Текст книги "Ее зовут Тень"

Автор книги: Ксения Чайкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

– Привет! – громко крикнула я, спрыгивая на землю. – Что это здесь происходит?

Солдаты синхронно, как по команде, посмотрели на меня, кивнули, а потом спокойно вернулись к своим высокоинтеллектуальным занятиям, прерванным моим появлением. Один Цветик даже не глянул в мою сторону, зато прошипел что-то настолько злобное, что я предпочла не вникать в смысл его эмоциональных высказываний.

– О, Тень! – обрадовался Каррэн, легко соскакивая с перил и подходя ко мне. – Что-то ты совсем рано сегодня.

– Не спится мне дома, видать, совесть нечиста, – отмахнулась я от любопытного нечеловека, продолжая с легкой тревогой разглядывать скопище людей, лошадей и повозок, больше похожее на готовящийся к путешествию свадебный поезд, чем на собирающегося в деловую поездку королевского придворного с немногочисленной охраной. – Так что за бедлам здесь творится?

– Торин собирается в дорогу, – пожал плечами альм.

– Да это больше похоже на массовый исход, – хмыкнула я. – Такое ощущение, что Торин собрался увезти с собой все поместье до последнего кирпичика. Кстати, а где сам виновник суеты и неразберихи?

– Ты не поверишь – спит еще! – широко ухмыльнулся Каррэн.

– Спит?! – вытаращила я глаза. – Вот так новости! Знаешь, иди растолкай его и приведи сюда. Чем скорее мы тронемся – тем лучше, день обещает быть жарким, лучше мы потом где-нибудь в обед на пару часов остановимся.

– Разумно, – кивнул он и пошел обратно к крыльцу. Я задумчиво покосилась на хвост, неспешно покачивающийся в такт шагам, и вдруг подумала: интересно, а каково Каррэну в седле сидеть? Впрочем, какое мне дело до этого? Слегка покраснев от своих мыслей, я решила навести ревизию в уже собранном графском барахле и не допустить дополнительного увеличения багажа.

Слуги пробовали протестовать. Конечно, им-то каково – складывали-складывали, паковали-паковали, а тут явилась какая-то нахальная девица и берется потрошить с таким трудом собранные и закрытые сумки. Но я, не желая тащить за собой целый караван, была неумолима, в качестве дополнительного аргумента натравив на излишне ретивых слуг Тьму. Вонато поднялась на крыло и с пронзительным клекотом спикировала на голову самому возмущенному и громогласному из лакеев. В волосы, конечно, не вцепилась, но напугала изрядно. После этого мне никто не мешал наводить свои порядки, вернее, полнейший беспорядок в более-менее аккуратно упакованных сундуках.

Папаша с крыльца одобрительно кивал головой, глядя на мои махинации с сумками и чехлами, остальные солдаты сохраняли нейтралитет. Когда я вытряхивала из очередного сундука роскошный мужской халат, расшитый водными элементалями и яркими южными рыбками, мою разрушительную деятельность прервал истерический визгливый вопль:

– Ты что делаешь?!

Я, не сочтя нужным отвечать на явно риторический вопрос (можно подумать, не видно, чем я занимаюсь), продолжила свое черное дело. Вслед за халатом на землю полетел ночной колпак в том же стиле, чудовищных размеров тапочки и какие-то необычно длинные и узкие подштанники, отделанные вышитыми розанами и кокетливыми кружевами. Последний предмет я, не сдержавшись, гадко прихихикивая и демонстративно держа его двумя пальцами, выставила на всеобщее обозрение, слегка помахивая интимным предметом туалета, как прекрасная дама, приветствующая своего любимого жениха кружевным платочком.

– Что же ты делаешь, зараза?! – дико завизжал графенок, мгновенно покрываясь краской и отскакивая от издевательски хихикающего Каррэна. Я демонстративно пожала плечами, продолжая помахивать подштанниками, и только потом сообразила приглядеться попристальнее своему подопечному, а поняв, во что он, собственно говоря, обрядился, прикусила нижнюю губу, не зная, смеяться или начинать ругаться на чем свет стоит. Бестолковый Торин, похоже, впервые в жизни собрался покинуть пределы родного поместья и ничтоже сумняшеся нацепил на себя роскошный камзол с изумрудной отделкой, тонкую кружевную рубашку, узенькие бриджи, мягкие кожаные сапоги с пижонскими вышитыми отворотами и огромную широкополую шляпу с кокетливо свисающим на плечо белоснежным пером. Я не выдержала и захохотала в голос, едва не уронив подштанники и невежливо указывая на разряженного в пух и прах аристократа пальцем. Солдаты, скучающие на крыльце, оглянулись на своего предводителя, вытаращили глаза и заржали в унисон со мной, правда делая безуспешные попытки подавить свой здоровый громкий гогот. Каррэн, видимо успевший навеселиться, пока вел Торина из спальни, покусывал жемчужными клыками губы и улыбался, старательно отводя глаза.

– Что такое?! – обезумевшей легионерской трубой вопил бурый не то от злости, не то от смущения Торин, размахивая руками и отважными скачками преодолевая ступени крыльца. Я попятилась, опасаясь, как бы он со злости не вцепился мне в горло. Придушить, конечно, не придушит, но воевать с клиентом – последнее дело. Однако моя наглая особа интересовала графенка постольку-поскольку – он одним рывком выдернул у меня свои исподники и ревниво прижал их к сердцу, как ребенок любимую погремушку. Я, не сдержавшись, захихикала вновь – очень уж забавно выглядел гордый аристократ с подштанниками в обнимку.

– И что же я такого смешного сделал? – ледяным голосом поинтересовался Торин, сверкая дикими глазами из-под полей своей невероятной шляпы и неумело складывая отвоеванный у меня предмет интимного туалета. Я, понимая, что сейчас просто начну беззастенчиво ржать в лицо клиенту, поспешно прикусила нижнюю губу и успокаивающе положила ему ладонь на плечо:

– Ничего, Торин, все в порядке. – Спокойно, только спокойно, главное – не захохотать во весь голос– Просто… э-э-э… Знаешь, одет ты немного…

– Как? – тут же самолюбиво вскинулся он.

– Ну… непрактично, что ли. Думаю, тебе будет не слишком удобно сидеть в седле во всей этой красоте.

– Седле? – напыщенно повторил Торин. – А кто говорит про седло? Я поеду в карете. И ты, кстати, тоже. – Он ткнул пальцем мне в грудь. – Ведь ты теперь будешь играть роль моей любовницы. А они, знаешь ли, в седлах не трясутся.

О Мрак вековечный и все его демоны! Неужели придется начать игру в полублагородную леди прямо сейчас? И неужели нельзя обойтись без кареты? Она ведь сильно замедлит темп нашего движения. Конечно, с одной стороны, мне это на руку – ведь оплата-то не фиксированная, а поденная, но с другой – я уже скучала по своему уютному особнячку на Приречной улице и хотела поскорее разделаться с этим сомнительным заказом и вернуться под его красную черепичную крышу.

– Послушай, Торин, а давай не будем брать с собой карету? – вкрадчиво попросила я, на всякий случай отступая на шаг. И не зря: услыхав это провокационное предложение, графенок замахал руками, как спятившая ветряная мельница крыльями, разве что вместо натужного скрипа Торин разразился громкими воплями:

– Как? Куда это мы без кареты? А ехать-то как?

– Как и все – верхом, – пожал плечами Каррэн, видимо решивший не то вступиться за меня, не то просто ускорить ход дискуссии. Правильно, а то такими темпами мы до темноты не выедем.

– Храна дело говорит, – неожиданно поддержал меня доселе молчавший Батя. – Как мы с экипажем-то через горы полезем?

Солдаты выразили согласие с мнением своего командира важным и вдумчивым киванием. Бедный Торин, оставшись в меньшинстве, затравленно огляделся, но слуги и не подумали вступиться за своего господина, наоборот, поспешили бросить то, что уже успели вновь собрать после учиненной мною ревизии, и разбежаться кто куда.

– Папаша прав, – кивнула я. – Боюсь, как бы нам перед перевалом и верховых лошадей бросить не пришлось. А ты еще карету хочешь за собой тащить. Ну сам подумай, каково нам с неповоротливым экипажем будет…

– Да-а… А каково мне в седле-то будет? – неожиданно обиженно протянул графеныш, по-детски надувая губы, только что хныкать не начал и нос рукавом вытирать не взялся. У-тю-тю, может, тебе соску еще дать, дите ты наше горькое?

– Где граф Иррион? – поинтересовалась я у Каррэна, поняв, что с аристократенком каши не сваришь.

– Понятия не имею, – пожал плечами альм. – А и в самом деле – где?

– Мы сходим поищем! – воскликнул один близнец, вскакивая и поднимая братца: – Правда?

– Правда! – отозвался тот. Двойняшки обменялись с совершенно одинаковыми улыбками и на спринтерской скорости рванули к дверям. Поэтому, когда створка резко распахнулась изнутри, братья получили по лбам дружно и вместе. Как умилительно видеть такую дружбу и взаимопонимание между родственниками! Левый и Правый охнули, схватились за пострадавший лоб и недоуменно переглянулись, словно вопрошая друг друга, кто же мог организовать им такую гадость?

Впрочем, это-то как раз выяснилось довольно быстро. Из распахнутых дверей на крыльцо торжественно шагнул граф Иррион в однотонном бархатном халате цвета вина и премиленьких тапочках-топотушках на босу ногу.

– Всем доброе утро! Торин, во что это ты вырядился? – удивился он, пристально и придирчиво разглядывая отпрыска. Тот покраснел еще сильнее:

– А что?

– Вот дуралей, – беззлобно констатировал его папенька, покачав головой. Потом обернулся к нам с Каррэном и вздохнул: – Извините Торина, он впервые в жизни отправляется не в развлекательную поездку с друзьями, а в далекий путь по королевскому поручению.

– Ничего, все мы когда-то были не слишком опытными и умелыми, – милостиво согласилась я. – Пускай милорд Торин переоденется во что-нибудь более удобное и практичное, а я разберу его багаж и решу, что брать с собой, а что лучше оставить.

– О боги, Торин, неужели ты собрался тащить с собой все это барахло?! – ахнул Лорранский-старший, разглядывая кареты и многочисленные сундуки. Я предательски кивнула, выдавая своего подопечного с потрохами, и демонстративно вновь приступила к разбору барахла. Эти аристократы порой как дети! Ну зачем Торину в пути фарфоровый ночной горшок, расписанный миленькими синенькими незабудочками и васильками? Боится, что в гостинице его столь необходимым предметом не обеспечат? А на привалах на открытом воздухе что, корона упадет в кустики ходить? Но я все-таки не стала потрясать горшком над головой и демонстрировать его широкой общественности, как сделала с подштанниками, а просто отложила в ту кучу, которую решила не брать с собой и не позволять тащить Торину ни под каким видом. Так, а это что такое? Я покрутила в руках толстенный фолиант в роскошной обложке из отлично выделанной кожи с серебряными, потемневшими от времени уголками, потом, немного помявшись, все же открыла его. Если там чистые листы для путевых заметок – придется брать с собой, такой дневник впоследствии может оказаться очень полезным. Но тонкий дорогой пергамент был покрыт замысловатыми рунами с вычурными завитушками и вензелями. Я, сощурившись, прочитала несколько строк и громко фыркнула. Сборник любовной поэзии прошлого века! И зачем он Торину в пути? Продажных девиц относительно великого и всепоглощающего чувства просвещать или меня развлекать на людях? Ведь, наверное, любовницам должно быть приятно, когда им читают стихи.

Когда графеныш в сопровождении папеньки вновь вышел на крыльцо, одетый во что-то простое и удобное, я уже успела привлечь к процессу разборки вещей всех своих будущих спутников. Так что теперь сундуки мы потрошили четырнадцать рук, пересмеиваясь и демонстрируя друг другу особо выразительные и запоминающиеся предмет вроде маленькой коробочки с крохотными кусочками черной материи, смазанными с одной стороны клеем. А Торин, оказывается, пользуется дамскими ухищрениями для украшения собственного аристократического личика! Ну кто бы мог подумать, что благороднорожденные мужчины наклеивают мушки! И они еще женщин кокетками и притворщицами смеют обзывать! А внушительная коллекция флаконов и баночек с одеколонами, пудрами и румянами? Даже у меня косметики меньше! Правда, я не высокородная, но все-таки иногда вынуждена изображать ее и запас средств для преображения внешности держу немалый. Я даже начала задумываться относительно симпатий и предпочтений Торина, но вроде бы у него была пара нашумевших романов с какими-то девицами… Хотя вполне вероятно, что они такие же постановочные, как и тот, в котором я буду играть одну из главных ролей.

Графенок при виде стольких пар чужих рук, бессовестно ворошащих его барахло, взвыл в голос, да так, что посрамил бы и точило Цветика, и дверные петли в «Сломанном мече». Лично мне была непонятна столь острая и резкая реакция человека, за которого всю жизнь все делали другие. Ведь одно дело, если бы он, краснея от смущения, запаковал это барахло в торбы сам, и совсем другое – когда над этим нелегким делом бились слуги.

Я на голосовые провокации не поддалась и невозмутимо продемонстрировала графенку отобранные для него вещи, а также огласила список того, что, по моему мнению, еще надо было взять с собой. Ирриону хватило одного взгляда, чтобы приказать лакеям принести требуемое. Вот с Торином было сложнее – он надувал губы, делал большие глаза и вообще негодовал по поводу нашего хамства и бесцеремонности. Солдаты пересмеивались и отводили глаза, Каррэн вдумчиво созерцал горы отвергнутых вещей, я делала вид, что ничего не слышу и ни на что не обращаю внимания. На лбах хихикающих близнецов медленно, но верно набухали совершенно одинаковые шишки.

Короче, выехали мы не в девять и даже не в десять, а почти в полдень. А если бы я приехала к условленному времени?! Ведь до темноты за территорию поместья Лорранских не выбрались бы!

Кавалькада, надо признаться, получилась солидная и внушающая невольное уважение. Впереди Каррэн на норовистом черном жеребце, следом я на Бабочке, потом мрачный и надувшийся Торин, сидящий в седле, как курица на заборе, на смирной игреневой кобылке, и последними – солдаты развернутым полукругом, прикрывая тылы своего номинального предводителя и командира. В самом конце этой своеобразной колонны плелись три соловые кобылы, нагруженные вещами и припасами. Одна из них везла лично мое барахло – платья в огромных несминаемых чехлах не потерпели никакого соседства, да и сами по себе едва не опрокидывали несчастную лошадь. Правда, Торин все же пристроил туда же два своих камзола, подобранных в тон моим нарядам, и уж с их-то наличием пришлось смириться – ведь не может же граф Лорранский на фоне своей любовницы жалким оборванцем выглядеть.

Перед выездом специально приглашенный жрец отчитал напутственную молитву, окурил нас приторно-сладким дымком благовоний и побрызгал в нашу сторону водой, вроде бы осененной благодатью самих богов. В последнее мне что-то верилось слабо, но выступать я не стала – слишком уж неодобрительно жрец косился на Тьму на моих плечах и Каррэна, внимающего молитвенным песнопениям с выражением умиленного благочестия на лице. Вообще-то номинально считалось, что вся Сенаторна, кроме совсем уж диких восточных племен, молится одним богам, в реальности же служители религиозного культа отчего-то страстно ненавидели и считали притворщиками всех живых существ, не принадлежащих к их собственной расе. Так что, будучи в том же Тэллентэре, в храм я заглянуть так и не решилась, хотя и очень хотела. Вступать в склоку с альмами-жрецами и, возможно, распрощаться с какими-нибудь стратегически важными частями тела мне вовсе не улыбалось, поэтому с жаждой общения с богами тогда пришлось потерпеть и удовлетворить ее уже в землях людей.

В общем, выезд получился очень торжественный. Жрец до последнего что-то пел и даже слегка приплясывал, размахивая Святым Лучом и щедро раздавая направо-налево благословения, граф Иррион торжественно махал клетчатым платком и рукавами халата с балкона, слуги умиленно вздыхали и вытирали глаза, словно провожали молодого господина на верную смерть. А старая нянька вообще бросилась к нам, обхватила ноги кобылы Торина и завыла на такой трагической ноте, что едва не распугала лошадей. Лорранский-младший, попеременно то краснея, то бледнея, уговаривал ее не ломать комедию и дать спокойно уехать, но женщина ни в какую не соглашалась успокоиться и бросалась попеременно ко всем солдатам, а потом и ко мне, порываясь целовать ноги и умоляя «сберечь ее деточку» Торин не знал, куда девать глаза от позора, я же тихо позавидовала бестолковому графенышу. Эх, если бы меня так любили и не желали никуда отпускать… Каррэн, словно прочитав эти не слишком-то приятные и добрые мысли, осторожно дотронулся до моего рукава, и мне парадоксальным образом стало легче. Альм, почувствовав эту перемену, тепло улыбнулся и слегка сощурил свои невероятные глазищи цвета полной луны. В седле он сидел уверенно и спокойно, кокетливо свесив хвост справа.

Я чувствовала, что этот заказ будет не из легких, но и не подозревала, что настолько! Торин начал охать, стонать и жаловаться уже через час после выезда, а еще минут через пятнадцать запросил привал. Я жестоко высмеяла его, приведя в пример себя саму – ну неужели ему не стыдно так хныкать, когда девушка рядом с ним не показывает ни малейшего признака усталости? Торин примолк, но ненадолго. Следующим пунктом жалоб стала погода. Солнце, видите ли, слишком печет, а, гадкие и вредные, мы не дали ему захватить его прекрасную широкополую шляпу с кокетливым пером, которое так эффектно колышется под томными вздохами ветерка! Ну так взмолись богам! Надеюсь, горячим просьбам полудурка они не внимут и солнца гасить не станут. А я, между прочим, была готова выехать пораньше! Но из-за чьего-то барахла мы безбожно задержались и за ворота поместья выбрались даже позже, чем планировалось изначально. Торин вновь замолчал. И опять ненадолго. Теперь неугомонному графенышу захотелось есть – он, дескать, в это время всегда дома чай со сладостями вкушает, а нянюшка убедила его, что любые отклонения от режима питания могут сильно навредить его молодому организму. На мой взгляд, такому бугаю благородного розлива и трехдневная сухая голодовка не нанесет ощутимого вреда, но я предпочла проглотить колкости и не вступать в очередную дискуссию, коими на протяжении нашего недолгого пути сильно веселила ехавшую сзади солдатню. Ну нет, все, хватит! Я вам что, паяц из балагана – развлекать и смешить, да еще бесплатно?

– Торин, заткнись, – мягко и нежно, как и полагается любовнице, попросила я графенка, придерживая на плече Тьму, понявшую, что хозяйка недовольна окружающими и уже рванувшуюся чинить разборки.

– Что? Как ты сказала? – потрясенно выдал аристократ, явно не веря своим благородным ушам.

– Тень попросила тебя заткнуться. Присоединяюсь к этой искренней и, надо признать, вполне естественной мольбе, – любезно отозвался Каррэн, поворачиваясь к нам. Ехали мы еще в том стратегически рассчитанном порядке, в какой выстроились на территории поместья, но я подозревала, что вскоре этому придет конец – скоро мы должны свернуть на широкий, наезженный торговый шлях, на котором полным-полно путешественников. Вряд ли они согласятся послушно разбегаться в стороны и съезжать на обочину, дабы дать дорогу нашей разношерстной кавалькаде. Первопроходец Каррэн тоже понимал это, но относился к подобной необходимости не в пример легче, чем я. Конечно, ему-то только свою шкуру беречь придется, а мне еще и за графской следить! Вспомнив о причине нашей поездки, я придержала Бабочку и, дождавшись, когда с ней поравняется кобыла Торина, умильно улыбнулась:

– Ладно, извини! Я нахалка и хамка, что с невоспитанной девицы-храны возьмешь? Ну прощаешь?

– Прощаю, – неохотно буркнул графенок, надувая губы.

– То-то же! – весело и непринужденно пропела я, щурясь на солнце. – А скажи-ка мне, Торин, где ты хранишь эти самые кристаллы?

– Ты что, глупая, посреди дороги о таких вещах орать?! – в священном ужасе ахнул он, едва не свалившись с седла от негодования.

– А что? – легкомысленно отмахнулась я, мысленно подобравшись, как кошка перед прыжком. А ты не такой уж дурак, мой графеночек, если понимаешь, какие разговоры больше подходят для обсуждения в бархатной тишине алькова, а какие – для шумного спора на торговом шляхе. – Да тут одно название, что дорога – ухаб на ухабе, ни столбов верстовых, ни указателей, да и путешественников, кроме нас, нет никаких! И вообще, я должна хотя бы быть уверенной, что они не остались в тех грудах барахла, которые мы бросили во дворе поместья.

Торин здорово переменился в лице, – видимо, такая простая мысль ему в голову не приходила. Рука графенка выпустила поводья и сама собой дернулась к животу. Правда, он тут же опомнился и вернул нервную конечность на место, но я заметила этот быстрый жест и едва заметно ухмыльнулась. Ну что ж, приблизительное место хранения кристаллов известно, осталось только дождаться привала, когда Торин свалится и заснет, и тихонечко пошарить у него под одеждой. И пресловутое женское любопытство тут вовсе ни при чем, – в конце концов, имею же я право знать, из-за чего тащусь в Меритаун и что должна беречь пуще своей и чужой жизни!

Впрочем, на привале, на который мы остановились уже затемно, я почти уверилась, что тихонечко шарить и не придется – если я подожду еще часок и не дам никому помочь графенышу, то вполне смогу спокойно снять кошель с трупа. Путешествие, вернее, самое его начало, Торину на пользу явно не пошло – он как-то побледнел, сгорбился, дышал с присвистом и с седла не спрыгнул и даже не слез, а откровенно сполз. Все-таки не тот нынче аристократ пошел, измельчал как-то, изнежился. Вон отец Торина полки в атаку водил, а сынуля едва-едва с лошади не падает, в седле сидит как куль с картошкой, только и следи, чтобы не перевалился через лошадиный круп или не соскользнул несчастной коняге на шею. То ли воспитание раньше другое было, то ли просто графенка любящий родитель до безобразия избаловал…

В любом случае Торин так страдальчески морщился и столь душераздирающе стонал, что вскоре все уверились: еще чуть-чуть – и его душа отлетит в мир надлунный или во Мрак вековечный. Если, конечно, не принять срочных мер. Которые мы и приняли. Каррэн разложил костер и взялся обихаживать лошадей, Папаша нарубил и натаскал лапника, близнецы в четыре руки дружно взялись за приготовление ужина. Зверюга с отрешенно-мечтательным видом начал распаковывать сумки с самым необходимым а Цветик углубился в лес и вскоре приволок несколько огромных коряг и толстенных сучьев, которые принялся ломать о колено с зловещим хрустом. Вообще, Цветик мне не нравился совершенно, и антипатия, как мне кажется была обоюдной и взаимной. Конечно, понимаю, что своей победой в нашем маленьком поединке я нанесла его самолюбию чувствительный удар, но с другой стороны – он сам виноват, нечего было вести себя так вызывающе и напрашиваться на драку. Что хотел, то и получил. А то ишь ты, проверять он вздумал, на что я способна!

Я подсела к бледному аристократенку, бессильно валяющемуся прямо на голой земле, со своей знаменитой райной из меха вернетока и сумкой с магическими побрякушками. То ли Торину и впрямь было так плохо, то ли он старательно симулировал полное бессилие и неспособность шевельнуть даже пальцем, но графенок даже не глянул в мою сторону, когда я пристроилась рядом. Бережно укутав малахольного аристократа в райну, я положила его голову себе на колени и принялась копаться в сумке. Так, это кровоостанавливающее, это от проблем с желудком, это вообще от похмелья… Все не то. Хотя последнее, может, и поможет. Во всяком случае, внешние признаки этого коварного заболевания, вернее, состояния души и тела налицо – побледнение кожных покровов, ломота и боли, тихие стоны с неоформленным содержанием… Но нет, не будем лучше испытывать на клиенте магические снадобья, а то еще окочурится у меня на коленях, поди потом докажи, что я тут относительно ни при чем. Впрочем, можно попробовать помагичить самой. Этим-то я и занялась.

Цветик, явившийся на поляну с новой партией устрашающих коряг и палок, явно подумал что-то не то. Во всяком случае, он вытаращил глаза и прошипел весьма выразительную фразу на гномьем наречии, самым пристойным переводом которой будет словосочетание «кошка гулящая». А я что, виновата, что другого способа передачи сил энергии еше не придумали? Можно подумать, мне этот процесс со стороны больше всего похожий на страстные поцелуи или искусственное дыхание методом «Рот в рот», так уж нравится! Да только выхода все равно нет, ну помрет Торин, что мы потом делать будем? Даже если заберем эти проклятые кристаллы – куда их затем везти? Нет, в Меритаун-то – это понятно, а конкретнее? Город большой, чуть ли не обширнее нашей Каленары, ну не ходить же по улицам, спрашивая прохожих: «Вы случайно не знаете где здесь шаманы и маги собираются? А то мы тут, видите ли, кое-какую магическую гадость для уничтожения привезли, так вы уж подскажите, куда ее тащить»!

Торин затрепыхался и попытался вырваться, когда я уже начала подумывать прекратить свое безнадежное занятие и милосердно придушить графенка, чтобы зря не мучился. Тем более что, стремясь поскорее привести его в более-менее пристойное состояние, я растратила уйму сил и чувствовала, что скоро сама свалюсь в обморок – прямо на начавшего подавать первые признаки жизни высокородного пациента. Надо сказать, более неблагодарного и наглого аристократа земля Сенаторны еще не носила. Едва очухавшись, он тут же отстранился сам и положил ладонь на мои губы, отводя голову в сторону, с таким высокомерным и надменным видом, что я даже засомневалась, кто тут кому услугу оказывает.

– Спасибо, хватит, – напыщенно произнес нахальный аристократишка, пытаясь сесть и бледнея еще больше.

– Лежи уж! – Я без сантиментов прихлопнула его ладонью по животу (не без умысла, разумеется, а пытаясь прощупать спрятанный кошель. Что-то чужеродное там определенно имелось!). Торин, восприняв попытки уложить его как посягательство на свою честь и достоинство, с благородным негодованием вельможной леди, облапанной наглым конюхом, вывернулся из моих заботливых рук и весьма невежливо повернулся к своей, не постесняюсь сказать, спасительнице спиной. Ну и Мрак с тобой, свинья неблагодарная!

Я, не на шутку обидевшись, порывисто встала. Голова Торина, лишенная поддержки в виде моих коленей, на которых покоилась, глухо брякнулась на землю. Графенок охнул, но ко мне упорно не повернулся, видимо считая ниже своего достоинства общаться с девицей, столь нагло попытавшейся воспользоваться его беспомощным состоянием для достижения своих целей и удовлетворения низменных потребностей. Да и я хороша – ворона из ворон! Надо было так и сделать, только лезть к нему не за тем, о чем все окружающие подумали, а за кристаллами – проверить, там ли они. Да чего уже вздыхать, поздно, надо было раньше соображать. Нет, людям помогать – себе дороже, однозначно! Мало того что обессилела, так еще и перед окружающими себя какой-то нимфоманкой выставила.

Тьма, которая сидела на валяющемся на земле седле, развернула крылья и зашипела. Она чувствовала, как я обозлена и обижена, и не могла придумать ничего другого, кроме угроз злосчастному Торину. Я поторопилась ответить вонато чередой успокаивающих ассоциаций, опасаясь, что она сейчас полезет мстить за нанесенное хозяйке оскорбление. Вот номер будет – графа Лорранского в лесу загрыз демон храны, которая подрядилась его до Меритауна везти!

Злая и мрачная, я от нечего делать полезла инспектировать варево, старательно приготовляемое близнецами в четыре руки. У меня уже был печальный опыт поедания мужской стряпни, и повторять его не хотелось совершенно, потому к котелку над огнем я приближалась с немалой долей опаски. Но Правый и Левый, кажется ничуть не обиженные моим вмешательством в их кулинарную деятельность, сработали великолепно. Во всяком случае, варево (не то жидкая каша, не то густой суп из перловой крупы и сушеных грибов) пахло вкусно, видом не отпугивало, было не пересолено и не переперчено и казалось вполне съедобным. Сняв пробу и похвалив близнецов (они откровенно просияли), я, не зная, чем заняться, уселась с Тьмой на коленях под развесистым вековым дубом. Вонато, чувствуя мое дурное настроение, просительно заглядывала в глаза и забрасывала вопрошающими импульсами, требуя назвать обидчика. Я отмахивалась и отшучивалась, до тех пор ока мне на плечо не легла тяжелая теплая ладонь.

– Ну что еще?

– Не нервничай, Тень, это всего лишь я, – улыбнулся Каррэн, усаживаясь рядом. – И я знаю, что ты к Торину не целоваться лезла.

– Да какое мне дело до того, что ты думаешь? – небрежно передернула я плечами. Хотя, чего скрывать, мне было приятно.

– Ну смотри, наша гордая и независимая храна, – хмыкнул альм, вставая. На секунду мне захотелось поймать его за руку и удержать, но я подавила в себе этот недостойный порыв и отвернулась. Будет меня тут еще всякий нечеловек утешать!

К ужину Торин очухался настолько, что смог самостоятельно сидеть, держать тарелку и сам запихивать еду в рот. Ну вот и отлично, а то я под угрозой смертной казни не стала бы позориться еще раз и кормить хилого аристократа с ложечки.

– Торин, по-моему, тебе надо поблагодарить Тень, – неожиданно обратился к графенышу Батя, скребя ложкой по стенкам тарелки и выбирая последние крошки.

– За что? – вскинулся графенок, едва не роняя свою тарелку. Вот уж кто ел как свин – так это Торин. Охотно верю, что, возможно, он и не привык вкушать ужин в таких походно-полевых условиях, а всегда принимал пищу за столом, с крахмальной салфеткой вокруг шеи и дюжиной ложек-вилок около серебряной тарелки, но уж чавканье-то и вздохи мог бы и попридержать!

– Между прочим, храна сама едва на ногах держится – столько энергии тебе отдала, – спокойно заметил Папаша, поглядывая то на графеныша, то на меня. Я восприняла этот взгляд как приглашение высказаться и небрежно пожала плечами:

– Не стоит тревожить милорда Торина моими маленькими проблемами. Пусть он лучше к себе прислушается – все ли с ним в порядке. Ведь это ненормальная реакция на путешествие, даже если он и не привык к такой долгой скачке.

– Тень права, – кивнул не то Правый, не то Левый. – Расскажите-ка нам, милорд, что произошло. Ваш уважаемый родитель обрисовал все лишь в общих чертах.

Та-а-ак! Похоже, от меня скрывают не только кошель с кристаллами, но и какую-то информацию! И как прикажете работать в таких условиях?

Я порывисто вскочила на ноги. Тьма, не ожидавшая от хозяйки такой прыти, отчаянно заскребла коготками по тонкой ткани рубашки, но все-таки не удержалась на моем плече и с негодующим клекотом слетела на землю, развернув крылья и хлеща хвостом. Я, не обращая внимания на возмущение демона, одним скачком преодолела разделяющее нас с Торином расстояние и мертвой хваткой вцепилась в воротник его рубашки. У графенка глаза полезли на лоб. А хороший бы из него актер получился! Хотя, возможно, он и не изображает удушье, а я просто перестаралась и едва впрямь не удавила клиента его собственным воротником.