки три кольца, и вся под напряжением.

Андре еще раз повнимательней взглянул на схему и увидел на ней такое, что не поверил своим глазам.

– А это что? – спросил он, ткнув пальцем в ход, идущий из нижнего яруса дальше на юг, за край карты.

– Это? – Тедди усмехнулся. – Это дорога скелетов.

– Чего-чего?

– А чего слышал. Туда складывают мертвецов.

– И длинная она, эта дорога?

– Сходи, взгляни как-нибудь на досуге. А мне что-то пока не хочется.

– И ведет она, конечно, прямо в пекло?

– В пекло? Нет. Тогда бы все сбежали отсюда в пекло, – расхохотался Тедди (не особенно натурально). – На это не надейся. Она никуда не ведет. Раньше, рассказывают, вела, только один какой-то тип по ней сбежал и скалу за собой обрушил. Но его тоже там засыпало.

– И, наверно, его тень теперь ходит по этой дороге и воет, – вздохнул Андре.

Тедди выплюнул жвачку и угрожающе надвинулся на него:

– Ты чего, издеваешься, что ли?

– Да нет. Я сказку одну вспомнил, – сказал Андре миролюбиво и задумчиво. – У нас рассказывали… так там тень по ночам стонала и выла.

Он тут же понял, что сказал это напрасно. Тедди в мгновенье покрылся потом, сжал зубы, потом бросил:

– А ну пошли!

Он вытащил Андре на обзорную площадку над шахтой. Освещение там было слабым и почему-то красноватым. Внизу оно, видимо, было ярче, и оттуда доносились смутные гулкие звуки: то ли шум шагов по железным лестницам, то ли гудение каких-то механизмов. Впечатление от этой бездны оказалось настолько сильным, что Андре вцепился в железные поручни. Как он потом сказал – чтобы случайно не броситься туда вниз головой.

– Столкнут тебя вниз – вот тогда и взвоешь. И долго будешь выть, пока доберешься до дна. Ладно, пошли отсюда.

Как они добрались до второго яруса, Андре почти не помнил. О том, что потом нужно будет подниматься, он старался не думать. Шершавый язык, ноющее плечо, пульсирующая боль в голове в такт шагам и железному гулу, мерцанье красных ламп. Давящая огромная черная труба над головой.

На втором ярусе они надолго не задержались. Тедди продемонстрировал устройство жилых сот: прямые коридоры, большие цифры, чтобы не заблудиться в этой сетке одинаковых темно-зеленых переходов. У каждого, кто там жил, была своя клетушка-камера, где можно запереться, умыться, лечь на узкую койку, закрыть глаза. Тедди быстро и деловито доставил Андре к местному коменданту; тот, посмотрев в свой план, взял с доски ключ с биркой-номерком (как у портье в какой-нибудь деревенской гостинице – отголосок далекого внешнего мира), отвел новичка и его конвоира к соответствующей клетушке, вручив комплект необходимого имущества. Велел сложить все это в комнату и запереть на ключ, раз уж жилец должен уйти. Во всех этих коридорах им не встретилось ни души – кроме нескольких охранников у входа в жилой ярус.

– Здесь живет смена, которая сейчас работает. А те, кто выйдут в следующую смену, живут там, за салуном. Но он сейчас закрыт, туда идти не стоит.

Эту достопримечательность (салун) Андре увидел гораздо позже. Лезть наверх пешком не понадобилось. Между ярусами, разумеется, ходил подъемник. Ждать его пришлось довольно долго. Тедди продолжал свою лекцию о правилах внутреннего распорядка, а под конец расхвастался, проникся ощущением собственной значимости, закурил и даже предложил закурить новичку. Правда, глядя на его неумелые манипуляции с сигаретой, Тедди тут же пожалел о своей доброте и спросил:

– Ты что, ни разу не курил? Зачем тогда взял? Добро на тебя переводить! Гляди, не вывернуло бы тебя.

– Мне показалось… здесь все курят, – выдавил из себя Андре, прокашлявшись и еще больше позеленев.

– Ну, курят. И что?

– А то, что белых ворон нигде не любят.

– A-а. Но тебе это не поможет. Ты все равно будешь белой вороной.

Помолчал и добавил:

– И вряд ли ты долго здесь протянешь.

Они добрались до первого яруса, и Тедди постучал в массивную, со сложным замком дверь Ивора Стрема.

– Входите, – отозвался недовольный голос (из динамика). – Уже открыто.

Им пришлось пройти настоящий шлюз, прежде чем они попали в апартаменты Стрема, и Андре сразу понял, что в них можно жить. Под конец путешествия он уже почти ничего не видел и сам с некоторым отстраненным интересом ждал, когда же, наконец, грохнется на пол. У Стрема было светло – рассеянный, почти живой свет – и в воздухе не чувствовалось душного привкуса газа. Обставлены покои были так, что даже на полуобморочный взгляд Андре демонстрировали высокий класс, удобный и продуманный. Стрем в самом деле был в этих местах аристократом.

Сам он сидел за компьютером и продолжал работать, но быстро повернулся вместе с креслом. Махнул сначала Тедди: мол, свободен. Тот молча кивнул и ушел: контакт со Стремом был ему неприятен. Потом Стрем махнул Андре – чтобы сел куда-нибудь. Андре упал на стул у двери.

– Вопросы есть? – спросил Стрем.

– Да. Я единственный, кого привезли сюда с контузией?

И вор уставился вопросительно, Андре – требовательно:

– Пожалуйста, скажите мне правду.

– Ты единственный, – ответил Ивор. – И с контузией, и без. Это все?

– Почти. Нельзя ли попросить у вас воды?

Стрем встал, легко и ловко подхватил Андре со стула и помог приземлиться на диван, добыл из шкафчика кувшин с водой и помог удержать стакан, потом легонько плеснул воды в лицо. Пододвинул столик и поставил кувшин рядом с Андре. Добыл откуда-то из-за пределов видимости плед, сам развязал и стянул с Андре тяжелые ботинки, бросил под голову подушку и спросил своего подопечного:

– Есть хочешь?

– Нет. Не могу.

– Ладно. Потом. Так вот. У нас один компьютер. Он стоит здесь. Сейчас на нем работаю я. Ты подождешь, пока я кончу, потом посажу тебя. Будешь загружать базу данных. Но если что испортишь…

– Я не буду портить, – чуть слышно отвечал Андре.

– Хорошо. Ванная и прочее вон там. Все. У меня нет времени.

И махнул рукой – ложись. Сколько он пролежал там за спиной у Стрема, Андре не помнил. Он провалился то ли в сон, то ли в обморок, иногда выплывал из него и снова проваливался. В комнате что-то менялось – он долго не понимал что. Потом догадался – освещение. Настали сумерки. Монитор засветился ярко и даже весело; Стрем зажег на столе лампу, и стало видно, что на другом конце комнаты есть дверь, ведущая в глубь дома. Дверь была приоткрыта, и за ней царили темнота и тишина.

Когда уже почти совсем стемнело, за дверью вдруг послышался шум, из-за нее легла полоска света, и вдруг раздался торжествующе-испуганный и звонкий детский крик:

– Папа! Она живая!

Стрем промелькнул пальцами по клавиатуре и бросился в дверь с запоздалым возгласом:

– Карин! Ничего не трогай!

Андре сел на диване, еще плохо соображая, потом, держась за все, что подворачивалось под руку, доковылял до двери и увидел еще один рабочий кабинет, и в нем за письменным столом, забравшись с ногами в кресло-вертушку, хозяйничала девчушка лет шести – как Ивор и рассказывал.

Стрем не подумал убрать в сейф вещи Андре. Пакет лежал на столе, и Карин в ярком свете лампы рассматривала его содержимое. Ремень ее, наверно, не особенно интересовал (или руки не дошли), колечко было велико. Она держала в руках мраморную головку и поворачивала ее, зачарованно глядя в изменчивое лицо.

– Кто это, папа? – спросила Карин, не отрывая взгляд от странной игрушки.

Стрем осторожно отобрал у нее медальон и сказал, усмехнувшись:

– Это головка вилы.

– Какой вилы? А кто такая вила?

– Кто такая вила? – Ивор обернулся к двери. Карин тоже подняла глаза и с любопытством уставилась на Андре. Глаза у нее были светло-карие; две русые разлохматившиеся косички обрамляли треугольное личико.

– Это фея такая. Добрая, – сказал Андре.

– Из сказки?

– Да, из сказки.

– Расскажи мне эту сказку.

– Здравствуйте! – сказал Ивор устало. – Нам только сказки не хватало…

– Здравствуйте, – повторила Карин.

– Здравствуй, – сказал Андре и постарался улыбнуться.

– Да, в самом деле, познакомьтесь. Его зовут Андре. А мою дочку – Карин. С Андре ты будешь говорить по-шведски, а не на этом вавилонском жаргоне. Он знает языки, как говорят.

– Да. Это мне нетрудно. Один мой друг по происхождению швед, и нам велели по очереди разговаривать между собой по-шведски и по-французски. Ну и так далее – в смысле, с другими языками. Кстати, с Карин можно было бы тоже так заниматься. Хорошо бы азбуки достать и книжки с картинками.

Ивор уставился на него с изумлением, переходящим в оторопь.

– Нет, может быть, кто-то с нею занимается, а я суюсь, – сказал Андре смущенно.

– Никто с ней не занимается, – ответил Ивор с горечью. – Приходит Мейбл, медсестра; я ей плачу. Работы у нее немного – тут болеть не положено. Она присматривает за Карин. Умывает, в вещичках разбирается, укладывает спать. А Карин бегает за ней весь день, как собачонка. И дышит этой дрянью. Надо бы сказать ей… Сегодня Мейбл отпросилась на танцульку, а я забыл, и вот пожалуйста…

– Пожалуйста, – эхом откликнулась Карин (нельзя все же сказать, что ее не воспитывали). – Расскажи мне про вилу.

Ивор взглянул на часы.

– Ее пора укладывать. Ты ужинала?

– Да. И молоко пила. Пожалуйста, мне сказку…

– Расскажешь ей про вилу?

– Конечно, расскажу. Я тебе вилу нарисую, пока ты будешь умываться! У тебя есть карандаши какие-нибудь и бумага?

Андре нарисовал Бет на празднике, в короне и длинном золотистом бальном платье – большой яркий рисунок, немедленно привешенный на коврик над кроватью. Карин на этом не успокоилась и потребовала еще и «ту вилу». Он набросал простым карандашом головку спящей Саньки – то, что не успел даже для себя зарисовать, а только запомнил. Последнее, что запомнил в Лэнде. Такое безмятежное, счастливое и детское лицо, какое днем, пожалуй, не поймаешь. Значит, ее здесь нет. Что ж, и на том спасибо. «Раз я жив, значит, и она жива», – так он себе сказал, хотя спокойнее ему не стало.

– Она спит? – удивилась Карин.

– Да, и ты спи.

– А ты не исчезнешь?

– Надеюсь, что нет. Я постараюсь.

Когда Карин уснула, Ивор отвел Андре на кухню, такую же стильную и большую, как все в его доме, и почти насильно заставил есть то, что доставили от повара первого яруса.

– Вначале, – сказал Ивор, совершенно не таясь, – я был уверен, что Карин скоро уйдет отсюда и будет жить где-нибудь наверху. И оборудовал себе нормальный дом со сменой дня и ночи – чтобы она не отвыкала. Хотел учить ее – какое там… Некогда, и вообще…

Андре рассказал ему про камеру во втором ярусе, вытащил из кармана ключ, сам удивляясь, что он цел.

– Нет, – отрезал Ивор. – Не сейчас. Я не могу подлаживаться под их расписание. Пока останешься здесь и будешь работать в смену со мной. У нас всего одна машина, а другую, если и купят, все равно внизу ставить нельзя. Машине нужна вентиляция. Пока спи. Когда закончу свою работу – разбужу.

– Как здесь с водой? – спросил Андре.

– Соображаешь, – ответил Ивор. – С водой здесь плохо. Но не у меня. У меня свой резервуар, и он всегда наполнен. Я слежу за этим.

– И можно вымыться?

– Можно. Сейчас дам тебе полотенце. И на ноги что-нибудь, чтобы ты не топал здесь своими башмаками. Да, кстати, что это за лохмы у тебя?

– Ну, так… Могу косичку заплести.

– Что? Ты вообще… нормальный?

– Да, вполне. Разве что, может быть, по здешним меркам немного не от мира сего.

– Насчет «немного» ты погорячился, – проворчал Ивор, глядя очень недоверчиво. – А кольцо тебе на что?

– А я женат. Ну, обручен… Невеста у меня, – сказал Андре и опустил лицо, почувствовав, что краснеет.

– Понятно. Хорошо. С кем не бывает? Но лохмы-то тебе зачем? Невесте нравятся?

– Но я художник. Это как-то принято…

Ивор фыркнул что-то вроде «детский сад» и вынес приговор:

– Вот тебе ножницы. Намочишь волосы – отрежь примерно до ушей. Я завтра пришлю мастера, чтобы привел тебя в человеческий вид. Тедди тебя не дразнил?

– Да нет. Он вроде и не заметил.

– Или решил, что ты совсем больной. «Ку-ку». Ладно. Если тебя без моего ведома вдруг отправят в жилой ярус, закройся изнутри в своей каморке и никого не впускай. Понял? Никого. В армии ты, конечно, не служил и в тюрьме не сидел… Ну, может быть, еще получится немного поучить тебя драться.

– Спасибо. Драться я как раз умею, – сказал Андре, – только сил пока маловато.

За базу данных Ивор засадил его только с утра. И продержал на этом деле так долго, как смог, – месяца три.

Альбер все это время в подземелье не показывался и к пленнику интереса не проявлял. Как говорили, он вообще куда-то укатил – на «переговоры с деловыми партнерами». Только позванивал время от времени то одному начальнику, то другому, узнавал, как идут дела, и все. Это давало Андре шанс на выживание – так считал Ивор.

Отсутствие хозяина затягивало, например, покупку второго компьютера.

– Они откуда-то прослышали, что если два компьютера соединить, то будет уже сеть, – сообщил Ивор.

– Ну, будет, – отозвался Андре из-за горы отчетов. – И что же?

– А то, что сеть – это Интернет. Значит, ты сможешь выйти в него и на весь мир рассказать, что тебя украли. И еще что-нибудь расскажешь обязательно.

Андре повернулся от стола и уставился на Ивора.

– Серьезно? А что, надо попробовать. Если с двух машин можно – то почему с одной нельзя?

– Не говори глупостей, детка. Они шуток не понимают. Еще отнимут у меня последнюю машину – работай тогда…

На почве компьютерной сети и места обитания Андре между Ивором и генералитетом все это время шла позиционная война, причем Ивор сумел не сдать своих позиций.

– Почему парень не живет, как все, в камере?

– У вас в жилых блоках строгий режим: подъем, построение, выход на работу. Его нельзя нарушать. Разве не так?

– Так. Ну и что? Чем плох режим?

– А тем, господа, что парень мне нужен на подхвате в любую минуту. Надеюсь, вы хоть понимаете, что я свою работу под ваш режим подгонять не намерен?

– Но он у вас не дышит газом!

– Успеет надышаться. Спустится на общую работу – наверстает.

– А почему бы его сразу туда не послать?

– А кто дал разрешение и допуск? Хозяин не давал. У нас внизу все засекречено. Все работы с особым грифом.

– Но он у вас держит в руках данные об этих работах!

– А вы что-нибудь в моих данных понимаете? Нет? Вот и он не понимает. Он даже не знает, что мы производим. Механически набирает ряды чисел. Я рад, что есть на кого переложить эту рутину.

Последний аргумент – насчет того, что генералы сами ничего не понимают, – не блистал строгой логикой. Андре понимал многое из того, в чем генералы и не пытались разбираться. Однако эта мысль, по счастью, не закралась в их начальственные головы.

– А почему, господин Стрем, этот парень в рабочее время нянчится с вашей личной дочкой?

– А потому что я практичный человек, господа, – вдруг усмехался Ивор. – Зачем искать и добывать где-то другую няньку, если есть этот парень? Я, может быть, выкуплю его у хозяина. Он заменяет штат учителей и хорошо воспитанную гувернантку. По крайней мере, все будет оплачено, не беспокойтесь.

– Вы о последствиях подумали?

– Конечно. Я выдам за него девчонку и передам им свои акции. Все равно тут останутся, куда им деться?

Тут Стрем коротко добавлял:

– Шучу. Если, конечно, парень выживет, а выжить тут у нас…

Стрем вытащил из дальних закромов свой старый, привезенный «с воли» тренажер, приказал Андре установить его и набирать силу так быстро, как только сможет. Андре, видя, что пакет с его вещами по-прежнему не под замком, спросил – тихонько, без нажима:

– Я привык в поясе работать. Можно взять?

– Можно, – кивнул Ивор. – Все, что берешь, потом клади на место.

Ремень работал, как и прежде, – в данном случае давал нагрузку. Однажды, в отсутствие Ивора, Андре провел и другой опыт. Надел кольцо и поиграл с Карин в мячик. Ремня на нем не было, но щит работал. Карин с визгом носилась по просторной детской, не замечая фокуса. Но прежде чем Андре успел обдумать происшедшее, на него стали рушиться события.